Текст книги "Гончарову наносят удар"

– На первый и второй вопросы я ответить смогу, что же касается третьего… Уж увольте, ведь меня там не было. Итак, первый вопрос. Накануне я не ужинала ни с кем, поскольку вообще в тот вечер не ела, болел живот. Второй вопрос. Кто вам сказал, что мы ездим без охраны? Кир Владимирович всегда в таких случаях берет оружие, у него есть на то разрешение. Еще вопросы есть?

– Есть, только, Алиса, милая, не сердитесь! Скажите, с кем вы в тот день, накануне ограбления, последний раз принимали пищу или пили чай?

– Господи, о чем вы? Уж не думаете ли вы, что меня отравили?

– Боюсь, что это так.

– Какой кошмар! Ну, обедали мы, как всегда, вместе с девчонками, а потом… не помню… Кажется, пили чай. Да, точно, пили, только не чай, а кофе с коньяком. Я хорошо помню, Кир Владимирович послал дядю Сережу за коньяком – обмыть предстоящую зарплату.

– Это значит, что с вами кофейничали они оба?

– Да, они у нас часто бывали. А теперь, с вашего позволения, я зайду в дом.

– Хорошо, я буду вас ждать.

– Сомневаюсь, вряд ли теперь я представляю для вас интерес. Сейчас вам больше нужна Тоня.

– Вы мне дороги обе!

– Можете не беспокоиться, мы с вами не поедем.

Вежливо прикрыв дверцу, в глубокой обиде кассирша удалилась. Чертовы бабы, только одно у них на уме! Что теперь делать? Наверняка она предупредит эту самую Тоню о моем чрезмерном любопытстве. Та замкнется, и это осложнит дело, которое, судя по всему, закручивается в замечательно гнусный узел.

Неужели мои дорогие коллеги не обратили внимания на неожиданную болезнь кассира? Странно, если не сказать большего! Но кто мог подсыпать ей слабительное или еще какую-то гадость замедленного действия? Это был или сам главбух, или покойный Лагин. И тот и другой вполне могли вести двойную игру.

Так, кому из них деньги были нужны больше? Несомненно, Лагину. Бухгалтеры нынче получают совсем даже неплохо. Не бедствуют. Но шофер кинулся догонять преступников и даже был сильно избит. Месяц не поднимался с кровати. Гончаров, не смеши народ! За такие деньги и ты бы с удовольствием полгода изображал из себя раненого мученика, пострадавшего во имя народа. К тому же откуда-то у него появились деньги, ведь алкоголиком быть в наше время весьма накладно. Но не стоит сбрасывать со счетов и самого Каретникова. Допустим, он хорошо себе платит, но аппетит приходит во время еды. А едок он, видимо, добрый. Да и Ленкин батяня был мужик не промах. В свое-то время о таком доме, как у него, приходилось только мечтать! И еще: он по пьянке втирал Ленке какую-то чушь по поводу наследства. Этого тоже нельзя упускать из виду, возможно, у него был некоторый капиталец. В общем, оба гуся хороши, только какой из них? А почему – какой из них? Почему не оба? Черт знает что! Нет, пока я точно не представлю себе картинку произошедшего преступления, мои рассуждения похожи на утренний туман. Позарез нужен очевидец. И этим очевидцем является некая Тоня, чье расположение мне необходимо завоевать. Господи, ну что они там застряли?

Наконец бухгалтерия ПЖРТ в полном составе и во главе с Каретниковым выползла на улицу. Увидев меня, Кир был неприятно удивлен, и недовольство его еще больше возросло, когда толпа его куриц обступила мою машину.

– Знакомьтесь, Костик, – зло хохотнула Алиса, выталкивая вперед тощую чернявую девицу. – Антонина Михайловна, девственница, к тому же не замужем.

Ищет достойного, благородного рыцаря, коим, несомненно, являетесь вы. Не плошай, Антонина, садись вперед!

На заднее сиденье со смехом втиснулось еще четверо, а гордая Алиса подалась пешком. Жалко, из всего счетоводческого отдела она единственная заслуживала внимания. Ну ладно, не последний день живем!

Подъехав к тресту, я напомнил бабам о том, что наш завтрашний обед не отменяется, и испросил позволения на полчаса похитить Антонину.

– А вы за полчаса-то управитесь? – спросила рыжая.

– Спрашиваешь! С тобой я вообще за шесть секунд справлюсь!

– Тогда не надо, тогда Тонька для тебя в самый раз!

– Антонина Михайловна, – едва мы остались одни, начал я, – вам, вероятно, Алиса сказала, о чем будет наш разговор?

– Да, разумеется, – свысока и чуть картавя, ответила девственница. – У вас сексуальные проблемы, и вы хотели бы их разрешить. Что ж, я попробую вам помочь. Не волнуйтесь, ничего тут постыдного нет. Со всяким может случиться.

Доверьтесь мне.

Если бы меня шарахнули дубинкой по лбу, я был бы в меньшем шоке, чем сейчас. С минуту я молча разглядывал эту унылую и длинную, как степь, секс-бомбу и думал, что если, не дай Бог, придется обратиться к ее услугам, то импотенция на все сто процентов мне обеспечена пожизненно. Но не говорить же об этом даме! Некоторые обижаются. Поэтому, призвав на помощь все свое обаяние, я игриво потрепал ее по сухой пергаментной щечке.

– А вы, однако, шутница! Нет, с этим вопросом у меня все в порядке, по крайней мере, дамы моего квартала вполне довольны. Меня мучает другое.

– Вот видите – диагноз подтверждается. Мания сексуального величия – это первый признак импотенции. Но я попробую, я многих ставила на ноги, точнее, на… думаю, поставлю и вас!

Господи, да она же маньячка, удружила мне Алиса! Должно быть, сейчас получает большой плезир. Но ничего, попробуем зайти с другой стороны.

– Да, вы правы, лечение мне необходимо, думаю, завтра же и начнем, но сна…

– Никаких завтра, начинать нужно немедленно!

– Но где? У меня нельзя, дома жена и дети.

– Успокойтесь, я живу одна, и нам никто не помешает. Поехали!

– Да, конечно! Послушайте, а не вашу ли контору ограбили с полгода назад?

– Нашу! – с гордостью ответила идиотка. – Скажу вам больше, я была свидетелем.

– Не может быть, неужели именно вы очевидец?

– Представьте себе, я видела грабителей, как сейчас вижу вас.

– Расскажите, прошу вас! Я просто обожаю подобные истории.

– Ну что же… Случилось это часа в три. Я как раз закончила составлять наряды. Делать было нечего, и я пялилась в окно, благо оно у меня под боком. Смотрю – подъезжают наши из банка. Сообщаю девочкам. От восторга они подняли ужасающий визг. Еще бы – два месяца мы не получали зарплаты.

Остановились они подальше, не доехав до подъезда метров тридцать. Вот там, где сейчас стоит трактор. Помню, я наполовину вылезла из окна, хотела поприветствовать желанных послов. Первым вышел Кир Владимирович и что-то сказал Санычу. Потом он быстрой походкой двинулся ко входу. Когда он приблизился к двери, из машины с сумкой в руках вылез Саныч. Я ему крикнула: «Милости просим». Он махнул мне рукой и пошел к подъезду. Кир уже вошел внутрь. И тут, буквально через считанные секунды, из нашего подъезда вылетают два черных человека и…

– Почему черных?

– Они были во всем черном, и их лица скрывали вязаные черные маски с прорезями для глаз. Они подскочили к Санычу, вырвали сумку и бросились бежать.

Удивительно, но он не растерялся, бросился следом и настиг одного, того, кто нес деньги. Ухватив бандита за шиворот, он пытался отнять у него сумку. Во время этой чехарды Санычу удалось сдернуть с грабителя маску, правда, всего-то на секунду. Уже в следующий момент ситуация круто изменилась. Что может сухонький старик против здоровенного амбала? Тот чем-то его ударил, и, обливаясь кровью, Саныч упал. Я заорала и побежала к нему. Мужики бросились в погоню, туда, за угол, но увидели только зад уходящей машины. Грабителям удалось уйти.

– Какого возраста они были?

– Тот, что нес сумку, судя по всему, постарше, а тот, что сразу сиганул, видимо, помладше и ростом поменьше. Он и бежал попроворнее.

– Странно, почему никто не сопровождал Сергея Александровича?

– Как это? Его сопровождал вооруженный Кир Владимирович.

– Хорошенький сопровождающий, ушел первый и бросил водителя одного.

Кстати, почему сумку нес Лагин? Это ведь не его обязанность.

– Конечно, но Алиса заболела, а у Кира не работала левая рука.

Накануне он ее ушиб – упал на теннисном корте. У меня такое впечатление, что точно такие же вопросы мне уже задавали, причем месяцев семь тому назад. Мне кажется…

– Вам правильно кажется, спасибо за интересную беседу. Вы мне здорово помогли. Передайте девочкам, что жду их завтра на обед. Вы тоже приходите.

Большое вам спасибо.

Нет, Гончаров, если ты останешься с этой бухгалтерией еще на пару дней, то за сохранность твоего мужского достоинства я не ручаюсь. За три часа оскорбить двух женщин – это перебор! Ладно, Бог с ними. Итак, что мы имеем? А имеем мы запланированное ограбление, разработанное кем-то из своих. Скорее всего, это Лагин или сам Каретников. Да, господин Гончаров, не намного же ты продвинулся вперед! Это же самое ты знал и час тому назад, еще до разговора с Антониной. Появились кое-какие мелкие детали. Например, ты узнал, что Кир не мог нести сумку, поскольку накануне повредил левую руку. Но что ему мешало взять деньги в правую? Ах да, правая предназначалась для пистолета. Логично. Но почему он пошел первым, бросив старика одного? По логике вещей он должен следовать за ним. Не правильно получается. Но и со стариком неразбериха. Зачем ему было останавливать машину за тридцать метров до входа? Объяснение может быть двояким: или он сделал это по собственному желанию, или так приказал ему Кир. Кир-Кирюха, что же так некстати случилось с твоей рукой? Впрочем, это можно выяснить. Интересно, где находится его долбаный корт?

А что это еще неясной тенью вертится в вашей башке, господин Гончаров? Ах да, сорванная маска! Вряд ли старик стал бы срывать маску со своего сообщника. Значит… Да, стрелка весов склоняется явно не в пользу Каретникова. Но как его ущучить? Нереальные мечты, да и прошло полгода, а Кир – мужик расчетливый и скользкий. Под жабры голыми руками его не возьмешь. А Лагин, единственный, кто мог бы пролить свет, уже на том свете! Может, здесь-то и появится слабое место в обороне Каретникова? С чего бы начать?

Я уже собирался запускать двигатель, когда, свирепо взревев, возле меня осадил красный пикап. Непринужденно улыбаясь, как к себе домой, в салон ввалился Кир Владимирович:

– Я вижу, осаду вы предприняли серьезную. Уже и девок моих объезжаете! Скажите, чего вы хотите, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

– Милый мой бухгалтер, прежде всего меня интересует, почему в тот день, в день ограбления, вы убежали вперед, предоставив безоружному старику одному тащить нелегкую денежную сумку.

– Боже мой, и из-за этого вы полдня отираете наши стены и пристаете к невинным девам? Все очень просто и банально. Меня одолела медвежья болезнь, или попросту понос. Я чуть было не обделался прямо в машине.

Такого поворота я не ожидал. Если брать за веру его слова, то дело принимало совершенно иную окраску, и все мои предыдущие измышления сводились к нулю. Но где гарантия, что бух не врет? Уж больно красивую версию я выстроил, и расстаться с ней жалко было до боли! Но и его объяснение выглядит правдоподобно. Получается, что некое третье лицо намеренно отравило их обоих.

Ладно, попробуем пойти дальше.

– Хорошо, в таком случае, почему вы доверили деньги шоферу, ведь это не положено?

– Извините, но когда ты вот-вот наложишь в штаны, инструкции тебя волнуют мало, это во-первых. А кроме того, накануне, играя в теннис, я сильно ушиб руку. Кстати, это может подтвердить мой партнер. Но обо всем этом ваши коллеги меня уже спрашивали полгода назад.

– Да, конечно, но неожиданное самоубийство Лагина, знаете ли…

– Понимаю вас, не извиняйтесь, – покровительственно похлопал меня по плечу Кир, – служба есть служба! Только напрасно вы ищете связь между этим делом и самоубийством Сергея Александровича. По крайней мере, так мне кажется.

– Возможно, все равно большое вам спасибо за информацию.

– Рад служить. Если возникнут какие-то проблемы с ремонтом квартиры, то приходите. С удовольствием помогу!

* * *

Осиротевшие дети сидели рядышком, вежливо выслушивая дифирамбы в память отца. Матери полегчало, но она все еще находилась в больнице. Ленка здорово сдала за эти дни, и мне даже стало ее жаль. Крепко взяв за локоть, я отвел ее в сторону:

– Алена, сегодня здесь был здоровый красивый мужик в коричневой кожаной куртке, ты должна была обратить на него внимание.

– Конечно, я его знаю, он здорово помог нам с похоронами – и деньгами, организовал все. Кажется, он был начальником отца…

– Все правильно. Скажи мне, в последние дни перед смертью отца он к вам заходил?

– Нет. По крайней мере, при мне. В последнее время к отцу вообще никто не приходил. В полном одиночестве он пил водку, писал свой дневник да рисовал какие-то рожи. Не успевала выбрасывать за ним испорченную бумагу.

– Рожи, говоришь? Это интересно! Он что, художник?

– Какой там художник! Домик нарисовать не мог.

– Еще интересней! А у тебя, случаем, не сохранилось несколько экземпляров его творчества?

– Вообще-то я их все время выкидывала, но вчера, в поисках дневника, опять обнаружила несколько физиономий. И, ты знаешь, выбросить – рука не поднялась. Оставила на память, как последнее его письмо.

– Ленка, ты очень правильно это сделала! Ты даже не представляешь, насколько ты умная женщина!

– Я тебе это всегда говорила, Гончаров, но ты не верил.

– Я был молод и глуп. Где рисунки?

– Сейчас принесу. Ты помяни его пока.

– Я за рулем, позже приеду специально.

На четырех листах обыкновенной писчей бумаги детской рукой было нацарапано восемь рожиц. Даром живописца покойный явно не обладал. Рожи были кривые и какие-то ненастоящие, непохожие одна на другую, но всех их что-то роднило. То ли перекошенный злобой рот, то ли массивная челюсть. Словом, если приглядеться, то становилось понятно, что неумелый человек хотел нам показать одно и то же лицо. На трех рисунках у человечка были задраны кверху руки, словно он готовился кого-то ударить. Интересные мордочки, ничего не скажешь!

Если привязать к ним прошлое ограбление, то полету моей фантазии не будет предела. И все же надо попробовать.

Знакомых господ, занимающихся сомнительной деятельностью и накрепко связанных с откровенными преступниками, у меня в городе предостаточно.

Пролистав записную книжку, я отправился на охоту. Не вдаваясь в подробности, демонстрировал им своих злобных человечков в надежде разбудить ассоциативную память применительно к какому-нибудь конкретному лицу. К сожалению, мои усилия оказались напрасными. Проехав по семи адресам, я отказался от бредовой идеи. То ли никто не хотел выдавать своего брата, то ли художником Лагин оказался хреновым. Как бы там ни было, к Елене я возвратился несолоно хлебавши. И на ее немой вопрос только отрицательно мотнул головой, не желая вдаваться в детали.

Просидел я с братом и сестрой до темноты. Только часов в десять, с трудом поймав тачку, отправился домой.

Несмотря на печальный повод сегодняшней пьянки, состояние, близкое к блаженству, овладело мной, когда я подходил к дому. Я любил этот мир, я любил человечество – со всеми его причудами и недостатками. Но кажется, человечество не очень-то любило меня, потому что, едва я ступил на коврик возле собственной двери, как яркое, злое солнце миллионами брызг взорвалось под ногами. Оно высоко меня подбросило, ударило головой о ступени и пожелало ночных сновидений.

– … Козел… кто в партию, кто куда… а он вечно не туда вступит.

Козел, как ты мне надоел… очнись, скотина… – надоедливо мешает мне умирать занудный знакомый голос.

– Юрка, может, все-таки «скорую» вызовем, вдруг у него чего-нибудь оторвало? – беспокоилась какая-то женщина.

Определенно – я и ее знаю!

– Да не скрипи ты, все нормально, он за эту «скорую» потом съест меня с дерьмом. Успокойся, сейчас у него шок пройдет, и все будет как у Клавы.

Видишь, зенками ворочает, только веки открыть стесняется. Надо ему в глотку налить холодной воды.

– Налей ее себе в жопу, скотина! – не выдержал я предстоящих издевательств над своим истерзанным и немощным телом.

– Ну, что я тебе говорил? – торжествующе заорал сосед. – Он же живучий, как змей. Нормальный человек на его месте давно бы не хамил, а тихо тлел в могиле. Только я его трижды с того света вытаскивал, не говоря об остальных. Все, иди домой, я скоро буду. Костя, живой, что ли?

– Живой, – оглядывая стены собственной берлоги, нехотя согласился я.

– Но за козла ты мне ответишь! Будешь землю жрать.

– Буду, – радостно согласился Юрка, – а ты не забудь, сколько раз я тебя полуживого вытаскивал из лап мокрушников.

– А ты не забудь, сколько раз я за тебя хлопотал перед полковником.

Скотина, если бы не я, был бы ты сейчас участковым, ходил бы по подвалам, собирая бомжей и проституток.

– Да если бы не я, тебя бы давно съели червяки! Тоже мне, частный сыщик! Алкаш и тунеядец!

– А ты говно, а не майор! Ладно, лучше расскажи, что это было?

– Думаю, просто взрывной пакет. Окажись под ковриком что-то посерьезнее, то сейчас твои яйца болтались бы на люстре.

– Почему так сильно болят ноги? Там, внизу, у меня все в порядке?

– Успокойся, у тебя все, словно у нормального человека. А ноги болят потому, что отшибло. Дать выпить?

– Что за дурацкий вопрос! Даже можешь немного, в пределах разумного, налить себе. И принеси чего-нибудь попить, ужасно хочется пить.

– Не дергайся, все сделаю.

Я лежал и размышлял, прикидывая, какая сволочь устроила мне этот праздничный фейерверк. Чей муравейник я разворошил? От кого такое серьезное предупреждение? Неужели это плод моих сегодняшних похождений? Не может такого быть, слишком рано! Тогда кто еще мог подложить мне подобную свинью? Кому дядя Костя наступал на хвост в ближайшие несколько дней? Никому, кроме двух недоделанных рэкетиров. Значит, кровная месть – зуб за зуб – идет оттуда? Мало их Макс отделал, придется повторить, только на более высоком идейно-политическом уровне и желательно в малонаселенном месте. Вот ведь бараны! И запросто можно сдать в ментовку, благо имеются их писульки. Конечно, они пойдут в отказ, но в следственном изоляторе стараниями Макса могут усвоить очень многое. Козлы!…

– Ты чего бормочешь? – прервал Юрка мой негодующий внутренний монолог. – Может, правда психушку вызвать?

– Непременно, о тебе давно дурдом плачет! Да что ты мне суешь? Что ты мне налил, у меня кот писает больше! Себя так не обделил, кулачье отродье!

– Хозяин барин, не заплохело бы тебе. Похоже, на Гончарова опять открыт охотничий сезон. Опять ты влез в какое-то дело? Если будешь платить, как в прошлый раз, то рассчитывай на мою помощь.

– «Если хочешь быть майором, то в сенате не служи…» Обойдусь без сопливых, да и толку от тебя как с козла молока.

– Конечно, у тебя же есть Ухов!

– Юрка, пей и проваливай, мне надо отдохнуть и подумать.

Этой невинной радости меня лишил приход Милки. Страшного в этом ничего не было, если бы не одно «но»… Она притаранила с собой огромную дорожную сумку. Запахло опасностью. С ужасом я наблюдал, как, раздевшись, Милка начала потрошить ее необъятное брюхо. Вещь за вещью на мой диван ложились плащи, костюмы, юбки и прочие рейтузы. Гора росла, и конца этому не было. Дело делалось фундаментально, и моя роль сводилась к минимуму.

– Может, ты скажешь, в чем дело? – робко высунулся я.

– С папашей поругалась! – озабоченно рассматривая мятый пиджак, между прочим ответила она. – Кстати, из-за тебя.

– Стало быть, я явился яблоком раздора?

– Ага, он назвал тебя шалопаем, бабником и алкоголиком, но я мужественно защищала тебя своей чахлой грудью четвертого номера. В конце концов, схватившись за сердце, он вылакал бутылку коньяку и назвал меня блядью.

Это же уму непостижимо!!!

– Ну почему же…

– Молчи, козел, гнусный соблазнитель, испортил девушку, а теперь глумишься! Все вы такие!

– Ты будешь здесь жить? – робко поинтересовался я.

– А что?!

– Нет, я просто спросил… Уж и спросить нельзя…

– Когда вопрос глуп, его не задают. Поживу, подожду, пока он сам за мной не прибежит.

– Не дождешься! – с горечью заметил я. – Дело не в этом. Завтра я хотел идти к нему по делу. А теперь не знаю…

– Вот и пойдешь, передашь привет от госпожи Гончаровой.

– Это от кого? – не сразу врубился я.

– Он сообразит, – хохотнув, ответила Людмила. – Давай спать, уже поздно!

* * *

Наутро, тщательно приведя себя в порядок, я с трудом доковылял до милиции. Да, видно, зря я бил свои обожженные ноги: в приеме мне было отказано.

Знакомая секретарша, соболезнуя, предложила мне чашку кофе. Сидя в уголке, я скромно потягивал растворимую гадость, подслушивая милицейские новости и сплетни. Ефимов вышел неожиданно и сразу. Окинув меня грозным оком, он пророкотал:

– Эт-то что такое? Устроили мне в приемной чайную! Немедленно очистить помещение! Татьяна, что здесь делают посторонние?

– Ждут приема, – логично ответила секретарша.

– Приема не будет! Тем более – для этого гражданина.

Отставив чашку, я поплелся к выходу. Поравнявшись с полковником, я шепнул:

– Ваша дочь повесилась. Всего вам доброго!

Что случилось у меня за спиной, я не видел, только услышал сдавленный крик. Тяжелая, медвежья лапа рванула плечо.

– Что-о-о? – хрипло заорал он.

– Ничего, я пошутил. Она в полном здравии и передает вам пламенный привет.

– Собака, сукин сын! – Он схватил меня за шиворот и швырнул в кабинет, где и принялся дубасить – грубо, по-мужицки, не забывая при этом изрыгать совершенно фантастический мат.

Если бы не вчерашняя контузия, я бы его вздрючил, настолько неграмотно и бессистемно он наносил удары, правда, надо признаться, весьма болезненные. Кулак – он и в Африке кулак, особенно такой молот, как у полковника. Кажется, я потерял сознание, потому что очнулся в начальничьем бардачке на диванчике. Секретарша Таня смывала с меня кровь теплым мохнатым полотенцем. Было больно, но очень приятно, особенно когда, склоняясь, она прижимала меня грудью. На всякий случай я не спешил приходить в сознание, твердо помня, что спешка нужна лишь при ловле блох. Да и подумать в спокойной обстановке, в стенах полковничьего кабинета, – сплошное удовольствие! Что-то, Константин Иванович, бить вас стали часто! Хлещут по роже все кому не лень, да еще и взрывчатку под задницу подгадывают. Не общество, а сумасшедший дом!

– Танюха, ну что там с ним? Сильно я его покалечил?

– Вроде дышит. Странно другое – у него все ноги черные и в волдырях, словно его поджаривали, вот посмотрите. – Она осторожно отогнула мне штанину, показывая следы вчерашнего теракта.

– Любопытно, – согласился полковник и больно потыкал пальцем. – Ты, Танюша, иди на место, ко мне никого не пускай, а с ним я сам разберусь.

Засопев, он тяжело погрузил себя в кресло и, прихлебывая чай, зачавкал. Ну не скотина ли? До полусмерти избил человека, а теперь преспокойно жрет.

– Ты, Гончаров, не придуривайся! Я прекрасно вижу, что ты в сознании.

А вот я от твоей шутки вполне мог окочуриться. Чего приперся-то?

– В ножки упасть дорогому папеньке, чтоб я так жил! – через силу вставая, проворчал я. – Вы там промеж себя лаетесь, а на меня все шишки и тумаки.

– Ты для этого пришел?

– Конечно нет, если я и идиот, то не в такой же степени! Вы, случаем, не слыхали о том, что удавился некий старичок по фамилии Лагин?

– Ну и что? Сейчас многие давятся, жизнь такая началась постперестроечная! Что же, мне за всеми самоубийцами следить? Мне на живых-то времени не хватает, а ты…

– Дело в том, что старичок этот прошлой осенью вез из банка в свой трест двухмесячную зарплату, а поскольку этот трест находится в вашем районе, то…

– То я это дело должен помнить. Да, я его прекрасно помню. Но какую связь ты просматриваешь между разбойным нападением и самоубийством полоумного старика?

– Долго рассказывать, тем более я еще сам не уверен, что такая связь существует, необходимо кое-что проверить. Мне нужно посмотреть материалы следствия по тому случаю.

– Как ты знаешь, оно зашло в тупик, и вряд ли тебе удастся что-то оттуда высосать. Тем более – прошло полгода. Тут и по свежим-то следам на месте топчемся, а ты безнадегу хочешь вытащить. Ах, прости, я совсем забыл, какой великий сыщик передо мной сидит! Опять суешь свой нос куда не просят. Что с ногами?

– Пустяки, на грабли наступил. Хочу напомнить вам, что в оное время некий полковник нижайше просил этот самый нос совать в такие задницы, куда сам он не решался. Кстати, как ваши дела? Еще не словили сбежавшего с деньгами бухгалтера ломбарда?

– Нашли, только денег при нем не было, у него вообще ничего, кроме дырки в голове, не было. Посиди, я распоряжусь, чтоб принесли дело. Просмотришь здесь. Коньяк и фрукты в холодильнике, а водяра за диваном.

До чего приятно иметь тестя – начальника! Только зачем к нему прилагается дочь? – размышлял я, похрустывая грушей.

– И все-таки что у тебя с ногами? – притаскивая толстую папку, опять занудил Ефимов. – Только серьезно.

– Если серьезно: какая-то тварь подложила мне взрывпакет.

– Доиграешься, открутят тебе башку!

– Сегодня от этого никто не застрахован.

– В том-то и дело! Ладно, я поехал в мэрию, и, наверное, надолго, закончишь работать, папку положишь под холодильник. Как она там?

– Цветет и пахнет.

– Ну и хрен с ней, второй раз себе жизнь устроить не может. Первый раз алкаш попался, второй раз… Вся в мамашу, такая же блядь.

– Благодарю вас, вы очень любезны.

– Да пошли вы все на… – Плюнув, товарищ Ефимов хлопнул дверью.

Ничего путного и нового из материалов следствия мне выудить не удалось, кроме, пожалуй, двух интересных вещей. Первая: на вопрос следователя о том, узнает ли он нападавшего, Лагин однозначно ответил: «Да!» И вторая, более любопытная: фоторобот, причем в двух экземплярах. Один из них я бессовестно украл. Очень смутно, но он напоминал те корявые злобные рожи, что недавно пытался рисовать старик.

При выходе из милиции я нос к носу столкнулся с Уховым. Поистине само провидение послало его мне. В двух словах я рассказал о вчерашнем покушении на мою бесценную жизнь. Выплюнув жвачку, Ухов криво усмехнулся:

– Пацаны не въехали, в чей гараж заехали. Не переживай, Иваныч, прорвемся! Ты отдыхай и не принимай близко к сердцу. Сегодня они будут плакать горькой вдовьей слезой. Шакалы меня малость рассердили, а этого делать нельзя!

Наверное, они не знали. Вечерком, как управлюсь, я тебе позвоню.

Что-то вязкое и липкое, противное, как грязь, не давало мне покоя, пока я добирался до кафе «Самовар». Так и не выявив причину дискомфорта, я вошел в полутемный зал. Откуда-то сбоку, из-под локтя, вынырнул вертлявый человечек и спросил, не я ли Костик.

– Возможно, а почему вас это должно интересовать? Какая вам разница – мостик я или Костик?

– Не скажите! – Он приблизил ко мне черные печальные глаза. – Если вы мостик, то ходите сами по себе, а если вы Костик, то ходите за мной.

– Это куда за тобой я должен идти? – наученный вчерашним свинством, подозрительно спросил я.

– Ой, да что вы боитесь? Не надо меня бояться. Аркаша еще никому не сделал худо, и все довольны. Я вас приведу на хорошее место, и вы еще скажете мне спасибо.

– Мне и здесь неплохо, например, за этим вот столиком. Принеси-ка меню.

– Боже мой, зачем вам этот несчастный столик, если вас ждут в прекрасном кабинете, отделанном, как спальня моей бабушки?

– Кабинет, говоришь? И кто его заказывал, кто меня там ждет?

– Молодой человек, вы делаете мне больно! В вашем возрасте я не задавал таких глупых вопросов, а просто шел в ее постель. И потом был признателен человеку и давал ему на чай.

– Ладно, Аркаша, веди меня в свои райские кущи, только учти – если это какая-то провокация, голову я тебе откручиваю, не отходя от кассы.

– Боже мой, и как только вы могли такое подумать! Слышала бы моя мама, она бы не пережила!…

В уютном банкетном кабинетике, предназначенном не только для приема пищи, ожидая меня, уже резвилась и прыгала хмельная бухгалтерия жилищного треста, причем исключительно дамским составом. То, что я увидел на столе, невольно заставило меня содрогнуться. Тех денег, коими я располагал на текущий момент, едва хватало на половину заказанной жратвы. Ну и сучки! Что же делать?

Я-то хотел скромненько воткнуть им по паре палок шашлыка да влить по двести водки, а тут… А тут через кустики укропа и прочей зелени, притаившись на блюде, за мной ехидно наблюдает мертвый порося, а рядом невозмутимо лежит осетр, совершенно безучастный к моим страданиям. Нет, не вчера меня наказала Алиса, подсунув сексуальную маньячку, нет, она меня подставила сегодня!

– Аркаша, – ухватил я человека за шиворот, – я обещал тебе открутить голову, не отходя от кассы, сейчас я это сделаю. Сколько стоит заказ?

– Не беспокойтесь, он уже оплачен девочками.

– А я и не беспокоюсь! Почему ты решил, что я беспокоюсь? Просто я волнуюсь по части спиртного. Тащи, брат Аркадий, шесть бутылок шампанского!

Мне полегчало, и я смог наконец спокойно оценить обстановку. Бабы уже изрядно подпили и почти не обратили на меня внимания. Кроме одной, абсолютно трезвой. Саркастически улыбаясь, за моим замешательством наблюдала Алиса. Сидя в глубоком кресле, она лениво курила. Так вот кто организатор этого спектакля!

И цель у нее только одна – мое посрамление! Ну да Бог с ней, у каждого свои странности. Сейчас меня волновал совершенно другой вопрос и другой человек.

Предмет моего вожделения, друг и опора импотентов, сострадательная Антонина лихо-неприлично отплясывала какой-то только ей понятный танец. В ожидании его окончания я, в знак доверия и искреннего расположения, ущипнул рыжую бухгалтершу за ягодицу. Она предложила мне выпить и чувствовать себя как дома.

После умопомрачительной коды Антонина Михайловна, закончив танец, плюхнулась на диван. Аплодируя и рассыпая комплименты, я сел рядом.

– Великолепно, ваше место на сцене Большого. Вы губите свой талант!

– А, это вы! Все-таки я вам понадобилась…

– Жестокая, как можно сомневаться? Скажите, вам не знакома эта личность? – Ловко выдернув из кармана фоторобот, я помахал им возле ее носа.

Поймав мою руку, она внимательно посмотрела и вынесла свое суждение:

– Мужчина. Интеллект ниже среднего. Склонен к жестокости и садизму.

Просматриваются психические, а значит, и сексуальные отклонения. Какие точно, сказать не могу.

– Это все? Вы нигде его не встречали?

– Нет, и надеюсь, не встречу, личность достаточно одиозная.

– Не этот ли человек напал на Лагина?

– Трудно сказать, – еще раз оценив изображение, ответила Тоня. – Да и видела-то я его всего несколько секунд. Несомненно одно – эта рожа вполне способна на разбой. Поехали ко мне!

– В другой раз, сегодня у меня месячные.

– Сволочной нынче мужчинка пошел, – тоскливо протянула Антонина и вылила в себя добрый фужер ликера.

Откланявшись, я показал Алисе язык и выскочил на волю.

* * *

У себя дома я уже не был полновластным хозяином. Отныне здесь повелевала Людмила. Делала она это самозабвенно и даже упоительно. Увы, ее восторгов я не разделял. Единственное положительное качество, которое я усмотрел в своей новой подруге, это умение готовить жратву. Готовила она с любовью, вкладывая в каждую котлету кусочек собственной души. Даже кот, с юных лет не терпевший женщин, относился к ней лояльно, как видно, тоже по этой же причине.