Электронная библиотека » Михаил Гаёхо » » онлайн чтение - страница 4

Текст книги "Фугу"


  • Текст добавлен: 2 октября 2024, 12:20


Автор книги: Михаил Гаёхо


Жанр: Социальная фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +
23

Маленький зеленый человечек улыбнулся Нестору и сказал: «Бу».

Нестор поморгал глазами, но видение не исчезало.

– Он говорит «Здравствуй», – объяснил человек в шляпе.

– Привет, – сказал Нестор.

– Бу-бу-бу-бу-бу-бу, – сказал инопланетянин.

Человек в шляпе промолчал.

– Это правда, что в его языке всего две буквы? – спросил Нестор.

– Бу, – сказал зеленый.

– Он говорит «Да», – перевел человек в шляпе.

– Не маловато ли двух? – усомнился Нестор.

– Нам достаточно, – сказал инопланетянин.

– Так вы и по-русски можете?

– Дю дю, – сказал зеленый.

– Можем, но не предпочитаем, – перевел человек в шляпе.

– Может быть, все-таки не две, а четыре? – предположил Нестор.

– Слоговая азбука, как у наших японцев, – сказал человек в шляпе.

– Трудно представить такое, – сказал Нестор.

– Мне тоже трудно, но это так, – сказал человек в шляпе. – А еще труднее представить, что этот невеликий человечек, он в каком-то смысле являет собой Пушкина и Льва Толстого в одном лице.

– Бу, – подтвердил инопланетянин.

– Он перевел на свой Бу-язык два романа: «Евгений Онегин» и «Анна Каренина».

– Бу, – сказал зеленый.

– И оба перевода совпали до единой буквы, за исключением нескольких слов в начале и нескольких кое-где.

– Не верю, – сказал Нестор. – По простой причине – один роман в несколько раз длиннее другого.

– Это как посмотреть. Если слова расставлены как деревья в лесу, то лес один, а тропинок в нем много. И одни из них могут быть длиннее других, это нормально. А тропинка сама говорит, куда идти, – согласись, что за словами «Мой дядя», легко заключить, следуют слова «самых честных правил», а за словами «Все смешалось» – слова «в доме Облонских», и оба словесных ряда можно продолжить с почти полной обязательностью каждого последующего слова.

– Бу, – сказал инопланетянин.

– То есть обязательность уже изначально заложена в один текст и в другой, и читающему нужно только время от времени убеждаться в правильности выбранного пути, для чего служат оставленные зарубки на соснах.

– Ты меня не убедил, – сказал Нестор.

– Я показал возможность чтения – возможность в принципе. А у них, у зелененьких, есть свои правила вычитывания смыслов, которые позволяют из многих выбрать единственный. «Отбрось невозможное», «Отбрось очевидное», «Отступи к первому Бу» – это самые простые, а другие будут выше любого нашего понимания.

– Дю дю, – сказал Нестор.

– И главный нюанс – это что оба перевода только чуть длиннее своих русских оригиналов.

– Дю, – сказал Нестор.

24

– Начнем, отступя, – сказал человек в шляпе. – От самого первого «Бу».

Думая в перспективе о человеке, рассмотрим что-нибудь элементарное, что-нибудь, что можно считать просто вещественной точкой в пространстве, – минимум свойств и ничего лишнего.

Элементарное – значит, атом. Но атому давно пора подобрать другое имя – ясно, что он не оправдывает своего названия, а атомом правильней было бы называть, например, электрон (ведь именно электрон является неделимой частицей).

Электрон вращается вокруг ядра атома по круговой орбите, как думали раньше, хотя на самом деле он не вращается, а пребывает в виде некоторого размытого облака, так говорит наука (та физика неделимых, которая неудачно называется квантовой механикой вопреки коренному смыслу слов, взятых в основу). В каком-то смысле электрон может находиться в любой точке этого облака с некоторой вероятностью. А в каком-то смысле он нигде конкретно не находится – нигде и везде, – и место его нахождения размыто, как то самое облако.

Теперь представим, что электрон наделен некоторым элементарным, минимальным сознанием (впрочем, возможно, что и действительно наделен, только мы про это не знаем) – он может сознавать, что существует и что находится в определенной точке пространства.

Сказав слово, нужно уяснить, что оно значит. Что есть пространство? – Космос? Галактика? Не будем растекаться мыслью по бесконечности. Для электрона его пространство – это либо та орбита, по которой он крутится, либо то облако, в котором он пребывает.

И вот в первом случае – в случае орбиты – электрон движется по своему кругу, и ничего достойного внимания не происходит. Этот вариант отодвинут в сторону наукой, но не будем выпускать его из поля зрения, он нам еще пригодится.

А второй случай именно и рассмотрим, хотя его труднее представить.

Рассмотрим картину одного – одного-единственного – момента времени для электрона, пребывающего в облаке (и наделенного элементарным сознанием, которым мы его наградили). В этот момент он, электрон, как бы находится во всех точках своего облака одновременно, а если он в какой-то точке находится, то он должен и осознавать себя в этой точке, то есть чувствовать, что находится в этой точке, или, может быть, ощущать – поставим временный знак равенства между сознавать, чувствовать, ощущать. Это не важно, сознавать или чувствовать – главное, что во всех точках сразу.

Но осознать себя (в силу элементарности своего сознания) он может только в одной точке.

Где же выход? Если невозможно охватить сознанием все точки одновременно (и себя в каждой из этих точек), то остается сделать это по отдельности для каждой точки. Сперва для одной, потом для другой и так далее.

Но не забудем, что мы рассматриваем картину одного-единственного момента, внутри которого нет привычного течения времени, нет движения, поэтому сказанные «сперва» и «потом» так же, как «раньше» и «позже», которые могли бы быть сказаны, имеют отношение не ко времени, а к порядку в некоторой очереди обхода этих точек, который существует вне времени, но создает иллюзию времени.

То есть для нашего внешнего взгляда стрелка часов стоит на нуле, а по собственному ощущению электрона проходит практически вечность, за которую он успевает обойти все точки своего облака (в которых с точки зрения внешнего взгляда он пребывает одновременно). А если есть обход, то есть и порядок обхода – есть путь, есть движение по пути – иллюзия пути, иллюзия движения, разумеется, потому что процесс происходит только в сознании электрона, которым мы его наградили. Там, внутри своего облака, в своем собственном времени, электрон как бы движется, переходя от точки, которая «раньше», к точке, которая «позже». Очень возможно, что он движется вокруг ядра атома по той самой круговой орбите, о которой мы в простоте однажды подумали.

Все сказанное не мешает электрону перемещаться привычным нам образом в привычном пространстве и времени, но в каждое конкретное мгновение электрон в своем внутреннем времени проживает вечность, нарезая круги вокруг ядра атома.

Теперь перейдем к человеку. В простоте мы считаем, что мысли человека, а также картинки сна, которые он видит (которые тоже – мысли), возникают в результате протекающих в веществе мозга процессов – что-то от электричества, что-то от химии, возбуждение определенных участков, и все такое.

Но человек – проще ли электрона?

Ниже ли он в своих возможностях?

И вот существует некое облако – пространство мысли – вместилище и блуждалище – картинок, образов, слов. Там они – образы, картинки, слова, заготовки неподуманных мыслей – существуют в каком-то виде.

Днем мы своим сознанием находимся вне этого облака, занятые дневными делами, а ночью погружаемся внутрь, и тогда возникает та же проблема, что у электрона. С одной стороны, наше сознание пребывает во всех, условно говоря, точках этого облака (пространства образов), то есть вроде бы видит в нем все одновременно и сразу, а с другой стороны, оно ограничено в возможностях и может осознать-увидеть только одну какую-нибудь картинку, услышать только одно слово. А дальше происходит то же, что с электроном, который правильней было бы называть атомом. Сознание человека как бы поочередно рассматривает все картинки. И образуется какой-то порядок просмотра, внутри которого появляется свое «раньше» и свое «позже», и рождается иллюзия протекания времени, хотя все происходит в один-единственный момент – тот, когда прозвучал тревожный сигнал мобильника, и весь этот сон, участниками которого мы являемся, разворачивается в этот единственный момент и не выйдет за пределы этого момента, каким бы длинным этот сон нам ни казался, то есть каким бы длинным он ни был по нашему внутреннему времени.

– Каким бы длинным он ни был – это сколько? – спросил Нестор.

– Вся жизнь и немного в придачу, – засмеялся человек. И вынул из шляпы белого кролика.

25

Нестор сидел на ступеньке, бегущей вниз. И с тревогой прислушивался, ожидая услышать за спиной стук каблучков по асфальту.

После прошлой встречи ему было нехорошо.

Какой-то несуразный костюм был на Лиле в тот вечер (почему – вечер?), в котором она была упакована, как пирожок в футляре (почему – пирожок, почему – футляр?). Сверху пиджак светло-мышиного цвета, туго застегнутый на пуговицы, снизу прямая юбка, тоже тугая, тоже с пуговицами.

В этом костюме хотелось называть ее по имени-отчеству, которого Нестор то ли не знал, то ли не помнил.

В тугой юбке она сидела, тесно сдвинув колени и косолапо раздвинув ноги, как диктовала высота ступеньки.

Она не боялась быть пирожком в футляре. А Нестор страдал, сидя рядом, хотя понимал, что не одежда, как говорится, красит.

Он хотел перескочить, не прощаясь, на другой эскалатор, но оттуда раздавался смех и веселые голоса, а под настроение ему больше бы пригодились старухи, одетые в черное.

От нечего делать Нестор изобразил два стакана растворимого кофе с молоком и сахаром. К ним два пирожка, упакованные в пленку. Или один пирожок? Пирожок, туго упакованный в пленку, но Лиля не видела в этом намека. Она поставила стакан на ступеньку. Нестор тоже поставил свой стакан. «С чем может быть этот пирожок?» – пытался он угадать (с капустой, творогом или с повидлом – такие просматривались варианты).

– А с чем пирожок? – спросила Лиля, пытаясь поддеть ногтем тугую пленку.

– С повидлом, – сказал Нестор (на губах у нее были следы повидла, хотя она об этом еще не знала).

– Я так и хотела, чтобы с повидлом.

Нестор взял у нее из рук пирожок. Плотная упаковка не поддавалась. Где-то должна была быть складочка или уголок, потянуть за который – и будет легко, так должно быть устроено. Нестор тянул, теребил, и оказалось вдруг, что он расстегивает пуговицы на Лилином пиджаке.

Здесь был живот, мягко упиравшийся в нижнюю пуговицу, и много другого, что хотелось потрогать. По каким-то канонам красоты, кажется – индийским, на животе можно было найти три складочки ниже пупка, но Нестора больше привлекали коленки. На юбке тоже были пуговицы, – разрез сбоку и три маленькие пуговицы – Нестор расстегнул их одну за другой.

Он задержал ладонь там, где она оказалась, чувствуя под пальцами теплую, живую кожу, потом переместил ниже, понемногу приближаясь к месту своего вожделения.

Сверху вниз (почему?) по эскалатору бежали люди, которые стреляли друг в друга шариками и бросали хлоппакеты с краской. Пробегали мимо ступеньки, где он и Лиля сидели, почти тесно, почти обнявшись, а может, перепрыгивали через – все это не беспокоило Нестора. Он уже чувствовал себя почти как маньяк Бенджамин с его харизмой и волей, но вдруг что-то произошло, и он оказался один, с пустыми руками на ступеньке эскалатора, идущего вверх.

С того времени в душе Нестора поселилось беспокойство. Сидя на ступеньке, он вслушивался в стук сбегающих по лестнице каблучков за спиной (а они были слышны еще издалека, еще задолго) и гадал, в каком наряде появится Лиля на этот раз. Он не хотел видеть на ней костюм бледно-мышиного цвета. Даже если бы этот костюм был голубым или розовым, все равно не хотел бы.

А все другое принимал с радостью – и когда присаживалась рядом на ступеньку, и когда, не оборачиваясь, пробегала мимо.

26

Нестор сидел на ступеньке, бегущей вниз.

Никто не обгонял его, никто не садился рядом.

С соседнего, идущего вверх эскалатора слышались громкие голоса и смех. Там люди стреляли друг в друга краской из пистолетов, бросали хлоппакеты и поднимались веселые, в ярких разноцветных пятнах.

Не нужно было вставать, чтобы видеть это.

Мимо медленно проплывало голубое рекламное слово, нарисованное как раз под перилами, и, поравнявшись с Нестором, остановилось.

Все это уже было, и не один раз: ступенька, люди, слово – все повторялось, да и должно было повторяться внутри ограниченной сферы – с точностью, может быть, приблизительной, а может быть – полной, вплоть до засевшей в голове мысли о том, что все повторяется.

Но этот миг, кажется, повторялся много чаще других, которые еще не успели повториться (точнее было бы сказать, не «миг», а «место», употребив соответствующий глагол, – место в облаке событий) – так думал Нестор, хотя это, наверное, было скорее ощущение, нежели мысль.

Рекламное слово сдвинулось с места, и тут же его обогнало корявое матерное, написанное кривым фломастером.

«Почему так? – подумал Нестор. – Как получается, что корявое матерное слово плывет со своей собственной скоростью отдельно от голубого рекламного?»

– Эффект растра, – сказал тут же появившийся человек в шляпе. – Представь, что голубая точка рекламного слова нарисована в глубине тонкой трубочки, из которой она видна только под одним определенным углом, а синяя точка матерного слова нарисована в глубине другой трубочки и тоже видна. Человек переместился и перестал видеть обе точки, но он стал видеть две другие, также нарисованные в глубине тонких трубочек. Но место новой голубой точки и наклон ее трубочки подобраны так, что человеку кажется, что это все та же самая голубая точка, которую он видел раньше, только сдвинувшаяся – на один, скажем, миллиметр. А синяя точка за то же время покажется сдвинувшейся, скажем, на два миллиметра, что тоже определяется тем, как расположены трубочки, сквозь которые она видна. Отсюда разная скорость.

«Столько трубочек не разместить на поверхности, чтобы двигалась вся надпись», – подумал Нестор.

– Реально, может быть, и не разместить, но это ведь сон, – возразил человек с бородой, тоже оказавшийся рядом.

– Но если сон, то какие такие трубочки могут быть во сне?

– Ты спрашивал, мы ответили, – сказал человек с бородой. – И с трубочками у тебя был шанс что-то понять, если бы ты не стал задавать лишних вопросов.

– Что-то я понял, конечно, но то ли я понял, о чем спрашивал?

– Можно дать другой ответ. В общем облаке образов или картинок сна есть такие, для которых нарисованные на панели слова занимают разные места. Сознание, как наблюдающий взгляд, просматривает одну картинку за другой, и они выстраиваются в цепочку, словно кадры на киноленте. И мы увидим, что голубое слово движется в одну сторону или в другую в зависимости от того порядка, в котором выстроились кадры, то есть порядка, в котором взгляд сознания переходит от одного кадра к другому.

– Но в общем облаке событий (облаке образов) голубое рекламное и синее матерное существуют независимо друг от друга, поэтому лента одного и лента другого могут прокручиваться перед сознанием с разной скоростью и даже в разных направлениях, что мы, собственно, и видим, – подвел итог человек в шляпе.

– А какой смысл было говорить о растре и тонких трубочках? – спросил Нестор.

– Согласись, что для реальности – той, к которой мы привыкли, подходят именно трубочки, а сон, так или иначе, берет пример с реальности, – сказал человек в шляпе.

– Но действительной реальностью для нас сейчас является именно сон, – сказал человек с бородой.

– То у вас действительная реальность, то реальная действительность, – пробормотал Нестор, – не знаешь, к чему прислониться.

– Иногда нашей мысли оказывается тесно в словах, а других-то нет, – сказал человек в шляпе и замолчал, как будто действительно думал.

– Потому и прислониться не к чему, – сказал человек с бородой, как бы тоже подумав.

27

Ночью все кошки серы.

А белый кролик остается белым, даже если закрыть глаза, на него глядя.

Человек в шляпе иногда вынимал из нее белого кролика.

Это был не просто кролик, а знак, подаваемый посредством шляпы.

У человека было много таких знаков: приподнять шляпу, поставить шляпу ребром, держать шляпу в руке, вывернуть шляпу наизнанку, подбросить шляпу над головой. И, разумеется, вынуть из шляпы белого кролика.

Человек мог даже не говорить вообще, а только давать знаки шляпой, как светофором. И всем всё было понятно.

Иногда человек запускал шляпу в воздух, где она летела, звеня и подпрыгивая, но никаким образом не намекала, что глядящий на нее Нестор должен за ней следовать.

Да и кому придет в голову следовать за шляпой. Для этого есть собаки, которые бегут и приносят обратно. А для людей существуют белые кролики.

Этот кролик бежал не вниз по эскалатору и не вверх, а поперек и прыжками и, прежде чем исчезнуть, оборачивался на Нестора, словно приглашая.

«Когда-нибудь придется пойти за кроликом, – думал Нестор, – но не сейчас. Не сейчас, а когда-нибудь позже».

28

Маленький зеленый человечек имел большую голову.

Этим он отличался от обычного человека, а не только зеленым цветом.

Все остальное у него было как у людей, в пределах нормы.

Люди тоже бывают некоторые без волос, то есть лысые, некоторые – без зубов. Без ушей, без глаз, и без носа тоже встречаются (это не значит, что у маленького зеленого всего этого не было, но это не значит и обратного). Шесть пальцев на ноге тоже не проблема. Пальцем больше, пальцем меньше – главное, чтоб не копыто в итоге.

Джинсы и куртка с карманами, все как у людей, и уже давно.

С неопределенным числом карманов, и из пятого он достал что-то.

– Бу, – сказал зеленый.

Он протянул это что-то Нестору, оно было фарфорового белого цвета, и красная кнопка посередине.

Нестор положил палец на кнопку.

– Бу, – сказал зеленый.

Нестор хотел нажать кнопку, но почему-то медлил. Он снова захотел нажать, но передумал. Это могло быть чревато – нажимать на незнакомые кнопки.

Он хотел вернуть устройство инопланетянину, но тот произнес глубокое «Дю» с отрицательным выражением лица и голоса, и Нестор оставил предмет у себя, положив в сухое темное место где-то между кюкелем и гаккелем.

29

Нестор обратил внимание, что люди, спускающиеся по эскалатору вниз, как правило, отличались от тех, которые поднимались по встречной ленте. Первые по преимуществу никак не проявляли себя – тихие, молчаливые, а вверх поднимались либо причитающие старухи, одетые в черное, либо веселые и молодые люди, поливающие друг друга краской. Каким-то образом открытие внизу вентиля с веселящим газом (закись азота, эн-два-о) стабильно сопровождалось раздачей хлоппакетов и пистолетных маркеров.

Был выходящий из ряда случай, когда Нестор, перелетев по привычке на идущий вверх эскалатор, оказался среди веселых старух, поливающих друг друга краской, и это был конец света. Нестор сидел, съежившись, на ступеньке и ждал, когда оно кончится. Что-то хлопало, что-то стучало, что-то свистело над головой.

Родион толкал Нестора в бок и рвался выйти, чтоб принять участие в этом празднике жизни, Нестор с трудом удерживал его.

И что-то время от времени разбивалось с тихим стеклянным звоном.

Нестор хотел перескочить на другую ленту, но не было сил, и сидел под перекрестным огнем – они ведь еще и палками клюковатыми махали и распускали зонтики, – весь сжавшись сидел, пока наверху не встретил розовые лица под твердыми козырьками фуражек. Почти с радостью отдался им в руки.

А в другой раз, закрыв глаза, оказался на далеких ступеньках – болела голова – и с компрессом на лбу. Чьи-то пальцы касались лба, это было приятно. Слышался чей-то голос – слов было не разобрать, но казавшийся знакомым с какого-то прошлого раза.

30

Сидели на ступеньке, пили кофе.

На неудержимо бегущей вниз ступеньке.

Иногда Нестору казалось, что он может замедлять скорость спуска.

По крайней мере, до той минуты, когда нижний конец эскалатора становился угрожающе близок, могло проходить больше времени, чем обычно. На этом рубеже Нестор говорил Лиле «до свидания» и перелезал через эту, как ее называют, балюстраду, провожаемый удивленным, как ему казалось, взглядом.

Больше времени – это значит, что успевали спокойно выпить по чашке кофе, и еще оставалось. А время как таковое было иллюзией, это усвоил Нестор из последнего разговора с человеком в шляпе.

Кофе Нестор научился доставать самый разный – как бы заказывать у невидимого официанта. Кофе по-венски, кофе по-турецки, по-варшавски, с молоком или со сливками, эспрессо, капучино, гляссе, – Нестор называл про

себя слово, и в руке у него возникала чашка. Иногда ему казалось, что чашка возникает одновременно со словом, иногда – прежде слова.

Он спрашивал Лилю: «Какой кофе ты хочешь сегодня?» Она говорила, и в руке у него появлялась чашка. Иногда чашка появлялась одновременно с тем, что она говорила, иногда – раньше. Последовательность событий не имела значения. Нестор знал, что все они существуют одновременно в общем облаке. Что из того, что соседние поменяются местами в очереди на выход? Но мельком сказанное «сегодня» настораживало. Сказанное «сегодня» предполагало подразумеваемое «вчера», а о «вчера» не приходило в голову думать.

Что для нее было «вчера», то для него – неопределенное число прыжков с эскалатора на эскалатор, или очередной спуск на бегущей вниз ступеньке – в одиночестве или вдвоем, или подъем вверх, где ожидали розовые лица под козырьками фуражек.

А для нее «вчера» – это, может быть, был тот прошлый раз, когда она сидела с ним на ступеньке или когда пробежала мимо.

Была ли вообще у нее память о совместном прошлом – Нестор мог думать об этом, мог не думать, – все равно части мира не складывались вместе, не подходили друг к другу, словно детали дурной головоломки.

Но однажды, в какой-то очередной раз, когда бегущая вниз ступенька оказалась на угрожающе близком расстоянии от финиша, Нестор сказал свое «до свидания» и уже занес было ногу, чтоб перелезть через перила, а она сказала вдруг: «Подожди».

– Подожди, я хочу сказать. – Она говорила, словно что-то с трудом вспоминая. – Ты вот так меня оставишь одну? Ты каждый раз пугаешь меня тем, что там внизу что-то страшное – что там что-то грохочет – а что там грохочет внизу? – там действительно что-то грохочет – словно железную бочку пинают ногами, но ведь это не бочка – ты очень хорошо знаешь, что это не бочка – и газ, от которого щиплет глаза – ты ведь сам говорил мне про газ – мне страшно.

Нестор молчал.

– Ты испугал меня, и это разве не странно, что ты так меня сразу готов оставить одну, что ты каждый раз оставляешь меня, а сам убегаешь?

«Так пойдем вместе, перепрыгнем через баллюстраду, – хотел сказать Нестор, – я поставил два эль в этом слове, чтоб нам легче было скользить, – и никакой надзирающий голос нас не окрикнет, я обещаю, там, в той стороне есть тихие неподвижные ступеньки, я был там».

Но он не мог выговорить ни слова, и кругом тоже все молчало и не двигалось, словно магнитофон поставили на паузу.

И не было смысла говорить, потому что знал, что Лиля не согласится, он не мог в ту сторону, она в эту. В этом была непреложность закона природы.

Потом кнопку отпустили, и Нестор оказался далеко. На неподвижной спокойной ступеньке.

Это было похоже на бегство.

Это и было бегство.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 4.5 Оценок: 2

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации