Текст книги "Нефертити"

Я ошеломленно смотрела, как удаляются Нефертити и Мерит.

– Куда это они собрались?

– Обратно в ваши покои.

– Но почему?

– Потому что здесь Кия, – ответила Ипу.

Я покосилась на бассейн, в котором женщина как раз окунала в воду волосы с вплетенными в них бусинами. Личико у нее было маленьким и узким, нос – с легкой горбинкой, но тем не менее в ней чувствовалась несомненная притягательность.

Ипу прищелкнула языком:

– У меня закончилась лаванда. Побудьте здесь, но ничего не говорите. Я сейчас вернусь.

Как только Ипу ушла, Кия направилась ко мне, обернув полотенце вокруг талии. Я тут же села и последовала ее примеру.

– Значит, это тебя называют Кошачьи Глаза, – сказала она, уселась напротив и принялась пристально меня разглядывать. – Полагаю, сегодня ты впервые оказалась в купальне?

Она заглянула под мою скамью, и я, проследив за ее взглядом, поняла, что наделала. Я сложила свой купальный халат прямо на земле, и теперь вода намочила его края.

– Во дворце у нас есть шкафы для таких вещей. – Она усмехнулась, а я посмотрела туда, где висела ее одежда, и покраснела.

– Я не знала об этом.

Кия выразительно приподняла брови:

– Полагаю, твоя служанка должна была предупредить тебя об этом. Ипу славится на все Фивы. Все женщины при дворе хотят заполучить ее из-за умения обращаться с краской, а царица взяла и отдала ее тебе.

Кия помолчала, ожидая моей реакции. Сообразив, что таковой не последует, она подалась вперед:

– Ну-ка, признавайся, то была твоя сестра?

Я кивнула.

– Она очень красива. Должно быть, в Ахмиме она была украшением любого сада. – Кия взглянула на меня из-под длинных ресниц. – Держу пари, у нее было множество поклонников. Наверняка ей было нелегко расстаться с ними, – доверительным тоном сообщила она мне, – особенно если она была влюблена.

– Нефертити не влюбляется, – ответила я. – Это мужчины влюбляются в нее.

– Мужчины? Значит, их было много?

– Нет, только наш учитель, – быстро ответила я.

– Учитель? – Кия откинулась назад, устраиваясь поудобнее.

– В общем, это был не ее учитель, а мой.

Во дворе эхом разнеслись шаги Ипу, и Кия тут же встала и ослепительно улыбнулась.

– Мы еще побеседуем с тобой, малышка.

Ипу заметила нас, и на лице ее отобразилась тревога. Но Кия уже выскользнула за дверь, кутаясь в свою промокшую накидку.

– Что случилось? – требовательно спросила Ипу, подходя ко мне. – Что сказала вам принцесса Кия?

Я заколебалась:

– Только то, что Нефертити красива.

Ипу подозрительно прищурилась, глядя на меня:

– И больше ничего?

Я решительно тряхнула головой:

– Нет.

***

Когда я вернулась в наши покои, Нефертити уже была там, надев платье с глубоким вырезом. Мое оказалось точно таким же, но когда я его надела, стало очевидно, что сыскать двух более непохожих друг на друга сестер было бы весьма затруднительно. На мне оно висело мешком, ниспадая чуть ли не до пола, тогда как у Нефертити оно плотно облегало ее тоненькую талию и поднималось к груди, делая ее еще выше.

– Подожди! – воскликнула Нефертити, когда Мерит уже занесла гребешок над ее головой. – А где сафлоровое масло?

Мерит нахмурилась:

– Что, госпожа?

– Сафлоровое масло, – повторила Нефертити, глядя на меня. – Моя сестра всегда советует мне использовать его. Чтобы предотвратить выпадение волос.

– Но мы не пользуемся сафлоровым маслом, госпожа. Прикажете найти?

– Да. – Нефертити откинулась на спинку кресла, глядя вслед Мерит. Окинув взглядом мое платье, она одобрительно кивнула: – Видишь? Ты можешь выглядеть очень мило, если захочешь.

– Спасибо, – кисло отозвалась я.

Солнце уже зашло, когда мы наконец были готовы; Ипу и Мерит оказались в точности такими искусницами, как и обещал отец, и они уверенной рукой подкрасили нам губы, подвели глаза сурьмой, окрасили хной наши груди и в завершение водрузили нубийские парики нам на головы.

– Прямо поверх волос? – возмутилась было я. Нефертити метнула на меня недовольный взгляд, но парик был тяжелым, со множеством косичек и мелких бусинок, и мне в нем было душно и жарко. – Его обязательно надо носить?

Ипу подавила смешок:

– Да, госпожа Мутноджмет. Их носят все, даже царица.

– Но как он крепится на голове?

– С помощью пчелиного воска и смолы.

Она завязала мои длинные волосы узлом и ловко водрузила парик мне на голову. Эффект оказался на удивление симпатичным. Косички элегантно обрамляли мое лицо, а зеленые бусины оттеняли цвет моих глаз. Должно быть, Ипу сама подобрала для меня такой цвет, потому что у Нефертити бусины были серебристыми. Я сидела и старалась не дышать, пока моя камеристка наносила крем мне на грудь. После чего она осторожно сняла крышку с баночки и, насыпав на ладонь горстку сверкающей субстанции, осторожно подула на нее – меня осыпало золотой пылью. Мельком увидев свое отражение в зеркале, я ахнула. Я выглядела настоящей красавицей!

И тут Нефертити поднялась на ноги.

В ней не осталось и следа усталости после долгого путешествия на барке из Ахмима. Она пребывала в возбуждении, предвкушая предстоящий вечер, и буквально искрилась блеском солнца. Парик ниспадал ей на спину, прикрывая уши, и подчеркивал ее высокие скулы и изящную шею. Перезвон бусин, вплетенных в прядки ее волос, порождал очаровательную музыку, и я подумала, что во всем царстве не найдется мужчины, который устоял бы перед нею. Все ее тело сверкало золотом, даже пальцы на ногах.

Обе служанки отступили на шаг.

– Она великолепна.

Затем они поменялись местами, чтобы оценить работу друг друга, и Мерит одобрительно хмыкнула, глядя на мое лицо.

– Зеленые глаза, – сказала она. – Такой яркой зелени я еще никогда не видела.

– Я подвела их малахитом, – сказала Ипу, гордясь своей работой.

– Получилось просто замечательно.

Я выпрямила спину, но тут моя сестра откашлялась, обрывая миг моего торжества.

– Мои сандалии, – провозгласила она.

Мерит принесла ей сандалии, инкрустированные золотом, после чего Нефертити обернулась ко мне.

– Сегодня вечером я встречаюсь с принцем Египта, – сказала она и вытянула руки, так что браслеты у нее на запястьях отозвались мелодичным перезвоном. – Как я выгляжу?

– Как Исида^*, – совершенно искренне ответила я.

***

На закате нас препроводили в Большой зал, но еще за несколько дворов до него уже был слышен шум празднества. Прибытие каждого гостя объявлялось с большой помпой, и в ожидании своей очереди Нефертити крепко сжала мне руку.

– Отец уже там? – спросила она, очевидно предполагая, что с высоты своего роста я смогу глядеть поверх голов множества гостей.

– Я ничего не вижу.

– Привстань на цыпочки, – велела она.

Но я все равно ничего не увидела.

– Не волнуйся. Твоего появления не пропустит никто, – пообещала я.

Наша очередь продвинулась на несколько шагов, и теперь я разглядела, что Старший фараон и царица Тия уже сидят внутри. Здесь же находился и принц. Мужчины в очереди то и дело оборачивались, чтобы взглянуть на мою сестру, и я поняла, что отец принял правильное решение, когда велел нам прийти позже всех остальных.

Очередь продвигалась вперед, и вскоре нашим взорам предстал весь зал. Изо всех комнат, что мне уже довелось повидать в Малкате, эта, несомненно, была самой большой и красивой. Глашатай прочистил горло и вытянул вперед руку.

– Госпожа Нефертити, – торжественно провозгласил он, – дочь Эйе, визиря Египта и смотрителя великих дел царя.

Нефертити шагнула вперед, и разговоры в Большом зале смолкли.

– Госпожа Мутноджмет, сестра Нефертити, дочь Эйе, визиря Египта и смотрителя великих дел царя, – продолжал глашатай.

Теперь пришла моя очередь выступить вперед, и я заметила, как гости повернулись, чтобы взглянуть на двух дочерей Эйе, только что прибывших в столицу из маленького городка Ахмим.

Женщины провожали нас изучающими взглядами, пока мы шли к возвышению. Отец встал из-за длинного стола, чтобы приветствовать нас, и мы предстали перед тремя египетскими тронами Гора, разведя руки и поклонившись. Старший фараон сидел на краешке своего кресла, и я заметила, что сандалии его вырезаны из дерева, а подошвы украшены ликами его врагов. Он вперил взор в выкрашенные хной округлые груди Нефертити, хотя такого добра в Большом зале было хоть отбавляй и он мог любоваться этим всю ночь напролет.

– Встаньте, – велела царица.

Мы повиновались, и принц Аменхотеп встретился взглядом с моей сестрой. Нефертити улыбнулась в ответ, и я заметила, что принцесса Кия, сидящая рядом с ним, пристально наблюдает за нами. Затем, поскольку Нефертити еще не была царицей, нас подвели к столу прямо под возвышением, где трапезничали визири и где сидел мой отец.

Нефертити прошипела, не переставая мило улыбаться:

– Это оскорбление – сидеть ниже ее.

Отец погладил золотистую руку сестры:

– Через несколько дней здесь будет сидеть она, а ты станешь царицей Египта.

Мужчины за нашим столом принялись наперебой засыпать Нефертити вопросами о том, как прошло ее путешествие в Фивы, хорошей ли была погода и останавливался ли по пути корабль в каких-либо городах. Я же смотрела на Аменхотепа и заметила, что взгляд его ни на миг не отрывается от лица моей сестры. Должно быть, она тоже сознавала это, поскольку смеялась и флиртовала напропалую, откинув голову и выставляя напоказ изящную шею, всякий раз когда очередной симпатичный сын какого-то визиря подходил к ней и начинал расспрашивать о том, как ей жилось в Ахмиме. Я отметила, что Кия пытается заговорить с принцем, чтобы заставить его оторвать взгляд от моей сестры, но Аменхотеп не позволил отвлечь себя. Мне стало интересно, что же он думает о своей будущей супруге, и я принялась наблюдать за тем, как Нефертити покоряет мужчин одного за другим. Она говорила негромким голосом, и поэтому им приходилось наклоняться к ней, она не спешила раздавать улыбки направо и налево, так что когда она смеялась, мужчины чувствовали себя на седьмом небе от счастья, купаясь в лучах ее света.

Когда подали угощение и мы приступили к трапезе, я растерялась, будучи не в силах решить, куда устремить свой взор: то ли на возвышение, где Старший фараон жадно любовался обнаженными женщинами, чьи гибкие тела извивались перед ним в танце, то ли на принца, который выглядел внимательным и сдержанным, ничуть не походившим на человека, который запомнился мне в гробнице. Я нашла взглядом отца Кии, визиря Панахеси, сидевшего по другую сторону стола. Он носил на пальце царскую печатку, а ростом, пожалуй, не уступал моему отцу. Но если у папы глаза были голубые, то у Панахеси – черные. Скулы у отца, которые унаследовала от него Нефертити, были высокими, тогда как лицо Панахеси было вытянутым и округлым. На его пальцах сверкали золотые перстни, а отец редко надевал драгоценные украшения. Я внимательно рассматривала соперника нашей семьи, пока музыканты не заиграли живую мелодию, и все встали из-за стола, чтобы пойти танцевать. Женщины образовали один круг, мужчины – другой. Отец взял мою мать за руку, чтобы отвести ее в другой конец зала, а Кия критическим взором стала смотреть, как Нефертити поднялась на ноги, чтобы присоединиться к остальным женщинам.

– Ты разве не идешь? – обратилась ко мне с вопросом Нефертити.

– Разумеется, нет! – Я окинула взглядом целую толпу симпатичных дочек придворных, все они воспитывались в Фивах и умели танцевать модные танцы. – Я не знаю ни единого па. А как собираешься танцевать ты?

Нефертити пожала плечами:

– Я буду смотреть и учиться.

Пожалуй, Мерит успела преподать ей несколько уроков наедине, и я с изумлением увидела, как сестра подпрыгивает и кружится в такт с остальными, в вихре голубого и золотистого цветов. Сидеть остались всего несколько женщин, и я с беспокойством отметила, что за столом я была не одна. Панахеси тоже не двинулся с места. Я покосилась на него, глядя, как он опустил подбородок, увенчанный короткой черной бородкой, на скрещенные пальцы – единственный сановник при дворе, отрастивший длинные волосы. Он заметил, что я смотрю на него, и сказал:

– Должно быть, ты пребываешь в полном восторге. Юная девушка из Ахмима, прибывшая ко дворцу, сверкающему празднествами, роскошью и золотом. Ну и почему же ты не танцуешь?

Я неловко поерзала на кресле и призналась:

– Я не умею танцевать.

Он недоверчиво приподнял брови.

– Но твоя сестра чувствует себя здесь как рыба в воде, – заметил он, и мы оба посмотрели на Нефертити, которая танцевала столь беззаботно, словно мы всю жизнь провели при дворе. Панахеси перевел взгляд с нее на меня и улыбнулся: – Похоже, вы – всего лишь сводные сестры.

Я понадеялась, что румяна Ипу скрыли охватившее меня чувство унижения, и быстренько прикусила язык, чтобы не брякнуть что-нибудь резкое в ответ.

– А теперь скажи мне, – продолжал Панахеси, – имея в царском гареме сестру, за кого выйдешь замуж ты сама?

Я почувствовала, как во мне поднимается раздражение.

– Мне всего тринадцать лет.

– Разумеется, ты совсем еще маленькая.

Его взгляд скользнул по моей груди. Внезапно рядом оказалась Нефертити. Музыка закончилась.

– Да, но расцветающая женщина всяко лучше увядающего старика. – Она многозначительно взглянула на схенти Панахеси. Тут появился наш отец и занял свое место за столом.

Панахеси оттолкнул свое кресло и встал.

– Ваши дети – само очарование, – резко бросил он. – Уверен, что принц полюбит их всей душой.

Он так быстро направился прочь, что его белая накидка вздулась пузырем, и отец строго спросил:

– Что тут у вас произошло?

– Визирь… – начала было я, но Нефертити оборвала меня:

– Ничего.

Отец окинул Нефертити долгим взглядом.

– Ничего, – повторила она.

– Я предупреждал вас, чтобы вы были осторожны. Аменхотеп прислушивается к мнению Панахеси.

Нефертити воинственно вскинула подбородок, и я поняла, что ей хочется ответить: «Все изменится, когда я стану царицей». Но сестра предпочла промолчать. Но затем, окинув зал взглядом, она вдруг разволновалась.

– А где же принц?

– Пока ты пыталась очаровать визиря, он ушел.

Нефертити поникла:

– И я не познакомлюсь с ним сегодня вечером?

– Разве что он вернется, – ответил отец, и еще никогда его голос не казался мне таким глубоким и суровым. Мы были не в Ахмиме, а при дворе египетского царя, где ошибки не прощались никому.

– Быть может, он еще вернется, – неуверенно предположила я, но и отец, и Нефертити пропустили мои слова мимо ушей.

Воздух в зале пропитался мускусным ароматом вина. Кия по-прежнему пребывала в окружении женщин, своих придворных дам, кои предпочли выглядеть, как и говорила нам Ипу, в соответствии с продиктованной ею модой: облегающие платья-калазирисы^*, длинные волосы и выкрашенные хной ступни. Они суетились вокруг Кии, подобно мотылькам, ведь ее пока еще небольшой округлившийся животик свидетельствовал, что именно ей, а не моей сестре, принадлежало будущее Египта.

– Здесь слишком душно, – заявила Нефертити и взяла меня за руку. – Пойдем со мной.

Отец резко предостерег нас:

– Не уходите далеко.

Я поспешила вслед за сердито пересекавшей зал Нефертити.

– А куда мы идем?

– Куда угодно, лишь бы подальше отсюда! – Не сбавляя шага, она стремительно шагала по дворцу. – Он ушел, Мутноджет. Он действительно ушел, даже не сочтя нужным познакомиться со мной. С будущей царицей. С будущим Египта!

Мы вышли наружу и оказались у фонтана. Подставив руки под его струи, Нефертити смочила каплями воды свою грудь. Журчащая вода несла с собой ароматы жимолости и жасмина. Когда она сорвала с головы парик, темноту прорезал знакомый голос:

– Итак, ты и есть жена, которую выбрала для меня мать.

Нефертити вскинула голову. Перед нею в своей золотой пекторали стоял принц. Сестра быстро справилась с удивлением и вновь превратилась в прежнюю Нефертити, очаровательную и игривую.

– Ну и что? – спросила она. – Тебя что-либо смущает?

– Да. – Но в ответе Аменхотепа не прозвучало и тени легкомыслия или небрежности. Он присел и принялся внимательно разглядывать Нефертити в лунном свете.

– Следовательно, принцу Египта прискучили танцы? – спросила Нефертити, ведя себя безукоризненно и скрывая растерянность за кокетством.

– Мне прискучило видеть, как моя мать склоняет голову перед верховным жрецом Амона.

Нефертити улыбнулась, и Аменхотеп метнул на нее острый взгляд:

– Это так смешно?

– Да. А я-то думала, что ты пришел сюда, чтобы поухаживать за своей новой женой. Но если ты намерен говорить о политике, я готова слушать.

Аменхотеп прищурился:

– Слушать так, как слушает мой отец? Или так, как ты слушала своего наставника, когда он преподавал тебе любовь в Ахмиме?

Даже в темноте я заметила, как побледнела моя сестра, и сразу же поняла, что наделала Кия с моей подачи. Мне едва не стало дурно, но Нефертити быстро взяла себя в руки.

– Говорят, что ты – большой поклонник Атона, – справившись с собою, заявила она. – И что ты намерен строить храмы в его честь, когда станешь фараоном.

Аменхотеп выпрямился.

– Я вижу, твой отец держит тебя в курсе событий, – заметил он.

– Я сама способна узнать все, что мне нужно, – ответила она. Нефертити была умна и очаровательна, и даже он не смог устоять перед искренностью ее взгляда в свете масляных ламп. Придвинувшись ближе, принц признался:

– Я хочу получить известность как народный фараон. Я хочу построить в Египте величайшие монументы, чтобы показать людям, на что способен их предводитель, провидящий будущее. Жрецам Амона не следовало бы обретать власть, которой они обладают сейчас. Такое могущество предназначено только для фараонов Египта.

Неподалеку послышался хруст гравия, и мы втроем обернулись.

– Аменхотеп, – произнесла Кия, шагнув в круг света, – все спрашивают, куда подевался принц Египта?

Она ласково улыбнулась ему, словно сочтя его исчезновение забавным и оригинальным, и протянула ему руку:

– Давай вернемся? Нефертити кивнула.

– Увидимся завтра, – многозначительно произнесла она, и в ее негромком голосе прорезалась чувственная хрипотца, словно у них появилась общая тайна.

Кия крепко вцепилась в руку Аменхотепа.

– Сегодня вечером я ощутила, как наш ребенок пошевелился. Это будет сын, – убежденно произнесла она так, чтобы Нефертити все слышала, и, уводя принца, добавила: – Я чувствую его.

Мы смотрели им вслед, пока они не растворились в темноте, и я заметила, что Кия буквально вцепилась в Аменхотепа, словно боясь, что он в любой миг может исчезнуть.

***

Нефертити, словно раненый зверь, металась по комнате, и ее сандалии громко шлепали по плиткам пола.

– Чем он будет заниматься эти два дня, пока мы не соединимся перед ликом Амона? Или он и туда приведет с собой Кию, чтобы унизить меня?

Отец встал и прикрыл дверь:

– Говори тише. Во дворце полно шпионов.

Нефертити обессиленно опустилась на кожаную подушку и положила голову на плечо моей матери.

– Меня унизили, мама. Он видит во мне лишь очередную жену, и только.

Мать ласково погладила сестру по темным волосам:

– Он будет твоим.

– Когда? – Нефертити резко выпрямилась. – Когда?

– Завтра, – уверенно пообещал отец. – А если этого не случится, мы заставим его понять, что ты – не просто очередная жена, которую выбрала для него мать.

Глава третья

Двадцатое фармути

Коронация нового фараона Египта и его царицы была назначена на двадцать первое фармути, и наш отец приложил все усилия к тому, чтобы Аменхотеп Младший обратил внимание на Нефертити.

Утром мы вошли через широкие бронзовые ворота на возвышающуюся над городом арену, которую Аменхотеп III (Старший) выстроил в честь Амона. Нефертити крепко стиснула мою руку, поскольку никто из нас еще никогда не видел столь высокого и величественного сооружения. Целый лес колонн окружал засыпанный песком манеж, а разрисованные стены вздымались к небесам. На самых нижних рядах сидела знать, а слуги разносили напитки и медовые пряники. Именно здесь любил ездить по утрам Аменхотеп Младший, и потому мы пришли сюда посмотреть, как раскатывает по арене принц на своей золотой колеснице. Здесь уже были визирь Панахеси со своей дочерью Кией. Принц, часом позже перестав изображать воина, подошел к Кие и поцеловал ее. Она засмеялась, а Нефертити оставалось лишь расточать улыбки и притворяться, будто она всем довольна, чтобы, чего доброго, не допустить насмешек своей соперницы.

В полдень мы вновь вернулись в Большой зал и уселись под помостом, трапезничая и болтая с самым беззаботным видом, как если бы все шло именно так, как мы и рассчитывали. Нефертити смеялась и флиртовала, и я заметила, что чем больше Аменхотеп смотрел на свою будущую жену, тем реже отводил от нее взгляд. Кия же, как оказалось, была начисто лишена непреодолимого обаяния, присущего Нефертити. Кия и близко не умела удерживать на себе внимание гостей, как это удавалось моей сестре. Однако во время обеда принц и Нефертити не обменялись ни словом, и, когда мы вернулись в нашу комнату, сестра хранила подавленное молчание. Ипу и Мерит принялись суетиться вокруг нас, а я с растущим беспокойством наблюдала за Нефертити. Аменхотеп Младший по-прежнему видел в ней лишь жену, которую навязала ему мать, и я не представляла себе, как отец собирался повлиять на ход его мыслей.

– Что ты собираешься делать? – спросила я наконец.

– Повтори мне то, что он сказал в гробнице.

Мерит застыла, собираясь нанести золотую пыльцу на грудь Нефертити. Говорить о том, что случилось под землей, считалось дурным тоном.

Я заколебалась.

– Он сказал, что никогда не поклонится своему брату. И Амону тоже.

– А у фонтана он добавил, что хочет, чтобы его любил народ, – подчеркнула Нефертити. – Что он желает стать народным фараоном.

Я медленно кивнула в знак согласия.

– Мутноджмет, ступай и найди отца, – сказала сестра.

– Сейчас? – Ипу как раз подкрашивала мне брови сурьмой. – Нельзя ли немного подождать?

– Чего подождать? – язвительно осведомилась Нефертити. – Пока Кия не родит ему сына?

– Ну и что ты ему скажешь? – поинтересовалась я.

Я не собиралась никуда идти, пока не удостоверюсь, что повод для того, чтобы потревожить отца, будет достаточно веским.

– Я хочу предложить ему, каким образом можно склонить принца на нашу сторону.

Я вздохнула, давая ей понять, что все это мне совсем не нравится, после чего вышла в коридор. Но отца найти не смогла. Его не оказалось ни у себя в комнате, ни в Зале приемов. Я поискала его в саду, заглянула на кухню, похожую на лабиринт, и даже выбежала во внутренний дворик перед дворцом, где меня и остановил слуга, поинтересовавшись, не может ли он мне чем-нибудь помочь.

– Я ищу визиря Эйе.

Старик улыбнулся:

– Он пребывает там же, где и всегда, госпожа.

– И где же это?

– В пер-меджате^*.

– Где?

– В Зале книг.

По моему виду он понял, что я не имею ни малейшего понятия, о чем он говорит, и предложил:

– Хотите, я провожу вас туда, госпожа?

– Да.

Я поспешила за ним во дворец, и мы, миновав Большой зал, направились в сторону Зала приемов. Для такого пожилого человека он оказался на удивление проворным. Но вот наконец слуга остановился у деревянных дверей, и я поняла, что входить внутрь он не собирается.

– Это здесь?

– Да, госпожа. Это и есть пер-меджат.

Он задержался, чтобы посмотреть, постучу ли я или просто войду внутрь. А я, распахнув двери, замерла на пороге, с изумлением глядя на самую волшебную комнату во всем дворце Малката. До сих пор мне не доводилось видеть зала, целиком заполненного книгами. К потолку спиралью вели две лестницы полированного дерева, и повсюду лежали свитки, переплетенные в кожу или перевитые веревкой, – должно быть, в них содержалась вся мудрость фараонов. За кедровым столом сидел отец. Здесь же присутствовали царица и моя мать, обмениваясь быстрыми и напряженными репликами. Завидев меня, все трое тут же умолкли. Затем на мне скрестились две пары острых голубых глаз; до этого я как-то не замечала особого сходства между моим отцом и его сестрой.

Откашлявшись, я обратилась к отцу.

– Нефертити желает поговорить с тобой, – сообщила я.

Эйе обернулся к сестре:

– Мы продолжим наш разговор позже. Быть может, сегодня все изменится. – Он перевел взгляд на меня. – И чего же она хочет?

– Сказать тебе что-то насчет принца, – ответила я, когда мы вышли из пер-меджата в коридор. – Она полагает, что знает, как завоевать его сердце.

В нашей комнате Ипу и Мерит закончили одевать Нефертити. На запястьях у нее позвякивали парные картуши^*, а в ушах покачивались сережки. От неожиданности я застыла на месте, а потом бросилась к ней, чтобы посмотреть, что сделали с нею камеристки. Они прокололи ей мочки ушей не в одном, а в двух местах!

– Для чего ты это сделала?

– Мне так захотелось, – ответила Нефертити, вздернув подбородок.

Я обернулась к отцу, но он лишь одобрительно кивнул, глядя на нее, и осведомился:

– У тебя есть новости насчет принца?

Нефертити взглядом показала на служанок.

– С этого момента эти камеристки – ваши лучшие подруги, – сказал отец. – У Кии имеются свои женщины, а эти – ваши. Мы не зря остановили свой выбор на Мерит и Ипу, они тщательно проверены и будут хранить нам верность.

Я взглянула на Мерит, стоявшую в другом конце комнаты. Она редко улыбалась, и я была рада, что для меня отец выбрал Ипу, которая была куда жизнерадостнее.

– Ипу, – негромко продолжал отец, – станьте с Мерит у двери и разговаривайте, только не повышайте голос.

Он отвел Нефертити в сторону, и до меня долетали лишь отдельные слова. В какой-то момент на лице отца отразилось нескрываемое удовольствие. Он похлопал Нефертити по плечу и произнес:

– Очень хорошо. То же самое подумал и я.

Затем они направились к двери, и он обратился к Мерит:

– Идем. У меня есть для тебя работа.

И они втроем вышли из комнаты.

Я уставилась на Ипу:

– Что происходит? Куда они пошли?

– Отвести принца от Кии, – сказала она и показала на обтянутый кожей табурет, чтобы закончить подводить мне глаза сурьмой, и я послушно присела на него. – Остается только надеяться, что они преуспеют, – доверительно сообщила она.

Меня охватило любопытство.

– Почему ты так думаешь?

Она достала кисточку и открыла стеклянный пузырек.

– Перед тем как выйти замуж за принца, Кия и Мерит были близкими подругами.

Я вопросительно приподняла брови, и Ипу кивнула.

– Они воспитывались вместе, поскольку обе являются дочерями писцов. Но Панахеси стал великим визирем и перевез Кию во дворец. Здесь она и познакомилась с принцем. Отец Мерит должен был позже тоже стать сановником, хотя и не таким важным. Старший фараон хотел возвысить его. Но Панахеси заявил ему, что тому нельзя доверять.

Я не поверила своим ушам.

– Но ведь это – подлость!

– Кия боялась, что если Мерит останется во дворце, то принц потеряет интерес к самой Кие. Но Мерит всегда любила другого мужчину. Она должна была выйти замуж за Геру, сына визиря Кемосири, как только ее отец получит повышение. Когда же этого так и не произошло, Геру заявил своему отцу, что по-прежнему любит Мерит, пусть даже она остается всего лишь дочерью писца. Они продолжали переписываться, надеясь, что Старший вскоре поймет, как ошибался. Но в один прекрасный день письма перестали приходить.

Я подалась вперед.

– Что же случилось?

– Поначалу Мерит не знала. Но потом ей стало известно, что Кия отбила у нее Геру.

Я недоумевала:

– Отбила?

– Влюбила его в себя. Хотя Кия знала, что выйдет замуж за принца.

– Как жестоко…

Я живо представила себе льстивую улыбку Кии – точно так же она улыбалась мне в купальне. «В тебя наверняка влюблены все девушки», – именно так, скорее всего, говорила она ему.

Ипу легонько прищелкнула языком, взяв в руки гранатовый крем.

– Разумеется, после того как Кия вышла замуж, уже не имело значения, переедет Мерит во дворец или нет.

– А ее отец?

– Ох! – Ямочки на щеках Ипу исчезли. – Он так и остался писцом. – Она понизила голос, и он прозвучал неожиданно жестко. – Вот почему Мерит до сих пор ненавидит Кию.

– Но как Нефертити может занять место Кии?

Ипу улыбнулась:

– Ей помогут слухи.