Текст книги "Белая рабыня"

– Нет, – ровным голосом сказала черноволосая красавица, – этого я собственными глазами не видела. Полагаю, что я видела достаточно всего прочего, чтобы сделать те выводы, которые я сделала.

Сэр Фаренгейт кивнул и начал снова набивать трубку.

– Спасибо вам, мисс, за то, что вы согласились прийти к нам, до свидания.

– До свидания, господа, – сказала она и вышла, шурша шелками. Когда она направлялась на эту встречу, то знала, что в ее позиции есть всего лишь одно слабое место – Джошуа Стернс, показания которого могли нарушить стройность картины. Теперь она была уверена, что ни отцу, ни сыну не придет в голову допрашивать этого дурачка, тем более что сейчас он валяется в жару из-за пустяковой раны.

Когда двери за Лавинией закрылись, сэр Фаренгейт и Энтони некоторое время сидели в молчании.

– И все-таки я не верю, – сказал лейтенант, тяжело при этом вздохнув.

– У тебя немного оснований, чтобы ей не верить, но тем не менее они есть. Она не видела, как Элен бросилась в объятия этого испанца.

– Это доказывает, может быть, только ее собственную честность, – сказал Энтони.

Глава 7
Незавершенный поединок

– Я догоню его и убью, – сказал Энтони, когда Лавиния вышла.

– И где ты будешь его искать? – устало спросил сэр Фаренгейт.

– Я обшарю все закоулки Мэйна, но я его найду. Клянусь, отец!

– У тебя нет корабля, – еще более усталым и разбитым тоном сказал губернатор.

– Ты дашь мне корабль!

– Тебе нет еще и двадцати лет. Как ты собираешься осилить такое дело?

– Дону Мануэлю едва ли больше двадцати, так же как и мне, но он сумел осилить дело значительно более хитрое.

– Из твоих слов, Энтони, я заключаю, что ты допускаешь мысль о том, что Лавиния не лжет или не совсем лжет.

Лейтенант в ярости прошелся по кабинету.

– Не знаю, отец. С одной стороны, я ей не верю, но, с другой стороны, меня одолевают такие подозрения… В общем, мне необходимо посмотреть в глаза Элен, и все, что мне суждено узнать, я хотел бы узнать именно от нее.

Губернатор медленно набивал свою трубку.

– Нельзя начинать такое предприятие, не зная точно, что является его целью. Другими словами, ты должен решить: кому ты собираешься мстить – ему или ей.

– Я не знаю.

– Вот видишь!

– Но если я останусь сидеть на месте, у меня просто разорвется сердце!

Сэр Фаренгейт раскурил трубку, поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. Он казался совершенно изможденным и разбитым, несколько часов этого безумного утра превратили его в старика. Метавшийся по кабинету лейтенант наконец обратил на него внимание и остановился вплотную к его креслу. Он собирался что-то сказать, но отец опередил его:

– Знаешь, сынок, мне что-то подсказывает, что вины Элен в этой истории нет. Я не могу поверить в ее предательство по отношению к нам. Боюсь, что она попала в очень неприятную историю. Мы должны выручить ее.

– Мне тоже так кажется.

– Сам я не могу на то время, которое могут занять поиски, покидать остров.

– Я понимаю, отец.

– Я дам тебе корабль.

– Я знал это.

– И даже не буду тебе говорить, чтобы ты был как-то особенно осторожен.

– Я понимаю.

– Найди ее, Энтони.

– Я найду ее.

Меньше чем через три часа, едва доставили на борт бочки с водой, семидесятидвухпушечный красавец «Мидлсбро» вышел в открытое море. Когда очертания Ямайки начали покрываться голубоватой дымкой, в каюту капитана явился штурман Кирк и спросил, каковы будут указания относительно курса. Другими словами – куда плыть?

– Куда нам плыть? – рассеянно спросил Энтони.

– Вот именно, сэр.

– Куда угодно. Можно на север, к Кубе, на северо-восток, к Наветренному проливу, ничем не хуже и запад с его Юкатаном.

Штурман Кирк с трудом подавил волну профессионального возмущения, поднявшуюся в груди. Ничего себе, выйти в море с таким планом!

– Извините, сэр, но я не привык работать по указаниям такого рода.

Энтони поднял на него глаза и подумал, что старый моряк, скорее всего, прав, а он сам сейчас перед ним выглядит полным идиотом. Но тем не менее куда ж нам все-таки плыть? Ни одно из направлений не представлялось ему отличающимся хоть чем-нибудь от всех прочих. В поисках сведений об Элен, вероятнее всего, предстояло обследовать большинство островов Антильского архипелага, а возможно, и Багамского. Так с чего же начать?

– Послушайте, Кирк, прокладывайте курс к Санта-Каталане.

Энтони решил начать с этого островка; о нем по крайней мере точно известно, что он как-то связан с похитителем. Дон Мануэль вряд ли туда пойдет, поскольку всем на Ямайке известно, что это цель его путешествия, и, стало быть, его будут искать именно там. Но, с другой стороны, он может направиться именно туда, потому что его не станут искать там как раз из тех же вышеприведенных соображений. Санта-Каталану нужно было обследовать в первую очередь – как самый двусмысленный объект в общем списке – и навсегда избавить себя от размышлений о ней.

– Я вас правильно понял, сэр, – Санта-Каталана?

– Именно так.

Жилище дона Диего напоминало в известной степени бандитское гнездо, и, надо сказать, он этим в глубине души гордился. Располагалось оно в укромной маленькой бухте на южном побережье испанской части Гаити. Места эти были плохо освоены официальными властями, и в окрестностях поселения, которое сделал своей стоянкой испанский гранд, промышляющий морским разбоем, слонялось много беглых рабов, ссыльнопоселенцев и прочего отребья. Дон Диего постепенно сделался у них чем-то вроде племенного вождя; ему, а не местному алькальду принадлежала реальная власть – и военная, и судебная.

Как уже упоминалось, губернатор Гаити прекрасно был осведомлен о том, что за птица гнездится у него под боком, но закрывал на этот факт глаза. Он ненавидел англичан тайно и поэтому всячески споспешествовал человеку, способному ненавидеть их открыто.

Встречать дона Диего, возвращающегося из удачного рейда, собралось довольно много народу. Здесь были команды двух принадлежащих ему кораблей, вытащенных на берег для ремонта, испаноязычный сброд со всего света: торговцы, прачки, маркитантки, мулаты, негры, индейцы – зрелище получилось живописнейшее. Среди встречающих были несколько человек, одетых в приличное европейское платье. Это были чиновники из канцелярии губернатора. Им дон Диего отдавал всякий раз двадцатую часть добычи, это было частью негласного договора испанского капера с наместником его католического величества. Дон Диего презирал губернатора за его крохоборство, но вынужден был мириться.

Сразу после того, как корабль пришвартовался, Элен и Тилби были препровождены в небольшой замок из розового туфа, увенчанный круглой, мавританского стиля башенкой, – именно там располагалась резиденция хозяина здешних мест.

Бухта была с обеих сторон сдавлена высокими холмами, подступавшими к самой воде. Холмы густо поросли марцелиновыми и мангровыми деревьями.

– Это похоже на какое-то логово, – сказала Тилби, глядя по сторонам.

Она не знала, что местные жители так примерно и называли между собою это поселение. В подобной бухте не слишком удобно жить, зато достаточно удобно защищаться. На языке коренных жителей, которых, впрочем, совсем уж тут не осталось, бухта имела очень звучное и длинное название, перевести которое правильнее всего было бы как Мохнатая Глотка.

Знатной пленнице и ее камеристке отвели в мавританском замке дона Диего большую, но не слишком удобную комнату. В жилище испанского пирата, кроме прислуги, не жила постоянно ни одна женщина. Свои потребности он удовлетворял с помощью самых заурядных портовых девок и никогда не чувствовал себя обделенным по части женской ласки. Английские пленницы были неприятно удивлены внутренним убранством жилища кастильского аристократа. В самом деле: голый неметеный каменный пол, два деревянных лежака, застланных простыми шерстяными одеялами. Окна без занавесей, простой глиняный кувшин с водою в углу – и это все.

– Может быть, это тюремная камера? – осторожно спросила Тилби.

– Боюсь, это покои для высоких гостей, – ответила Элен. – Я предчувствовала что-то подобное, вспомни нашу каюту на корабле.

– Да, правда, – вздохнула камеристка.

Появившийся без всякого стука управляющий или, точнее сказать, мажордом Фабрицио объявил, что обед будет подан с минуты на минуту.

– Если вы хотите, чтобы я переодевалась к обеду, надо было похищать меня не только с камеристкой, но и с гардеробом, – заявила Элен дону Диего, когда он вошел в столовую. – И объясните своему горбатому итальянцу, что, когда собираешься войти в комнату дамы, надо предварительно постучать.

Дон Диего только подергал усом.

– Когда я буду похищать вас во второй раз, я позабочусь о вашем гардеробе и вышколю предварительно слуг, обещаю вам.

Сервировка стола, естественно соответствовала общему стилю дома. На столе стояло много дорогих и даже изящных вещей, но вместе они создавали удручающее впечатление. Хозяина это обстоятельство, судя по всему, занимало мало. Он сразу и решительно приступил к насыщению. Как готовили у дона Диего, выяснить Элен не удалось, потому что она даже не притронулась ко всему тому, что было разложено на серебряных и золотых блюдах.

Хозяин ел с отвратительным наслаждением, он умело расправлялся с седлом барашка при помощи двух латинских кинжалов, вытащенных прямо из-за пояса, по усам и бороде у него обильно тек мясной сок, смешанный с красным вином, которым он то и дело запивал ягнятину.

Элен молча рассматривала его, вращая пустой бокал тонкими бледными пальцами.

Хозяин несколько раз исподлобья посмотрел на нее, потом спросил с некоторым ехидством в голосе:

– Отчего вы не едите, мисс? Может быть, вас мучают последствия морской болезни?

– Нет, последствия этой болезни меня не мучают, просто в обществе людоеда кусок не лезет в горло.

– От страха, мисс?

– От отвращения!

Дон Диего шарахнул рукояткой своего кинжала по столу.

– Я солдат, мисс, и занят в основном тем, что стараюсь перерезать глотки как можно большему количеству англичан, и мне некогда думать, как это делается по принятым у них правилам!

– Вы говорите очень витиевато и очень гадко, сэр.

Хозяин опять ударил кинжалом по столу, но теперь уже острием вниз, и, крикнув:

– Вы испортили мне аппетит, мисс, – вышел из столовой.

– А у меня он вновь появился, – тихо сказала Элен.

Положила в рот маслину и запила вином, вкус которого показался ей превосходным.

Вечером того же дня в комнату, где содержались пленницы, были доставлены несколько ковров и два сундука с разного рода вещами, которые могли понадобиться женщинам в повседневном обиходе.

– Что это с ним случилось? – спросила Тилби, воодушевленно роясь в принесенных тряпках.

– Точно еще не знаю, но думаю, что этот знак скорее хороший, чем плохой.

Энтони всю ночь провалялся без сна, мучился своими бесплодными мыслями, и заснуть ему удалось только под утро, так что, когда первый помощник, лейтенант Логан, и штурман Кирк его разбудили, вид у него был удивленный и взъерошенный и он не сразу понял, что они ему говорят.

– Повторите, Кирк, что вы сказали?!

– Благоволите подняться и посмотреть сами, сэр. Прямо по курсу в десяти кабельтовых перед нами – «Тенерифе».

Энтони перевел взгляд с Кирка на Логана, они оба улыбались, но не шутили.

– Один шанс из тысячи, сэр, – сказал Логан.

– Он просто решил спрятаться к папочке под крыло, – сказал Кирк.

Поверив, что его не разыгрывают, Энтони сказал:

– Хорошо, господа, я сейчас оденусь, а пока просигнальте испанцу из носового, пусть он ляжет в дрейф.

– Вряд ли после всего, что он сделал, ему будет легко на это согласиться, – заметил Кирк.

– Это для очистки совести. Когда я поднимусь, мы решим, что нам делать дальше.

Появившись на юте, Энтони выяснил, что «Тенерифе» без малейшего промедления выполнил предложение лечь в дрейф. Это не вполне укладывалось в уже нарисовавшуюся в голове лейтенанта картину, но он решил пока не ломать себе голову.

– Они, несомненно, рассмотрели наш силуэт и знают, что это корабль ямайской эскадры, – сказал он Логану, чтобы что-нибудь сказать.

– И поняли, что сопротивляться бесполезно – против «Мидлсбро» они не выстоят и часа.

– Не забывайте, что у них есть на борту аргумент против нашей немедленной атаки, Логан.

– Так точно, сэр, возможно, они и легли в дрейф, чтобы предъявить нам его.

– Возможно, возможно, – пробормотал Энтони, впиваясь глазами в корму галеона. Первоначальная радость оттого, что испанец был отыскан так легко, прошла. Ему вдруг стало понятно, до какой степени трудно будет вызволить Элен с борта «Тенерифе». Да и вообще желает ли Элен быть вызволенной?

Оказалось, что не он один размышлял над тонкостями предстоящей процедуры.

– Сэр, – сказал Логан, – если они предложат вам прибыть на борт «Тенерифе», не соглашайтесь. Почти наверняка это ловушка.

– Тогда придется приказать дону Мануэлю прибыть к нам на борт.

– Прибыв сюда, он может говорить все что угодно. Как мы проверим его утверждение, что мисс Элен нет у него на судне?

– Но, задержав дона Мануэля здесь, я могу отправиться туда сам и все проверить.

– Они все равно захватят вас. Он наверняка оставит им такое указание на случай своего невозвращения с «Мидлсбро».

– Но тогда, – вспылил Энтони, – у нас вообще нет никакого выхода! Это тупик.

– Не думаю, сэр, – спокойно сказал Логан, – просто нам надо в наших размышлениях вернуться на два шага назад.

– То есть?

– Мы пригласим этого испанца к нам и, если он согласится и прибудет, потребуем от него, чтобы он позволил кому-нибудь из наших людей – допустим мне – с командой ребят осмотреть его корабль. И пусть он напишет об этом бумагу своему помощнику.

– А если он откажется?

– Это будет, во-первых, явным доказательством того, что мисс Элен находится у него на борту, а во-вторых, тогда и будем думать, сэр.

Дон Мануэль согласился навестить своего английского друга с угрожающей легкостью. Вместо того чтобы испытать чувство облегчения оттого, что все складывается так, как ему хотелось бы, Энтони еще больше напрягся, ожидая за всем этим внешним дружелюбием каких-то особенных, дьявольских каверз. Он был даже не уверен в том, что ему удастся выдержать любезный тон в беседе с человеком, который в столь недавнем прошлом так много для него сделал.

Капитан «Тенерифе» спокойно поднялся на борт «Мидлсбро». Нельзя сказать, что внезапное появление у него в кильватере корабля ямайской эскадры не показалось ему немного странным. Оставалось лишь надеяться на то, что эта встреча случайна и что капитану этого корабля вряд ли известны те не вполне корректные шаги, предпринятые им по отношению к мисс Элен. И если честно, то испанец вовсе не горел желанием встретиться с молодым Фаренгейтом – он чем дальше, тем больше жалел о том, что в свое время решил повести себя благородно, вместо того чтобы повести себя разумно. Получи он тогда за голову Энтони свои сто тысяч песо, все стояло бы сейчас на своих местах и не было бы этой встречи с голубоглазой блондинкой, разбившей ему сердце.

Так вот, когда дон Мануэль поднялся на борт «Мидлсбро» и увидел своего английского друга, то понял, что тот тоже не в восторге от их встречи. Тогда к чему это столь настоятельное приглашение прибыть на борт «Мидлсбро»? Вскоре все объяснилось, но довольно неприятным для гостя способом. По команде Логана два сопровождавших дона Мануэля испанских солдата были мгновенно разоружены.

– В чем дело, сэр Фаренгейт?! – возмутился гость.

– Это сделано в целях вашей безопасности, – объяснил Логан, но в данной ситуации его объяснение прозвучало довольно издевательски.

Дон Мануэль повернулся к Энтони.

– Не многовато ли за то, что я пытался ухаживать за вашей сестрой, сэр?

– Но маловато за то, чем в результате закончились эти ухаживания, сеньор.

– Что вы мелете?!

– Не пытайтесь сделать из меня идиота!

Когда с ним обращались подобным образом, дон Мануэль вспыхивал и мог сказать слова и совершить поступки, которые были ему явно не на пользу.

– Нет, это вы перестаньте делать из меня идиота! Я теперь знаю – тот факт, что Элен является вашей сестрой, не имеет для вас решающего значения, вас она больше занимает как женщина.

– Вам не кажется, что вы вторгаетесь туда, куда вам вторгаться не стоит?

– Я, сэр, привык сам определять, куда мне стоит вторгаться, а куда нет.

– Придется вам объяснить, что это не очень цивилизованная привычка… – Энтони с этими словами взялся за эфес своей рапиры.

– К вашим услугам… – Испанец легко вытащил свою шпагу и отбросил сорванную с головы шляпу.

Никто из присутствующих не посмел им помешать. Зазвенели клинки. Испанец оказался великолепным, как и следовало ожидать, фехтовальщиком. Энтони, считавшийся одним из лучших клинков на всей ямайской эскадре, очень скоро это почувствовал. Взаимообразно перемещаясь по шканцам, производя и отражая энергичные выпады, молодые люди умудрялись вести параллельно основной еще и словесную дуэль.

– Ответьте мне, сэр, – говорил Энтони, напористо атакуя, – куда подевалась ваша придворная рафинированность? Вам ничего не стоит задеть честь девушки, которой вы совсем еще недавно оказывали знаки внимания.

– Не знаю, как у вас, сеньор, а у нас не принято оскорбляться на правду. Я просто произнес вслух то, что знают, наверное, все.

– Кого вы имеете в виду под словом «все»? – Энтони задавал этот вопрос, находясь в глубоком выпаде.

– Ну, хотя бы нашу общую знакомую, мисс Лавинию Биверсток. – Дон Мануэль, изящно прислонившись к фальшборту, уклонился от удара.

– Лавиния?! Что вам сказала эта интриганка?

– Вы быстро прозреваете, сеньор Фаренгейт, – усмехнулся дон Мануэль, переходя в атаку, – вы уже поняли, что она интриганка.

– В данном случае важно не то, что она вообще интриганка, а то, каким образом она интригует против меня.

– Вы так говорите, как будто обвиняете меня в сообщничестве с нею.

– А разве вы не ее сообщник?! – воскликнул Энтони, задевая острием своей шпаги левый локоть испанца. На доски настила закапала кровь. – Отвечайте, вы, любитель срывать покровы с истины и говорить правду!

Дон Мануэль сделал вид, что ничего особенного не произошло, и спокойно продолжал поединок.

– Каюсь, – сказал он, его дыхание уже начинало сбиваться, – мисс Лавиния пыталась мне помочь, но из этих попыток ровно ничего не вышло.

– Вы хотите сказать, что Элен нет на борту «Тенерифе»? – со злой иронией в голосе спросил Энтони, усиливая ярость своих атак.

– Бог мне свидетель, – сказал дон Мануэль, неожиданным выпадом нанося укол в бедро своему раскрывшемуся противнику, – мисс Элен на моем корабле нет, хотя, признаюсь, я бы мечтал об этом.

Энтони прислонился спиной к грот-мачте и опустил шпагу, тяжело дыша.

– Я не могу поверить вам на слово, сэр.

Дон Мануэль, увидев, что дуэль как-то сама собой прекратилась, вложил шпагу в ножны и, достав из кармана платок, приложил к раненому локтю.

– Это такое дело, где вряд ли можно вести себя по-другому, поэтому я не сержусь на вас. А чтобы вы имели возможность избавиться от подозрений, я разрешу любую инспекцию на своем судне.

Энтони тоже вложил шпагу в ножны.

– Более того, – продолжал испанец, – я готов на время этой инспекции остаться у вас на борту в качестве заложника и написать своему помощнику, чтобы он содействовал тем людям, которых вы пошлете, в поисках мисс Элен.

Лейтенант повернул голову к стоявшему рядом Логану и сказал ему упавшим голосом:

– Элен нет на «Тенерифе».

После благополучного завершения спонтанной дуэли молодые люди беседовали еще около двух часов, даже пообедали вместе, но уже без прежнего дружелюбия и сердечности. В конце стало понятно обоим, что они тяготятся обществом друг друга.

Тем не менее Энтони рассказал все, что ему было известно о налете на Бриджфорд. Дон Мануэль внимательно его выслушал и хладнокровно скрыл от своего бывшего друга свои мысли по этому поводу. Уже на середине рассказа он догадался, кто был автором ночного рейда, и, стало быть, у кого находится в настоящий момент Элен. Подлая, хамская манера дядюшки Диего полностью сказалась и в подлом плане этого пиратского налета. Впрочем, дон Мануэль не собирался проливать слезы по поводу ограбленных и поджаренных бриджфордских обывателей; другая мысль взволновала его – не дай Бог, дон Диего де Амонтильядо и Вильякампа, это кровавое чудовище, обратит свои бешеные манеры на утонченно образованную и воспитанную в любви и нежности белокурую рабыню. Именно об этом с содроганием думал дон Мануэль, слушая сетования и направленные в пустоту угрозы Энтони. Впрочем, одна из угроз имела своего адресата – Лавинию. Дон Мануэль за ценные сведения о ночном налете не стал скрывать от своего бывшего друга, какую роль сыграла молодая плантаторша во всей этой истории.

– Если бы она была мужчиной, я бы знал, что мне делать! – воскликнул лейтенант.

Дон Мануэль развел кружевными манжетами в ответ на эти слова и тут же слегка поморщился – рана, хоть и неглубокая, давала себя знать.

– Если бы она не была женщиной, она бы не смогла сочинить столь коварную ловушку для Элен. Да, можно сказать, и для меня.

Энтони вопросительно посмотрел на него.

– Да-да, ведь она лишь в самом конце сказала мне, что вы с Элен не брат и сестра по крови, и только тогда мне стало понятно, почему Элен столь однозначно отвергает мои ухаживания. У нее были вы. Французы говорят – «ищите женщину», в данной ситуации правильнее было бы сказать – «ищите мужчину».

– Пожалуй, – грустно согласился Энтони.

– Да и действия мисс Лавинии были продиктованы тем же.

– Чем?

– Ну, мой дорогой! Неужели вы так до сих пор не сообразили? Влюбленностью в вас. Припомните ваши последние с нею беседы. И не надо краснеть, нет ничего стыдного в том, что вас любят сразу две красивые женщины.

Энтони было немного неловко, как всегда бывает неловко мужчине, удачливому в амурных делах, в присутствии своего опростоволосившегося собрата. И, как правило, счастливец не догадывается, какого он приобретает врага в лице этого неудачника.

Энтони решил великодушно перевести разговор на другую тему, но, поскольку никакой подходящей не было, он не нашел ничего лучшего, как спросить с довольно нелепой глубокомысленностью:

– А как вам кажется, не могла ли мисс Лавиния состоять в сговоре с этим негодяем, ну, с этим, что организовал налет на Бриджфорд?

– Лавиния Биверсток – испанская шпионка, – хохотнул дон Мануэль, – это, по-моему, вы хватили, мой друг.

Минутой раньше, когда дон Мануэль столь точно формулировал про преимущество быть любимым сразу двумя девушками, он с внезапной и пугающей отчетливостью осознал, до какой степени он ненавидит этого счастливчика в форме лейтенанта английского флота, и поэтому, когда Энтони ляпнул столь очевидную глупость, капитан «Тенерифе» ощутил хоть и минимальную, но все же сатисфакцию.

Расстались молодые люди почти холодно, хотя и пожелали друг другу всяческих успехов. Дон Мануэль хотел было на прощание пообещать лейтенанту Фаренгейту, что если он первым отыщет мисс Элен, то немедленно препроводит ее на Ямайку, но понял, что это была бы ненужная ложь. Его язык отказался произнести подобную клятву. И только уже поднявшись на борт своего галеона, дон Мануэль понял, что это не он не солгал, а его бывший друг не попросил его об этом. «Ну что ж, – подумал капитан «Тенерифе», – значит, объяснение состоялось».