Текст книги "Я верю в любовь"

Глава 20
Шаг
Не позволяй себе почувствовать счастье до самой последней минуты

Никто из больных после аппендэктомии не требовал столько внимания, как мать Люки.

– Подойди сюда, милая, хочу посмотреть на девушку, которая увела у меня сына.

Хм, похоже, она не шутит. Я подошла к больничной кровати, держа лосьон для рук, который она просила купить. Чтобы его найти, мне пришлось объехать три аптеки.

– Очень жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах, – сказала я с улыбкой. – Как вы себя чувствуете?

– Наверно, хорошо, насколько это возможно, – сказала она со смешком. Я поставила лосьон «из природных компонентов, без парабенов» на тумбочку. Люка сидел на кровати рядом с матерью, держа ее за руку.

Мать Люки красива, и в этом нет ничего удивительного. Густые темные волосы до плеч, голубые проницательные глаза, большой, как у Джулии Робертс, рот. Даже после операции она выглядела очень неплохо.

Эта привередливая женщина попросила Люку устроить так, чтобы ее перевели в другую палату: здесь все было «не по фэншуй». Потом она пожаловалась, что больничные простыни «просто ужасны: вероятно, полны химии» (скорее всего, имелось в виду, что они сшиты из некачественной ткани).

– Люка говорил мне о тебе, Дези. Как можно быть такой совершенной?

Каждый комплимент, сказанный этой женщиной, казался двусмысленным. Говорила она ласково, но взгляд был стальной и оценивающий. Я посмотрела на Люку, но он улыбался как ни в чем не бывало.

– А, он, конечно, преувеличивал.

Люка закатил глаза.

– Ладно тебе, Дез. Мама, когда мы закончим старшую школу, Дези будет произносить прощальную речь от имени нашего класса. И еще она собирается в Стэнфорд. – Сердце у меня сжалось. – Кто бы мог подумать, – продолжал Люка, – что я западу на такую зануду?

Его мать внимательно на меня посмотрела.

– Скажи еще раз, чем занимается твой отец? Он водопроводчик? – Я уже не следовала плану, но тут мне пришлось призвать на помощь силу героев дорам. Я подумала о Джи-Юн из «Полного дома», вспомнила, как восхитительно она пела для непреклонных родителей Янг-Джея, как сумела расположить их к себе. Потерпи, Дези, не позволяй ей ерошить тебе перышки.

Я невозмутимо улыбнулась.

– Нет, он механик.

– Как мило. – Судя по голосу Ребекки, это вовсе не казалось ей милым. Она стала возиться с одеялом, и Люка встал, чтобы поправить его. Хотя я и старалась подражать ангелоподобной героине корейского сериала, но испытывала сильное желание заехать этой женщине кулаком по лицу.

От этих мыслей меня отвлек тихий стук в дверь. Это был Нед. Ощутив колоссальное облегчение, я буквально подбежала к нему, обняла и прошептала:

– Спасибо, что приехали.

– Слышу тебя, сестра.

– Нед? – резким тоном произнесла Ребекка. – Какого черта ты сюда явился?

Он подошел к кровати и положил на тумбочку букет розовых пионов.

– Рад видеть, что твой дух еще надо подавлять, Бекка, – сухо сказал Нед.

Она нахмурилась и посмотрела на Люку.

– Это ты ему позвонил?

Люка нервно посмотрел на меня.

– Да, Дези подумала, что неплохо было бы сообщить, но я не знал, что папа приедет. – Он посмотрел на отца с улыбкой. И я, и Нед это заметили.

Ребекка начала жаловаться, Нед снял очки и потер глаза.

Я внутренне сжалась и переглянулась с Люкой. Он стоял у кровати матери, как будто собирался ее защищать. Я попробовала телепатически передать ему: «Давай выйдем из палаты». Он принял сигнал.

– Мы пойдем, раздобудем еды, а вы, ребята, можете тут пока покричать друг на друга или еще что-нибудь в этом роде, – сказал Люка, и мы пошли к выходу из палаты. Я выскочила за дверь, а он – следом за мной.

Оказавшись в коридоре, Люка испустил тяжкий вздох, как если бы до этого задерживал дыхание.

– Хорошо, что отец приехал, я это понимаю, но… Они, как встретятся, начинают скандалить.

Я не могла себе представить, каково это, когда родители так открыто ненавидят друг друга.

– Извини, я не думала, что он приедет. И так неприятностей целая куча, а тут еще это…

Люка обнял меня за плечи.

– Нет, на самом деле я рад его появлению. И рад, что ты здесь, – сказал он, помолчал и добавил: – Больница – худшее место, где можно оказаться.

– Дай-ка угадаю: боишься заразиться инфекцией от тех, кто здесь лежит? – усмехнулась я. Чем ближе я узнавала Люку, тем очевиднее становилась его мнительность.

Он наморщил нос.

– Да. Как, по-твоему, это не сыпь? – Он с серьезным видом засучил рукав и показал мне здоровую кожу, которую недавно почесал.

Я оттолкнула его руку.

– Убери. Ты – кошмар для любого врача.

– Наверно, надо привыкать к больницам, ведь моя девушка когда-нибудь станет врачом.

При иных обстоятельствах я бы с восторгом приветствовала такие слова, но сейчас комок подкатил к горлу. Надо мной маячил образ Стэнфорда, и с каждой проходившей минутой пропущенное собеседование все тяжелее давило на плечи. Может, теперь мне и не попасть туда. Восемнадцать лет непрерывной работы, причем работы не только моей, но и отца. Папа, приносивший поесть, когда я сидела ночами над учебниками, подвозивший меня на контрольные, чинивший мои кроссовки, которые вечно рвались в районе большого пальца.

Надо было отвлечься от мыслей о Стэнфорде, поэтому я затронула рискованную тему.

– Так твоя мама…

Мы подошли к лифтам, Люка опасливо посмотрел на меня и нажал кнопку «вниз».

– Знаю. Она привередлива.

Меня чуть не зажали закрывавшиеся двери лифта.

– Но вы же так близки.

Он пожал плечами.

– Я не говорю, что она идеальна. Но она – моя мать, и я ее люблю.

Мне было что сказать ему на это. Например: она не заслуживает твоей преданности! Но я молчала. Ведь в каждой семье есть свои трудности. Кто я такая, чтобы судить?

Мы дошли до кафетерия, и в этот момент пришла СМС от моего отца:

Добрался до женщины, которая должна проводить собеседование. Она сказала в понедельник первым делом позвонить в приемную комиссию Стэнфорда.

В понедельник я проснулась с визгом: по лицу текла холодная вода.

– Доброе утро!

– Аппа! – заорала я, вытирая простыней лицо. Рядом с кроватью стоял отец с пульверизатором, которым он обычно опрыскивает домашние растения.

– Что? Уже почти семь часов. Тебе надо подготовиться к звонку в Стэнфорд и до половины девятого очень мало времени.

– Но у меня еще полтора часа, аппа!

– Что, не любишь готовиться?

Да, аппа. Он был прав, но мне не нравился его тон. В субботу отец звонил той женщине, и она посоветовала уточнить в Стэнфорде, можно ли перенести собеседование на другое время. Несмотря на страх, не оставлявший меня с тех пор, как я об этом узнала, я все-таки была уверена, что все получится. Остаток выходных я провела, убираясь дома: старалась отвлечься. В итоге ливневка была готова к дождю, инструменты отца – рассортированы по размеру, цвету и назначению.

– Держи меня в курсе дела, – строго сказал отец. Ну, настолько строго, насколько может сказать человек в футболке с изображением Микки Мауса и в баскетбольных шортах до колена. С этими «пугающими» словами отец вышел из комнаты.

В половине девятого у меня был первый урок, математика, вел его мистер Фархади. Завибрировал телефон – это был установленный заранее будильник. Я подняла руку.

– Можно выйти в туалет?

Учитель кивнул, а я схватила телефон и бросилась из класса. По дороге к двери я мельком взглянула на Фиону, вопросительно смотревшую на меня. В школу меня подвозил Люка, так что я еще не успела рассказать ей о несостоявшемся собеседовании.

Я вышла во двор. День выдался хмурый и прохладный. Номер приемной комиссии уже был выбран, оставалось прикоснуться к экранной кнопке «набрать». Я ходила туда-сюда по усыпанной гравием дорожке между пурпурными и зелеными овсяницами (местный вид засухоустойчивых травянистых растений. В прошлом году, когда меняли ландшафтный дизайн пришкольной территории, я убедила руководство школы посадить их).

Ответил коммутатор. После нескольких переадресаций звонка меня наконец соединили с нужным человеком.

– Здравствуйте, мистер Липман. Говорит Дези Ли. У меня было назначено собеседование с Сандрой Муньоз, но я не смогла прийти из-за неотложного дела и хотела бы перенести его на другое время. Миссис Муньоз велела мне позвонить вам сегодня, – начала я бодрым голосом. Прижимая телефон плечом к уху и принимая позу «рука в бок», я почувствовала себя Чудо-женщиной[55]55
  Героиня комиксов (с 1941 г.) художника У. Марстона, мультипликационных и игровых фильмов с участием королевы красоты Л. Картер.


[Закрыть]. Где-то читала, что, приняв такую позу, человек кажется уверенным в себе, хотя на самом деле, возможно, это и не так.

– А, мисс Ли. У вас все в порядке? Миссис Муньоз прислала электронное сообщение, что у вас случилось что-то серьезное.

– Да, спасибо. Матери моего парня сделали срочную операцию, пришлось отвезти его в Лос-Анджелес. – Черт, слово «парня» соскочило у меня с языка, хотя я не собиралась его произносить. В устах девочки-подростка такая причина для неявки на собеседование звучала неубедительно и могла повлечь за собой нежелательные последствия. На другом конце линии наступило молчание, и я поспешила его заполнить. – Сейчас опасность уже позади, я была бы рада перенести собеседование на другое время.

Мистер Липман молчал.

– Не хотелось бы вас огорчать, мисс Ли, – наконец произнес он, – но мы не можем пойти вам навстречу.

Сердце остановилось. Совсем.

– Как вы знаете, мы проводим собеседования в течение одного месяца, а ваше было намечено одним из последних. Фактически вы должны были пройти его в последний день, отведенный для этого. Мне очень жаль.

Я покачала головой, телефон будто прилип к уху.

– Но я могла бы пройти его сегодня! Миссис Муньоз живет в пятнадцати минутах езды от нас, я бы просто позвонила ей…

– Мисс Ли, время прошло. Еще раз: примите мои извинения. К тому же, знаете, проходить собеседование необязательно.

Я уже не понимала смысла слов, доносившихся из телефона, не могла больше удерживать позу Чудо-женщины и сползла на гравий.

– Мисс Ли.

Я попробовала ответить.

– Но… это скажется на итогах рассмотрения моего заявления?

Он немного помолчал.

– Это не значит, что ваше заявление не будет рассматриваться, – с оптимизмом в голосе ответил мистер Липман.

Я издала хриплый, устрашающий звук – подобие смеха.

– Что ж, это такое утешение! – От моей вежливости не осталось и следа – я поняла, что несколько баллов при поступлении в Стэнфорд потеряны.

Мистер Липман перестал изображать сочувствие и сказал:

– Не знаю, что вам посоветовать.

– Можно мне поговорить с вашим начальником? – спросила я, стараясь говорить спокойно.

– Не думаю, что это что-то даст, – отрезал он.

– Пожалуйста, переведите разговор на вашего начальника.

– Хорошо, – послышались щелчок и длинные гудки, меня переключили на другую линию. Через некоторое время гудки прекратились, и включился автоответчик. Черт! Я оставила короткое сообщение и положила трубку.

Я смотрела невидящим взглядом на поросший травой школьный двор, когда в облаках громко загрохотало. С неба на лицо упала капля дождя. Унижение и разочарование захлестнули меня.

Глава 21
Шаг
Наступит переломный момент: одному из вас может показаться, что его предали

Забавное чувство испытывает человек, когда все его будущее рушится в считаные секунды. Это подобно зажатому пробелу на клавиатуре – много пустоты. После отрицания и желания бороться приходит… опустошение. Потому что на том месте, где было будущее, возникает черная дыра.

Через несколько дней Фиона подвозила меня в школу.

– Тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? – спросила она.

Я мрачно взглянула на нее.

– Думаешь? Если я не попаду в Стэнфорд, я в глубокой ж… И все это по собственной вине.

– Дези Ли, это я бы и назвала преувеличением. Почему, черт возьми, ты так настроена? Поступишь в непрестижный колледж и все равно станешь врачом.

– Но я всегда хотела в Стэнфорд, Фи!

Фиона резко съехала на обочину, завизжали тормоза, и «пенни» остановилась. Подруга повернулась ко мне с очень нехарактерным для нее серьезным выражением лица.

– Дези, в том-то и дело. Почему тебе так важно попасть именно в Стэнфорд? Я понимаю, там училась твоя мама, но это же не… – Она умолкла, не зная, как сформулировать мысль.

– Что? Неважно? – сказала я. – Недостаточно веская причина?

Фиона пожала плечами и покраснела.

– Да. Ничего не подумай, но ты считаешь, если попадаешь в Стэнфорд, это вернет твою маму?

Я вздрогнула. Подруга была права. Этим маму не вернешь. Я откинулась на спинку сиденья и уставилась в потолок машины.

– Да, не вернешь. Но, Фи, дело не в этом. Я хочу, чтобы отец знал, что я могу быть лучшей, как моя мама. Стэнфорд…

Фиона тоже откинулась на спинку сиденья.

– …символичен, – договорила она за меня.

– Да, символичен.

– Это лишь свидетельство того, что отец хорошо тебя воспитал.

Я кивнула.

– Дези, всем известно, что твой папа вырастил прекрасную дочь, – уже мягче произнесла Фиона.

Сочувствие моей лучшей подруги что-то надломило во мне, и я почувствовала покалывание в глазах – на них выступили слезы.

– Я просто… хочу, чтобы он всегда мог мной гордиться и не беспокоился о моем будущем.

Фиона доброжелательно улыбнулась.

– Дез, родители беспокоятся и без повода. Ты не сможешь вечно оберегать его, даже если попытаешься стать идеальной.

Я утерла слезы.

– Это я знаю. И все же мне кажется, что смогу.

– Так что он сказал? Если я правильно представляю себе твоего отца, вряд ли он запретил тебе выходить из дома потому, что «ты его разочаровала».

Я заставила себя улыбнуться.

– Конечно, нет. Сначала расстроился, но потом попытался меня подбодрить, сказал, что невелика потеря и у меня по-прежнему хорошие шансы поступить. Потом мы запо́ем посмотрели целый сериал.

Фиона снова выехала на дорогу.

– Видишь! Не беспокойся ты. Так, об отце поговорили. А когда же ты собираешься сказать об этой истории Люке?

Люка. Несколько последних дней я избегала его под предлогом накопившихся дел в школьном правлении. Не горела желанием показываться ему в угнетенном состоянии и не была готова рассказать о пропущенном собеседовании: знала, что он почувствует себя виноватым. А усложнять жизнь новыми переживаниями совсем не хотелось. И тем более не хотелось, чтобы он винил себя в принятом мной глупом решении.

– Не знаю. Наверное, скоро.

Фиона с сомнением посмотрела на меня. Мы въехали на школьную стоянку.

– Конечно, скоро, – отрезала она.

Я прошла в раздевалку, и, разумеется, здесь был он. Стоял, прислонившись к шкафчику, как красавчик из фильма 50-х годов.

– Привет, незнакомка, – сказал он с улыбкой.

Я крепко обняла его.

– Понимаю, последнее время жизнь пошла совсем сумасшедшая. Извини.

Я отперла свой шкафчик, он отступил назад и пожал плечами.

– Я и не волновался. Сегодня вечером свободна?

Что-то мне подсказывало избегать встреч с ним, но я понимала, что Фиона права: надо было признаться как можно скорее.

– Конечно! – Я взяла книги и закрыла дверцу. Прозвенел звонок. – Во время большой перемены у меня урок французского, а после школы футбол, так что вечером увидимся.

Он поцеловал меня в лоб.

– Принято, юная мисс.

Вечером я перешла в режим слизняка, ничего делать не хотелось. Отец ужинал где-то с друзьями, а я была дома одна, лежала на диване и смотрела «Убей меня, исцели меня».

Люка прислал СМС:

Встретимся в Боба-Пэлас?

На мне были легинсы, отцовская спортивная куртка с символикой баскетбольной лиги, завитые волосы образовывали вокруг головы нимб. Я не рассчитывала оказаться на людях. И впервые с тех пор, как мы начали встречаться, у меня не было желания произвести хорошее впечатление и улыбаться. Или какие там банальности говорят в подобных случаях? Я только и хотела, что упиваться своим горем.

Поэтому ответила:

Люка, извини – не знаю, хватит ли у меня духа увидеть половину населения Монте-Висты.

С тобой все в порядке?

Я мучилась от чувства вины. Но, честное слово, впервые за долгое время… мне ничего не хотелось с этим делать.

Все нормально, извини. Просто чувствую себя фигово.

Я отправила эту СМС и тут же пожалела. Черт, кто захочет встречаться с депрессивной?

Он ответил:

Очень жаль. Чем-нибудь помочь?

Я не смогла бы скрыть от него свою подавленность, поэтому написала то, что точно предотвратило бы его появление:

Уже приняла тонну пепто[56]56
  Имеется в виду «Пепто-бисмол» – лекарственный препарат от расстройства и несварения желудка.


[Закрыть]. Кажется, у меня кишечный грипп. Боюсь, тебе лучше не приезжать».

После долгого молчания, как я и ожидала, он ответил:

Ой, ладно. Выздоравливай.

Скучаю по тебе, чмоки-чмоки.

Я испытала облегчение и разочарование в себе. Увы, рассказывать ему о собеседовании все еще не хотелось.

Вскоре после этого пришло СМС от отца, в котором говорилось, что он посидит с друзьями еще какое-то время, так что передо мной открывалась возможность страдать в одиночестве весь вечер.

Придя к себе в комнату, я долго смотрела на толстовку и футболку со стэнфордской символикой, а потом выкинула их в мешок со старыми вещами, предназначенными для передачи в благотворительную организацию «Гудвил». Все мои стэнфордские брошюры отправились в мусорный бак.

Я съела целую банку маринованных овощей.

Посередине заключительной серии «Убей меня, исцели меня» раздался звонок в дверь. Я вздрогнула. Кого это черт несет? И решила не открывать, поскольку чувствовала себя отвратительно.

Но звонок повторился, затем кто-то нерешительно постучал в дверь. Хм.

Я заставила себя встать с дивана и посмотреть в глазок.

Это был Люка. Не-е-ет.

Зачем он здесь? У меня не было времени переодеться, причесаться, привести в порядок лицо… С тяжелым вздохом я открыла дверь.

Люка протянул мне гроздь бананов и большую картонную упаковку йогурта.

– Лекарство Люки от кишечного гриппа!

Я не смогла не улыбнуться.

– Бананы с йогуртом?

Он поднял брови.

– Бананы помогают, сама знаешь, от чего. И, согласно результатам поиска в Сети, йогурт восстанавливает бактериальную микрофлору кишечника.

Бактериальная микрофлора.

И вдруг я поняла, что с Люкой могу быть самой собой.

С Люкой, который понял, что я неважно себя чувствую и мне нужна компания. Который приехал, хотя не любил находиться рядом с больными людьми. Который беспокоился обо мне.

Недели и месяцы тревог таяли с каждым днем, проведенным с ним.

Я ему действительно нравилась. Я реально этого добилась.

Неся это открытие в душе как трепещущий камертон, я буквально поплыла за Люкой на кухню. Там он налил в миску йогурт и нарезал кружочками бананы. Он не разрешил помогать, поэтому мне пришлось просто сидеть за стойкой.

– У вас есть мед? – спросил он, вываливая нарезанные бананы в миску с йогуртом.

Я пыталась держаться как обычно, а не как человек, недавно переживший нервный срыв.

– Да. – Я хотела достать мед с полки, но Люка поднял руку.

– Нет-нет. Больная должна отдыхать. Просто скажи мне, где он.

Комически сохраняя неподвижность, я сказала, едва двигая губами:

– На верхней полке справа от тебя.

Он взял пластиковый флакон с медом в форме медвежонка и выжал немного в миску. Я выпучила глаза.

– Стоп, многовато меда, доктор Дракос.

– Сладкое для моей сладкой, – пропел он тонким голоском. Я засмеялась, а он, сделав взмах свободной рукой, другой поднес мне миску и сел за стойку напротив меня. Я взяла ложку йогурта и поднесла ее ко рту.

– Не хочешь сесть рядом? Я бы с тобой поделилась.

Он поежился.

– М-м, я понимаю, ты – моя девушка, но не знаю, романтично ли будет провести весь вечер бок о бок в туалете.

Я покачала головой.

– Кто бы мог подумать, что я буду встречаться с парнем, который так боится микробов? – Он в ответ откинулся назад – такой свободный и раскрепощенный – и нахально усмехнулся. Как всегда бывало в таких случаях, я не могла не улыбнуться, это происходило помимо моей воли. После того, как поем, расскажу ему о Стэнфорде. С каждой минутой на душе становилось все легче.

Покончив с трапезой (я не стала говорить ему, что большинство йогуртов не содержит достаточного количества микробов, чтобы на самом деле восстановить микрофлору кишечника), я выскользнула из-за стойки и принялась мыть посуду. Люка подошел к раковине и отодвинул меня от крана.

– Нет! Я здесь, чтобы удовлетворить все твои потребности, юная мисс.

Мне становилось смешно. Я ведь вовсе не была больна.

– Ты очень мил и все такое, просто идеальный парень, но, Люка, позволь, я сама.

Он засмеялся.

– О, идеальный парень!

Я силой отвоевала у него место у крана.

– Да, титул, который дорогого стоит. А теперь дай я… – Вдруг кран повернулся у меня в руках и обдал Люку водой. Я засмеялась и закрыла ладонями рот.

Он медленно перевел взгляд на меня. По волосам Люки скатывались капли воды.

– Ты – труп, – проворчал он, схватил кран, сделал максимальный напор воды и направил струю на меня. Я завизжала и отскочила назад.

– Я же болею!

Он постоял в нерешительности и направил струю воды мне на зад.

– О боже! – закричала я и бросилась к нему, чтобы отомстить. Он закинул кран в раковину и, хохоча как ненормальный, выбежал из кухни.

– Я хоть и больна, а быстрее тебя, – крикнула я, преследуя его на лестнице.

Он вбежал в мою комнату и захлопнул за собой дверь. Я схватилась за ручку, но он заперся на замок.

– Люка!

Находясь по другую сторону двери, он предупредил:

– Тебе не разрешается входить сюда, пока не заключишь перемирие.

– Перемирие?! Я облила тебя один раз, и то случайно, а ты меня три раза и специально. Если бы ты занимался какими-нибудь спортивными играми, то знал бы, что такое поведение недостойно спортсмена.

Наступила тишина. Я постучала в дверь.

– Что ты там делаешь?

Судя по шуму, он плюхнулся на мою кровать.

– Устраиваюсь поудобней, – ответил он.

Кровать была не убрана, белье, возможно, неплохо было бы постирать. Господи.

– Люка, хватит, впусти меня.

– Всему свое время, подруга, – усмехнулся он. Потом послышались шаги: он ходил по комнате. – Сначала пороюсь в твоем нижнем белье. Оно меня интересовало с того самого дня, когда ты спустила передо мной штаны.

– Что?! Так ведь это же случайно!

– Коне-е-ечно. – Послышался шелест, как будто он перекладывал бумаги. Только бы не нашел альбом с засушенными листьями, а то шуткам не будет конца.

– Если листаешь альбом, пожалуйста, осторожней, чтобы засушенные листья не выпали. – Я ожидала остроумного ответа, но его не последовало. – Люка! – Снова послышалось шуршание бумаги.

– Что такое К-сериалы?

Что? Я вся похолодела: каждый волосок, каждый орган, каждый дюйм кожи. И снова схватилась за ручку двери.

– Люка, впусти меня!

– Погоди, это не те ли мыльные оперы, которые вы с отцом все смотрите? Ты их тоже изучаешь? Дез, твое занудство не знает границ.

Нет, нет, НЕТ! Я продолжала дергать за ручку, как будто таким способом можно было открыть дверь.

– Серьезно, Люка, пожалуйста, впусти меня. Перестань читать, это очень личное!

Он не ответил. Проходила секунда за секундой, и я чувствовала, что умираю. Вдруг дверь распахнулась, и я, споткнувшись, полетела вперед.

Когда я подняла глаза, Люка держал в руках мой план и смотрел с таким выражением лица, что у меня перехватило дыхание.

Я хотела выхватить у него тетрадь, но он отдернул ее и начал читать:

– Взять Уэса на вечеринку к Гвен Паркер и заставить Вон-Бина ревновать… – Он читал мои заметки, относившиеся к шагу 8. – Окажись участницей явно «кривобокого» любовного треугольника. – Голос Люки начал дрожать. – «Попроси Вон-Бина отвезти домой, устрой небольшую автомобильную аварию».

– Люка…

Он стоял, молча глядя на мои заметки. Казалось, это продолжалось целую вечность.

– Дай-ка угадаю: Вон-Бин – это я.

Я сглотнула.

– Нет! То есть да, но…

Он стал ходить по комнате, продолжая читать. Каждое его слово было как кинжал, вонзенный мне в сердце.

– Докажи, что ты не такая, как все остальные женщины на земле. Замечание на полях: «Ты единственная можешь доказать, что его представления о любви неверны, что ты, чистая сердцем и душой, исключение из правил, а остальные девушки – отвратительные существа, недостойные доверия». – Он саркастически хмыкнул, но не перестал читать. Закончив, снова посмотрел на меня.

– Кто ты такая?

– Люка, пожалуйста, перестань читать. Это глупо и не имеет теперь ни малейшего значения.

Он остановился и яростно потряс тетрадкой.

– О нет, имеет, и очень большое. Ты все это запланировала, – голос у него снова задрожал. Он понурился, от обычной самонадеянности не осталось и следа. Меня захлестнуло чувство вины.

Я покачала головой.

– Нет, подожди. Ты не понимаешь. Это потому, что ты мне нравился…

Вдруг он изменился в лице и замер на месте.

– Так ты следовала этим шагам, чтобы подцепить себе парня?

Я отрицательно покачала головой. Только на это движение я и была способна: тело не слушалось.

– Нет, нет. Не какого-нибудь парня, а тебя, Люка.

В его глазах читалась насмешка. Он издал резкий звук, который стал для меня как пощечина. Это был не обычный гогот, в котором участвовало все его тело и который появлялся, когда я делала замечание по поводу меню в местном суши-баре или просила переставить машину на стоянке, потому что она была в дюйме от красной ограничительной линии. Нет, это был совсем другой смех.

– Так это все ради меня? До чего знакомо!

Эмили. О господи, он сравнивал меня с Эмили.

– Нет, нет! Послушай, пожалуйста. Понимаю, это кажется безумием…

Он указал на меня пальцем.

– Кажется? Это и есть безумие, Дези. Более того. Я знал, что ты на многое способна, но мне казалось, твои стремления безобидны, а поступки даже придают тебе какое-то обаяние и не имеют ничего общего с манипулированием, продумыванием стратегии… в отличие от того, что делала Эмили. – Его вдруг осенило. – Но ты такая же, как она. – Люка выпрямился. Видя его спокойствие, я запаниковала сильнее, чем если бы он кричал. – Впрочем, ты не такая же, – спокойно продолжил он. – Ты хуже.

Мои глаза наполнились слезами, я с трудом сдерживалась, чтобы не зарыдать.

Люка смотрел на мои слезы со знакомым безразличием, какое было на его лице во время разговора с отцом. Он медленно повернулся к полке.

– И знаешь, почему? Потому что для тебя я стал еще одним трофеем на этой полке, очередным достижением, напротив которого ты можешь поставить галочку. Все у нас было ненастоящее.

Я возразила, всхлипывая:

– Нет, Люка. То, что я чувствовала к тебе, что до сих пор чувствую, – настоящее. Пожалуйста, поверь!

– Лжешь. Вокруг меня одни лжецы. Мой отец – обманщик. Моя бывшая подружка – манипулятор. И ты… не лучше. – Он уронил тетрадь на пол.

Вот тут-то мне и нужно было все объяснить.

Только я не могла. Меня парализовал этот кошмар наяву. Все – Люка, Стэнфорд – таяло прямо на глазах.

Я подошла к нему и вцепилась в рукав.

– Люка, пожалуйста…

Он оттолкнул меня.

– Нет.

Потом развернулся, пошел к двери, спустился по лестнице и вышел из дома.

А я осталась стоять. Куски расколотого надвое сердца лежали у моих ног.