Текст книги "Избранное. Мудрость Пушкина"

В особенности, по мысли Пушкина, и всего сильнее воспламеняется душа в половой любви. Никакое чувство ему не приходилось изображать так часто, как это, и можно с уверенностью сказать, что он ни разу не говорил о нем иначе, как в терминах горения. В его представлении Венера – «пламенная» или «пылкая» (Каверину, и черн.). Ища слова для описания любовной страсти, он то и дело перебирает слова, изображающие горение; так, в черновике пятой песни «Руслана и Людмилы»:

 
Огнем любви во сне горя…
 

немногими строками дальше:

 
Любви стыдливой – пламень – горит —
Румянит нежные ланиты
Горят уста полуоткрыты
И (пылая) шепчут —
 

так же в черновике второй части «Кавказского пленника»:

 
Но ты сгораешь, дева гор —
А ты, о дева красоты,
Сгорала пламенем – пламенем желанья.
Огнем сгорала
 

и дальше пленник:

 
Во мне погас —
Давно забыл огонь желаний
Давно погас огонь желаний
– И давно во мне погас
Напрасен – ответа нет душе твоей
– жар любви
 

Тот же навязчивый образ – в «Элегии» 1816 г.:

 
Я думал, что любовь погасла навсегда…
Не угасал мой пламень страстный.
Я все еще горел…
Не сожигай души моей,
Огонь мучительных желаний.
 

О минувшей любви он скажет:

 
Погасший пепел уж не вспыхнет
 

(«Евгений Онегин», I).

Нужно ли ему представить обобщенную картину любви, он рисует ее неизменно в образах горения:

 
Мгновенно сердце молодое
Горит и гаснет. В нем любовь
Проходит и приходит вновь,
В нем чувство каждый день иное:
Не столь послушно, не слегка,
Не столь мгновенными страстями
Пылает сердце старика,
Окаменелое годами.
Упорно, медленно оно
В огне страстей раскалено;
Но поздний жар уж не остынет
И с жизнью лишь его покинет.
 

(«Полтава»).

Любовь – пламень, в чистоте своей – небесный пламень:

 
Первоначальная любовь,
О, первый пламень упоенья
 

(«Кавказский пленник»);

в черновой было:

 
Небесный пламень упоенья.
О, сон чудесной!
О, пламя чистое любви!
 

(Сцена из «Фауста»).

Образ любимой женщины – как бы огонь в душе:

 
И долго жить хочу, чтоб долго образ милой
Таился и пылал в душе моей унылой
 

(«Надеждой сладостной младенчески дыша»).

 
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви
 

(«Разг. книгопр, с поэтом»).

Уже предчувствие любви есть горение:

 
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой
 

(«Евгений Онегин», III).

Этот образ до такой степени привычен Пушкину, так укоренился в его воображении, что глаголы «гореть» и «пылать» для него синонимы влюбленности; он сплошь и рядом употребляет их в указанном смысле без всякого пояснения.

Пылать – любить

 
Уж он влюблен, уж он горит
 

(«Критон, роскошный гражданин»).

 
Горю тобой
 

(«Гречанка, я люблю тебя»).

 
Я очарован, я горю
 

(«Е. Н. Ушаковой»).

 
О, жертва страсти нежной,
В безмолвии гори!
 

(«Фавн и пастушка»).

 
И полный страстным ожиданьем,
Он тает сердцем, он горит
 

(«Руслан и Людмила», IV).

 
Проснулись чувства, я сгораю,
Томлюсь желаньями любви
 

(Там же, I).

 
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
 

(«Евгений Онегин», III).

 
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови
 

(Там же, VIII).

 
К чему нескромным сим убором,
Умильным голосом и взором
Младое сердце распалять?
 

(«Прелестнице»).

 
Пылает близ нее задумчивая младость
 

(«Дева»).

 
И ты пылал, о Боже, как и мы
 

(«Гавриилиада»).

 
Он к ней пылал… (любовью страстной)
 

(Там же).

 
Посол пылал
 

(Там же).

 
Зову тебя, любовию пылая
 

(Там же).

 
Ты мне велишь пылать душою
(Si vous voulez que j’aime encore).
 

(«Стансы из Вольтера»).

 
Людмилы нежной красоты
От воспаленного Руслана
Сокрылись вдруг
 

(«Руслан и Людмила», II).

 
Где витязь томный, воспаленный
Вкушает одинокий сон
 

(Там же).

 
И сердце вновь горит и любит
 

(«На холмах Грузии»).

 
И сердцу не даю пылать и забываться
 

(«Нет, нет, не должен я»).

Пламя – любовь

 
Но юный князь,
Бесплодным пламенем томясь
 

(«Руслан и Людмила», V).

 
И в богине пламень новый
Разгорелся потух
(В ней пылает пламень новый)
 

(«Прозерпина», черн.).

 
Кляла она мой пыл, утраченный в пирах
 

(«А. Шенье», черн.).

 
О, если пламень мой
Подозревать он станет!
 

(«Из Alfieri»).

 
грешный жар
Его сильней, сильней объемлет
 

(«Нулин», черн,).

 
Тот же в нас огонь мятежный
 

(«Подражание арабскому»).

 
Я к ней – и пламень роковой
За дерзкий взор мне был наградой
 

(«Руслан и Людмила», I).

 
Вся в пламени (Ева)
 

(«Гавриилиада»).

Пылать – воспламенять любовью

 
Ты воспаляла в ней любовь
 

(«Евгений Онегин», V).

 
Мое седое божество
Ко мне пылало новой страстью
 

(«Руслан и Людмила», I).

 
Вот страсть, которой я сгораю
 

(«И я слыхал, что белый свет»).

 
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит
 

(«Евгений Онегин», IV).

 
Феб, увидев ее, страстию к ней воспылал
 

(«Рифма»).

 
Священной страстью пламенея
 

(«Давыдову»).

 
И, красавицу встречая,
Пел я, страстию пылая
 

(«C португальского», черн,).

 
И в гордом сердце девы хладной
Любовь волшебствами зажечь
 

(«Руслан и Людмила», I).

 
Пускай Нинета лишь улыбкой
Любовь беспечную мою
Воспламенит и успокоит
 

(«А. И. Тургеневу»).

 
в одиночестве жестоком
Сильнее страсть ее горит
 

(«Евгений Онегин», VII).

 
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем
 

(«Я вас любил»).

 
Моя Земфира охладела
 

(«Цыганы»).

 
В миг охладели…
Любви мечтанья
 

(«Пробуждение»).

 
Но, страстью пылкой утомленный
 

(«Руслан и Людмила», I).

 
Упоенный
Восторгом пылким и немым
 

(Там же, VI).

Огонь, пламя, пыл, жар любви

 
Огонь любви в лице ее разлился
 

(«Гавриилиада»).

 
Огня любви прелестная пора
 

(«А. М. Горчакову»).

 
И в дар послал огонь любви несчастной
 

(«Любовь одна – веселье жизни хладной»).

 
И их сердца огнем любви зажглись
 

(«Рассудок и любовь»).

 
Когда страстей угаснет пламя
 

(«Евгений Онегин», II).

 
И пламя позднее любви
С досады в злобу превратила
 

(«Руслан и Людмила», I).

 
Сгорая пламенем любви
 

(«Счастлив, кто избран своенравно»).

 
Когда ж, вакхической тревогой утомясь
И новым пламенем внезапно воспалясь,
Я утром наконец являлся к милой деве
 

(«А. Шенье»).

 
Вот Еврейка с Тодорашкой
Пламя пышет в подлеце
 

(«Раззевавшись от обедни»).

 
когда сгораю
В неге пламенной любви
 

(«К молодой вдове»).

 
И сердце, тлея страстью,
К тебе меня влекло
 

(«Фавн и пастушка»).

 
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел
 

(«Евгений Онегин», IV).

 
Нас пыл сердечный рано мучит
 

(Там же, I).

 
Оставим юный пыл страстей
 

(«Кокетке»).

 
пышет бурно
В ней страстный жар
 

(«Евгений Онегин», V).

 
Я думала, что жар любовный
Уж и погас
 

(Отрывок из комедии).

 
В нем жар любви
Петрарка изливал
 

(«Сонет»).

 
Она дрожит и жаром пышет
 

(«Евгений Онегин», III).

 
Она в ней ищет и находит
Свой тайный жар
 

(Там же).

 
О, как тебя я стану ненавидеть,
Когда пройдет постыдной страсти жар!
 

(«Борис Годунов»).

 
Питая жар чистейшей страсти
 

(«Евгений Онегин», III).

 
Но вдруг восстал, исполнен новым жаром
 

(«Гавриилиада»).

 
В жару любви трепещет и воркует
 

(Там же).

 
И томный жар и вздох нетерпеливый
Младую грудь Марии подымал
 

(Там же).

 
Ее улыбка, разговоры
Во мне любви рождают жар
 

(«Руслан и Людмила», V).

Любовное желание – огонь

 
В крови горит огонь желанья
 

(«Подраж. на темы «Песни песней»).

 
Желаний огнь во грудь ее вдохнув
 

(«Гавриилиада»).

 
Когда в жару своих желаний
С восторгом изъясняет он (любовник).
 

(«Алексееву»).

 
Все непритворно в ней: желаний томный жар
 

(«Дориде»).

 
Жар откровенного желанья
 

(«Лаиса, я люблю»).

 
И пыл желанья в нем родит
 

(«Е. С. Огаревой»).

 
Я слезы лью, я трачу век напрасно,
Мучительным желанием горя
 

(«А. М. Горчакову»).

 
Душа горит и негой, и желаньем
 

(«Гавриилиада»).

 
Сгорая негой и желаньем,
Ты забывала мир земной
 

(«Кавказский пленник»).

 
В ее груди зажги любви желанье
 

(«Гавриилиада»).

 
Твой взор потупленный желанием горит
 

(«Дионея»).

 
К тебе желаньем был преступным воспален
 

(«Анджело»).

 
Желанья гасли вдруг и снова разгорались
 

(«Дорида»).

 
Погасли юные желанья
 

(«Напрасно, милый друг»).

 
Порывы пламенных желаний
 

(«Бахчисарайский фонтан»).

 
Желаньем пламенным томим
 

(«Граф Нулин»)

 
Пускай, желаний пылких чуждый,
Ты поцелуями подруг
Не наслаждаешься
 

(«Юрьеву»: «Любимец ветреных Лаис»).

 
Сбылися пылкие желанья
 

(«Руслан и Людмила», I).

 
В восторге пылкого желанья
 

(Там же).

Любовные ласки

 
Лобзания твои
Так пламенны!
 

(«Простишь ли мне ревнивые мечты»).

 
И жар младенческих лобзаний,
И нежность пламенных речей
 

(«Кавказский пленник»).

 
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему,
И разгораешься потом все боле, боле,
И делишь наконец мой пламень поневоле
 

(«Нет, я не дорожу»).

 
Восторги пылкие к тебе
Нашли пустынную дорогу
 

(«Платонизм»).

 
В восторге сладостном погас
 

(«Надпись к беседке»).

в черновой было:

 
«В восторге пламенном погас».
 

И общая поэтика Пушкина, и его личное художественное самосознание сводятся к мысли, что поэзия есть огонь, именно чистейший из всех видов душевного огня: «огонь небесный» или «чудесный»; вдохновение или «восторг» поэта есть особого рода возгорание души, необычайно сильное и однако гармоническое; Пушкин однажды назвал его «восторгом пламенным и ясным» («К Жуковскому»). Оттого поэт в его представлении – жрец, возжигающий огонь на алтаре:

 
так пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит
 

(«Поэту»).

и о смерти поэта Ленского:

 
Потух огонь на алтаре
 

(«Евгений Онегин», VI).

Пушкин никогда не анализировал этого явления, но множество раз изображал его, неизменно в образах горения:

 
Но огнь поэзии погас
 

(«Руслан и Людмила», Эпилог).

– в черновой: «Но вдохновенья жар…»

 
Но огнь поэзии чудесный
Сердца враждебные дружит
 

(«Гр. Олизару»).

 
Под небом Шиллера и Гёте
Их поэтическим огнем
Душа воспламенилась в нем
 

(«Евгений Онегин», II).

 
Их разговор благоразумной…
Конечно, не блистал ни чувством,
Ни поэтическим огнем
 

(Там же).

 
Единый пламень их волнует (поэтов)
 

(«К Языкову»).

 
Там, там, где тень, где лист чудесный,
Где льются вечные струи,
Я находил огонь небесный,
Сгорая жаждою любви
 

(«Разг. книгопрод. с поэтом»).

– в черновой было: «язык небесный»: значит Пушкин сознательно заменил «язык» «огнем»;

 
Заветный твой кристал
Хранит огонь небесный,
 

и ниже:

 
Когда же берег ада
Навек меня возьмет…
И ты, в углу пустом
Осиротев, остынешь
 

(«К моей чернильнице»).

 
С младенчества дух песен в нас горел
 

(«19 октября»).

 
Твой (поэта) светоч, грозно пламенея
 

(«А. Шенье»).

 
И, чувствуя в груди огонь еще младой,
Восторженный, поет на лире золотой
 

(«Дельвигу, ранняя ред.»).

и дальше:

 
Исчез священный жар!
 

еще дальше:

 
И мне в младую боги грудь
Влияли пламень вдохновенья,
в позднейшей редакции – «искру».
 

 
Почто в груди моей горит бесплодный жар
И не дан мне в удел витийства грозный дар?
 

(«Деревня»).

 
Но Феб во гневе мне промолвил: будь сатирик!
С тех пор бесплодный жар в груди моей горит
 

(«П. А. Вяземскому», черн.).

 
Прервется ли души холодный сон,
Поэзии зажжется ль упоенье, —
Родится жар, и тихо стынет он,
Бесплодное проходит вдохновенье
 

(«Любовь одна – веселье жизни хладной»).

 
Их читает
Он вслух в лирическом жару
 

(«Евгений Онегин», VI).

 
Поэт, в жару своих суждений
 

(Там же, II).

 
В жару сердечных вдохновений,
Лишь юности и красоты
Поклонником быть должен гений.
 

(«То Dawe»).

 
Вам ваше дорого творенье,
Пока на пламени труда
Кипит, бурлит воображенье
 

(«Разг. книгопр. с поэтом»).

 
И тяжким пламенным недугом
Была полна моя глава (вдохновенье)
 

(Там же).

 
Тогда, в безмолвии трудов
Делиться не был я готов
С толпою пламенным восторгом
 

(Там же).

 
Какой певец,
Горя восторгом умиленным
 

(«Кто знает край»).

 
не проходит
В тебе восторг. Лаура, не давай
Остыть ему бесплодно; спой, Лаура.
 

(«Каменный гость»).

 
Чья мысль восторгом угадала,
Постигла тайну красоты?
 

(«Недоконченная картина»).

– в черновой было: – «Скажи… кого воспламеняли».

 
Так море, древний душегубец,
Воспламеняет гений твой?
 

(«П. А. Вяземскому»).

 
Не смелый подвиг Россиян,
Не слава, дар Екатерине,
Не задунайский великан
Меня воспламеняют ныне
 

(Элегия: «Воспоминаньем упоенный»).

 
Ты рождена воспламенять
Воображение поэтов
 

(«Гречанке»).

 
Воспламененною душой
Я пел на троне добродетель
 

(«На лире скромной, благородной»).

 
Согретый вдохновенья богом,
Другой поэт…
Рисуя в пламенных стихах
 

(«Евгений Онегин», V).

 
Бывало, пламенный творец
Являл нам своего героя
Как совершенства образец
 

(Там же, III).

 
Напрасно, пламенный поэт,
Свой чудный кубок мне подносишь
 

(«Ответ Катенину»).

 
О, муза пламенной сатиры!
 

(«О, муза пламенной сатиры»).

 
Чья кисть, чей пламенный резец
 

(«Кто знает край»).

 
Не тем, что пылким вдохновеньем…
Я стал известен меж людей.
 

(«Не тем горжусь я»).

Наконец, в сознании Пушкина и ум – огонь, и мысль бывает пламенной. В черновой стих. «Наполеон» есть стих:

 
И светоч разума горел;
 

в наброске «Едва уста красноречивы» сказано:

 
Его ума огонь игривый;
 

в седьмой песне «Евгения Онегина»:

 
В бесплодной сухости речей…
Не вспыхнет мысли в целы сутки;
 

в «Борисе Годунове»:

 
Мысль важная в уме его родилась.
Не надобно ей дать остыть.{144}144
  «Борис Годунов», сцена XX, слова Басманова (V. С. 269).


[Закрыть]
 

По мысли Пушкина, жизнь или душа человека, которая по природе есть огонь, подчинена роковому закону остывания. Другой закономерности человеческого существования, кроме термической, Пушкин не знает. Именно, молодость в его представлении – разгар душевного огня, время сильнейшего горения или кипения. С годами душевный жар неудержимо стынет, все более и более; старость – уже совершенный холод сердца, точка его замерзания.

 
Но вдруг, как молнии стрела,
Зажглась в увядшем средце младость
 

(«К ней»).

 
Простим горячке юных лет
И юный жар, и юный бред
 

(«Евгений Онегин», II).

 
и с ним
Уйдет горячность молодая
 

(Там же, I, черн.).

 
Забыло сердце нежный трепет
И пламя юности живой
 

(«Алексееву»).

 
Жар юности потух в моей крови
 

(«Позволь душе моей», черн.).

 
Как юный жар твою волнует кровь!
 

(«Брат милый, отроком»).

 
Когда в сияньи возгорится
Светильник тусклый юных дней?
 

(«Наслаждение»).

 
О, нет, хоть юность в нем кипит
 

(«Друзьям»).

 
Не юноше, кипящему безумно
 

(«Борис Годунов»).

 
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
 

(«Евгений Онегин», I).

 
Ты сохранила мне свободу,
Кипящей младости кумир
 

(«Руслан и Людмила», Эпилог).

 
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора
 

(«Евгений Онегин», I).

 
Люблю я бешеную младость
 

(Там же).

 
Зато и пламенная младость
Не может ничего скрывать
 

(Там же).

 
В страну, где пламенную младость
Он гордо начал без забот
 

(«Кавказский пленник»).

 
И младость пылкая толпами
Стекается вокруг
 

(«Торжество Вакха»).

 
Остепенясь, мы охладели
 

(«Кокетке»).

 
Душа не вовсе охладела,
Утратя молодость свою
 

(«О нет, мне жизнь не надоела»).

 
В нем пыл души бы охладел
 

(«Евгений Онегин», VI).

 
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему
 

(«19 октября»).

 
И меркнет милой Тани младость
 

(«Евгений Онегин», IV).

 
Померкла молодость моя
 

(«Пиры, любовницы, друзья»).

 
Но, хладной опытностью болен
 

(«Евгений Онегин», III).

 
Но дни младые пролетят…
Сердца иссохнут и остынут
 

(«М. А. Щербинину»).

 
Он думал в охлажденны лета
О дальней Африке своей
 

(«К Языкову»).

 
Советника во-первых избери
Надежного, холодных, зрелых лет
 

(«Борис Годунов»).

 
В обоих сердца жар погас
 

(«Евгений Онегин», I).

 
Нет, рано чувства в нем остыли
 

(Там же);

в черновой было: «Нет, рано чувства охладели».

 
Мечты невозвратимых лет…
Во глубине души остылой
Не тлеет ваш безумный след
 

(«Бахчисарайский фонтан», черн.).

 
Не спрашивай, зачем душой остылой
Я разлюбил веселую любовь
 

(«Не спрашивай, зачем унылой думой»).

 
Но всё прошло! – остыла в сердце кровь…
Свою печать утратил резвый нрав,
Душа час от часу немеет;
В ней чувств уж нет.
 

(«В. Ф. Раевскому»: «Ты прав, мой друг»).

 
Пусть остылой жизни чашу
Тянет медленно другой
 

(«Н. И. Кривцову»).

 
И хладной старости дождемся терпеливо
 

(«Каверину», черн.).

 
Под хладом старости угрюмо угасал
Единый из седых орлов Екатерины…
…твой луч его согрел
 

(«Мордвинову»).

 
сердце старика,
Окаменелое годами
 

(«Полтава»).

По мысли Пушкина внешние факторы могущественно влияют на состояние душевного огня: то разжигают жар души во всех его видах, каковы любовь, вдохновение и прочее, то охлаждают или вовсе гасят его.

Разжигать извне

 
Пускай Нинета лишь улыбкой
Любовь беспечную мою
Воспламенит и успокоит!
 

(«А. И. Тургеневу»).

 
Харита…
С ума сведет митрополита
И пыл желаний в нем родит
 

(«Е. С. Огаревой»).

 
Поют неистовые девы;
Их сладострастные напевы
В сердца вливают жар любви
 

(«Торжество Вакха»).

 
К чему нескромным сим убором,
Умильным голосом и взором
Младое сердце распалять?
 

(«Прелестнице»).

 
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь
 

(«Евгений Онегин», I).

 
Но удержи свои рассказы,
Таи, таи свои мечты!
Боюсь их пламенной заразы
 

(«Твоих признаний, жалоб нежных»).

 
Ее улыбка, разговоры
Во мне любви рождают жар
 

(«Руслан и Людмила», V).

 
Измучим сердце, а потом
Ревнивым оживим огнем
 

(«Евгений Онегин», III).

 
Твоим огнем душа палима
 

(«Филарету»).

 
Твой жар воспламенял к высокому любовь
 

(«Чаадаеву»: «В стране, где я забыл…»)

 
Его душа была согрета
Приветом друга, лаской дев
 

(«Евгений Онегин», II).

 
Души не изменили в нем,
Согретой девственным огнем
 

(Там же).

 
И, чуждым пламенем согретый,
Внимаю звуку ваших лир.
 

(«К Дельвигу»).

 
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный
 

(«19 октября»: «Роняет лес багряный свой убор»).

 
Ты рождена воспламенять
Воображение поэтов
 

(«Гречанке»).

 
Под небом Шиллера и Гёте
Их поэтическим огнем
Душа воспламенилась в нем
 

(«Евгений Онегин», II).

 
Там, оживив тобой огонь воображенья
 

(«К Овидию», черн.).

Охлаждать извне

Всего более охлаждает душу, по Пушкину, жизненный опыт в целом. Пушкин многократно называет жизнь и свет (т. е. социальную среду) холодными. Мы увидим дальше его определение «толпы», как сборища холодных; молодость с ее душевным жаром неизбежно вовлекается в эту холодную среду, и, погруженная в нее, стынет.

 
Любовь одна – веселье жизни хладной
 

(«Любовь одна – веселье жизни хладной»).

 
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел
 

(«Евгений Онегин», VIII).

 
Чье сердце опыт остудил
 

(Там же, IV).

 
Но, хладной опытностью болен
 

(Там же, III).

 
Труды и годы угасили
В нем прежний деятельный жар
 

(«Полтава»).

В частности:

 
Кто охлаждал любовь разлукой,
Вражду злословием
 

(«Евгений Онегин», II).

 
Ни охлаждающая даль,
Ни долгие лета разлуки
 

(Там же).

 
Не долго женскую любовь
Печалит хладная разлука
 

(«Кавказский пленник»).

 
Мою задумчивую младость
Он для восторгов охладил
 

(«Евгений Онегин», черн.).

 
Он охладительное слово
В устах старался удержать
 

(«Евгений Онегин», II).

Наконец, в противоположность «пламени» или «жару», термин «холод» в применении к душевной жизни означает у Пушкина бесчувственность, равнодушие общее или частное.

 
Или равно для всех она была
Душою холодна?
 

(«Домик в Коломне»).

 
Его любовь тебе заменит
Моей души печальный хлад
 

(«Кавказский пленник»).

 
И хладную душу терзает печаль
 

(«Черная шаль»).

 
Но что ж теперь тревожит хладный мир
Души бесчувственной и праздной?
 

(«В. Ф. Раевскому»: «Ты прав, мой друг»).

 
Что шевельнулось в глубине
Души холодной и ленивой?
 

(«Евгений Онегин»).

 
Прервется ли души холодный сон?
 

(«Любовь одна – веселье жизни хладной»).

 
Душа вкушает хладный сон
 

(«Поэт»).

 
Я влачил постыдной лени груз,
В дремоту хладную невольно погружался
 

(«К ней»).

 
И, сердцем охладев навек,
Ты, видно, стал в угоду мира
Благоразумный человек.
 

(«Недавно я в часы свободы»).

с этих пор

 
Во мне уж сердце охладело
 

(«Евгений Онегин», VI, ранняя ред.).

 
В печальной праздности я лиру забывал,
Воображение в мечтах не разгоралось,
С дарами юности мой гений отлетал
И сердце медленно хладело
 

(«К ней»).

 
Вы съединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей
 

(«Е. Я. Сосницкой»).

 
Уж охладев, скучаем и томимся
 

(«Борис Годунов»).

 
Грустный, охладелый
Я все их помню —
 

(«Евгений Онегин», I).

 
Онегин, очень охлажденный
 

(«Путешествие Онегина»).

 
И резкий, охлажденный ум
 

(«Евгений Онегин», I).

 
Кто, хладный ум угомонив,
Покоится в сердечной неге
 

(«Евгений Онегин», IV).

 
Но к жизни вовсе охладел
 

(Там же, I).

 
Охолодев к мечтам и лире
 

(«Кавказский пленник»).

 
К неверной славе я хладею
 

(«Дельвигу»: «Друг Дельвиг…»).

 
У! Как теперь окружена
Крещенским холодом она!
 

(«Евгений Онегин», VIII).

 
Завистливый гордец, холодный Сумароков,
Без силы, без огня, с посредственным умом
 

(«К Жуковскому»).

 
Не так ли ты поешь для хладной красоты?
Она не слушает, не чувствует поэта
 

(«Соловей»).

 
Внезапный князя хлад объемлет
 

(«Руслан и Людмила», V).

 
Мгновенным холодом облит
 

(«Евгений Онегин», VI).

 
Любовь смиренная моя
Встречает хладную суровость
 

(«Полтава»).

 
Он хладно потупляет взор
 

(Там же).

 
Но хладно сердца своего
Он заглушает ропот сонный
 

(Там же).

 
На игры младости глядишь
С молчаньем хладным укоризны
 

(«Стансы Толстому»).

 
И, хладным страхом пораженный,
Зовет любовницу петух
 

(«Руслан и Людмила», II).

 
Невольный хлад негодованья
Тебе мой роковой ответ
 

(«Прелестнице»).

 
От хладных прелестей Невы
 

(«Энгельгардту»).

 
И хладной важностью своей
Тебе несносен Гименей
 

(«Платонизм»).

 
Зевоты хладная чреда (в браке)
(«Евгений Онегин», IV).
 

 
А между тем притворным хладом
Вооружить и речь, и взор
 

(«Письмо Онегина к Татьяне»).

 
Холодный, строгий разговор
 

(«Евгений Онегин», VIII).

 
Всегда нахмурен, молчалив,
Сердит и холодно-ревнив
 

(Там же, IV).

Что же обозначал Пушкин словом «огонь»? Совершенно ясно, что в таких речениях, как «пламень пожирает несовершенство бытия», или «мысль горит в небесной чистоте», или «пламень жизни», «огонь любви» и т. п., он разумеет не физическое пламя. По привычке мы безотчетно склонны придавать словам «пламя», «огонь», «гореть» в приведенных местах символический смысл. Но это не так; подобно Гераклиту, Пушкин не знает никакого различия между духом и веществом, символом и вещью.

Так же, как Гераклит, он мыслит огонь сразу и символически, и конкретно: в абсолютном состоянии – как чистое, невещественное движение; в воплощении – как материальный огонь. Потому-то его мысль так часто – можно сказать, поминутно – переливается из одной сферы в другую; потому, употребив одно из тех слов в переносном смысле, он тотчас непринужденно уясняет этот смысл материальным сравнением, как в приведенных выше стихах:

 
Угасну я, как пламень дымный,
Забытый средь пустых долин,
и в бесчисленных других местах.
 

Мы видели, что Пушкин образно определяет жизнь твари как «огонь»; безобразно он назовет жизнь просто движением. Так о «голове» в «Руслане и Людмиле» он говорит:

 
И сверхъестественная сила
В ней жизни дух остановила.
 

Я покажу теперь, что в созерцании Пушкина образ огня, жара, горения нераздельно слит с представлением о движении. По крайней мере в двадцати местах на протяжении двадцати лет терминам горения неизменно сопутствуют у него слова: «кипение» или «волнение». Эти слова, как сказано, в точности означают у Пушкина движение жидкости; но здесь их специальный смысл для нас безразличен: нам важен только заключенный в них образ движения.

 
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь
 

(«Медный всадник»).

 
Во мне – в крови горит огонь —
Тобой кипят любви желанья
 

(Подраж. на темы «Песни песней», черн.).

 
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь
 

(«Евгений Онегин», I).

 
Встревожены умы – и пламя тлеет в них,
Младые граждане кипят и негодуют
 

(«Вадим»).

 
… грешный жар
Его сильней, сильней объемлет,
Он весь кипит…
 

(«Граф Нулин»).

 
Нет, не вотще в их пламенной груди
 Кипит восторг
 

(«Борис Годунов»).

 
Увял! Где жаркое волненье
 

(«Евгений Онегин», VI).

 
Единый пламень их волнует
 

(«К Языкову»).

 
… что пламенным волненьем
И бурями души моей
 

(«Не тем горжусь я, мой поэт»).

 
Младую грудь волнует новый жар
 

(«Гавриилиада»).

 
И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье
 

(«В. Ф. Раевскому»: «Ты прав, мой друг»).

 
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови
 

(«Евгений Онегин», VIII).

 
Как юный жар твою волнует кровь
 

(«Брату»).

 
Нет, душу пылкую твою
Волнуют, ослепляют страсти
 

(«Полтава»).

 
Очнулась, пламенным волненьем
И смутным ужасом полна
 

(«Руслан и Людмила», II).

 
С младенчества дух песен в нас горел
И дивное волненье мы познали
 

(«19 октября»).

 
В те дни, когда от огненного взора
Мы чувствуем волнение в крови
 

(«Гавриилиада»).

 
Бессмертные, с каким волненьем
Желанья, жизни огнь по сердцу пробежал!
Я закипел, затрепетал
 

(«Выздоровление»).

 
Проснулись чувства, я сгораю
 

(«Руслан и Людмила», I).

 
С своей пылающей душой,
С своими бурными страстями
 

(«А. Ф. Закревской»).

 
Труды и годы угасили
В нем прежний деятельный жар
 

(«Полтава»).

Этому определению жара, как движущего начала, соответствует у Пушкина столь же постоянное определение холода, как неподвижности: холод у него всегда характеризуется покоем, сонливостью, ленью: он как бы непроизвольно сочетает эти слова: «хлад покоя» или «холодный сон».

 
Но скучный мир, но хлад покоя
Страдальца душу волновал
 

(«Наполеон»).

 
Но что же теперь тревожит хладный
мир Души бесчувственной и праздной?
 

(«В. Ф. Раевскому»: «Ты прав, мой друг»).

 
Прервется ли души холодный сон?
(«Любовь одна – веселье жизни хладной»).
 

 
Душа вкушает хладный сон
 

(«Поэт»).

 
Я влачил постыдной лени груз,
В дремоту хладную невольно погружался
 

(«К ней»).

 
Он гонит лени сон угрюмый,
К трудам рождает жар во мне
 

(«Деревня»).

 
Что шевельнулось в глубине
Души холодной и ленивой?
 

(«Евгений Онегин», VIII).

 
Ничто не трогает души твоей холодной
 

(«Первое послание к цензору»).

Но созерцание Пушкина насквозь конкретно: огонь в переносном значении он мыслит неизменно подлинным огнем, в составе тех признаков, какими обладает это физическое явление. Поэтому холод в символическом смысле означает для него именно угасание со всеми физическими признаками угасания – отвердением и померканием; холод для него – твердость и тьма. Он почти бессознательно соединяет эти понятия:

 
На поединках твердый, хладный
 

(«Кавказский пленник»).

или:

 
Сердца иссохнут и остынут
 

(«Щербинину»).

Он пишет:

 
Во дни гоненья – хладный камень
 

(«Кавказский пленник»).

а в черновой было: твердый. Или в «Братьях-разбойниках»:

 
Тот их, кто с каменной душой,
 

а в черновой было: холодною. Он пишет:

 
Души моей холодный мрак
 

(«Уныние», черн.).

 
Душа, померкнув, охладела
 

(«Я видел смерть»).

 
С померкшею душой святыне предстоит,
Холодный ко всему и чуждый умиленью
 

(«Безверие»).