Текст книги "Смерть Британии! «Царь нам дал приказ»"

Глава 8

5 августа 1890 года. Москва. Кремль. Николаевский дворец

Павел Ильич Плотников после занятия своего поста начальника Имперской разведки регулярно являлся на личный доклад к Императору, правда, на этот раз вызов пришел неожиданно.

– Здравствуйте, Ваше Величество.

– Добрый день, Павел Ильич. Гадаете, почему я вызвал вас во неурочное время?

– Признаться, да. Видимо, случилось что-то неординарное?

– Случилось. Но, во‑первых, еще раз хочу поблагодарить вас за четкое проведение операции «Феникс». И… Пришла пора ее завершать.

– Нужно подготовить м‑м‑м… почву для легализации?

– Напротив, Павел Ильич. Вот вам конверт, там инструкции. Вскроете лично в своем кабинете. Всему, что там изложено, следуйте буквально.

– Слушаюсь, Ваше Величество.

– Теперь о текущих делах, – сразу подобрался Император. – Вы мне докладывали о том, что Морган погиб со всей своей семьей. Так вот. Это не так. Он мне отписал незадолго до покушения, что за ним плотно следят и он опасается трагичного исхода. А через месяц после, через нашего личного связного, пришла шифрограмма, данная его женой по старинному шифру, который мы использовали лишь во времена ее английской практики.

– Почему я не знаю этот шифр?

– Это шифр, выполненный в форме песни, которую, кроме меня и нее, никто не знает[77]77
  Александр ссылается на песню «Комбайнеры» Игоря Растеряева, которую тот в свое время напел своей бывшей любовнице, готовя к деятельности в Лондоне в роли его лично подчиненного резидента.


[Закрыть]. Так вот, она поведала о том, что они живы и здоровы, – Александр прошелся по кабинету, взглянул на терпеливо ждущего Плотникова и продолжил: – Павел Ильич, вам предстоит заново налаживать каналы связи с Морганом. Действовать предстоит крайне осторожно и аккуратно, чтобы не насторожить наших общих с ним врагов. И это не только англичане, но и «вольные каменщики», чьей агентурной сетью мы, увы, пока практически не занимались. Еще раз повторяю, будьте крайне осторожны. А теперь ступайте, предварительные соображения доложите по готовности.

Когда Плотников, вернувшись к себе, вскрыл конверт, там оказалось два листка бумаги. На первом – точнее неровно разорванной его половине, были часть императорского вензеля и рисунка какой-то диковинной птицы с длинным хвостом и мелкими зубами, растущими из клюва. Второй содержал краткую инструкцию: «В течение ближайшего месяца к вам обратится один ваш хороший знакомый. Если он отдаст вам ответную часть рисунка, передайте фигурантов ему с рук на руки. После этого вы и все остальные участники должны навсегда забыть об этом деле».

А в кабинете Императора в это время начинался другой разговор.

– Присаживайтесь, Михаил Прохорович. У меня к вам несколько необычное дело. Нужно помочь нескольким товарищам, вернувшимся… ну, скажем, из-за кордона.

– Слушаюсь, Ваше Величество. Позвольте вопрос: какова степень секретности?

– Высочайшая, Михаил Прохорович, самая высочайшая. Теперь подробности: во‑первых, эти люди вам хорошо известны, собственно – вот фотографии.

– Как! Это же…

– Не надо лишних слов, Михаил Прохорович, даже здесь. Эти люди не только живы, но и невредимы. Весь тот спектакль разыгран для Европы. Или вы думаете, Альфреду удалось бы уговорить Вильгельма и Алессандро без весомых аргументов? Им нужно было увидеть меня человеком, который начинает сходить с ума. И они увидели. – Александр посмотрел Михаилу Прохоровичу прямо в глаза. – Я никогда не разбрасываюсь людьми, преданными мне и Империи. Даже если они оказались недостойными занимаемого поста. Мои люди для меня значат очень много.

– Но как же ваш лозунг «Империя превыше всего»? – несколько опешил растерянный Михаил Прохорович Кривонос.

– Это не лозунг, это формула, по которой я живу. Сказанное мною ей не противоречит, ибо как вы будете относиться к делам Империи, если Империя будет плевать на вас? Интересы Империи, вне всяких сомнений, выше любых личных интересов. Но я вижу в ваших глазах вопрос, – усмехнулся Император. – Да, решись они пойти против интересов России, то вопрос стоял бы иначе… Итак, Михаил Прохорович, вот вам конверт, вскройте его в своем кабинете лично.

Вернувшись к себе, Кривонос размашисто перекрестился: «Спасибо, Господи, что не дал мне тогда усомниться. А ведь по самому краю прошел». После чего вскрыл пакет, содержавший половину уже знакомого читателю рисунка и весьма подробные пожелания Императора о дальнейшей судьбе интересующих его людей.

Интерлюдия

Прошло несколько месяцев, и в одном из уездных городов необъятной Империи поселился отставной капитан-кавалерист. Его сопровождали пожилой денщик гренадерских статей и две девицы: старшая дочь лет двадцати и внучка, оставшаяся от младшего сына, погибшего три года назад в Югославии. Осмотревшись на месте, капитан написал своим друзьям-сослуживцам, что городок действительно тихий, но незахолустный и жить в нем весьма приятно. Вскоре к нему присоединились несколько отставников, не наживших за годы службы ни семей, ни больших капиталов, а еще чуть позже приехал и двоюродный брат, после отставки пошедший по торговой линии. Как трепался в кабаке его пьяненький приказчик, хозяин попытался закрепиться со своей коммерцией «в столицах», но не преуспел и решил податься с семьей и остатками капиталов куда-нибудь в провинцию. Впрочем, тех остатков вполне хватало для безбедной жизни. Неудавшийся купец приобрел и отремонтировал двухэтажный дом с двором и небольшим садом, расположенный на тихой улице всего в нескольких кварталах от главной площади городка, и пригласил к себе жить всю компанию отставников во главе с братом. Обе его дочери так ладили с дочерью и внучкой капитана, что казалось, будто они росли вместе, что было решительно невозможно – ведь братья служили далеко друг от друга. А впрочем, чего не бывает на свете…

Глава 9

17 сентября 1890 года. Московская губерния

Александр прогуливался по набережной Золотого квартала и обдумывал предстоящие дела. Тут было тихо, красиво и невероятно спокойно. Особенно сейчас, во время штиля, когда большое водохранилище превращалось в гигантское зеркало, окаймленное с дальнего берега густым лесом.

Еще до восшествия на престол Его Императорское Величество задумывался над тем, как лучше обустроить Москву для размещения в ней всех необходимых правительственных учреждений. Первоначально планировалось поступить по советской схеме и полностью перестроить город, заполнив его эпическими сооружениями. Однако после нескольких проектов, доведенных до масштабного макета, Александр решил поступить иным способом, а именно: уже опробованным ранее многими великими правителями, то есть создать в качестве административного центра отдельный город или специальный район в рамках столичного мегаполиса. То есть соорудить что-то вроде Версаля, только без уклона в увеселения.

Начались поиски места и несколько параллельных разработок проектов. В конечном итоге 12 апреля 1874 года было решено строить Золотой квартал в Можайском уезде Московской губернии. Далековато от границ Москвы того времени, но выделять этот комплекс в отдельный город не стали, положив основу распределенной структуре столичного мегаполиса, который должен был со временем не уплотняться в рамках своих колец, а напротив – прирастать удаленными районами, такими как этот Золотой квартал. Причем не просто так, а с высоким вниманием к транспортным коммуникациям: шоссе, электрички, метро, речной транспорт. Так, например, по проекту развития города к 1910 году все магистральные железнодорожные вокзалы должно было вынести за пределы города и перестроить в соответствии с самыми современными технологиями.

Кроме того, важным моментом стало то, что в рамках Садового кольца Москвы было разрешено возводить здания не выше пяти этажей и только по особым разрешениям с целью превратить центр столицы в изящный исторический центр России. Особенно налегали на архитектуру петровского и екатерининского «веков», получая таким образом «изящную древность». Безусловно, были и другие допуски, например, стилизации под здания времен Ивана Грозного. Но основной вал построек носил характер петровского барокко и русского классицизма.

Доля первых монументальных высотных зданий перепала на Золотой квартал, ставший своего рода живым олицетворением «достижения народного хозяйства», вобрав в себя все то, что только могли сделать в России, пусть даже и в штучном виде.

Сам проект был представлен не только постройками чисто городского типа, но и серьезной работой с ландшафтом.

Ядром «преобразования природы» стало несколько увеличенное по сравнению с реальностью прошлой жизни Александра Можайское водохранилище, достигнутое несколько более масштабной земляной плотиной, сооруженной на Москве-реке, чуть выше города Можайск. Благодаря чему площадь водохранилища увеличилась примерно на треть, а максимальная глубина достигла тридцати метров. Впрочем, не обошлось и без серьезных земляных работ по формированию набережной квартала, лишенной какой-либо природной неряшливости. Квартал вообще представлял собой строгую геометрическую пропорцию, в которой даже мощеные тропинки были проложены «по линейке».

Второй важной частью преобразования ландшафта предполагалось превращение всей округи в радиусе пятидесяти километров от квартала в один сплошной лес, лишенный каких-либо жилых поселений. Причем не заброшенный бурелом, а практически эталонный германский лес, аккуратно расчищенный от завалов, в котором было на учете у местной службы лесников каждое дерево. Своего рода не лес, а дикий парк. Однако когда Александр поинтересовался сметой расходов на его создание и обслуживание, то понял, что обустройство полноценной пограничной линии с контрольно-следовой полосой и прочими принадлежностями выйдет как бы не дешевле. Еще одним положением против стало слишком уж нарочитое отгораживание от местного населения – ведь лес предполагалось сделать закрытым для посещения извне, дабы избежать случайных гостей. В итоге пришлось умерить свои аппетиты и остановиться на объявлении этой зоны природным заповедником, внутри которого, как в коконе, и расположился Золотой квартал с лесопарковой зоной глубиной в десять имперских верст от границы квартала. В поселениях же, расположенных по границам новоявленного заповедника, были организованы егерские хозяйства для его обслуживания, где стали работать физически крепкие и поразительно молчаливые новоселы, а большую часть местных жителей завербовали на поселение в другие места, соблазнив весьма высокими заработками и хорошими перспективами. Остались в основном лишь старики. Такая полоса отчуждения была столь же надежна, но менее заметна и обходилась гораздо дешевле.

Архитектурный комплекс тоже оказался на высоте. Гигантские, монументальные здания создавали поразительную атмосферу величия и могущества. В центре большой пространственной композиции стоял Имперский дворец съездов, напоминающий всем своим видом так и не родившийся Дворец Советов, который планировали построить в СССР в тридцатые годы. Только вместо статуи Ленина на его вершине размещался обычный шпиль. Под стать ИДС были и другие, более скромные здания, охватывающие весь диапазон административных задач. Монументальность построек, своего рода даже гигантизм, вкупе с изяществом уходящих в высоту линий – вот на чем базировался визуальный облик Золотого квартала, который, кроме всего прочего, был сосредоточением штучного, элитарного научно-технического прогресса Российской империи. Даже железная дорога, идущая от отдельного терминала Киевского вокзала до Золотого квартала, и та являлась неимоверно дорогой в сооружении и потрясающей в своем качестве. Чего стоит только полностью железобетонное полотно, идущее на ее стотридцатикилометровом пространстве, укрытое в сплошной железобетонный павильон. Двухъярусные дорожные развязки, звериные проходы, рельсы R80 из особой, легированной стали, экспериментальные электровозы, носящиеся по этой дороге с совершенно немыслимой для 1890 скоростью – сто двадцать километров в час! Да не разово для рекорда, а в постоянной эксплуатации.

Иными словами, получился не квартал, а невероятное чудо, созданное на пределе технологических возможностей Российской империи. Да так, что ничто не могло сравниться с ним в плане иллюстрации достижений науки и техники государства. Своего рода монументальный и техногенный Версаль конца XIX века, пронизанный ароматом научно-технического прогресса и могущества. Безусловно, в 1890 году возведение комплекса все еще шло и самые масштабные объекты находились на разных стадиях постройки, однако рабочие здания квартала запущены в работу за исключением некоторых нюансов.

Александр долго стоял на набережной Золотого квартала и смотрел на гладкий простор зеркальной поверхности водохранилища. Было тихо и спокойно. Наконец, в очередной раз взглянув на часы, он решил, что пора возвращаться, и направился к остановке скоростного трамвая. Он подгадал – едва выйдя на платформу, увидел приближающийся состав. Александр сел на заднюю площадку второго вагона, двое охранников, получивших особые указания, залезли в первый и, мельком оглядев пустой салон, стали смотреть вперед. В вагоне, куда сел Император, тоже было немноголюдно – где-то в середине салона сидела молодая женщина. Еще впереди дремал пожилой господин с видимой даже сейчас военной выправкой.

Выждав, пока состав удалится от остановки, Александр тихо прошел в глубь салона и, остановившись за пару рядов от сидящей женщины, позвал:

– Катя!

– Отец, – отозвался до боли знакомый голос, и Александр на мгновение застыл – так походила повернувшаяся к нему девушка на Луизу, какой та была двадцать лет назад. Сбросив оцепенение, он шагнул вперед:

– Здравствуй, дочь, – улыбнулся Император.

– Отец, – повторила она, уткнувшись ему в грудь, но вдруг рывком отстранилась, тревожно спросив: – Сколько у нас времени? Ведь сейчас будет остановка, и ты выйдешь, да?

– Не сразу, Катюша. Дальше несколько станций закрыты на ремонт, так что четверть часа у нас есть. Ты стала так похожа на мать… Это не создает тебе проблемы?

– Ничуть. Моя новая «тетушка» знает все о гриме. И она предложила мне «играть» на этой схожести: я всем знакомым хвастаюсь, что «так похожа на нашу императрицу, так похожа…», а сама мажусь так, что вблизи всякое сходство пропадает.

– Это хорошо. А как же сейчас?

– А сейчас я без грима.

– Напрасно, Катюша. Еще несколько лет тебе придется появляться на людях в гриме. По крайней мере, в России. Извини, но никак нельзя, чтобы кого-нибудь из вас узнали, пока все не закончится. И в Америку, как я обещал, пока тоже нельзя.

– Я знаю, что человека, которого ты хотел сделать нашим опекуном, убили. Мы же читаем газеты.

– Найти опекуна, Катюша, не проблема. Просто там скоро станет очень жарко, а война – не место для молодых девушек. Но, как только она закончится, я обещаю найти человека, который сможет обеспечить вам свободную и безбедную жизнь.

– Не надо, папа. Я говорила с сестрами, мы хотим остаться здесь. Пусть и под чужими фамилиями. Мы с Лизой скоро можем стать учителями или сестрами милосердия – всему этому нас успели научить, а младших научим сами.

– И вы не пожалеете о сытой и безбедной жизни там и не будете вспоминать о том, что потеряли здесь?

– Нет, не забывай, что мамины дочки – стойкие оловянные солдатики, а она всегда повторяла твои слова, о том, что Империя – превыше всего. Раз мы будем мешать ей, оставаясь Великими княжнами, то, может быть, окажемся полезными в качестве простых граждан. Или мы не сами предложили разыграть эту комедию с отъездом ради успеха нашего Отечества?

– Спасибо, дочь, – Александр смотрел на Катю с теплотой и любовью. – Ты действительно выросла, и у меня есть повод гордиться тобой. Нет, не так – всеми вами. Но откуда ты знаешь про оловянного солдатика?

– Ты частенько так говорил о маме, когда думал, что тебя никто не слышит.

Они снова обнялись и немного помолчали.

– Все, Катюша. Давай прощаться, скоро моя остановка. Поцелуй за меня сестер.

– Обязательно, папа. А ты не беспокойся о нас, мы справимся. Ведь мы не только мамины, но и твои дочки, а ты всегда справлялся!

Глава 10

9 марта 1891 года. Лондон. Букингемский дворец

– Ваше Императорское Величество, – премьер-министр Гладстон просто сиял, – мы смогли добиться намеченной цели в делах Северной Америки.

– Плебисцит? Вы его имеете в виду?

– Да. Вы, как всегда, правы, Ваше Императорское Величество, – поклонился премьер-министр своему правителю. – Плебисцит показал, что шестьдесят пять процентов населения Североамериканских Соединенных Штатов желают принять ваше подданство. Вот прошение сената САСШ на удовлетворение просьбы их народа. – Гладстон аккуратно положил на декоративный столик красивую кожаную папку. – После его подписания Вашим Императорским Величеством САСШ перейдет в подданство британской короны.

– Прекрасно! Но шестьдесят пять процентов, это ведь не весь народ. Как отреагировали остальные?

– Сколачивают банды и пытаются противодействовать законным властям.

– Их много?

– Порядочно, – грустно вздохнул Гладстон. – Но пока вы не удовлетворили их прошение, мы не можем задействовать коронные войска для наведения порядка.

– А собственных сил САСШ не хватает?

– Во‑первых, большая часть недовольных как раз и оказались военными, которые стремительно увольняются из армии. Во‑вторых, армия наотрез отказалась стрелять в «мирных обывателей». И в‑третьих, тех сил, что остались под контролем федерального правительства, недостаточно даже для того, чтобы удерживать крупные города. Я распорядился сосредоточить в приморских городах все верные нам войска, дабы в случае чего можно было завозить армейские части. Но ситуацию нужно срочно брать под контроль. Люди там не очень любят закон и порядок, поэтому без строгой руки британского правосудия, вооруженного самым современным оружием, не обойтись. Некоторые банды уже насчитывают до роты личного состава, что даже сейчас создаст для нас проблемы.

– Хорошо, – кивнул, чуть помедлив, Эдуард I, подошел к столику и, не читая, подмахнул прошение. – Действуйте. Нам нельзя упускать этот шанс.

Глава 11

19 октября 1892 года. Москва. Золотой квартал. Архангельский дворец – главная резиденция Императора

– Таким образом, в боевых действиях против повстанцев Великобритания задействовала двадцать три пехотные дивизии и пять кавалерийских, перебросив в САСШ практически все, что у них имелось на данный момент в Англии, Уэльсе, Шотландии, Франции и Канаде.

– Что у них осталось в Европе? – поинтересовался Александр.

– Два пехотных корпуса и части Шотландской гвардии, – чуть порывшись в бумагах, ответил Плотников. – Стоят на казарменном положении в южной Британии. Шотландская гвардия защищает Лондон, выступая в роли гарнизона. В то время как оба пехотных корпуса находятся во Франции для противодействия возможному восстанию.

– Хорошо. Андрей Иванович, – обратился Император к новому канцлеру Империи Бровкину. – Как обстоят дела с операцией «Черный туман»?

– Заложенные в прошлом году эскадренные паротурбинные миноносцы класса «Стрела» на верфях Санкт-Петербургской судостроительной компании спущены на воду, достроены и введены в состав Балтийского флота. Благодаря переброске по железным дорогам миноносцев подобного класса с других театров военных действий в Балтийском море у нас сосредоточено девять эскадренных, тридцать восемь миноносцев, двадцать пять торпедных катеров. Все полностью укомплектованы личным составом и имеют полностью исправные механизмы. На шведской базе Гетеборг стоят все семь наших бронепалубных крейсеров 1‑го и 2‑го ранга, оба эскадренных угольщика, десантные корабли и двадцать семь канонерских лодок. В том числе и три тяжелые, класса «Владимир Мономах», которые хоть и уступают британским океанским мониторам класса «Опустошение», но представляют очень серьезную угрозу для сил береговой обороны.

– Десант? – коротко спросил Император.

– На базе двух бригад морской пехоты развернут полновесный корпус, благо что отдельных полков хватало. Официальная цель визита таких значительных сил на побережье Балтики – полномасштабные учения морской пехоты на просторах Балтийского моря. Для этого же в регионе и сосредоточились практически все легкие силы Российского Императорского Красного Флота.

– Какова реакция на данные учения Британии? – обратился Александр к Плотникову.

– Тишина. Они не воспринимают этот «москитный флот» всерьез. Кроме того, Лондон уже привык к тому, что мы практически каждый год проводим полномасштабные учения, – усмехнулся Павел Ильич. – Потеряли бдительность. Поэтому Гранд-Флит стоит на своей базе в Портсмуте и не планирует высылать даже наблюдателей. Практически все прочие военно-морские силы усердно курсируют вдоль побережья САСШ, стремясь предотвратить различные нежелательные инциденты. Там все четыре броненосных крейсера и куча прочих кораблей поддержки.

– А эскадру тяжелых океанских мониторов они не выводят к берегам САСШ по какой причине?

– Их все-таки волнуют наши учения. Этакий сдерживающий фактор.

– Хорошо, – кивнул Император Плотникову. – Андрей Иванович, продолжайте доклад.

– На аэродроме при нашей военно-морской базе Гетеборг сосредоточена первая тяжелая воздухоплавательная армия. Туда же переброшены два полка ВДВ. Завезены бомбы для минимум десяти полных загрузок.

– И армейские склады оперативного снабжения?

– Именно так. Кроме того, завершилась частичная мобилизация в рамках учения транспортных средств, позволяющих выдвинуть в море силы всего корпуса морской пехоты.

– Павел Ильич, а что у нас с телеграфной связью соседей?

– Имперская разведка располагает сведениями обо всех существующих каналах связи Норвегии и Дании с Британией. Все телеграфные станции взяты под наблюдение с возможностью оперативного прекращения их деятельности. Посыльные суда в портах Дании и Норвегии, предназначенные для резервного оповещения, – также контролируются.

– Каким образом?

– В каждом экипаже есть свой человек, а то и несколько. При этом корабли заминированы. Так что в случае экстренного выхода в море…

– Прекрасно.

– Альберт Иосифович, – услышав свое имя, задремавший глава управления пропаганды встрепенулся. – У вас все готово?

– Да. Мы составили запрашиваемый вами приказ, оформили его в брошюру, перевели на все ведущие европейские языки и полностью подготовили к отгрузке. В кинотеатрах Империи запущен кинофильм «Адмирал Ушаков», в котором мы показываем подлую натуру англичан и героических врагов – турок. Завершается съемка короткометражного фильма «Павел I».

– Павел Ильич, а что большие игроки? Наше испанское блюдо готово?

– Вполне. Рим и Берлин при сохранении бравурной внешней политики подготавливают почву для разрыва отношений с Лондоном. Идут чередой мелкие инциденты, которые хоть и заминаются при обоюдном желании сторон, но все одно попадают в газеты альянса. В общем – идет постоянный негативный фон по отношению к Британской империи. То не то, и то не это. В общем, народ потихоньку начинает ворчать и выражать неудовольствие.

– Ну что же, товарищи. Пора начинать.