Текст книги "Смерть Британии! «Царь нам дал приказ»"

Глава 4

4–9 апреля 1884 года. Москва. Кремль. Николаевский дворец

За последующие четыре дня Император провел аналогичные беседы еще с тремя десятками людей – теми самыми руководителями службы Имперской контрразведки, обращаясь к ним с той же самой просьбой – помочь разобраться с личным составом.

Сказок и побасенок за эти дни Александр наслушался великое множество, зато смог сделать главное – выделить несколько не очень популярных, но трудолюбивых и верных делу людей. Чего только про них не рассказывали, пытаясь втоптать в грязь, разве что татуировки на гениталиях не набили заочно. Даже самому Императору становилось завидно от такой коллективной ненависти.

Впрочем, беседа с этими «гадами» подтвердила его подозрения в том, что ребята стоят доверия: с тяжелым характером, весьма умные и далеко не самые тактичные бойцы казались чем-то вроде старых боевых ветеранов, которые в мирное время легко задвинулись ловкими карьеристами на задворки службы. А зря…

– Михаил Прохорович, – обратился Александр к сидевшему напротив него крепкому, невысокому мужчине средних лет. – Вы ведь в курсе, что о вас говорят сослуживцы?

– Так точно, Ваше Императорское Величество, – совершенно невозмутимо кивнул он. – Вы, как мне кажется, специально собрали в кабинете тех представителей Имперской контрразведки, которых волею судьбы невзлюбили руководители и коллеги.

– Совершенно верно. Вы знаете, почему они вас не любят?

– Догадываюсь.

– А вы? – обратился Император к остальным. Вместо ответа они уныло закивали головами, мол, слышали, и не раз. – Хорошо, не буду играть с вами в кошки-мышки. Имперская контрразведка, на мой взгляд, в последние годы стала очень сильно сдавать свои позиции. И у меня есть подозрения в том, что среди руководства Империи завелись кроты. – От этих слов собравшиеся в кабинете люди подтянулись и напряглись. – А вы, – Александр посмотрел прямо в глаза этим крепким, умным и колючим ребятам, – товарищи, приглашены сюда, чтобы принять руководство контрразведкой. Меня не устраивает ее работа… Ну как, не подведете? – сказал Император, медленно обводя взглядом каждого из них.

Тишина стояла минуту.

– Никак нет, Ваше Императорское Величество, – спокойно, уверенно и твердо смотря в глаза Александру, сказал Михаил Прохорович Кривонос. – Не подведем. Головы сложим, но дело поставим.

– А вот с головами поаккуратнее. Вон Путятин, не уберег свою, так и дело бурьяном поросло. Так что нам, товарищи, важно не столько сложить голову за свое Отечество, сколько выжить и победить. Умереть любой дурак может. Вы хорошо меня поняли?

– Так точно, Ваше Императорское Величество, – хором ответили контрразведчики.

– Вот и отлично, – улыбнулся Александр. – Держите, – он извлек из стола папку указов. – Это ваши назначения. Можете немедленно приступать к работе. Вы, Михаил Прохорович, будете за старшего как самый опытный соратник, который участвовал во всех военных кампаниях рядом со мной. Кроме наведения порядка в вашем ведомстве, – на слове «вашем» Император сделал особенный акцент, – вплоть до любых кадровых перестановок, я прошу вас в экстренном порядке рассмотреть вопрос Альберта Ивановича Свистунова. Мне последнее время не нравится его поведение, и я хочу знать, чем оно вызвано. Задача ясна?

– Предельно, – спокойно ответил Кривонос. Лишь желваки слегка заходили. – Все сделаем. Все узнаем. Разрешите идти?

Глава 5

12 апреля 1884 года. Где-то на просторах Москвы

Александр, пожалуй, впервые за многие годы не спеша ехал верхом по московским улочкам. Всего один взвод кремлевских кирасир сопровождения, несмотря на протесты руководителя Имперской охраны, и покой. Давно забытый покой.

По всей видимости, московские обыватели не ожидали вот так, без помпы, увидеть Императора, времена, когда он просто прогуливался по городу, давно стали легендой. Да еще при такой небольшой «кавалькаде» разнообразной «группы поддержки». В последние годы выезд Александра из ворот резиденции обычно проходил совершенно иначе, напоминая больше военную операцию. Сначала перекрывалось движение по всему маршруту, а потом мимо любопытных зевак проносилась вереница диковинных легковых автомобилей[42]42
  Автомобиль – Александр, дабы не путаться, ввел привычный термин. Ему. Остальным же было абсолютно все равно, как называть эти новинки. На первоначальном этапе автомобили классифицировались как легковые, грузовые, пассажирские и специальные. Указанные автомобили были редчайшими эксклюзивами, стоящими безумных денег. Из-за того, что в них использовались компактные паровые двигатели высокого давления с замкнутым контуром с малым рабочим телом. Вроде тех, что использовали братья Добль в 20‑х годах XX века. Из-за сложности подобные двигатели собирали штучно в лабораториях НИИ Точного машиностроения. Двигатели внутреннего сгорания в правительственных автомобилях не использовались из-за высокого шума.


[Закрыть] с умопомрачительной скоростью тридцать-сорок верст в час[43]43
  30—40 верст в час = 55–74 км/ч, потому как указание идет на имперскую версту, равную 1,853 метра (аналог морской мили).


[Закрыть].

Здесь же – ехал себе человек и ехал. Тихо, аккуратно, без всякого апломба. Так, будто средней руки чиновник из среды отставных военных двигался по не самым важным делам. Да, его, конечно, сопровождали кремлевские кирасиры, что говорило о высокой важности персоны, но ничего принципиально это не меняло. В представлении простых москвичей Император не мог выехать при таком малом эскорте. Поэтому на него практически никто не обращал внимания. Так что до Донского кладбища Его Императорское Величество доехал без приключений и каких-либо лишних вопросов.

Престарелый сторож на воротах потребовал от Александра спешиться, по всей видимости, не узнав своего Императора. И он подчинился, посчитав старичка правым. Потом последовала недолгая прогулка и вот он стоит у могилы Николая Ивановича Путилова, безвременно почившего во время несчастного случая. Мощный забор формировал миниатюрный дворик, внутри которого сидел в кресле Николай Иванович, отлитый в бронзе. Да так качественно, что в полумраке легко подумать, что он живой.

Впрочем, в этом небольшом дворике Александр оказался не один. Внутри, на скамейке для посетителей, сидел задумавшись старый знакомый, который уже много лет не попадался ему на глаза. Старое, поношенное, но чистое пальто с аккуратными заплатками на двух прорехах, в котором посетитель места упокоения Путилова кутался, ежась от прохлады. Такие же видавшие вид сапоги. Поношенные армейские бриджи. И небольшой выцветший кофр, стоящий на скамейке рядом с ним. Глаза человека были закрыты, но он не спал, губы его едва заметно шевелились. Александр жестом приказал остановиться обоим сопровождавшим его внутри кладбища кирасирам, а сам тихо прошел вперед.

– Доброе утро, любезный Владимир Григорьевич – Довольно громко произнес Александр, стараясь своим голосом привлечь внимание сидящего. Тот вздрогнул и открыл глаза.

– В… ваше Императорское Величество? – с чувством глубокого удивления произнес Шухов.

– А мне говорили, что вы умерли. Погибли во время пожара в доме.

– Как видите, это не так, – произнес Владимир с поблекшим взглядом.

– Вы позволите? – повторил свой вопрос Император, кивая на скамейку.

– Да, да. Конечно, – закивал, подвинувшись к краю скамейки, Владимир. Император сел на освободившееся место и тихо заявил:

– А теперь рассказывайте. Все рассказывайте. И не нужно ничего выдумывать. Мои люди видят вас только со спины и нашего разговора не слышат. Можете не опасаться какой-либо огласки. Даже факт того, что мы с вами встречались, не уйдет за пределы этого дворика. Вы ведь сами убежали. Так?

– Так.

– Если мне не изменяет память, то вам к моменту «трагической гибели» прочили пост заместителя наркома путей сообщения. Ваша карьера была на взлете. Научно-исследовательская деятельность финансировалась в полном объеме. Почему вы ушли? Что случилось?

– Понимаете, меня очень сильно напугали.

– Вас? Почему же вы не обратились в контрразведку?

– Я обращался, но… это не помогло.

– Вот даже как? – задумался Александр. – Я весь внимание. Что у вас там произошло?

– Все началось через полгода после гибели Николая Ивановича, как раз когда я в первый раз услышал о возможном назначении на пост заместителя наркома. Мне стали приходить странные письма с угрозами и требованиями отказаться от повышения, – Шухов вздохнул. – Сначала я не придал им значения, посчитав чьей-то глупой шуткой. А потом стало происходить нечто ужасное. Сначала карета, в которой я должен был ехать по делам, упала с моста. Лошадь понесла и… А ведь вода была мартовская. Десяти минут не прошло, как я бы погиб в ледяной воде.

– А почему вы вообще решили, что это было покушение?

– Я …Мне об этом написали прямым текстом в следующем же письме. Неизвестные обещали убить всех, кто мне дорог… Но я опять не поверил, – Шухов задумался. – И очень зря. Вскоре погибла моя племянница…

– Лошадь понесла?

– Нет, что вы, нет. Угорела во сне. Говорили, что кто-то по дурости или невнимательности закрыл задвижку на печи раньше того момента, как прогорят дрова. Отдых на съемной даче и обернулся для нее вечным сном…

– И вы подумали, что ее кто-то убил?

– Да! Лишь в тот момент я понял, что всё серьезно! И вспомнил о странных слухах, ходивших в наркомате после смерти Николая Ивановича. Он ведь не случайно погиб… его убили. Увы, я догадался слишком поздно, когда уже ничего нельзя было сделать.

– В самом деле? А начальник контрразведки заявил мне о том, что это был несчастный случай. Да и Яков Николаевич, ставший его преемником, твердил тоже самое.

– Конечно. Несчастный случай. Но настолько странный. У многих тогда бродили мысли о том, что Николая Ивановича убили. Этот локомотив двигал за собой развитие Наркомата транспорта и путей сообщения семимильными шагами и, опираясь на ваше доверие, мало с кем считался. И эта негибкость стояла костью в горле у сотрудников разных ведомств, особенно из числа молодых да горячих. Да и старые «аристократы» тоже не скрывали своего раздражения. В общем, они пытались его «уйти» не один раз, но вы Николая Ивановича прикрывали.

– И кто же его «ушел» таким образом?

– Если бы я знал, то пришел бы лично к вам на аудиенцию с просьбой наказать злодея. Но я не знаю, – потупил глаза Шухов. – Я бы тоже согласился с Яковом Николаевичем о том, что трагическая гибель Путилова – всего лишь несчастный случай. Поворчал бы, конечно, но согласился. И смирился. Но ведь за ним в течение года ушло еще семь талантливых сотрудников наркомата. Причем с каждым происходил какой-то нелепый несчастный случай. Вот у меня и создалось впечатление о том, будто кто-то специально пытается затормозить наш прогресс всеми доступными способами.

– Если мне не изменяет память, то примерно с 1876 года Россия вступила в черную полосу, которая отправила в лучший мир немало выдающихся ее деятелей. Вы помните о трагической гибели фон Валя? Или нелепый несчастный случай с Путятиным? Что вас заставляет думать, что кто-то специально хотел затормозить работу именно Наркомата транспорта и путей сообщения?

– Тогда я не видел картины в целом и считал, что эти смерти связаны только с наркоматом, в котором я работал, – задумчиво произнес Шухов, но сразу же продолжил: – В тот момент я понял, что необходимо действовать. Сначала пошел в контрразведку, добился приема у Якова Николаевича и рассказал ему обо всем: о письмах, о покушении, смерти племянницы и собственных подозрениях о странных смертях коллег. Он обещал срочно разобраться в этом деле, а мне велел молчать и несколько дней не выходить из дома, сказавшись больным. Потом… потом приступил к следующему этапу плана. Мне необходимо было убедить неизвестных в своей смерти, я был уверен, что они не остановятся. Ведь в Варшаве уже более пяти лет жила семья отца, расследование могло и не успеть схватить злоумышленников до того, как они нанесут следующий удар.

– Любопытный ход, – усмехнулся Император. – Тогда почему эта инсценировка? Почему вы не покончили с собой?

– Потому что я сначала и не собирался этого делать, – потупил глаза Шухов. – Это ведь великий грех, а я человек глубоко верующий. Просто хотел на время создать видимость своей смерти, чтобы остановить злоумышленников.

– И поэтому вы расстарались, чтобы от огня погибло несколько человек? Вместо вас…

– Это случайность! Ваше Императорское Величество… я… там один и так был уже трупом и я рассчитывал, что им всё ограничится.

– Вы что – его убили еще до пожара?

– Нет! Нет! Что вы?! Я выкупил труп недавно умершего мужчины и подложил его вместо себя. Остальные погибли случайно. Кто же знал, что они окажутся там в неурочное время.

– Хорошо. Допустим. А что вы делали после этой инсценировки?

– Поняв, что на мне лежит грех невольного убийства нескольких человек, я резко поменял свои планы. Постарался исчезнуть… и умереть более праведно, нежели от наложения рук. – Александр вопросительно выгнул бровь. – Я поехал на Дальний Восток и принял самое деятельное участие в борьбе с бандитами, которые тревожили наши границы. Я записался добровольцем и воевал рядовым. Представился Демьяном Прохоровым из Смоленской области. Сиротой. Меня зачислили сначала в учебную роту, потом, после сдачи нормативов, направили в один из отрядов, стоявших в Маньчжурии. Служил, не жалея себя и не считаясь с риском. Пули искал…

– Что же вы тогда ушли оттуда? Места там лихие. Да и китайцы начинают, чем дальше, тем больше переживать из-за того, что мы их сильно потеснили на юг. Перестрелок там, как мне докладывают, бывает немало. Солдаты гибнут регулярно, как с нашей, так и с противной стороны. Отличное место, чтобы сложить голову за Отечество.

– Так меня наградить хотели, – снова потупил взгляд Владимир. – Как я ни старался ругаться с начальством, как ни критиковал их… все одно – решили награждать, причем не абы чем, а Анной с мечами и бриллиантами[44]44
  Крест Св. Анны – является самым младшим орденом Российской империи согласно утвержденной в 1870 году системе государственных наград. С «мечами» и «бриллиантами» такой орден вручается за исключительные заслуги, достигнутые в условиях риска для жизни. Вручение орденов идет исключительно по старшинству. То есть получить крест Св. Владимира 4‑й степени раньше, чем получишь 1‑ю степень Св. Анны, было нельзя. Таким образом, крест Св. Анны 4‑й степени являлся самым первым орденом, который мог получить человек, и самым массовым.


[Закрыть]. И хуже того, направили в приказном порядке учиться в школу сержантов. А ведь что в первом, что во втором случае мне нужно было фотографироваться…

– Мало того, любезный друг, – усмехнулся Император. – На каждого такого «бриллиантового меченосца» вне зависимости от его звания и должности мне обязаны докладывать лично и подавать досье.

– Значит, не зря я сбежал…

– Зря, – улыбка с лица Императора ушла как-то слишком стремительно, отчего Владимир вздрогнул. – Вы понимаете, что вы оставили свой пост, да не просто так, а в трудную для России минуту? Вы дрогнули, отступили перед лицом противника… Понимаете? Вы трус и дезертир, Владимир Григорьевич.

– Но я же воевал! Анну с мечами и бриллиантами заслужил!

– И что с того? – усмехнулся Александр. – Место капитана корабля в боевой рубке во время сражения, а не в кочегарке. Он должен руководить своим кораблем и стремиться нанести врагу наибольший ущерб либо победить. Даже если взрывами снарядов на его глазах убивает его близких людей. В нем должно быть достаточно мужества и воли, чтобы идти вперед невзирая на потери.

– Ваше Императорское Величество, – сказал совершенно подавленный Шухов, – я не капитан корабля. Я всего лишь хотел пожертвовать собой, чтобы спасти близких мне людей.

– К тому моменту вы уже не принадлежали себе. Владимир Григорьевич, вы должны были стать заместителем Наркома транспорта и путей сообщения. Да вам и так было доверено очень многое. От вас зависел успех предприятия, в которое вкладывали свои посильные вклады очень многие люди. Миллионы людей. От обычного землекопа до Императора. И вы их всех бросили и подвели. Если бы вы погибли в бою от вражеской пули – никто и слова бы не сказал. Но струсив и сбежав, как вы им в глаза собираетесь смотреть? Они ведь в вас верили. И я тоже…

– Но я ведь хотел защитить…

– Защита, любезный Владимир Григорьевич, должна всегда заканчиваться контратакой и уничтожением нападающего. А не бегством и самобичеванием.

– Как вы правы, Ваше Императорское Величество! Увы, я понял это лишь недавно, когда узнал, что все усилия были напрасны!

– То есть?

– Вернувшись из Маньчжурии, я поехал в Варшаву, повидаться с отцом… – Шухов резко помрачнел. – Спустя месяц после моей «смерти» в его дом залезли грабители. Вся семья погибла, дом сгорел. Почти. Соседи успели притушить пожар, пока он не перекинулся на их строения. Они и рассказали странные вещи: все вещи были просто раскиданы, а мебель валялась, как будто кто-то что-то искал перед поджогом…

– Примите мои соболезнования, Владимир Григорьевич, я не знал. А ведь о таком громком деле мне просто обязаны были доложить… Так что они искали? Вы не знаете?

– Я думаю, мой личный архив.

– Что у вас там хранилось?

– Ряд обобщающих материалов и кое-какие инженерные выкладки. Я занимался проектированием нефтепроводов и прочего. Ничего такого, что могло вызвать острую охоту с убийствами.

– Вы действительно уничтожили архив?

– Никак нет. Я его сдал в наркомат с пометкой, что это пришло мне с письмами от разных людей со всей страны. Я уже не помню, кем их подписывал, но там не меньше десятка вымышленных или покойных к тому времени личностей…

– А почему вы пришли именно сюда?

– На могиле родных я поклялся отомстить всем причастным к их гибели. А здесь… Пришел попросить у Николая Ивановича прощения, что слишком долго бездействовал. Отсюда собирался идти в Имперскую контрразведку. Правда, я слышал пересуды о том, что из здания раздавались выстрелы.

– Значит, вы не читали газет…

– Они мне не по карману уже давно. Я перебивался хлебом и водой вот уже полгода.

– У нас тут маленькая чистка, – усмехнулся Александр. – Якова Николаевича, кстати, не только отстранили от занимаемой должности, но и взяли под арест. Он сейчас охлаждается в подвале Имперской контрразведки.

– За что вы его? – искренне удивившись, спросил Шухов.

– За дело, Владимир Григорьевич. За дело. Но все это мелочи… что мы будем делать дальше?

– Мы? – настороженно переспросил Владимир Григорьевич Шухов.

– А вы думаете, я теперь вас просто так отпущу? Вас должно хотя бы наградить крестом Святой Анны четвертой степени с мечами и бриллиантами, потому как несправедливо будет ее спрятать в стол.

– Крест Святой Анны, – усмехнулся Шухов. – Ну, хорошо, получу я его. И что дальше? В наркомат мне возвращаться нельзя.

– Почему?

– Я его уже один раз подвел. Кто мне поверит?

– А вы сами себе поверите? На что вы готовы пойти кроме мести? Что молчите? Сказать нечего?

– Ваше Императорское Величество, – поднял невозмутимые глаза Шухов, – вы же все равно не поверите тому, что я скажу. Я ведь вас уже один раз подвел. Какое мне может быть теперь доверие?

– Понимаете, дорогой друг, сейчас сложилась очень сложная ситуация. – Александр задумчиво уставился на Шухова. – После ухода Николая Ивановича в Наркомате транспорта и путей сообщения началась борьба за власть. Да такая, что не пересказать. Оттуда в прямом смысле слова выносили сотрудников вперед ногами.

– А что вам мешает все это прекратить? – пожал плечами Шухов.

– Для этого мне нужен человек, которому я доверяю, как самому себе. Таким был Николай Иванович. Вы никогда не задумывались: чем была обусловлена его несомненная поддержка и почему он во многих делах пер вперед, как раненый носорог?

– Я думал об этом вопросе… но, признаться, не находил ответа.

– Вы хотите узнать ответ?

– Конечно!

– Но сначала вы должны произнести клятву. Здесь, на могиле Николая Ивановича, в котором, насколько я знаю, вы души не чаяли.

– Клятву?

– Истинная храбрость, Владимир Григорьевич, заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть[45]45
  Один из основных постулатов Бусидо.


[Закрыть]. Трусостью в равной степени является как бессмысленная гибель, по дурости, которая не несет никакой пользы твоему Отечеству, так и бегство от смерти тогда, когда надобно стоять насмерть. Поклянитесь же здесь, что не отступите от дела без моего приказа и сохраните верность Империи до последнего вздоха. Я не хочу вам ни угрожать, ни умасливать. Мне нужно, чтобы вы на могиле друга осмыслили сказанное мной и, приняв решение, дали ответ мне перед его останками.

Шухов дико посмотрел на Императора. Потупился и задумался.

Прошло порядка десяти минут, прежде чем Владимир Григорьевич поднял свой взор и на скульптуру Путилова. Потом медленно встал, подошел к могиле, забранной гранитным саркофагом, и, встав перед ней на колени, достал небольшой перочинный нож – ту самую первую модель массового складного ножа, дублирующую Opinel с замком, что Александр начал выпускать еще в конце пятидесятых годов.

– Я клянусь… – после чего, слегка волнуясь, открыл нож и надрезал кожу у себя на левой ладони, проливая кровь на землю рядом с могилой. – Я клянусь… Николай… Я больше никогда не подведу твое… наше дело. До самого конца… до последнего вздоха. Не щадя ни себя, ни других. – После чего по его щеке прокатилась одинокая слеза. Спустя десяток секунд он повернулся к Императору.

– Владимир Григорьевич, а теперь вставайте и пойдемте со мной. Вам предстоит нечто большее, чем в бою заслужить Анну с мечами и бриллиантами. Особенно после того, что вы узнаете. Теперь вам нет пути назад, если, конечно, в вас осталась хоть капля чести. Добро пожаловать на корабль, Владимир Григорьевич. Наш корабль, – с нажимом подытожил Александр и протянул руку Шухову.