Текст книги "Праздник в сказочной стране"

И она пошла.

– Николь, милая, а ты какие новогодние обещания себе даешь?

Итак, дошла очередь и до Николь – Верити опросила всех по порядку. Сама она собиралась пойти на занятия ирландскими танцами. Ди наказала себе похудеть. Кит – принять участие в городском марафоне. Николь составила себе неслабый список. В ее жизни требовалось изменить слишком многое. Она чувствовала, что Кейд неотступно смотрит на нее, но не собиралась отвечать на его взгляд. Они, кстати, всю неделю умудрялись аккуратно избегать друг друга.

– Значит, так. – Она выпрямилась на своем стуле. – В этом году я больше не буду сглаживать острые углы в отношениях в ущерб себе. Прошлый год показал, что это порочная практика и не доводит до добра.

– Черт, – сказала Ди. – Предупредила бы меня, я бы не подставилась так со своим глупым похудением!

Николь сморщила нос:

– Я просто еще не успела сказать, что также обязуюсь скинуть пять кило.

Все засмеялись, на что она, собственно, и рассчитывала.

– Кейд, сынок, а ты?..

Да что же он так уставился на нее? Она набралась духу и встретилась с ним взглядом.

– В прошлом месяце Николь преподала мне урок.

Что-о? Он улыбнулся, и от неожиданности она улыбнулась ему в ответ. Все с любопытством смотрели на них.

– Я все усилия направил на то, чтобы сделать это Рождество особенным – для девочек. Так вот, теперь я принимаю обязательство сделать особенным весь наступивший год.

Николь чуть не присвистнула. Это точно она его надоумила?

– Вот и славно, – мягко закруглила Верити. – Смотрите, уже пора считать секунды до полуночи! Кит и Кейд, наполните наши бокалы, а я включаю радио!

Они все встали и отсчитали последние десять секунд уходящего года. А потом хором закричали «С Новым годом!» и, звеня, чокнулись бокалами с шампанским друг с другом. Потом начались объятия, поцелуи…

– С Новым годом, Николь. – Кейд чмокнул ее в щечку и быстро отстранился.

– С Новым годом, – ответила Николь, борясь с неловкостью. – Отличное новогоднее обещание, босс!

Он ухмыльнулся – она улыбнулась. И неловкость растаяла без следа.

– Ну, мне пора на боковую, – первой сдалась Верити. – Завтра ведь едем, да?

– Куда едем? – не поняла Николь.

Все уставились на нее.

– Что, никто не рассказал Николь про нашу новогоднюю традицию?! Каждый год первого января мы с детьми едем купаться на озеро. Это в двух часах езды на машине. Поплаваем, сменим обстановку… Тебе должно понравиться у нас на озере.

– Конечно, понравится! Только плавать я не буду – все равно у меня нет купальника…

– Что ты! – вмешалась Ди. – Дети тебе не простят! Возьми мой купальник.

– А как же ты?..

– Ну… дело в том, что у меня с собой четыре купальника.

Кит закатил глаза:

– Эта женщина знает, что такое путешествовать налегке!

Ди зашептала Николь на ухо:

– Слушай, я знаю, какой тебе нужно взять! Есть у меня один, на тебе будет смотреться просто сногсшибательно!

Все это время Николь чувствовала на себе взгляд Кейда. Мысль предстать перед ним в купальнике шокировала ее. Потом она сообразила, что и он предстанет перед ней в плавках, и стало совсем не по себе.

– Ну, как тебе? – спросил Кейд, помогая ей выбраться из джипа.

У Николь не было слов! Она даже в прекрасных снах не видела такой захватывающей дух, грандиозной красоты! Перед нею дрожало кристально чистое озеро, окаймленное с дальней от них стороны желто-оранжевыми, причудливо изгибающимися скалами. Ярко-синее небо отражалось в поверхности воды, как в зеркале. Берега озера были усыпаны белоснежными ромашками, а кое-где цвели вызывающе ярко-розовые кактусы. Тонкие эвкалипты тянули свои ветви ввысь.

– Как в раю! – выдохнула Николь.

Это был идеальный день. Все были настроены повеселиться на полную катушку, потому что назавтра Ди с близнецами и мужем, а послезавтра – мать Кейда должны были уезжать домой, в Брисбен.

Одолженный купальник оказался не бикини (если бы Николь знала это заранее, она лучше спала бы ночью), а цельным. Черный, низко открывающий грудь и утягивающий талию, он бесподобно шел Николь. Кейд смотрел во все глаза – и она чувствовала себя такой красивой! А стоило ей взглянуть на него – обнаженная грудь, мощные плечи, – как между ними начинали пробегать электрические искры. Оба были взволнованы, смущены и старались не встречаться глазами.

Все плавали, бесились в воде, валялись на траве, объедались вкуснейшими штуками, которые дала им с собой Хэрри. Самый зной переждали под большими зонтиками, а потом снова плавали, ели…

Вечером мужчины развели костер, и они делали пастилу. Чудесный день подходил к концу. Элла доверчиво прижалась к Николь, и материнский инстинкт девушки буквально кричал, разбуженный чистым, солнечным запахом ребенка и его нежным теплом. Может быть, когда-нибудь и ей повезет, и у нее появится такая же маленькая девочка. Такая же любящая, такая же родная… Николь стиснула малышку в объятиях и быстро поцеловала ее в макушку. Та притихла на некоторое время, и Николь подумала, что она дремлет. И вдруг…

– Ник, я хочу, чтобы ты была моей мамочкой.

Сказанное Эллой отчетливо прозвучало в тишине. Ее услышали все сидевшие вокруг костра. Николь не решалась встретиться ни с кем глазами. К тому же у нее навернулись слезы.

– Солнышко ты мое дорогое, – едва смогла выговорить она, – знаешь, это самые чудесные слова, которые мне доводилось слышать в жизни…

Элла встрепенулась:

– Папочка, пожалуйста, женись на Николь! Я знаю, она тебе нравится! Я видела, как ты ее целовал!

Глава 10

Кейд не нашелся с остроумным ответом. Такое впечатление, что наивные слова ребенка начисто лишили его дара речи. Он стоял столбом и практически не дышал. Ситуацию спасли его мать и Ди – они тактично переключились на сборы. Пора было уезжать. Как он был благодарен им за деликатность!

«Я хочу, чтобы ты была моей мамочкой!» Кейд действительно не мог дышать. Все, на что он оказался способен – это застыть, уставившись на Николь и ожидая, что она разрулит ситуацию. «Я хочу, чтобы ты была моей мамочкой!» А что Николь? Щеки ее запылали, но она, как всегда, справилась и ни разу не запнулась, объясняя Элле, что поцелуй, который она видела, был дружеским и что они с ее папочкой просто друзья. Она не высмеивала девочку, что было бы проще всего. На секунду Кейду захотелось схватить ее в объятия и расцеловать в благодарность за то, как хорошо она обращается с его дочерями.

– Но я не хочу, чтобы ты уезжала! – Элла сегодня подкидывала задачки одна хлеще другой.

Холодок пробежал по его позвоночнику – а ведь он должен был предвидеть такой поворот! Действительно, за этим Рождеством он, как болван, упустил из виду все остальное! Испарина выступила у него на лбу. Эллу однажды уже бросили. А теперь грядет еще одна пропажа близкого человека из ее жизни! Боже, что он натворил!

– Мне тоже очень нравится в «Ваминда-Доунс», – голос Николь прозвучал спокойно. Кейд в отчаянии ждал, что же она придумает. – Но ты ведь всегда знала, что мне нужно вернуться к себе домой, в Мельбурн. У меня там мама, друзья… А еще мне нужно ходить на работу, помнишь?

– В школу. – Элла кивнула, очень довольная собой, ведь она запомнила такую важную вещь.

– Но это не значит, что мы с тобой не сможем и дальше дружить. Мы будем друг другу писать имейлы. По-моему, это весело, ты как думаешь?

Элла закивала. А потом ее осенило:

– И по скайпу! Будем болтать по скайпу!

Кейд улыбнулся, его отпустило. Четырехлетняя дочь начинает познавать радости Интернета. Надо же, уже пригодилось! Если это поможет Элле легче пережить разлуку…

Николь удалось успокоить Эллу, и при этом еще поддержать ее самооценку. Возможно, Николь, в отличие от него, как раз предвидела, что может возникнуть такой момент, и продумала тактику. Не ранив ничьи чувства, она доказала, что все не так уж плохо, что никакой беды не случится… но… Николь уедет из «Ваминда-Доунс» через три недели. И это вдруг показалось ему очень, очень неправильным.

Кейд бросился помогать, начал складывать зонты, собирать мусор. Они всегда старались оставить берег после себя в нетронутом виде. «Я хочу, чтобы ты была моей мамочкой» – эти слова отпечатались в его сознании огненными буквами. Он украдкой бросал взгляды на Эллу и Николь, и всякий раз его сердце сжималось от того, как доверчиво дочка расположилась на руках у своей няни. А Николь держала его девочку так, словно та была ей дороже всего на свете. Безумная, дикая идея проникла в его сознание и пускала корни. «Папочка, женись на Николь! Я знаю, она тебе нравится. Я видела, как ты ее целовал!» Да уж, ему куда как нравится целовать Николь. Но жениться? Он потряс головой – это уже слишком…

Кейд, Николь, Элла и даже Холли стояли на маленьком аэродроме и махали вслед крошечному самолету, который постепенно таял в голубой дали.

– Пап, я уже так скучаю по бабушке! – Элла просунула свою ручку в руку Кейда.

– Я знаю, солнышко, я сам скучаю! Но она приедет навестить тебя на твой день рождения!

Кейд бросил взгляд на Николь и заметил, как та чмокнула Холли в головку, прежде чем усадить ее в автокресло. Он помог Элле залезть в машину и стал возиться с ее креслом. Они тронулись в обратный путь.

– Ник! А ты приедешь на мой день рождения?

Если бы он не следил за Николь – хоть и украдкой, но очень пристально, – он бы и не заметил, как она напряглась. Она обернулась к девочке:

– А когда у тебя день рождения?

– Э-э-э… Пап?..

– Одиннадцатого марта.

– Нет, в это время я не смогу приехать, это учебная четверть.

В зеркале заднего вида Кейд увидел, как с лица малышки улетучилась вся радость.

– Но это не значит, что я не смогу прислать тебе подарок! – с поддразнивающей ноткой в голосе протянула Николь.

Элла просияла. Но не удовлетворилась.

– А на Пасху? На Пасху приедешь?

Кейд не смог прочитать выражение глаз Николь. Его внимание было уже приковано к дороге.

– Боюсь, что нет.

– У тебя уже есть планы? – Он не смог смолчать.

– Да.

Что тут скажешь? Он оставил ее в покое.

Что-то разбудило его посреди ночи. Кейд сел в постели. Плач… Это Холли! Уже через секунду он сломя голову бежал к детской. И замер в дверях. Николь уже была там. Она качала Холли на руках и тихонько напевала колыбельную. Кейд заметил возле кровати бутылочку с микстурой. Николь успокаивающе улыбнулась ему.

– Баю-баю-у-нас-режутся-зу-у-убки, – пропела она.

Плач становился все тише. Кейду хотелось приласкать дочку, но он понимал, что только снова растормошит ее.

– Папочка-иди-спать, – пропела Николь, – все-у-нас-в-порядке.

Идея здравая. Назавтра ему нужно вставать ни свет ни заря. Но Кейд никуда не хотел уходить. Он хотел быть тут, смотреть на Николь в ночной рубашке, смотреть, как она качает его ребенка… потому что это было так уютно… нет, так эротично… Рубашка такая тонкая… Черт, эта его нянюшка – чистое наваждение!

Когда Николь склонилась над кроваткой, он отметил, как качнулась ее грудь. Он почти почувствовал ее тяжесть в своих ладонях, вообразил, как зарывается в нее лицом… И как Николь выгибается ему навстречу…

– Кейд, возвращайся к себе. Холли уже спит. Жаль, что ты проснулся…

– Давай поговорим? – Вопрос сорвался с его губ прежде, чем он успел подумать. Но уже в следующую секунду он подумал – и ни капли не пожалел. Кейд расправил плечи.

– Кейд, час ночи. Сейчас не время для разговоров, – отрезала она. – И не время быть наедине.

Но, когда она проходила мимо него в дверях, он поймал ее в ловушку, упершись обеими руками в дверной проем. Она была так близко, что ее грудь прикасалась к его груди. Он слышал и чувствовал ее дыхание. Кейд застонал. Он молился, чтобы она осталась. Николь оттолкнула его.

– Утром, Кейд! – Она прерывисто дышала. – Потом поговорим! – И сбежала в свою комнату.

Руки Кейда сжались в кулаки. Он прижался лбом к косяку и, к стыду своему, даже несколько раз стукнулся об него головой. Это было очень глупо. Собирался поговорить о важном, а сам… стоило ему ее увидеть, как все благие намерения испарились. К завтрашнему утру неплохо бы обуздать свои гормоны – разговор предстоит серьезный, деловой, и голову надо иметь абсолютно трезвую. Кейд впервые в жизни среди ночи пошел и принял холодный душ.

Завтрак был сущим мучением. Всякий раз, как губы Николь прикасались к чашке или она отправляла в рот кусочек хлеба, тело Кейда предательски реагировало, а сердце пускалось вскачь. Когда она добралась до вазочки с клубничным джемом, он вскочил.

– Когда закончишь, зайди, пожалуйста, ко мне в кабинет!

Николь растерялась:

– Да, конечно.

«Трезво, убедительно, по-деловому», – наставлял Кейд сам себя, дожидаясь ее. Он хотел, чтобы Николь насовсем осталась в «Ваминда-Доунс», и собирался аргументированно доказать ей, какая это здравая идея. Минут через десять она появилась на пороге. Он пригласил ее присесть к столу. На ее пухлые губы он не смотрел, а запах клубничного джема мысленно объявил несуществующим. Она вдруг начала совершенно по-другому одеваться – теперь одежда не скрывала ее формы, а оттенки новых блузок и платьев очень уж выгодно оттеняли ее кожу, глаза и волосы. Кейд стиснул зубы.

– Николь, не хочешь ли ты подумать о том, чтобы стать постоянной няней Эллы и Холли? – бросился он в бой. – Они тебя обожают. Когда ты приехала, я понял, что на самом деле нам нужна няня на постоянной основе. Несправедливо заставлять Хэрри тянуть на себе все.

– Ты прав, вам нужна постоянная няня. Но, Кейд, хоть я и тронута твоим предложением, вынуждена отказаться.

– Но… как же так. Ты даже не взяла тайм-аут подумать! – Он не верил своим ушам. – Я думал, тебе здесь нравится. Я думал, ты полюбила Элли и Холли…

– Да, я их полюбила! – Вспыхнув, Николь подалась вперед. – И да, мне нравится жизнь в «Ваминда-Доунс»! Но я с самого начала ясно дала понять, что это временная работа!

– Но разве нельзя передумать?

– Я школьная учительница, Кейд, и люблю свою работу. Мне она не с неба свалилась – я много трудилась и училась. Стать няней – значит пустить коту под хвост свое образование, свой опыт, свое призвание, наконец. Это понижение, понимаешь?

– Я могу платить тебе твою школьную зарплату. Даже больше.

– Да дело же не в деньгах. – Ее глаза полыхнули. – Я не могу прятаться в глуши, как будто трушу вернуться домой, как будто не в силах высоко держать голову и прямо смотреть людям в глаза.

– Это просто ложная гордость!

– Нет. – Глаза ее больше не метали молнии, она была спокойна и тверда. – Кроме того, я хочу выйти замуж и родить собственных детей. А здесь кого я встречу?

Мысль, что другой мужчина будет целовать эти губы, переполнила Кейда гневом, на который, он знал, у него не было права. «Заткнись и придумай что-нибудь достойное в ответ!» – приказал он себе.

– Выходи за меня замуж, Николь, – выдал он. – И тогда мы оба получим что хотим.

Николь отшатнулась. Он обошел вокруг стола – она вскочила, но он поймал ее за руку.

– Ну подумай же, – сказал он таким сладким голосом, что мог бы соблазнить святую.

А она уже не раз думала. Жить здесь, с ним – это было бы счастье. Но не так! Он не любит ее. Она не уверена даже, любит ли сама… Влечение – это ведь еще не любовь.

– Мои родные полюбят тебя. Мы заведем еще детей – столько, сколько ты захочешь. Нас безумно тянет друг к другу – так что процесс создания этих детей будет необыкновенно приятным! – Он приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза, пальцы его ласкали ее кожу. – Я буду тебе верен. Я все сделаю, чтобы ты была счастлива.

Николь видела, что он не лгал ни единым словом. Но…

– Ты же не любишь меня.

– Ты мне безумно нравишься. Нам нравится быть вместе. Я тебя хочу. А ты любишь моих дочерей. Ну чего еще можно желать?

– Любви.

Кейд нахмурился.

– В прошлый раз ты заявила, что разочаровалась в таких делах, и отныне будешь руководствоваться здравым смыслом. Я предлагаю тебе как раз то, чего ты хотела.

Язык без костей! Это же надо было такого наговорить! Николь тяжело вздохнула. Не важно, что этот парень с глазами полными злости и боли, мог бы унести ее на седьмое небо. Больше она не совершит ошибки.

– Я была не права. Во мне говорили обида и разочарование. Выходить замуж без любви, по расчету, пусть даже и не материальному? Это гораздо хуже, чем поступок Дианы и Брэда! Я не такая стерва.

Его глаза сузились.

– Любовь переоценивают, знаешь ли. Неизвестно, есть ли она вообще!

– Но я не согласна на меньшее. – Николь высвободила свою руку. – Мне нужны и любовь, и дружба. Ты заставил меня снова поверить в дружбу. И солгал. Потому что заботишься лишь о благе своих дочерей, а меня готов принести в жертву на этот алтарь, разве не так?

– Я…

– Но вот только зря ты думаешь, что семья без любви – благо для Эллы и Холли. – Ей было так больно, что она едва переводила дух. – В мире полным-полно нянь, которые смогут найти подход к твоим дочерям не хуже меня, и тебе даже не придется жертвовать собой и жениться на них.

Кейд так сильно сжал челюсти, что вокруг рта побелела кожа.

– Я не считаю, что женитьба на тебе – это жертва, – выпалил он.

– Не созрел ты для новой женитьбы, Кейд. Пытаешься доказать мне, что готов снова рискнуть и поставить себя и детей под угрозу еще одного развода? Почему ты вообще думаешь, что я бы никогда от тебя не ушла?

Он отпрянул.

– Ты бы не смогла!

Николь обхватила себя руками, чтобы унять дрожь.

– Давай рассмотрим другой сценарий, Кейд. Вот я соглашаюсь выйти за тебя. Прослышав об этом, Фрэн тут же мчится обратно и умоляет тебя дать ей второй шанс. Что делаешь ты? Не забывай, ведь она – родная мама Эллы и Холли!

Его лицо исказилось, руки сжались, все тело было напряжено.

– Николь! Этого никогда не произойдет!

– Это не ответ, Кейд! – На нее навалилась невыносимая усталость. Руки и ноги дрожали, как после тяжелой нагрузки. Она вся была в холодном поту. – Пока ты не найдешь правильный ответ – ты не готов жениться. – Она увидела, что он в отчаянии, и ей пришлось скрепить свое сердце, чтобы не натворить чего-то, о чем она потом сильно пожалела бы. – Замуж за тебя – нет, для меня это не то. Я заслуживаю лучшего.

Бледность проступила сквозь его загар.

«Анн-Николь, ты феерическая дура!»

Она повернулась и вышла. А он не остановил.

Оставшиеся дни прошли как в аду. Кейд с ней вообще не разговаривал. А она каждый день оплакивала предстоящее расставание – с «Ваминда-Доунс», с Джеком и Скарлетт, с Хэрри, с Эллой и Холли. И с Кейдом. Эти люди стали частью ее жизни, мысль об отъезде надрывала ей душу.

Но день отъезда неминуемо настал, и, как только «сессна» оторвалась от земли, Николь разразилась бурными рыданиями.

– Ох, простите, – пробормотала она пилоту Джерри, тому самому, который два месяца назад доставил ее сюда. – Просто я уже начала по ним тосковать.

Тот кивнул:

– Да, эти малышки западают в душу.

Малышки-то малышки, но… перед нею стояло лицо Кейда. Расстояние между ними стремительно увеличивалось, и ей казалось, что ее сердце рвется у нее из груди. Она не ожидала, что будет так больно.

Глава 11

Четыре месяца спустя…

Оранжевое шифоновое облако шуршало вокруг Николь – она с помощью матери осторожно надевала через голову новое вечернее платье. Сзади на шее платье завязывалось на одну широкую бретель, выгодно открывая плечи. Анжела Мак-Гиллрой расправила получившийся бант и оглядела результат своих рук.

– Анн-Николь, боюсь, ты безнадежно затмишь невесту. – Анжела поджала губы. – Хотя так ей и надо.

Николь улыбнулась. Вообще, ее мама изменилась самым драматическим образом после того, как они наконец поговорили откровенно. Николь довольно-таки жестко объявила матери, что, если она хочет продолжать общаться с дочерью, то должна прекратить поток постоянной критики.

– Мама, моя жизнь – это мое дело. Я сама выбираю путь, на котором могу быть счастлива. Будь добра, прими это как данность и уважай мои решения.

Анжела тогда надолго замолчала (на целых тридцать секунд), а потом горестно произнесла:

– Я критиковала тебя ради твоего же блага. Что-то не заметно было, чтобы на этом «своем пути» ты была так уж счастлива.

– Это как раз потому, что ты вечно заставляешь меня чувствовать себя разочарованием всей твоей жизни.

– Боже мой, Николь, почему ты мне никогда этого не говорила? Я-то давала тебе советы, ночи не спала, чтобы найти, как тебе лучше поступить в той или иной ситуации.

Вот тогда-то Николь и поняла, что ошибалась, когда держала все в себе и не рассказывала матери о своих чувствах…

– Николь, ты уверена, что надо идти на эту жуткую свадьбу?

– Да все нормально, мам. Похоже, Диана мне услугу оказала, уведя Брэда…

После Кейда Брэд смотрелся настолько тускло и неинтересно, что Николь, как ни силилась, так и не смогла вспомнить, что она в нем когда-то нашла.

– Ну, дорогая, Брэд твой мне никогда не нравился. Но это не оправдывает Диану.

Жаль, конечно, их дружбе никогда не стать уже такой, как прежде. Но теперь Николь наслаждалась новым чувством свободы. Она вступила в клуб верховой езды. Начала брать уроки пения. И в школе все складывалось хорошо. Жизнь была полна. Но… ничто так и не смогло вытеснить из ее памяти Кейда. Да, жизнь была полна, но в том числе полна и боли. И что-то боль никак не уменьшалась. За эти четыре месяца Николь ни разу не пропустила их с Эллой воскресный сеанс связи по скайпу. Но ни разу Кейд не показался на экране, не сказал «привет», не спросил, как она. А она все равно ждала.

Николь попыталась выбросить его из головы – у нее за это время было целых четыре свидания. На двух она даже поцеловалась на прощание – ни малейшей искры! Николь наконец заставила себя посмотреть правде в глаза – она полюбила Кейда. Глубоко, искренно, без всякого плана…

– Тогда почему у тебя такой вид, будто конец света на пороге?

Ничего себе, какая проницательность! Николь знала, что ложь обидит мать.

– Мам, это не имеет никакого отношения к их свадьбе…

– Я так и думала. Ведь с таким лицом ты уже из этой своей деревни приехала, – расстроенно сказала мать.

Слезы брызнули из глаз Николь.

Раздался звонок в дверь.

– Такси пришло. Припудри носик и надевай свои шикарные туфли, а я открою!

Николь посмотрелась в зеркало… Припудрить нос и держать его выше! Влюбиться в Кейда – это, конечно, ужас, но не ужас-ужас! Наверняка это как-нибудь когда-нибудь пройдет. Надо верить.

– Николь! Этот джентльмен говорит, что он твой знакомый. Говорит, вы вместе идете на свадьбу.

Николь как раз вышла в гостиную – и… в дверном проеме увидела знакомую широкоплечую фигуру. Ей показалось, что в ушах у нее просвистел ветер, унося обрывки маминых слов. Покачнувшись, она ухватилась за спинку стула. В ее гостиной стоял Кейд. Кажется, одетый в вечерний костюм. Она смотрела… и смотрела… и смотрела… и даже поморгала, но он не исчезал.

Он не улыбался. Пожал плечами:

– Николь, мы же заключили соглашение. Ты забыла?

Кейд подозревал, что выставит себя полным идиотом, но это мало его заботило. Если взамен он сможет увидеть Николь во плоти, снова вдохнуть аромат клубничного джема… Он смотрел… и смотрел… и смотрел… и что-то внутри его, что, казалось, умерло в тот день, когда она села в самолет, начало пробуждаться к жизни. Ему до боли хотелось перепрыгнуть эти три метра, что разделяли их, схватить ее, прижать к груди и целовать, целовать, целовать. Но вообще-то она заслуживала более уважительного отношения. Потому что он вовсе не был уверен, что она тоже мечтает, чтобы ее хватали, прижимали и целовали, целовали, целовали. Она смотрела на него во все глаза, но так и не улыбнулась ему.

– Кейд? Я…

Она забыла! Он с трудом удержался, чтобы не вцепиться в собственный галстук, который вдруг начал душить его.

– Ты… договорилась с кем-то еще?

Слова царапали горло, и Кейд ничего не мог поделать с внезапно охрипшим голосом. Он стиснул букет, который приволок с собой. Господи, что ему делать, если она сейчас скажет «да»?

– Я не то чтобы забыла… но я давно решила, что… ты говорил не всерьез.

Конечно, она так решила. Она вообще была о нем невысокого мнения. Тип, который звал ее замуж ради собственного удобства. Господи, если бы только ему повезло сегодня хоть немного себя реабилитировать!

– Просто ты… – голос ее дрожал, – ты ни разу об этом не упомянул.

– Я всегда держу слово.

– Но… ты ведь не знал, где и когда… – Николь снова пришлось облизнуть губы.

– Ты же рассказывала Элле. Показывала платье. – Интересно, когда-нибудь ему удастся разжать руку и выпустить этот чертов букет? – Я слышал и видел все ваши встречи по скайпу до единой. – Кейд замолчал, иначе голос подвел бы его. Она собирается дать ему от ворот поворот! Сейчас она скажет, что у нее уже нет времени, потому что ее ждет другой провожатый. И отправит его домой.

Незнакомая женщина подошла к нему, чтобы принять у него цветы, пока он окончательно их не задушил. Ей пришлось приложить усилие, чтобы отнять их! Она бросила взгляд на Николь и деликатно кашлянула. Та так и подпрыгнула.

– Мам! Это Кейд Хиндмарш, хозяин «Ваминда-Доунс», где я работала няней на рождественских каникулах. Кейд, это моя мама, Анжела Мак-Гиллрой.

«Что-о? Это и есть ее мать?» Он постарался не пялиться.

– Рад познакомиться.

– Замечательно. – Глаза Анжелы сузились. – Николь, ты хочешь пойти с этим человеком на свадьбу, или мне отправить его восвояси?

Анжела Мак-Гиллрой была раза в два меньше его, но Кейд не сомневался, что она в два счета спустит его с лестницы, если Николь выразит такое желание. Он приподнял бровь.

– Николь? – Если она хочет пойти на свадьбу одна или если у нее есть другой спутник, то Кейд уйдет. Он расправил плечи. Но завтра утром вернется! Им надо поговорить. Хотя нет, не им… ему надо. И не поговорить – поумолять.

– Николь, я так рад тебя видеть. И, если у тебя нет другого претендента, я сочту за честь сопроводить тебя…

Она улыбнулась, и мир закачался у него под ногами.

– Спасибо, Кейд, это будет здорово.

Он выиграл первый раунд, и его немного отпустило. Пока они шли к его взятой напрокат машине, он твердил себе, что нельзя слишком пережимать, – этот вечер должен быть только таким, каким она сама захочет. И к черту его нетерпение. Он сделает все, чтобы ей сегодня было хорошо. И только потом попросит ее руки. Если она к тому времени еще его не прогонит.

С Кейдом ей ни о чем не пришлось беспокоиться. Он предупреждал каждое ее желание, он очаровал ее друзей, все делал и говорил правильно – правильные комплименты невесте, платью невесты, подружкам невесты, угощению, которое подавалось на приеме. Он даже придержал при себе свое мнение о женихе – хотя, черт возьми, Николь явно заслуживала кого-то в сто миллионов раз лучше, чем этот вялый идиот. Да что уж там! Николь заслуживала кого-то в сто миллионов раз лучше, чем он сам…

А Николь смеялась и болтала. Из церкви она умудрилась улизнуть прежде, чем их попросили подвезти какую-нибудь еще парочку до ресторана. Было очевидно, что она совершенно беззаботно наслаждается праздником. Ни венчание, ни прием в ресторане не причинили ей ни малейшей душевной боли. Он зорко следил за нею, готовый защитить, поддержать, помочь пережить малейшие неприятные моменты, но… ей это не понадобилось. И Кейд растерялся. Улучив момент, когда никого не было вместе с ними, он спросил:

– Ну как? Как и следовало ожидать, пытка?

Она отпила шампанского и потрясла головой:

– Представляешь, нет! Мне даже нравится здесь.

Он вообще был ей не нужен. Сердце его упало.

– Хочешь, потанцуем?

– Давай лучше посидим поболтаем.

Ему мучительно хотелось заключить ее в свои объятия, но, наверное, так и вправду лучше. Кейд стиснул зубы. Поболтаем – это самое то.

– Слушай, твоя мама! Я ожидал увидеть совершенно другого человека.

Глаза Николь заблестели, и она наклонилась к нему поближе.

– А мы с ней совершенно потрясающе побеседовали по душам после моего возвращения из «Ваминда-Доунс».

Они проговорили три часа! Кейд опомнился только тогда, когда пришла пора везти ее домой. Он усадил Николь в машину, а затем присел рядом с ее открытой дверцей и взмолился:

– Еще совсем не поздно. Давай погуляем, сходим в бар или клуб, потанцуем…

– Зачем?

Одним словом она его выбила из седла.

– Очень долго отвечать, Николь…

Она смотрела на него молча несколько бесконечно долгих секунд, и у него было ясное ощущение, что сейчас решается его судьба. Сердце бухало, как кузнечный молот.

– Здорово было бы прогуляться по набережной Саусбэнк, выпить кофе.

Кейд взял ее руку и провел ею по своим губам.

– Спасибо тебе.

Они с Кейдом шли по набережной, и сердце Николь бешено колотилось в груди. Вечерний воскресный Мельбурн, с его огнями, гуляющей молодежью, взрывами смеха, музыкой из кафе – обычно она все это обожала, но сейчас шла как в тумане и не замечала ничего вокруг. Сегодня все ее чувства были сконцентрированы на человеке, который шел рядом. Угрюмое выражение его лица странно противоречило теплоте, с которой он смотрел на нее. Он не пытался взять ее за руку или хоть как-то к ней прикоснуться. И она, увы, не могла справиться с растущим разочарованием. Она знала, что так лучше. Но чувства не желали внять доводам рассудка.

И все равно Николь жадно впитывала каждый восхитительный миг его близости. Она наслаждалась звуком его голоса. Она любовалась тем, как он держит голову, как поводит широкими плечами, какая у него мужественная походка, особенно ее умиляло, как сейчас он приноравливался к ее более мелким шагам. Она старалась впитать каждую черточку, чтобы потом, когда они расстанутся, доставать эти бесценные воспоминания из шкатулки памяти и снова и снова вспоминать сегодняшний волшебный вечер. Она себя не обманывала – завтра он уедет, и, скорее всего, они не увидятся больше никогда. От этой мысли болело сердце, и она гнала ее от себя. «Я подумаю об этом завтра».

Теперь она не пыталась разговорить его. Чем скорее он скажет то, ради чего позвал ее прогуляться, тем скорее отвезет ее домой. И эта странная, волнующая, такая счастливая и такая горькая ночь закончится. Она не стала заходить в кафе – не хотелось делить его ни с кем, не хотелось света, толпы и смеха. Ее сердце подскочило, когда он вдруг взял ее за руку и отвел к скамье на берегу реки. Николь понадеялась, что Кейд сейчас обнимет ее, но нет. Он выпустил ее руку. Чтобы скрыть свое огорчение, она села и стала смотреть на воду.

– Николь, я очень многое хотел тебе сказать.

Увы, она не обладала его умением читать скрытые чувства. Понять по его лицу, о чем он думает, было невозможно. Николь вспомнила, как он обнимал ее, рыдающую, тогда в «Ваминда-Доунс». Вспомнила, как он кормил ее изюмом. И как они однажды хохотали как безумные на веранде его дома в ночи.

– У нас вся ночь, Кейд. Я никуда не спешу.

– Хорошо. – Он кивнул и сел рядом. Его любимая поза – локти на коленях, руки сцеплены. Губы сжаты, глаза не отрываются от темной реки. Вот он снова выпрямился, встретился с нею взглядом. – Во-первых, я хочу попросить прощения за свое так называемое предложение. Я тогда не понимал, что оно просто оскорбительно. Прости меня!