Текст книги "Пообещай мне счастье"

Глава 8

Плакать перед этим мужчиной Олив не хотела, но она не могла остановиться. Она рыдала, будто потеряла всякую способность к самоконтролю. Олив научилась быть жесткой, еще когда была девочкой. Лидер не может позволить себе руководствоваться чувствами, так учил ее отец, врезал это в ее душу. Теперь Олив словно разваливалась на части. Может быть, это гормоны? Она не знала. Она ничего не знала о беременности. Во многих отношениях она ничего не понимала о том, что такое быть женщиной. У нее не было никакого женского влияния в ее жизни, подруг. Она приберегла все свои нерастраченные чувства для художественной литературы.

Олив отождествляла себя с женщинами из романов, которые читала, и ставила себя на их место. Потому что в своей реальной жизни должна быть невозмутимой, жесткой и готовой на все.

Только теперь Олив понимала, что, несмотря на весь свой ум и хватку, была глупа. Она родилась женщиной, и, прежде чем управлять компанией, ей надо было научиться быть собой. Да, она не думала, что роль жены и матери свалится на нее как снег на голову. Но, черт, она же всегда старалась в работе предвидеть все возможные варианты развития событий! Почему же упустила прописную истину, что от секса могут получиться дети?

– Мне нужен был контракт, – сказала Олив Гуннару, – этого хотел мой отец. Контракт прописан в портфолио как самая важная вещь, над которой он работал. Но цель не была достигнута. Я не знала, как прийти к ней быстро. Не придумала никакого реального плана. Но если я не смогу этого добиться, Гуннар, то руководить компанией мне вовсе ни к чему. – Признание заставило ее почувствовать стыд. – Я обманула тебя, чтобы получить контракт. В память об отце. – Она сжала руки в кулаки. – Это было единственное, чего он хотел от меня, Гуннар, но я не оправдала его ожиданий. Теперь шанс упущен. Я унизилась, наплевала на мораль, и все оказалось зря.

– Вполне могу тебя понять, – кивнул Гуннар, – а где в этом коварном плане место для нашего страстного свидания?

Олив покачала головой:

– Я действительно тебя хотела. Даже представить не можешь, как часто я мечтала о тебе. Я позволила себе слабость, думая, что самое сильное желание – неудовлетворенное, и допустила ошибку. Я не идеальна. Я не знаю, как все делать правильно. Я старалась изо всех сил поступать так, как отец, и иногда я думаю, что у меня получается лучше, чем у него, а иногда становится очевидно, что я понятия не имею, что делаю. Но я хотела получить этот контракт. Хотя недотягивала по всем направлениям.

Олив наблюдала за лицом Гуннара, пытаясь понять, о чем он думал, что чувствовал.

– Сделай анализ крови. Я теперь не верю тебе на слово. Ты двулична.

– Что я выиграю, солгав сейчас? Я все испортила. Я читаю любовные романы про викингов и фантазирую о том, как ты уносишь меня и живешь со мной. Я отвечаю за компанию отца, я училась всю жизнь, чтобы стать хорошим руководителем, и сейчас я чувствую себя никчемной. Все, чего я хотела, – чтобы отец гордился мной, но он умер. Он умер, и у меня не было возможности доказать ему, что я достойна, и я тоже все испортила, и теперь я беременна, и да, я солгала тебе. Я хитрила с контрактом, лгала о том, что была с другими мужчинами, но я так старалась защитить себя, а теперь не могу этого сделать… зачем мне продолжать лгать?

Олив съежилась под испепеляющим взглядом Гуннара. И обнаружила, что ненавидит саму себя, что заслужила его презрение. Что она воспользовалась его доверием. Почему? Почему она испытывала к нему такие противоречивые чувства?

Гуннар ничего не сказал. Его, казалось, не тронуло то, как она только что полностью обнажила перед ним душу, и это заставило ее напрячься.

– Тебе нужно забрать у меня все, Гуннар, так?

Олив всегда знала, что Гуннар обладает стальным характером, но он часто приносил ей кексы, и иногда ей казалось, что он был ее другом в такой же степени, как и врагом. Других близких людей у нее не было. Но он совсем не такой, каким она его себе представляла. Она думала, что твердость и неуживчивость натуры уступит место чему-то другому, потому что чувствовала своего рода связь с ним. Но было ясно, и теперь он дал понять, что испытывал к ней совершенно другие чувства. Может быть, ему тоже хотелось секса с ней, но на серьезные отношения он явно не способен.

Олив предположила, что в этом и была проблема. Если фантазируешь о сильных, доминирующих мужчинах, которые заставляют тебя чувствовать себя маленькой и беззащитной, придется принять их такими, какие они есть на самом деле. Оказалось, что Гуннар просто мстительный подонок. Только… Он не просто мстил. Все происходило спокойно и размеренно. Как будто она была ребенком, и он ее наказывал. Заставил ее почувствовать стыд и растерянность.

– Гуннар, я…

– Ты… что? Ты сильно недооценила меня. Ты думала, что, поскольку выиграла несколько контрактов, когда мы встречались лицом к лицу, знаешь меня. Но это не так, Олив. Ты меня не знаешь. Ты не представляешь, что я думал о тебе раньше и как все изменилось сейчас. И теперь ты должна столкнуться с последствиями своих собственных действий.

– Ты ведешь себя так, как будто работа не была частью всей моей жизни. Ты думаешь, мой отец был снисходителен ко мне?

Олив любила своего отца. Она чувствовала себя очень глупо, словно полностью все испортила. Она привыкла считать, что все хорошо организовано, каждый риск просчитан. И Олив была настолько убеждена в собственной непогрешимости, что решилась на корпоративный шпионаж. Решилась переспать с Гуннаром, дабы избавиться от наваждения. Возможно, худшее, чему научил ее отец, – доверять собственному разуму.

– Мой папа ожидал, что к двадцати двум годам я стану генеральным директором, он всегда ориентировался на свои достижения. У него было больше времени, чтобы стать профессионалом в том, что делал, но он хотел, чтобы я пришла в эту компанию, которую он создал, и вникла в суть. У меня никогда не было другого пути и другого выбора. Я любила его, он любил меня по-своему, я знаю, что любил. И все, что у меня осталось, – «Эмбиент». Я должна управлять, только так я смогу доказать преданность отцу.

– Ну да, а у меня была масса жизненных вариантов, – произнес Гуннар сухо, хотя его лицо выражало заботу и участливость.

– Я не говорю, что ты жил по-другому. Ты, пожалуй, единственный человек во всем мире, который точно понимает, каково это – жить только работой, собственным бизнесом. Для моего отца работа всегда была в приоритете.

– Я не думаю, что наши отцы очень похожи.

– А я думаю, что похожи. По сути. Конечно, они делали все по-своему, по крайней мере, в бизнесе у каждого была своя стратегия. Но… Ты так не думаешь? Я просто объясняю. Просто доверься мне и попытайся понять.

– Я не собираюсь тебя понимать.

– Ты разделял мои чувства, когда умер мой отец.

Гуннар, сложив ладони, явно нервничал, и эта его отстраненная поза напомнила ей о том, как он стоял в пентхаусе той ночью. Рассматривая ее, пока она снимала с себя одежду. Сейчас, когда он так зол и холоден, ее не влекло к нему. Но тогда желание было сумасшедшим. Ее влечение к нему всегда бросало вызов логике. Тот факт, что он был ее самым давним наваждением, сложно отрицать…

Олив не полюбила бы звезду бой-бэнда. Она не заинтересовалась бы спокойным и уравновешенным мужчиной. Ее учили быть напористой, безжалостной и целеустремленной, и более мягкий партнер просто никогда не привлек бы ее внимания.

И Олив была беременна от этого человека. Мир изменился. У нее действительно не было пока времени обдумать все это. Она на самом деле не представляла, что это значит – иметь ребенка. Неужели она действительно собиралась оставлять малыша в офисе, в то время как сама бы присутствовала на важных переговорах? Она знала, как быть генеральным директором. По крайней мере, к этой роли ее готовили всю жизнь. Она хотела хоть на мгновение познать, каково это – быть любовницей. Потому что это интриговало. Но Олив так и не удалось принять свою женственность.

Теперь Олив предстоит воспитывать малыша, а у нее даже не было матери, она понятия не имела, как ею быть. О себе Олив знала только то, что хороша в работе. Что она будет делать с маленьким ребенком?!

Как она могла так нелепо забеременеть, ведь она никогда не думала о материнстве? Главное, теперь у нее не было права дать малышу такую же жизнь, какая была у нее. От некоторых воспоминаний про это одинокое и в какой-то степени суровое детство у Олив до сих пор перехватывало горло. Она знала свой офис. Угловой офис с потрясающим видом, и у нее, безусловно, имелось достаточно денег и активов, чтобы позаботиться о своих основных потребностях. Но у нее не было друзей, она официально не встречалась ни с одним мужчиной…

И при этом Гуннар хотел жениться на ней.

– С тобой все в порядке?

Олив бросила на Гуннара свой самый убийственный взгляд. Отрепетированный взгляд генерального директора.

– Нет. Мне нехорошо. Я беременна. Какие у тебя планы относительно ребенка?

Он внимательно посмотрел на нее:

– Малыш станет моим наследником. Твоя рабочая нагрузка будет резко сокращена в качестве действующего номинального руководителя компании, за которую я теперь буду отвечать.

– Как ты можешь… Как ты смеешь. Это не твоя компания. Ты не строил ее, не знал так хорошо, как я! Ты все время стремился лишь к вечеринкам и сексу.

– Ты мне завидуешь?

– Ты мужчина, и люди не против, если ты спишь с кем попало, но скажи мне, с кем должна спать я? Возможно, тебе удобнее провести ночь с пустоголовой моделью, но я не могу уважать мужчину, который не так умен, как я. Который не так целеустремлен, как я. И если не могу уважать мужчину, я не хочу с ним спать. Женщины рискуют, отдаваясь малознакомым мужчинам.

– И именно поэтому ты так долго была девственницей?

– Да, поэтому.

Соврать было легче, чем признать, что Гуннар был единственным мужчиной, которого она когда-либо хотела.

– Мы скоро увидим, правда ли это.

– Правда. Ты мне льстишь, думая, что под моими окнами проходил парад любовников.

– Образ чрезвычайно яркий. Но, с другой стороны, ты всегда умела подбирать яркие сравнения и метафоры. Что ж, я с нетерпением жду новостей от доктора. Посмотрим, каков будет его ответ.

Глава 9

Когда пришел доктор, Олив выскочила из своей комнаты в свитере цвета верблюжьей шерсти и свободных белых брюках. Она выглядела спокойной и расслабленной, ее темные волосы были распущены, и локоны свободно ниспадали на плечи. Олив заметно отличалась от женщины в черной униформе, в которой обычно была. Она, казалось, не имела ничего общего со своим привычным образом.

– Я вижу, ты помолодела, – высокомерно заметил Гуннар.

– Я никогда не считала нужным одеваться ради одобрения других, и убрать мой любимый черный – глупо, – огрызнулась Олив.

Все равно она была красива. Хотя он этого и не говорил. Ему следовало бы относиться к ней с большим презрением. Он тоже сдал кровь, чтобы установить отцовство. Олив, бледная и молчаливая после взятия крови, свернулась калачиком на одном из его белых диванов, с которого через большое панорамное окно открывался вид на долину внизу.

– Я устала, – сказала она.

– Заметно. И как в таком состоянии ты хотела реализовать контракт? Возможно, тебе нужна помощь. Возможно, если я заполучу «Эмбиент», это только пойдет тебе на пользу.

– Почему-то я так не думаю. Позиционировать поглощение компании как услугу я считаю неискренним поступком.

– Хорошо. Хочешь честности? Я считаю, что ты недостойна сохранения права собственности на компанию после того трюка, который исполнила.

– Гуннар считает меня недостойной. Что мне делать?

– Начинай извиняться, Олив.

– К черту! – Она посмотрела на него сверху вниз, ее карие глаза блестели. – Скажи мне, Гуннар, ты бы привез меня сюда, если бы я не была беременна?

Он покачал головой:

– Нет. Я бы подал на тебя в суд, а с мелкими деталями разобрался позже. Возглавив твою компанию.

– Почему Джейсон рассказал тебе, что я сделала?

– Я думаю, он надеялся, что получит повышение по службе за его запоздалую откровенность. Он решил манипулировать тобой, а не мной. Хотя все закончилось не так, как он планировал.

– Ты не вознаградил его за преданность?

– Это не преданность, а двуличность, в отношении нас обоих. По крайней мере, у тебя есть преданность собственному делу, Олив. Твой моральный компас сбит, но ты предана своей компании в том смысле, как это понимал твой отец. Ты действуешь по понятным схемам. Мечущийся предатель не заслужил доверия. Но ты признаешь, что была не права?

– Почему для тебя так важно, чтобы я это признала? Я не уверена, что это неправильно, если в вашей системе есть слабые места. Опять же, у нас разные цели. Моя цель – получить контракт. Ваша задача – заниматься собственной безопасностью. У тебя есть своя компания. А я… я всего лишь дурочка, которая хотела реализовать свою мечту.

Гуннар посмотрел на ее грустное лицо. Олив сейчас казалась ему мечущейся и неприкаянной. Но да. Он действительно поверил ей. Ему было трудно осознать, что она девственница, потому что была красивой женщиной, уверенной в себе и решительной. Но были некоторые моменты, по которым вполне логично догадаться о ее невинности… Казалось, она не заботилась о своей внешности, хотя он был уверен, что она сможет заполучить любого мужчину, которого пожелает. Однако Олив явно так не думала. Она уходила в работу с головой и предпочитала действовать в одиночку. Не из-за этого ли ее точка зрения стала такой извращенной?

Жизнь Гуннара тоже не была наполнена яркими эмоциями, но все же он имел понятие о чести и достоинстве. Гуннар мог не верить в такие вещи, как любовь, и у него самого могло не быть друзей, но он жил по определенному моральному кодексу. Вот почему ему было так противно думать о сексе, когда он смотрел на нее. Не сейчас, после всего того, что случилось. И все же он не мог с собой совладать – чувства к этой женщине отрицать невозможно.

Гуннар подошел к холодильнику и достал большой поднос с мясом и сыром. Олив посмотрела на него со скептицизмом.

– Почему ты так добр ко мне? – с недоверием спросила Олив.

– Тебе это приятно?

Олив моргнула и наклонила голову, став похожей на взъерошенного воробья.

– Не знаю. Может быть, и приятно. Я нечасто общаюсь с людьми. У меня есть сотрудники. И у меня есть… – Она начала смеяться: – У меня есть ты, мы противоборствуем, и ты иногда приносишь мне кексы. Я думаю, тебе нравится кормить меня.

– Это всегда была игра, – сказал Гуннар.

– Ну, ты единственный человек, с которым я вот так вот «играю». Я думаю, что ты неправильно толковал, кем мы были друг для друга: ты прежде всего мой соперник. Но иногда мне казалось, что ты мой единственный друг.

– У меня нет друзей, – признался он.

Олив медленно кивнула, отчаяние в ее глазах тронуло Гуннара. Она махнула рукой:

– Я знаю. Мы наблюдали, как друг с другом становимся теми, кто мы есть на самом деле. Я всегда думала, что ты принес мне кекс, потому что сам хотел съесть его у меня в мой день рождения.

– Я не знал, что у тебя день рождения. Но ты достаточно часто упоминала о своей любви к сладкому.

– Ну, а потом ты начал приносить кексы мне. Так что твой план сработал. Ты научил мое тело реагировать на тебя совершенно особенным образом. При твоем появлении меня всегда бросало в дрожь.

Внезапно, как будто Олив услышала слова после того, как они сорвались с ее губ, и она резко вдохнула, ее глаза округлились.

– Надеюсь, доктор скоро позвонит. И мы разберемся с твоими остальными угрозами.

Резкая смена интонации удивила Гуннара. Только что перед ним сидела маленькая, беззащитная девочка, а теперь вдруг он увидел бизнес-леди. В ее глазах читался расчет. Потому что она не была слабой и не привыкла сдаваться.

Гуннар не хотел признаваться, что его тело тоже реагировало на их встречи. Несмотря на то как сильно было сексуальное притяжение к Олив, он не мог позволить себе снова увлечься ею. Она достойная соперница, и Гуннар не должен забывать об этом.

Глава 10

Потребовалось некоторое время, чтобы получить результаты теста ДНК. И Олив делала все возможное, чтобы скоротать время, пока Гуннар не подтвердит то, что они оба уже знали. В то утро после завтрака она отправилась на разведку. Каждая комната в доме была выдержана в пастельных тонах. Но потом она открыла дверь в задней части дома и была ошеломлена буйством красок. Полки были уставлены игрушками, все еще в коробках, стопками настольных игр и банками с цветными конфетами.

– Что ты здесь делаешь? – Гуннар неслышно подошел сзади по мягкой ковровой дорожке.

Она повернулась к нему лицом, ее сердце учащенно колотилось.

– Я просто хотела осмотреться. Что это? – спросила она.

Его лицо стало жестким.

– Это мое хобби, – сказал он. – Началось с коллекционирования некоторых вещей, когда я был ребенком, и постепенно увлечение расширилось. У каждого миллиардера должно быть определенное количество вещей, которые не имеют никакого смысла. Я тоже не стал исключением.

– Три электромобиля? Ты довольно сдержан.

Она прошла дальше в комнату, ее руки коснулись игровой приставки.

– Ты играешь в них?

– Мне всегда не с кем было играть.

Она смотрела на него и чувствовала смешанную гамму эмоций. Он привез ее сюда, и угрожал ее бизнесу, и перевернул ее жизнь с ног на голову. И в то же время он был привычным, знакомым ей Гуннаром. Который околдовал ее, запутал и заставил желать того, чего, как она была уверена, у нее никогда не будет. Желать семьи и счастья. Гуннар раздражал ее и очаровывал в равной степени. Он был холодным, неприступным воином-викингом. Мужчиной, которого она жестоко обманула.

Только Гуннар целовал ее так неистово и страстно.

– Гуннар. Мы должны сыграть в игру. – Она взяла одну из коробок. Это была ее любимая стратегическая игра, в которой все сводилось к созданию империй с помощью пшеницы, овец и руды.

– Я полагаю, пока мы все еще ждем доктора…

По правде говоря, она просто отчаянно хотела провести с ним время. Гуннар взял игру из ее рук и вышел из комнаты, направляясь на кухню. Олив последовала за ним. Они сели за стол напротив друг друга, и это очень напомнило ей о тех временах, когда они соперничали в зале заседаний. Они разложили свои игровые карточки и выбрали свои фигуры.

– Ты должен бояться меня. Я хорошо владею собой в подобных играх, – сказала она.

И он улыбнулся ей. Впервые за долгое время.

– Бойся ты, я викинг.

Олив улыбнулась в ответ. Было что-то очень трогательное в этом моменте, в этой их невидимой связи. И она жалела, что они не могли сделать это раньше. Она хотела бы, чтобы они могли расти вместе. Она хотела, чтобы все могло быть по-другому.

Больше в жизни Олив не было никого, похожего на него. И она боялась, что, если не наладит отношения с Гуннаром, у нее вообще никого не будет.

– Я быстро завоевываю рынок овец, – похвастался он.

– Я не уверена, что это то, чем можно гордиться, – сказала Олив.

Гуннар улыбнулся, как и в те моменты, когда дарил ей кексы.

– Ты знаешь, что ты делал с кексом? – спросила она.

Он, казалось, не был смущен внезапным переходом к этой теме.

– Ты имеешь в виду, что я знал, что приручаю тебя? – Гуннар ухмыльнулся.

– Возможно. Знаешь, я никогда этого не понимала. А потом мы занялись сексом и все испортили.

– Да… Теперь я даже не знаю, как назвать наши отношения, – признался он.

И это был единственный ответ, который можно было получить. Действительно, их общение вышло за все возможные рамки. Они не были друзьями, но и врагами тоже не являлись. Соперники, но в некотором смысле союзники. Все стало напряженным и трудным из-за ее влечения к нему. Олив чувствовала такую сильную преданность своему отцу, но иногда сама не была уверена почему. Ее одолевало множество сомнений… Она понятия не имела, каково это – быть матерью. Получится ли у нее справиться с этой сложной ролью? Олив представляла, как могла бы выглядеть ее жизнь в будущем. И в эти моменты честности она осознавала, что Гуннар на самом деле был самым близким человеком в ее жизни.

– Ты прав, – сказала она, – наши отношения вообще трудно как-либо охарактеризовать.

Между ними возникло напряжение, и что она хотела сделать, так это сократить расстояние между ними и поцеловать его. Вернуть назад многое из того, что произошло за последние пару месяцев. Желала стереть гнев, который он испытывал к ней. Забыть о предательстве, виной которому была она сама.

– Ты был очень зол на меня?

– Ты не можешь причинить мне боль, Олив.

– И поэтому теперь ты не поверишь мне на слово, что ребенок твой.

– Просто играй в свою игру, Олив.

– Хорошо. Так скажи мне, мы когда-нибудь снова станем друзьями?

– Начнем с того, что мы никогда не были настоящими друзьями. – Он пожал плечами: – У меня нет друзей. У меня есть коллеги, есть любовницы.

– И ты намерен взять меня в жены. Я уже знаю, какими будут результаты. Что это значит? Будешь ли ты любить этого ребенка? Будешь ли ты когда-нибудь любить меня?

Олив чувствовала себя маленькой и испуганной, задавая этот вопрос, и не хотела знать, почему это так на нее подействовало. Выражение его лица вдруг стало холодным и отстраненным.

– Во мне не осталось любви. Иногда смысл, Олив, в том, чтобы просто поступать правильно.

– Но ведь у тебя даже нет ко мне чувств.

– Мы со всем справимся.

– Я выиграла, – сказала она, посмотрев на настольную игру и подсчитав свои ресурсы.

Гуннар нахмурился.

– Ты достойный противник.

Он встал и ушел, не сказав ни слова. Ей хотелось отказаться от соперничества и стать для него тем человеком, без которого он бы не представлял свою жизнь.

Олив не совсем понимала, чего хочет от Гуннара. Или, возможно, она просто боялась высказать это вслух. Она хотела быть с ним. Не только физически, но… Олив желала собрать воедино все эмоции. Но завтра результаты анализов окажутся на руках, и они будут положительными. И он собирается жениться на ней. Тот самый мрачный человек, который сейчас так сильно ее ненавидит.

Олив вспомнила о своем холодном и одиноком детстве. Ей нужно было придумать план, потому что она не знала, как справиться с предстоящим стрессом. И вдруг поняла, что у ее ребенка будет самая насыщенная и яркая жизнь. Олив сделает для этого все возможное.