Текст книги "Пообещай мне счастье"

Глава 15

Подготовка к свадьбе была напряженной, но хорошо продуманной. Гуннар с Олив точно знали, как делегировать полномочия и как создать план действий. Наблюдать за тем, как все получается, действительно было невероятно приятно.

Гуннар обнаружил, что ему нравится, как они с Олив работают вместе. Они так много лет соперничали друг с другом, что он и не подозревал о том, что они сработаются. Но Олив блестяще умела выжимать из людей все самое лучшее. Они во всем великолепно дополняли друг друга. Гуннар не думал, что в его жизни есть то, чего он не понимает, не осознает. И все же, как оказалось, такие моменты действительно были.

Теперь Гуннар гораздо лучше, чем раньше, понимал Олив. Он наблюдал, как она расхаживала по комнате, поедая соленые крекеры и подсказывая, как можно слегка изменить обстановку приема, чтобы сделать ее блестящей. Она была яркой и умной.

Она была искрой, от которой он не мог отвести взгляда. А в день свадьбы она скрылась, написав ему эсэмэс о том, что жених не должен видеть невесту до церемонии. Он также больше не был с ней с того первого дня, как они переехали в новый дом. Их встреча была зажигательной, и это чуть не погубило его совсем. Момент в детской был чем-то совершенно другим. Он не мог до конца понять, что она с ним сделала. Гуннар не привык быть в ее власти, но, когда она стояла там и смотрела на него снизу вверх, сопротивляться было выше его сил. Он поцеловал ее, когда они только приехали, потому что у него не было другого выбора, он просто не смог сдержать истинных эмоций.

Олив была потрясающе красивой, но теперь Гуннар испытывал к ней нечто большее, чем просто привязанность. Да, Гуннар встречался со многими красивыми женщинами, и он мог бы сегодня отправиться в какой-нибудь клуб и познакомиться с очередной красоткой, даже если бы она знала, что сегодня его свадьба.

Но все эти женщины никогда не станут Олив, и они никогда не поступят с ним так, как поступила она. Она очаровала его. И если бы он был честен с самим собой, то мог бы признать, что она всегда была такой – милой и трогательной. Своим теперешним чувствам Гуннар не мог дать названия. Это было нечто неуловимое. Что-то, что заставило его подумать о крошечном доме в горах Исландии.

Он представлял дым, выходящий из трубы, простое блюдо из рыбы и свежеиспеченный хлеб. Жизнь, в которой не было денег, но было тепло, которого он с тех пор не чувствовал. И он был несчастен каждый день своей жизни с тех пор, как покинул ту хижину. Холоден, за исключением тех случаев, когда его воспламеняла Олив. Они поженились в огромном поместье, потому что Олив сказала, что это будет красиво и атмосферно. И он подчинился ее желанию, потому что она была права во многих вещах с самого начала, так почему бы и сейчас не пойти у нее на поводу? Все гости выглядели торжественно, как люди, присутствующие на свадьбе, объединившей двух крупнейших технологических магнатов.

Все казалось безупречным. И пока Гуннар стоял у свадебной арки и ждал свою невесту, он чувствовал, что вновь мысленно погружается в прошлое. Его родители никогда не были женаты. По этой причине он так сильно переживал о собственной свадьбе.

Гуннар не знал свою мать. Но дедушка с бабушкой были отзывчивыми и замечательными людьми. Они подарили ему настоящее ощущение семьи.

Смерть дедушки и бабушки надолго выбила Гуннара из колеи. Он больше никогда не испытывал такого блаженного ощущения спокойствия, как с ними.

А потом в его поле зрения появилась Олив, идущая по траве к свадебной арке, и он чуть не рассмеялся. Наконец-то она сняла свои любимые черные вещи! На ней было белое свадебное платье. Оно было элегантным и совершенным, но по форме напоминало ее любимые водолазки. Намек, который поймет только он.

Олив держала большой букет цветов, все в осенних тонах, ее каштановые волосы развева-лись на ветру. Она никогда не выглядела более красивой. Гуннар едва не прослезился от восхищения. Этого было достаточно, чтобы вернуть его к предкам-викингам, захотеть поднять ее и вынести на своих плечах, заняться с ней любовью, а не стоять здесь перед любопытной публикой.

Но публика была необходима. Когда Олив вышла на сцену, у нее не было подружек невесты, которым могла бы вручить свой букет, поэтому она повернулась к толпе и весело бросила его. В третьем ряду сидела знаменитая певица, которая поймала букет и взволнованно закричала. О да. Олив была великолепна и знала, как привлечь к себе внимание. Она всегда так делала. Ее презентации, на которых она дебютировала с новой технологией года для «Эмбиента», были огромными событиями за последние несколько лет. Популярность росла с каждым днем.

Гуннар же не мог назвать себя слишком общительным человеком. Самым смешным в этих обстоятельствах было то, что он никогда не был ни на чьей свадьбе. Его даже ни разу не приглашали на подобные мероприятия! И поэтому слова клятв были ему незнакомы, хотя он видел их сокращенные версии в фильмах. Но не так уж и часто.

Он редко смотрел фильмы, разве что во время полета. Как можно обещать такие вещи другому человеку? И как можно ждать исполнения клятвы от партнера? Думать об этом было непросто. Не удивительно, что процент разводов так высок.

И все же люди делали это и ожидали, что их отношения продлятся долго. Необъяснимый оптимизм некоторых поражал Гуннара. Он перестал видеть мир через розовые очки, когда ему было двенадцать лет.

Олив произносила свои клятвы, яркие, ясные и правдивые, ее глаза сияли, и любой мог бы подумать, что она говорит искренне. Казалось, в сознании Гуннара что-то перевернулось, ему было крайне приятно слышать эти слова.

Приятно увидеть, как она поклялась ему в верности и любви. Но, с другой стороны, он только что пообещал то же самое, и у него не было никакого понятия о чувствах. И когда пришло время поцеловаться, ему стало легко. Потому что он это понимал. Физическое влечение между ними было неоспоримым.

А испытывать влечение Гуннар привык, в его жизни было много красивых женщин. Но затем ее губы встретились с его губами, благоухая словами, которые она только что произнесла, и это было так восхитительно, как будто его никогда раньше в жизни не целовали. Как будто она нашла способ вплетать слова в каждое движение своих губ.

И он был уничтожен. Он, Гуннар Магнуссон, который ни разу не был побежден, никогда не страдал от любви. И когда все закончилось, толпа зааплодировала, а Олив подняла одну руку вверх и засмеялась, и он знал, что на фотографиях, которые были сделаны, весь мир увидит радостную невесту. Они давали интервью. Общаться с прессой Гуннар не любил, но Олив была пиар-машиной, и она хотела рассказать их историю, хотя они сказали всем средствам массовой информации, что не будут выступать до окончания свадьбы, так как слишком заняты подготовкой.

Это было правдой, более или менее. Теперь предстояло форсировать события, и чего он хотел, так это заявить на нее права.

Это эхом отдавалось в его теле со все возрастающей настойчивостью, пока они общались, ели торт и притворялись, что их забавляют шокированные комментарии их гостей относительно перемены в их отношениях. Но на самом деле это Гуннар и Олив думали друг о друге, мечтали остаться наедине. Каждый их взгляд обещал скорое удовольствие.

У Гуннара был для нее сюрприз. Потому что то, чего он действительно хотел, – побыть с ней вдвоем. Чтобы она принадлежала только ему. Они собирались поехать в Исландию. И они проведут три дня в его постели, ничего больше не делая. Он избавится от этой острой потребности в ней, и тогда все вернется на круги своя. Потому что это ничего не значило для него, первая свадьба, на которой он когда-либо был и которая оказалась его собственной. Было легко испытывать чувство привязанности к Олив. Но она всегда и всем нравилась, он видел это.

То, что она также пробудила трепетные чувства в нем самом, не было неожиданностью. В финале свадебной церемонии частный самолет уже ждал, и Гуннар поднял Олив и отнес на борт. Теперь она была его женой. И вдруг все стало совсем по-другому.

Когда они приехали в дом в Исландии, стол был накрыт для романтического ужина на них двоих. Олив внезапно повернулась, и он вдруг заметил, что у ее платья, чем-то напоминающего вололазку, был огромный вырез на спине.

Ее обнаженная кожа будоражила Гуннара. Почему она так околдовывала всех? Она была великолепна, он знал это. Но он никогда не заводил любовниц, которые были равны ему интеллектуально. Они заполняли пространство в его постели, и ничего больше. Ему не нужно было вступать с ними в разговор. Они существовали только для того, чтобы утолить похоть, которую он испытывал.

Но желание, которое пробудила в нем Олив, было особенным. И это было больше чем секс. С ней ему хотелось греться у камина и наслаждаться приятными моментами. Она ждала его ребенка, теперь у них будет полноценная семья. Эти новые жизненные обстоятельства были странными и пугали его, но он сделал то, что считал нужным. В этом он не сомневался.

В каком-то смысле Гуннар никогда не понимал даже самого себя. Сейчас он хотел только раздеть ее, насладиться ею сполна, забыв об ужине. Потому что все это переосмысление начинало его раздражать, и у него не было никакого терпения.

– Я думаю, мы можем поужинать позже, – прошептал он.

Он притянул ее к себе, прижимая ладони к ее обнаженной спине. Она чувствовала себя как в раю.

– Маленькая Олив, – сказал Гуннар, покусывая ее нижнюю губу.

Она ахнула, прижимаясь к нему всем телом. Ему нравилось ее искренность и непосредственность. Она всегда просто делала то, что было ей приятно, и всегда полностью отдавалась процессу.

– Тебе понравилось мое платье? – прошептала она.

– Да, очень. Но не думай, что я не узнал твой любимый стиль.

Ее лицо просияло. Она рассмеялась. И она смотрела на него так, как никто другой никогда не смотрел.

– Ты оценил мой наряд, и я восхищена. Я подумала, что ты найдешь это забавным и почувствуешь некоторое облегчение оттого, что я не надела черное.

– Я удивлен, что ты этого не сделала.

– Я оделась для тебя, чтобы ты увидел, какая я красивая.

Гуннар на секунду задумался, говорила ли Олив правду? Потому что он был убежден, что это представление для присутствующих, но она утверждала, что все было для него. Что она хотела, чтобы он считал ее красивой. Но разве одежда была так важна?

– Конечно, я думаю, что ты красивая даже в своих черных водолазках. Может, они мне и не нравятся, но я бессилен против желания, которое ты вызываешь, что бы на тебе ни было надето.

Олив покраснела от удовольствия, Гуннар и сам расплылся в самодовольной улыбке. Такая уникальная маленькая Оливка! И теперь она полностью принадлежала ему. Необычная, яркая.

Он провел руками по ее телу, по обнаженной коже на спине, и это была не формальная прелюдия. Гуннар крепко держал Олив в своих объятиях. Он нежно поцеловал ее, и ему пришлось отвести взгляд, когда она посмотрела на него своими прекрасными глазами. Он знал, каково это – быть объектом ее гнева. Но это обожание, которое светилось в ее взгляде, было совсем непривычным. Он поцеловал ее, заявил на нее права.

Теперь их брак стал абсолютно реальной историей. Ибо сегодня он женился на этой женщине, дав клятвы верности, хотя когда-то даже не помышлял о серьезных отношениях и о браке.

Одно дело – мечтать о том, что, возможно, когда-нибудь в будущем станешь отцом и ребенок унаследует твое состояние. Но совсем другое – растить малыша с Олив, иметь общее прошлое, наслаждаться приятными совместными воспоминаниями.

И поэтому Гуннар поцеловал ее. Он знал, как доставить ей удовольствие, как зажечь спичку, которая воспламенит их обоих. Олив провела руками по его груди, по низу живота. Она целовала его так, словно он был всем ее миром. Теперь Олив чувствовала себя смелее и раскованнее, что казалось удивительным, поскольку даже в первый раз она была довольно дерзкой. Но теперь она прикоснулась к Гуннару так нежно, словно заявляла на него права. Она точно знала, как разжечь в нем огонь желания.

И она это сделала. Гуннар с небывалой страстью отдался полностью этому порыву. Он снял с себя одежду как можно быстрее и, обнаженный, отнес ее в спальню. Олив вцепилась в его плечи, ее губы приоткрылись, глаза расширились от удовольствия.

На его кровати было множество мягких подушек. Он уложил жену прямо на них, любуясь ею. Он хотел увидеть ее обнаженной, но не сейчас. Чего Гуннар хотел больше всего, так это чтобы она оставалась в платье. Он задрал подол до кружевных белых трусиков, провел кончиками пальцев по этой тонкой ткани. И наблюдал, как ее бедра резко приподнялись над кроватью. Наслаждался тем, как она теряется в ритме его прикосновений, как он посвящает себя только ее удовольствию.

Гуннар просунул кончики пальцев под ткань, прикоснулся к ней, провел руками по ее влажному лону. Он понял: она готова принять его.

Гуннар стянул с нее белье, оставив ее обнаженной, широко развел бедра в стороны. Бутон цветка в окружении белых лепестков. Его невеста была девственницей, когда они впервые познали друг друга, и это разожгло в нем огонь, пробудило в нем дикаря, о существовании которого он до конца не подозревал. Олив носила его ребенка. Это была его женщина. Скоро он станет отцом.

Когда-то Гуннар отказался от собственной мечты – уютный дом, красавица-жена, дети. А теперь, когда он встретил свою женщину, его мечты могут осуществиться.

Он хотел взять ее не обнаженной, а прямо в этом белом платье, символе ее чистоты. Он поцеловал внутреннюю сторону бедра, а затем средоточие ее женственности.

Олив не была ангелом, но ему так даже больше нравилось. Олив – язвительная, яркая, непримиримая. И принадлежала только ему одному.

Это опьяняющее чувство собственничества обезоружило Гуннара. Любить эту потрясающую женщину оказалось совсем не так легко.

Люди обычно всегда стремятся все упростить. Гуннару же досталось такое поистине перемалывающее душу испытание – любовь к самой необыкновенной, сложной, непревзойденной женщине. Она приподнялась на кровати, ее обтянутые шелком груди вздымались. Он схватил ее за бедра и вошел в нее жестко, быстро, словно убегая от чего-то.

В Олив Гуннар нашел все то, к чему давно стремился, и перед ним не было ясного будущего. За исключением того, что Олив принадлежала ему. Она вскрикнула, ее настиг оргазм, и тут же он сам последовал за ней, крича, словно победив в великой битве. А потом шторм кончился, но это было только начало. Олив прижалась к нему, уютно устроившись в подушках, положив голову ему на грудь. И Гуннар чувствовал, как их жизни плавно переплетались. Он наслаждался каждым мгновением, проведенным с Олив.

Они ужинали голыми, завернутыми в пледы, при этом она выглядела восхитительно, несмотря на то что волосы сильно растрепались.

Так, в абсолютно расслабленной и непринужденной атмосфере, они провели следующие несколько дней. Им незачем было носить одежду. Не было никакого контакта с внешним миром. Это были просто минуты наедине, затерянные в реальности, которой не было за пределами этого места. Там им сразу же придется оправдываться перед журналистами.

Сейчас Гуннар и Олив наслаждались только собой, им было невероятно комфортно проводить вместе время. Ничего, кроме их удовольствия. Здесь он начал чувствовать что-то похожее на семейное счастье. Что-то вроде дома. Впервые с тех пор, как он покинул единственное место, которое по-настоящему считал своим домом.

Олив начинала понимать: все ее прошлые поступки регламентировались желаниями отца. Она всегда старалась ему угодить, и даже после смерти он все равно словно продолжал влиять на нее. Ее чувства к Гуннару принадлежали только ей. Она чувствовала себя потрясенной, изменившейся. Потому что ей придется рисковать душой, а не контрактом. Но она приняла решение.

Иногда она беспокоилась, что, возможно, слишком мешала Гуннару. Потому что он сделал эту свадьбу ради их ребенка, и все же… Они не говорили о малыше. Они не беседовали о будущем. Это было трудно.

– У меня есть план на сегодняшний вечер, и мне нужно твое присутствие, – сказала Олив.

У нее появились контакты среди местных жителей, и она уже знала, к кому обратиться за помощью в реализации своих замыслов.

– Оденься потеплее, – попросила она Гуннара.

Было темно, над снегом виднелось северное сияние, зеленое, пурпурное, полотна на небе переливались и освещали им путь, бросая свет на суровый пейзаж, и это вселяло в нее надежду.

Закутанная в парку, она взяла Гуннара за руку и повела вниз по склону горы. Теперь она знала, где находится тропинка, которая ведет к горячим источникам. Они спустились вниз к накрытому для ужина столу.

– Я удивлен, – сказал ее муж, и она ответила:

– Я хотела устроить свидание на природе, вдали ото всех.

Ужин был простым, кухня исландская: баранина, рыба и картофель. По выражению лица Гуннара Олив поняла, что удивила его. Она знала, что это место было для него особенным. Независимо от того, сколько времени он проводил в остальном мире, это был его дом. Его сердце всегда жило здесь. Его радовал суровый, замерзший пейзаж. Но было и северное сияние, ярко освещающее тьму.

Там были чудеса. Горячие источники. Возможности. И ей оставалось надеяться, что его сердце вмещает все эти вещи так же, как и его родина. Она должна была надеяться, что все случившееся было правдой.

Как только Гуннар закончил ужинать, Олив расстегнула молнию на своей парке и показала, что под ней у нее ничего нет, кроме купальника. Его взгляд внезапно стал острым и чрезвычайно заинтересованным.

– Мы идем плавать? Соблазнительно.

Олив выскользнула из ботинок и штанов и ступила в дымящийся бледно-голубой бассейн. Гуннар разделся, спустился в бассейн и заключил ее в свои объятия. Он целовал ее, ее шею, пробираясь к груди, которой он явно любовался. И она выгнула спину, потерлась сосками о его покрытую волосами грудь, наслаждаясь сладостными ощущениями. Наслаждаясь его силой.

Но сейчас все было не так, как в прошлый раз, когда они занимались любовью яростно и самозабвенно. Олив хотела открыть Гуннару свое сердце.

Она поплыла в бассейне, он последовал за ней. Но когда он присоединился к ней, крепко обняла его за шею и поцеловала. Она сделала поцелуй долгим и глубоким, крепко обхватив руками его шею, не позволяя себе исследовать остальные части его твердого красивого тела, как бы ей этого ни хотелось. И она вложила в это действие всю силу своего желания. Все то, что ей было трудно сказать. Все то, что чувствовала каждой частичкой своего сердца.

Наконец Олив прервала поцелуй и начала гладить по мускулистым рукам, и как будто он чувствовал, что это Олив полностью поглощена им, он держал руки опущенными и не мешал ей беспрепятственно получить доступ к своему телу. Она исследовала выпуклости его груди, восхитительные мышцы твердого накачанного пресса, переместила руки на его бедра.

У Гуннара действительно было тело воина. Он и был викингом, живущим бесконечной битвой без слабости и отступления, без передышек и поблажек себе. Но ей было интересно, против чего он сражается так яростно. За все то время, что они были вместе, она так и не смогла понять или узнать его по-настоящему.

И сегодня вечером поняла, что не сможет разрушить ледяную стену. Она должна была растопить его. Это было все, что можно сделать. Изящно приподняв свое тело под водой, она медленно оседлала его. Олив вцепилась в его плечи, принимая его в свое тело, наслаждаясь этим моментом. Она подняла голову, чувствуя головокружение, яркие полосы света кружились наверху, смешиваясь с блестящими звездами, делая все возможное, чтобы осветить черную бархатную ночь. Олив надеялась на лучшее. Она даже была уверена, что их с Гуннаром ждет сказочное будущее. Олив любила его всем сердцем, а вера, надежда и любовь – все они были частью единого, совершенного целого. Нельзя иметь одно, не желая другого. Любовь. О, как она любила его. Когда ее тело начало сотрясаться от удовольствия, когда она начала разрушаться в его объятиях, она прошептала эти слова. Слова, которые слишком боялась произнести все это время:

– Я люблю тебя.

Гуннар вскрикнул, оргазм настиг его, и сразу же Олив ощутила невероятное наслаждение.

Теперь словно северное сияние было внутри ее, разворачиваясь бесконечными цветными полотнами.

«Я люблю тебя», – единственное, о чем думал Гуннар.

Нет, это мучение нельзя было вынести. Так просто не бывает. Он никому и никогда не собирался признаваться в любви.

– Давай вернемся в дом, – сказал он.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Да, пожалуй, все.

– Неправда. И ты это знаешь. Я сказала, что люблю тебя, Гуннар, а теперь ты говоришь мне, что хочешь вернуться домой. Правильный ответ – либо дать ответное признание, либо вообще молчать. Солгать я тебе не позволю. Третьего не дано.

– Во всех отношениях я никогда не был лжецом. Чаще всего врала именно ты.

– Ты считаешь, что я лгу сейчас? Но я люблю тебя. А ты ведешь себя как трус.

– Я никого не люблю и не умею любить, я же тебе говорил.

– Почему? Послушай, я прекрасно понимаю, каково это – любить человека, который не всегда и не во всем с тобой честен. Мой отец был далек от идеала, и все же я его любила. И вместе с этим пришло осознание того, что компания – не самое важное для меня. Больше нет. Я не хочу растить нашего ребенка в нелюбви. Я не могу с этим смириться. Я хочу понимания во всем. Меня никогда раньше не любили. И я хочу жизнь, дом, мир, наполненный любовью. Я не думаю, что рассуждаю неправильно. Ну в чем я не права, скажи? Я бы хотела надеяться, что у нас все будет хорошо. Чего я хочу, так это чтобы обо мне заботились. Но я проделала всю эту работу, чтобы разрушить барьеры в моей душе, и хочу, чтобы ты тоже это сделал. Я хотела приехать сюда. Потому что знаю, что здесь твое сердце. Я хочу, чтобы ты ответил мне.

– Хватит, – сказал Гуннар.

– Ты меня не испугаешь, можешь даже не стараться. Ты женился на мне. Что теперь ты собираешься делать? Останешься со мной на неделю? Отвергнешь меня и разведешься из-за того, что я сказала правду о своих чувствах, только потому, что я не делаю все, что ты хочешь? Я не думаю, что это очень разумный шаг. Любовь – это не контракты и бизнес-соглашения. Здесь нет победителя и проигравшего. Я хочу, чтобы ты любил меня, раз мы вместе и ты сам выбрал меня в супруги.

– Позволь мне рассказать то, чего ты не знаешь о моей жизни, – начал Гуннар. – Пока мне не исполнилось двенадцать, я рос здесь. Я никогда не покидал Исландию. Я никогда не уезжал из страны. Я не знал свою мать, она умерла, когда я был совсем маленьким. Но я проводил время со своими бабушкой и дедушкой, ее родителями. Мы жили в маленьком домике у черта на куличках. Я учился в маленькой местной школе, проводил все свои дни в снегу, в дикой местности, на свободе. Я приходил домой и ужинал с людьми, которые были рядом со мной. Они научили меня любить эту землю. Они научили меня тому, как выживать, доказывать свое превосходство. Но я всегда восхищался своим отцом, который даже никогда не приходил ко мне в гости. Влюблен в его деньги, в его власть. Он взял меня и попытался преобразить меня в его подобие.

Внезапно его душа почувствовала себя такой же холодной, как и мир вокруг него.

– На самом деле ему удалось отнять у меня кое-что, чего я никогда не смогу вернуть. Он украл единственное тепло, единственную любовь, которую я когда-либо знал.

Он вспомнил о том, как безуспешно пытался вернуться. Он думал об этом, но не мог заставить себя пройтись по воспоминаниям. Не сейчас.

– Гуннар, – произнесла Олив, – я хочу тот дом, о котором ты говоришь. Я хочу этой любви. Я мечтаю быть совершенной женщиной и матерью для нашего ребенка. Я хочу, чтобы мой дом был уютным и гостеприимным. Я желаю, чтобы он был наполнен любовью. Твой отец не победил бы, если бы ты ему этого не позволил. Человек сам выбирает свои цели. Я знаю, что ты в это веришь. Ты взял лучшее от бабушки и дедушки и заставил свою компанию сосредоточиться на экологии, потому что ты любил дикую местность, в которой вырос. Потому что ты взял эту любовь и унес ее с собой. Она не исчезла, а просто приняла другую форму.

– Ты не знаешь, Олив, – сказал он, – и любовь не имеет значения. Между нами есть страсть и, возможно, когда-нибудь возникнет и уважение. И этих чувств достаточно для успешного союза.

Олив покачала головой:

– Это важно для меня, и я не могу жить в месте, где меня не любят. Только не снова. Никогда больше. Гуннар, я хочу, чтобы наша жизнь была другой. Совершенно другой. Я хочу, чтобы это было все, о чем мы когда-либо могли мечтать. Когда мы были детьми, когда мы верили, что все возможно. Не сейчас. Не как циничные взрослые, принимающие только то, что нам позволено. Нет. Чего я хочу, так это чуда. И я не понимаю, почему у нас этого не может быть. Посмотри наверх, там в небе творится чудо.

– Это не чудо, а природное явление, которое объяснимо наукой. И я вряд ли способен сотворить чудо, я не волшебник. Я предлагаю тебе брак, основанный на доверии, уважении и влечении. Разве этого мало?

Именно в это мгновение Гуннар вдруг понял, что теряет Олив. И это был момент, когда он познал настоящий ужас. Потому что уже представить себе не мог, как снова останется один. Он думал, что она теперь будет с ним всегда. Она согласилась выйти за него, им было хорошо вместе в постели, ну чего же ей не хватало?

– Но я люблю тебя, – сказала она. – Я люблю тебя, и я хочу, чтобы ты отвечал мне взаимностью. Почему ты не можешь полностью мне доверять? Почему проще отвергнуть меня, мои чувства?

– Олив, я ничему не доверяю. Я был мальчиком, который вырос в ощущении абсолютного достатка и счастья. Я был жадным. Я посмотрел на своего отца, увидел его богатство и успех. Я думал, что с ним могу стать счастливее. И почему? Потому что мне казалось, что он, такой богатый и могущественный, по-настоящему счастлив.

– Вот почему ты так злился на меня, не так ли? Потому что ты верил в меня, а после моего предательства разочаровался во мне. И мне очень жаль. Но ты должен понять: я не собиралась причинять тебе боль. Я просто следовала заветам и наказам своего отца.

– Достаточно. Эта тема меня больше не волнует, я понял твои мотивы.

– Ты боишься, что мне нельзя доверять по-настоящему. Я только…

– Успокойся, все дело лишь во мне. Я сам себе не доверяю. Выслушай правду, Олив. Я решил оставить бабушку и дедушку. Я предал их. Я растратил всю любовь, которая у меня была, плохо разбирался в людях… Но больше всего… Вернее, виной всему мой собственный непримиримый характер, я постоянно в себе не уверен. Потому что мне не нравилась маленькая хижина в лесу и дикая пустошь вокруг. Я не ценил по-настоящему то, что имею. Я хотел уехать и жить со своим богатым отцом. Как будто деньги могли бы сделать меня счастливее. Я ничего не знал о жизни, если быть честным. И я никогда не буду настолько самодовольным, чтобы думать, что мог поступить по-другому. Да, я горжусь своей искренностью только потому, что у меня есть некоторые внутренние установки, мешающие пойти на компромисс. У меня была любовь. И я растратил ее на блеск богатства и предательство.

– Не требуй от себя слишком многого. Ты был ребенком.

– Мальчиком, разбившим сердца двух единственных людей, которые когда-то любили меня. Я оставил своих стариков умирать в одиночестве. Мой дедушка умер первым. А за ним последовала бабушка… И кто был там с ней, Олив? Точно не я. Я предал те руки, которые держали мои, когда я учился ходить. Руки, которые научили меня ловить рыбу, научили меня готовить.

Они были пусты, когда она умерла, потому что меня там не было. Как я могу когда-либо говорить о любви? У меня была любовь, и я растратил ее. Я потерпел неудачу, когда он пришел за мной. У меня в руке был маленький деревянный солдатик. Он взял его у меня и посмотрел на него. Он сказал, что я должен оставить это, потому что с ним у меня будет все. И я выбросил деревянного солдатика. Это единственная вещь, которую я не смогу вернуть, Олив. Простые вещи, которые я растратил впустую, думая, что заменю их деньгами. У меня ничего не получилось, раз я постоянно вспоминаю брошенного мной солдатика. И раз во мне уже в детстве сидела способность изменить и предать, я не могу ручаться за себя взрослого.

– Я не могу заменить то, что ты потерял, но я здесь. И хочу быть с тобой, здесь, всегда.

– Мое сердце давным-давно превратилось в камень. Этого не исправить. Не сейчас.

– Гуннар, пожалуйста, – произнесла она умоляющим тоном, неожиданным для нее.

– Ничего не поделаешь, маленькая Олив.

Она выглядела мрачной, замерзшей и усталой. А потом она повернула к нему лицо, и абсолютная печаль в ее глазах сразила его наповал.

– Я поселюсь где-нибудь в другом месте, – сказала она. – Я останусь замужем за тобой. Ты будешь посещать нашего ребенка без препятствий с моей стороны, в любой момент, когда тебе этого захочется. Но мне нужно быть свободной, чтобы жить своей жизнью. Чувствовать себя любимой. Я не могу обменять одного мужчину в моей жизни, не любившего меня, на другого, который меня тоже не любит. Мне жаль, Гуннар. Но так и должно быть.

– Нет! – отрезал Гуннар.

– Мне жаль, – сказала она, – но я не могу просто жить рядом. Соответствовать твоим ожиданиям. Проводить ночи с тобой, когда ты захочешь. Я не могу. Я прожила всю свою жизнь с мужчиной, который прогнул меня под свои ожидания. Я не хочу этого унылого повторения.

Гуннар чувствовал себя так, словно его разрывали надвое. Он наблюдал, как Олив вышла из бассейна, как вытиралась и одевалась. Совершенно непохожая на ту, которая была здесь впервые, смертельно замерзшая. Наверное, нужно было бежать за ней, и все же он стоял как вкопанный, когда Олив в одиночестве поднималась обратно в гору, отчаянно пытаясь собрать разбитое сердце.

Это даже не была метафора, душевная боль почти перешла в физическую, и у Гуннара щемило в груди. Потому что Олив была достаточно сильна, чтобы подняться на гору, а он стоял, застыв от боли своего прошлого. И внезапно замороженные ледяные глыбы внутри его начали трескаться и крошиться на множество маленьких осколков. И ему хотелось закричать в небо. Потому что всегда любил только своих бабушку и дедушку, и он давно уже потерял их.

Гуннар провел детство, подвергаясь моральному насилию от отца, который совсем его не любил. Но Олив… Может, она никогда не знала домашнего тепла и не боялась его потери? Потому что не представляла, каково это – вернуться в пустую хижину, как только стал совершеннолетним, и узнать, что люди, жившие в ней, умерли много лет назад и ты уже никогда не попрощаешься с ними.