Текст книги "Большая игра"

– Он уже согласился на эту сумму.

– Откуда ты знаешь?

– Мой парень играл вместе с ним в Голливуде.

– Играл во что?

– В подпольный покер.

Я навострила уши.

– Суперэксклюзивное мероприятие. Нужно персональное приглашение и специальный пропуск.

Я хихикнула про себя по поводу специального пропуска. Ну уж придумали.

– Ты серьезно?

– Никто не знает, где они играют. Никто из тех, кто играет, не рассказывает. Но все знают об игре. И все туда хотят попасть.

– А кто хозяин игры, как нам туда попасть?

– Какая-то девица. Она контролирует списки.

И тут меня осенило, как я могу получить все, что хочу. Все, с жалостью к себе, с чувством собственной неполноценности покончено, ключ у меня в руках – доступ к крупным сделкам, к съемкам, к слияниям и поглощениям… Пределов не существует. Просто мне нужно продолжать питать игру хорошей, свежей кровью. И продумывать вперед, кем заполнять десять драгоценных мест. Первостепенным делом был набор на игру, и хотя я не полностью контролировала список, существовало представление, что я играю эту роль. За сотни часов наблюдений за игроками я научилась блефовать. Тут не было никаких сомнений.

Я поставила бокал с шампанским и направилась к этим двоим.

– Не могла не подслушать вас, – начала я.

Они перемигнулись, пытаясь понять, заслуживаю ли я любезности.

– Я Молли Блум, я провожу игру, о которой вы говорили. Если вы дадите мне свои карточки, я свяжусь с вами насчет свободных мест.

И внезапно эти два могущественных человека принялись рыскать как ненормальные по карманам в поисках карточек.

Последовал шквал вопросов:

– А кто играет? Где вы играете? Когда следующая игра?

Я оставалась невозмутимой и недоступной.

– Я позвоню, обещаю.

Мы пожали руки, и я неторопливо удалилась, чувствуя на себе их взгляды.

Глава 11

Приближалось Рождество, и мне вдруг пришло в голову, что я целых два года не была дома. Мой рабочий график был невероятно напряженным, я разрывалась между растущими требованиями Рейрдона и игрой. Маячащий на горизонте жилищный кризис уже нанес тяжелый урон по рынку недвижимости. В состоянии стресса Рейрдон был еще более тяжелым, чем обычно. Я находилась рядом с ним каждый день и нередко ощущала себя его боксерской грушей. У меня уже выработалась привычка постоянно нервничать, не досыпать и, по сути, жить в страхе потерять все. В моей жизни не было вообще никакой стабильности, я полностью зависела от капризов Рейрдона. Не приходилось сомневаться, что, если, по его мнению, игра больше не отвечает его интересам, он положит ей конец. Весь год я старалась постепенно внедриться в жизнь игроков, стать незаменимой и универсальной девочкой на побегушках по всем их поручениям, как в игре, так и во всем остальном. Для меня это означало обслуживать пятнадцать рейрдонов сразу, но я не роптала. На той Оскаровской вечеринке я преодолела свою застенчивость в отношении успешных и знаменитых или что там еще делает их золотыми слитками на нашем столе.

Несмотря на то что я преодолела свои страхи, мне было по-прежнему нелегко подобрать нужных участников для игры. Во-первых, я должна была быть очень сдержанной и осмотрительной. Во-вторых, я должна была удостовериться, что у игрока действительно есть деньги, о которых он заявляет (если бы вы знали, сколько в Лос-Анджелесе людей за рулем «феррари» и в инкрустированных бриллиантами часах, но без денег или других активов, вы бы ужаснулись). В-третьих, я должна была убедиться, что они не слишком хорошие игроки, и, наконец, я должна была проверить, что наши высокомерные, разборчивые элитные снобы из основной группы одобрят их кандидатуры. Вначале я умудрялась набрать много «рыбы», то есть плохих игроков, в покерной терминологии. Первый вечер, когда они играли, я сидела в страшном напряжении, надеясь, что моя рыба проиграет, что все пройдет мирно и что остальным они понравятся. А потом, если они действительно проигрывали, я напряженно ожидала, когда они заплатят. Все наши постоянные игроки действительно относились ко мне с симпатией, обращались со мной уважительно и разрешали мне управлять их деньгами. Я не могла обмануть их доверие.

Рейрдона, с другой стороны, мне становилось все труднее расположить, несмотря на то что я очень старалась. Я по-прежнему должна была каждый день доказывать ему, на что способна. Он жестко относился ко мне, хотя в глубине души верил в меня. Я не уезжала домой, потому что знала, что он воспримет мое желание увидеть семью как признак слабости, а мне было прекрасно известно, что Рейрдон думает о слабых. Но в этом году я решила рискнуть. Рейрдон сказал, что ничего не имеет против. Я знала, что это не так, но предпочла ему поверить – я считала, что заслужила отдых.

Я улетела в канун Рождества, и мама встретила меня в аэропорту и повезла прямо в Миссию спасения Денвера. У нас была семейная традиция – по праздникам раздавать обеды бездомным. Но теперь я относилась ко всему этому как-то по-другому. Я все еще страдала от жалости к бездомным в ночлежках, но при этом во мне появилась какая-то отстраненность. Весь вечер я проверяла сообщения в телефоне.

– Солнышко, ну почему бы тебе не отложить на некоторое время эту вещь? – сказала наконец мама, имея в виду телефон.

Она была права. Я оставила телефон в машине и попыталась сосредоточиться на происходящем. Впервые с тех пор, как я начала работать у Рейрдона, я выпустила телефон из рук дольше чем на минуту. Обычно я в буквальном смысле спала с ним в обнимку.

Когда мы снова сели в машину, я увидела на экране пять пропущенных звонков и несколько новых сообщений. Внутри у меня все перевернулась и засосало под ложечкой от знакомого беспокойства. Рейрдон был в ярости по поводу всего вообще. Телевизор не работал. Я неправильно его подключила. В офисе накопился миллион всяких дел, я ничего не сделала. Нужно забронировать несколько ресторанов, и я должна связаться с одной из бригад застройщиков, и почему, черт побери, я не отвечаю на телефон? Я позвонила в Comcast и получила подтверждение, что у них какие-то проблемы и что вся зона осталась без телевидения. Я перезвонила Рейрдону и передала ему сообщение. Но он не хотел слышать разумные объяснения. Он хотел кого-нибудь наказать. Поэтому он орал и бранился, а я в это время садилась в машину вместе с мамой и братьями. Они слышали все его злобные тирады. Сказать, что я чувствовала себя неловко, значило не сказать ничего.

– Получишь еще один штраф!

Рейрдон в последнее время взял моду штрафовать меня, когда я не делала что-то «как надо». Хуже всего было то, что он больше не платил мне за работу на его компанию. Когда игра только началась, моя зарплата уменьшилась, несмотря на то что рабочий день стал гораздо длиннее. Когда мои чаевые стали расти, он перестал платить мне зарплату. Поэтому, когда Рейрдон штрафовал меня, это не было урезанием моей зарплаты. Это означало, что он попросту залезал ко мне в карман.

Рейрдон недавно переехал в новый дом и вплоть до моего отъезда заставлял меня до полуночи каждый вечер упаковывать и распаковывать коробки. По-видимому, я не очень хорошо упаковала мраморные полки, которые предыдущий хозяин дома хотел забрать с собой.

– Тебе наплевать, потому что это не твое! Если это дерьмо разобьется, это встанет мне черт знает в какие деньги! Ты сделала все через задницу! Ну, так вот, теперь тебе не будет наплевать. Я взыскиваю с тебя тысячу долларов. Теперь ты вернешься и сделаешь все как следует!

Каждый раз, когда я протестовала против штрафа или отказывалась вообще платить, он угрожал, что закроет игру. Я примирилась с этим нововведением, воспринимая его как неотъемлемую часть моей новой жизни, ну примерно как платить дань кикиморе, чтобы перейти болото.

– Я не могу контролировать кабельные сети вашей зоны, Рейрдон, – сказала я.

Он взревел:

– Ты последнее время все делаешь по-уродски, ни до чего дела нет, тебе все один хрен!

– Рейрдон, мне вовсе не наплевать, я из кожи вон лезу, чтобы все сделать хорошо, но я сейчас с семьей и не могу говорить об этом. Мне нужно идти, – ответила я.

И впервые с тех пор, как я стала работать у него, я первая повесила трубку.

Моя спальня осталась прежней, точно такой же, какой я ее оставила, когда два года назад уехала в Лос-Анджелес, может, в ней было чуть более прибрано. Казалось, с тех пор прошла целая жизнь, но все вещи были на местах, все было знакомо, как будто я и не уезжала. Когда начал звонить телефон, я сначала не хотела отвечать, но, опасаясь, что, если я проигнорирую его звонок, разразится целая драма, которая будет еще хуже, чем предыдущая, я ответила.

– Привет, Рейрдон, – сказала я.

– Ты уволена, – услышала я.

– Что?!

– Больше игры не будет.

– Вы серьезно? – возмутилась я. – Вы увольняете меня перед Рождеством? Потому что у Комкаста проблемы?

– Давай я объясню, так чтобы ты поняла, – заявил он. – Ты уволена. Счастливого Рождества.

В телефоне раздался длинный гудок.

Рейрдон и раньше увольнял меня, обычно его хватало на день, но в этот раз он вышел на новый уровень жестокости. Весь вечер я сидела расстроенной и напряженной. Все внутри у меня сжалось. Я так хотела показаться дома в своих новых нарядах, произвести впечатление на всех интересными рассказами о моей новой жизни, даже, может быть, устроить обед в ресторане, а потом мчаться в аэропорт, не оставив у них никаких сомнений в том, что я добилась успеха, что я счастлива. А вместо этого я сидела, и вся моя семья слышала, как мною помыкают, унижают, на меня кричат.

– Я что-то не понял, – сказал Джереми с сомнением.

Мой брат Джереми – олимпиец, модель Томми Хилфигера, золотой мальчик. Спортивная одаренность и лицо секс-символа помогли ему избежать в этой жизни неприятной, малопривлекательной работы.

– Ты не заслуживаешь такого обращения, – заметил мой другой брат.

Мне трудно было бы объяснить им мое собственное видение жизни, ставшее глубоким убеждением. Разносы, которые устраивал мне Рейрдон, были в нем неизбежным злом. Мои родные по вполне понятным причинам не могли оценить по достоинству, что значит контролировать игру в покер. Помимо денег, которые были большими и сильно меняли жизнь, игра давала мне связи, информацию, доступ на самый верх. Покер был моим троянским конем – с его помощью я проникала туда, куда хотела. Мне был доступен мир искусства, финансов, политики, развлечений – все что угодно. Не так важно, что я не была гениальна в чем-то одном, – важно, что я гениально чувствовала возможности. Во мне жил дух предпринимательства, и игра была для меня золотой жилой. Не говоря уже о том, чему я научилась от мастеров мирового класса в их областях. Так что даже если родители, братья или Блэр не понимали сути моих дел, зато я ее понимала. Поэтому мне нужно было как-то уладить дела с Рейрдоном, но сначала я хотела дать ему остыть.

На следующее утро я позвонила ему, предполагая, что он будет вести себя так, как будто ничего не произошло, и выдаст новую порцию поручений. Но голос его звучал по-другому, очень серьезно.

– Игру будет проводить другая девушка. Она позвонит тебе сегодня. Если хочешь, собирай манатки и возвращайся в понедельник на работу, но только как мой помощник. Покера не будет.

– Рейрдон, это несправедливо. Я прихожу в офис к семи утра, ухожу, когда вы разрешите, иногда в десять вечера. Если я и делаю ошибки, то только мелкие и незначительные. Я организовываю вашу жизнь, и я единственная, кто помогает вам управлять компанией.

– Выбор за тобой, можешь, если хочешь, продолжать работать, но насчет покера я принял решение. Разговор окончен.

Он отключился.

Как он мог так обращаться со мной? Сердце выскакивало у меня из груди, и холод разливался по жилам. «Я разберусь с этим, я все исправлю, он передумает», – говорила я себе.

Снова зазвонил телефон. Номер был незнакомый.

– Молли? – раздался женский голос.

– Да, – ответила я.

– Привет!

Вот она, новая девушка.

– Рейрдон сказал, чтобы я позвонила тебе. Мне нужен список имен и номеров телефонов тех, кто играет в покер.

Моя тревога переросла в неистовую злость. Кровь из носу, но я не позволю, чтобы это произошло.

– Я перезвоню тебе, – ответила я сквозь стиснутые зубы. И я снова повесила трубку первой.

Глубокий вдох. Нужно подумать. Мне нужна стратегия. Наблюдая за игроками, я пришла к выводу, что побеждали в первую очередь те, кто ни при каких обстоятельствах не терял спокойствия, невозмутимости и свободы мысли. Разыгрывать раздачу или принимать решение, руководствуясь эмоциями, редко кому удавалось с положительным результатом.

Обстоятельства были против меня. Рейрдон входил в клуб миллиардеров. Он играл с этими людьми, говорил на их языке, многие из них боялись его. Я же, со своей стороны, просто разносила им напитки, смеялась их шуткам, оказывала им услуги, и за это меня щедро вознаграждали. И в их понимании я принадлежала Рейрдону. Мне нужен был союзник, который был бы таким же могущественным или даже сильнее Рейрдона. Кто мог не бояться подставить себя под удар из-за меня? Выбор был очевиден – Филип Уитфорд. Он обладал властью, влиянием и был принципиален. Последнее время мы очень сдружились. Я позвонила ему и рассказала, что произошло.

– Он этого не сделает, – сказал Филип спокойно, но твердо.

Я старалась сохранять хладнокровие и сдержанность, но все это было так несправедливо, что, пока я говорила, жгучая обида на Рейрдона так всколыхнулась во мне, что я заплакала.

– Молли, не плачь. Мы разберемся с этим. Вот смотри, что мы сделаем.

Филип предложил устроить игру у него дома и пригласить всех, кроме Рейрдона. Он расскажет остальным о том, что тот сделал, и попробует уговорить их разрешить мне официально проводить игру.

Этот план показался мне слабым шансом, но он был единственным.

– МОЛЛИ, ДАВАЙ, ЧТО ТЫ КОПАЕШЬСЯ? – позвал Джордан снизу.

Мы договорились провести день на лыжах втроем. Мы не катались так уже очень давно – лет шесть-семь, – и мне очень хотелось снова вернуться в те времена.

По дороге в горы я ничего не говорила.

– Молли, что с тобой? Ты сама не своя.

– Извините, я просто никак не могу избавиться от напряжения из-за работы и всей этой ерунды, – ответила я, стараясь выглядеть веселее.

Мы уселись в кресло подъемника, препираясь из-за высоты перекладины, как это часто делали в детстве. Мы решили подняться к той трассе, где когда-то учились фристайлу. Стоя на самом верху и глядя вниз на крутой бугристый склон, я представляла своего отца в красной куртке, как он, опираясь на палки, кричит нам, чтобы мы держали колени. Мне вспомнился тот первый раз после операции, когда я стояла на этом самом месте. Прошло много месяцев с тех пор, как я смогла встать с постели, а на склон я вышла намного позже. Это была самая важная для меня трасса. Все тогда считали, что со мной все кончено, но я снова встала на лыжи. Я вошла в сборную команду Соединенных Штатов, на мне была куртка члена сборной, я стояла на подиуме, а на шее у меня висела медаль. Не знаю, ощущалось бы все это с такой силой, если бы мне не пришлось упорно работать, чтобы совершить невероятное и достичь своей цели. Я улыбнулась, и спокойствие снизошло на меня. Мне нечего терять и так многого нужно добиться. Я живу, и я свободна.

Джордан начал спуск первым. Он все еще великолепно катался, я видела это. Лыжи всегда ему давались, но он давно перестал участвовать в соревнованиях, чтобы сосредоточиться на своей цели и изучать медицину.

Потом начал спускаться Джереми. Номер один в мире, он шел от одной победы к другой, и никто не мог с ним сравниться. Это было сногсшибательное зрелище. Мой маленький братец, он был лучшим лыжником в мире, а к тому же еще звездой футбольной команды Университета Колорадо. Я гордилась своими братьями, они воодушевляли меня, потому что не только полагались на врожденный талант, но и упорно тренировались и учились, упорнее, чем другие, стремясь к победе. Я вдруг почувствовала уверенность и вдохновение. Я оттолкнулась палками, и лыжи легко заскользили по глубокой колее вниз.

Братья наградили меня одобрительными криками.

– А ты можешь, сестрица, – с гордостью сказал Джереми.

Довольно улыбаясь, я выбросила из головы и Рейрдона, и покер, и Лос-Анджелес.

Глава 12

Все подтверждения на игру во вторник были получены, иными словами, все игроки согласились участвовать, кроме Рейрдона, который приглашения не получил. Он должен был вернуться в Лос-Анджелес после праздников во вторник поздно вечером, и еще до того, как он уволил меня и нашел мне замену, он просил, чтобы я назначила игру в «Вай-пер Рум» на четверг, что в определенной степени развязывало мне руки.

Я приехала к Филипу, чтобы подготовить помещение для игры. Мне сразу же бросилась в глаза элегантность его дома, оформленного в природных оттенках и напоминавшего уединенное убежище писателя. Помещение было отделано деревом и заставлено полками с книгами. Обширный задний двор был засажен деревьями, повсюду на опорах вился виноградник. В целом дом мог бы служить иллюстрацией к романам Фитцджеральда. Элегантный и сдержанный, он являл собой полную противоположность жилищам в стиле «деньги против вкуса», душок которого ощущался в большинстве домов в Лос-Анджелесе.

Я старалась выглядеть спокойной и сосредоточенной, но в душе у меня царила паника. Если сегодня игра пройдет плохо, я потеряю все. Но если мой план сработает, я не только возьму игру в свои руки, но и избавлюсь от деспотизма Рейрдона. Я шла ва-банк, и это страшило и одновременно заводило. Мне вдруг почудилось, что с игроками меня связывает некая прочная нить.

Филип улыбнулся мне:

– Какая ты красивая… Все должно получиться, – ободряюще сказал он.

Я заулыбалась в ответ, и мы обнялась.

– Спасибо за все, что вы делаете. – Я понимала, что Филип, со своей стороны, тоже рискует. Рейрдон был серьезным и опасным врагом.

Игроки начали прибывать. Брюс Паркер, Стив Брилл, Тодд Филлипс, Тоби Магуайар, Хьюстон Кертис и Боб Сафай – все были в сборе. Тоби единственный знал о моем плане.

Всех, похоже, возбуждала атмосфера изысканного, роскошного дома Филипа, контрастировавшая с темным, сырым подвалом «Вайпер Рум». Я сразу же увидела, что они оценили комфорт обстановки и расслабились.

Если игра останется за мной, думала я, уровень будет намного выше. Я все приведу в порядок. Мне представилась игра в красивом зале, вдоль стен столики с черной икрой и изысканными сырами. Я приглашу красивых девушек, и они будут разносить напитки, не мешая игрокам. Игра будет проходить в пентхаусе, а под нами весь многоэтажный Лос-Анджелес будет сиять огнями. И если моим гостям захочется почувствовать себя вне реальности, что ж, они это получат.

– Где Рейрдон? – поинтересовался Тодд.

У меня екнуло сердце.

– Он сегодня не играет, – ответил Филип обычным тоном.

Игра плавно вошла в ритм. Я радовалась, видя, что всем присутствующим нравится обстановка. Единственным исключением оказался Филлипс, который заявил, что предпочитает бедность роскоши. Филлипс по характеру был бунтарь и всегдашний возмутитель спокойствия, что было совершенно простительно, учитывая его вечный сарказм и комедийную деятельность. Его черный юмор и едкая ирония каждую игру заставляли участников буквально рыдать от смеха, а для покера такая разрядка была очень полезной.

Когда привезли ужин, как всегда из «Mr. Chow», мужчины предпочли не перекусывать прямо за столом, а есть цивилизованно, поскольку это больше соответствует обстановке дома. Я устроила обед в столовой, и все накинулись на угощение так, как будто у них сутки крошки хлеба во рту не было. Я едва успела дух перевести. Бродя по благоухающему саду, я присела на резную скамью и подняла голову к небу. Солнце садилось, это тот момент, когда приглушенный свет смягчает острые границы предметов. Через французские окна я могла видеть, как мужчины разговаривают, смеются и жестикулируют палочками для еды.

Это должно сработать, я хочу этого больше всего на свете, больше, чем чего-либо в жизни. Я тихо сидела, периодически бросая взгляды на игроков. Когда они закончат есть, мне нужно будет заняться посудой. Но они, казалось, были увлечены серьезным разговором. Я оцепенела. Сделав круг по саду, я вернулась к скамейке и увидела, что Филип направляется в мою сторону. Он держал руки в карманах и смотрел себе под ноги.

– Я проиграла, да? – спросила я, чувствуя, что сейчас потеряю сознание.

Это был риск, да, просчитанный, как учил меня Филип. Я залепетала что-то про «всего лишь игру», убеждая себя, что со мной все будет в порядке.

– Молли, МОЛЛИ, – громко произнес он, останавливая меня. – Ты победила, игра твоя, – сказал он.

Ошеломленная, я заулыбалась во весь рот, а потом бросилась на шею Филипу, обняв его так крепко, что он засмеялся.

Решение было единодушным.

– Вы такой… такой хороший человек, Филип Уит-форд. – Улыбка не сходила у меня с лица.

Весь вечер я пребывала на небесах от счастья. Помимо вознаграждения меня засыпали ворохом личных обещаний поддержки. Рейрдону все симпатизировали, но считали, что он несправедливо обошелся со мной. Когда все ушли, Филип открыл по такому случаю бутылку шампанского. Мы уселись рядом на заднем крыльце.

– Почему вы помогли мне? – спросила я.

– Это было несправедливо, а я не могу спокойно пройти мимо тех, кто незаслуженно страдает.

Все так же сияя, я отпила еще шампанского.

И тут я вспомнила, что мне придется иметь дело с Рейрдоном.

– Не все еще закончено, – сказала я, – предстоит еще встреча с Рейрдоном.

– Хочешь, я поговорю с ним? – любезно предложил Филип.

– Я должна сделать это сама, но тысячу раз спасибо за предложение.

Совершенно очевидно, что Рейрдон скоро обо всем узнает. И хотя игроки клялись мне в верности, я слишком хорошо знала эту компанию, чтобы понимать, что мне рано успокаиваться.

Домой я добралась в половине четвертого утра, но, несмотря на поздний час, сон не приходил ко мне.

Телефон зазвонил в полшестого утра.

– Немедленно сюда, – прорычал Рейрдон. Мне приходилось видеть его в ярости, но никогда он не был зол до такой степени.

– Еду, – ответила я в пустоту: он уже разъединился.

Я быстро собралась, прыгнула в машину и поехала. Покой раннего утра и отсутствие транспорта на бульваре Сансет добавили мне беспокойства. За окном в замедленном движении проплывали городские пейзажи. Что Рейрдон собирается делать со мной? Он зверел даже от мелочей, а из-за такого что будет? Он изобьет меня? Заставит уехать из Лос-Анджелеса? Я даже представить себе не могла, на что он способен.

Я въехала в ворота его дома и некоторое время сидела в машине. В зеркале я увидела свое бледное, испуганное лицо. «Ты должна выдержать», – говорила я себе. Глубоко вздохнув, я вышла из машины.

Рейрдон заставил меня ждать минут десять, прежде чем впустил в дом.

– Подожди в гостевой комнате, – сказал он очень серьезным тоном. Мне редко доводилось слышать, чтобы он так говорил. Карие глаза сузились до щелочек, в слабом утреннем свете они казались почти черными.

Гостевая комната находилась в дальнем конце дома. Я понятия не имела, почему он послал меня туда. Но я послушно направилась в гостевую и стала ждать. Пять минут. Десять минут. Беспокойство мое росло, и я думала, что вот-вот упаду в обморок. Я старалась глубже дышать, но воздух не проходил в горло.

Пусть говорит первым? Каким тоном с ним говорить, уверенно или покорно? Я сидела на кровати, обхватив колени руками. Я вовсе не чувствовала себя сильной, скорее как ученица, ожидающая директора школы перед его кабинетом. Я только хотела, чтобы он быстрее покончил с этим, что бы он там ни задумал. О чем я раньше думала? Мой план показался мне сейчас таким глупым. Рейрдон не оставит этого безнаказанным.

Он наконец появился, прервав круговерть мыслей у меня в голове, и сел напротив меня. Сначала он молчал, только смотрел мне в глаза жестким, ничего не выражающим взглядом.

Я ответила на его взгляд так спокойно, как только могла, стараясь не разрыдаться. Я чувствовала, что вот-вот сломаюсь, мне хотелось умолять его простить меня, обещать вернуться на работу и забыть об игре, когда я услышала его голос откуда-то издалека:

– Я горжусь тобой.

Не может быть, я явно ослышалась.

– Я горжусь тобой, – повторил он и ухмыльнулся.

Ни в одном из воображаемых мною вариантов развития событий я не представляла подобного диалога.

– Вы… что? – переспросила я, ожидая, что он тут же откажется от своих слов и начнет орать.

– Да, – сказал он. – Игра твоя. Ты ее заслужила.

Я качала головой, не веря своим ушам. Не может быть такого счастья. Так не бывает! Рейрдон же улыбался, как гордый отец.

Я выдохнула, впервые, наверно, с тех пор, как я переехала в Лос-Анджелес, губы расплывались в широчайшей улыбке. Никогда мне не доводилось чувствовать себя такой счастливой и такой потрясенной.

Я вскочила и обняла его, впервые со времени нашего знакомства.

Он засмеялся, отмахиваясь.

– Ты заслужила это, дурочка, – сказал он. – Ты гениальная ученица.

Я добилась успеха. Я получила игру. Я завоевала уважение Рейрдона. Наступал 2006 год, и это будет действительно новый год, и буду новая я. Так чувствуют себя в день окончания университета.

Рейрдон дал мне шутливый подзатыльник.

– Маленькая Молли растет, – сказал он, с гордостью поглядывая на меня. Он быстро переключался. – Что будем делать на Новый год? Хочется развеяться.