Текст книги "История Польши. Том II. Восстановление польского государства. XVIII–XX вв."

1809 год не укрепил дружбу между Александром и Наполеоном, а увеличившееся вдвое Великое герцогство Варшавское не стало тем звеном, которое бы их связывало. Обязанное своим возникновением Наполеону, оно со своей уже шестидесятитысячной армией образовало его форпост на востоке, к которому обращались помыслы и сердца поляков в западных губерниях России.

В случае войны эти губернии вместе с герцогством могли стать на сторону Наполеона, создавая тем самым внутреннюю опасность для Российского государства, а этого Александр и его придворная олигархия допустить не могли. Польша в их глазах представала как единое целое, и было ясно, что распоряжаться ею мог только один правитель – Наполеон или Александр. При этом Наполеон в интересах крепкой, настоящей дружбы с Александром, за то, что тот разделил с ним свою власть над миром, готов был пожертвовать Польшей. Но после того, как Александр в 1806 году отклонил сделанное ему предложение, и после 1809 года осуществить подобное стало намного труднее. Ведь теперь такое могло быть осуществлено только с согласия герцогства, которое, вероятно, можно было получить после передачи Польше западных губерний.

Однако в этом случае, даже если Польша и оказалась бы под скипетром русских императоров, которые правили бы ею как польские короли, Россия, передав ей Литву и Червонную Русь, была бы вынуждена отодвинуть свои границы за Днепр и Двину в Азию. А это ей совсем не улыбалось, и на такое Александр вряд ли бы отважился. Тем более что, несмотря на все свои неудачи в 1806 и 1809 годах, он все же в глазах российского общественного мнения компенсировал их приобретением Белостокской и Тернопольской областей.

Неудивительно, что Александра одолевали сомнения и он колебался в выборе правильного пути. Поначалу русский император обрушил свой гнев на поляков и тех, кто поспешил перебраться из Литвы в герцогство, начав их преследовать. Затем отправил Чарторыйского в Варшаву с тем, чтобы своим проектом восстановления Польши склонить польское правительство и в особенности князя Юзефа отвернуться от Наполеона. Когда же они отказались, то Александр избрал более удобный способ реализации своих замыслов – сначала привлечь на свою сторону поляков в Литве, а потом с их помощью поляков в герцогстве.

В губерниях, располагавшихся в Польше, национальный характер поддерживался в учебных заведениях и частично в учреждениях, а объединял его в определенное единое целое, скорее всего, сохранившийся в них литовский устав. При этом было нетрудно предоставить им, как Великому княжеству Литовскому, широкую политическую автономию, так как такое не сильно раздражало бы русских, о чем свидетельствовал недавний пример Финляндии. Причем организованное таким образом Литовское княжество могло бы эффективно быть противопоставленным Великому герцогству Варшавскому, так как оно превосходило бы его по территории, а также населению и не нуждалось бы в ослаблении своей экономики, чтобы выставить несоразмерную его силам армию.

С этой идеей Александр I обратился к Чарторыйскому, но тот, памятуя прошлый опыт и не доверяя его словам, язвительно отказался. Тогда Александр обратился к князю Михаилу Огинскому, который его предложение принял и вместе с рядом влиятельных литовских помещиков приступил к разработке проекта. Причем самым отважным из них оказался практичный и разбиравшийся в политике молодой князь Ксаверий Любецкий, который, не тратя сил на составление дальнейших планов воссоздания Королевства Польского, принялся за работу.

Работа была не простой, потому что речь шла о придании Великому княжеству такой формы, которая меньше всего вызывала бы сопротивление русских. Поэтому совещания в тесном кругу привлеченных к ней лиц длились долго, а помогал им находившийся в то время в большой милости у Александра I его секретарь Сперанский. И их труд увенчался сначала представлением русскому императору памятной записки, где излагалась только сама суть, а затем и проекта указа, который должен был объявить высочайшее решение.

Предложенная ими организация Великого княжества Литовского могла быть чрезвычайно эффективной, потому что его население, и в особенности дворянство, довольное своим положением, не имело бы никаких оснований завидовать своим соотечественникам из Великого герцогства Варшавского. И Наполеон, в случае объявления войны России, не имел бы за собой Литву, а может быть, и Варшаву, а поэтому, памятуя опыт Тильзита, вряд ли бы решился на войну в подобных условиях.

Можно также с уверенностью предположить, что Александр для того, чтобы заполучить Великое герцогство Варшавское, в удобный момент решил бы объединить герцогство и княжество с их согласия, а затем провозгласил бы себя польским королем, о чем он думал и вовсе этого не скрывал. Такое поляки, в том числе и из Варшавского герцогства, тоже имели в виду, поскольку они все больше разочаровывались в эгоистичном поведении Наполеона и в его политике их эксплуатации, теряя в него веру.

И все же Александр на подписание готового указа и провозглашение Великого княжества Литовского не решился, поскольку, пытаясь поймать поляков на эту приманку, всерьез об этом не задумывался. Между тем война с Наполеоном неотвратимо приближалась, и тогда Александр пообещал полякам, что после победы над Наполеоном он восстановит не Литовское княжество, а Польшу в целом. При этом русский император без колебаний прибег к услугам секретных посланников и к гражданам герцогства, чтобы убедить их отвернуться от Наполеона.

Чарторыйский согласился участвовать в этом, но князь Юзеф, когда тот к нему обратился по данному вопросу, отогнал от себя искушение совершить предательство. Поляки в герцогстве тоже не попались на удочку иностранного монарха, хотя раньше польские магнаты весьма охотно иностранным монархам подчинялись. И это явилось шагом вперед на пути исцеления нации, которая создала уже современную организацию органов власти и постоянной армии.

Князь Юзеф отправился в Париж, чтобы предупредить Наполеона о надвигавшейся угрозе начала войны. Тут же для защиты герцогства было принято решение о перемещении французских войск на восток, ускорении строительства его укреплений и значительном увеличении польской армии до восьмидесяти тысяч человек.

Сейм, открывшийся 5 декабря 1811 года, несмотря на финансовое банкротство и усилившуюся нищету, воодушевленный приближением войны, дававшей возможность возрождения отчизны, решительно и единогласно поддержал своего короля и Наполеона. По представлению правительства и нового министра финансов Тадеуша Матушевича он провел большую налоговую реформу, внеся лишь несколько изменений в порядок сбора налогов, не меняя их ставки.

В российском же разделе благодаря проектам Александра сохранялся благожелательный в отношении России настрой. Так впервые, но не в последний раз после разделов Польши столкнулись друг с другом два противоположных мнения поляков. При этом, разделенные границами, они двигались к одной цели, но разными путями. Причем Огинский, Любецкий и многие другие в Литве поддержали Александра. Чарторыйский же заперся в Пулавах.

Тем временем Наполеон искал возможности договориться с Александром и был готов пойти на большие уступки в польском вопросе. Гарантии же для себя он попытался добиться, попросив руки сестры русского императора Анны³⁸. Когда же его предложение Александром было отвергнуто, он женился на дочери императора Священной Римской империи Франца II, ставшего в 1806 году императором Австрии Францем I, Марии-Луизе и заключил с Австрией тесный союз. В результате войны с Россией было уже не избежать.

В то время Наполеон тоже планировал возродить Польшу, о чем вел переговоры с Австрией. 12 декабря 1811 года он добился от нее согласия на уступку Галиции в обмен на Иллирию³⁹. Однако, когда в 1812 году с более чем полумиллионной армией, в состав которой входили также австрийские и прусские войска, Наполеон вступил в смертельную схватку с Россией, о возрождении Польского королевства не объявил, поскольку не желал связывать себя такой прокламацией при проведении мирных переговоров после окончания войны. Не хотел он и преждевременно будить обиды у бывших теперь вместе с ним Австрии и Пруссии, предоставив полякам самим проявить инициативу по возрождению исторической Польши.

Наполеон ограничился лишь тем, что направил в Варшаву в качестве своего чрезвычайного посла Доминика Пратта, порекомендовав ему побудить поляков самим восстанавливать свою родину. В связи с этим саксонский король как варшавский герцог перевалил бремя власти на плечи Совета министров, а тот созвал в Варшаве чрезвычайный сейм, маршалком которого был избран престарелый князь Адам Казимир Чарторыйский – отец приятеля Александра I Адама Ежи Чарторыйского.

В ответ на петицию поляков, прибывших в Варшаву из российской части Польши, а также по предложению министра финансов Матушевича сейм провозгласил Польшу независимым государством в его исторических границах и, призвав народ к созданию конфедерации Польского королевства, избрал Генеральный совет этой конфедерации в составе десяти депутатов сейма под председательством Чарторыйского. Затем конфедерация направила делегацию к Наполеону.

Он принял ее в Вильно, который занял после отступления войск Александра и где сразу же создал временное правительство из поляков. На просьбу делегатов взять возрождающееся польское государство под свою опеку Наполеон ответил: «Если бы я был поляком, то думал и чувствовал бы себя как вы… Я люблю ваш народ… Я хвалю все, что вы сделали. Если ваши намерения и усилия будут единодушны, то вы можете надеяться… Пусть в Литве, Жмуди, Витебске, Могилеве, Волыни, Украине и Подолье возродится такой же дух, какой я видел в Великой Польше, и тогда Провидение успешно завершит святость вашего дела».

Наполеон говорил правду, небеспочвенно подчеркивая необходимость достижения единодушия поляков, разделившихся на две ориентации, о которых он знал. Чего еще могли требовать от него поляки? Он шел им на помощь с полумиллионной армией и призвал их отличиться в бою. Ведь восстановление Польши зависело от победы над врагом, так как в случае проигрыша никакое обязательство Наполеона по ее возрождению не имело бы силы. Поэтому трудно признать правоту тех, кто утверждал, что поляки для того, чтобы напрячь все силы, нуждались в таком обязательстве. Это не повлияло бы на тех, кто придерживался русской ориентации.

Извлекая из памяти польских исторических воспоминаний «конфедерацию», Наполеон придавал ей магическое значение, которого у нее не было, как не было его и у «народного ополчения». При этом он и не думал передавать власть данной конфедерации и ее совету и упразднять действовавшее правительство герцогства, так как такое могло вызвать только ненужную путаницу. Поэтому, войдя в Вильно, он учредил в Литве тоже временное правительство из местных жителей. Конфедерация же должна была служить только интересам политической пропаганды с целью привлечения литовских поляков к борьбе. И это ему в какой-то мере удалось.

Однако если большинство литовских дворян за Наполеоном все же не пошло, то и он, несмотря на все свидетельства верности и преданности со стороны герцогства, полякам, их армии и даже князю Юзефу не верил, подозревая их в том, что они в любой момент могут переметнуться к Александру. В Литве же в отношении его начинаний дворянству не хватало энтузиазма, и поэтому Наполеон литовским полякам тоже не доверял. Все это и стало одной из многих, если не главной причиной поражения, которое постигло не только его, но и поляков.

Не доверяя полякам, Наполеон из части их армии создал только польский корпус под командованием князя Юзефа, который состоял из трех дивизий – Домбровского, Княжевича и Зайончека – общей численностью в 32 000 человек и 70 пушек, а остальные польские полки распределил среди разных французских корпусов и дивизий. Причем всех поляков он выдвинул вперед, желая, чтобы они находились в первом эшелоне и в первых рядах бились за свое дело, что они блестяще и делали. Однако благоразумие требовало, чтобы в тылу французской армии, а именно в Литве, была оставлена хотя бы одна польская дивизия.

Опираясь на эту дивизию, созданное в Вильно польское правительство могло бы формировать новые польские полки, бороться со следовавшими за армией мародерами и в нужное время отразить русские войска при их попытке пробиться с юга в тыл французской армии. Однако Наполеон не захотел поручать ему столь важные задачи, которые могли выполнить только верные польские части. В странном ослеплении он поручил охрану тыла армии от вторжений русских войск с юга союзному австрийскому корпусу под командованием генерала Шварценберга, коварно его предавшему.

Между тем в этом тылу, а именно в Литве, дела обстояли плохо. Польские полки формировались, но довольно вяло, а правительство должной энергии, какую Наполеон от него ожидал при сборе припасов, не развило. Поэтому его председателем сделали французского генерала. К тому же литовское дворянство не желало идти офицерами в жандармерию, считая это оскорблением своего достоинства, хотя такая жандармерия могла стать эффективной защитой не только для воюющей армии, но и для местного населения.

Ведь французских солдат и их немецких союзников стала охватывать деморализация. Как только они переправились через Неман, то сразу же начали дезертировать из армии, создавать банды, грабить и убивать. И такое объяснялось тем, что солдатам, особенно из числа немцев, войны уже надоели и они жаждали вернуться домой с добычей. Поэтому для борьбы с мародерами требовалось снаряжать специальные карательные отряды.

Ситуацию обостряла и смута. Когда наполеоновская армия подошла к Литве, то среди литовских крестьян, все еще находившихся в полной крепостной зависимости, но знавших о ее упразднении в герцогстве, самопроизвольно возникло или было кем-то спровоцировано соответствующее движение. В результате войну с Россией литовское крестьянство восприняло как сигнал для борьбы за свое освобождение, что привело к вспыхиванию самопроизвольных крестьянских бунтов. И хотя они были подавлены, литовские дворяне понимали, что сохранения крепостничества они могут ожидать только от русского императора. Таким образом, вопрос о крепостной зависимости крестьян, не решенный перед падением польского государства, превратился в препятствие на пути его возрождения.

Наступила настоящая катастрофа и даже нечто более страшное. Ведь пятисоттысячная армия не способствовала, а скорее препятствовала достижению победы. Причиной же этого явилось то, что Наполеон выступил с ней, не заготовив припасов, а объяснялось такое тем, что, ведя до сих пор войны в богатых странах, он обеспечивал себе провиант за счет них. Литва же такого дать ему не могла, поскольку войско Александра I, отступив из нее за Днепр и Двину, забрало с собой все, что могло, а остальное уничтожило.

В результате Великая армия испытывала нужду уже с самого начала своего наступления, точнее, преследования неприятеля, начиная с переправы через Неман 25 июня и вплоть до сражения под стенами Смоленска и взятия этой крепости 17 августа 1812 года, сожженной вместе с припасами отступавшими русскими.

Ввиду всего этого на военном совете в Смоленске люди, лучше знавшие сложившееся положение, среди которых был и Понятовский, порекомендовали Наполеону воздержаться от дальнейшего продвижения вглубь России зимой, остановиться на ее границах и, наладив оборону, заняться организацией оперативной базы в Литве. Но Наполеон не внял этому предложению и пошел на Москву на свою погибель.

Его ввел в заблуждение тот факт, что до той поры, одержав победу и овладев вражеской столицей, ему несколько раз удавалось выкрутиться из опасного положения и добиться выгодного мира. Он думал, что в результате быстрого захвата Москвы так будет и на этот раз. При этом Наполеон ошибочно полагал, что, разбудив патриотический энтузиазм поляков и создав польское правительство в Вильно, а затем и в Минске, ему удастся обеспечить свою оперативную базу. Ошибался он и в том, что российская зима не окажется суровей, чем та, какую ему пришлось пережить в 1806 году в Пруссии. В результате все эти ошибки оказались для него роковыми.

После победоносной, но весьма кровопролитной битвы при Бородино⁴⁰ 15 сентября 1812 года он вышел к Москве⁴¹ и нашел ее покинутой населением и объятой пожарами. Неприятель опять отступил, но на предложения о заключении мира не отвечал, и 18 октября Наполеон был вынужден начать отступление в условиях преждевременной зимы.

Литовские поляки подвели Наполеона. Он оставил им страну в тылу своей армии, ожидая, что они сами все организуют. Но для этого у них не хватало сил, так как Наполеон не оставил им ни одной польской дивизии. А без такой поддержки у польского дворянства в Литве не хватало веры и энтузиазма, какие некогда оно выказало в прусском разделе. Доставлять припасы из опустошенной страны при самых худших дорожных условиях было довольно трудно. К тому же сказалась пророссийская ориентация подавляющего числа дворян – к моменту отступления Наполеона никто больше не желал жертвовать ему свою жизнь и имущество.

В условиях суровой зимы отступление Великой армии вылилось в настоящую катастрофу. Деморализация армии достигла таких размеров, что не хватало лошадей для пушек. Зато их было в избытке для возов с трофеями. Теперь уже русские войска начали преследование французов. Они рвали их на части и уничтожали их отряды. Затем Наполеон потерпел поражение под Вязьмой⁴², а переправа через Березину 27 ноября закончилась полным разгромом его армии и бегством ее сильно поредевших частей⁴³.

Катастрофу усугубила измена Австрии, вспомогательный корпус которой располагался на юге. Командовавший им генерал Шварценберг маневрировал так, что позволил русскому адмиралу Чичагову⁴⁴, возвращавшемуся после заключения мира с Турцией, потревожить Варшаву казачьими набегами и соединиться в итоге с главными силами русских под Березиной. Сам же Шварценберг тем временем, разгромив небольшой русский отряд, стал преследовать его в южном направлении, занял Белосток и Варшаву, а потом, сдав ее русской армии 8 февраля 1813 года, отступил в Галицию.

На протяжении всей кампании польские солдаты храбро сражались. Так, корпус Понятовского после кровопролитной битвы одним из первых ворвался в объятый огнем Смоленск, затем в Бородинском сражении опрокинул левый фланг русских, а при переправе через Березину осуществлял ее прикрытие. При этом распределенные среди французских корпусов многочисленные польские подразделения разделили их судьбу. Тем не менее, несмотря на большие потери, князь Юзеф вернулся со своим корпусом в Польшу, везя за собой пушки. Сначала он разместился в Варшаве, а потом отошел в Краков и спешно организовал в нем оборону.

Поляки же в герцогстве и их правительство, когда до них дошла весть о переправе через Березину и разгроме французской армии, оказались в очень трудном положении. При этом оставленный Наполеоном в Варшаве в качестве посла при польском правительстве Пратт не оправдал его доверия и, деморализовав поляков, предательски изложил «подружившимся» с ним австрийцам, которые только и ждали падения Наполеона, истинное военное положение. Тем временем сам Наполеон быстро проследовал через Варшаву в Париж, чтобы организовать новую армию и склонить чаши весов войны в свою пользу. Причем многие продолжали верить в его победу, а Пруссия и Австрия заняли выжидательную позицию, хотя тайно и общались с Россией.

Возможно, исход смертельной битвы находился в руках народа, который уже дважды затевал бесплодную борьбу, ожидая помощи французов. Теперь уже Наполеон с новой армией стоял на его границах в Саксонии и ожидал от поляков, что они поднимут восстание в тылу русских войск.

В связи с этим возникает вопрос – когда же для польского восстания возникали наилучшие перспективы? Когда полякам лучше всего могло удаться завоевание независимости своими силами?

Следует сразу отметить, что на такую перспективу мог рассчитывать только тот народ, который был бы в состоянии сосредоточить все свои силы на одном направлении и бросить их на чашу весов своей судьбы. Однако поляки, медленно оправлявшиеся от предыдущего падения, разделенные по двум ориентациям и явно не желавшие продолжения войны, не созрели для этого. При этом, потеряв веру в Наполеона, правительство герцогства опасалось, что Наполеон, даже в случае победы, без колебаний пожертвует Польшей ради достижения мира.

В последний момент из исторического прошлого вытащили на свет идею народного ополчения. Но сделано это было совершенно напрасно, так как цвет нации, организованный в регулярную армию, разделил ее судьбу, а холопы для самостоятельных действий не доросли. Поэтому правительство герцогства обратилось к Александру I, чтобы с ним обо всем договориться и передать решение польского вопроса в его руки.

Со своей стороны Александр I был явно готов к этому, но только до той поры, пока находился со своей армией в Литве и мог опасаться противодействия поляков. Когда же он перешел Неман и не встретил никакого сопротивления, то старался только избежать стычек с поляками. Поэтому Александр обошел Варшаву и вместе со своим войском направился к Калишу, не тронув князя Юзефа в Кракове и стараясь переманить его на свою сторону.

В результате князь Юзеф оказался на перепутье. С одной стороны, Наполеон, сосредоточивший свою новую армию в Саксонии и готовившийся снова схватиться с Александром, взывал к нему с призывом вернуться в герцогство и организовать восстание поляков в тылу российской армии, а с другой – польские власти склоняли его довериться Александру и его обещаниям.

Пока он колебался и медлил с принятием решения, российский генерал Остен-Сакен, стоявший с войсками недалеко от Кракова, призвал его сложить оружие, что побудило князя Юзефа, пользуясь договоренностями с австрийцами, отправиться с остававшимися у него пятнадцатью тысячами солдат через территорию Австрии в Саксонию и соединиться там с Наполеоном. Честь польского войска была спасена.

Между тем Фридрих Вильгельм III, поддавшись всеобщему стремлению немцев и желая сбросить с себя иго Наполеона, связался с Александром I и вместе с ним в мае 1813 года потерпел поражение при Лютцене⁴⁵.

Однако теперь в войну вступила Австрия, и общая коалиция государств в трехдневной битве под Лейпцигом, прошедшей с 16 по 19 октября, наголову разбила Наполеона. Причем в этом сражении поляки под командованием князя Юзефа и Домбровского приняли заметное участие. При этом князь Юзеф, прикрывавший отступление армии, погиб в водах реки Эльстер под Лейпцигом, но остальная часть польского войска, оставшись верной знамени Наполеона, с боями последовала за ним во Францию. 31 марта 1814 года Париж капитулировал, после чего Наполеон отрекся от престола и был сослан на остров Эльба.

Поляки шли за Наполеоном со времен легионов, до последней минуты рассчитывая на то, что вместе с ним им удастся возродить свою родину. Они следовали за ним, убежденные в том, что в противном случае им придется быть вечно приговоренными к жизни в неволе под пятой государств, разделивших Польшу. Они не проиграли в этом, так как Наполеон создал Великое герцогство Варшавское, но ничего не потеряли также и в его разгроме, поскольку своими ратными свершениями и результатами работы правительства герцогства продемонстрировали миру свою политическую жизнеспособность. Это настолько воодушевило Александра I, что, увидев достижения поляков, он продолжил дело, начатое Наполеоном.

Наполеон оставил Польше великое наследие. Его военный гений разрушил казавшиеся вечными границы разделов, создал польскую армию и научил ее воевать. Он ликвидировал в Польше средневековые пережитки и построил в ней такую правовую и политическую систему, на которую мог положиться в трудные времена. И все эти блага Александр свести на нет уже не мог.