Текст книги "Большая игра"

Глава 9

После игры всегда шел стандартный набор действий: систематизировать результаты, заплатить тем, кто выиграл, получить деньги у тех, кто проиграл.

Поначалу все, что было связано с деньгами, выбивало меня из колеи. Мне трудно было просить проигравших заплатить, к тому же требовалось довольно много времени, чтобы объехать весь город, забирая и отдавая деньги. Но довольно скоро я начала понимать, что эти встречи один на один служат отличной возможностью поближе познакомиться с людьми, собирающимися за игорным столом.

В эту среду я запланировала встретиться с Тоби и Филипом.

Сначала я отправилась к Тоби. Я уже привыкла ездить к нему: Тоби выигрывал каждую неделю.

Я медленно въехала по крутому склону, позвонила у ворот и представилась:

– Это Молли, я привезла чек.

Раздавшийся в ответ длинный звонок означал, что мне разрешен въезд. Ворота медленно открылись, я и заехала внутрь. В глубине аллеи виднелся роскошный особняк Тоби.

Когда я подъехала к дому, он уже стоял в дверях.

– Здорово, как жизнь?

– Привет, – сказала я, передавая ему тяжелый шаффл-мастер. – Спасибо, что дали нам попользоваться в этой игре.

– Какие проблемы, – ответил он, забирая аппарат. – Почирикаем?

– О чем?

Он прищурился:

– Я подумал, что мог бы сдавать аппарат в аренду.

Я перевела взгляд на великолепный холл его расположенного среди холмов особняка. Из него открывался вид на океан.

Я засмеялась. Он конечно же шутит. Невозможно было представить, что он всерьез хочет брать деньги за аппарат, на использовании которого сам же настаивал, у партнеров, чьи деньги он забирал каждую неделю.

Но он был абсолютно серьезен, и я поняла, что смех тут явно неуместен.

– О’кей, – пискнула я. – А… м-м… сколько?

– Двести долларов.

Я улыбнулась, чтобы скрыть удивление.

– Уверена, что не будет никаких проблем, – объявила я.

Мне, конечно, следовало сначала спросить Рейрдона, но я хотела показать, что могу сама принимать решения. Обговорить все это с Рейрдоном я могу и потом.

– Кла-а-а-ссно, – протянул он. – Спасибо, Молли. И еще одно. Я хочу знать каждый раз, кто будет играть. Если придет кто-то новый, я хочу точно знать, кто он. Заранее. – Он медленно цедил слова, и хотя голос его звучал мягко, в нем чувствовалась явная угроза. Я прикинула, что это должно быть из-за Марка Вайдмана, которому Тоби проиграл раздачу.

– Не проблема, – еще раз сказала я, мечтая побыстрее выбраться отсюда, прежде чем я пообещаю ему своего первенца и душу в придачу.

– Ну и ладненько, будем на связи, – сказал он и, улыбаясь, помахал мне на прощание.

На обратном пути я качала головой. У богатых свои причуды.

Филип ожидал меня в своем излюбленном курительном клубе, разместившемся в укромном уголке двухэтажного здания на Беверли Хиллз. Когда двери лифта открылись, я очутилась в великолепном фойе, отделанном красным деревом, в глубине которого можно было видеть со вкусом декорированный салон, где множество мужчин курили сигары. Я смущенно огляделась по сторонам в поисках таблички с надписью: «Женщины не допускаются», но метрдотель улыбнулся и провел меня к Филипу, сидевшему в одиночестве у барной стойки и попивавшему виски.

В руках у него была колода карт, и он лукаво улыбнулся мне:

– Не могу оторваться от карт. Но вообще-то это для тебя. Я собираюсь дать тебе урок игры в покер.

Я покраснела. Я как-то надеялась, что наши гости не поняли, до какой степени я ничего не понимаю в игре.

– Откуда вы знаете, что я не тайный профи и просто болтаюсь там, чтобы выучить ваши теллсы[14]14
  От англ, tells (говорить) – невербальные сигналы, нюансы поведения игрока за карточным столом (например, манеры речи, выражение лица, выполнение любых ненужных действий с фишками, картами, зажигалками и другими мелкими предметами и т. п.).


[Закрыть]? – задала я вопрос. Спасибо Гуглу, мне удалось почерпнуть из него кое-какие термины.

Он понимающе рассмеялся.

Мы пересели к столику в углу, и я незаметно передала ему в руку конверт с чеком. Он взял его, поднес близко к лицу и посмотрел на меня:

– Мои выигрыши обычно не пахнут цветами. Симпатично.

– Пролились духи в сумочке, – пробормотала я, снова смутившись.

На лице его появилось серьезное выражение, и он сдал карты. Две мне, две себе.

– Это карманные карты. Никто не должен их видеть.

В покере главное не столько карты, которые тебе раздали, сколько твое умение разыграть раздачу. Можно выиграть с плохой картой, если умеешь прочитать ситуацию противника, и понять, как он считывает тебя, например, как ты делаешь ставки или как меняется твое выражение лица.

Он сбросил одну карту, назвав ее «сожженной», и положил на середину стола три открытые карты.

– Далее, не слишком влюбляйся в хорошие карты, потому что на флопе твои хорошие карты могут превратиться в плохие. Покер – это игра вероятностей, простой математики и умения читать людей. Если ты собираешься блефовать, то ты должна сама верить в свой блеф. Имей в виду, что другие игроки стремятся получить от тебя информацию, и этой цели служат выражение твоего лица, жесты, размер ставок и манера, в которой ты их делаешь. Когда, по твоему мнению, у тебя на руках самая лучшая карта – «натс», – можешь либо попробовать заставить своих противников остаться в игре, делая ставки так, чтобы ввести их в заблуждение, или же ставить агрессивно и взять банк. И если ты собираешься идти олл-ин и ставить все деньги, подумай хорошо. Убедись, что у тебя на руках нате или что твой противник думает, что твоя карта всех перебивает.

– Однако, – продолжал он, – переиграть противника не всегда удается. Даже у лучших игроков в мире случаются плохие дни, когда они играют неважно. Нужно уметь распознать эти дни и отказаться от игры или же точно придерживаться той суммы, которую ты можешь позволить себе проиграть Нужно четко понимать, когда следует выйти из-за стола.

Мы попробовали сыграть пару раздач, причем Филип без умолку громко озвучивал расчеты или шансы каждой из моих стартовых комбинаций и объяснял, почему во время раздачи они изменились. После флопа (первые три карты) был тёрн (следующая карта) и, наконец, ривер (последняя карта).

– Мне кажется, я поняла, – сказала я.

Первые насколько раздач я играла точно так, как он объяснил мне. Но потом мне стало скучно, и я перестала сбрасывать даже плохие карты.

Он разочарованно смотрел на меня.

– Не думаю, что из меня получится хороший игрок в покер. Мне слишком интересно увидеть, что будет дальше, даже если у меня плохие карты.

Он засмеялся:

– Не забывай, покер намного шире, чем просто игра. Это жизненная стратегия. И если ты хочешь идти на риск, по крайней мере, проверь, что ты хорошо его просчитала.

Я кивнула, стараясь все усвоить.

Я возвращалась в офис и всю дорогу думала об этом уроке покера. Мне казалось, что это скорее урок жизни. Я вошла в офис, и, прежде чем я успела поздороваться, Рейрдон на одном дыхании протарабанил длинный список дел, которые ДОЛЖНЫ быть сделаны как можно скорее.

– Забери и рассортируй почту, оплати эти счета. И ты должна распаковать ящики. Мне нужно больше черных рубашек. И не забудь разложить по папкам эти документы и разобрать все действующие договоры. Тебе нужно будет сходить в Сити Нейшнл[15]15
  Банк CNB со штаб-квартирой в Лос-Анджелесе. – Примеч. пер.


[Закрыть] и забросить им эти бланки, и..

Я неистово кивала головой, делая пометки, а Рейрдон продолжал тараторить, озвучивая свои требования. С того момента как началась игра, он заметно расширил круг моих обязанностей. Приказы сыпались начиная с семи утра, и, чтобы все их выполнить, мне иногда приходилось работать до полуночи. За исключением дней, на которые была назначена игра, я обычно находилась в офисе или у него дома, делая вообще все, что нужно было делать. Он прекрасно знал, что владеет действенным рычагом давления на меня, и, таким образом, я подписалась на полноценное рабство у Рейрдона в обмен на право быть по совместительству хозяйкой его игры в покер.

В течение всего месяца игра шла без сбоев. Четыре вторника подряд я делала тысячи долларов за вечер и слушала разговоры на самые животрепещущие темы состоятельных и известных персон, знавших то, что было недоступно простым смертным. Я часами размышляла над магнетизмом игры и общением этих людей между собой. Почему эти ребята с их яркой, наполненной жизнью проводят бессчетные часы в вонючем подвале, не сводя глаз со случайных комбинаций пятидесяти двух карт? Это явно не их способ заработать… ну, может быть, за исключением Хьюстона Кертиса.

По прошествии месяца наблюдений и размышлений я нашла разгадку. Большинство игроков – мужчины, которые когда-то рискнули всем, чтобы добиться грандиозного успеха. Теперь они двигались по накатанной. Они были в безопасности. Жизнь не брала их за горло. Они могли иметь любых женщин, каких только пожелают, купить все что им угодно, снимать фильмы, жить в роскошных особняках, приобретать и разорять крупные корпорации. И теперь они жаждали адреналина от азартной игры, и именно это каждый раз заставляло их приходить сюда снова. Это было больше чем игра – это была возможность уйти от реальности, авантюра, фантазия.

Для меня игра тоже была спасением. Способом избежать «взросления», которое означало, во всяком случае для моего отца, сдаться и согласиться на жизнь, состоящую из пустых обязательств и не приносящую удовлетворения. Я решила, что игра станет следующим этапом моего «образования». Все, что происходило у меня на глазах, было лучшей возможностью на практике изучить экономику, психологию, бизнес, понять, что такое американская мечта на самом деле.

Поэтому, когда Рейрдон говорил «Гоп!», я прыгала. Это не значит, что мне это нравилось.

– Это все? – сказала я Рейрдону с более чем заметным сарказмом. Он надиктовал задание на день, которого хватило бы на целую неделю, при этом ожидая, что я каким-то образом все переделаю, перед тем как отправиться к Тоби, чтобы отвезти ему выигрыш.

– Еще одно, – сказал он. – Больше никакого волонтерства.

– Вы говорите о больнице? – переспросила я, не веря своим ушам.

– Да, – ответил он.

– Что?! Но почему? – со злостью спросила я. – Это никак не отражается на моей работе.

– Не в этом дело. Мне не нужно, чтобы ты приносила на себе микробов в офис. И ты слишком бедная, чтобы быть волонтером. Когда станешь богатой, можешь быть волонтером сколько твоей душе угодно, но пока ты бедная и глупая, тебе следует тратить свое время на то, чтобы поумнеть и придумать, как стать богатой.

– Не может быть, чтобы вы говорили серьезно, – произнесла я, ожидая хоть какого-то намека на сочувствие.

– Я предельно серьезен. Или волонтерство, или покер. Выбирай.

Я не сводила с него глаз, отказываясь верить услышанному.

– Бред какой-то, – произнесла я. – Вы сошли с ума.

– О’кей, – он пожал плечами. – Игры во вторник не будет.

Я вылетела из его кабинета в слезах. Я думала о детях в больнице, о том, как они улыбались, несмотря на всю тяжесть своего положения. Они заслуживали поддержки и ободрения, я была им нужна, как и другие волонтеры. И они были мне нужны. Мне нужно было чувствовать, что я не полностью потеряла себя в этом новом мире блеска и денег. Я знаю, это звучит эгоистично, но возвращение в реальность больницы помогало мне оставаться самой собой. Рейрдон все время старался сделать меня жестче и разумнее, он приравнивал идеализм к глупости. Он держал меня при себе, потому что я надрывалась, работая на него, и была единственная из всех, кто не ушел через неделю. Он редко признавал это, но время от времени он говорил мне, что у меня есть потенциал, что я могла бы развиваться и добиться большего. Обычно за этим следовало очередное оскорбление. Он был для меня этакой злой феей.

Волонтерство было тем немногим, что осталось от меня прежней. Той, которая исчезла практически незамеченной. Я думала об игре. О блеске и высоких ставках, об удовольствии слушать разговоры самых богатых и влиятельных мужчин в мире.

Я думала, что смогу быть одновременно идеалисткой и капиталисткой, и однажды так и будет. Но сейчас я должна была сделать выбор.

Мое старое «я» презирало новое, но я принудила его замолчать, отправляя электронное письмо в больницу.

После того как оно было отослано – с копией для Рейрдона, – я ворвалась в его кабинет.

– Довольны? – спросила я.

Он улыбался, как Чеширский кот.

– Однажды… – сказал он, – однажды ты поймешь. Волонтерство не решит твоих проблем. Все глупые девицы, которых я знаю, спасают щенков и малышей, вместо того чтобы посмотреть в лицо реальности этого мира и постараться спастись самим.

– Вы – зло, – сказала я, – воплощение дьявола на земле.

Он, как помешанный, разразился хохотом.

– Я серьезно беспокоюсь о вашей душе.

– Беспокоишься о моей душе? – переспросил он и засмеялся еще громче. – Дурочка, иди лучше побеспокойся об отчетах исследования грунта для нового проекта.

Глава 10

Игра в покер пошла с размахом и быстро завоевала репутацию лучшей в Лос-Анджелесе. Мы твердо держались принципа не допускать за стол профессиональных игроков, приглашать знаменитостей и других интересных и влиятельных людей, и это вкупе с таинственной атмосферой частного зала «Вайпер Рум» заставляло людей по-настоящему охотиться за приглашениями. Мне каждую неделю приходилось отказывать серьезным людям, так что скоро нам уже понадобилось устраивать две игры в неделю, и все приглашения проходили через меня.

В числе новых игроков были:

Джон Ашер, который половину времени за столом тратил на нытье по поводу своего развода с Дженни МакКарти, а вторую – отбивался от безжалостных насмешек со стороны других игроков;

Ирв Готти[16]16
  Американский продюсер. – Примеч. пер.


[Закрыть] (не в родстве с итальянской мафией). Раскрутил марку Murder Inc и был менеджером таких артистов, как Ашанти и Нелли. Пару раз он приводил с собой на игру Нелли;

Ник Кассаветес, сын Джины Роуленде. Недавно снял «Дневник памяти»;

Брайан Зурифф, наследник крупного трастового фонда. Производил впечатление, что он выше всего этого;

Чак Пачеко, один из основных персонажей знаменитых тусовок Тоби и Лео;

Лесли Александер, владелец «Хьюстон Рокетс»[17]17
  Профессиональный баскетбольный клуб. – Примеч. пер.


[Закрыть], иногда играл в НВА.

Приводить каждую неделю нового участника было тоже интересно. Вообще это было увлекательным занятием – следить, что происходит, когда появлялся новичок. Сначала он чувствовал себя не в своей тарелке. Я всегда старалась прийти ему на помощь, чтобы он побыстрее освоился. Постоянные игроки, особенно Тодд Филипс и Рейрдон, наоборот, старались усилить его неловкость. Наблюдая за ними, я вспоминала замкнутый кружок девочек-подростков в школе. Если новичок начинал выигрывать с места в карьер, как только сел за стол, его подкалывали еще больше. Если он проигрывал или играл плохо, остальные становились явно дружелюбнее. Если новичок был знаменитостью или миллиардером, тогда все было по-другому, и с ним обращались, как с особой королевской крови.

Можно многое сказать о характере человека по тому, как он выигрывает или проигрывает. Деньги – это великий балансир.

Иногда возникали недоразумения, когда Рейрдон приглашал кого-нибудь, не предупредив меня, и у нас собиралось слишком много игроков. В этом случае мне приходилось отменять приглашение, а это было совсем не легкой задачей. Часто это воспринималось лично, на меня орали или начинали давить статусом.

– Да ты знаешь, кто я?

– Получишь ты от меня чаевые в следующий раз!

– Надеюсь, тебе есть куда идти, потому что добьюсь, чтобы тебя уволили.

Все это мне приходилось выслушивать, и не обижаться тут было очень трудно. Вместе с тем было понятно, что все это была бессмысленная бравада, потому что в следующий раз, когда они приходили играть, объятия, поцелуи и чаевые возобновлялись, как только парень подскакивал к столу, довольный, что снова оказался среди крутых ребят.

Не только каждый карточный игрок в Голливуде хотел попасть на игру, но все их друзья и друзья друзей хотели прийти посмотреть на это. Однако мероприятие требовало закрытости, поэтому я старалась отваживать зрителей, как могла, но невозможно было запретить участникам приводить своих подружек, когда они хотели повыпендриваться перед ними, и нельзя было не пустить случайно забредшую знаменитость. Если честно, знаменитостей пускали всегда. Так, например, когда один миллиардер появился с сестрами-близнецами Олсен, я постаралась всех разместить. Пришли – значит, пришли, никаких вопросов.

Однажды Рейрдон прислал мне эсэмэску, требуя, чтобы я поднялась наверх и провела вниз его друзей, дожидавшихся в клубе, чтобы поучаствовать в игре. Я узнала Нейла Дженкинса, высокого, красивого мужчину. Он облетел Соединенные Штаты на своем семейном частном самолете. Теперь он стоял в баре вместе с двумя другими людьми. Я махнула им, чтобы они следовали за мной.

Как правило, я держалась подальше от друзей Рейрдона. Все они были бабниками, и мне было известно о них слишком много всяких историй. Я всегда делала вид, что очень занята, и не слушала, когда вокруг начинали рассказывать разные байки, но я всегда все запоминала. Я совершенно не хотела, чтобы обо мне говорили или со мной обращались, как с одной из их многочисленных девочек, которых они поматросили и бросили.

Я отвела компанию вниз и перешла на свое обычное место за спиной Диего. Бросив украдкой взгляд на Нейла и его спутников, я обратила внимание, что среди них есть один, которого я никогда раньше не видела. Он был моложе остальных и по-настоящему симпатичный. Наши глаза встретились, и я быстро отвела взгляд. Когда я убедилась, что игроки за покерным столом ни в чем не нуждаются, я спросила Нейла и его друзей, не хотят ли они что-нибудь выпить.

– Меня зовут Дрю, – представился симпатичный парень.

– Молли, – ответила я с дружелюбной, но не слишком, улыбкой. – Могу я что-нибудь предложить выпить?

– Только пиво, – сказал он.

Было в нем что-то такое успокаивающее. Он мог бы быть моим соседом в Колорадо. Обычно одет, пьет пиво, в отличие от его друзей, которые пили Red Bull с водкой. Когда я передавала ему пиво, наши глаза снова встретились.

Я одернула себя. Неподходящее время, да и ребята они не простые. Мне нужно было сосредоточиться на работе. Я старалась больше углубиться в игру, но дела там шли сами собой, и мне особенно нечего было делать. Я села и сделала вид, что работаю на компьютере. Дрю подошел поговорить со мной.

Он недавно закончил Колумбийский университет по специальности астрофизика. Умный и смешливый, он, казалось, был бесконечно далек от той пошлой ерунды, которой обычно одержимы парни. Я поймала себя на том, что беспечно улыбаюсь и смеюсь вместе с ним.

Зазвонил телефон и, посмотрев на экран, я увидела, что звонит Блэр. Она хотела знать, где я. Сегодня был день ее рождения, и я сказала, что постараюсь уйти с работы пораньше, хотя уже знала, что ничего не получится.

Я отправила ей сообщение с извинениями, обещаниями загладить вину, сожалениями, что я так загружена… в общем, обычные жалкие отговорки.

Она даже не ответила.

Позвонил Филип, потом Боб потребовал внимания, а дальше Тоби что-то понадобилось, и я забыла о Блэр и сосредоточилась на игре. В то же время я украдкой бросала взгляды на Дрю, задаваясь вопросом, не сделать ли мне исключение в плане отношений с приятелями Рейрдона.

Когда друзья Рейрдона собрались уходить, я услышала разговор о стриптиз-клубе. Дрю поднялся, чтобы пойти с ними, а потом обернулся и взглянул на меня. Я дружески помахала, разочарованная, что мое предположение оказалось явно неверным: в конечном счете он такой же, как все.

Он подошел ко мне:

– Послушай, ты не против, если я еще немного останусь?

– Нисколько. – Я по-прежнему делала вид, что занята, так что он не видел широкой улыбки, расплывшейся у меня на лице.

К двум часам ночи в зале остались только Рейрдон и я. Мы подсчитывали стопки фишек. Я постаралась сказать как можно небрежнее:

– А этот Дрю симпатичный и нормальный парень.

Рейрдон закатил глаза.

– Он владеет Доджерс[18]18
  Профессиональный бейсбольный клуб. – Примеч. пер.


[Закрыть], дурочка, – сказал он.

– Что значит владеет?

– Его. Семья. Купила. Доджерс. – Ему иногда нравилось говорить со мной, как с двухлетним ребенком.

– А, – сказала я. – Ну, я же не имела в виду, что он мне понравился… Я просто подумала, что он отличается от остальных ваших друзей… в лучшую сторону.

Плакали мои надежды, подумала я, прекрасно осознавая свое низкое положение на социальной лестнице.

Рейрдон кинул на меня понимающий взгляд.

Я вспыхнула.

– Маленькая Молли и маленький МакКурт, – съехидничал Рейрдон. – В любом случае, он встречается с Шеннен Доэрти.

Ну конечно, он обязательно должен встречаться с одной из самых скандальных актрис в Голливуде.

– Я сказала, мне все равно, – соврала я, но сердце у меня еще немножко упало.

– Ясное дело, – отозвался Рейрдон.

Я сконцентрировалась на деньгах.

Когда, закончив уборку, я поехала домой, было уже четыре утра. Я полностью пропустила день рождения Блэр. Ужасно, конечно, но разве у меня был выбор?

Я тихонько зашла в дом, надеясь, что не увижу Блэр. Она сидела в гостиной с бутылкой вина. Лицо ее было красным и опухшим.

– Что случилось? – бросилась я к ней.

– Это все Джейсон, – сказала она и снова заплакала. – Мы поругались, и он смылся, а моя лучшая подруга даже не явилась ко мне на праздник. Хуже дня рождения у меня не бывало.

Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Они с Джейсоном, ее последней любовью, постоянно ругались и снова мирились.

Меня мучила совесть. Я подошла к ней и погладила ее по спине:

– Давай спать. Уже поздно. Завтра все будет хорошо.

Она села. Лицо ее было в черных потеках туши для и слез.

– Где ты была? – всхлипнула она.

– Работала, – вздохнула я.

– Что?! Да что же это за работа такая, что ты сидишь там до четырех часов утра? – взвизгнула она.

– У нас очень много всяких дел, – сказала я. По сути это было правдой.

– Ты как-то отдалилась от меня. Я как будто совсем тебя не знаю. У нас раньше никогда не было секретов друг от друга!

Обида в ее глазах причиняла мне боль, но я не знала, что сказать. Это правда, что покер стал для меня важнее друзей и семьи, но у Блэр был ее трастовый фонд, на который она могла рассчитывать. У меня было только одно – собственный путь.

Я не могла вернуться к прежней жизни. Я больше не хотела жить, едва сводя концы с концами. Я больше не хотела быть никем.

Какой бы уставшей я ни была на следующий день после игры, люди должны получить свои деньги или отдать их. Я была сборщиком денег. Первый мой визит был к Пьеру Халили. Накануне вечером удача так и не повернулась к нему лицом, и он должен был мне приличную шестизначную сумму.

Я ненавидела заниматься сбором денег. В этом занятии есть нечто, унижающее мужчин, потому что отдать деньги значило признать поражение, а эти люди не относились к числу тех, кто легко относится к проигрышу, особенно перед женщиной. Я начала понимать, что здесь необходим деликатный подход, и работала над изобретением определенной техники, направленный на то, чтобы смягчить удар. Например, если я говорила: «Здорово, что вы такой богатый и красивый», с восхищением в глазах, то большинство самодовольно улыбались и вручали мне чеки на весьма существенные суммы с подчеркнуто беспечным видом, чтобы подтвердить правоту моей оценки.

Я, однако, не слишком беспокоилась по поводу Пьера. Он был настоящий джентльмен. Воспитывавшийся в Лондоне, он происходил из одной из богатейших иранских семей. И отличался высоким уровнем культуры и утонченностью.

Телефон зазвонил, когда я ехала в сторону Bel Air, шикарного особняка Пьера. Это была Блэр. Она все еще хандрила после своего дня рождения.

– Привет Блэр, – поздоровалась я, надеясь, что ее плохое настроение миновало.

– Мне позвонил Брайан, он приглашает меня к Патрику Уайтселлу на заключительный вечер по случаю вручения Оскара, – радостно верещала она. Брайан был актером, с которым она встречалась до Джейсона. – Ты придешь? Пожалуйста.

– А когда этот вечер?

– Сегодня, – сказала она. – Ты ведь придешь, правда? Ты мне должна, абсолютно точно, ты же не пришла ко мне на день рождения.

Эти вечеринки вызывали у меня смешанные чувства. Да, они были роскошные, на них собирались знаменитости и всякая модная публика, но чаще всего на них я чувствовала себя не на своем месте и достаточно глупо. Дело заканчивалось тем, что я усаживалась в углу с бокалом вина, мечтая побыстрее попасть домой.

Но я была ей должна, это правда.

– Ты вообще больше никуда не ходишь и ведешь себя так таинственно. Я ничего о тебе не знаю. Ты двойной агент? ЦРУ нас сейчас слушает?

Я затормозила перед широкими, увитыми плющом воротами особняка Пьера.

– Конечно, Блэр, мы увидимся вечером, но сейчас я должна идти, – сказала я, стараясь побыстрее закончить разговор.

– Урра! О’кей, обожаю тебя. До вечера.

Я убрала телефон и нажала кнопку звонка.

Дворецкий провел меня сквозь громадный дом во внутренний двор (больше похожий на футбольное поле по размеру), где сидел Пьер и читал газету, попивая розовое шампанское.

– Милая, сегодня ты еще красивее, чем в прошлый раз.

Улыбка не замедлила расцвести у меня на лице. Я всегда была падка на комплименты.

Он вручил мне конверт, и по его весу я определила, что там наличные.

– Я добавил там немножко для тебя, – произнес этот самый элегантно проигрывающий игрок в истории покера.

– Пьер, серьезно, это лишнее, – запротестовала я. Мне, честно говоря, всегда не по себе, когда люди проигрывают.

– Я так хочу. Ты много работаешь и отлично справляешься, – сказал он и добавил: – В Санта-Барбаре играют в поло в эти выходные. Не хочешь посмотреть? Я пришлю за тобой вертолет, если тебе не хочется ехать самой.

Я и глазом не моргнула, изображая, будто все время получаю такие приглашения, но в душе меня буквально распирало. Я представляла широкополые шляпы, шампанское и путешествие на частном вертолете. Но затем голос разума взял верх. Вступать в отношения с одним из игроков неразумно. Мне нравился Пьер как друг, и ясно, что он подкатывал ко мне. Я не должна поощрять его.

– Это потрясающе интересно, Пьер, но у меня уже есть планы на эти выходные.

– Ну, тогда как-нибудь в другой раз, дорогая. Мы увидимся за игрой на следующей неделе?

– Да, конечно, – улыбнулась я с облегчением, что он так мило принял мой отказ.

По дороге домой я все дивилась, насколько резко перевернулась моя жизнь за такое короткое время. Мне предоставили доступ в мир, стать частью которого я даже не смела мечтать. И я не могла позволить себе сделать ни единого неверного шага. Я знала точно, что, случись такое, меня лишат этого доступа так же быстро, как и предоставили. Поэтому мне нужно очень критично относиться к подобным предложениям. Я должна действовать с расчетом на долгую перспективу. И мне нужно поддерживать очень хрупкое равновесие во всей этой фантасмагории, которую представляет собой игра, без того чтобы внедряться слишком глубоко в жизнь игроков.

В прежние времена всякий раз, когда мне нужен был совет, я обращалась к родителям. Мама – невозмутимая и принципиальная, она всегда была готова выразить сочувствие, а отец благодаря знанию человеческой природы часто помогал мне найти путь в незнакомых ситуациях. Но я не говорила родителям об игре. Странно было иметь секреты от Блэр, и тем более странно было не рассказывать родителям правду о моей жизни. Между мной и моими близкими возникала пропасть, прежде никогда не существовавшая.

Я вдруг почувствовала непреодолимое желание поговорить с мамой. Мне захотелось рассказать ей хотя бы что-то о тех удивительных вещах, которые со мной происходят.

– Привет, девочка моя, – услышала я ее теплый голос.

– Привет, мам, как ты?

– Все хорошо, солнышко. А как ты? Как Лос-Анджелес?

– Я прекрасно, мам, абсолютно прекрасно. У меня действительно неплохо получается. Я зарабатываю хорошие деньги и общаюсь с самыми важными, влиятельными людьми, с самыми большими знаменитостями, и все это так классно, – трещала я.

– Отлично, солнышко, а как Блэр?

– Все так же, у нее все хорошо, – сказала я. – Но, мама, послушай! Один человек только что пригласил меня в Санта-Барбару смотреть игру в поло и полететь туда на его собственном вертолете.

– Это потрясающе, а как Кристофер? Закончил он курс химиотерапии? – спросила она, имея в виду одного из детей в больнице.

– М-м… я не знаю. Я в прошлую неделю взяла отгулы, – соврала я.

– Ну ладно, узнаешь на следующей неделе, тогда расскажи мне, – попросила она.

– Конечно, – ответила я.

Восхитительная легкость, которую я ощущала еще секунду назад, уступила место давящему чувству вины.

По другой линии звонил Тодд Филлипс, вероятно ожидающий свою долю денег Пьера.

– Мне надо идти, мам, – сказала я.

– Солнышко, с тобой все в порядке? Ты как будто сама не своя.

– Я в полном порядке, – ответила я. – Все отлично. Я просто должна уже идти.

Пропасть между нами становилась все шире.

– Обнимаю тебя, – сказала она.

– Я тоже, – ответила я.

И переключилась на Филлипса.

В тот вечер я переоделась в свое новое черное платье и лабутены с ремешками.

– Ух ты, – сказала Блэр. – Откуда это у тебя такое платье?

– A-а, обноски подружки Рейрдона.

Вот это да, я теперь вру легко и быстро, подумала я. Теперь я вынуждена принижать, преуменьшать все, любую мелочь, чтобы не быть вынужденной отвечать на вопросы о том, чем я зарабатываю на жизнь.

Вот что мне хотелось сказать:

Я КУПИЛА ЭТО ПЛАТЬЕ САМА, ЗА СВОИ ДЕНЬГИ!.. Я получаю сообщения от Леонардо ди Каприо и Тоби Магуйара, и в шкафу у меня накопилось двадцать тысяч долларов!

Но я не могла.

Когда мы прибыли на вечеринку, звезды уже позировали на красной дорожке, и вокруг них вились папарацци. В тот момент, когда мы вошли в дом, Блэр увидела Брайана.

– Мол, я сейчас вернусь. Брайан хочет, чтобы мы посмотрели вид с крыши. – Она захихикала и подмигнула мне.

Я улыбнулась и слегка кивнула.

Правда, Блэр?

Я вздохнула и схватила с серебряного подноса бокал шампанского. Некоторое время я ждала Блэр, неловко притворяясь, что пишу сообщение в телефоне. Время шло, Блэр по-прежнему не появлялась, и я пошла бродить по дому, огромному, холодному, полному звезд первой величины, совершенных, как статуэтки, моделей и грудастых «подружек плейбоев». Я вышла на террасу и, потягивая шампанское, с восхищением оглядывала панораму расстилавшегося внизу города.

Я думала, что будет все по-другому, когда я появлюсь в новом платье и стильных туфлях, но Голливуд не измеряется новыми туфлями, он – нечто неизмеримо большее. Величайшие звезды мира вращаются на его орбите, и поиск места рядом с ними был весьма смелой задачей. Я привыкла к чувству собственной ущербности – в моей собственной семье супергероями были мои братья. Я просто хотела чего-то, что было бы целиком и полностью мое. В патио разговаривали двое мужчин, я же оставалась, судя по всему, невидимой, поскольку они явно не знали, что здесь кто-то есть. Один из них был известным режиссером, которого я сразу узнала, а второй возглавлял известное актерское агентство.

– Он пойдет на это? – выяснял режиссер.