Текст книги "Русский агент-инопланетянин"

Глава четвертая. Гейша, Дэвис, Йося – смена статуса

Проснулся оттого, что импортное, итальянское солнце светило в глаз. Посмотрел на часы, – стрелки, на «Дэвисе» показывали тринадцать тридцать. В квартире вкусно пахло. На мой непросвещенный взгляд оладышками, беляшами и каким-то помидорным соусом. Стоп! Я попытался поймать промелькнувшую толи мысль, толи ощущение. На «Дэвисе»?! Вот оно что!

Я снова поднёс к глазам левую руку, разглядывая новый образ Дэхи. Следовало бы догадаться, учитывая, как ему понравилась Гейша. Модель, даже с привлечением Дэхиных «закромов», была мне абсолютно неизвестна. Что-то изящное, не помпезное, но вместе с тем очень и очень элегантное. На роскошном циферблате значилось: «John Davis».

– Что это? – коротко спросил я у Дэхи.

– Лазанья, – так же лаконично ответил Хранитель.

– Я не про еду! Что это за внешний вид?

– Это моя разработка. Я себя так вижу. А что?

– Ничего! Ты видишь себя дороже самолета! Как я на люди с таким эксклюзивом появлюсь? Мы же в Африку собираемся! Представь: я весь такой в рванине, и с охренительными часами на руке. Нас из-за тебя через день грабить будут!

– А ты боишься?

– Да причём здесь страх? Как я к той же Гейше с тобой выйду? Или ты думаешь, что кто-то может тебя не заметить? Я так полагаю, что золотой корпус, это самая «дешманская» часть «твоего видения»?

– Ну, … как бы да… Стекло, например, из чистого природного алмаза вырезано.

– Как это?

– Ну, … создал алмаз, чуть побольше «Мариенгофа»… И выпилил себе из него лобовое стекло.

– Хорошо, что ты не автомобиль! Или телефон… Ох, ты… Вашу ж Природу-мать… Йося! Ты где, паршивец!?

– Тут я, рядом, в джинсах лежу… – заранее виновато и меланхолично отозвался телефон Йося.

Перегнувшись с кровати, я подхватил лежащие на пуфике штаны.

«Предчувствия его не обманули»! Вместо «обычного», миллиона за полтора рублей, Вирту, я достал из кармана очередное невообразимое чудо.

Здоровенный наладонник, весом раза в три больше моего бывшего Йоси. С огромным экраном, корпусом из чистого золота, и где только можно инкрустированный бриллиантами. Вместо скромного «Vertu», на нём сияло гордое: «Joseph».

– «Ах, Йозеф, Йозеф…

Старый, таки добрый Йозеф…

Такие есть на свете имена…»

– процитировал я известную песню Аркадия Северного. – Кто тебя так изуродовал, чучело?

– Сам. Дэха помогал маленько.

– И что? Что мне теперь делать? С такими красавцами?

– Подумаешь, … меня можно вообще из кармана не доставать… Я и так прекрасно слышу, что ты мне говоришь. И передать всё из кармана сумею…

– Так ты ж тяжёлый, как бутылка водки! Как тебя в кармане постоянно таскать?

– Я попрошу Дэсю, чтобы он «добавил тебе мощности», – ещё сильнее «насупился» Йося. – Не,… главное, что сам он таскался полдня по магазинам,… футболки, штаны себе всякие покупал, – это нормально… А как мы захотели себя маленько в порядок привести…

– Знаете, почему мы когда-нибудь «запалимся», а то и вообще погибнем в страшных муках? Не оттого, что мы рисковые ребята, и не из-за любви к опасным приключениям, не-е-ет! Мы сдохнем из-за двух влюблённых электронных созданий! Втрескавшихся в человеческую самку хомо сапиенс! Ну, кьоши, ну, засранцы! Даже роботы у них хвастуны страшные! Дэха! Немедленно вернись к своей любимой стиральной машине! А ты, Йося, будь верен своей электронной пылесосихе! Твой прототип, между прочим, сроду хвастуном не был!

– Ну, это ты так, Батя, думаешь… – отпарировал Йося. – Кроме того мой папа Йося тоже бабник! То есть я хотел сказать, – любит нравиться женщинам!

– Нет у меня стиральной машины, – грустно, видимо сдаваясь, буркнул Дэвис.

– Будет! Если ты перестанешь дурковать и привлекать к себе дурное внимание.

– Давай так, … мой настоящий внешний вид мы оставляем, зато я обещаю, что больше ничего из себя корчить не буду, – предложил Дэха.

– Конечно, не будешь, круче же некуда, – согласился я. – И как к тебе, такому эксклюзивному, народ будет привыкать?

– А это твои, Бать, проблемы. Врать ты лучше нас двоих умеешь, придумай что-нибудь. Спас ты, допустим, принцессу, … и она подарила тебе часы. В знак благодарности.

– Ага. Продала дворец, и подарила мне часы. Букингемский я имею ввиду!

– А ещё я договорюсь с Йосей, чтобы он принял прежний, скромный вид, – продолжал «дожимать» меня Дэся.

– Но имя я своё себе оставлю! И вашим Вирту, больше не буду! – вставил печальный Йося.

– Ну, как поет Юля Савичева, «оставайся такой, как есть», у нас демократия, – уступил я Дэхе, но заметил злорадно, – всё равно она тебя вчера «Blancpain» -ном видела!

– Я думаю, что нет. Видишь ли, как только она села к нам в машину, я сразу же в режим «стелс» переключился. Кроме тебя, меня не видел никто. Не мог же я предстать, как попало перед дамой!

Накинув светлую тенниску, чтобы не пыжиться изготовленными Дэсей «мощами», я присовокупил к ней белые брюки и направился умываться.

Из кухни-столовой донёсся голос Гейши:

– Чиф! Закончишь, приходи завтракать!

От её голоса меня слегка тряхнуло.

«Привыкать надо, брать себя в руки, хуже пятнадцатилетнего пацана!» – подумал я, развешивая на кронштейн полотенце.

– Ты любишь лазанью? – спросила Гейша, когда я чисто умытый, без надобности побрившийся и пахнувший элитным парфюмом, стыдливо просочился в кухню.

– Не знаю, я её в жизни не пробовал, – сердито буркнул в ответ, ероша уложенные волосы. Потому, что рядом с Гейшей, в её простеньком, домашнем халатике, прилизанный и «начепуренный» субъект явно выглядел идиотом.

– Как спалось?

– Нормально! Слушай, мать, а как тебя звать на людях? Гейша, как-то неприлично. «Чиф» еще, куда ни шло, подумаешь, подружка над бойфрендом дурачится. А вот «Гейша», – не звучит, режет ухо.

– Настоящее моё имя (по докуме-е-ентам! – пропел Дэха), – Лоредена Бинетти.

– Я знаю Лоредану Берте, – старая хрипатая итальянка. Одна из моих любимых певиц.

– У нас тоже все знают Лори. Хотя её больше любят люди старшего поколения. Моя мама, например. Подозреваю, что при выборе моего имени, эти мамины, музыкальные пристрастия учитывались.

– Рад, конечно, за твою маму. Но ничего не могу с собой поделать. Мне и «Битлз» нравятся.

Некоторое время мы молчали. Гейша улыбалась, глядя, как я пожираю её лазанью. Потом, окинув меня смеющимся взглядом, произнесла:

– Ты оказывается страшный пижон, Чиф! Если едешь знакомиться с девушкой, то непременно на «Роллс-ройсе»…

– Прокатная контора заберет его сегодня. У вашего отеля «Синий бриз», в пять часов вечера, – перебил я красавицу.

– А вот, вещицу, тоже заберут? – показала она пальчиком на «Дэху».

– Нет, – проворчал я, пряча руку под стол. – Это если заберут, то уже вместе с головой.

– О, как? – удивлённо приподняла брови Гейша. – Интересная обмолвка… Что, часы без головы не снимаются?

– Эти скорей всего нет.

– А что за модель? Что за фирма? Ты извини, что любопытствую, просто у меня папа был часовщик. Всё детство провела среди часов, в папиной мастерской. Поверь, я видела много всяких. Но вот таких, ни в реальности, ни в проспектах не наблюдала. И, прости за бестактный вопрос, ты, где их взял? Судя по всему, ни ты, ни я, ни мы вскладчину, такой шедевр ювелирного и часового искусства не купим. Пожалуй, часики эти в несколько раз дороже прокатной машинки будут.

– Где взял, где взял… Давай я лучше тебе байку расскажу!

Ко мне вернулось хорошее настроение. Развалившись на стуле и прихлёбывая какой-то прохладный, кисловатый напиток, я начал рассказывать.

– Есть у меня друг, в Москве, пожилой уже, в институте работает. Доцентом каким-то, они все там «доценты с кандидатами». И был у него в начале девяностых один случай… Вот, как он мне рассказывал:

«Институтишко у нас никчемный, теоретики, фундаментальной наукой занимаемся. Так что особо мы не барствовали. Как пошла перестройка, начал директор, для выживания, часть ненужных помещений фирмачам сдавать. В общем, охраны ни стало, считай никакой. Поди там разберись, кто свой, кто чужой, всех пропускали. И вот, зачастили к нам бомжи, в институтскую столовую. Сам-то я не видел, коллеги рассказывали. Встанет, говорят, и смотрит в рот. Только ты остановишься – хвать! – и давай доедать! А народ у нас интеллигентный, тактичный… Смутятся, потупятся и уйдут.

И вот пошел я как-то обедать. А что-то рассеянный был, думал, как один тупичок в своей работе объехать. Уткнулся в проблему, никак дальше продвинуться не мог. Беру поднос, подхожу к раздаче. Взял салатик, первое, второе, компот, сигареты и пачку жвачки ребенку. Выгрузил всё это дело на столик, и вспомнил, что жвачку на кассе забыл. Сходил, забрал, возвращаюсь, смотрю, за моим столиком бомж сидит. Салат мой трескает. Я подошел и смотрю на него. Он тоже смотрит, вопросительно так. Мол, скоро ты смутишься и уйдёшь? А вот хрен, думаю, тебе! Подвигаю к себе первое и давай жрать! Он даже дернулся как-то нервно, видать не ожидал, что я таким бойким окажусь. А я наяриваю, не обращаю на него внимания. Он салатик мой медленно так ковыряет и смотрит злобно, ждёт, бомжара, когда я уйду. Хрен, думаю, дождешься! Не закончив первое, – хватаюсь за второе. Он аж затрясся весь! Я компот залпом выпиваю, смотрю, – сигарет на столике нет, видать в карман уже засунул. Разворачиваюсь уходить… и вижу… Вот он, столик мой стоит. На спинке стула «Третья лаборатория – козлы!» вырезано. Мой любимый в нашей столовой стул. Крепкий, не скрипит, да и с надписью я солидарен. На столе салат, первое, второе, компот и пачка «Кэмэла» валяется. В общем, в нашу столовую я потом с год не ходил. Жена с собой «торбасок» собирала…».

– Забавно! – рассмеялась Гейша. – Он бы у нас, в Италии, такой фортель выкинул. Лучше на рабочих окраинах, где-нибудь в пиццерии, ближе к порту. Да чтобы там рыботорговки собирались… Был бы у тебя друг-инвалид.

– Да уж лучше быть инвалидом, чем идиотом… или «любопытной Варварой», – хмыкнул я. – А теперь полный аналог этого случая, только уже со мной и этими часами.

Я их нашел, серьезно. В камере хранения, на вокзале.

В общем, катался я как-то в районе Копылова, есть такая улица у нас в Красноярске… А тут звонит мой друг Йося, и говорит:

– Миха, ты будешь надувной плот забирать или нет? Если что, давай, пока я у Калины на базе!

– Буду, – говорю, – ждите, сейчас приеду.

А у меня не то, что б полная машина барахла, но если загружать эту хрень, то надо салон слегка освободить. Что делать? А там ЖД вокзал рядом. Дай, думаю, заскочу и кое-что в ячейку сброшу. У нас, в России, знаешь какие камеры хранения? Ты в жизни таких не видела! Хреновых, я имею ввиду. Железная дверка и четыре дурацкие крутилки, для механического шифра. Так вот, забежал в помещение вокзала, а у них там ремонт сделан. Ячейки суперсовременные, с электронным шифром. Компьютерный набор. Класс! Ну, я купил жетон, закинул в ящик кофр со спиннингами, рюкзак с катушками, набрал код, да и полетел к Калиниченко на базу, за обещанной халявой.

Дня через четыре собрался на рыбалку. Взял все потребные прибамбасы, знаю, что спиннинги с катушками у меня на вокзале лежат. Приехал, сунулся в ячейку, – не открывается! Шифр помню: «Умформер101», куда уж проще? Мне бы, дебилу, к их сисадмину пойти, так нет, мы же, как люди не можем! Я как раз по дороге к одному приятелю заезжал. Выкупил у него приблуду, которую он мне соорудил. Крутой дешифратор, на основе какого-то паршивого сканера. Парнишка немного не в себе, из говна такие конфетки лепит… – закачаешься! Ну, и захотелось мне, дурню, испытать своё новое приобретение. Прилепляю электроды и врубаю машинку. Секунд через пятнадцать дверка открывается. Глядь, а спиннингов тю-тю. Вместо моих хахаряшек стоит небольшая, черная коробочка.

«Вот козлы, – думаю, – обнесли ячейку, попятили мои снасти, да ещё и весточку обворованному хозяину оставили. „Привет тебе, Мартышка, от Удава!“».

Открываю коробушку, а там эти часы лежат.

Что здесь что-то не то, я сразу понял. И что надо валить, тоже догадался. Вдруг где-то рядом сирена пожарная орать начала… Тут бы «с выраженьем на лице», типа «я, – не я, и лошадь – не моя», галопом, как та же лошадь… Так нет, мне захотелось их примерить. Я вообще хорошие часы люблю. Напялил – офигеть… Снимать, а они не снимаются! И тут увидел свою ячейку, напротив, наискосок. Номер тот же, – сектор другой! Взгляд случайно в окошко бросил, … мама дорогая… Там куча пожарных машин, и хренова туча пожарников. Машины на перроне в заслон встают, а пожарники оцепление организовывают. Облавное, между прочим! Кроме того, столько народу и в кремль бы для тушения не привезли бы!

Ни себе фига, думаю!

Рванул «от противного», по парадоксу, через охрану. Дал в башню «рулевому», что на пульте сидел, выдрал из компа два жестких диска. Стационарный и съемный. И ходу!

А ещё, сбегая, на место приключения два «жука» впендюрил. Прямо на площадку перед ячейкой направил. Очень ко времени с собой жучки оказались. Когда с Гошей рассчитывался за отмычку, он, растроганный большими премиальными, бонусом, подарил пару «жуков».

– Да ты Бонд! Джеймс Бонд! – недоверчиво покачала головой Гейша.

– Не-е… у меня просто при избытке адреналина голова лучше работать начинает.

– Я бы не сказал! – проявился в этой голове Дэха. – Ты ври, да не завирайся! Лучше бы «про принцессу» ей наплёл, правдоподобней этого боевика выглядело бы.

– Не мешай! Я её провоцирую. Чует моё сердце, сейчас что-то будет!

– И что? Чем эта душераздирающая история закончилась? – побарабанила пальцами по столу Гейша.

– На почту зашмыгнул. Она сбоку вокзала, через дорогу. Взял интернет, настроился на свои камеры. Там трое пожарников в боёвках, между шкафами шарят. Помещение обыскивают, типа загорание ищут. Телка-пэтэушница, которая на входе в камеру хранения с каким-то маргиналом обжималась, что-то мужику вещает. И по ходу не он её трясёт, а она ему докладывает. Причём, заметь, ребята, какие хваткие! – «жуков» на три минуты не хватило! Я-то рассчитывал весь разбор полётов посмотреть… Сняли!

Пожарник тот, что у них вроде как за главного был, взял мою камеру пальчиками, в район пупка себе направил, да и передал мне приветик:

– Кто бы ты ни был, ты сделал это зря… До встречи!

– Как в кино, гонконгском, очень недорогом, – похвалила Гейша. – А ты?

– А я на почте обшивочного белого материала купил, авиа-посылки обшивать, обмотал ручку свою поганую, да и дёрнул до машины. Дома собрался за десять минут, выписал по интернету билет до Москвы, и через неделю мы с тобой первый раз стукнулись головами.

– Так ты не нашел эти часы, милый… Ты их украл!

– Нет, я как раз нашел, а потом украл! Не мог же я их сперва украсть, а потом найти?

– Это не предметно. Не играй словами. Ты же их стырил, факт?

– Тебя это шокирует?

– Нисколечко! Все хакеры, так или иначе, воры. Даже если ты напрямую с банков не качаешь. Что теперь из себя девственницу изображать?

У меня отлегло от сердца, я с интересом ждал продолжения.

– И что ты думаешь? – начала размышлять Гейша. – С какого неба тебе означенное «счастье» приземлилось? Что это вообще такое? Откуда взялось? Можно потрогать?

Я протянул руку, Лоредена осторожно ощупала Дэвиса пальцами.

«Кайфуем! Сегодня мы с тобой кайфуем!» – немедленно выразил свои ощущения Дэха.

– Оба-на! Минуточку! – воскликнула она, прикоснувшись пальцами к стеклу, и унеслась в другую комнату.

– Ч-чёрт! – озабоченно пискнул в голове Хранитель. – Вот это оборот! Надо срочно менять «стекло» … Могу не успеть…

– Не вздумай! Пусть так и будет! Усугубим, добавим небывальщины…

– Я так и полагала! – заявила Гейша, вернувшись и направляя на «часы» какой-то продолговатый приборчик. – Это детектор бриллиантов, смотри, «горит не своим голосом»! Здесь стекло из чистого алмаза!

– Да ладно… Может быть напыление? А как ты поняла это на ощупь? Мама у тебя была ювелиром?

– Нет, я держала в руках алмазы Ватикана. Слышал легенду о бриллиантах Церкви?

– Ага. Ты их спёрла?

– Сдурел, что ли? Я ревностная католичка! На хрена они мне сдались? Куда ты их потом пристроишь? Папа, в смысле его Святейшество, наш, «римский», дал распоряжение найти человека, могущего создать нестандартную охранную систему. Я два месяца на них горбатилась. У меня, кстати, кроме зарплаты, индульгенция от папы имеется, за проделанную работу. Ещё не хотел, кидало святейшее, давать. «Это было давно, сейчас сие не принято!». Отжала, конечно, куда б он делся, дал, как миленький. В общем, кое-что в руках держать приходилось. Алмазы скользкие. Не то что б маслянистые, но есть в них какая-то скользкость. На напыление это не похоже. Хотя минерал наверняка чем-то обработан, чтобы хрупким не был.

– Алмаз же самый твёрдый камень на свете!

– Но колется при этом за милую душу! А «стекло в часах» не может быть слишком толстым. Подожди, не отвлекай, давай проанализируем ситуацию.

Лицо у Гейши было по-настоящему одухотворенным, чувствовалось, что рыбу наконец-то засунули в воду.

– Сначала – ты. Ну, что, … неплохо для первого раза, сделал всё правильно. Умничка, что пошел через посты охраны. Там наверняка местные, вокзальные лохи дежурили. Профильтровывать тамошнюю службу безопасности своими людьми им смысла не было. Это был бы перебор, раз ячейка и так под наблюдением. Насчет того, что «надо было сисадмина позвать», это ты, хорошо задним умом подумал, … я бы даже сказала, мягким местом поразмыслил! Хотя… если уж быть до конца честной, … мне бы такая мысль, тоже, даже в голову не пришла. Когда встречаешь на пути какой-то закрытый электронный гаджет, ломать начинаешь автоматом. Издержки профессии, удел хакеров.

Что украл, в принципе, нормально. Укради ты, не укради, просто погляди внутрь, – без разницы, искать тебя будут по-любому. Что не остался ждать, оправдываться: «простите, ребята, я не хотел, я нечаянно!» – абсолютно верно. Они бы тебя всё равно грохнули, только ещё попытали бы перед смертью: кто послал, откуда узнали и т. п. Это ж не государство было?

– Думаю, что нет. Ребятки, без сомнения служивые, но не в этом варианте. Здесь они на хозяина робили, а не для Родины старались

– Тебе это в любом случае равносторонне. Будь хоть контора, хоть серьезные частники, они найдут тебя всяко разно. По крайней мере, попытаются. И не важно, крал у них кто-то, что-то или нет. Ты виноват просто за то, что есть на земле. И сунул свой нос, куда не надо.

По ходу эти часы вообще видеть нельзя, только «с высочайшего дозволения». Вопрос: ЧЬЕГО?

– Подожди, Ларёк! (ну, вот, и у меня вырвалось!) Ты как-то сильно драматизируешь. В больно тугую спираль закручиваешь.

– Что значит «Ларёк»? Если не ошибаюсь, – небольшой магазин?

– Не обращай внимания, дорогая! Так у нас, в России, по-свойски называют всех Лоредан.

– Не важно, хоть горшком. Чтобы проверить, не сгущаю ли я краски, достаточно пообщаться с твоим «Кулибиным». Узнать, что и как у него эти орлы вытряхивали. Не могли же они его по «жучкам» не найти? У тебя есть контакт с ним? Надо бы связаться…

– Не надо… Помер Гоша. Сразу же и помер. Я как домой примчался, скинул ему на мыло, мол, хоронись, Жора, ложись на дно, зарывайся в грунт. Потом некогда было, сам терялся. Пока летел, то да сё… В Москве уже пошарил по ментовской оперативке:

«В Николаевке, в частном доме, взрыв бытового газа. Погиб проживающий в адресе Школьник Георгий Яковлевич, 1992 года рождения.»

Пожар случился, по сводкам полиции, через два часа двадцать минут после моего «вокзала».

– Лихо! – присвистнула Гейша. – Очень жёстко и оперативно. Ну, да… город не шибко большой, специфический бомонд, понимающим людям известен… Да и Жора твой поди не спешил, удивлялся. У вас там по ходу край непуганых идиотов!

– Бог ты мой! – я сделал круглые глаза. – Неужели всё это из-за каких-то дорогих часов завертелось?

– Это не часы, Чиф. Это, как я понимаю, символ. Артефакт, реликвия, – в общем как хочешь, так и назови. Как Перстень Магистра иезуитов. Как Священный Грааль и прочее, и прочее. Вопрос: ЧЕЙ? Церковь? Вряд ли! По-настоящему солидная церковь вся здесь. Православие, – это так, малое, можно сказать провинциальное ответвление. Да и знаков никаких религиозных нет… Обязательно бы крестик или ещё что обозначили бы.

– Твою, Бать, мать… Да ты гениален! – одобрительно крякнул в голове Дэха. – Коли Гейша чисто хакер, то я просто арифмометр! Ну и сельский фельшер из глубинки… Если она поверила хотя бы в пятую часть твоих эротических фантазий, – то должна красиво валяться в обмороке. В огромной, ею же написанной луже. Ты сообщил открытым текстом, как круто её подставил. Что одного твоего знакомого, уже грохнули. Мочканули мельком, не вдаваясь в подробности и не затягивая с этим делом. А она сидит счастливая, анализирует!

– Кроме всего прочего, – продолжала, действительно ничуть не обеспокоенная Гейша, – ты натурально слил им Гошу. Если бы ты, забрав свою отмычку, свернул бедолаге шею, вместо денег, – было бы намного гуманней. Оставить солидной конторе эксклюзивный, считай «именной» жук, – это то же самое, что позвонить и внятным голосом сообщить все координаты изготовителя. Представляю себе его последние минуты…

– Но никто же не знал! – горько возопил я, показывая всем своим видом, как мне хреново.

– Теперь знай. На будущее. С тобой сейчас даже просто здороваться опасно.

– Так это же получается, … если на меня выйдут, то и тебе каюк?

– Совершенно верно! Прилетел в Европу, конспиративно встретились, всю ночь тащились по трассе, специально ко мне, на съемной машине… Значит, либо для меня крал, либо я промежуточное звено. Они меня на лоскуты распустят! – радостно покивала головой Гейша.

– И что теперь делать? – растерянно прошептал я, изображая полную прострацию.

– Да ничего! В гробу я видела твоих уродцев! Хотя за то, что втянул меня в такую безобразную жопу, ты реально виноват. Будешь вяло отрабатывать.

– Хм-м, … а почему «вяло»? Я могу бодро отрабатывать.

– Потому, что я не о сексе, а делать что-то серьезное ты ещё не способен, рано. Дров наломаешь.

– А тебе? Не рано?

– Я с далекого детства живу в подобных обстоятельствах. А с двенадцати лет, сама все заморочки разруливаю.

– И поэтому такая спокойная, и даже довольная?

– А что для меня изменилось в худшую сторону? Пара-тройка спецслужб некоторых государств меня и так не любят. Примерно, как тебя твои таинственные незнакомцы. Зато с тобой мне теперь говорить легко и приятно.

Видишь ли, … та авантюра, куда я тебя собралась пригласить, это не совсем прогулка в Гайдн-парке. Немножко поопасней. И мне, приличной девушке, тяжело втравливать неподготовленного «sfortunato» в подобное дерьмо.

– Кто это «лузер»? – я сделал вид, что обиделся.

– Ну, «mammone», – маменькин сынок, какая разница? Главное, теперь я могу вербовать тебя со спокойной совестью. Ничего кроме пользы тебе наша эскапада не принесет.

– О чём хоть речь?

– Ну, скажем так… В некотором месте, есть нечто такое, за чем спецслужбы ряда государств, ненавязчиво так охотятся. Меня тоже туда тянет. Со страшной силой. Ничего не могу с собой поделать.

– А мне-то, милая, какой резон лезть ещё и в эту кашу?

– Не скажи… Иногда чем больше заморочек, тем лучше. Почует твоих орлов тот же Моссад или Шабак, – нахлобучат просто так, профилактики для. Да и погоня твоя, если не камикадзе, в таком мутном окружении шибко активничать не будет. И будут неприятно удивлены. В то, что ты «одиночка с мотором», они и сейчас не верят,… а уж когда найдут тебя в таком месте, где и Ми-6, и «бээндэшники», и «цээрушники, и наши, итальянцы, и евреи, и французы крутятся… Им, как минимум, нужно будет время и ресурсы, чтобы разобраться, кого ты представляешь. Кто на них так цинично наехал.

– А ты, солнце моё, в какой из этих разведок служишь?

– А я, родной, сама по себе. Просто больная на всю голову дурочка, которая тринадцать лет этой бякой занимается, и по-другому жить уже не может и не хочет.

– С шести лет что ли?

– Каюсь, на самом деле мне двадцать пять.

– Хм-м… Действительно с двенадцати… И как тебя занесло в твоё, так сказать увлечение?

– Грустно занесло. Я дочь разведчиков-нелегалов. Причем потомственных. Что отец, что мама. Они погибли. Им готовили побег, но не вышло. В итоге у них получился актив: одна порция яда и ста двадцати миллиметровый, старый гвоздь. А в пассиве – я, десятилетняя, в соседнем корпусе. Мощнейшее средство воздействия.

Они сделали так, как должны были сделать. Мама убила отца гвоздём и приняла яд. Вот такой Шекпир. Я перестала представлять для противника какой-либо интерес. Меня спрятали с глаз долой, по программе «защита свидетелей».

– Прости, пожалуйста, мне, правда, очень жаль. Но, можно я ещё раз спрошу? А что было потом, и что началось с твоих двенадцати лет?

– Видишь ли… Сейчас ты удивишься. Я человек-сканер. Это, конечно, ненаучное и не совсем удачное название, сама придумала. Я могу читать мысли. Не все и не у всех. В десять лет я умела читать мысли своей мамы. Точнее она могла их мне передавать. Я понимала. Самое близкое, кровное родство, и так случилось, что у нас была почти одинаковая «частота мышления». Каждый человек мыслит на своей «частоте». Это опять-таки ненаучно, а просто мои догадки. Я думаю, что частота мышления каждого человека неповторима, как его отпечатки пальцев. Если бы она была одинакова, – все люди слышали бы мысли друг друга. Точнее ни хрена бы они не слышали бы, был бы полный хаос! Мама тоже когда-то могла читать мысли моей бабушки, так что это у меня наследственное.

Она составила мне примерный план действий на будущее. Сказала, что её скоро не будет, попыталась солгать, что их увезут. Но мне видимо мамины способности передались в несколько усиленном виде… Так что я с самого начала знала всё.

Ну, что дальше… Два года провела под патронажем правительства, доработала мамин план. Точнее не оставила от него камня на камне. Не просто ушла, а с грохотом. Не в прямом смысле конечно. Но директор спецслужбы арестовавшей родителей застрелился. Треть сотрудников занимавших ключевые посты, после моей комбинации подозревались в государственной измене. В общем, получилось неожиданно хорошо. Мне вообще кажется, что лучшая операция моей жизни, удалась в двенадцать лет.

Ну, а потом… А что потом? – скрылась, хотела жить как все люди, но подвел подростковый максимализм. Начала разбираться в гибели родителей. Нашла, кто их провалил, … в общем, тебе это неинтересно. Вот как-то так втянулась, теперь спокойно жить вообще не могу, тупею, умираю от скуки.

– А мои мысли ты можешь читать?

– Нет, конечно, ты же мне не родственник. Но я работаю над этим, – ехидно улыбнулась Гейша.

– Хотя, – продолжила она, – некоторые свои мысли ты носишь в виде огромного плаката на груди. Но их любая девушка прочитает!

– Тогда последний вопрос. Ты зачем мне всё это рассказала? Откуда такое доверие? Так уверена в моей симпатии к тебе? Всё ставишь на любовь и соответственно верность?

– Да нет, милый. В вечную, а уж тем более верную любовь, я давно не верю. Тут другое. Ты очень необычный. Сейчас объясню. Во-первых, интернет. Таких хакеров как ты, не существует. Была одна я, теперь вот ещё ты объявился. Причём появился только что, и сразу же круче меня. Опыта никакого, зато возможностей… Непонятно. А во-вторых… Ещё интересней, выяснено при личном общении. Ты, ничего, не боишься. То есть СОВСЕМ НИЧЕГО! Например, твой случай с часами. Когда ты рассказывая изображал в некоторых особо трагичных эпизодах испуг, – это было жалкое фиглярство! Не верю! Как ваш Станиславский. Проще всего предположить, что ты всё наврал, – от первого до последнего слова. Но часы-то, вот они! Папа действительно был часовщиком, пусть и для прикрытия. Я чётко знаю, что ТАКИХ часов, тебе взять негде. Если ты не сын Билла Гейтса, а ты явно не его сын. Вот я и рискнула, – выложила тебе свою подноготную. И что? – а ничего! Полная безмятежность! Ты же не дебил! Кому нужна такая опасная подружка? Ну, хорошо, … допустим, хорохоришься перед дамой, … но ты же не знаешь, вру я или нет! Где тщательно скрываемый мандраж, где опасения? Ты как маленький мальчик, который ручки поднял и – «я в домике!». Сидит и ничего не боится. У тебя душевное состояние, будто ты круглосуточно в танке. Я умею читать эмоции. Ты не боишься НИ-ЧЕ-ГО!

– Бать! – в башке возник слегка паникующий Дэвис. – Ей насрать сколько тебе лет! Она сразу же меня взялась колоть! Не видишь, ко мне подбирается!

– Лор! Ты просто забыла, с кем нынче общаешься! – улыбнулся я Гейше самой честной из своих улыбок. – Дело не столько в том, что верю я тебе или нет, а я, кстати, не верю тебе на девяносто процентов… Сколько в том, что я русский! Так что на оставшиеся десять процентов, в которые я всё-таки уверовал, приходится русское слово «авось». Авось, да пронесёт, вдруг плохого не случится, поживём – увидим. А ещё знаешь, … только не посчитай за хвастовство, … меня ни разу в жизни не били. Правда, правда! Я много чем занимался, если считать с детства. И всегда всё получалось. Как-то вот везло. Меня вообще по жизни сопровождает постоянное везенье. Я в него верю, как в ангела-хранителя.

– Про Хранителя, это ты хорошо сказал, – покивала Гейша, начиная убирать со стола.

Меня хватанул легкий спазм. Тут же, на автомате, я смахнул со стола чашку. Не зря, Ларек уже разворачивалась.

– Мне показалось, что ты чего-то испугался.

– Ещё бы! – кивнул, показывая припачканые кофе белые брюки и пойманную у самого пола посуду.

– Технично… – загадочно хмыкнула Гейша и мы разбежались переодеваться.

Минут через тридцать, преобразившиеся, вышли из подъезда.

Их середина сентября резко отличалась от нашего, сибирского конца августа. Я вспомнил, каким замершим пришел с прогулки.

Внизу под нами, не так уж и далеко, виднелось море. Город расположен на возвышенном плато, и виды здесь, конечно, от винта. И в целом местность тоже понравилась. Невысокие, но очень брутальные, скалистые горы. Много зелени, а теплынь… Нам и не снилось. Я как-то больше по северам, по рыбалкам мотался. Теперь, восполняя пробел, обнаружил, что средиземноморский (или какой он у них здесь?) климат, мне очень нравится.

Море под легким бризом искрилось блестящими пятачками, было зеленовато-голубым и очень вкусным. В полукруге городской бухты, лагуны или не знаю, как это морское образование называется, виднелись три-четыре лодочки. Белели несколько яхт, и у чуть вынесенного от берега причала стояли два небольших, круизных лайнера.

В одежде можно было ограничиться и тенниской, не холодно, но Гейша настояла, чтобы я накинул ещё что-то сверху. И ветровку из моего гардероба выбрала самую неброскую и бесформенную. Сама же напялила то ли платье без рукавов, то ли сарафан, – я в этом не разбираюсь. Понял только, что «а ля шестидесятые», светло серого цвета. Потом присовокупила к этому наряду дурацкие, совершенно не идущие ей очки. И всё, волшебная девушка пропала. Осталась обыкновенная гражданка. А с меня потребовала: