Текст книги "Фоторобот"

– Вы знаете, у меня у самого девчонка шестнадцати лет. И если вдруг такая вот сволочь убьет ее, я даже не знаю, что с ним сделаю! Да я ему отрезал бы… Ну давай же, ты, любитель хрена! К счастью, благодаря этой задумке, фотороботу, эта тварь не долго погуляет на свободе. Можно сказать, что он уже за решеткой, этот мужик. Послушайте, вообще-то я не люблю фараонов. А стукачей и подавно. Но если бы ко мне в машину сел этот тип, у меня не было бы угрызений совести, никаких. Я бы его сдал прямо в Префектуру. Когда я думаю, что моей девчонке шестнадцать лет и что она могла бы нарваться на такого подонка!… Ну давай, двигай, чудак! Ты что, на танке водить учился?… К счастью, с моей малышкой ничего такого случиться не может. Она очень серьезная девочка. В этом году она сдает выпускные экзамены. Ну, за нее я спокоен; Она никогда не ходит ни на танцульки, ни на какие вечеринки, ничего. Только в кино два раза в неделю с друзьями… Ну вот, приехали, с вас два семьдесят.

«Если бы все парижане были такими физиономистами, как этот водитель такси, – подумал Жильбер, – то убийце нечего было бы бояться. Вот тоже еще один из тех, кто блюдет свою дочь, будучи уверенным в ее безгрешности. Точно, как та молочница!»

Он толкнул дверь магазина. Клотильда вздрогнула, завидев его, но ничего не сказала. Она обслуживала одного посетителя в очках. Когда он ушел, она заговорила голосом, который старалась сделать естественным:

– Какими судьбами?

Жильбер перегнулся через прилавок, увидел газету, выглядывавшую из ящика, и вытащил ее. Газета была свернута таким образом, что фоторобота не было видно.

– Вот какими судьбами, – сказал он.

– Жильбер… я… ты неосторожно… Он взорвался:,

– Неосторожно? Что неосторожно? Неосторожно вышел на улицу и пришел к тебе, в то время как моя рожа убийцы красуется в газете? Подозреваю, что если я тебе скажу, что я невиновен и что этот рисунок похож на меня по самой что ни на есть чистой случайности, ты мне все равно не поверишь.

Клотильда захлопала ресницами. Он почувствовал ее смущение и от этого пришел в неописуемую ярость.

– Да нет, я тебе верю. Я прекрасно знаю, что ты не убийца. Но люди настолько глупы, что могут запросто тебя линчевать, раньше чем ты успеешь объясниться. Садясь, он громко расхохотался.

– И тем не менее! Мы же не среди дикарей живем. И я не собираюсь ничего никому объяснять. Я ничего не сделал. А этот рисунок, эта недоделанная карикатура, на меня едва похожа. Смотри!

Схватив газету и шариковую ручку, он быстрым движением нарисовал на портрете квадратный подбородок. Сходство сразу же исчезло.

– Ты видишь? У меня круглый подбородок и низкий лоб. Эти отличия становятся очевидными для каждого через пять минут. Я пришел к тебе, чтобы услышать слова сочувствия, чтобы посмеяться вместе с тобой над этой идиотской историей, а ты меня подозреваешь, как моя консьержка! Как в бистро на углу!

– Не горячись, дорогой. Ты же знаешь, что я тебе верю!

– Да, я вижу! Это меня так сильно ободряет!

Они замолчали, он – разгневанный, она – смущенная. Затем она сказала:

– Почему бы тебе не пойти в полицию? Они проверят твое алиби и оставят тебя в покое.

– Я пойду туда. Потому что это единственный способ доказать свою невиновность женщине, которую я люблю!

– Жильбер. Это преступление было совершено в четверг, так ведь?

– Да… «Она не решалась высказать свою мысль.

– А это был четверг, когда… ты выпивал?

Он вскочил так резко, что стул отлетел назад. Ледяной покров опустился ему на плечи. Мгновение он смотрел на молодую женщину, стремясь передать ей глазами все, что чувствовал. Потом, сознавая, что произошло что-то непоправимое, вышел из магазина.

Клотильда не побежала за ним. Она сомневалась. И поскольку она сомневалась, он на какой-то миг испытал сильное желание поверить в то, что он – убийца.

Большими шагами он машинально дошел до ром-бара. Лучи заходящего солнца освещали листву деревьев. Он выбрал свободный стул и устроился там.

Уже было много туристов, немцев и американцев, легко узнаваемых по их туристским костюмам «сафари», которые что-то лопотали смеясь. Здесь тоже все читали газету, и обсуждение, похоже, было бурным. Не на этой ли террасе кафе жертва повстречала своего убийцу? Появился суетливый официант.

– Слушаю вас.

– Пива.

– Пльзенского или мюнхенского?

– Мюнхенского.

Официант, который профессионально улыбался, переменился в лице. Он отпрянул назад и, запинаясь, промолвил:

– Это вы. Я вас узнал. Я вам подавал в тот вечер пунш. Вы были с ней. Это вы!

Он стремительно вернулся в кафе. В сторону Жильбера уже стали обращаться взгляды, пока просто любопытные, но которые скоро будут враждебными. Он встал с опущенной головой и быстро пересек террасу, удивленный тем, что никто не окликает его, не хватает за воротник, толкнул какую-то пару, поднимавшуюся по деревянным ступенькам, и затерялся среди прохожих.

Он больше уже не знал, что с ним. Еще сегодня утром он был счастлив и спокоен, а вечером он чувствовал себя затравленным, покинутым, виноватым.

Официант только что, безусловно, его опознал. И тот свидетель, художник, выходец из Индокитая, на очной ставке тоже его сразу же опознает. Найдутся еще свидетели, которые придут вбить свой гвоздь в гроб Жильбера Витри. Даже если в итоге он будет признан невиновным, его тем не менее продержат в тюрьме несколько недель, может быть, несколько месяцев. Покончено с его спокойствием, с его привычками немного чудаковатого старого холостяка… Он чувствовал уже, что в его разрыве с Клотильдой есть что-то безвозвратное.

Необходимо, чтобы полиция нашла настоящего убийцу. А для этого надо, чтобы не арестовали Жильбера, на котором висит слишком много подозрений. Уже, правда, начались телефонные звонки в дежурный полицейский пункт. Вдали он услышал сирену полицейской машины и ускорил шаг. Он впрыгнул в автобус, чтобы как можно скорее вернуться домой. Решение было принято. Он исчезнет на несколько дней, пока не произойдет что-то новое.

Консьержка следила за ним, выглядывая из-за своей занавески. Он вошел к себе, минуту гладил кота.

– Мой бедный Слон, я оставляю тебя. Я не могу тебя взять с собой. Надеюсь, кто-нибудь позаботится о тебе. Я напишу Клотильде или Жерару, чтобы они забрали тебя.

Он открыл дверь чулана, который называл чердаком, и там среди груды разных предметов нашел свое туристское снаряжение, завернутое в брезент. Он не стал ничего проверять, даже не открыл рюкзак. Десять лет там ничего не трогали. Он взвалил на плечо набитый рюкзак фирмы «Лафюма», взял с собой денег, ручку и бумагу, миниатюрную шахматную доску и вышел, оставив, как обычно, открытым окно для Ферзевого Слона.

Консьержка по-прежнему наблюдала из-за своей шторки. Жильбер забросил рюкзак в машину, сел за руль и поехал. Во время короткой остановки на красный сигнал светофора ему в голову пришла мысль: «А ЧТО ЕСЛИ УБИЙЦА – ЭТО Я?»

Часть вторая

Господа, я считаю своим долгом честного гражданина и уважаемого налогоплательщика довести до вашего сведения следующие факты:

1. Убийцу-маньяка из Медона зовут Антуан Фроментен;

2. Он живет в доме 155 – бис по бульвару Бон-Нувель, на четвертом этаже, справа. Вам следовало бы прийти и арестовать его как можно скорее с тем, чтобы избежать гибели новых жертв. Честный гражданин.

Гаспадин Камесар. Тот чиловек, фоторобот который вы исчите, это мой зять Октав Кабарио, я ево точно узнала. А жертва, это мая доч Иветта, которую я тоже точно узнала. Придите ево быстрей аристовать, он апасный псих. Вдова Пуасси, авеню Жан-Жорес, Роспи-су-Буа.

Хотя мне и очень противно выдавать человека полицейским, я должен вас предупредить о том, что сегодня после обеда я вез в своем такси одного типа, внешность которого соответствует фотороботу, опубликованному в печати. Он вышел у перекрестка Бюси-Сен-Жермен. Имеющий уши, да услышит. У него круглый подбородок, он брюнет, и волосы подстрижены ежиком. Отец семейства.

Я присутствовал при этом преступлении. Я был в Медоне и в то время закапывал тело моей жены. Я все видел. Он убил девчонку, чтобы ее ограбить, но не насиловал ее. Это сделал я, после того как он ушел. Я сорвал с нее одежду, гладил ее груди, затем… два раза, а потом бритвой, которая была у меня, я ей…

А затем я закончил закапывать свою жену. Тогда яркий свет озарил лес и мне явился Господь Бог. Он поздравил меня со свершенным мною справедливым судом и сказал мне: «Сын мой, ты будешь сидеть справа от Меня». Подпись неразборчивая.

Господин Комиссар. Будет ли выдано вознаграждение в том случае, если я вам сообщу имя и адрес совершившего преступление в Медоне. Каково оно? Будьте любезны сообщить мне ответ с обратной почтой. Прикладываю к письму почтовую марку. Заверяю вас, Господин Комиссар, в своем уважении. Нувель Франсуа, улица Пьер-Демур, Париж, 17 – й округ.

Человек, которого вы ищете, это Жильбер Витри, проживающий в тупике Добряков (улица Клер, 23), Париж, 7 – й округ.

Тот садист, который вершит справедливость, это я. В четверг я снова возьмусь за дело. Никто никогда меня не поймает. Зорро.

На Севастопольском бульваре Жильбер остановил свою машину у еще открытого магазина, где продавалась спортивная одежда. Не выбирая,он купил шорты, рубашку в красно-синюю клетку и пару сандалий.

Затем он направился на Северный вокзал и оставил свою машину на автостоянке на одной достаточно тихой улице. Полиция ее там сразу не обнаружит, а потом, возможно, решит, что Жильбер удрал на поезде на север или за границу.

В машине ему пришлось выполнить сложные гимнастические упражнения, чтобы снять брюки и натянуть шорты. Свои ботинки он поменял на сандалии, оставил на себе спортивную куртку и с рюкзаком на плече, и с брюками в руках удалился в опускавшуюся ночь. В этих шортах ему казалось, что он голый и привлекает к себе внимание… Он бросил брюки и ботинки в сточную канаву.

Чтобы скрыть, насколько это возможно, черты своего лица, он надел очки в роговой оправе, которыми пользовался для чтения. После этого, закурив сигарету, он взял такси, которое только что высадило у вокзала двух пожилых женщин…

– Вокзал Монпарнас, – сказал он шоферу.

Машина тронулась. Водитель курил зловонную сигару. Не оборачиваясь, он спросил:

– Ну, как турпоход, нормально?

– Да.

– Вы где были?

Водитель думал, что Жильбер возвращается из кемпинга с Северного вокзала. Ему надо было бы придумать какое-нибудь место, куда ходят поезда этого направления. Почти наобум он ответил:

– В Крее.

– Хорошие там места?

– Да, пока еще ничего.

На Монпарнасском вокзале Жильбер поинтересовался расписанием поездов, вывешенным в зале. Он знал куда ехать. Когда у него появилась мысль убежать от неприятностей и осложнений, которые ему сулило возможное полицейское расследование, он сразу же подумал о том месте, куда когда-то ходил со своими друзьями, Жераром и Паскалем, каждую неделю в турпоход. В то время никто из них не был богат, передвигались они на велосипедах, а Рамбуйе было не просто приятным местом, но и находилось достаточно близко от Парижа, так что, выехав в пятницу вечером около шести часов, они успевали до темноты поставить палатку.

Следующий поезд уходил в 20.35. Жильбер будет на месте в 21.15. Как раз успеет дойти пешком до леса и поставить палатку. Ему еще нужно было купить себе поесть и что-нибудь для освещения.,

Было шесть часов. Он взял билет второго класса и вблизи вокзала купил несколько бутербродов, бутылку минеральной воды и карманный фонарик с батарейкой.

Он сел в поезд, который был почти пустой, и пристроился в уголке. В тот же миг его охватило беспокойство.

«Все сочтут мой побег за признание своей вины». Поразмыслив минуту, он пожал плечами. Полиции придется туго, проверяя всех тех лиц, которые, как и он, имеют сходство с фотороботом убийцы. А он, Жильбер Витри, уважаемый гражданин, в конце концов, вправе уехать куда-нибудь, не ставя никого в известность! Ему часто приходилось отсутствовать по нескольку дней при подготовке репортажей о шахматных турнирах где-нибудь в провинции! Разве накануне он не получил приглашение на такой турнир в Лиможе? Как только прибудет на место, он напишет Клотильде. «А для чего? Потому что она считает меня виновным!»

Убаюкиваемый покачиванием поезда, он нашел удовольствие в мрачной мысли о том, что между ним и Клотильдой все кончено навсегда. Но где-то в глубине души он хорошо знал, что она по-прежнему его любит, а он ее. Так в чем же дело?

Неожиданно он принял твердое решение вернуться в Париж и явиться к полицейским, ведущим расследование этого убийства. Может быть, он даже мог бы подать в суд на газету и потребовать возмещения убытков за нанесенный ему этим фотороботом ущерб. Он улыбнулся. Он не мог подать в суд на своего собственного патрона…

Парочка влюбленных проскользнула в купе. Девица захихикала, увидав голые ноги Жильбера, который почувствовал себя очень неуютно. Да, он возвратится в Париж и пойдет все объяснить. Он вдруг больше не понимал, что за паническое настроение заставило его сбежать. Когда он расскажет эту историю своим двум друзьям, они вместе посмеются над этим странным поступком.

И все же, если он пойдет в полицию, его будут допрашивать, продержат там двадцать четыре часа, устроят ставку с официантом из ром-бара, с рисовальщиком-вьетнамцем…

И что тогда? Официант заорет: «Это он, я в этом уверен, клянусь!». И художник скажет то же самое. И как Жильбер не доказывай свою невиновность, как ни кричи, что нельзя считать человека преступником лишь за то, что он посидел вечером на террасе кафе и выпил стаканчик, никто ему не поверит!

Он поступил с безрассудной неосторожностью, снова придя на ту террасу. Естественно, что официант, у которого перед глазами стоял фоторобот, несомненно, напоминавший ему Жильбера, поскольку в прошлый четверг он подавал ему пунш, вновь увидев его, логически установил сходство! Теперь Жильбер сбежал. Слишком поздно.

И все из-за нелепой случайности, из-за того, что в тот вечер, когда было совершено преступление, два человека, отдаленно похожих друг на друга, выпивали в одном и том же кафе!

А тот другой? Преступник? Где он сейчас? Он также, как и Жильбер, запрятался в нору? Он что, также надел очки в роговой оправе, чтобы скрыть свое лицо? А может быть, он едет сейчас в Рамбуйе с туристским рюкзаком в другом купе поезда, в котором целуются влюбленные?

В сознании Жильбера оба образа постепенно наложились друг на друга, образовав единое понятие: «Жильбер-убийца».

И снова коварная мысль начала щекотать его воображение: а если преступник – это он? Что если он, будучи пьяным, совершил убийство? Он не помнил ничего, но был в состоянии пить, заплатить, забрать не ошибаясь сдачу, встать, дойти до машины, вставить ключ зажигания, выжать сцепление, переключить передачи, останавливаться на красный свет, обращать внимание на другие машины, никого не сбить, вернуться в свой квартал, запарковаться между двумя другими машинами, не помяв никому крыльев, прийти домой, раздеться, и все это в ненормальном, полусомнамбулическом состоянии. И почему бы ему было не подцепить девчонку, предложить выпить, повести ее потанцевать, затем поехать в Медон, предложить ей прогулку в лесу и…

– Нет! – закричал он.

Влюбленные даже подпрыгнули, потом прыснули со смеху, глядя на него. Поезд остановился. Надпись на станции гласила: «Рамбуйе».

Он выхватил с полки свой рюкзак, пристроил его на спину и очень быстро вышел. Минуту он оставался на платформе, глядя оторопело на уходящий поезд и ринувшихся к выходу людей.

Он вышел со станции и машинально направился в сторону леса по широкой улице, названия которой никогда не знал. Ремни рюкзака резали ему плечи, он от него отвык. От новых сандалий бо лели ноги.

Время.от времени какая-нибудь машина пронизывала ночь фарами. Жильбер узнал давнишние запахи листвы и перегноя. Он вдруг сбросил дюжину лет. Шаги стали шире, плечи перестали болеть, он принялся насвистывать походную песенку, слова которой вертелись в голове.

Он узнал домишко, куда они ходили за питьевой водой, бистро папаши Жана на опушке леса. Еще десять минут – и на спокойном берегу пруда он сможет поставить свою палатку.

Завтра на рассвете разбуженный пением птиц и нарождающимся днем, он окунется в холодную воду, затем на спиртовке в старой кастрюле с закопченным дном приготовит кофе. Все как раньше с приятелями.

Приятели. Что стало с моими друзьями? Паскаль продает машины, Жерар продает недвижимость. Они не женаты, но остепенились, стали буржуа, у которых есть сбережения и отрастает брюшко. А другие приятели? Раньше нас собиралось человек десять-двенадцать с девчонками, которые без остановки смеялись, потому что мы их смешили все время. Мы были беззаботными, на все нам было наплевать. У нас не было денег, да они нам и не были нужны. Обходились без них, довольствовались самым малым. Для счастья достаточно было отправиться в путь с рюкзаком на спине.

Плавным движением Жильбер спустил с плеч рюкзак. Коснувшись земли, звякнул какой-то котелок. Он вынул электрический фонарь и включил его. В светлой ночи он различал спокойную поверхность пруда. На некотором расстоянии от него играла музыка – другие туристы, палатки которых ему не были видны.

Почти на ощупь он нашел удобное место, не слишком близко к воде, но и не под деревьями. Небольшой склон, довольно ровный. Он прежде всего вытащил из рюкзака металлическую штангу, состоящую из трех частей, собрал ее и воткнул в землю. После этого повесил на нее фонарь. В конусе света, где уже плясали комары, он опустошил свой рюкзак, обнаружив попорченный молью спальный мешок, свернутую вокруг колышков палатку, спиртовку и туалетные принадлежности. От всего этого пахло ветхостью и плесенью. – Ну а я? Чем пахнет от меня?

Он вновь обрел автоматизм: ставил стойки, разворачивал на земле палатку, прикреплял ее четырьмя углами к четырем колышкам, заползал в нее, устанавливал стойки сзади и спереди, снова выходя из палатки, натягивал растяжки еще на два колышка. Земля была твердой. Он подобрал камень и воспользовался им как молотком, вбивая алюминиевые стойки. Палатка приняла форму. Еще несколько кольев, чтобы ее закрепить, приподнять края днища палатки в виде желоба, поставить двойную крышу…

Выпрямляясь, он уперся руками в поясницу. Отвык уже, но ничего, гибкость скоро вернется. Работа отогнала его мрачные мысли. И вот уже Париж, Клотильда и преступление казались ему далекими. Ему не оставалось ничего другого как спокойно переждать здесь, куда никто и никогда не додумается прийти его искать, Пока не поймают настоящего убийцу.

Он с трудом надул свой матрас. Его резиновые стенки слиплись в нескольких местах. Потом, поскольку ночь была теплая, он полностью разделся и голым направился к воде, которую весь день нагревало солнце.

Утренняя сырость разбудила его. Сначала, не соображая, где находится, он сел и захлопал глазами. Сквозь полотно палатки лютикового цвета сочился день. Внутри палатки пахло старой резиной. Жильбер посмотрел на часы, которые оставались у него на запястье во время сна, – шесть часов. Разбитый, он вылез из спального мешка и почувствовал озноб. Он закурил сигарету, хорошенько откашлялся и расстегнул застежку палатки. Высунув голову наружу, он увидел спокойную поверхность пруда, на которой играли первые лучи солнца.

Он вышел, расправил плотное тело и оглядел свои владения. Широкая полоса голой земли отделяла пруд от деревьев. Эта полоса тянулась прямой линией приблизительно метров на пятьсот. Вдалеке, на некотором расстоянии друг от друга, стояли две палатки. Высокая четырехместная канадская палатка и в глубине, там где уже начинался лес, маленькая палатка-гроб, в которой мог поместиться только один человек. Их обитатели еще спали в тепле своих пуховых мешков. Жильбера снова охватила дрожь, он быстро оделся и, чтобы согреться, пробежал сотню метров, глубоко дыша. Вернувшись в палатку, он налил в кастрюлю оставшуюся в бутьшке воду, установил примус на земле и тут заметил, что в нем не было ни капельки горючего. Кофе не будет.

Злясь на свою забывчивость, он стал меланхолично грызть один из вчерашних сандвичей, очень черствый, ветчина на котором была как жесткий бристольский картон.

Затем он снова залез в спальный мешок, развернув предварительно матрас таким образом, чтобы можно было обозревать окрестности. На какое-то время он задремал. Когда же открыл глаза, с трудом поверил в то, что увидел. В ста шагах от него купалась совершенно голая девушка.

Она была смуглой, худенькой, насколько он мог разглядеть, и спокойно передвигалась в воде. Когда она легла на спину, чтобы отдохнуть, он смог увидеть ее длинные ноги, плоский живот и топорщившиеся от холода маленькие груди, покрытые блестящими капельками. Он проглотил слюну.

Купальщица встала на ноги в двух шагах от берега и вышла из воды. Жильбер с оторопевшим видом разглядывал ее, и в этот момент девушка заметила его. Без малейшего признака стеснения она улыбнулась ему и широким жестом махнула ему в знак приветствия рукой. После чего совершенно спокойно, шагая на цыпочках, удалилась в направлении своей палатки. Ее поступь была мягкой и грациозной. Сзади она была ничуть не хуже, чем спереди. Жильбер снова сглотнул слюну и увидел, как она подошла к палатке, нагнулась, чтобы взять полотенце, и принялась быстро вытирать тело. Потом надела шорты, блузку и, сидя на корточках, стала разводить огонь.

К девяти часам стали показываться другие обитатели туристского лагеря. Толстяк – отец семейства в длинных шортах, еще достаточно аппетитная женщина с рыхлыми бедрами и худая как спичка девочка, которая лет через десять станет похожей на своих родителей. Они бросили Жильберу вежливое «здравствуйте», затем поприветствовали одинокую соседку и взялись за приготовление завтрака. Жильбер с тоской подумал, что начинается уик-энд и что еще до наступления вечера эта поляна будет вся заполнена отдыхающими. Ему следовало бы выяснить, на каком этапе находится следствие. Для этого нужно было сходить купить газеты.

Он поправил очки, выпрямился как только мог и, взяв с собой пустую сумку и матерчатое ведро, отправился в Рамбуйе.

В лесу было чудесно, вокруг пели птицы, дорога была усыпана цветами, а у Жильбера становилось все тяжелее на сердце. Его терзали сомнения. Он безнадежно пытался все вспомнить. Что же все-таки он мог делать в четверг?

Он остерегся углубляться слишком далеко в город. Зашел в первое попавшееся кафе, выпил горячего кофе с рогаликами. За стойкой работало радио, по которому передавали поочередно музыку, песни и анекдоты, совсем не смешные. Потом диктор объявил:

– А теперь последние новости.

Напрягшись, Жильбер прислушался. Но хозяин-ворчун повернул выключатель, сказав:

– Последние новости, все время последние новости! Да надоели они нам! После чего погрузился в свою газету.

Жильбер, заплатив, вышел. Радио навело его на хорошую мысль. Ему нужен приемник, с помощью которого он был бы лучше чем из газет проинформирован о подробностях расследования.

Торговец электроаппаратурой зевал у своей двери. Порадовавшись, что захватил с собой значительную сумму денег, Жильбер зашел в магазин и изложил хозяину суть своей просьбы.

– Портативный радиоприемник? Чтобы в палатке слушать, да? Послушайте, я вам советую транзистор. Это, конечно, подороже, но зато у вас будет масса преимуществ, и, кроме того, у меня в магазине есть новая модель. Всего за сто восемнадцать франков, каково, а? А я еще впридачу дам вам бесплатно батарейку!

Жильбер, желая прервать расхваливание торговцем своего товара, купил не торгуясь приемник, запихнул его в сумку и вышел. Теперь газеты. Потом горючее для примуса и продукты на сегодня и на завтра. Он вернулся к палатке навьюченный, как осел, и ко всему еще нес с предосторожностями наполненное; водой ведро, которое немного протекало.

Забравшись в палатку, он уселся, чтобы прочитать газеты. Сердце сильно забилось. Дело, как он с удовольствием отметил, переместилось на вторую страницу, на первой остался лишь заголовок:

«НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ В ДЕЛЕ ОБ УБИЙСТВЕ В МЕДОНЕ».

Один из ярмарочных торговцев утверждает, что видел жертву и убийцу. Господин Эмилио Феррари, владелец аттракциона «Поезда призрак», который функционирует в настоящее время на празднестве на площади Инвалидов, заявил полиции, что вечером того дня, когда, произошло, преступление, ближе к полуночи видел жертву в компании мужчины. Мужчина и девушка катались на его аттракционе. Описание одежды и поведения юной Денизы, данное ярмарочником, позволяет утверждать, что механизм этого убийства разделяется на три временных периода. Во-первых: убийца встречает свою будущую жертву в Сен-Жермен-де-Пре. Во-вторых: после неоднократных возлияний он везет ее на ярмарочный праздник на площади Инвалидов. В-третьих: поездка в Медон и убийство. К сожалению, ярмарочным торговцем было дано очень расплывчатое описание преступника. Однако ему кажется, что мужнина очень похож на фоторобот, опубликованный в одной из вечерних газет. Как считают в полиции, арест преступника – дело нескольких часов, тем более что в полицию продолжают поступать сведения от граждан о вероятном убийце. Помимо писем сумасшедших и любителей анонимок, безусловно, имеются и такие данные, которые заслуживают серьезного внимания. Будем надеяться, что подлый преступник скоро окажется под стражей.

Публиковалась фотография торговца, стоящего с гордым видом под вывеской своей карусели. Очень похож на итальянца. Жильбер внимательно изучил фотографию, но так и не понял, видел ли он раньше или нет это лицо. Ни к чему определенному он так и не пришел.

– Я не убивал, я никого не убивал! Даже на войне! Потому что я не был на войне!

Внезапно воспоминания увлекли его. Он вновь увидел себя подростком с ружьем в руках, шагающим вслед за своим отцом по полю, с которого недавно убрали урожай. Он видел себя в засаде, целящегося с закрытым левым глазом в зайца, выгнанного собакой. Заяц бежал, объятый страхом. А Жильбер, держа палец на спусковом крючке, чувствовал, как его охватывает смутное чувство всемогущества. Он выстрелил и увидел зайца, шаром покатившегося по земле. Потом он вскочил и заорал: – Я в него попал! И кровь начала быстрее пульсировать у него в венах, потому что он был счастлив от того, что убил живое существо… – Да нет! Я ничего не понимал, я был ребенком, только ребенком! Все дети любят убивать зверушек, отрывать лапки у мух, даже не отдавая себе отчета в том, что они делают… Впрочем, я больше никогда после этого и не ходил на охоту!

Нет, не ходил, потому что его отец умер от рака несколько месяцев спустя.

Слабый дождик застучал по двойной крыше, и это удивило Жильбера. Он выглянул, чтобы посмотреть на небо. Солнце исчезло, надвинулись серые тучи. Все небо было однообразно затянуто тучами, и Жильбер испытал чувство удовлетворения. Такая погода, возможно, отобьет всякую охоту у туристов, и никто, может быть, не придет на эту поляну.

Сосед вышел из леса в нескольких шагах от Жильбера. Он нес корзину, наполненную грибами.

– Сколько в лесу лисичек! – обрадованно сказал он. – Не хотите немного? На гарнир?

– Нет, спасибо, грибы не идут мне на пользу.

– Какая погода, а? Только что было чудное солнце, а теперь! – Он погрозил кулаком грозовым тучам. – Погоды больше нет!

– Это все атомная бомба, – отрезал автоматически Жильбер, чтобы закончить разговор. Но мужчина не унимался. Он втиснулся к Жильберу в палатку.

– Атомная бомба здесь ни при чем, старина! Погоды больше нет, потому что ее никогда и не было, вот и все! Сколько я себя помню, всегда были теплые зимы и никудышное лето. А атомной бомбы еще и не существовало! Смотрите, к тридцати годам… вы помните лето двадцать девятого?

– Хм, мне был тогда год…

– Так вот, лето было отвратное. Утром солнце, а все остальное время дождь. И знаете, в чем тогда видели причину плохой погоды? Попробуйте угадать! В радиоантеннах. Вот так. Вы представляете? Тогда это было начало радиовещания. Так что, когда вы мне говорите про атомную бомбу, мне просто смешно! Какой у вас хороший приемник. Такие маленькие неплохо работают… Позволите?

Он нажал на кнопку, и послышался голос диктора. В захватывающем фильме диктор в этот момент, наверняка, стал бы передавать приметы Жильбера. Но сейчас он ограничился только перечислением лошадей, участников скачек, которые должны были состояться во второй половине дня в Венсене.

– Хорошо работает, – повторил сосед. – Давно он у вас?

– Да, достаточно, – солгал Жильбер.

– Я очень люблю радио, но все же больше предпочитаю телевидение; оно захватывает, ты видишь людей, узнаешь много всяких вещей. Понизив голос, он показал на край поляны. – Скажите, вы случаем не болтаете по-английски?

– Немного.

– Дело в том, что вот та девчонка, она – англичанка. И, простите, очень ладненькая! На вашем месте я бы, хм… вы понимаете? Потому что, извините, у нее вид чертовски искушенной девицы. Утром и вечером она купается нагишом, как будто здесь никого нет. Если бы я был без жены и дочки… да и потом я уже вышел из этого возраста! Это хорошо для такого молодого парня, как вы!

– Анри!

– Эх, жена зовет! Пока! До скорого, приходите к нам выпить кофейку. Я и англичанку приглашу. Меня зовут Анри Сиври.

– Рад с вами познакомиться. Меня зовут… Паскаль Шана. Толстяк выкарабкался из палатки, подобрал корзину и побежал к своему полотняному жилищу, прикрывая от дождя голову рукой. Раздосадованный, Жильбер повернул включатель на своем приемнике и начал ловить последние новости.

Во всех фильмах гангстеры, за которыми гонятся после ограбления, в любое время дня или ночи включают приемник и сразу же слышат специальный выпуск новостей, в котором долго рассказывается о ходе расследования совершенного ими ограбления.

Жильбер одну за другой ловил радиостанции «Франс-I», «Франс-II», «Франс-III», «Дройтуич», «Радио Люксембурга», но так и не услышал ничего кроме обрывков песен и рекламных объявлений. Тогда он решил, как говорится, «взять измором» – настроился на одну станцию и стал ждать. В конце концов, рано или поздно новости передадут!

Он дождался половины первого. Сообщения медленно следовали одно за другим, слишком медленно, как казалось Жильберу. Политические новости внутри страны, за рубежом. Совещание на высшем уровне зашло в тупик. Новости Парижа, спортивные новости. Наконец, уже отчаявшись и собираясь выключить радио, он услышал:

– Происшествия: убийство в Медоне. Полиция уже получила более пятидесяти показаний, главным образом анонимных. Однако многие из них привлекли внимание старшего инспектора Туссена, который в настоящее время занимается выявлением лиц, которые могли бы…