Текст книги "Русский агент-инопланетянин"

– Ах ты, рожа бесстыжая… – негромко и абсолютно бесстрастно произнесла Холли. – Ты вмешиваешься в мои разговоры.

– Простите, Старшая из Старших, я просто хотела поправить мужчину. Наверно Вы предпочли бы сделать это Сами, – смиренно ответила Химера и пропала из наших голов.

– И чо? – классически вопросил я у своей собеседницы.

– Окинава потом, в середине восьмидесятых, погибла. Спасала две наших группы. Свою, и тех, кто на помощь примчался. Только усугубив ситуацию. Но она ещё в семьдесят первом, когда на базу вернулась, перелила мне капельку своей крови. Ощущения странные. Будто тебя вывернули наизнанку, и отстегали крапивой. С тех пор я тоже немного Нуэ. Виденная тобой «Вера Брежнева», и многие другие мои маски, – это миражи Химер. Кровь у них в клане, играет роль нашего информационного поля. Жора не смогла опознать в моей крови один элемент. Его НЕТ в таблице Менделеева. Я немного чувствую клан Нуэ. Они, через меня, нас.

Химеры и есть Химеры. Фантомы, миражи, иллюзии… Не поймешь, где у них правда, где ложь… Там много чего понаворочано. Вроде как они могут и рак лечить, и от радиации избавляться. Только для всей планеты это без разницы. Им на эту планету насрать. Живут своим сообществом, весь остальной мир, их не волнует.

– Ух, ты! И как они рак лечат?

– Ничего хорошего. Я по крови этой девочки вижу картинки. Мутновато правда… Лежит младенец на помосте, по бокам, на такой же фигне, две японки располагаются. Соединены меж собой чем-то вроде капельниц. Из ребенка время от времени с полстакана всякой дряни вылетает. Как из пушки. Вроде, как кровь с мясом. Теток по бокам тут же трясти начинает. А метрах в трех ещё одна, Старшая, на циновках сидит. И так ей хреново… Видать всем этим делом заправляет. Вокруг неё две японки другие хлопочут. Пытаются поддержать каким-то образом.

Как я понимаю, это наше дитё, и лечат они её при помощи КИ. Не врубаюсь в механизм процесса, но результат налицо. Теперь о девочке… Штаны на ней видел?

«О! Дэха, смотри! И она туда же, о штанах заговорила!».

– Девочке, конечно, не десять, и не четырнадцать лет, но и не больше шестнадцати-семнадцати. А штаны такие, редко кто из Химер раньше двадцати пяти имеет.

– Хм-м… Копят, что ли?

– Не обижайся, доча! Может быть, я когда-нибудь позволю тебе грохнуть этого придурка! – произнесла Холли в воздух, обращаясь к Химере.

– Не беспокойтесь, Старшая из Старших. Вы же знаете, у нас в клане есть чувство юмора. Я поняла шутку, и Вашу, и его.

– Расскажи нам о своих штанах, – попросил я, обращаясь мысленно к Химере.

– Это экзамен, – пожала она плечами, появляясь в виртуальном мониторе. – На твою мощь и зрелость.

На одном острове, чуть южнее Мадагаскара, есть очень сильные обезьяны. Судя по всему, какая-то мутация павианов, эндемики, видимо когда-то перебравшиеся с Африки. Остров необитаем, так заглядывают иногда искатели острых ощущений, раз в десять лет. Местные, с близлежащих островов, туда соваться избегают. Там богатая флора, но фауна ещё богаче. Очень много видов из Африки, а также с Мадагаскара. Масса мелких позвоночных, грызунов, просто небольших млекопитающих. Вивер, мангустов, всего полно. Так что на пятьдесят процентов, «юконаи сару», – так мы называем наших обезьян, питаются мясом. Не отказываются при случае от человечины. И у них железобетонная психика, возможно самое уравновешенное животное на этой планете.

Нужно не применяя физических усилий, заставить обезьяну покончить с собой. Чтобы изготовить из её шкуры штаны. Мне семнадцать лет. Свои штаны я сшила в четырнадцать. У меня их восемь. Они долго не износятся.

– Ни хрена себе… – покрутила головой Холли. – Насколько я помню их правила… Ездят «за штанами» они единственный раз в жизни. Шкуры добываются ТОЛЬКО за ОДИН день. Убивать всю колонию запрещено. Обычно претендент долго готовится, тренируется, вырабатывает тактику, придумывает что-то своё. Они давно там охотятся, и обезьяны их прекрасно знают, ненавидят, и ни капельки не боятся. Они вообще, обезьянки эти,… хладнокровные и брутальные так сказать. Обычно молодая Химера убивает одну, выбирая ту, которая находится на отшибе. Хватает, и либо бегом, либо верхом на КИ, если ментальные силёнки остались, пытается сделать оттуда ноги. А стая лихо поспешает за ней, стараясь догнать, и сожрать. Не одна, кстати, Химера на этом голову сложила. Не то что б слишком много, но были, были случаи. Опасное занятие. Обычно на отходе их и колбасят. Так-то, в рукопашке, Химера от обезьян, пожалуй, и отбилась бы. Если пространство для маневра и передвижения есть. Но у них воспитание-с. Как правило, Химера свою добычу не бросает, а с полста килограммовой ношей на плече, шибко не повоюешь. Хорошо коли сможет остановить, или обмануть как-нибудь.

– Понял. Хима! Расскажи, как ты охотилась?

– Хима?

– Я хочу, чтобы ты осталась Химерой. Именно Химерой, а не Нуэ. ТЫ ЖЕ НАСОВСЕМ ПРИШЛА?

– Наглец, однако. Но это лучше, чем Любовь, или Звезда. Я подумаю, может быть, соглашусь, а может, вырву тебе печень.

– Хима! А ну-ка прекращай с моим мужиком заигрывать! Это мой конь! И я на нем езжу! – вмешалась Гейша.

– Не смею, и думать, Большая мать. Конечно, это Ваше существо.

– А ты, дорогой, если ещё dare un’occhiata – бросишь взгляд, на молоденькую Химеру, – я буду ездить на мерине! Если я старуха, по сравнению с ней, это ещё не повод меня бросать!

– Я вечно твой, дорогая! И всё таки… Хим! Расскажи, как ты управилась. И относись ко мне добрее, я тоже новенький.

– Я знаю. Ты смешной, но это не неприятно. Возможно, мы будем дружить.

Про экзамен… Не скрою, мне хотелось произвести на своих впечатление, доказать, что я такая же, как все. Меня постоянно немного выделяли. Не обижали, нет, просто всегда была немного отдельно. Особняком.

В общем, прилетела в Антананариву, на Мадагаскар. Взяла катер и поехала на остров.

– Ты арендовала или купила катер?

– Нет, смешное существо Большой матери. Зачем тратить драгоценное время? Я подчинила себе владельца небольшой посудины, разобралась с управлением, закачала в компьютер нужные координаты, и спокойно поплыла на остров сама.

– Подожди! А хозяин? Капитан катера, он куда делся?

– Мужчина? Ему стало грустно, и в тридцати километрах от берега, он выпрыгнул за борт. Боюсь, что утонул, довольно проблематично, плавать со связанными руками и камнем на шее, – прямо-таки с вселенским безразличием пояснила мне девушка.

– И тебе было четырнадцать лет?

Химера кивнула.

– Да ты, Хима, малолетняя преступница!

– Скорее уж идеальная диверсантка. Кратчайший путь, полет копья, ни шага в сторону, великолепное пренебрежение мелочами, – пробормотала Холли.

– На острове нашла колонию «юконаи сару», и начала готовить свою охоту. Я и не собиралась добывать ОДНУ обезьяну, до меня взрослая Химера уже добывала три. Точнее четыре, одну выбросила. Четверка – несчастливое число.

Это была роскошная, процветающая стая, расположившаяся в скалах на берегу речки. Остров зеленый, заросший, но небольшие горы и скалы там имеются. Невысокий водопад, улова внизу, отвесные берега вокруг и пещеры в скалах. Об этой стае обезьян наши знали, но колонию пока никто не трогал. Слишком мощная, и довольно далеко от океанского берега. Можно не уйти с добычей. Обезьяны медвежий павиан, чакма. Очень удачно мутировавший. Покрупней обычного, посвирепее. В Африке леопарды с «чистыми» медвежьими павианами стараются не связываться. В девяти случаях из десяти, два чакмы, разорвут леопарда в клочки. Особенно на своей территории. А с такими бойцами, как на острове, одному человеку, даже с ружьём, делать нечего. Вожак стаи охотно пожертвует несколькими простыми самцами, чтобы убить чужака.

– Так! Господа телепаты! Милый, идите-ка сюда! Давайте нормально разговаривать, Хима уже успокоилась. Когда ты сидишь там, в рубке, наедине с Холли, – начинаю волноваться я! – вклинилась в нашу мысленную беседу Ларёк.

– У-у-у, … как всё запущено… Пойдёмте, госпожа Нида. Не будем нервировать нашу «Большую».

– Нида? А-а,…«Нидерланды», – ещё один сочинитель выискался!

Мы с Холли спустились вниз, прошли мимо кучи жмуров, которых наваляла Химера, для ради поступления к нам на работу. Я ещё подумал, что убирать наверняка придется мне.

– Чиф, вернись на палубу, избавься от трупов. Мы пока с девочками в обмороке полежим. Как слабый пол, – действительно распорядилась Гейша, как только мы зашли.

– А он…

– Всё он сможет, знает и умеет! В детстве, в каком-нибудь кружке занимался. По уборке покойников.

– Просто в интернете читал, – буркнул я, разворачиваясь наружу.

Проделав все нужные манипуляции, и спровадив тела за борт, тщательно пролил палубу из корабельного бранспойда. Порадовавшись, что мы не на упомянутой бригантине, и палуба у нас металлическая, а не деревянная. Убедившись, что следов крови действительно нет, вернулся в каюту.

– Хима! А на хрена ты Бузибу с командой угандошила? Приличный, вроде бы народец… – спросил Химеру вслух, по-русски. Как выяснилось, русским языком она действительно владеет изрядно. С раннего детства, по настоянию Старших, занималась, изучала Россию. Единственно, что произношение подгуливает в сторону японского. «Эр» нетвердая, ближе к «эл», падежи иногда неправильно ставит.

– Кто-то из экипажа продал американцам ваш курс. Дав им, таким образом, возможность перехвата.

– Что, сам Бузиба?

– Без понятия. Он капитан, отвечает за всех. Что тебе их судьба? В любом случае, это были не ваши люди, и ненужные свидетели.

– Изумительная девочка! Вторая Птаха! Вот подружки будут, – не разлей вода, – хмыкнула Холли.

– На чём там мы остановились по твоей охоте?

– Тебе действительно эта чепуха интересна? – переспросила меня Химера. – Давайте о чем-нибудь серьезном поговорим.

– Ну, коротенько…

– Не показываясь на глаза стае, «взяла за глотку» вожака, огромный, хитрый самец. И гнида та ещё. Сам отобрал мне восемь молодых, крепких экземпляров. Главных своих конкурентов. Прислал «на место битвы», где я плот для отхода приготовила. Там крутая, скалистая гряда, я их по очереди, вниз головой и спустила. Заставила броситься на камни.

На Мадагаскар возвращаться не стала, оттуда шкуры не вывезешь. Трясутся над своими редкостями. Приехала в Мапуту, там у нас свой кабачок. Хозяйка ресторана отправила шкуры в Японию с контрабандистами. Вот и вся история.

– У Нуэ свой ресторан в Мапуту? – заинтересовалась Холли.

– В том регионе, пять штук. В Мапуту, Ист-Лондоне, Порт-Элизабете, и два в Кейптауне.

– Зачем?

– Старшая думает, что орден Нуэ окопался где-нибудь поближе к Фудзияме, и сидит, на сакуру любуется? Мы есть во всех наиболее значимых для нас частях света. Особенно много в районе Индонезии, Микронезии, но и в Австралии, Африке, обеих Америках и побережье Средиземного моря, тоже присутствуем.

– Зачем?

– Участвуем в некоторых начинаниях, различных структур. Чаще не официальных. Ямагучи-гуми, 14д, Объединенный бамбук, Тай Хуэнь Чай и прочие.

– Ну, кое-кого из подобного истеблишмента и я знаю. Ндрангетта, например, вся верхушка у меня в друзьях числится – ухмыльнулась Лоредена.

– Обычно, наши заведения, это небольшие портовые ресторанчики, этнические забегаловки, обособленные кофейни. У нас свой контингент, свои осведомители, мы всегда в курсе жизни и конъюнктуры региона. Изредка можем и заказик принять. Но это редко, за очень большие деньги, и если нам выгодно. А так, просто приглядываем, в случае нужды подправляем в требуемое русло.

Девушка уголками губ обозначила бледную улыбку.

«Смотри, смотри! Это она ржет в голос, буквально закатывается от смеха. Сейчас что-то интересное расскажет!» – откомментировала мне в голове Гейша.

– Знаете, каким образом создавалась сеть наших ресторанов? Как правило, это очень старые заведения. Когда-то бывшие портовые таверны, опиумные притоны, китайские курильни. Воспетая в дворовых песнях таверна «Кэт», где произошла знаменитая драка английских и французких моряков, до сих пор существует недалеко от Кейптаунского порта, и принадлежит нашему клану. А одну погибшую Химеру, знала, любила и жалела большая часть граждан СССР. Слышали песню, про «девушку из Нагасаки»?

Молодой Вере Имбер, эту матросскую байку, в начале двадцатого века, рассказал английский штурман. Случайный любовник, в гостинице Марселя. Во время её поездки в Париж. Толи Вера была пьяненькая, толи просто из врожденной дураковатости, но историю она слегка переврала.

А было это, в одном из портовых баров Гонконга. В то время, некоторые наиболее рисковые хозяева заведений нанимали странных, японских танцовщиц, для вечерней программы. Это была гарантия переполненного зала в день выступления артистки. И, как минимум, две трети посетителей, ещё дней пять будут приходить, в надежде, что танцовщица снова появится.

Где они живут, и откуда берутся, никто не знал. Обычно к владельцу подходила тоненькая девушка и предлагала:

– Позвольте, хозяин, я у Вас сегодня потанцую?

Соглашались не все, ходили смутные поверья, что эти танцовщицы приносят заведениям несчастье.

В танце девушек не было ничего непристойного или эротического, и было непонятно, а танец ли это вообще… Но от него трезвели пьяные, замолкали крикуны, прекращались драки. И сто из ста, даже самых огрубевших и нечувствительных зрителей, сказали бы вам, что ничего лучшего в своей жизни, они не видели.

– А что это такое было? – деловито перебила Химеру Гейша.

– Специальное упражнение, Большая. У женщины был небольшой пищик, которым она издавала звук определенного типа, плюс нужные движения и некоторое воздействие на психику зрителей. Такие же примерно ощущения, испытывает птичка, когда перед ней «танцует» кобра.

– Ты можешь показать?

– Я никогда не была сильна в «dancu bukimi» – танце смерти, но я попробую. Это обязательная дисциплина, её учат все молодые Химеры. Хотя уже давно никто не танцует. Можно я возьму вот это?

Хима взяла со стола какую-то бумажку, оторвала от неё кусочек, вытащила заколку из волос. Я обнаружил, что у неё длинное черное каре. До этого мне почему-то казалась, что она коротко стриженная.

«Дэха! Не вздумай мешать со своей заботой. Никаких защит, хочу посмотреть, послушать».

Что и как было, я почти не помню. Только смутные ощущения. Было чего-то жаль и хотелось плакать. Ещё было страшно. Страшно, что танец прекратится. В бреду пришло озарение: «Значит, через силу пытающиеся пятится от кобры птички, не боятся гибели. Просто не хотят, чтобы с их смертью танец закончился».

Выдавливаясь кое-как из забытья, осознал, что всё ещё сотрясаюсь в рыданиях. И футболка у меня спереди, мокрая, как половая тряпка. Химера полусидела, полустояла упершись рукой в пол. Видно было, что ей тоже пришлось нелегко. Губы толи искусаны, толи распухли… В любом случае они стали прекрасны. Очень чувственные и кроваво красные. Вспомнилась песня: «…и губы, губы алые, как маки…». Глаза тоже, расширились до состояния японских мультиков. Белков не было совсем, только два огромных, нестерпимо чёрных и блестящих зрачка. Глубоких, как пропасть.

Стоящая у стены Гейша, на контрасте, была совершенно белой. Светлые волосы казались толи платиновыми, толи седыми.

Холли, растрепанная сидела на кровати, и, судя по всему, удивлялась, как она не промахнулась и не села на пол.

– Мама Жоржи! Ну, мы долго ждать будем? —пробормотала Ларек хрипловатым шепотом.

– Что б я сдохла! – появилась на виртуальном мониторе Медуза Горгона.

– Что это было, Жора? – подала свой голос и Холли.

– Судя по всему, как бы визуальный наркотик. Даже здесь, не имея всех ощущений, меня прилично торкнуло. А уж как вас там плющило, я молчу.

– Мужиков сильнее, – морщась и растирая виски, ткнула в меня пальцем Холли.

– На них и рассчитывалось, – покивала головой Жора, – хотя на баб, наверно, действие тоже самое, только на один-два сеанса, надо больше проводить. Верно?

– Да, Старшая, – устало подтвердила Хима.

– Мужчинам, для полной зависимости, надо три танца?

– Да, Старшая.

– Женщинам на танец больше?

– Да, Старшая.

– Максимально возможный перерыв между сеансами, чтобы не пропал эффект, 3—5 дней?

– Семь, Старшая.

– Сколько времени сохраняется зависимость?

– Бесконечно, Старшая. Воздействуемый сразу всё вспомнит.

– Они приезжали забирать заведение через полгода?

– Через год, Старшая.

– Всё понятно. «Танец смерти» был в основном для хозяина или хозяйки таверны, заведения, притона.

– Да что это было, Жора!? Ты терапевт или где!?

– За терапевта по рылу получишь! Джива, что ты до меня докопалась!? Или я Пушкин? Она ж таки-не просто вас в транс зафигачила, а сходу подсаживать на повтор начала. Девчура! Какой эффект привыкания для мужчин, и какой для женщин?

– У женщины сформировывается фанатичная привязанность, по типу материнской. Как правило, они потом никогда не брали деньги за своё заведение, при продаже. У мужчин сильнейшее сексуальное влечение. На уровне: «а потом, хоть виселица!». Особенно удобно, что все активировалось только при последующем, непосредственном контакте Химеры с объектом. До контакта, воздействуемый ведет нормальную жизнь, не выказывая никаких изменений в глазах окружающих.

– Ой-вэй! А как излагает, собака… Круто! Не наркотик в прямом смысле этого слова, но по воздействию не хуже. Тут и кодировка, и черт знает что ещё… Отдайте девочку мне! Доча! Пойдем к нам, в докторы!

– Щас! Разбежались! Девка боевик, от Бога. За ней, поди, вереница покойников, длиной в два этих сухогруза числится, а ты её к вам, в клистирную!?

– Терапевт раз, клистирная два! Голландия, с тебя спарринг! Сука старая!

Хима! Я не прощаюсь! Мы ещё поговорим!

Горгона пропала.

– Ну, вот… Теперь на базу хоть не появляйся, – хмыкнула Холли.

– Холл, Жора на тебя обиделась? – спросил я осторожно.

– Называй сразу «Калидор» или «Прихожая», чего уж там… Никто не обиделся, Георгия моя лучшая подруга! Но триндюлей насыплет, повод есть.

– А сможет?

– Ещё как! Она у Тени 2—3 боя из семи выигрывает.

– Ладно, проехали. Хима! А как так Химера вляпалась, что её замочили? По песне, там какой-то козленыш укуреный, во фраке. Зарезать её умудрился.

– Ты знаешь, почти так и вышло. Это была молодая, сильная Химера. Её звали Сасайакимасу – Шёпот. Она получила известие, что может зачать ребенка. Это безумная радость для Химер. В вашем мире нет настолько радостного события, которое я могла бы назвать для сравнения её состояния. Время для зачатия очень короткое – три дня. Никакая любовь и прочие глупости Химер не волнуют. Но это должен быть лучший мужчина! Лучший из лучших! И он никогда больше не сможет стать отцом. Силу мужскую не потеряет, но будет абсолютно стерильным. Химера заберет для своей дочки ВСЁ. И отец будущей девочки должен быть японцем, без вариантов.

Шёпот выбрала сына одного из оябунов якудза. Для переговоров с Триадой, приехавшего в Гонконг. Она пришла в роскошную гостиницу, где остановился японский мафиози, ни моргнув глазом, прошла через охрану, зашла в большой, обеденный зал, где отец с сыном кушали сырую рыбу, прямо с тела голой девушки.

«За мной!» – сказала сыну негромко, развернулась и, не оборачиваясь, пошла обратно. По-прежнему не обращая ни на кого, ни малейшего внимания. В том числе и на «большого оябуна». Молодой человек побежал за ней, падая и запинаясь. Путаясь от волнения в собственном одеянии.

– Кто, кто это был!? – в истерике заорал отец, тряся первое, что попало ему под руку.

Это оказалась голая девушка, с тела которой они недавно ели.

– Мы только что видели настоящую Нуэ, Господин! – ответила та, потихоньку отходя от страха.

Её звали Юкио Танака, совершенно без башенная едва ли не первая, японская женщина-журналист. Подкупив шеф-повара отеля, она заняла место служанки на обеде отца с сыном.

– Как она попала сюда!? Охрана!!!

– Для Химеры нет преград в нашем мире, Господин…

– Я!…

– Хватит истерить господин Такаси. Судя по всему, ваш сын выбран отцом дочери Нуэ. Давайте подумаем, чем это грозит, и можно ли как-то помочь в такой ситуации. Она рассказала ему всё, что сама знала о Химерах. А знала она не мало, занималась этой темой более десяти лет. Когда ей было шестнадцать, её отец, генерал Танака, человек вхожий к императору, который был дружен с министрами, любим армией и вообще, не имевший и малейшего намека на неприятности, вдруг выбросился со второго этажа здания пароходства. Знающие люди поговаривали, отца должны были назначить на высокий, придворный пост, куда стремились ещё двое претендентов.

– Единственно, чем я могу объяснить столь нелепую смерть, его заказали Химерам, девочка – сказал ей старый друг отца Исикава.

С тех самых пор, она медленно, но верно, по крупицам, день за днем, собирала информацию о тайном обществе Нуэ.

– Она его, скорее всего не убьет, Такаси-сан, но жить он по-прежнему не сможет. Я не говорю про вашу разрушенную надежду иметь внуков, зачем говорить о несбыточном? Если они УЖЕ были вместе, то ему ТЕПЕРЬ не нужны женщины. Он будет думать только о ней. ВСЕГДА. Днем и ночью, из года в год. До самой смерти.

– Но что же делать? Мне нужен нормальный сын! Преемник! В якудза, чтобы сделать карьеру, он должен хотя бы быть женатым!

– Понимаю Вас, Такаси-сан… Может одеться поторжественней, сходить, попробовать договориться? Я не знаю, куда Нуэ увела вашего сына, но танцевать сегодня ночью она будет в портовом кабаке «Свежий ветер».

Он поехал на рикше в порт. Один, без охраны. Старый, обманутый женщиной глупец. Несмотря на возраст и обрюзгшую фигуру, Такаяси был неплохим рукопашником. Он и по карьерной лестнице, поднялся в свое время благодаря этому искусству.

– Подождите, Господин. Одну минутку, там сейчас закончится танец. Выкурите трубочку, это не займет много времени, – уважительным полушепотом произнес привратник в курительной комнате перед входом в зал.

– Танцовщица здесь?

– Здесь, Господин. Вам некуда торопиться.

Разодетый во фрак, с китайским орденом в петлице, якудза выглядел немного смешно, но служащий не позволил себе улыбнуться. За годы работы он видел и не такое.

Гашиш в трубке показался Такаси через, чур, сладковатым, в ушах стоял тягучий звон, а лица окружающих временами расплывались. Он не заметил, как из-за занавески блеснули глаза Юкио.

В это время из главного зала в курительную стал выходить народ. Кого-то шатало, кто-то был мокрым от слез. Расталкивая людей, оябун рванулся в зал, сжимая непонятно как оказавшийся в руке изящный танто, острейший тридцати сантиметровый кинжал. Глянув на него, он удивился, поскольку точно помнил, что не брал с собой никакого оружия. Уставшая танцовщица, стоя спиной к нему, собиралась присаживаться на краешек маленькой, полукруглой сцены…

– Знаешь, Хима… Мне всё равно жаль её. Даже сейчас, когда узнал, что «девушка из Нагасаки» была Химера.

– Напрасно. Нас никто, никогда не жалеет. Мы тоже не знаем жалости.

– Что не до рассказала Вера Имбер?

– Была небольшая война с якудза. Коротенькая, три месяца. Ровно столько времени понадобилось, чтобы выловить ВСЕХ членов той банды. Включая простых катаги. Банщиков, массажистов, истопников. Сам клан моментально от них отрекся. Якудза не идиоты, чтобы ссорится с Нуэ. Было расследование, осмысление своих ошибок самими Химерами, пятая Большая Мать отрезала себе руку.

– А что стало с бандой, с оябуном, с его сыном? С голой девушкой Юкио Танака?

– Члены банды умерли. ВСЕ. Оябун зарезал себя танто. Тем самым танто, которым он убил БЕРЕМЕННУЮ Химеру. Она успела зачать дочку перед танцем. Поэтому была совершенно беспомощная и беззащитная. От счастья.

Глупый старик, убивший нашу не родившуюся девочку, резал себя два часа. Пока не закончилась вся его кровь. У него забрали голос, он кричал беззвучно, но так сильно, что три раза проглатывал язык. Наблюдавшим за смертью пяти Большим Матерям приходилось вытаскивать. Они не держали на убийцу зла, он был просто орудием смерти, продолжением танто.

Шепот убила Юкио Танака. Она давно была влюблена в сына оябуна – Масахиро Такаси. Который, кстати, не состоял в Якудза. Просто плавал капитаном на принадлежащем им судне. А родился он… в Марселе. Его отец, будучи в «командировке», брал с собой беременную жену. Масахиро был известный красавчик, весельчак и задира. В Гонконге не было портового кабака, где бы он хоть разок не подрался. Юкио любила его, как кошка, а он совершенно не обращал на неё внимания. Она специально подкупила повара, заменила собой служанку, надеясь в процессе обеда или послеобеденного отдыха очаровать предмет своего вожделения. Танака училась в Лондоне, была просвещенной девушкой современных, европейских взглядов. Ничем, не напоминая патриархальных и тихих японок тех времен.

Когда зашла Сасайакимасу и забрала Масахиро, Юкио побелела от бешенства. Она ненавидела Нуэ вообще, и любила вот этого мужчину в частности. Забыв страх, Танака начала свою игру. Для начала, солгала оябуну по поводу будущей судьбы сына.

Мужчина, переспавший с Химерой, вовсе не становится скромным и несчастным страдальцем. Бросить ради одной женщины всех остальных, вообще не в характере мужчин. Наоборот, на самца хотя бы единственный раз бывшего с Королевой, буквально толпами западают женщины. Его успех до и после, нельзя сравнить. Он действительно никогда не забудет Нуэ, но охотно продолжит пользоваться прочими. В конце концов, есть такая, немаловажная деталь. Отец ребенка Нуэ, может больше никогда в жизни не работать. У него всегда имеются деньги. Он будет поднимать их на улице, получать неожиданные и непонятные наследства, выигрывать в карты, находить клады, неважно как, но они будут. Химеры берут его на содержание. И, наконец, наши женщины вовсе не насилуют мужчин, будущих отцов своих дочерей. Готовая к размножению Нуэ, сканирует подходящую ей кандидатуру самца, и наводит ему мираж. Становится девушкой из самых сокровенных его грёз.

Юкио объяснила оябуну, где будет выступать Шёпот, а сама двинулась туда немедленно, опережая его часа на полтора. Маленький китайчонок, неслышной тенью разносивший посетителям напитки и трубки, сообщил ей, что представление начнется через час. А сейчас танцовщица занята, она в своей комнатке, с мужчиной.

Это было последней каплей. К ненависти, добавилась ревность. Рука Танаки, скользнувшая в сумочку, вернулась обратно уже с танто…

– Ч-чёрт,… даже страшно спрашивать… Что Нуэ сделали с Масахиро?

– Химеры презирают мужчин. Считают низшими существами. Их жизнь, не дороже жизни букашки. За одним исключением. Отец Нуэ, даже умершей, или никогда не рождавшейся, но бывшей на белом свете, хотя бы минуту… Пусть в виде эмбриона, или даже просто оплодотворившейся яйцеклетки, – неприкосновенен.

Моряку поменяли память. Внушили, что он давно любит Шёпот, и они были любовниками. Её убили, пока капитан был в плаванье. Он тосковал по ней до самой смерти.

– Повтори! Повтори, что ты сказала!

В наше информационном поле, пробкой влетела обалдевшая Медуза Горгона.

Хима уважительно поклонилась воздуху.

– Я слышала о Вашем даре, Старшая. Наши Большие Матери, владеют подобным, уже в течение многих веков. Три-четыре Больших могут заменить память у толпы в пятьсот человек. Обычно подменяется недавняя, получасовая, часовая память. И очевидцы потом клянутся, что видели спускающееся на черном облаке, трехголовое чудовище. Но можно и навсегда изменить судьбу человеку.

– А ты? Ты способна на что-то подобное?

– В какой-то степени – да. Весь жизненный цикл Химеры основан на обмане, фальсификации, введении в заблуждение противника. Делать наведенные воспоминания, подменять чьи-то убеждения на желаемые, учатся все Нуэ.

– Вот! Слышала, гадина, кого ты у меня отбираешь!? Сдохну я, кто в отделе кадров будет работать!? А?

– Ты, Жор, сперва сдохни! – хладнокровно отпарировала Холли. – Я этот еврейский плач, в миллионный раз слышу! Чиф, единственный из всех новеньких, кого ты не попыталась сразу же отжать на вашу землю обетованную. Потому, что он мужик твоей Буоны, а ворон ворону глаз не выклюет!

– Чиф, не вздумай переживать! Никаких ссор, они обожают друг друга, – на всякий случай взялась меня успокаивать Ларек.

– Вот именно! С кем там ссориться!? Ты хоть знаешь, кого это еврейка пыталась захапать? Всех! Даже Дастина! Который взрывник на молекулярном уровне. Он больше ничего делать не может, а главное не хочет! «Пусть он вечером минирует, а утром разминирует наш корпус…» – вот эту чушь она елейным голосом пыталась втереть Донжону, мне, и Единорогу. Единый так ржал, что сломал компьютерное кресло. Ладно бы, для траха себе парнишку пыталась прибомбить… Не-е-ет… Ей свежие, свободные уши нужны!

– Хорошо, давайте закроем тему. Ой, боюсь-боюсь-боюсь… А какова была судьба Юкио Танака? Наверно очень сильно убили?

– Никого не убивали. Сначала посмотрели душу Юкио, узнали движущие мотивы. Потом в сжатые сроки расследовали гибель её отца.

Естественно Нуэ здесь были не причём. Это был чей-то тонкий и филигранный по тем временам шантаж. Её отец получил шесть фотографий, на которых его имеют двое мужчин. Учитывайте, что это был конец девятнадцатого века. Иошито Танака до этого вообще никогда не видел фотографий. Данный фотомонтаж, сделал старый француз из Осаки. Возможно, это был самый первый фотомонтаж в истории фотографии. К пакету с картинками была приложена инструкция. Броситься с банкона. Там-то и тогда-то. Больше всего старый генерал жалел, что даже не дали возможность совершить сеппуко. Заставили кинуться на рельсы, как бродягу. Автор этой комбинации, один из сопретендентов на ту самую придворную должность, к моменту расследования уже умер.

Юкио объяснили ситуацию, и забрали к себе. Сделали из неё Нуэ. За что её было убивать? Она победила, как полагается, в честном бою. Ложью, подлогом и обманом. При этом сама и пальцем не пошевелила. Только подменила курительную смесь, и вложила в руки обдолбленому оябуну танто. Это была хорошая работа, достойная Нуэ. Но наказание своё Юки Танака все же понесла. Отрезавшая себе руку пятая Большая Мать, настояла, чтобы ей не стирали память. Став Химерой, она всю жизнь помнила, что когда-то, из-за презренного мужчины, убила сестру и своего ребенка. Любая Нуэ каждую дочку в клане считают СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ. Она не была счастлива.

– Ну, и последний пункт… Лора, Холли, – вы хамьё! Почему нетактичные вопросы должен задавать новенький? Тем более мужчина!

Хима, солнышко, что случилось? Почему ты здесь? Из-за чего ты ушла из дома?

– Ничего, всё хорошо. Меня не выгоняли. Я всегда знала, что когда-нибудь должна буду уйти. Я гайдзин. И этим всё сказано. В этом мы не отличаемся от остальных японцев. Мамы и сёстры дали мне всё, что могли, но я никогда не стану до конца своей. Я гайдзин.