Текст книги "Жанна де Ламотт"

50. Еще платок

Мифология, как перешедшая из восемнадцатого в начало девятнадцатого века в наследство, была в большом ходу в то время, и Орест слышал подробности о Парисе, на суд которого пришли три богини.

Недолго думая, он решил, что сам до некоторой степени – Парис; правда, в сущности, он не стал бы ни с кем спорить из-за этого: между ним и Парисом не было ничего общего.

Во-первых, не было яблока, а во-вторых, не было спора между богинями; но богини были, хотя они и приходили не к нему на суд, а приглашали его к себе.

Дело было в том, что, вернувшись от Анны Петровны, Орест нашел у себя письменное приглашение от Жанны, или, вернее, княгини Жанны, которая требовала, чтобы он как можно скорее пришел к ней.

«Вот что называется быть нарасхват!» – сам себе сказал Орест, представляя Анну Петровну, княгиню Жанну и княгиню Марию в виде трех богинь.

Брюки у него сзади оказались действительно разорванными. Он недолго думая отправился в гардероб Саши Николаича, взял из него первую попавшуюся для себя нужную часть костюма и надел ее.

Часть костюма ему оказалась коротка, но Орест пренебрег этим как человек, стоящий выше подобных мелочей жизни.

Он явился к дому дука дель Асидо и дал о себе знать довольно оригинальным способом, не желая пользоваться обычной манерой, то есть докладом о себе через слуг.

Он подошел к окнам Жанны и запел хриплым басом нежно-чувствительную песенку, которую, как он слышал в детстве, пела его мать; Жанна услышала под окном песню Ореста и не могла не выглянуть на улицу, заинтересовавшись, кто это пел такие нежные французские слова таким несоответствующим, хриплым голосом.

– А-а! Это – вы! – узнала она сейчас же Ореста и не могла не улыбнуться при виде его действительно смешной в укороченном костюме фигуры. Особенно забавным казался при этом серьезный вид, деловитый и сосредоточенный.

– Войдите! – пригласила она, – мне нужно поговорить с вами!

– Не люблю я, – сделал гримасу Орест, – эти условности светской жизни относительно парадной лестницы и прочего… Позвольте непосредственно в окно…

И прежде чем Жанна успела опомниться, Орест был уже внутри комнаты, перескочив через низкий подоконник.

– Вы чрезвычайно эксцентричны! – сказала Жанна не то в порицание, не то в оправдание Ореста. – Я позвала вас чтобы предупредить…

– Если это относительно дука дель Асидо, – заявил Орест, – то я очень был бы рад этому.

Орест сам не знал хорошенько, что говорит, потому что у него в последнее время все спуталось: старик Белый, дук дель Асидо, Борянский, разговор, который он услышал, лежа на кровати за ширмой у Борянского, и, главное, то, что узнал из рассказа бывшего графа самому Оресту, и он пришел на свидание из дома Николаева, уже много зная. Роль Жанны, правда, во всем этом не так была ясна Оресту и он пришел по ее приглашению как-то просто по инерции, запутавшись помимо своей воли во все эти дела.

– Вы ничего не слышали об одном кладе? – спросила Жанна.

– А-а! Вам эта история известна-с? – сказал Орест. – Этому дуку дель Асидо, который переодевается в белого старика…

– А вы-то почем знаете об этом? – удивилась Жанна.

– Из достоверных источников, – коротко ответил Орест. – Этому дуку зачем-то понадобилось уверить меня, что я должен отыскать какой-то клад.

Жанна смотрела на него большими глазами, раскрытыми в удивлении.

О том, что затевал дук, она знала, потому что услышала об этом, воспользовавшись тайным ходом. Но откуда Орест мог знать все подробности этого? Она знала, что он ни с какой стороны не принадлежал к обществу, а между тем, он знал не только название «Белого», но и того, кто переодевался в него.

Все это показалось Жанне до того сложным, что она не могла решить сейчас ничего. Если бы Орест Беспалов был только смешной, пьяный человек, то откуда же явилась его почти проникновенная осведомленность, доходившая до того, что он знал ее настоящее имя, о чем как бы случайно упомянул тогда на маскараде.

– Ну, господину дуку будет наклеен нос! – продолжал Орест, – я покажу этому шуту заморскому, как русские люди водку пьют!

– А вы не боитесь его?

– В каком это смысле?.. Чего мне бояться его, если я все знаю про него, а он про меня ничего не знает?

«А вдруг это и в самом деле – агент иезуитов?» – усомнилась Жанна, все более и более изумляясь Оресту.

Она видела, что его отношение к дуку неблагоприятное, и в этом смысле готова была взять его себе в сообщники для того, чтобы отомстить дуку Иосифу такой же насмешкой или злой шуткой, какую он готовил для нее. Но она не могла распознать, как относится Орест к «Обществу восстановления прав обездоленных» и не является ли он врагом этому обществу?

А враждовать с обществом сама она не хотела. Напротив, она мечтала о том, чтобы, высмеяв дука Иосифа, лишить его власти и значения, и самой занять его место в петербургской фракции общества. Поэтому она вовсе не желала, чтобы Орест, знавший какими-то неведомыми путями тайны общества, причинил ему вред.

Не зная еще на что решиться, Жанна рискнула прежде всего попробовать с Орестом способ подкупа, то есть соблазнить его денежными выгодами, которые она якобы могла предоставить ему.

На заседаниях общества под председательством Белого, она узнала, что источником солидного богатства может служить латинский молитвенник, находящийся в руках Тиссонье, и ей пришло в голову прежде всего воспользоваться близостью Ореста к дому Николаева, у которого жил Тиссонье.

– Хотите вы получить большую сумму денег? – спросила она Ореста.

– Всякий дурак этого хочет! – сказал тот и сейчас же пояснил: – А всякий дурак – это я!

– Так если вы захотите войти со мной в одно дело, то я укажу вам путь…

– К получению большой суммы денег?

– Да. И для этого вам стоит только достать мне хотя бы на один вечер латинский молитвенник…

– Который у француза Тиссонье? – воскликнул Орест. – Эк вы мне надоели с этими молитвенниками! Вам-то зачем?

– Это – моя тайна.

– Ну я знаю эту тайну! – махнул рукой Орест. – Это разгадывать загадки по буквам, на основании ключа в медальоне!..

«Боже! И это он знает! – почти с суеверным страхом ужаснулась Жанна. – И этого человека дук считает простым пьянчужкой!»

Она не могла и подозревать, что так удивившая ее осведомленность Ореста имеет очень простое происхождение: рассказа и чистосердечные признания бывшего графа Савищева. Через него Оресту стало известно, что он действовал под именем Люсли. Бывший граф Савищев под влиянием страха, что его будет преследовать дук, и будучи опьянен выпитым с Орестом вином все разболтал ему.

– Вам известны все тайны общества?! – воскликнула Жанна.

– Восстановления прав обездоленных?

– Да кто же вы?

– Орест Беспалов!

– Но откуда вы знаете все?

– Из достоверных источников! – с бесстрастной важностью и убедительностью ответил Орест. Ему нравилось то удивление, в которое его слова повергали Жанну.

– Однако ведь эти достоверные источники должны же иметь какое-нибудь происхождение? Одно из двух: или вы сами должны состоять членом общества, или обладаете сверхъестественной способностью узнавать чужие тайны! А я знаю, что членом общества вы не состоите; что же касается до сверхъестественной способности, то я в нее не верю, как и во все сверхъестественное, а потому и не могу понять…

– И становитесь в тупик?

– Но тем не менее желаю выяснить…

– Любопытство, значит?

– Может быть, и не одно любопытство, а и осторожность, чтобы знать, с кем имею дело, – с врагом или с таким человеком, с которым я могла бы сойтись на определенных условиях и действовать сообща.

– Это со мной-то?

– Что «с вами»?

– Действовать сообща?

– Ну да, с вами! Отчего бы и нет?..

– Позвольте, моя прекрасная дама в силу каких атмосферических движений я буду действовать сообща с вами, когда, если захочу, и один могу сладить все?

Эту фразу Орест, которому надоело говорить по-французски, вдруг выпалил по-русски, потому что она у него вырвалась, так сказать, от души…

– Что вы говорите? – не поняла Жанна.

– Я говорю, зачем я буду делать вместе, если я могу сделать один? – перевел Орест суть своей фразы на французский язык.

Жанна поняла это как вызов с его стороны на дальнейшие переговоры и потому сейчас же продолжала:

– Да, но один вы можете достать молитвенник, а я знаю, у кого находится медальон, и я могу достать его.

«А что если поразить ее разве? – мелькнула у Ореста вдруг мысль ни с того, ни с сего. – Чего она мне тут, на самом деле, бобы разводит? Пусть понимает Ореста Беспалова!»

– Да и медальон у меня уж! – проговорил он.

– Как у вас?

– Очень просто… Желаете посмотреть? Вот он… нате!..

И Орест Беспалов достал из кармана медальон Наденьки Заозерской, порученный ему Анной Петровной.

«На, мол, разбирай, тот ли это медальон, или не тот».

Жанна каким-то быстрым, кошачьим движением выхватила из рук Ореста медальон, открыла его и крикнула, исполненная удивления:

– Да, в этом медальоне действительно есть ключ! Вот эти цифры, должно быть, и составляют этот ключ.

Внутри медальона была миниатюра из слоновой кости, изображавшая маркиза в напудренном парике, а на обратной стороне крышки был вырезан ряд цифр, на который и показала Жанна.

– Какие цифры? – усомнился Орест, в свою очередь вовсе не ожидавший, что в его руках медальон может заключать что-нибудь особенное.

– Да как же, вот… – заволновалась Жанна, – вот эти цифры указывают, в каком порядке надо взять подчеркнутые буквы в молитвеннике…

– Вот оно что! – протянул Орест. – Так тогда нет-с, пожалуйте-ка мне медальон… – И он протянул руку, чтобы без церемонии взять медальон у Жанны из рук.

Ее глаза блеснули; она почувствовала, что переживает один из тех моментов в жизни, когда может решиться ее судьба. В самом деле, если этот медальон останется у нее в руках и она каким-нибудь путем добудет молитвенник, тогда она, помимо дука дель Асидо, завершит важное для общества дело и таким образом по праву сможет стать во главе его петербургской фракции.

С Орестом ей стесняться особенно было нечего, никто не видел, как он попал к ней через окно. Поэтому Жанна ловко достала из ридикюля сложенный платок, распустила его и ловко бросила в лицо Оресту.

Этот платок имел те же свойства и был приготовлен по тому же рецепту, как и тот, который был дан дуком бывшему графу Савищеву.

Но на Ореста он не оказал никакого действия. Получив платок в лицо, он вдохнул в себя воздух, но вместо того, чтобы упасть под воздействием наркотика, преспокойно снял платок со своего лица и кинул его в Жанну.

В то же мгновение она как подкошенная упала на пол.

Орест никак не ожидал этого, испугался, растерялся и, не зная что делать, решил немедленно удалиться от зла, схватил медальон, выскочил в окно и, оглянувшись и увидев, что никто не заметил его, не побежал, но пошел довольно мерным шагом, как будто он прогуливался.

И его никто не остановил.

51. Медальон графини Косунской

Княгини Гуджавели не было дома, прислуга в комнаты без зова не заходила, и Жанна могла бы пролежать, одурманенная до состояния обморока, очень долго, если бы случайно не спустилась вниз и не зашла к ней княгиня Мария.

Увидев лежащую на полу Жанну, княгиня Мария кинулась к ней и, заметив платок, сразу поняла, в чем дело, потому что сама недавно испытала на себе его действие.

Она откинула платок в сторону, распустила шнуровку на груди у Жанны и увидела, что на теле Жанны надета плотная рубашка, закрытая до самой шеи.

Расстегнув и откинув фуфайку, чтобы сделать дыхание свободнее, княгиня Мария увидела на левой стороне груди у Жанны красный знак выжженной лилии и узнала в нем клеймо палача.

Она отшатнулась и вскрикнула.

Приток свежего воздуха и освобожденное дыхание вернули Жанне силы, да и наркоз уже, вероятно, терял свое действие.

Жанна открыла глаза, увидела княгиню Марию, увидела свою расстегнутую блузку, открытую грудь и клеймо на ней и с неизвестно откуда взявшейся нечеловеческой энергией вскочила, упала в кресло, но вскинулась на княгиню Марию:

– Как вы смели! – начала она.

Однако, княгиня Мария перебила ее невольно вырвавшимся у нее криком:

– Клейменная!.. Каторжная!..

– Да, клейменная!.. Каторжная! – в страшной злобе, не помня себя, в свою очередь закричала Жанна. – Но прежде всего я – ваша невестка, и если вы будете позорить меня, то этот позор упадет и на вашу голову!

Гордость княгини Марии была уязвлена слишком чувствительно, чтобы она не постаралась сейчас же восстановить свое якобы попранное достоинство. Она встревожилась, несомненно, величественно оглядела Жанну и брезгливо сказала:

– Если брат моего мужа сделал честь жениться на вас и дать вам свое имя, то, я уверена, вы обманули его или он не знал вашего прошлого и этого отвратительного знака, который у вас на груди и который свидетельствует о вашем прошлом!

– А-а! Вы так разговариваете! – начала Жанна. – Ну, так я скажу вам, что мое прошлое вовсе не таково, чтобы передо мной могла чваниться жена самозванного дука… Если хотите знать, кто я на самом деле, я скажу вам!.. Я – графиня Жанна де Ламотт, по прямому происхождению – Валуа, и не вашему самозванному мужу, промышляющему темными делами, кичиться передо мной…

– Однако же прошу вас не забывать, что вы живете и теперь находитесь в доме дука, моего мужа, и пользуетесь его гостеприимством…

– Неправда!.. Я только делю с ним то, что он добывает воровским образом… Я не считаю себя ничуть обязанной ему…

В это время растворилась дверь и вошел сам дук дель Асидо.

– Что такое?.. Что тут за шум? – заговорил он, строго и внимательно оглядывая княгиню Марию и Жанну.

Взбешенная Жанна, не зная, чем еще досадить, выбрала самое неприятное из всего, что могла сказать дуку.

– Что тут произошло? – воскликнула она. – А то, что вы – старый глупец и больше ничего… Что вы – слабая пародия на человека и деятеля, что вы можете обмануть своей фальшивой фамилией и заученными манерами такую ходячую пустоту как ваша жена, но ни меня, ни настоящих людей вы не обманете… Тот, кого вы считали презренным, Орест Беспалов, на самом деле оказался искуснее вас… Он сейчас только был здесь, и от него я узнала, что ваше дело с медальоном и молитвенником пропало для вас; слышите ли? Пропало!.. Потому что и молитвенник и медальон – он мне показывал его – находятся у него!

– Что за вздор вы говорите?! – перебил вдруг дук Иосиф. – Какой Орест Беспалов был здесь? Какой медальон у него?

– Тот самый, который вы ищете!

– Какие пустяки!

– Вы видите этот платок?.. – показала Жанна на брошенный в сторону и лежавший на полу платок. – Он приготовлен по известному вам способу… Ну так вот, я кинула этот платок в лицо Оресту и я, не верящая в сверхъестественное, увидела своими глазами, что этот платок на него не подействовал… Я думаю, даже этого достаточно, чтобы признать Ореста Беспалова не только пьянчугой, а исключительным человеком!

– Этого достаточно, – спокойно улыбнулся дук, – чтобы признать, что платок был плохо приготовлен!

– Тогда, – возразила Жанна, – он не подействовал бы и на меня!.. А этот Орест спокойно снял его с лица, кинул его в меня, и я упала в тот же миг… Ну так вот знайте теперь, что ваше дело не удалось!..

– Позвольте! – остановила ее княгиня Мария. – Вы знаете, – обратилась она к мужу, что у этой женщины клеймо палача на груди?

– А ты откуда знаешь это? – вырвалось у дука дель Асидо.

– Как?! – воскликнула княгиня Мария. – Так вам это было известно?! Так, значит, все правда, что говорила эта женщина?

– Что же она говорила?

– Что вы – самозванный дук, что живете темными делами… воровскими…

– Эта женщина – сумасшедшая… – проговорил Дук, – и вам не следует быть вместе с нею здесь!.. Пойдемте отсюда!

Дук взял княгиню Марию за руку и вывел ее. На лестнице он остановился и спросил у стоявших там лакеев:

– Вы все время находились тут?

– Да! – ответили слуги в один голос.

– Кто-нибудь приходил сюда, вниз?

– Решительно никого.

– Вы это наверное знаете? И сможете показать под присягой?

– Можем.

Тогда дук, обратившись к жене, сказал:

– Ну ты видишь, что эта несчастная сошла с ума и в своей галлюцинации дошла до того, что глупого Ореста, пьяного бездельника, приняла за одаренную свыше натуру и за какого-то сверхъестественного человека?!

Они поднялись по лестнице и уже наверху княгиня Мария спросила дука:

– А то, что она говорила про дело, ведь это, кажется – то самое, на которое ты единственно рассчитываешь?..

– Не беспокойся! – сказал дук. – Это дело у меня в руках! Мне нужно только достать молитвенник, а медальон, который служит ключом к нему, у меня в кармане!.. Я только что получил его от старой кормилицы графини Косунской, – и в доказательство своих слов дук Иосиф вынул из кармана медальон и показал его княгине Марии.

52. Месть

От княгини Гуджавели у Жанны не было тайн, и когда та вернулась домой, Жанна сейчас же поспешила рассказать ей обо всем случившемся.

Княгиня пришла в неистовство; восточная кровь заговорила в ней, и она потребовала немедленной и беспощадной мести.

Жанна и сама более ничего не желала как отомстить скорее, и они стали сначала обсуждать, кому именно надо было отомстить, а затем – каким образом, это можно было сделать.

Обе они признали и согласились на том, что главным виновником был все-таки дук.

Жанна узнала, что он был уязвим только с одной стороны, то есть, что на него можно было воздействовать только через его жену.

И вот они обсудили план мести в подробностях и сейчас же принялись приводить его в исполнение.

Для княгини Гуджавели осталась задача отправиться в качестве парламентера наверх к княгине Марии. Она долго разговаривала с нею. В конце концов она добилась того, что княгиня Мария обещала исполнить ее просьбу, а именно – спуститься к ним вниз в первый же раз, когда к дуку приедет так называемый Белый. Тогда она, княгиня Мария, увидит и узнает такие вещи, которые сразу же раскроют ей всю правду и которые слишком интересны, чтобы пренебрегать ими.

Княгиня Гуджавели до того возбудила любопытство княгини Марии, что та обещала сойти вниз, хотя и недоумевала, зачем ей нужно это было сделать.

Княгиня Гуджавели очень красноречиво доказала, что Жанна – вовсе не сумасшедшая и что Орест Беспалов, по всей видимости, действительно – тайный иезуит, потому что умеет проникать в такие тайны и обладает такой силой, что не может быть обыкновенным смертным.

С этим княгиня Мария не могла согласиться и, зная Ореста с детства, не смогла удержаться, чтобы не расхохотаться самым искренним образом.

– Это Орест-то – тайный иезуит?! – воскликнула она. – Да он ни в какие иезуиты не годится!.. Ведь нужна особенная фантазия, чтобы из Ореста сделать вдруг какое-то таинственно-романтическое лицо!

Княгиня Гуджавели не настаивала особенно на этом пункте; ей гораздо важнее было другое: представить биографию Жанны княгине Марии в таком свете, чтобы вызвать жалость и сочувствие к ней, и тут-то ей особенно потребовалось все ее красноречие и горячность.

Она преуспела-таки в этом. Княгиня Мария изменила свой взгляд на Жанну как на «преступницу» и готова была признать свою неправоту перед нею.

Княгиня Гуджавели намекнула было, что недурно было бы пойти и извиниться перед Жанной, но к этому княгиня Мария не выказала никакой склонности, и Гуджавели не настаивала.

Разговаривая с княгиней Марией, она все время прислушивалась, не идет ли дук Иосиф. Ей не хотелось, чтобы он застал их за этим разговором. И как только она услышала его шаги в соседней комнате, она тотчас же встала чтобы уйти. Однако дук появился раньше, и они волей-неволей встретились.

Он оказался в отличном расположении духа, вошел бодрой походкой, высоко держа голову.

«Ишь ты, каким победителем!» – невольно подумала про него княгиня Гуджавели.

– Знаешь, Мари, – заговорил дук, обращаясь к жене, – я думаю в будущее воскресенье сделать у нас вечер с тем, чтобы пригласить всех… Дом у нас такой, что мы можем принять не хуже других. Если будет хорошая погода – что весьма вероятно, – мы можем устроить праздник в нашем саду… Займись списком приглашенных, а я берусь все сделать так, что о нашем вечере станут говорить в городе. Словом, лицом в грязь не ударим…

Для того чтобы осуществить высказанный дуком проект, прежде всего были необходимы средства, и княгиня Мария сразу же поняла, что, значит, эти средства у ее мужа явились, если ему не жаль истратить деньги на праздник.

– Мы еще ни разу, – продолжал дук, – не принимали у себя, и надо, чтобы наш первый прием был достоин нашего имени.

Все это очень нравилось княгине Марии, она слушала с большим удовольствием мужа. Слушала и княгиня Гуджавели, считавшая неловким уйти пока продолжается эта беседа.

Но этот разговор, интересный в особенности для княгини Марии, должен был скоро прекратиться, потому что вошел лакей и доложил, что старик Белый явился и просит принять его.

Дук сейчас же вышел и направился к себе в кабинет.

Едва он вышел, Гуджавели бросилась к княгине Марии, схватила ее за руку и почти насильно повлекла за собою.

– Идемте, идемте! – торопила она. – Вы же обещали спуститься к нам, как только придет этот Белый…

Княгиня Мария последовала за нею.

Они спустились вниз, достигли комнаты Жанны; перед княгиней Марией отворился шкаф, служивший входом в тайник, и княгиня Гуджавели сказала ей:

– Войдите туда и наблюдайте за тем, что увидите…

Все произошло так быстро, что княгиня Мария едва успела опомниться…

И опомнившись, она уже очутилась у отверстия, в кото рое, к своему удивлению, увидела мужа и старика Белого.

Они разговаривали. Дук сказал что-то, засмеялся и прошел в соседнюю с кабинетом уборную.

Через некоторое время оттуда вышел такой же точно старик, какой оставался в кабинете. Княгиня Мария легко догадалась, что это – переодетый дук.

Теперь ей стали ясны частые посещения их дома этим стариком. Ее муж под видом старика отправлялся к уда-то.

Для открытого, честного дела не переодеваются, и княгиня Мария вспомнила выкрик Жанны, что самозванный дук занимается «воровскими штуками».

Растерянная и бледная она вернулась в комнату Жанны.

Де Ламотт была больна – на самом деле или притворно, трудно было сказать, – хотя перенесенный ею удар мог бы свалить ее весьма легко. Она лежала в капоте на своей постели поверх одеяла и изредка стонала.

– Каким образом вы устроили этот ход? – спросила княгиня Мария, до того пораженная, что сразу не сообразила нелепости подобного вопроса.

– Разве мы могли устроить этот ход? – слабо произнесла Жанна, – мы открыли его совершенно случайно; а устроен он был уже раньше…

Она не хотела объяснять, что получила указание на этот ход от неизвестного благоприятеля, в анонимном письме.

– И вы таким образом следили за дуком? – воскликнула княгиня.

– Но ведь и вы сейчас сделали то же самое!

Княгиня должна была сознаться, что это – правда. Она не только сама сейчас следила за дуком, но и желала продолжать свои наблюдения, вернувшись снова в тайник, когда переодетый в Белого дук придет домой и пройдет к себе в кабинет.

– Кто же этот старик и какие у него дела с дуком дель Асидо? – допытывалась княгиня Мария.

Но Жанна с некоторым оттенком оскорбленного достоинства, как бы показывая, что не желает входить в подробности из боязни какой-нибудь новой выходки со стороны княгини, на все ее вопросы отвечала только:

– Подождите немного, и вы сами все узнаете и увидите.

Княгиня Мария сильно желала все узнать и увидеть сама, потому что она и не поверила бы никаким рассказам.

Дук отлучился ненадолго, и вскоре послышался стук подъезжавшей кареты.

Княгиня Мария поспешно устремилась в тайник и увидела, как ее переодетый муж был впущен в кабинет каким-то совершенно таким же стариком, двойником которого он являлся.

Дук вошел, поспешно очень, держа в руках толстую книгу в кожаном переплете.

– Теперь все здесь! – сказал он, – вот молитвенник, а здесь медальон, и стоит только сличить две вещи…

Он говорил и доставал в это время из запертой на ключ шкатулки медальон, который тогда показывал на лестнице княгине Марии.

– А тебе известно, как надо дешифровать сделанное таинственное указание? – спросил настоящий старик.

– О да! – уверенно произнес переодетый дук, – это очень просто!.. В этом медальоне под портретом, вставленным в него, есть кусок пергамента и на нем написан ряд цифр. На каждой странице этого молитвенника подчеркнуто по одной букве. Цифры в медальоне указывают те страницы, на которых находятся буквы, составляющие слова указания. Вот и все! Конечно, мне хочется поскорее узнать, где это место, в котором хранятся сокровища, способные обогатить нас.

Дук достал из медальона кусок пергамента с цифрами и быстро стал перебирать страницы молитвенника.

Вдруг он вздрогнул… захлопнул книгу и бессильно опустился в кресло…

– Нет, этого не может быть! – хрипло произнес он, – не может быть!.. Это – кошмар… Наваждение…

Он сделал над собой усилие, опять взялся за молитвенник и опять откинул его.

Княгине Марии видно было при этом его лицо. Оно было бледно, посиневшие губы скривились и вздрагивали, глаза словно бы выкатились и уставились в одну точку.

– В чем дело? – спросил старик.

Дук безвольно поднял руку, но она сейчас же упала, и он с расстановкой с трудом произнес:

– По ключу и молитвеннику вышли слова: «Орест Беспалов один все знает и ничего вам не скажет!.. – Он замолк; потом его губы снова зашептали:

– Кто же это, кто в самом деле, – этот Орест?! Я не поверил Жанне де Ламотт, предупреждавшей меня рассказом о том, что сделал с нею этот человек. Я дал бы голову на отсечение, что у нее это была галлюцинация… Но ведь я сам-то не сплю теперь?.. Ведь мои способности, к сожалению, слишком отчетливы. Проверь ты, не ошибаюсь ли я?!..

Другой – настоящий – старик проверил и опять вышло то же самое: из латинских букв молитвенника составилась французская фраза: «Орест Беспалов один знает все, и ничего вам не скажет».

– Ну да! Да! – снова заговорил дук. – Этот человек как будто обладает сверхъестественными средствами и, может быть, когда я говорил, что он – тайный агент иезуитов, и думал, что говорю это в насмешку над Жанной де Ламотт, у меня была интуиция, и я, сам того не ведая, разгадал истину?!.. Иначе что же это?.. Как же это?.. Здесь, очевидно, его рука, очевидно, что это – дубликат медальона, сфабрикованный им самим, а подлинник находится у него и он его действительно показывал Жанне де Ламотт!

– Что же из всего этого ты заключаешь? – медленно проговорил старик.

– Что все рухнуло, что мы разорены, что я, не боявшийся никого на своем веку, нашел, наконец, в Оресте Беспалове такого сильного врага, с которым сам не могу справиться, и который взял верх надо мной… До сих пор я чувствовал себя сильнее других, теперь я нашел человека сильнее себя… Но я еще не сдамся так легко, я еще попробую бороться!..

– Ты все еще хочешь бороться?..

– Да, да! – воскликнул дук и, упав в полном изнеможении, бессильно откинулся на спинку кресла.