Текст книги "Путь домой"

В таком вот ключе, как обычно, все разговоры и завершались. Все повыли, демонстрируя друг другу, что они крутые и русских не боятся, русские демонстративно поиграли мускулами, и на том дело закончилось. Не в первый раз – правила игры были всеми освоены уже давно.

Ну а героический линкор с триумфом отбуксировали к столице, где выживших членов экипажа, всех четверых, встретил лично император. Пиар кампании во все времена был мероприятием важным, поэтому героическое сражение одного-единственного линкора против целого флота было раздуто до масштабов эпического подвига. Хотя чего уж там, подвигом оно и было, поэтому его выжившие участники получали теперь вполне заслуженные почести – дождь наград и чинов, просыпался на них, и на живых, и на мертвых.

Конечно, как сказано в старой песне, «когда снаряды рвутся днем и ночью, скорей дают чины и ордена», однако каждая ситуация имеет две стороны, и как раз к искинту она повернулась обратной стороной. Экипаж корабля, получив повышения, получил в том числе и новейший линкор, а искинт, на полном серьезе рассчитывавший на то же самое, остался не у дел. Точнее, даже не то чтобы не у дел – просто на самом высшем уровне было решено, что корабль, превратившийся после того сражения в настоящую легенду, должен остаться в строю. Психологически, наверное, такое решение было верным, и поэтому, хотя после таких повреждений линкор дешевле было переплавить, его вновь загнали в док и провели не только полный ремонт, но и новую, более глубокую модернизацию. И все бы ничего, но искинта на корабле оставили прежнего – вроде как легенду при легенде. Естественно, искинта это так «обрадовало», что ему хотелось развернуть башню и обработать генштаб чем-нибудь высокотемпературным и желательно взрывающимся. От тщательной и вдумчивой реализации этого навязчивого желания его удержала только на уровне железа вбитая система лояльности, однако характер его после этого испортился окончательно.

Как бы то ни было, по окончании длившихся почти год ремонта и модернизации линкор «Янычар» вновь отбыл на прежнее место службы, сменив дежуривший там во время его отсутствия линкор «Севастополь». И вновь потянулась служба, уже с другим экипажем и куда более рутинная. Исламские эмираты, получившие по сопатке и лишившиеся не только ударного флота, в который входила почти треть всех их кораблей, но и четырех планет, которые русские, не мудрствуя лукаво, подвергли орбитальной бомбардировке, сидели смирно и даже пукнуть без спроса боялись. Пираты тоже не дергались, помня, что с ними могут сделать орудия русского корабля, поэтому стационарная служба весь следующий год текла тихо и мирно. Один только раз заскочил сдуру бродячий ярл Бьерн Олафссон с эскадрой из пяти драккаров, этакой помеси эсминца и транспорта, равно паршиво приспособленных как для войны, так и для торговли. Однако ярл оказался достаточно умен, чтобы, раз уж занесла нелегкая на территорию империи, сразу же связаться с местным планетарным начальством, сообщить, что прибыл только и исключительно торговать, лечь в дрейф, дождаться линкора, позволить провести таможенный досмотр и, после распродажи привезенных товаров, быстренько свалить куда подальше. Это был последний спокойный год в судьбе «Янычара». Дальнейшее спокойствие было уже мертвым.

Не зря англичане выдумали фразу «Настоящий джентльмен хозяин своего слова. Захотел – дал, захотел – забрал обратно». Глуп тот, кто будет доверять людям, живущим по этому принципу, да и вообще глупы те, кто доверяет чужим. Увы, частенько бывает, что ум и сила несовместимы, так произошло и на этот раз. Российская империя за годы своего процветания стала слишком сильна, привыкла смотреть на соседей свысока, и имела для этого все основания, но при этом потеряла осторожность. В результате именно англичане смогли нанести русским удар в спину.

Торговые корабли Британского Содружества в этом секторе космоса были гостями довольно частыми. Правда, на Счастливой было особо не расторговаться, но зато на ней они не раз производили бункеровку и давали отдых экипажам – так уж получилось, что русские сектора разрубали территорию Содружества надвое, и британцам оставалось или делать огромный крюк, или договориться с русскими о коридоре и дозаправке. Естественно, они выбрали более быстрый и менее затратный вариант – хотя топливо в русском секторе им продавали втридорога, все равно это выходило дешевле, чем почти неделю тащиться в обход.

Этот корабль вел себя как и все прежние – вышел на орбиту, прошел таможенный досмотр, приземлился, забункеровался и отбыл по своим делам. Экипаж, как и положено, нажрался перед отлетом в баре, повздорил с местными, полез в драку, отхватил по морде (англичан били во всех русских портах – они, задиры и снобы хреновы, хоть и были ребята крутые и боксом увлекающиеся, но один на один и стенка на стенку все же вещи разные) и, довольный проведенным вечером, отбыл на свой корабль. А через два дня после их отлета началась эпидемия.

Надо сказать, в то время биоблокада еще не была разработана – она появилась уже после Большой Усобицы как ответ на первые дни той войны. Во времена же империи до этого не додумались – фармакология в России была на достаточно высоком уровне и обеспечивала защиту от любой, казалось бы, болезни. Увы, против боевых вирусов, которые были запрещены, и все, включая тех же британцев, подписывали соответствующие договора, стандартная фармакология оказалась бессильна, а серьезного исследовательского центра на планете не было – к чему он на заштатной и безопасной планетке? Да и будь на Счастливой что-либо подобное, вряд ли это помогло бы – болезнь развивалась стремительно и между первыми симптомами и смертью проходило всего два-три часа. Ни один врач, ни один ученый за это время не смогли бы ничего сделать, не говоря уж о том, что синтез вакцины – занятие долгое и трудное.

Самое паршивое, что искинт даже не понял тогда, что произошло, – решил, что какая-то местная болезнь. О причинах и последствиях произошедшего он узнал уже от Виноградова и был очень удивлен. Нет, не тому, что кто-то решил попробовать империю на прочность – теоретически такую возможность он допускал, да и практически, бывало, боролся с этим пагубным явлением. Но «ведь это была всего лишь Англия»!!! Впрочем, это сейчас – эмоции, а тогда искинт поступил согласно инструкции – так как на борту никого не было, то люки были задраены, и в штаб ушло сообщение о произошедшем. После этого основные системы линкора были автоматически законсервированы, бодрствовал лишь сам искинт, молотил на холостом ходу реактор, действовали системы наблюдения. Ну и еще, когда искинт понял, что помощи ждать пока что не приходится, он принял решение по возможности сохранить город. Для этого при любой непогоде над ним вывешивалось мощное силовое поле, что и позволило зданиям не превратиться в руины окончательно. Ну и зверей искинт ультразвуком отпугивал – не дело это, когда хищники людей едят.

Был, правда, еще один нюанс. Важнейший нюанс, фактически решивший судьбу дальнейшего развития планеты. Все дело в том, что ее статус за время вынужденного ремонта «Янычара» поменялся кардинально – на Счастливой нашли крупные залежи урана, причем его степень обогащения достигала невероятных восьми процентов. Подобное встречалось крайне редко и только на астероидах, а здесь – планета! Планета не только пригодная для жизни, но и обеспечивающая комфортные условия этой самой жизни. Не разрабатывать подобное богатство было бы верхом непрактичности, а русские, хотя непрактичностью и славились, деньги на самом-то деле считать умели.

Дальше было дело техники. На планете незамедлительно организовали рудник и полагающуюся к нему каторгу, благо преступников хватало, и принялись разрабатывать месторождение. Население планеты моментально выросло, и как раз строго засекреченные рудники под удар не попали. Из потомков каторжников, охранников, немногочисленных инженеров и прочих оказавшихся вне зоны поражения людей, а также тех, кто оказался достаточно далеко от города просто благодаря счастливой случайности, и сформировалось нынешнее население планеты.

Правда, от сопутствующего упадка, как технического, так и культурного, было никуда не деться. К кораблю подходить люди просто боялись, и уже во втором поколении этот страх перерос в нечто иррациональное. Словом, трагедия превратилась в легенду, а легенда – в страшную сказку. К тому же на планете воцарилась анархия, люди, вместо того чтобы объединиться самим и объединить ресурсы, боролись между собой за последние осколки былого величия и в результате потеряли все. Бунт зэков – во все времена штука страшная, но, надо отдать им должное, именно они были единственными, кто пытался добраться до линкора. Впрочем, как раз на этот случай инструкции были четкими, и никто из смельчаков не вернулся. Ну а через пятьдесят лет сдохли, выработав ресурс, последние мобильные реакторы, и планета окончательно погрузилась во мрак.

Не так давно радары «Янычара» засекли на орбите планеты неизвестный корабль, конструкция которого напоминала земные, хотя и была донельзя примитивной, – было такое чувство, что его строили не на верфи, а в школьном кружке. Впрочем, почему бы и нет? Детишки в Российской империи частенько баловались подобным. Увы, на поданный запрос ответа не последовало. («Ага, – хмыкнул Петр. – У них даже оборудования, способного этот запрос принять, не было…»). И искинт опять же поступил согласно инструкции. Прикрытый маскировочным полем линкор исследователям (а это были именно они) с их слабенькими современными средствами наблюдения обнаружить не было никаких шансов. А ведь они, по сути, его и не искали – так, облетели планету, составили карту, оставили базу плюс совершили кое-какие насквозь незаконные негоции – и свалили. Космос велик, кому нужны такие вот заштатные планеты? Если не знать о скрытых в недрах богатствах – никому, а подобная информация была секретной и частично погибла вместе с империей.

Вновь потянулись годы дикой скуки. А как же иначе? Вы думаете, компьютеры не скучают? Еще как скучают: создавая искусственный интеллект, имперские ученые постарались сделать его полноценным, а для этого необходимы были человеческие, ну, или почти человеческие эмоции. В этом, кстати, как понял Петр, и была проблема нынешних специалистов – они стремились создать разум совершенный и бесчувственный. Результатом стали неимоверные усилия – и калькулятор на выходе. Но зато бортовые компьютеры нынешних кораблей не могли заскучать, свихнуться и, уж конечно, не были обладателями мерзких характеров – по существу, характерами, как и сколь-либо заметной индивидуальностью, они вообще не обладали…

А вот за последний год чужим кораблям возле планеты было как медом намазано – аж три штуки, причем два упокоились на Счастливой навечно, а вот третий, тот самый линкор таргов, периодически отсюда улетал и вновь возвращался. Очевидно, его командир использовал эту систему как базу для своих рейдов. Возможно, сюда приволокли «бочку» – прозванный так за свою характерную форму контейнер с припасами, топливом, запчастями и прочими необходимыми для жизни грузами. А возможно, и нет – точно искинт не знал. Собственные сенсоры корабля, когда тот находился на планете, имели весьма ограниченные возможности, а не слишком многочисленные спутники наблюдения, находящиеся в космосе, давно прекратили свое существование или как минимум выработали свой ресурс. Это вам не бронированная махина боевого корабля, способная без вреда для себя оставаться в космосе сколь угодно долго, это – расходный материал, поэтому такие спутники были дешевы и относительно недолговечны.

Вот в общем и вся история искинта линейного корабля «Янычар». Петру оставалось только развести руками и поблагодарить за столь увлекательный рассказ. Искинт промолчал – у Петра создалось впечатление, что будь он человеком, то удовлетворенно покивал бы.

– Спать иди, – вдруг опять неожиданно сварливо буркнул искинт. – Третий час ночи уже.

– Бластер верни, – не менее сварливо ответил курсант.

– В шкафу, в третьем ящике. Я так и знал, что ты его потребуешь, – вы, люди, почему-то всегда очень привязываетесь к вещам.

– Не завидуй, железяка…

– Кхе-кхе-кхе, – то ли засмеялся, то ли закашлялся искинт, ничуть, похоже, не обиженный.

Петр открыл ящик. Он мог поклясться, что перед их разговором ящик был еще пуст, но сейчас в нем лежали и аккуратно свернутые комбез с курткой. Кстати, и истрепанные ботинки там же нашлись, стоящие в соседней секции шкафа, рядом с аккуратно прислоненным палашом. Все чистое, аккуратное, клинок начищен и блестит так, что глазам больно. Ну а завершали идиллию оба бластера в кобурах, придавливающие стопку одежды сверху.

Курсант вынул бластеры, аккуратно проверил. Надо же, батареи на месте и заряжены полностью. Сдвинув флажки предохранителей, Петр окинул мрачным взглядом комнату:

– А не боишься, что я сейчас все здесь разнесу вдребезги и пополам?

– Нет, не боюсь. Во-первых, ты не дурак, во-вторых, это категорически не вяжется с твоим психотипом, и, в-третьих, неужели ты думаешь, что хоть один выстрел на корабле может быть произведен без моего позволения? Слыхал про подавляющее поле? Впрочем, возможно, и нет – у вас такой фишки может и не быть, не доросли еще.

– Тьфу на тебя, – в сердцах ответил Петр и под заразительный смех искинта отправился спать – время было уже и впрямь позднее.

Продолжение разговора состоялось утром, когда искинт как бы между делом спросил, собирается курсант оставаться или планирует искать приключения на свою задницу и дальше. Петр, секунд пять подумав, спросил, а что бы предпочел сам искинт? Как-никак именно он здесь хозяин. Искинт, помявшись, ответил, что лично он бы предпочел, чтобы Петр остался. Судя по всему, перспектива надоевшего за тысячелетие одиночества его если и не пугала, то уж, во всяком случае, не добавляла бодрости, и на вопрос об этом догадку курсанта искинт подтвердил. М-дя, нервишки, однако… Впрочем, у Петра создалось впечатление, что это – не единственная и, скорее всего, не самая главная причина.

– Что я с этого буду иметь? – с усмешкой спросил Петр. – Большое человеческое спасибо?

– Человеческие условия жизни.

– Человеческие, говоришь? Ладно, я подумаю. Хотя унитаз, из которого не дует, – это, конечно, великое достижение цивилизации и большой соблазн. А как по поводу того, что у человека вообще куча потребностей? В смысле мягкая койка и теплый сортир – это не предел мечтаний.

– Это какие, например, потребности? – насторожился искинт.

– Например, кормишь ты так себе.

– Ну, эту проблему сам решишь. Бот в твоем распоряжении, продукты купить, думаю, сможешь. Или отнять – тут уж как решишь. А хочешь – на охоту летай…

– Логично. Кстати, а такой тебе вопрос: почему ты меня ждал, а с местными контакт наладить не пытался?

– Пришли бы – наладил. Понимаешь, ты ведь не будешь иметь дело с тем, кого считаешь недостойным этого. Ну а раз у них не хватило смелости – значит, недостойны.

– Железная логика, хотя и ущербная. Ладно, твое право. Так вот, а ты не боишься, что мы друг другу моментально так надоедим, что за стволы, образно говоря, схватимся? Я у одного древнего писателя, О. Генри кажется, встречал что-то подобное…

– Возможно… Ну, хрен с тобой, черт языкастый, вези сюда свою девчонку – третьей будет.

– Которую?

– Да хоть обеих. Заодно и прочие свои… потребности удовлетворишь.

– Тогда нас будет четверо…

– Курица – не птица, баба – не человек.

– Слушай, ты, электронный шовинист.

– Ага. – И искинт довольно захохотал, а потом внезапно посерьезневшим голосом добавил: – Я так думаю, в будущем, возможно, все равно придется набирать команду. Надо с чего-то начинать, и это – не самый худший вариант.

– И на хрена тебе команда?

– Я рассматриваю теоретическую возможность. Как я уже успел убедиться, случиться может все что угодно, а раз так, стоит иметь в виду и тот вариант, что нам потребуется экипаж или хотя бы десантники – роботов у меня на борту немного.

– Сильно подозреваю, любой из твоих роботов способен справиться с гарнизоном небольшой планеты, если, конечно, у того не будет поддержки из космоса. Да и качество местных вояк… убогое, так скажем.

– И все же пренебрегать этим ресурсом не стоит. Что же касается убогого качества, то натаскать и зайца можно, чтоб тот волку пасть порвал.

– Ой, и темнишь ты что-то… Уж не империю ли восстанавливать собрался? Если так – то не стоит, все равно сил не хватит.

– Думаешь?

– Знаю. И ты знаешь, только смириться не можешь пока. Нет, ты, конечно, можешь и в одиночку уничтожить любой флот и любую цивилизацию – и что дальше? Уничтожить – не значит подчинить, ты просто не сможешь быть в ста местах одновременно. Так что для одного эта задача неподъемная, а союзников не будет в принципе.

– Запомни, мальчик: офицер делает то, что должен, а не ищет оправданий, почему он не сделал.

– Я еще не офицер, заметь.

– Ну так будешь.

– Чтобы стать, мне надо домой вернуться. И вообще, зачем тебе это? Империя тебя кинула, ты на нее должен быть в жуткой обиде.

– Обида обидой, а присяга присягой. От нее меня никто не освобождал.

– Ладно, это все лирика, смотри сам, что делать, – не маленький уже.

– Так остаешься?

– А куда я денусь? Тебя одного оставишь – ты живо глупостей наделаешь. Ладно, не обижайся, но насчет девчонок ловлю тебя на слове.

– А что меня ловить? Честное слово, я очень разочаровался бы, если бы ты отказался.

– Это еще почему?

– Ну, как ни крути, а обе они тем или иным боком твои товарищи, а империя своих не бросает. Так что позавтракаешь – бери бот и отправляйся. Заодно и нормальных продуктов привезешь.

Ну что же, это был не худший вариант, и Петр, быстро закончив завтрак, отправился сначала к себе, а уже потом, одетый в ставшие уже родными и привычными, как вторая кожа, комбез с курткой (искинт, кстати, ворчал, предлагая что-нибудь из запасников линкора, – и прочнее, и совершеннее, но курсант отказался, предпочтя пусть устаревшее, но свое, проверенное дорогой), с бластерами на ремне и палашом на перевязи, отправился в ангар выбирать бот – здесь искинт предоставил ему полную свободу выбора, и Петр хотел воспользоваться ею по полной программе.

Увы, его желаниям сбыться было не суждено – в ангаре было четыре типа ботов, и для задуманного Петром вояжа подходили только два – десантный, он же при нужде исследовательский, и грузовой. Однако грузовой Петр, подумав, отверг – неуклюжий даже на вид агрегат ему банально не понравился. Нет, он наверняка был очень практичен, но вид летающего гроба (а именно на него была больше всего похожа эта машина), а также ее полная безоружность и отсутствие средств маскировки отбивали у курсанта всякое желание летать на сем чуде инженерной мысли. Может быть, потом, когда-нибудь… Если уж очень прижмет.

Больше всего ему, конечно, понравился истребитель – стремительная даже на вид, изящная машинка, вдобавок увешанная оружием, как новогодняя елка игрушками. Мечта милитариста или любого нормального мужчины. Увы, пассажиров, не говоря уже о грузе, на этом красавце везти было просто негде – не на внешнюю же подвеску их подвешивать… Хотя вид Виктории, болтающейся под брюхом набирающего высоту бота… М-дяя… Картинка, которую представил себе курсант, моментально подняла ему настроение.

Штурмовик, выглядящий не менее внушительно, отпадал по той же причине – разве что пассажирок пришлось бы везти не на внешней подвеске, а в бомболюке. Хрен редьки не слаще, поэтому курсант оставил детальное изучение этих машин на потом, а сам полез в пахнущее металлом и пластиком нутро десантного бота – машины без особых, конечно, удобств, но с внушительным пассажирским отсеком, серьезной броней и вооружением, способным отпугнуть какого-нибудь мелкотравчатого (по имперским меркам) нахала так, чтобы навсегда отбить у него желание связываться с владельцем этого транспортного средства. В той, прошлой жизни бот должен был доставить к месту боя, а потом вернуть на корабль отделение десанта в полной броне и, естественно, обеспечить им если не комфорт, то безопасность, поэтому для нынешней миссии он подходил вполне, что подтвердил и одобрительно хмыкнувший искинт. А вот освоить этот агрегат оказалось довольно сложно.

У имперцев, как оказалось, был свой, отличный от нынешнего взгляд на управление кораблями. Никаких виртуальных клавиатур и прочих шлемов-мыслеусилителей, напротив – грубовато-топорные рычаги, тугой, с четкой обратной связью штурвал… Больше всего это было похоже на аварийную систему управления современных ботов, только вот здесь она была основной. Как пояснил искинт, считалось, что пилот должен чувствовать свой корабль, а не уподобляться компьютерному игроку. Что же касается топорного вида, то дизайн для боевого корабля – отнюдь не главное, а вот эргономика на поверку оказалась выше всяких похвал, и неудобные на вид рычаги ложились в ладонь как влитые, и обшитый мягкой кожей штурвал не хотелось выпускать из рук. Словом, инженеры почившей в бозе Российской империи дело свое знали на отлично.

С назначением и общими принципами управления Петр освоился моментально – управлять ботами в аварийном режиме его учили, пусть и поверхностно. Однако, когда искинт отодвинул внушительной толщины люк, закрывающий ангар, курсант сквозь него с трудом протиснулся. И это притом, что люк был рассчитан на одновременный взлет или посадку трех ботов. Даже искинт, до того ехидно комментировавший неловкость Петра, замолчал, и когда бот все-таки оказался снаружи, курсант услышал явственный вздох облегчения.

И не в том было дело, что ботом тяжело управлять – скорее, непривычно. Управление и впрямь оказалось простым и удобным, но вот колоссальный по сравнению с современными машинами резерв мощности и нереально чуткие реакции на малейшее движение штурвала едва не сыграли с курсантом злую шутку. Ну не привык он к такому, те боты, на которых его учили летать, несмотря на большую вычурность, были куда грубее в управлении. С одной стороны, это давало той машине, за штурвалом которой сейчас сидел курсант, огромные преимущества, с другой – она вряд ли простила бы грубые ошибки в пилотировании. Впрочем, это все было не суть важно – после пары часов тренировочных полетов Петр счел, что достаточно освоился с техникой, и взял курс на Ново-Липецк.

Да, лететь было куда приятнее, а главное, быстрее, чем шагать на своих двоих (ну ладно, ладно, лошадиных четырех) по грязной дороге. Десять минут в неспешном темпе – и все, бот уже на месте. А так медленно потому, что дашь газ – и выскочишь на орбиту. Петр еще не до конца уверовал в свои навыки пилотирования этой машиной и предпочел не рисковать. Можно было, конечно, включить автопилот, но разница в ощущениях между полетом на электронном поводке и чувством власти над могучей машиной все же колоссальна. Давным-давно не сидевший за штурвалом курсант предпочел лететь самостоятельно, получая удовольствие от самого процесса пилотирования, и плевать, что потеряно несколько лишних минут. В свете нынешних перспектив они не играли никакой роли, тем более что Петр все равно хотел прибыть ближе к ночи.

Черным призраком (в отличие от ревущих двигателями и выдающих теми же двигателями световые эффекты современных машин имперский бот шел совершенно беззвучно) десантная машина, неразличимая в надвигающихся сумерках, зависла над лесной поляной километрах в пяти от города. Аккуратно приземлилась, даже траву примяв лишь под посадочными опорами. Курсанту оставалось только вылезти наружу, что он и сделал, игнорируя посадочный люк, – просто отодвинул прозрачный блистер кабины и прыжком лихо переместился на землю. Искинт, наблюдавший за ним через аппаратуру бота, довольно крякнул, однако тут же отечески пожурил. Все правильно, лихость – она враг техники безопасности, и исключения из этого правила очень редки, так что строгое внушение в такой ситуации делает любой нормальный начальник. Привычно пропустив ворчание искинта мимо ушей, Петр поправил клинок на бедре и зашагал в сторону города.

До ворот – тяжелых, массивных, окованных потемневшими от времени, но, как ни странно, не тронутыми ржавчиной металлическими листами, – он подошел как раз к тому моменту, как их собрались закрывать. Собственно, так он и хотел – днем дворянин (а для чего он, спрашивается, взял палаш – да чтоб легенде соответствовать), идущий пешком, привлекает внимание, не говоря уж о том, что бот пришлось бы сажать как минимум километрах в десяти от города, чтоб не заметили. А сейчас стражники, занятые закрытием ворот, лишь удостоили его мимолетным взглядом, вписали имя в толстенную регистрационную книгу (смотри-ка, цивилизация, однако) да взяли мелкую монету в качестве пошлины. Один, молодой и еще не успевший, наверное, проникнуться безразличием к проходящим мимо людям, спросил, правда:

– А что с вашей лошадью, князь?

– Да ногу сломала, пришлось прирезать. Жалко, но что поделаешь, – с безразличным выражением лица соврал Петр.

Стражник кивнул понимающе и сочувственно и больше вопросов не задавал, вернувшись к увлекательному занятию – толканию тяжелых створок. Вот так вот, никем не остановленный, Петр вошел в город и с гордостью подумал, что как шпиону ему в этих местах, населенных в чем-то по-житейски мудрыми, а в чем-то наивными и не слишком искушенными людьми, цены бы не было.

Не торопясь, Петр дошел до гостиницы, спросив дорогу к ней у встреченного по пути ночного патруля, уже вышедшего на улицу, – здесь, похоже, патрулировать город начинали достаточно рано. Человек, который сам подходит к стражам порядка, не вызывает подозрений, так что ему подробно и без лишних вопросов объяснили, как пройти к недорогому, но приличному заведению, в котором нет клопов и не подмешают дури в вино.

В гостинице Петр и заночевал, впервые за последнее время нормально поужинав. Пожалуй, он все же неправильно расставил приоритеты, решив начать с поисков Виктории, а стоило бы с затаривания продуктами, ибо женщины преходящи, а желудок – он свой, родной, и нужен, как это ни удивительно, каждый день, да еще и по нескольку раз.

Клопов в постелях и впрямь не было, зато был парнишка, совмещавший, очевидно, функции официанта, портье, а возможно, и еще кого-то. Народу в заведении почти не было, поэтому парень, получив щедрые чаевые, вцепился в Петра как клещ и вертелся вокруг него, будто муха вокруг… ну, предположим, меда. Курсант обожал хорошее обслуживание, но назойливость ненавидел, поэтому вначале он с каменным лицом отвергал предложения в стиле «еще вина» или «может, добавки», но когда Петр уже лег спать, а в дверь постучали и на пороге, стоило ее открыть, материализовался все тот же парнишка с предложением «девочек», он не выдержал и врезал парню по зубам, да так, что тот буквально влип в противоположную стену, а затем натурально стек по ней. Метод оказался действенным – до утра Петра больше никто не беспокоил, а за завтраком стоящий за стойкой мужичок, сменивший, судя по всему, незадачливого сутенера, смотрел на него с большим уважением.

Теперь оставалось найти Викторию. Ничего в принципе сложного – город хоть и большой, но в нем всегда есть те, кто все про всех знает или хотя бы знает тех, кто знает… Кто это? Ну правильно – преступники и мальчишки, и если с первыми Петру связываться категорически не хотелось (не потому, что это было противно – через щепетильность его когда-то учили переступать, а потому, что это было чревато лишними проблемами), то стоило пообещать пацанам пару серебрушек, как процесс поиска завертелся не хуже смазанного вала в какой-нибудь машине – четко, быстро и почти бесшумно, но в то же время неотвратимо.

К следующему вечеру Петр знал все, что необходимо, а необходим ему был только адрес. С наступлением темноты он уже бодро шагал по улице, отмахиваясь от девиц ну очень легкого поведения и демонстративно громыхнув оружием, когда какие-то типы неосмотрительно увязались за ним. Типы оказались понятливыми, что в общем-то неудивительно – для преступного элемента инстинкт самосохранения является обязательным условием выживания. Вежливо кивнув, они моментально растворились в тени какой-то подворотни, куда не попадал свет уличных фонарей и темнота вступала в свои права – полные и окончательные.

Домик, который то ли купила, то ли сняла Виктория, располагался на другом конце города. Выбору ее Петр мог только поаплодировать – абсолютно бесцветный, не привлекающий внимания домик. Не новый и не старый, не богатый и не бедный, да и район из тех, что еще можно назвать приличным, но не более того. Впрочем, и не менее. Ну и кто здесь после этого идеальный шпион? Оставалось только признать свое поражение и съесть с досады свои сапоги вместе с портянками. К счастью, на ногах были десантные ботинки – штука абсолютно несъедобная.

Хозяева были дома – из-под щелястых ставен бил слабый свет. А вот сада вокруг дома не было – в этом городе, уже изрядно страдающем от перенаселения, сад возле дома был роскошью, доступной лишь очень богатым людям. Зато дверь была прочная, из толстых даже на вид досок. Судя по глухому звуку, который дверь издала после удара кулаком, доски были и впрямь толстыми и надежными – хорошо устроилась девочка, с умом. А ведь такой дурой была совсем недавно. Поистине, поставьте человека в сложные условия – и он покажет вам чудеса изворотливости и приспособляемости. Труд сделал из обезьяны человека, а трудности сделали из него умного человека. Живой пример, как говорится, перед глазами.

После третьего удара из-за двери раздался недовольный мужской голос:

– Кого там несет?

– М-м-м… Виктория здесь живет?

– А кто ее спрашивает?

– Старый знакомый…

Договорить Петр не успел – дверь распахнулась, как по волшебству, и за ней обнаружился крепкого сложения парень. В одних трусах, высокий, пожалуй, выше курсанта, с длинными черными волосами, горбатым носом, широкоплечий и брутально небритый. Все это Петр разглядел в неверном свете уличного фонаря, смешанном со светом, идущим из-за двери, а натренированный мозг успел зафиксировать и разложить по полочкам. В следующий момент этот хренов мачо засветил курсанту по лицу, да так быстро и ловко, что тот не успел уклониться. Нет, головой-то он дернуть успел, в результате чего кулак только скользнул по скуле, содрав кожу вместо того, чтобы раздробить челюсть, но и того, что он получил, было достаточно, чтобы отлететь на пару метров и, несмотря на комбез, больно удариться спиной о брусчатку мостовой.