Текст книги "Отраженная угроза"

– Легче?

– Я... мне не сделали какую-то прививку, – смог выговорить Сенин. – Санитар сказал, нет сыворотки. Большая партия переселенцев. Он сказал... сказал, чтобы я здесь привился.

– Ну, и что же ты?

– Суматоха, – Сенин попытался виновато улыбнуться.

– Суматоха... – передразнил его врач. – Ничего, зато теперь никакой суматохи тебе не будет. Недельки эдак две...

– Две?! – Сенин попытался подняться. – Я не могу... это важно...

– А кто тебя спрашивает? Да и куда торопиться? Следующий транспорт раньше чем через месяц отсюда не уйдет.

– Черт... – Сенин свалился на подушку.

– Не падай духом, парень. Вылечим. И не таких лечили. Рыбья чесотка – дело, конечно, нехорошее. Симптомы неприятные. Но ты, думаю, не расклеишься, а?

– Передайте моим, что старшим назначен Карелов. И еще... – Он скосил глаза на углы, где из щелей свисали клоки «мочалки». – Можно вот это убрать?

– Да можно, – пожал плечами врач. – А что, так сильно мешает?

Сенин снова начал терять силы. Врач заметил это и, что-то пробормотав, вышел за дверь.

«Спать, – думал Сенин. – Спать, только спать... Завтра поднимусь. Конечно. Отдохну и обязательно встану...»

* * *

Но ни завтра, ни послезавтра Сенин не встал. Зато сполна ощутил, что означает термин «неприятные симптомы».

Он не мог заснуть. Вернее мог, но на полчаса или час. Просыпаясь, он был неспособен ни на чем сосредоточиться. На него наваливалась то усталость, то беспокойство, то жажда подняться и двигаться. От этого он уставал еще больше, и хотел спать, но снова просыпался с больной головой и неспокойными нервами. Это была мука.

В голове его словно варилась каша. Он не мог закончить ни одной мысли, не мог толком ответить ни на один вопрос. Иногда получалось только «да», «нет» и «не знаю».

На третий день он понял, почему болезнь назвали рыбьей чесоткой. Зуд появился сначала в подмышках, потом перешел на бока. Сенин чувствовал себя абсолютно разбитым, и даже чесаться у него не было сил. Но когда он все же дотягивался до ребер и принимался скрести их, на пальцах оставались матовые чешуйки, похожие на рыбьи.

Через день кожа начала шелушиться на животе, на спине, на шее. Она потрескалась, и еще больше стала напоминать рыбью чешую. Хуже всего, что от ногтей оставались ноющие ссадины.

Трижды в день Сенину протирали все тело желтым раствором с резким аммиачным запахом – ни дать ни взять, застарелая моча. Кожа от него начинала гореть, но зуд ненадолго проходил. Одновременно ему делали инъекции – каждые два часа, днем и ночью.

Сначала врач занимался этим сам. Потом перепоручил помощникам. Оказалось, с последней партией поселенцев прибыла целая семья врачей – супруги Голберг и две их дочери – Стелла и Кармен. Сестрам было лет по восемнадцать-двадцать. Они очень старательно ухаживали за Сениным, и ему было неудобно, что он предстает перед ними в таком виде – беспомощный, изуродованный болезнью, с сумасшедшими глазами и бессвязной речью.

Заходили и его парни, сначала каждый день, потом реже. Спрашивали, не надо ли чего. Того, что ему было надо, у них не было. Сенину хотелось собрать силы, ногтями содрать с себя больную шелушащуюся шкуру, которая не давала ему сна и покоя, и отрастить новую. Но это, увы, невозможно. Только медленное лечение уколами и вонючим раствором, запах которого уже не выветривался из мозгов.

Пару раз зашла Ангелина. Чтобы порадовать, показала файлы с первыми протоколами допроса. Прочитать Сенин их был не в состоянии, но и так знал, что это кучка бесполезных записей, от которых никакого толку не будет. Хочешь сделать хорошо – делай сам.

Кажется, прошла целая вечность, когда к Сенину вошел врач с распечаткой результатов анализов и оценивающе посмотрел на пациента.

– Думаю, лечение завершено, – сказал он.

– Завершено? – Сенину было трудно удерживать смысл разговора, словно в уши ему кричали еще с десяток собеседников. – Я что-то не чувствую себя здоровым.

– Медикаментозное лечение завершено, – повторил врач. – Остался уход и реабилитация.

– Надолго?

– Ну, может, еще неделя. После этого ты сможешь самостоятельно совершать небольшие прогулки.

– Черт, – процедил Сенин.

– Мы обработали территорию свалки, – сказал врач. – Там, действительно, расплодилось немало заразы.

– Все-таки свалка, – проговорил Сенин. – Я незадолго до этого влез рукой в «мочалку»... ту, что у вас тут растет везде. Думал, это от нее.

– Глупости, – усмехнулся врач. – Далась вам всем эта «мочалка»... Советую обратиться к отчетам первых экспедиций, думаю, там твоя болезнь и эта «мочалка» значатся на разных страницах. Кстати, ты упорно искал нашего биотехника. Так вот, он, кажется, нашелся.

Бурлящая в голове каша не дала Сенину сразу уловить смысл сказанного. Он, конечно, вспомнил и встречу на свалке, и несостоявшийся тайный разговор... Казалось, все это было в другой жизни, и теперь не имеет никакого значения.

– Нашелся? Что значит, нашелся? Где нашелся?

Появилась мысль, что Валенски выловили во время дезинфекции свалки.

– Тихо, тихо. Зачем нервничать? Его видели, он показался на базе дня четыре назад. Наверно, вернулся с объектов.

– Где он сейчас? – сразу подумалось, что биотехник сидит под замком. – Он... он в порядке?

– Да, вроде в порядке. – Врач удивленно взглянул на Сенина. – А что ты так разволновался?

– Нет, ничего. Мне надо бы с ним поговорить.

Врач рассмеялся.

– Твой энтузиазм поражает. Нет, дорогой мой, о работе думать еще рано. Встань на ноги, вот тогда наговоришься, сколько влезет.

«Что творится?» – промелькнуло в голове у Сенина. Болезнь мешала сосредоточиться, и от этого простые вещи казались запутанными, как клубок ниток. Впрочем, не такие уж простые. Как выяснялось, врач даже не подозревает, что биотехник скрывался. Похоже, об этом вообще никто не догадывался. Взять ту же Ангелину – она постоянно обещала, что вот-вот найдет и приведет биотехника...

– Ну, вот что. – Врач поднялся. – Я решил, что хватит тебе тут валяться. Завтра переберешься к Голбергам, у них найдется для тебя комната. Им и самим будет удобнее, чем через всю базу к себе бегать.

– В крепость?

– Почему в крепость? Они здесь по персональному вызову, им положен коттедж. Не волнуйся, устроишься удобно. Да и девочкам ты понравился. – Враг снисходительно усмехнулся.

– Хорошо, – кивнул Сенин. – Только можно сделать это вечером?

– Не понял. – Врач остановился в дверях.

– Просто не хочу, чтоб меня на виду у всей базы таскали на носилках.

– Какие носилки?! – он расхохотался. – Сам дойдешь.

* * *

Странно, но на следующее утро Сенин ощутил себя почти здоровым. Но длилось это недолго – лишь до тех пор, пока он не попытался подняться.

Стоило сесть на кровати, как голова знакомо закружилась, а вдобавок к горлу подступила тошнота. Накопленные за ночь силы моментально куда-то улетучились.

Сенин продолжал держаться. Он знал – если снова лечь, лучше не станет. Снова будет тревожный сон, тяжелые пробуждения – невыносимая череда сновидений и реальности, почти неотличимых друг от друга. Пора возвращаться к основному образу жизни.

Потом пришла Кармен.

– Мне сказали, тебя уже можно забирать, – выпалила она и с любопытством уставилась на Сенина.

– А где сестренка? – поинтересовался тот.

– Готовит твою комнату. Тебе у нас понравится.

– Хорошо, я сейчас. Я хочу одеться. Помогать не надо.

Кармен кивнула и вышла. Вообще-то, помощь не помешала бы – Сенин только ноги в штаны вдевал не меньше минуты. Но он сам поднялся и сам вышел из комнаты.

Свежий морозный воздух сразу дал по мозгам. Проведя столько времени в тесной комнате, Сенин, выйдя на улицу, словно потерял точку опоры. Он остановился, Кармен сразу схватила его за рукав.

– Ну, как ты? – с сочувствием спросила она.

– Сейчас все будет нормально.

Людей было немного. Кто-то приветливо кивал Сенину, кто-то провожал любопытным взглядом.

– Где мои парни? – спросил он.

– Не знаю, сегодня не видела. Они тут совсем обжились, передружились со всеми, даже оделись, как местные. Им тут нравится. Уже, наверно, улетать не хотят.

Сенин фыркнул. Нравится им... Конечно, любому понравится, когда прилетаешь на пару недель, вкушаешь плоды гостеприимства и знаешь, что улетишь раньше, чем все осточертеет. И главное, не надо работать. Не надо подниматься по утрам, надевать отсыревшее рабочее тряпье и заниматься тяжелым трудом изо дня в день, без просвета в ближайшем будущем. Улетать они не хотят, видите ли, обжились.

«Приду в себя, – подумал он, – потребую у Карелова отчета о проделанной работе...»

Дошел он все же сам, без помощи своей провожатой. Комната в доме Голбергов почти ничем не отличалась от той, где его поселила администрация в первый день. Сенин не очень понимал, зачем его сюда сунули и какой уход будут обеспечивать ему сестры.

Он промаялся час на кровати, потом ему принесли какой-то укрепляющий бульон. Все-таки прав оказался доктор насчет выздоровления. Несмотря на слабость, Сенина впервые посетила жажда что-то делать. А это первый признак вернувшегося здоровья, пусть даже слабого.

Впрочем, никакой деятельности не предвиделось. Пришлось снова маяться, а потом он уснул и проспал до вечера. Сон был хороший – спокойный и укрепляющий.

Вечером сестренки принесли ему ужин – не помои из столовой, а любовно приготовленные хозяйкой овощи и мясо. Мясо оказалось вкусное, но искусственное, видимо, все мясное достояние планеты было съедено на празднике.

Кармен и Стелла сидели у кровати и с удовольствием глазели, как Сенин ест. Обе были черноволосые, кудрявые с веселыми живыми глазами. Они были ужасно рады, что их первый пациент успешно идет к выздоровлению, и сегодня веселились без меры.

Когда тарелки опустели, Кармен унесла поднос, а Стелла дала Сенину зеркало и бритву. Посмотрев на свое отражение, Сенин лишь досадливо крякнул. Его физиономия за время болезни еще больше стала походить на обезьянью. Пора приводить себя в порядок.

Сестры хлопотали и щебетали, стремясь помочь в каждой мелочи, но к бритью Сенин их не допустил. Это дело он считал чисто мужским, в какой-то мере – сокровенным. И он почти никогда не пользовался составами, которые приостанавливали рост волос на лице – это казалось насилием над природой человека.

Когда он – побритый, сытый, отдохнувший и довольный жизнью, сидел на кровати и болтал с сестрами, пришла Ангелина. Она сразу уловила веселое и благодушное настроение, царившее в комнате, и на лице ее промелькнуло что-то такое... Сенин не осмелился бы назвать это ревностью, но она явно была не слишком довольна.

– Девочки, нам нужно поговорить, – довольно холодно заявила она.

Сестры сразу умолкли и вышли.

– Хорошо ты тут устроился, – заметила Ангелина.

– Грех жаловаться, – согласился Сенин.

– Мне сказали, ты почти здоров.

– Ну... почти. Завтра уже выйду на прогулку.

– А сегодня?

– Сегодня? – Сенин прислушался к своему организму. – Можно даже и сегодня, если недолго. А что, есть проблемы?

– Нет-нет, я просто так... – Ангелина положила ему на колени смарт-планшет и улыбнулась. – А мы все сделали. Всех опросили.

Сенин открыл первый попавшийся файл. Буквы уже не прыгали перед глазами, мысли не ускользали – он вполне осознанно просмотрел несколько абзацев. Документ оказался составлен на удивление толково.

– Ничего особенного там нет, – сказала Ангелина, – но если тебе нужно отчитаться, то вот...

– Ты это сама составляла?

– Не только, еще и ребята твои помогали.

– Ребята? Они, оказывается, без меня занимались чем-то полезным?

– Ты что! – рассмеялась Ангелина. – Я их знаешь как гоняла! Они у тебя просто золотые парни. Этот беленький...

– Вельцер.

– Да. Он периметр наладил. А толстый – Гордосевич, да? – в оружейке порядок навел. Очень хорошие ребята.

– Рад слышать, – учтиво склонил голову Сенин. – Всегда к вашим услугам.

В дверь постучались. Заглянула Стелла, показала стакан с укрепляющим бульоном и чуть виновато сказала:

– Пора.

Сенину снова показалась, что Ангелина враждебно смотрела, как та зашла и протянула стакан. Девушка словно почувствовала это и быстро ушла, ничего не сказав.

– Ты не шутил насчет погулять? – хмуро спросила Ангелина.

– Не знаю. Вообще, не повредит.

– Пойдем. Под мою ответственность.

Он и в самом деле чувствовал себя неплохо – гораздо лучше, чем утром. И одеться смог быстро и вполне ловко. Глава семейства встретил их на лестнице и удивленно поднял брови. Но потом одобрительно кивнул, словно благословив Сенина на путь выздоровления.

Но на улице Сенину не понравилось. Было гораздо холодней, чем утром, и этот холод словно высасывал те немногие силы, что удалось скопить за день. Ангелина заметила, что его немного пошатывает, и взяла под руку.

– Ну, вот, – сказала она, – наконец-то можешь просто идти и не спрашивать о работе.

– И не очень-то хочется, – поддержал ее Сенин. – Чем вы тут занимаетесь, когда не работаете? Как отдыхаете?

– Кто как. – Она пожала плечами. – В гости ходим, болтаем, фильмы смотрим. А еще у нас свой театр есть.

– Не скучно?

– Не-а.

– Мужики, наверно, пьют по-черному?

– Ха! Да кто им даст? У нас спиртное охраняется лучше, чем ядерное топливо.

– Это правильно. Хотя выпить в таких местах иногда очень хочется.

– Ну, иногда можно.

Сенин напрягся. Навстречу шел человек. Тот самый щуплый бородач, с которым он видел Ангелину на празднике.

– Привет, Толик, – беспечно сказала Ангелина.

– Здорово, – равнодушно кивнул он и прошел мимо.

– Кто это? – спросил Сенин.

– Толик, водитель с лесовоза. Познакомить?

– В другой раз. Я сейчас не настроен раскланиваться с прохожими.

– Ну да, понятно. А вообще, как себя чувствуешь?

Сенин ответил не сразу. Он сам не понимал, как себя чувствует.

– Нормально. Голова только мутная. И слабость.

– Тебе надо в баньку. Был когда-нибудь?

«С тобой, что ли?» – подумал Сенин. А вслух сказал:

– Не знаю, что мне надо. Иногда кажется, надо что-то такое выпить бодрящее – кофе крепкого или стакан коньяка. Но это все так, конечно...

– Что-то ты сегодня про это дело часто вспоминаешь, – хитро улыбнулась она. Потом взяла его руку плотнее и тихо сказала прямо на ухо: – Ладно, устроим. Есть у меня кое-что. Не коньяк, но...

– Нет-нет, – замотал головой Сенин. – Я же еще лечусь, какой мне коньяк...

– Тебе врач запрещал? Нет? Значит, можно. Ну, пошли, пошли.

По правде говоря, Сенину хотелось не столько выпить, сколько уйти с улицы в теплое помещение. Возвращаться к Голбергам рановато – только вышли оттуда. А вот в гости, пожалуй, можно.

Ангелина занимала половину коттеджа на дальнем краю поселка. У нее в распоряжении была просторная гостиная и пара небольших комнат на втором этаже. Ее жилище Сенину не слишком понравилось. Так мог бы жить старый холостяк, а не взрослая самостоятельная женщина. Гостиная выглядела пустой и необжитой, мебель была расставлена каким-то случайным образом, словно ее только что оставили грузчики. Ну, и небольшая уборка здесь бы не помешала.

Ангелина собрала с дивана валяющиеся тряпки и куда-то бросила их, приглашая Сенина устраиваться. Он скинул куртку, сел, но вожделенного домашнего тепла не ощутил.

Хозяйка ушла на кухню и вернулась с пузатой бутылкой, полной рубиновой жидкости.

– Это настойка, – сказала она. – Я сама делала ее из водки и ягод.

– Местных? – спросил Сенин.

– Нет, у нас же теплицы есть.

К настойке она предложила блюдо с кусочками хлеба и прессованной ветчиной – все было нарезано явно не только что.

– Можно включить фильм, – сказала она. – Ты какие любишь?

– Лучше музыку. Для фильмов у меня сейчас мозгов маловато.

Она протянула ему приземистый стакан.

– Сразу не пей, сначала распробуй. За встречу, да?

Сенин попробовал уловить вкус, но ничего не понял, поэтому опрокинул стакан сразу.

– Ну?

– То, что надо, – кивнул он.

В настойке было то, чего не хватало этому жилищу – тепло. Оно медленно растеклось в груди, достигло мозга. Сенин почувствовал себя лучше. Мозг не стал работать яснее, но теперь на это было наплевать. Он сразу попросил добавки.

– О-о, – покачала головой Ангелина, – дорвался мужик до бутылки.

– Честно? Хочу надраться. Но, наверно, не смогу.

– И не надо. – Она налила еще, потом придвинулась к нему. – Я за тобой не угонюсь.

Сенину стало почти хорошо. Алкоголь не пьянил, он действовал как обезболивающее. Вскоре и дом стал казаться вполне уютным. Особенно, когда Ангелина выключила большой свет и оставила только лампу у столика.

– Ну, – произнесла она. – Почему не спрашиваешь, как меня занесло в милицейские начальники?

– А что тут спрашивать? Выбрала то, что нравится. Думаешь, ты такая одна? У меня даже в штурмовой команде было две девчонки.

– Все спрашивают. А я знаешь, что отвечаю? Я им говорю, что всю жизнь играла с мальчишками в войну.

Сенин усмехнулся.

– А на самом деле?

– Не знаю. Увидела в центре подготовки, что есть такой курс – думаю, интересно. И записалась. Вот и все.

– Интересно оказалось?

– Конечно. Честно говоря, вообще не представляю, чем бы я еще занималась. На установках работать – неохота, скучно. За пультами сидеть...

– А я бы на твоем месте подумал. Ты со своими ускоренными курсами долго тут не просидишь. Пока у вас большая деревня, и все люди братья – да, можешь решать какие-то вопросы. Но будет тут тысяч пять, начнутся проблемы – тебе не дадут управлять милицией. Да ты и не сможешь.

– А какие проблемы?

– Преступления. Кражи, убийства. Думаешь, в дальний космос ангелы на крылышках летят?

– Убийства... – Ангелина поежилась. – Не представляю.

– Уж поверь...

– Ну, и ладно, – сказала она после короткого раздумья. – Буду служить в милиции, хоть и не начальником. Я все-таки тоже умею кое-что. Хочешь, покажу, как руку могу заломать?

Она схватила его обеими руками за запястье и попыталась вывернуть. Сенин рассмеялся и даже немного поддался ей. Вдруг он понял, что уже обнимает ее за талию, а она замерла, словно боится спугнуть.

Потом она медленно пошла в наступление. Холодные пальцы проникли под рубашку, затем потянули ремень...

– Нельзя, – шепотом проговорил Сенин. – Я больной и слабый.

– Можно. Сам первый начал.

– А вдруг я еще заразный? И у меня постельный режим.

– Вот-вот-вот...

– Садистка.

– Ага! И маньячка.

Она протянула руку, сбив со столика стакан, и выключила лампу...

* * *

– Что это? – Сенин приподнялся с подушки и прислушался.

– Где?

– На улице... вроде, кричал кто-то.

– Ой, да никто там не кричал, успокойся. Без тебя разберутся.

Сенин еще некоторое время прислушивался, но было тихо. Он поднялся и начал одеваться.

– Ты чего? – встревожилась Ангелина.

– Пора мне возвращаться.

– Зачем? Оставайся.

– Неудобно.

– Что неудобно? Кого касается?

– Нет, пойду я. Сколько времени?

– Нисколько. Иди, иди к своим малолеткам...

– Перестань.

Сенину не хотелось оставаться. Он насытился Ангелиной быстро и как-то сразу утратил дальнейший интерес к ней. Ему не понравилось, что эта сильная и решительная баба может сюсюкать, как малолетняя дурочка. И свои отвислые сиськи она с пошлейшей интонацией называет «булочками». Кроме того, у нее были некрасивые бедра.

И вообще, зря все это. Поддался на собственную слабость и полицейскую традицию «откладывать яички» на всех планетах.

– Эй, – услышал он, когда уже стоял в дверях. Ангелина окинула его оценивающим взглядом и хитро прищурилась. – А говорил, что слабый, больной...

Сенин усмехнулся.

– Выздоравливаю помаленьку.

На самом деле он устал и жутко хотел спать. Больным он себя не чувствовал, просто очень усталым.

На улице шалил легкий мороз. Под ногами хрустела ледяная крошка. Время было позднее, но не слишком – в большинстве домов еще светились окна, где-то рычал двигатель машины. Но прохожие уже не попадались.

Сенин остановился на половине дороги. Он находился в таком месте, откуда открывался вид на большую часть поселения. Вокруг были огни, люди – но за периметром наступала власть полной тьмы. Зона человеческого обитания обрывалась резко, один шаг – и все, чужой мир. Сенин представил, как там жилось несчастному биотехнику, и поежился.

«Периметр не включен, – заметил он, – заходи, кто хочешь...»

Он отправился дальше, мечтая поскорей нырнуть под одеяло. От усталости его немного пошатывало, но все равно, самочувствие было ровным. Не то, что утром...

Вдруг ему показалось, что впереди кто-то метнулся в сторону от дороги. Сенин замедлил шаг и огляделся. Вокруг не было никого. Скорей всего, там какое-нибудь местное животное, привлеченное огнями и запахом отбросов. С собой, как назло, ни оружия, ни связи...

Он продолжал идти медленно, стараясь не создавать шума, но крошево под ногами хрустело на весь мир.

И тут Сенин увидел человека. Тот стоял у стены недостроенного коттеджа и, казалось, прятался в тени.

– Эй! – позвал Сенин. – Все в порядке?

Человек сделал такое движение, словно пытался вжаться в стену. Сенин медленно подошел – и открыл рот от изумления. Человек был голый. Не совсем голый – он накинул на себя обрывок серебристой материи, скорее всего, обмотки с теплопровода. Он пританцовывал босыми ногами на промерзлой земле и трясся от холода.

– Что случилось? – спросил Сенин.

Тот не отвечал, только все отодвигался маленькими шагами. Лицо показалось знакомым – молодой парень из новых поселенцев, кажется, в день прилета Сенин помогал ему закидывать вещи в грузовик.

– Тебе нужно к врачу, пойдем, я отведу.

Парень помотал головой и снова отодвинулся. Он испуганно поглядывал на Сенина и тут же прятал взгляд.

– Ты нажрался, что ли? Ну, хватит, идем со мной. – Сенин попытался взять его за локоть, но парень вдруг вывернулся и бросился бежать. Сенин рванул за ним, однако споткнулся и растянулся на земле. Пока вставал, того уже след простыл.

И в тот же момент на другой стороне улицы пробежал еще один – точно такой же, почти голый, обмотанный тряпкой.

– Что за чертовщина... – пробормотал Сенин. Казалось, он бредит наяву.

Гоняться за обмороженными поселенцами ему совсем не хотелось. Он решил вернуться к Голбергам и от них через интерком связаться с Ангелиной. Если она и не сможет это объяснить, все равно, знать ситуацию ей не помешает.

У дома Голбергов он снова остановился. Возле дверей маячила какая-то фигура. Незнакомец был нормально одет, однако и он приплясывал – похоже, немало здесь простоял.

– Кто там? – крикнул Сенин, еще не решаясь приближаться.

Человек обернулся.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Я вас тут два часа жду. Я не мог раньше, они меня не пускали, они говорили, что вы лежите в бреду.

– Валенски... – вздохнул Сенин. – Слава тебе, господи.

– Идемте же скорее, у нас совершенно не остается времени!

Сенин открыл перед ним дверь, однако биотехник не спешил входить.

– Сюда? – с подозрительностью спросил он. – А кто здесь живет? Вы хорошо знаете этих людей?

– Плохо знаю. Семья, четыре человека, новые поселенцы.

– Новые? Это уже лучше. Давайте зайдем.

Голберг-старший услышал шум и выглянул из гостиной. Он был в пижаме.

– Да вы, я смотрю, быстро поправляетесь. – Он удивленно покачал головой, взглянув на Сенина.

– Не возражаете, что у меня гость? – Сенин попытался дружески улыбнуться.

– Ну... – врач чуть пожал плечами. – Пожалуйста.

В комнате Валенски сбросил полушубок и съежился в кресле. Его колотило от холода. Лицо его по-прежнему было расцарапано, отчего он походил на жалкого бродягу.

Сенин сел напротив. Его так и подмывало упасть на кровать и отключиться. И этот разговор, которого он так долго ждал, сейчас был настолько не вовремя, что хотелось его скорей начать и, главное, закончить.

– Ну, – сказал он.

– Да! – выпалил Валенски. – Да, конечно. Сейчас я все объясню.

– Во-первых, что там творится на улице? – спросил Сенин.

– А что там?

– Я только что встретил какого-то безумца, он почти голый гулял по морозу, потом убежал от меня. Вообще-то их там двое таких...

– Как? – Валенски ошарашенно захлопал глазами. – Как, уже? Подражатели уже здесь? Бог мой, а она быстро учится.

– Кто «она»? – Сенин утомленно прикрыл глаза. – И какие еще подражатели?

– Я должен начать с самого начала, с первого дня этого кошмара, иначе вы не поймете, что я тут пережил.

– Да плевать мне на то, что ты пережил! – из последних сил воскликнул Сенин. – Мне нужна информация, а не твои страдания. Если есть, что говорить – говори, я слушаю.

– Да, я вот как раз пытаюсь. Итак, я прибыл сюда чуть более месяца назад по оплаченному вызову администрации. Я биотехник – занимаюсь тем, что системно истребляю нежелательные биологические виды в местах проживания людей. От плесени до мелких грызунов, которые портят оборудование.

– Ты летаешь с планеты на планету, чтобы бороться с плесенью? – удивился Сенин.

– А что вы думаете? – обиженно проговорил Валенски. – Между прочим, есть такая плесень, которая способна вывести из строя крупную энергосистему. Грибок может лишить пищи целое поселение. Десять процентов материальных потерь в космосе связано с воздействием органики...

– Верю, верю, – успокоил его Сенин. – Что значит «системное истребление»?

– Ну, можно обрызгать растение биоцидами, а через год оно опять полезет. Я же специалист по геноцидной защите материалов, я могу уничтожить целый комплекс условий существования какой-либо биологической формы. Например, сконструировать на генетическом уровне...

– Все, будем считать, что я понял, – предложил Сенин. – Продолжай.

– Да, конечно. Меня вызвали сюда из-за... – Он пошарил взглядом по комнате и нашел клок «мочалки». – Вот! Вы это, конечно, уже видели. Началось с того, что оно забило генераторную шахту, а потом по кабельной траншее распространилось по всему поселению. Я очистил шахту, и более того, предложил администрации несколько составов на основе гетероциклических соединений мышьяка. Это, конечно, временная мера – позволяет ненадолго очистить площади, но затем оно снова развивается...

– Оно... – повторил Сенин, многозначительно взглянув на биотехника. – У этого «оно», кажется, есть название. «Большой желудок», если не ошибаюсь.

Валенски замолчал, нервно теребя край штанины.

– Я называю это грибницей. Я искал аналогии в работах многих...

– Стоп, стоп! – Сенин предостерегающе поднял руку. – Нюансы оставь для диссертации. Грибница, я понял. Продолжай.

Он уже ощущал себя не просто усталым, ему казалось, что сейчас треснет голова. Или глаза на лоб вылезут. Доктор эту ночную беседу точно не одобрил бы...

– Итак, о чем я... Ах, да. Я дал поселенцам временную меру для борьбы с грибницей, а сам занялся исследованиями. Я хотел найти радикальный метод. Ведь можно провести атаку на генетическом уровне, и культура просто не сможет размножаться. Можно поселить рядом безобидную контркультуру, которая не даст развиваться...

– Черт тебя побери, Валенски... – не выдержал Сенин. – Ты долго будешь учить меня ботанике? Я здесь не по этой части! Ты говорил о какой-то опасности – так объясняй толково и ясно.

Валенски обиженно засопел. Он явно рассчитывал на большой прочувствованный монолог, а этот посланец корпорации требует солдатский рапорт.

– Я продолжаю, – сказал он. – Поймите, все это важно. Все это суть одного явления. Важны даже малейшие детали. Так вот, дней за десять я собрал образцы и сделал ряд анализов – в том числе генотипоскопический. Биологическая совместимость грибницы и человеческой ДНК не полная, но не исключающая реактивного взаимодействия...

Сенин не понял что произошло, но вдруг обнаружил, что Валенски отчаянно трясет его за шиворот.

– Да как вы можете! – пронзительно вскрикивал он. – Ведь именно сейчас могут гибнуть люди, прямо сейчас, под вашим носом! Вы спите, когда я говорю важные вещи...

– Завтра, – сонно отмахнулся Сенин. – Завтра все вещи расскажешь...

В этот момент уже ничто не могло вернуть его к бодрствованию – ни землетрясение, ни нападение динозавров, ни столкновение планет. Силы кончились. Все завтра...

* * *

Заснуть в процессе разговора с информатором для Сенина было равносильно гнусному предательству интересов службы. И никакие болезни и плохое самочувствие ничего не оправдывали. Надо было меньше шляться по бабам.

Поэтому, проснувшись и вспомнив вчерашнее, он ощутил только стыд. В том числе и перед этим робким суетливым биологом.

Биолог никуда не ушел, спал в углу, свернувшись в клубочек на своем полушубке. Услышав скрип Сенинской кровати, моментально открыл глаза.

– Ты ночевал, что ли, здесь? – хмуро спросил Сенин.

– Я вас охранял, – многозначительно ответил Валенски.

– Ты подумай, что делается... – ухмыльнулся Сенин. – Ладно, сиди здесь, дальше охраняй.

Он спустился в гостиную и попросил у Кармен двойной завтрак.

– Что, аппетит разыгрался? – произнесла она с каким-то странным, почти издевательским выражением.

– При чем тут аппетит? – пробормотал он с недоумением. – Просто я там не один.

– Что? – Глаза девушки полыхнули возмущением. – Она теперь тоже у нас живет?

Сенин расхохотался. Девочки тут, оказывается, ревнивые.

– Это для моего солитера, – вполголоса пояснил он и, продолжая посмеиваться, вернулся к биотехнику.

– Вы доверяете своим людям? – спросил его Валенски.

– О-па! – Сенин удивился. – А что, дружище, опасаешься заговора?

– Зря вы иронизируете. Все гораздо хуже, чем заговор. Словам вы не верите, а значит, сейчас мы с вами пойдем в одно место, и я вам кое-что покажу.

– Нет, дорогой, сейчас мы пойдем совсем в другое место и запишем, как я тебя допрашиваю. А уж потом – на экскурсию.

Валенски посмотрел на Сенина чуть ли не с ненавистью. Просто выжигал взглядом. И это было так искренне, что Сенину вдруг стало не по себе. Может, действительно, выслушать его сначала так – неформально и доверительно. А допрос никуда не денется. Впрочем, он опять начнет гнуть свою линию про ДНК и пестициды...

Он оценивающе посмотрел на Валенски, который дулся в своем углу. У того было необычное лицо – не поймешь, сколько ему лет. Глаза взрослые, уже выцветающие, небольшие лучики-морщины. При этом на щеках кожа гладкая и свежая. Юная, можно сказать. Правда, запекшиеся ссадины очень портили картину.

– Что у тебя с лицом? – спросил Сенин.

– А, в лесу поранился, – отмахнулся Валенски. – Там ведь каждый куст тебя сожрать норовит. Шипы, колючки кругом, миллионы колючек. Чуть зазевался – и весь в крови. Видели б вы мою одежду там...

«Сначала допрос, – решил Сенин. – Главное, записать, как и для чего он пролез к передатчику. Это прямое задание Сектора, я его выполню, и душа будет спокойна...»

– Ну, пойдем. А пока расскажи, что ты в лесу забыл.

– Скрывался.

– От кого же?

– Было от кого. Дело прошлое. А вот вам я категорически советую здесь не ночевать. Вам всем, и новым поселенцам тоже.

– Ну, ты даешь! Куда ж теперь подевать триста человек?

– Куда угодно, – хмуро ответил Валенски. – Только бы подальше отсюда. Впрочем, уже поздно.

Входя в свою комнату, Сенин едва смог открыть дверь. За время его болезни «мочалки» наросло столько, что комната стала похожа на кротовую нору.