Текст книги "Пообещай мне счастье"

Глава 3

Когда два месяца спустя увидел записку от Олив Монро на своем столе, Гуннар был почти уверен, что это галлюцинация. Она преследовала его, как призрак, так что он даже почти не удивился. Гуннар проснулся ночью, запутавшись в своих простынях, мокрый от пота. Когда он чего-то хотел, то получал, был ли это шоколадный кекс или женщина. Но в этом и заключалась давняя проблема Олив Монро. На планете не было другого человека, которого Гуннар понимал бы так хорошо. Будь он человеком другого сорта, мог бы назвать все происходящее… любовью. Но он всегда старался смотреть правде в глаза, поэтому называл это очарованием. С тех пор, как она превратилась в красивую восемнадцатилетнюю девушку, смотревшую на него голодными глазами. Потому что да, он взял то, что хотел. И желание было взаимным. Олив знала, чего она желала.

Гуннар очень не хотел стать мерзавцем, похожим на отца, которого в детстве боготворил.

Он не желал быть похожим на тех мужчин, которые использовали и отвергали женщин, разрушали окружающую среду, разлучали семьи и платили рабочим жалкую зарплату за работу на производствах, сопряженных с риском для здоровья, и это удерживало его от того, чтобы когда-либо прикоснуться к Олив. Но не ослабляло его привязанности к ней. Его одержимость. Гуннар не соперничал с ней, отчаянно желая насладиться собственной неотразимостью и самоутвердиться. Ему не нужны были такие моменты власти над ней. Он соперничал с ней, потому что ему это нравилось, потому что это было лучше чем секс.

Прогнать Олив в ту ночь стоило ему нечеловеческих усилий. Конечно, ее неприкрытый интерес подогрел в нем чувство морального превосходства. Однако теперь он сдался. И много раз за последние два месяца подумывал о том, чтобы позвонить ей. Почему бы им не продолжить роман? Он все еще сопротивлялся своему влечению по инерции. Но его тело хотело именно эту женщину.

И это была еще одна особенность его характера – он привык получать все самое лучшее. Его похоть оставалась полностью неудовлетворенной в течение последних двух месяцев, потому что все, чего его тело хотело, – лишь Олив, и замена была невозможна.

Но нет. Это не было галлюцинацией. Имя Олив действительно значилось в этой записке, и его помощник, Джейсон, стоял рядом, нервничая. Мужчина, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Вся информация содержится здесь, в письме, – сказал он, – но я также чувствую, что мне нужно поговорить с тобой. Ты знаешь, как Олив смогла выиграть контракт на автомобильное обеспечение?

Для Гуннара это не было тайной. Простая истина заключалась в том, что Олив уничтожила его презентацию. Ее продукт был объективно лучше, и поэтому он даже гордился ею.

– Она видела нашу продукцию. И нашу презентацию. Она заплатила за информацию мне.

Казалось, мир повернулся вокруг своей оси и разбился вдребезги. Гуннар был ошарашен. Он гордился своим умением разбираться в людях. И вот теперь он столкнулся с предательством своего помощника и… Олив. Олив, которую он хотел защитить.

Ему вспомнилось, как он приносил ей кексы. Все деловые встречи, когда они сражались за контракт. Случай, когда он поднял ее из вазона с растением, неуклюжую девочку-подростка, задолго до того, как возжелал ее. Первый момент, когда он понял, что действительно хочет ее. Странную смесь гордости и соперничества, которую он испытывал, наблюдая за ее работой. Гуннар всегда находил ее особенной. Гораздо более светлый ум, чем у ее отца. И он верил, что она… хорошая. Оказалось, маленькая Олив, которую он считал особенной, была не более чем обычной воровкой.

Гуннар моментально превратился в лед.

– Итак, вы работали на нее?

– Да, – сказал Джейсон.

– Почему вы признаетесь в этом сейчас?

– Потому что теперь я не думаю, что будущее за ее компанией, как мне казалось еще недавно. Есть проблемы… Она сама не своя. Все в ее команде заметили. Она стала меньше бывать на работе, приходить поздно. Интересно, что с ней творится и как это можно объяснить. Но человек ее положения в ее возрасте может сломаться под грузом проблем.

– О чем ты говоришь? Может быть, проблема с алкоголем? Наркотики?

– Я не уверен. Но похоже, что она не является будущим компании, в которую я изначально верил.

Даже сейчас Гуннару хотелось защитить Олив. Она была молода и потеряла отца, на нее свалилось руководство компанией. Он мысленно вернулся к ночи похорон ее отца. Как она плакала! Какой мягкой она была! Неужели это притворство, как и все остальное? Потому что как могла женщина, предавшая его, поднять к нему свое лицо в молчаливой просьбе о поцелуе?

– Чего ты хочешь? – спросил Гуннар.

– Я хочу получить надежную должность в компании. Я могу предоставить доказательства того, что она получила контракт нечестным путем, и вы можете убрать ее с дороги и сами заключить контракт с «Ямамото».

Гуннар рассмеялся.

– Я не веду переговоров с предателями, у которых нет понятия о чести и достоинстве. Забирай свои вещи и катись отсюда на все четыре стороны.

Олив была несчастна. Она чувствовала себя больной в течение нескольких недель и просто не могла смириться с потенциальной правдой, боясь даже думать об этом. Конечно, она понимала, почему чувствовала себя разбитой, усталой и больной по утрам после того незащищенного секса. Они с Гуннаром были двумя величайшими умами в области технологий, а также двумя идиотами, которые занимались сексом без презерватива.

Конечно, она во всем винила его. Олив была девственницей, черт возьми, и опытный мужчина сам должен был обо всем позаботиться! Она ошиблась, она все испортила и теперь получала последствия ошибки. Предполагалось, что она возглавляет компанию, но едва могла сидеть прямо за своим столом. Олив была выбита из колеи в течение нескольких недель, ее мозг совершенно отказывался работать.

Она забеременела от своего конкурента по бизнесу. Олив тошнило, и она не могла есть ничего, кроме соленых крекеров. Олив сидела на полу у стола, достав пачку крекеров из верхнего ящика, прижимая ее к груди. Когда наклонилась к ящику, у нее закружилась голова, и ей пришлось сесть.

Олив чувствовала себя несчастной и напуганной. Она вышла на первое место, когда дело дошло до контракта, но когда дело дошло до всего остального… Как теперь выбросить Гуннара из головы, если то, о чем она подозревает, окажется правдой? Она хотела от него избавиться, но теперь это совершенно невозможно. От этой мысли ее затошнило прямо здесь и сейчас. И вдруг она услышала шум снаружи, а затем суматоху. Дверь в ее кабинет распахнулась. Олив вскинула голову, как сурикат, выныривающий из норы, а потом увидела его и слегка съежилась, так что была уверена, что над столом видны только ее глаза.

– Олив, – сказал Гуннар, и ее имя прозвучало на его губах предупреждением.

– Что, дружище? – спросила она, изо всех сил стараясь изобразить на лице яркую и убедительную улыбку. Вышла кривая гримаса.

– Ты думала, что тебе это сойдет с рук?

Ужас пронзил ее. О чем он?

– Ваш корпоративный шпионаж.

Олив почувствовала почти облегчение, услышав эти слова. Сейчас она поневоле думала вовсе не об успехе компании. Абсурдность происходящего обрушилась на нее. Он был ее смертельным врагом в сфере бизнеса, поскольку интересы их фирм часто пересекались. По сути, им приходилось постоянно соперничать с самого детства и юности. Но в других отношениях он был человеком, которого она знала лучше всех на свете. Ее отец умер, горе не утихало, и у нее никогда не было времени завести друзей.

Насколько Олив знала, Гуннар тоже мало кого подпускал близко к сердцу. У него были любовницы, список которых она успешно (успешно? – ничего себе ирония!) пополнила. Но они действительно знали друг друга очень хорошо. И прямо сейчас она хотела бы доверить ему свои горести, но он был их источником и не должен обо всем узнать. Гуннар заставил ее почувствовать себя виноватой за шпионаж, и это было нелепо. Его отец, безусловно, привил ему те же ценности, что и ей. Когда дело доходило до бизнеса, ценились любые средства для достижения цели, ее отец ясно дал это понять. Ведь Магнус всегда действовал таким же образом – напористо и уверенно.

– Я собираюсь отомстить тебе. – Он сказал это как бы между прочим. – То, что ты сделала, незаконно.

Олив резко стало плохо, у нее закружилась голова. И что еще хуже – она чувствовала себя виноватой. Потому что Гуннар был зол, и этого она ожидала. Но возникло ощущение, что она… разочаровала его. Отец не учил ее, как отступать. Он всего лишь научил ее копать глубже в любой сложной ситуации. И прямо сейчас было важно защищать себя. Потому что, скорее всего, она беременна.

Олив отбросила крекеры.

– Этот проныра, Джейсон, он сдал меня, не так ли?

Олив резко встала, готовясь дать отпор. Но внезапно голова закружилась. Напряженный и взволнованный взгляд Гуннара – последнее, что она увидела перед тем, как рухнуть в обморок.

Глава 4

Гуннар никогда не считал Олив слабой. Но вот она была здесь, упала в его руки, потеряла сознание, и он знал, что это не было уловкой с ее стороны. Потому что губы не синеют по мановению волшебной палочки. И не было никаких сомнений в том, что он должен принять меры для ее спасения. Гуннар поднял Олив на руки и вынес в приемную. Работники смотрели на него так, как будто он убил ее.

– Она упала в обморок, – сказал он во весь голос, – у кого-нибудь есть вода?

Никто не вытягивался по стойке смирно. Никто не предпринимал никаких движений, чтобы позаботиться о самочувствии своего явно нездорового босса. Проблема с алкоголем, сказал Джейсон, но дело было явно не в спиртном Олив выглядела совершенно больной. Гуннар шел сюда в крайне злом состоянии из-за того, как ошибался в ней. Он мечтал задушить ее, а потом обнаружил, что она сидит под столом и ест крекеры. Что-то тут было совсем не так. Эта странная женщина заставила его ослабить бдительность. Он должен был задаться вопросом, не вела ли она какую-то аферу все это время. Может, она все это время притворялась грозной и непреклонной, хотя на самом деле была мягкой и пушистой. Он хотел защитить ее так же сильно, как и сразиться с ней.

Однажды он принес Олив кексы, и все началось как шутка, а потом его позабавил тот факт, что она их ожидала. Он начал испытывать к ней чувства. И она предала его. Что-то важное в его душе сгорело, осталось лишь выжженное пепелище. Он собирался жить в одиночестве, никому не доверяя и никого не подпуская близко к себе.

– Гуннар знал, что на свете существует много добрых, хороших и порядочных людей. И все же никого не подпускал близко к себе. Но Олив все изменила. Он был слишком уверенным в своей способности разбираться в людях. Гуннар позволил ей проникнуть в свое сердце. Никогда больше он не впустит никого в свою душу. Даже сейчас, хотя чувствовал себя обязанным заботиться о ее здоровье, он ожесточился против нее. Против этих чувств. Он нес ее обмякшее тело через вестибюль ее высотного офисного здания и вышел через вращающиеся двери. Его водитель подъехал к обочине. Где ближайший кабинет частного врача? Я не знаю, что с ней такое. Она упала в обморок прямо мне на руки.

– Вы ее отравили? – спросил водитель.

Все знали о его соперничестве с Олив. Их соревнование за контракты часто воспринимали как шоу. И иногда он думал, что люди пересматривают их публичные прения просто для того, чтобы насладиться шоу. Гуннар думал о том, чтобы отказаться от этой части бизнеса, но… ему нравилось соперничать с Олив. Нравилось быть с ней.

Теперь это была такая очевидная слабость, что ему стало стыдно. Нужно было отвезти Олив к врачу. Сейчас ему явно стоило забыть о соперничестве. Он отнес ее обмякшее тело к краю тротуара и рывком открыл пассажирскую дверь и усадил ее на сиденье. Затем сел рядом. Он закрыл за собой дверь, и в первый раз девушка пошевелилась.

– Мне плохо, – сказала Олив.

– Если тебя стошнит в мою машину, будет большой штраф за уборку.

– А что, если меня вырвет тебе на колени? – спросила она.

– Я не знаю. Никто никогда этого не делал.

Сейчас умру, – повторила Олив, и это признание заставило его сердце сжаться, потому что всякий раз, когда видел в Олив хоть каплю беззащитности за образом жесткой бизнес-леди, он тут же чувствовал себя воином, викингом. Ему сразу хотелось вмешаться и защитить ее от любой опасности. Защитить от самого себя в том числе.

– Я сказал, что разорю тебя, а не убью.

Олив полулежала на сиденье, прижав руку ко лбу. И внезапно осознала, что понятия не имеет, что происходит.

– Куда мы едем?

– Я везу тебя к врачу, глупая ты женщина. Ты упала в обморок.

– Нет, – сказала она, внезапно принимая сидячее положение, – мне не нужно к врачу. Выбрось меня в канаву. Ты хочешь отомстить, верно? Оставь меня на холоде!

– Ты рухнула в мои объятия в своем кабинете. Я нашел тебя на полу, когда ты ела крекеры. Возможно, у тебя обезвоживание.

– Я думаю, что упала в обморок из-за твоих угроз. Отвезешь меня к врачу – тебе не поздоровится.

Он удивленно приполнял бровь:

– Почему-то я не думаю, что доктор обнаружит, что я являюсь причиной всех твоих бед.

Олив рассмеялась истеричным смехом и долго не могла остановиться. И он понятия не имел почему.

– Классно ты пошутил. Действительно. Высокое искусство. Отличная комедия.

– Олив, – сказал Гуннар, теперь его тон был почти официальным, – что происходит?

– Ты тот, кто знает все. Почему бы тебе не рассказать мне подробности? Включая то, как ты планируешь погубить меня.

– Все очень просто. Я хочу, чтобы «Эмбиент» стала дочерней компанией «Магнума».

Наказание должно было оказаться соразмерно проступку, хотя даже сейчас под его яростью скрывались жалость и непонимание.

– Ты хочешь купить меня? Я думаю, что это действие нарушает множество антимонопольных законов, Гуннар. И тебе ни за что не позволят так поступить.

– Я не согласен. Есть и другие крупные технологические корпорации. Такие же влиятельные, как твоя. И в любом случае у моей компании есть и другие способы влияния.

– Почему я должна соглашаться на это?

– Потому что альтернатива – судебное разбирательство, которое вполне может окончиться тюрьмой. Ты совершила серьезное преступление.

– Ты действительно хочешь, чтобы меня арестовали?

– Твой отец добивался бы ареста моего отца в подобной ситуации. И ты думаешь, что я должен щадить тебя, потому что ты женщина?

Олив презрительно фыркнула:

– Какая невероятная жестокость.

Он видел: она на самом деле не верила, что он сделает это.

– Неправильно с твоей стороны совать нос в мои дела и затем соблазнять меня.

– Ха! Соблазнять тебя. В последний раз, когда я читала сплетни в Интернете, не у меня был целый форум, посвященный моему сексуальному мастерству, Гуннар. Так что если кто и соблазнял…

– Разве я снял рубашку посреди своей гостиной?

– Нет. Но некоторые люди сочли бы тонны шоколадных кексов, которые ты мне дарил, знаками симпатии.

– Я не собираюсь этого отрицать.

– Чего я хотела, – сказала она, наклоняясь, – так это завершить то, что не успел отец. Я больше не желала тебя видеть. Я мечтала выйти на первое место в бизнесе, и я хотела разобраться… Чтобы закончить наше вечное противостояние. Потому что ты знаешь, Гуннар, если прения с человеком, который переходит дорогу в каких-дибо деловых вопросах, возбуждают меня больше поцелуев с другим мужчиной, что-то явно идет не так. Я просто хотела покончить с этим безумием. Вот и все.

Признание Олив показалось Гуннару искренним. Это заставило его посмотреть на нее и увидеть свою Оливку. Ту самую девушку, о которой он заботился все это время. Но она показала, что ей нельзя доверять. Он всегда был неравнодушен к ней, но никогда не прикасался к ней за все эти годы, и на то была причина. Он испытывал к ней глубокую привязанность, но никогда не планировал, что Олив останется надолго в его жизни. Он не хотел романтики и крепких привязанностей.

Одно дело защищать Олив на расстоянии, заботиться о ее благополучии, ее безопасности. Но он никогда не хотел ни жены, ни детей, и ему не приходило в голову втягивать женщину в свою жизнь таким образом. Поэтому Гуннар никогда не прикасался к ней, зная, что только причинит ей боль. Но Олив сама причинила ему боль. Нет. Он не пострадал. Он был в ярости.

– Это была прекрасная речь, – сказал Гуннар, – мы продолжим говорить об этом, когда разберемся с причинами твоего нездоровья…

Олив посмотрела в окно:

– Где мы находимся?

– Едем к врачу.

Она взглянула на него, прищурившись. Машина проехала к медцентру, и их немедленно провели внутрь, где у Олив проверили температуру и измерили давление, пока она лежала, завернувшись в одеяло, на бархатной кушетке.

– Мне не нужен врач, – запротестовала она.

– У вас, кажется, обезвоживание, – сказала медсестра, принимающая пациентов.

Гуннар повел плечом.

– Что я тебе говорил?

– И что это такое? Ты просто не можешь отправить меня в тюрьму? Я не хочу здесь находиться.

– Мне нужно, чтобы мои конкуренты были здоровы. По той же причине, по которой я не занимаюсь корпоративным шпионажем, Олив. Мне даже нравятся мои принципы. Жаль только, тебе они явно не по душе.

– Пройдите в туалет, – позвала медсестра, – нам нужен анализ мочи.

– Я не хочу его сдавать, – упрямо заявила Олив.

Гуннару все казалось странным, и само его присутствие при этом разговоре, и нежелание Олив сдать банальный анализ…

– Если вы беспокоитесь, что мы обнаружим наркотики, – сказала медсестра, – у нас все строго конфиденциально.

– Нет, у меня просто фобия к лабораториям, и вообще это вторжение в частную жизнь…

Гуннар на мгновение вернулся в недавнее прошлое. Он застал ее с пачкой соленых крекеров – она упала в обморок – она не хочет сдавать анализ. Это не наркотики, Олив не станет рисковать своим светлым разумом. Значит…

– Олив! Ты беременна?

Глава 5

Стены клиники словно обрушились на Олив.

– Иди и сделай тест! – закричал Гуннар.

– Ты не можешь заставить меня что-то делать. – Ее лицо побледнело еще сильнее.

– Не падай в обморок, – приказал он.

– Ты смешон, это не регулируется приказом… – Она тяжело дышала, снова прижав руку ко лбу. – Я не знаю… Я не… Это просто так… Это может быть что угодно. Переутомление, нервы из-за нашего противостояния… мало ли отчего нет месячных…

– В основном чаще всего причина – это беременность, – сказала медсестра.

У Олив тут же закружилась голова. Она всю свою жизнь готовилась к тому, чтобы управлять компанией своего отца. Она знала, как сосредоточиться только лишь на задачах бизнеса, отбросив все остальные проблемы. Она не представляла, как быть матерью. Олив даже не рассматривала такую возможность. Столкнувшись с перспективой того, что весь ее мир изменится резко и бесповоротно, она почувствовала полную растерянность.

– Я не спрашивала, – сказала Олив, направляя свой гнев на бледную женщину, которая явно не знала, что говорить. У Олив возникло ощущение, что она была примерно такого же цвета. Она столкнулась лицом к лицу со своей предполагаемой беременностью, о чем даже не желала думать. Ей хотелось сбежать, причем немедленно и без оглядки.

– Иди и сделай тест, – сказал Гуннар повелительно. – Сообщите мне результат, – обратился он к медсестре.

И Олив обнаружила, что слушается его беспрекословно. Она подумала, что найдет способ выскользнуть через черный ход. Но обратного пути не было. Туалет был с розовыми обоями и продавленной кушеткой в углу. «Отлично. Кушетка для обмороков. То, что нужно».

Сделав тест, она на секунду села на кушетку, а затем легла. Ее сердце бешено колотилось. Гуннар был зол на нее. И он имел на эти эмоции полное право, полагала Олив. Ей казалось разумным сорвать его контракт и больше никогда не видеть его. Она хотела немедленно убежать от него, пытаясь что-то сделать с ощущениями, которые бушевали в ее теле при каждой встрече. Отчаянно желала угодить своему отцу и зарекомендовать себя в качестве генерального директора. Но что-то пошло совсем не так, Олив явно где-то ошиблась.

Раздался тихий стук в дверь.

Медсестра вошла, ее взгляд казался мягким и доброжелательным. Она взяла полоску теста.

– Вы сообщите ему результаты? – спросила Олив.

Медсестра покачала головой:

– Нет. Это твои результаты, Олив, а не его. Я не знаю характера ваших отношений с ним…

– Так что же там?!

– Ты уже знаешь, милая, – сказала женщина.

Слезы сразу же потекли по щекам Олив, и она была так благодарна, что женщина рассказала ей об этих результатах сразу. Олив не думала, что смогла бы так расплакаться перед Гуннаром.

Какая странная, одинокая жизнь ей досталась… Ее отец умер, она никогда не знала свою мать и теперь так сильно хотела бы видеть их обоих. Но отец был бы разочарован в ней. Он не был бы счастлив стать дедушкой и усомнился бы в адекватности Олив. Как она оказалась такой слабой, такой глупой, что забеременела от конкурента по бизнесу? Почему она не контролировала себя?

– Я не знаю, что делать.

– Все зависит от тебя. Он не получит результатов. Ты можешь сказать ему все, что захочешь.

Но Олив понимала, что Гуннару Магнуссону нельзя было лгать. Он видел ее насквозь своими проницательными голубыми глазами, и Олив хорошо это знала. Ей нужно было взять себя в руки. Она не могла выйти к нему со слезами, текущими по лицу, и позволить увидеть ее слабость.

– Ладно. Мне просто нужна минутка на размышления. – Олив сделала вдох и собралась с духом. Напомнила себе, почему поступала именно так последние несколько месяцев. В ее действиях имелся смысл. И в конце того, что произошло с ней, она тоже найдет смысл. Она не была трусихой и не станет прятаться. Ее звали Олив Монро, генеральный директор компании «Эмбиент», и она привыкла справляться со всеми проблемами. А Гуннар был… ну, он был Гуннаром.

Черт возьми, их ребенок явно станет гением!

Вот она и решила, что у нее будет ребенок. Ее малыш, а не Гуннара.

Олив сделала глубокий вдох и вернулась в комнату, в которой находился Гуннар. Медсестра повела ее на консультацию к врачу. Тот осмотрел Олив и дал направление на капельницу. И Гуннар был там, стоял у окна с неприступным видом, скрестив руки на широкой груди.

– Что ж, – сказала Олив, – я беременна. Интересно…

– Интересно – это не то слово, которое я бы использовал в этой ситуации, – прервал ее Гуннар. Его голос был жестким.

– Ну, не беспокойся о моем будущем. Возможно, отец малыша вовсе не ты.

Гуннар посмотрел на Олив так свирепо, что она мысленно перенеслась обратно в средневековые книги о викингах, которые ей нравилось читать. Он выглядел злющим и устрашающим.

– Это так? – спросил он обманчиво тихим голосом. – Ты проводила ночи еще с кем-то после того, как мы были вместе?

– Ты ведешь себя так, как будто ты – единственный мужчина на свете, Гуннар.

– И ты ступила на опасную почву, Олив Монро. Это мой ребенок?

– У меня нет хрустального шара, в котором можно видеть будущее, – сказала она, чувствуя тошноту.

Конечно, это его ребенок. Она никогда даже не видела другого обнаженного мужчины, не говоря уже о том, чтобы заниматься с ним сексом. Олив никогда никого не желала так сильно, как Гуннара. Это было так нелепо! Странное выражение девичьей фантазии, вышедшей из-под контроля. Но она не хотела чувствовать тотальную растерянность. Отец учил ее никогда не вступать в деловые проекты, не чувствуя почвы под ногами. Ей нужно было время, чтобы найти точку опоры.

Олив чувствовала себя потерянной. Конечно, при незащищенном сексе можно забеременеть. Но в первый раз? Как такое вообще представить?! Ее знакомые очень старались забеременеть, и у них подолгу ничего не получалось. Она просто пыталась наконец-то получить те ощущения, которые его глаза, его руки и его тело обещали ей все эти годы, и… в итоге такой сюрприз.