Текст книги "Скелет дракона"

Действие происходит во второй половине XV и первой половине XVI века.

ДЕЙСТВИЕ 1. Пьéро.

Действующие лица:

Пьеро, нотариус, 32 года.

Сын Пьеро, 14 лет.

Екатерина, его мать, 33 года.

Андреа Верроккьо, художник, 31 год.

Арриго, хозяин кабака, около 40 лет.

Пьеро I «Подагрик» Медичи, правитель Флоренции, 50 лет.

Епископ, 35 лет.

Подмастерья Верроккьо, свита Медичи, свита епископа, посетители кабака, уличные торговцы.

Место действия – Флоренция и её окрестности.

Картина 1. 

Мастерская Верроккьо. Пустая и страшная. Стоят какие-то чаны по углам, корытца для смешивания красок, висят на гвоздиках измазанные кожаные фартуки подмастерьев. По стенам – картины разной степени готовности. У стен – скульптуры в том же состоянии. Входит Верроккьо, огромный, толстый, лысый, краснорожий, могучий мужик с умными глазами на мелкой по сравнению с остальным телом голове. Ему всего тридцать лет, но выглядит старше, как кузнец. С ним – Пьеро. Этому тоже тридцать. Но он субтилен, угодлив. Его камзол и панталоны сидят на нем обыденно, он так ходит каждый день, а вот богатый камзол и тяжёлый знак гильдии Святого Луки на шее Верроккьо выглядят чужеродно. Верроккьо поминутно недовольно ёжится, поправляет тяжёлое украшение.

Верроккьо. Чёртова штука! Топиться с ним, что ли?

Пьеро. Мастер Андреа, вы помните, из чьих рук вы получили этот знак? Из рук того, чей сын сейчас войдёт сюда.

Верроккьо. Ну, и что? Это мастерская, а не дворец! Сер Пьеро! Мне тесно в этой упаковке! В конце концов, это он приходит ко мне в гости, а не я к нему!

Пьеро. Он не в гости, он с заказом. И потом, вы же не станете предлагать ему переодеться в кожаный фартук и измазаться в краске?

Обстановка разряжена, Верроккьо улыбается.

Пьеро. Да и в мастерской, наверное, стоило прибрать перед приходом…

Верроккьо. Перебьётся! Куда я все это дену? И где потом найду?

Вбегают два молоденьких ученика Верроккьо (19-летний Сандро и 22-летний Пьетро) с криками «Идут! Идут!», становятся за Верроккьо и Пьеро.

Пьеро. Мастер Андреа, позвольте дать вам один совет. В присутствии его светлости синьора Медичи вы не могли бы почаще улыбаться?

Верроккьо (сквозь зубы). Попробую. Но позвольте и мне, дорогой сер Пьеро, отплатить вам советом за совет. Вы не могли бы в моем присутствии и в вашем присутствии в моей мастерской раз и навсегда заткнуться?!!

Пьеро не ожидал, открывает рот, беспомощно озираясь по сторонам. Ученики хихикают. В этот момент двери распахиваются, входит Пьеро I Медичи, по прозвищу Подагрик, правитель Флоренции. Ему 50 лет, и он действительно подагрик, идёт, тяжело опираясь на массивную трость, разукрашенную виноградными лозами, увенчанную большим лазоревым шаром. Медичи хромает на правую ногу. За ним идёт епископ – классический епископ эпохи Возрождения, молодой, пышущий здоровьем, румяный, слишком сильно любящий жизнь, чтобы исполнять все данные им обеты. Поменять бы Медичи с епископом костюмами – все бы стало на свои места. И за тем и за другим – свита. У первого – пажи и дамы, у второго – священники, занимающие разные ступени в церковной иерархии, дам нет только из приличия. В мастерской сразу становится тесно. Пьеро отходит к стене, на время становится незаметным. Верроккьо, завидев обоих, радушно улыбается, идёт навстречу. Падает сперва на колено перед епископом, целует перстень на левой руке, в то время как епископ благословляет мастера правой.

Верроккьо. Благословите, отец мой! (Поворачивается к Медичи, кланяется). Ваша Светлость!

Медичи. Не кланяйся мне, Андреа! Это я должен кланяться. И если бы не моя подагра, я бы так и сделал…

Верроккьо (учтиво). Вам кланяться мне! Да с какой же стати? Вы, как и ваш отец, всегда покровительствовали мне и моим скромным трудам! Если я и могу работать, то только благодаря заказам вашего достопочтенного семейства и ваших друзей!

Медичи. Мне приятно это слышать Андреа, но не спорь со мной. Я старше тебя, к тому же я в этом городе вроде как пока ещё главный…

Верроккьо. Многие лета!

Медичи. Не выйдет. Мне бы стать правителем пораньше, но… отец оказался слишком живуч… Так вот, Андреа, если кто-нибудь когда-нибудь вспомнит, что я существовал, то только благодаря моим заказам тебе, ну и таким как ты… Не перебивай! Человеческая жизнь бессмысленна и ничтожна. Только понимаешь это, когда она уже кончается. И так, наверное, и должно быть… Иначе я бы повесился ещё в колыбели…

Все учтиво смеются, кроме Верроккьо и самого Медичи.

Епископ. Самоубийство – грех!

Верроккьо и Медичи поворачиваются, смотрят на епископа, молча и задумчиво. Епископ мучительно краснеет. Медичи решает помочь ему.

Медичи. Н-да… Трудно не согласиться… Андреа, мы пришли к тебе вместе с епископом, чтобы заказать шар на купол собора…

Верроккьо. Шар?! О боже, нет!

Епископ (дежурно). Не поминай имя Божие всуе, сын мой!

Верроккьо. Стоит один раз удачно сделать что-то, как от тебя тут же требуют повторения! Ваша светлость, неужели нельзя заказать мне что-нибудь новенькое?

Медичи. Например, куб?

Верроккьо. А что? Интересное решение!

Епископ. Но несколько необычное… Прихожане привыкли видеть на куполах более совершенные формы.

Верроккьо. Чем же не совершенен куб?

Епископ. Углами! В углах прячутся черти! А у куба их целых шесть!

Медичи и Верроккьо. Восемь.

Епископ. Тем более!

Верроккьо. Но мне столько раз приходилось бывать в самых потаённых уголках Флоренции! Ночевать там, выпивать! Заниматься такими…

Медичи. Мы поняли, Андреа!

Верроккьо. Да! И я ни разу не встретил там ни одного черта!

Епископ (с озорством). Он просто прятался в обличье тех, с кем вы…

Медичи (укоризненно). Епископ!

Епископ. …выпивали. И бесы, прости Господи мою грешную душу, говорят сейчас вашими устами, подготавливая себе тёпленькое местечко в храме божием…

Верроккьо. Как это частенько делают священнослужители, которых я постоянно встречаю… в разных уголках Флоренции!

Вся эта словесная перепалка сопровождается бурной реакцией всех присутствующих и происходит без злобы с обеих сторон, это просто упражнения двух светских людей, каждый из которых занял ту позицию, которую диктует им их «профессия».

Медичи. Господа! У меня не так много времени. Верроккьо! Я хочу успеть оплатить твою работу. А вам, святой отец, неплохо было бы получить ваш шар в том виде, в каком вы хотите его получить. Давайте же скрепим наше соглашение подписью под договором!

Епископ. А сер Пьеро? Где же сер Пьеро?!

Пьеро (выступая из темноты). Я здесь!

Медичи. Договор давно готов, я читал его. И если ты доверяешь мне, Андреа…

Верроккьо (учтиво). Я всецело доверяю любому представителю достославного семейства Медичи! Тем более что договор составлял сер Пьеро ди Антонио!

Пьеро подносит договор в открытой папке, Верроккьо подписывает его не глядя.

Верроккьо (тяжело вздыхает, подписывает). О, Господи, шар!

Епископ (подписывая). Не поминай всуе, сын мой!

Медичи (подписывая, грустно). Последний раз, Андреа! Я обещаю!

Пьеро с поклоном отходит.

Епископ. И все-таки я хотел бы уточнить некоторые детали. Синьор Верроккьо, как вы себе видите этот шар?

Верроккьо. Как я себе вижу шар? Сандро, мел!

К Верроккьо подбегает подмастерье, подаёт ему мел. Верроккьо снимает с себя знак Святого Луки, отдаёт ученику взамен на мел, подходит к большой задней пустой чёрной стене.

Верроккьо (рисуя самый большой круг, на какой только способна его рука). Шар я себе примерно вижу так.

Все смеются, кроме Епископа. Тот, явно дурачась, важно раздувает щеки.

Епископ. Покруглее, покруглее!

Верроккьо. Так? Так?

Епископ. И побольше! Побольше!

Верроккьо. Масштаб один к десяти, падре!

Епископ. Благодарю вас, сын мой! Меня это вполне устраивает!

Это сопровождается оглушительным хохотом свит. Улыбается Медичи. Серьёзен только сер Пьеро, он не очень понимает, что происходит. Верроккьо заканчивает рисовать круг и тут его камзол рвётся по шву. Из шва выглядывает белое белье. Все смеются ещё громче. Вперёд выступает сер Пьеро.

Пьеро (овладевает всеобщим вниманием). Простите, но… я должен предупредить… этот… рисунок на стене не может быть приложен к договору!

Всеми присутствующими снова овладевает приступ неудержимого хохота. Смеются все, до слёз. Их вытирает костяшками подагрических пальцев даже правитель Медичи. Не прекращая смеяться, Медичи отцепляет от своего пояса кошелёк, кидает его Пьеро, тот ловко ловит, как только поймал, смех моментально исчезает, как будто его выключили, и свет гаснет, оставляя в луче прожектора только Пьеро с кошельком в руках.

Картина 2. 

Кабак. Пьеро стоит все так же посередине сцены с кошельком в вытянутой руке. Прожектор высвечивает его из темноты. Окрик Арриго, хозяина кабака, выводит его из оцепенения, а сцену из тьмы. Постепенно освещаются столики, бочки, деревянная барная стойка, за которой и восседает юркий и зоркий хозяин. За столиками – посетители (купцы, солдаты, шлюхи).

Арриго. Пьеро! Неужто ты принёс мне долг?

Пьеро (подходя к стойке). Принёс. Такую сделку провернул, ты не поверишь! На, отсчитай сам, сколько там я тебе должен.

Пьеро кидает кошелёк, полученный от Медичи, хозяину.

Арриго (осматривает кошелёк). Ты смотри! Печать Медичи! Да неужто!

Пьеро. Представь себе! Со своего пояса снял и мне… подал.

Арриго. Подал! Надо же! Ну, что ж, возьму, возьму, сколько там с тебя… Только своё возьму, чужого мне не надо…

Начинает быстро отсчитывать монетки, кидать их в руку под прилавком. Пьеро не смотрит.

Арриго (кинув взгляд на Пьеро). Что за сделка? Давай! Хвастайся!

Пьеро (охотно). Наш подагрик заказал художнику Верроккьо работу. Я составлял договор и заверял!

Арриго. Верроккьо? Не слыхал. Что за работа?

Пьеро. Шар соорудить. Для купола собора «Сан Антонио аль Монте».

Арриго. Шар? Неужто для этого надо быть художником?

Пьеро. Много ты понимаешь, Арриго!

Арриго. Немного. Но храм закончить – дело нужное. Богоугодное. Давай-ка я заново посчитаю…

Арриго достаёт из-под прилавка руку, высыпает монетки обратно, снова считает. На этот раз останавливается сильно раньше, чем в прошлый раз (решил не воровать).

Арриго. Ну? И неужели ты не выпьешь? За успех-то?

Пьеро. Выпью.

Арриго отсчитывает ещё две монетки.

Пьеро. И тебе налью.

Арриго ещё две отправляет в свою ладонь.

Пьеро (громко). И всем налью!

Посетители бурно реагируют. Арриго отсчитывает ещё несколько монеток, отдаёт кошелёк Пьеро, ставит перед ним кружку пива, идёт с кружками к столикам.

Посетители. Ура серу Пьеро! Спасибо! Ваше здоровье, синьор!

Пьеро улыбается, приподнимает кружку. Арриго возвращается за свою стойку, поднимает кружку, чокается с Пьеро.

Арриго. Ну, давай, чтоб тебе никогда не пришлось больше выпивать в долг!

Пьеро. Ох, хорошо бы!

Пьют.

Арриго. Слушай, Пьеро, ты, я смотрю, с художниками во Флоренции знаешься?

Пьеро. Ну?

Арриго. Тут понимаешь, какое дело… Моё заведение далеко от дороги… Все мимо проезжают, а собираются только местные, то есть, не часто… И обороты у меня, – сам понимаешь… Я чего подумал? Мне нужно вывеску нарисовать, и на дороге столб поставить. Чтоб издали было видно… И чтоб народ мимо не мог пройти. Пусть там кто-нибудь из твоих художников мне нарисует что-нибудь, чтоб все ахнули!

Пьеро. Ну, не знаю…

Арриго. Да ты только попроси! С такими людьми дело имеешь! Вон, печать Медичи у тебя на кошельке! Тебе не откажут! У меня уже и щит готов. Его только расписать! А потом я его на столб и на дорогу! Чтоб все ахнули! И завернули на огонёк!

Хозяин сует в руки Пьеро щит, на котором ничего не нарисовано. Пьеро тупо смотрит на щит, немного обалдев от энергии хозяина.

Арриго. Если только получится, Пьеро, ты у меня всегда можешь рассчитывать на кружечку-другую совершенно бесплатно! В долг! Нешто я не понимаю? Всякие времена могут быть у делового человека.

Свет гаснет, Пьеро стоит в луче прожектора, тупо смотрит на пустой щит. Сверху спускается огромный шар.

Картина 3. 

Мастерская Верроккьо. Беспорядок тот же. Сверху спускается огромный медный шар. Он закрывает собой рисунок круга на стене, сделанный Верроккьо в первой картине. Его тянут на тросах, перекинутых через блок, полуголые Верроккьо с подмастерьями. Они потные, в фартуках. Фартук на Верроккьо и впрямь куда более органично смотрится, чем камзол. Шар раскачивается, поблескивая медью, и медленно опускается на приготовленную для него чугунную подставку. Слышны крики подмастерьев и Верроккьо: «Держи! Опускай потихоньку! Давай! Не раскачивай! Придержи!» Пьеро, выйдя из оцепенения, поспешно прячет за спину деревянный щит, наблюдает за происходящим с явным восхищением. Наконец шар водружён на подставку. Он заполняет собой всю сцену. Теперь его придётся все время обходить: он всем будет мешать.

Верроккьо. Как влитой! (Замечает Пьеро) А! Сер Пьеро! Пришли приложить стенку к договору? Или наоборот?

Смеётся. Подмастерье с ним.

Пьеро. Нет. Я по другому делу…

Верроккьо. Вы на нас не обижайтесь, сер Пьеро… Мы, художники, народ невоспитанный, грубый… И если я вас давеча чем обидел, не держите зла… Просто все эти попы с меценатами… Нет, меценаты дело нужное… Да и попы тоже… Всё ж таки – главные заказчики… А для художника – заказ поважнее вдохновения…

Пьеро (задумчиво). Правда?..

Верроккьо. Ну, да… Вот, посмотрите хотя бы на это… (широкий жест на шар). Ну, где тут искать вдохновения? Шар и шар…

Пьеро. Мастер Андреа, а действительно… Почему вам заказывают такие простые вещи? Неужели некому…

Верроккьо. Некому. Во-первых, идеальный большой шар отлить – тоже искусство. А во-вторых, тут главное не сам шар, а доставка его на вершину собора… Тут знаешь каким инженером быть надо? Это тебе не картинки рисовать. А кто может быть инженером, как не истинный художник? Господь, творец наш и вседержитель, прежде всего, был инженером. Иначе как бы работала вся эта сложная система водоснабжения и воздухоочистки? Я имею в виду мироздание. Да и сам человек – инженерное чудо, наделённое душой и разумом…

Пьеро. Что тоже чудо.

Верроккьо. Что? Ну, да. И то, неизвестно ещё, может разум тоже на шестерёнках работает… Да и дух…

Пьеро. Наш епископ сказал бы сейчас, что вы богохульствуете.

Верроккьо. Сказал бы… По долгу службы. Как все проповеди, которые он произносит. Стоит на амвоне, пизди́т и сам скучает. А вот песенки в кабаках он горланит с душой. Поверьте, я слышал. А иногда и подпевал. Простите меня, сер Пьеро, я не даю вам рта раскрыть. Всегда радуюсь, когда работа удаётся. Ну? С чем вы пришли?

Пьеро мнётся в нерешительности.

Пьеро. Да так… Уточнить кое-какие детали. (Находится) Определиться по срокам. Но я вижу, что вы вот-вот закончите… Сколько вам осталось?

Верроккьо обнимает Пьеро за плечи и уводит за шар. Подмастерья скрываются туда же.

Верроккьо. Позолотить, да поднять на купол. Тут ведь, сер Пьеро, как?… Сперва покроем сверху, подождём, когда высохнет… Повернём, напылим на донышко, подождём… а там!..

Сцена пуста. Если не считать огромного медного шара.

Картина 4. 

Луг, залитый солнцем. Прямо на земле сидит четырнадцатилетний долговязый мальчик. Он сидит под шаром с картоном в руках, рисует, поглядывая вдаль. Входит сер Пьеро, неуклюже обходя шар, бьётся об него лбом, неестественно прогибаясь, чтобы его обойти. В руках у Пьеро все тот же щит. Он видит сына, останавливается. Несколько секунд наблюдает за ним. Потом покашливает. Мальчик не отзывается.

Пьеро (нерешительно). Сынок! Здравствуй…

Мальчик как будто не слышит.

Пьеро. Мальчик мой! Ты меня слышишь?

Ноль эмоций. Пьеро идёт к нему, хочет положить руку ему на плечо, вдруг сзади него появляется Екатерина, мать мальчика, забитая покорная крестьянка, полноватая, со светлым взглядом.

Екатерина. Пожалуйста, не трогайте его, сер Пьеро…

Пьеро резко разворачивается.

Пьеро. Это почему?

Екатерина. Когда он рисует, ему лучше не мешать. А то потом он болеет.

Пьеро. Он что – сумасшедший?

Екатерина. Нет, сер Пьеро, он не сумасшедший… Но я боюсь, что он станет сумасшедшим, если ему помешать… Мне так и доктор сказал, которого вы присылали…

Пьеро. А то, что мы тут разговариваем, ему не мешает?

Екатерина. Он нас не слышит…

Пьеро. Он что, глухой?

Екатерина. Нет, сер Пьеро, доктор сказал, что он не глухой.

Пьеро. Что значит, доктор сказал? Ты мать! Ты что, сама не видишь? Слышит он тебя? Откликается?

Екатерина. Слышит и откликается. Но когда не рисует. И поёт хорошо… Но когда рисует, ему лучше…

Пьеро. Хватит! Что ты заладила? Я навещаю вас не так часто! Прихожу, а ему нельзя мешать! Это что? Я, в конце концов, его отец! А он со мной не разговаривает потому, что рисует?

Сын сера Пьеро вдруг вскакивает на четвереньки, быстро ползёт куда-то, ловит какую-то гусеницу под ногами сера Пьеро. Сажает её на ладонь, с размаху хлопает сверху другой ладонью…

Пьеро (брезгливо сморщившись). О, Господи!

Сын Пьеро зачерпывает с земли грязь, смешивает в ладонях с тем, что осталось от гусеницы, собирает получившуюся массу каким-то листиком, сорванным тут же. Пальцем берет с листа получившуюся грязь, садится под шар в прежнюю позу, рисует грязью на холсте, увлечённо размазывая пальцами.

Пьеро. Да… это хорошо, что он меня не слышит и не видит… А то бы как эту гусеницу… Но, вообще, Катерина, это свинство…

Екатерина (пожимает плечами). Он так рисует. Идёмте в дом, сер Пьеро. Будем обедать, скоро муж придёт, выпьете с ним наливочки…

Пьеро (упрямо). Я пришёл не к твоему мужу, а к своему сыну!

Екатерина. Он потом к нам придёт. Он только дорисует, и придёт…

Пьеро. Скажи ему, чтоб руки помыл!

Екатерина. Он помоет сам перед обедом, ему доктор сказал, которого вы присылали.

Пьеро. И скажи ему, чтоб расписал вот этот щит. (подаёт Екатерине) Так расписал, чтоб все ахнули! Раз он все равно рисует!

Екатерина. Да вы сами ему скажете, он только дорисует и придёт. А мы пока пообедаем… Скоро муж придёт, наливочки выпьете…

Екатерина прислоняет щит к шару.

Пьеро. Да не хочу я с вами пить! Меня жена ждёт! И дети! Законные! И нормальные!!! Про щит ему скажешь?

Екатерина. А как же? Конечно, скажу, сер Пьеро! Я его тут оставлю… Вы не волнуйтесь!

Сер Пьеро уходит за шар, Екатерина угодливо его провожает. Как только мать и отец скрываются из виду, сын Пьеро кидается на щит, смотрит на него, изучает.

Сын Пьеро (задумчиво). Чтоб все ахнули…

Сын Пьеро ставит щит к шару, уходит.

Картина 5. 

Там же, через некоторое время. Сын Пьеро возвращается, в руках у него какие-то инструменты: маленький ножик, какое-то подобие ланцета, клещи. Всё это он кидает к щиту. Оглядывается, потом опускается на корточки, что-то разглядывает в траве, потом опускается на четвереньки, начинает ползать, собирая гусениц, ловя кузнечиков и бабочек, догоняя извивающуюся ящерицу. Всю эту живность он складывает в кожаный мешочек. Когда мешочек полон, он берет деревянный щит, полученный от отца, гладит его поверхность, потом взвешивает мешочек на руке. Потом делает это одновременно: гладит поверхность и взвешивает мешочек. Удовлетворённо кивает, уходит за шар. Тут же появляется Пьеро, за ним, в полупоклоне услужливая Екатерина. Пьеро, вытирая рот после сытного обеда, крадётся к тому месту, куда ушёл сын, за ним Екатерина.

Екатерина. Только я прошу вас, сер Пьеро, не надо ему мешать!

Пьеро. Я только посмотреть, что он будет делать… Зачем ему вся эта живность? Он будет рисовать бабочками и кузнечиками?

Екатерина. Я не знаю… я ему никогда не мешаю…

Пьеро (подглядывает). Он их режет! Катерина! Кто дал ему нож?

Екатерина. Он сам берет все, что ему нужно… Он ваш сын, сер Пьеро…

Пьеро. Что ты хочешь этим сказать? Отвечай! Откуда нож у безумного ребёнка?

Екатерина. Он не безумен. И он не ребёнок! Ему четырнадцать лет!.. Оставьте его, сер Пьеро! Я не понимаю, что он делает, но иногда я чувствую, что он делает что-то великое…

Пьеро. Великое! Что ты можешь чувствовать? Катерина! Он облизывает пальцы, которыми он… потрошил кузнечиков! Как ему не противно?

Екатерина (пожимает плечами). Ему нравится природа.

Пьеро. Ну, не настолько же!

Екатерина (благоговейно по отношению к сыну). Я часто видела, как он мастерит каких-то чудовищ из жаб, кузнечиков, ящериц, бабочек… Он использует зверей как игрушки… Как будто он сам творец… Делает со своими творениями все, что хочет: отрывает крылья, прикрепляет к телу ящериц, вырывает ноздри, на их место клеит глаза… А потом хранит своих чудищ по неделям… Я один раз зашла к нему в сарай прибрать… а там такая вонь… Это же все гниёт… А он ничего, сидит себе в уголке, рисует…

Пьеро. Он и сейчас делает то же самое. Бросил все. Катерина! Он штаны снимает! Господи, что он будет делать?! Катерина он… он… ф-фу…

Екатерина (едва взглянув). А что, сер Пьеро? Вы никогда не видели, как люди?..

Пьеро. Да вот нет, знаешь, не видел! Как-то не приходилось. Катерина! Он лезет руками в своё… Катерина!!!

Сер Пьеро зажимает рот рукой, его тошнит. Он поспешно убегает.

Екатерина. Сер Пьеро! Сер Пьеро, да что с вами?

Екатерина вдруг не выдерживает и начинает хохотать. Отсмеявшись, уходит вслед за Пьеро.

Картина 6. 

Там же, через некоторое время. Полумрак. Сын Пьеро выходит из-за шара, оттуда, куда подглядывал сер Пьеро, держит щит в одной руке, мольберт – в другой. Зритель не видит, что нарисовано на щите. Мальчик устанавливает мольберт так, чтобы к зрителю картина, поставленная на него, оказалась спиной. Он ищет место для мольберта и щита. Ползает по тому самому шару, прикрепляет к нему фонарик со свечой, чтобы он освещал его работу. Потом забирается наверх, поправляет свет, пока не добивается необходимого ему эффекта. Смотрит на свой щит, потом становится так, чтобы загородить работу от входящего. Только после этого кричит куда-то за сцену.

Сын Пьеро. Можно!

Входит Пьеро.

Пьеро. Ну, показывай.

Сын Пьеро отходит. Пьеро в ужасе отшатывается, мелко крестится.

Пьеро. О, Господи! Какое чудище!.. Мерзкое!

Сын Пьеро поднимает палец.

Сын Пьеро. Вот! Я добился, чего хотел. Забирайте. Щит ваш!

Пьеро. Да кому он такой… нужен?

Сын Пьеро. Мне он тоже больше не нужен. Вы просили расписать щит, я расписал. Как я понимаю, моя работа производит впечатление. Мне это и было нужно. Щит, кстати, был кривой… Пришлось повозиться, чтобы выпрямить.

Пьеро. Я скажу заказчику.

Сын Пьеро. Как хотите.

Пьеро. Ну? И на какую сумму ты рассчитываешь, сынок?

Сын Пьеро. Да ни на какую, у нас все есть.

Пьеро. Ты отдаёшь мне этот щит просто так? И тебя не волнует, куда я его понесу и кому отдам?

Сын Пьеро. Нет. Я работу сделал. Она удалась.

Пьеро. И тебе неинтересно…

Сын Пьеро. Мне было интересно, пока я работал. Больше нет. Щит ваш, Сер Пьеро, вы можете делать с ним все, что вам хочется.

Пьеро. Как?

Сын Пьеро (как с глухим, громко). Я говорю, что мне все равно, главное, что у меня получилось.

Пьеро. Нет, как ты меня назвал?

Сын Пьеро. Сер Пьеро.

Пьеро. Я твой отец!

Сын Пьеро. Как вам угодно, сер Пьеро.

Пьеро. Я твой отец! Отец! Отец! Отец!

С этими словами Сер Пьеро выхватывает из-за пояса плеть, бьёт сына ею. Сын Пьеро выдерживает побои стойко, даже улыбаясь, а вот Катерина, выбежав, ловит сера Пьеро за руки.

Екатерина. Нет! Не бейте его, сер Пьеро! Он и так ненормальный! Последний ум из него выбьете, сер Пьеро! Не надо!

Ей тоже достаётся.

Пьеро. Я не сер Пьеро! Я его отец! Я его отец! А он… драконов рисует! Смотри!

Пьеро хватает щит с мольберта сует в лицо Катерине. Катерина падает на пол, закрывается от рисунка рукой. Пьеро поворачивается, устало смотрит на сына.

Пьеро. Ублюдок…

Уходит. Сын, постояв, встретившись взглядом с матерью, уходит в свой сарай. ЗТМ.

Картина 7. 

Кабак. Сер Пьеро сидит за столиком, мрачно думает. Арриго приносит кружку пива и какую-то еду в тарелке.

Арриго. Твой заказ, Пьеро!

Пьеро кивает.

Арриго. А мой когда будет готов, а? Уже много времени прошло…

Пьеро поднимает глаза на Арриго, смотрит задумчиво. Наконец, открывает рот.

Пьеро. Уже скоро, Арриго. Художник работает…

Арриго. Какой?

Пьеро. Хороший художник, Арриго. Очень хороший… Возможно, когда-нибудь нас с тобой вспомнят только потому, что ты сделал ему свой заказ…

Арриго отходит усмехаясь.

Пьеро (себе). А я был его отцом…

Пьеро пьёт.

Картина 8. 

Мастерская Верроккьо. Сцена наполняется подмастерьями Верроккьо, которые ползают по огромному шару, покрывая его позолотой. Суета, шум… Входит Верроккьо и сер Пьеро. У сера Пьеро в руках щит, завёрнутый в тряпку.

Верроккьо. Идите на хер, сер Пьеро! Нет времени! Сами же подгоняли!

Пьеро. Я подгонял вас, как нотариус. А сейчас пришёл, как частное лицо. Посмотрите! Прошу вас, мастер Андреа, один только взгляд!

Верроккьо. Ну что там у вас?

Верроккьо, поняв, что сер Пьеро не отстанет, берет щит, разворачивает, бросает взгляд на щит и с ужасом роняет его на землю.

Верроккьо. Етитская сила!..

Грохот от падения щита заставляет замереть всех подмастерьев, работающих на шаре. Внезапная статика и тишина. Верроккьо приседает, рассматривает щит более подробно.

Верроккьо. Это… нарисовано?..

Сер Пьеро. Да.

Верроккьо. И кто… автор?

Сер Пьеро. Мой сын… Незаконный.

Верроккьо. Это чуть сложнее. Но ничего. Что-нибудь придумаем. Приводите.

Сер Пьеро делает движение, чтобы подобрать щит. Верроккьо его останавливает.

Верроккьо. Это останется у меня.

Пьеро поворачивается, обречённо кивает, идёт к двери.

Вероккьо. Сер Пьеро!

Пьеро останавливается.

Вероккьо. Мы, художники, народ грубый. Вы уж меня простите…

Пьеро кивает, уходит. Верроккьо поворачивается к подмастерьям, сердито орёт на них.

Верроккьо. Чего, бля, застыли?! А ну работать!!!

Уходит. Подмастерья работают с удвоенной силой. И продолжают работать на протяжении следующей сцены, до тех пор, пока шар не будет полностью золотым.

Картина 9. 

Улица. Сер Пьеро, пошатываясь идёт по улице. Мимо него пробегают уличные торговцы. Бабы с деревянными куклами, музыканты с дудочками, мужики с пирожками… Один увешан щитами с пасторальными картинками, вроде «пастух и пастушка», «летний пейзаж» и пр. Сер Пьеро останавливает его, покупает у него щит с нарисованным сердцем, пронзённым стрелой, идёт по направлению к кабаку.

Картина 10. 

Кабак. Пьеро подходит к хозяину, кладёт на прилавок только что купленный щит. Хозяин расплывается в улыбке.

Арриго. Вот это да! Вот это то, что нужно! Вот это удружил, Пьеро! Вот так вот по краю мы напишем «Арриго ди Джованни Тедеско. Горячие сосиски и пиво!» Никто мимо не проедет! Никто не свернёт! Вот спасибо тебе! Спасибо! Я всегда знал, что настоящие художники ещё существуют во Флоренции!

Арриго радостный убегает. Пьеро как в воду опущенный остаётся сидеть у стойки. Сидит на протяжении всей следующей сцены. Не наблюдает, смотрит прямо перед собой с полным сознанием окончания своей роли в Истории.

Картина 11. 

Шар полностью золотой. Подмастерья слезают с него. Раскачивают, поднимают, кричат: «Давай! Держи! Не раскачивай!» Шар поднимается и исчезает. На месте, где только что был огромный шар, стоит Сын Пьеро с мольбертом под мышкой, такой маленький по сравнению с шаром. Он рассматривает картины, висящие по стенам. Входит Верроккьо со щитом в руках с другого края сцены, симметрично Серу Пьеро. Верроккьо показывает щит сыну Пьеро.

Верроккьо. Твоя работа?

Сын Пьеро. Моя.

Верроккьо. Почему имя не написал?

Сын Пьеро. А разве это важно?

Верроккьо. Это, дружок, в нашем деле важнее всего. Так как тебя зовут?

Сын Пьеро. Леонардо.

Верроккьо. Родился в Винчи?

Сын Пьеро. Да.

Верроккьо. Леонардо да Винчи, значит? Ну, что ж… Проходи!

Занавес.

ДЕЙСТВИЕ 2. Салаино.

Действующие лица:

Салаино, ученик Леонардо, 39 лет.

Франциск I, король Франции, 25 лет.

Мисс Анна Болейн, английская придворная дама, 19 лет.

Франческо Мельци, ученик Леонардо, 27 лет.

Матурина, служанка в доме Леонардо, около 60 лет.

Фра Бартоломео, священник-францисканец, около 60 лет.

Вильгельм Боро, королевский нотариус, около 40 лет.

Музыканты, шуты.

Место действия – мастерская Леонардо да Винчи во Франции, в Клу, недалеко от королевского родового замка Амбуаз.

Картина 12. 

Леонардо да Винчи, такой, к какому мы все привыкли по портретам и памятникам, в длиннополом камзоле, берете, с длинными седыми волосами, длинной окладистой бородой, закрывающей пол-лица, с кустистыми бровями сидит и левой рукой пишет портрет молодой слегка улыбающейся дамы в богатых одеждах. Дама сложила на коленях руки, кажется, что она находится в полном умиротворении. В комнате играют музыканты. Обстановка весьма аскетическая, это маленькая мастерская Леонардо, здесь всё гораздо скромнее, чем в большой боттеге Верроккьо. На стене висит шпага. Из большого окна слева льётся красноватый свет заходящего солнца. Наконец, дама не выдерживает, и делает музыкантам нетерпеливый жест «прекратить».

Леонардо. Дорогая монна, не шевелитесь, иначе у меня не получится улыбка.

Анна (капризно). Ну, сколько ещё? У меня уже затекло всё тело!

Леонардо. Попросить музыкантов сыграть что-нибудь повеселее? Позвать шутов? Пусть танцуют мориску?

Анна. Нет, мориску я люблю танцевать сама… И вообще, мне скучно!

Леонардо. Хотите закончить на сегодня? Я могу некоторое время писать по памяти.

Анна. А я что буду делать? Франсуа велел мне ждать здесь, а у вас тут только и можно, что позировать… Правда, все знают, что вы работаете медленно, а Франсуа говорил, что вы при смерти… (прикусывает язычок). Хотя по вам этого не скажешь… Извините, мастер Леонардо…

Леонардо. Я действительно плохо себя чувствую последние годы. У меня совсем высохла правая рука, поэтому писать приходится левой. Я всё хуже вижу, и всё с бо́льшим трудом хожу. Только доброта нашего славного короля Франциска позволяет мне доживать свой век у него в гостях. Надо сказать, что любой правитель моей бедной Италии давно выкинул бы меня ко всем чертям, и я бы на старости лет стал виноделом… И то, только если бы мои ученики по доброте своей согласились мне помогать…

Анна. Ха-ха! Почему виноделом?

Леонардо. Потому, что виноградник за стенами Милана – это единственное недвижимое имущество, которым я владею. Умоляю вас, мисс Анна, скажите ещё раз «ха-ха!»

Анна. Нет! Хватит!

Леонардо. Милая донна, солнце садится, свет уходит, а я при смерти! И король ещё не пришёл. Музыканты! Играйте!

Анна. Нет! Не надо. Давайте лучше поговорим.

Леонардо. Давайте. О чём?

Анна. О вас. Правда ли, что вы… член тайного общества? Тамплиер или иллюминат?

Леонардо (увлечённо пишет). Я никогда не слышал о таких.

Анна. Не хотите признаться? Ну, значит, точно.

Леонардо. Хорошо, признаю. Я – наследник тайных знаний тамплиеров.

Анна. А разве вы имеете право вот так признаваться?

Леонардо. Ну, значит, я соврал.

Анна (смеётся). Вы меня разыгрываете!

Леонардо. Стараюсь, чтобы вам не было скучно.

Анна (поджимает губки). То есть правды вы не скажете.

Леонардо. Нет, мисс Анна! Умоляю, улыбайтесь! Задайте мне ещё какой-нибудь вопрос!