Текст книги "Пообещай мне счастье"

Глава 13

Откинувшись на спинку кресла в самолете, Олив вытянула перед собой ноги. На ней были туфли на шпильках и белое пальто, на голове – шапочка из белого меха. Он подумал, что она выглядит мягкой, спокойной и просто непростительно прекрасно. Гуннар не мог отвести от нее взгляда.

– Новость о нас уже облетела весь Интернет, все как я и думала. Ты проверил социальные сети?

– Нет, у меня есть для этого персонал. Интернета со сплетнями мне еще не хватало!

– Есть интересные версии. По мнению некоторых, мы объединим компании и захватим мир. Мы инопланетяне. Свадьба фиктивная.

– Немного интереснее, чем я думал.

– Это еще не все. – Олив продолжала читать: – Конечно, она, то есть я, получила более выгодные условия. Ведь ты известен своей сексуальностью… тут даже обсуждают размеры твоего… ну ты понял.

– Что за ерунда? Почему кого-то заботит моя сексуальность? Люди могли бы жить своей собственной жизнью, а не сплетничать.

Его жизнь не была шоу или игрой. Отец ожесточил его своим обращением. Гуннар женился на Олив, чтобы выглядеть добродетелем – прежде всего в своих глазах.

– Люди болтают, потому что им нравится это делать. Разговоры заставляют их чувствовать себя важными и нужными. В конце концов, каждый развлекается как может.

Олив внезапно засмеялась.

– Люди остаются все теми же сплетниками в Интернете, просто пользуются технологиями и объединяются в группы виртуально, собираются на форумах, пишут комментарии.

– Ты слишком много внимания уделяешь пустым разговорам. Я создаю полезные продукты, и, если они действительно нужны, люди будут их покупать. Вот и все. Мне не нужны обсуждения моего члена, чтобы знать это.

Она наморщила нос:

– Тебе не нравятся люди, не так ли?

– Я так устроен, что мне нужно узнать человека ближе, чтобы делать о нем выводы.

– Я думаю, что, если ты увлечен «зеленой» энергией, ты должен размышлять и о человеческой натуре.

– Что ты имеешь в виду?

– Например, – сказала она, – ты никогда не заставишь людей перейти на экологически чистый энергетический продукт, если он не будет удобным, менее дорогим или в чем-то значительно лучше своей более дорогой версии. Люди заботятся только о своем удобстве. Потому что большинство людей должны получать то, что они могут себе позволить.

И Гуннар должен был признать, что так оно и было. Он всегда стремился что-то улучшить. По его мнению, изменение ситуации на благо планеты было правильным.

И все же он вдруг вспомнил о том, как жестоко она его обманула.

– Так как же ты тогда объяснишь собственное поведение? Свою собственную натуру? Своровать информацию о моей фирме – так поступить для тебя было удобнее?

– Любовь к отцу – вот что меня заставило пойти на этот шаг, – тихо сказала она, встретившись с ним взглядом. – Я старалась полностью отключить эмоции и сомнения. Для меня приемлемым было только получение контракта, которого хотел мой отец. Думаю, после того, как я стану матерью, мои приоритеты обязательно изменятся.

В глазах Олив застыли слезы.

– Вчера я целый день думала о прошлом, о том, как начинала работать. Мой отец любил свою компанию больше, чем меня. Я же стала бизнесвумен только из-за него. Несмотря на то что «Эмбиент» был самой значимой работой в моей жизни, главной мотивацией было заставить папу гордиться мной. Потому что его инвестиции в мое детство были полностью связаны с «Эмбиентом». Потому что то, что он считал успехом, было полностью связано с нашей фирмой. Я хотела, чтобы он гордился мной. Он желал, чтобы я достигла определенных целей. Чего он хотел, так это видеть меня целеустремленной и деятельной. Ты понимаешь?

– Думаю, что да.

– Я начинаю отпускать прошлое постепенно. Обман больше не кажется мне допустимым методом достижения целей. Я не хочу своему ребенку такой судьбы, как у меня. Все время пытаться доказать что-то своему отцу, постоянно ждать от него похвалы… Нет, мой ребенок будет расти в любви и счастье.

– Я тоже не знаю, почему мой отец все время стремился к власти. Да, он был баснословно богатым человеком. Он мог бы жить хорошо и быть порядочным. Я никогда не пойму его. Но я знаю, почему хотел взять под свой контроль «Магнум» и превратить фирму в какой-то более перспективный проект. Чтобы доказать, что я лучше, чем он. Чтобы доказать, что он был во многом не прав.

– Ты за что-то мстил ему?

– Если бы я хотел отомстить, я бы сделал это, пока он был жив. Я хочу что-то изменить. Поглотив «Эмбиент», «Магнум» окрепнет. Мой отец считал, что тотальная забота и беспокойство – слабость. Я не уважаю своего отца, но никогда не позволял себе слабости.

Его единственной поблажкой был дом в Исландии. Слабый отголосок лучших, более простых времен.

– Мой отец хотел, чтобы во мне не было мягкости. Он добился своего. Но дело в том, что, если в твоей руке меч, нельзя терять бдительность. Вдруг этот меч будет направлен на тебя самого?

– Ты мне всегда напоминал викинга.

– Ты увлечена викингами?

Ее щеки покраснели.

– Мне нравятся любовные романы о них.

– Я не могу поверить, что существуют романтические истории о викингах. Они были налетчиками и грабителями. Чаще всего они просто брали женщин в плен, а не женились на них. Что же здесь чувственного и романтичного?

Он приподнял бровь и внимательно посмотрел на нее. Он не знал, почему ее ответ вдруг показался ему важным.

– Гуннар, я сама не знаю, почему истории женщин, вынужденных жить против своей воли и находить в этом удовольствие, нравятся мне.

Ему пришлось смириться с этим комментарием. Он предположил, что в этот момент она чувствовала себя пойманной в ловушку. Но он не мог отпустить Олив. Он бы этого не сделал.

Они поженятся на следующей неделе. Свадьба будет зрелищной и масштабной. И ей просто придется продолжать жить в своем мире любовных романов и всего остального, что ей может понадобиться.

Гуннар посмотрел на Олив, такую мягкую и расслабленную. И ему было больно. Совсем скоро она станет его невестой. Тогда он овладеет ею. Захватчики. Грабители. Был ли он другим? Он и представить себе не мог, что он викинг. Но в тот момент чувствовал себя викингом. Завоевателем, страстно желающим забрать свой приз.

Гуннар вдруг посмотрел на упрямую линию ее подбородка, и она взглянула на него краем глаза. Нет. Олив никогда не будет покорена. Это будет ежедневная битва. И он подавил возбуждение при мысли об этом.

Глава 14

Интернет взорвался новостями как раз ко времени, когда они приземлились в Нью-Йорке. Сеть переполнилась слухами об их романе и о том, как долго он продолжался, о свадьбе и о том, кто будет в списке гостей. Олив поняла, что история должна выглядеть более правдоподобной, чем было на самом деле. Но у них не должно возникнуть проблем с привлечением множества знаменитостей. Они любили такие вещи.

Она с нетерпением ждала возвращения в свою квартиру, но они туда не поехали. На самом деле они даже не заехали в город. Вместо этого она оказалась на заднем сиденье лимузина, на извилистой дороге, которая вела… Куда? Это стало ясно, когда в поле зрения появился большой дом.

– У тебя есть дом?

Она не знала, что у него было в Штатах другое жилье, кроме его нью-йоркского пентхауса.

– Я купил дом, – сказал Гуннар, – я подумал, что это будет прекрасным свадебным подарком для тебя и мы могли бы устроить здесь детскую. Центр города мало подходит для ребенка.

– Как будто у тебя есть хоть какое-то представление о том, что делать с ребенком, – сказала она, – тебе, наверное, следовало поговорить со мной о покупке дома, в котором мы собираемся жить.

– Почему? Я хочу, чтобы ты привыкла к тому, как именно мы будем взаимодействовать.

– Ты думаешь, что ты главный? – Олив смотрела на него и даже не чувствовала особой злости. Но она все еще ломала голову над тем, что выяснила о нем за последнее время. То, как он говорил об эмоциях. Что он на самом деле ненавидел своего отца. Она хотела знать, что произошло, хотела понять.

Олив действительно ничего не знала о его жизни. Она чувствовала, что это так, потому что видела его в определенной обстановке в течение ряда лет, но многие моменты их отношений теперь явно стоило прояснить. Просто это было так характерно для ситуации, в которой они оказались. Она была уверена, что знает Гуннара, а теперь поняла, что на самом деле это не так.

– Если мы хотим, чтобы в нашем доме царила гармония, то необходимо понимать определенные вещи. Например, кто генеральный директор, а кто его заместитель. Все хорошие фирмы именно так и устроены, разве нет?

– Семья – не компания, – сказала она, – и когда мы поженимся, Гуннар, ты станешь моей семьей. Нам не нужно смотреть на наш союз как на бизнес.

Машина подъехала к дому, и Гуннар вышел, обошел машину с ее стороны и открыл для нее дверцу. Олив взглянула на дом – шедевр архитектуры, не похожий на особняк в Исландии. Она открыла дверь и осмотрелась. В холле висела большая люстра, которая, казалось, была полностью сделана из стеклянных трубок, внутри которых подсвечивались маленькие сверкающие капли воздуха.

– Как и мой дом в Исландии, все это работает на «зеленой» энергии. На крыше расположены солнечные панели.

– Здесь уютно. Полагаю, мне нужно найти что-нибудь по своему вкусу.

Она задалась вопросом: хочет ли Гуннар видеть ее в своей жизни? Или брак будет казаться ему пожизненным заключением? Ей было интересно, что он вообще чувствовал. Они ссорились. И несмотря на все это, она не утратила своего влечения к нему. Когда он повел ее в горячие источники и прижал к себе, несмотря на холод, она почувствовала всепоглощающее желание. Так оно и было… От одной мысли об этом ей все еще становилось жарко. Она покраснела даже сейчас, глядя на него в прихожей, и ей стало так стыдно, что пришлось отвернуться.

– Твоя комната находится вверх по лестнице в самом конце коридора.

– У нас будут отдельные спальни?

Он посмотрел на нее, его глаза горели.

– Мне бы не хотелось отнимать у тебя личное пространство.

Или, может быть, он просто не желал ее. Она хотела его, но… Гуннар был таким сложным человеком. Разгадать его не представлялось возможным.

– Я говорила, что ты порой приводишь меня в бешенство?

– Неоднократно.

– Чего ты хочешь, Гуннар? Чего ты хочешь от меня? Просто заключить фиктивный брак, чтобы считаться мужем и женой и вместе разгуливать по этому гигантскому дому? Или ты желаешь видеть именно меня в качестве своей жены? Я не понимаю. Я думаю, ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой на этой планете. Я и сама приложила немало усилий, чтобы познакомиться с тобой ближе. Но, похоже, все тщетно.

Гуннар направился к Олив, в его глазах горел огонь желания. Он прижал ее спиной к стене там, в прихожей. Вот он, ее викинг-захватчик. Этот волнующий момент заставил ее трепетать от желания. «Да, – прошептала ее душа. – Возьми меня». Потому что их совместное будущее сразу же наполнилось бы смыслом, ведь она так хотела его!

Потому что именно так они оказались здесь, в этом доме. Из-за сумасшедшего желания, и из-за того, что они оба отрицали влечение в течение последних нескольких дней, в то время как все эти изменения происходили вокруг них… Но Олив прекрасно понимала, что в большей степени от неопределенности страдал именно Гуннар.

– Ты не хочешь жить порознь? Мне показалось, что так будет проще для нас обоих.

Олив положила руку ему на грудь и обнаружила, что ее тянет к нему. Хотя дело было вовсе не в сексуальном влечении. Потому что, если бы это был только секс, наваждение бы уже прошло. Или слегка потускнело, но она с прежней силой желала Гуннара.

Ей отчаянно хотелось выбросить это из головы, разрушить эту странную связь между ними. Она хотела пробиться сквозь этот твердый слой льда в его груди. Олив держала себя в руках. Он сводил с ума бесконечным контролем. Все казалось ему логичным. Если ребенок его, они женятся. Если нет, он отправит ее в тюрьму за шпионаж. И все эти поступки не говорили о каких-либо чувствах к ней или к ребенку, не свидетельствовали об искре между ними. Казалось, все это не имело для Гуннара значения. Как он мог оставаться таким бесстрастным, когда она пересматривала свои приоритеты, свои отношения с отцом! Ее отношения с самой собой. Ее отношения со всем. Но сейчас она чувствовала себя так, словно они были равны. Он хотел ее.

Олив могла видеть это даже сейчас, даже когда он стоял неподвижно, как хищник, затаившись в засаде. Даже в этом она могла заметить, как трудно ему было взять себя в руки. И она наслаждалась этим. Это заставляло ее чувствовать, что она не одинока. Она отчаянно не хотела оставаться одна. Но она ждала. Ждала, когда он сломается. Потому что она нуждалась в нем. Ждала, когда он сломается, потому что нуждалась в его уверенности, контроле и силе. Она хотела Гуннара, безрассудно и безоглядно. С глубокой самоотдачей, которой она не испытывала ни в какой другой период своей жизни.

До сих пор Олив жила, исполняя желания отца. Чего она хотела, так это доставить ему удовольствие. И все ее действия в бизнесе были выверенными и точными.

Но то, что она планировала с Гуннаром, не имело ничего общего с предсказуемостью. Она хотела принадлежать ему полностью, а также найти себя настоящую, ведь он явно помог бы ей раскрыться.

И может быть, никто другой не смог бы понять ее так, как понимал Гуннар. Средства массовой информации могли сочинять о них все, что им заблагорассудится. Мир мог бы писать о том, что они обманывают, сочинять небылицы, но правду о себе знали только они сами, Гуннар и Олив. Он был для нее всем, и он заставил ее захотеть большего. Каким-то образом, даже со всем этим холодом в его душе, он заставил ее мечтать о простом человеческом счастье, о семейном очаге. О настоящей жизни.

И на этот раз Гуннар сдался, наклоняя свою голову к ее и требуя ее губ в обжигающей клятве. Что бы они ни сказали друг другу в церкви на этой неделе, какие бы обещания ни дали перед всем миром, это не имело значения. Сейчас для Олив были важны только настоящий момент и ее любимый мужчина.

Он схватил ее за лицо, запустил пальцы в волосы, стащил меховую шапку с ее головы. Она выбрала намеренно нелепый наряд из того, что он припас для нее. Но она должна была признать, что шапка ей вроде как понравилась. И туфли. И пальто. Правда, все, что она хотела, – это снять все это сейчас. Олив желала, чтобы между ними не осталось никаких барьеров. Ничего. Она хотела полностью отдаться ему. И Гуннар поцеловал ее, как будто не было никакой особой спешки. Его язык скользил по ее языку, его большие грубые руки двигались по ее телу. Ей нравилось чувствовать его. Ей нравилось в нем все. И настоящая проблема заключалась в том, что Олив всегда любила Гуннара больше, чем свой бизнес. И от осознания этого у нее чуть не подогнулись колени.

Но это было правдой. Гуннар очаровал ее, околдовал, обольстил и сформировал все ее фантазии с того самого момента, как они у нее появились. И это было не просто потому, что других мужчин Олив попросту не воспринимала, не хотела видеть, а потому что Гуннар казался совершенством. Он затмил собой весь остальной мир. Он был, по сути, всем.

Да, она любила только этого мужчину. И это было не просто желание. Еще в юности ей казалось, что она чувствует Гуннара, понимает его. Теперь она знала, что это не так.

Но что бы ни стояло за его холодностью и отстраненностью, Олив хотела его. Возможно, это было истинным сумасшествием. Но все же Олив понимала, что, скорее всего, по-настоящему любит Гуннара.

Что он может открыть ей любую новую правду о себе, и она просто поцелует его и будет благодарна за то, что он доверял ей настолько, чтобы рассказать ей. Он был искрой в ее пламени, и она знала это, и этого было достаточно. Мужчина, равный ей абсолютно во всем. Он мог бы бросить ей вызов. Она уважала его ум, его напористость. Он был ей ровня. Но что еще лучше, Гуннар всегда казался Олив таинственной личностью. И это завораживало: с одной стороны, она понимала, что знает его очень хорошо. И в то же время он оставался загадочным и неприступным.

То, как он был похож на нее и в то же время так отличался. Он был таким влиятельным! И она начала жадно снимать слои его одежды, пока он целовал ее. Она расстегнула пуговицы на его рубашке, бросила ее вместе с пиджаком на пол. Она восхищалась его широкой грудью, волосами на ней, рельефным каменным прессом. Олив провела кончиками пальцев вниз, чтобы коснуться мышц его живота, и застонала. Сейчас она хотела его больше, чем в первый раз, потому что теперь знала, как хорошо быть в его объятиях.

Олив объяснила себе это сумасшедшее притяжение тем, что это были годы сдерживаемой тоски. Но сейчас дело совсем в другом. Между ними была просто химия, которая угрожала поглотить ее.

Олив понимала, что готова утонуть в этих отношениях.

Гуннар схватил ее за подбородок и за волосы, заставляя запрокинуть голову и делая поцелуй невероятно глубоким. Она застонала, извиваясь под его напором. Он поднял ее и понес из прихожей в гостиную, где стоял широкий бархатный диван.

А потом она больше не могла думать, потому что Гуннар методично снимал с нее одежду. Он перевернул Олив на колени и, обхватив рукой за талию, приподнял. Затем она услышала звук расстегиваемой пряжки его ремня. Он медленно вошел в нее сзади, новая позиция делала все невыносимо напряженным, заставляя ее чувствовать себя такой наполненной. Грубый звук, сорвавшийся с ее губ, был животным. Ей нравились новые восхитительные ощущения.

Теперь она женщина, которая согласилась выйти за него замуж, женщина, которая решила попробовать что-то новое. Она собиралась измениться, попытаться устроить жизнь, в которой больше не будет действовать по указке отца. Этот человек вряд ли любил Олив больше, чем свою фирму.

Олив слилась в страстном экстазе с мужчиной своей мечты. И хотя большая часть тепла и силы исходила от нее, в конце концов, потребовались двое, чтобы создать это чудо. Он схватил ее за бедра, короткое проклятие сорвалось с его губ, когда он продолжил жестко входить в ее тело. Ей это нравилось. Эта животная страсть создавала из них нечто совершенно новое. Олив знала, что он был так же поглощен невероятными эмоциями, как и она.

Гуннар понял силу ее любви. И это заставило ее вскрикнуть. Потому что любить его было ужасно и все же неизбежно. Их встреча была судьбоносной. Она не могла этого отрицать. Он всегда был для нее единственным мужчиной. Вот только проблема была в том, что он не любил ее. О, он женится на ней. Он сдержит свое слово. Она знала это. Вопрос был в том, сможет ли она когда-нибудь забыть об этом. Он крепко сжал ее бедра, и она надеялась, что он оставит синяки.

Олив опустила голову на бархатный диван, сжав кулаки и содрогаясь от удовольствия, в то время как он внезапно зарычал, почувствовав истинное наслаждение. И когда все кончилось, он отстранился от нее и начал выпрямляться, как будто это только что не расплавило их двоих.

– Это хорошо, что между нами есть влечение, – заметил он несколько отстраненно.

Она почувствовала себя опустошенной: всего лишь влечение с его стороны?

– Может быть, нам не понадобятся отдельные комнаты.

– Я полагаю, тебе будет полезно иметь свое пространство, – сказал он.

Похоже, это он хотел иметь собственное пространство. Быть подальше от нее. Слезы наполнили ее глаза, но Олив быстро отвернулась, чтобы он не увидел.

– Наши вещи уже перевезли, – сообщил Гуннар.

Он явно не хотел проявлять к ней никакой нежности или узнавать ее лучше, чем уже знал. Она не скажет, что любит его. Если он действительно ничего не чувствует, какое это имеет значение? Она знала, что он выслушает ее и отвергнет так яростно, что разорвет ей сердце. Чувство было слишком новым, чтобы рисковать этим. Поэтому она ничего не сказала.

– Тогда, пожалуй, я пойду в свою комнату.

– Отдохнуть – неплохая мысль, ты устала, наверное.

Олив действительно возмущалась тем, что он вызвал в ней эти чувства, и она знала, что он ничего не сделает, чтобы успокоить ее. Олив пошла в спальню.

Этот особняк совсем не походил на его дом в Исландии. Все было совершенно по-другому. Дизайн комнаты напоминал ее квартиру, здесь ей все нравилось. О, Гуннар! Как же он угадал все ее тайные мысли!

Она спала урывками, а на следующее утро в одиночестве бродила по огромному дому. Она не была уверена, дома ли Гуннар. Она съела круассан и чай на завтрак, затем ответила на несколько рабочих электронных писем. Примерно через час почувствовала беспокойство. Дом был невероятно огромным. Там было так много комнат, и любая из них могла быть детской. Ее сердце сжалось.

Она приехала сюда, стремясь создать семью с Гуннаром. Между ними за последнее время столько всего произошло! Страсть, гнев, отчаяние… вот те эмоции, которые Олив чаще всего испытывала в последнее время. Она хотела большего, но не знала, даст ли он ей когда-нибудь больше.

Олив заглядывала в каждую комнату. Внезапно ее внимание привлекла синяя дверь. Она остановилась и открыла ее. Комната была почти идентична другой комнате в доме Гуннара в Исландии, за исключением того, что в ней стояла детская кроватка. Но стены были выкрашены в яркие цвета, и там стояли игрушки. Она вышла из коридора и услышала шаги по лестнице.

– Это детская?

У нее что-то сжалось в груди от грусти и нежности.

– Гуннар… – Она подошла к нему и коснулась его лица. – Ты будешь хорошим отцом.

– Мне важно быть хорошим человеком и совершать правильные поступки.

– Ты хороший человек.

– Не думаю… у всех у нас есть как плохие, так и хорошие качества.

– Меня это тоже касается?

– Это касается меня. И того, что я знаю о мужчинах. У меня до сих пор перед глазами пример отца. Он часто вел себя жестоко и непримиримо.

– Я никогда не видела, чтобы ты вспылил. Даже когда злился на меня в моем кабинете… Я упала в обморок, и ты отвез меня к врачу.

– Если ты всем доволен и ничто тебя не волнует – это очень плохой признак лично для меня. Я никогда не буду самодовольным.

Гуннар действительно купил все эти игрушки. Похоже, это был единственный известный ему способ проявить привязанность. Олив была полна надежды. Он сказал, что не может любить ее, но вдруг это не так?.. Самые глубины его души предстали перед ней. Это было физическое воплощение того, чем, по его мнению, могла бы быть отцовская любовь и в чем ему было отказано.

– Комната прекрасна. Это идеально, несмотря ни на что. Мы никогда не будем вести себя так, как наши равнодушные отцы. У нашего ребенка здесь будут праздники. И пони. И шоколадные кексы.

Олив заметила, что черты его лица тут же смягчились.

– Возможно.

– Что еще вытворял твой отец?

Гуннар пожал плечами:

– Он оставлял меня запертым в комнате, я очень долго находился в одиночестве, в основном с двенадцати до четырнадцати лет, после этого он начал брать меня на разные деловые мероприятия. Прошлое влияет на мое сегодняшнее поведение, конечно же. Поэтому комната с игрушками и развлечениями для малыша, наверное, это единственное, что я могу предложить.

Олив видела, что ему приятно здесь находиться. Она чувствовала это в его прикосновениях.

– Не нужно придавать такого значения прошлому.

Гуннар вдруг резко стал грустным.

– Я бы хотел, чтобы это было так. Но что касается меня… Нужно извлекать уроки из прошлого. В тех уроках, которые преподал мне отец, явно был какой-то смысл.

А потом Гуннар ушел. Олив же еще долго находилась в детской. Эта чудесная комната – настоящее, прекрасное свидетельство его серьезного отношения к ней. Казалось, Гуннар воплотил свою детскую мечту. Каким отцом он хотел стать. Но она не могла игнорировать тот факт, что он казался отстраненным. Она начинала думать, что ее никогда раньше по-настоящему не любили. Ее отец испытывал к ней привязанность. Он был добр к ней. Но это было не то же самое, что она хотела дать своему ребенку. Она моргнула, крепко зажмурив глаза. Олив справится с этим. И она не поддастся отчаянию. У нее была эта комната, и это показывало, что Гуннар ценил ее, относился по-особенному. И в темноте ночи, когда спала в постели одна, она вспоминала, как он держал ее в горячих источниках, и она пользовалась этим, чтобы согреться и защититься от его холодности.