Текст книги "Я верю в любовь"

Шаг 8
Окажись участницей явно «кривобокого» любовного треугольника

Я уставилась на Уэса. Он посмотрел на меня и подмигнул. Меня передернуло. У тебя ничего не выйдет, дружок.

– Даже не начинай.

Он отпустил руль и стиснул мою руку. Я вырвала ее и шлепнула его по руке.

– Не заставляй меня пожалеть об этом, засранец! Будешь вставлять мне палки в колеса – уничтожу всех, кто тебе дорог.

Он поправил волосы и продолжил усмехаться. Эта усмешка погубила уже тысячи девичьих сердец в старшей школе Монте-Виста.

– Вообще-то, я сейчас делаю тебе одолжение. И все это во имя твоей безумной любви, какой ее показывают в корейских сериалах.

Это была правда. Мы вместе, как влюбленные, ехали на вечеринку. Накануне, проходя мимо Люки на перемене, я спросила, собирается ли он туда, и он ответил:

– Да, зайду посмотреть, что творится на ваших секс-вечеринках.

Итак, Уэс будет исполнять роль «другого парня», вторую главную роль на восьмой стадии плана: окажись участницей явно «кривобокого» любовного треугольника. Мне все еще не удалось ничего выяснить насчет нежелания Люки заводить подружку, но я надеялась, что ревность заставит его пересмотреть свою позицию. Уэс был замечательным кандидатом на роль любовника. Вполне привлекательный, чтобы соперничать с Люкой, и к тому же хороший актер. А актерский талант ему обязательно понадобится: нам предстояло убедить не только Люку, но и всех остальных на этой вечеринке, что мы нравимся друг другу.

– Так, правила на сегодня… – начала я.

– Остынь, Дез. Ты мне уже перечисляла эти дурацкие правила.

– Но одно ты успел нарушить, поэтому я повторю, – продолжила я, глядя не отрываясь на его руку, ползущую ко мне. – Значит, так, мы встречаемся тайно и не должны этого показывать. Достаточно просто намекнуть, и тогда посмотрим, удастся ли заставить Вон-Бина ревновать. – Вон-Бин – кодовое имя Люки и самого красивого корейского актера.

Я толкнула Уэса.

– Разрешается только флиртовать. Никаких сексуальных прикосновений. Следуй этим правилам, дружок.

Он наклонился вперед и потянулся к моим волосам.

– Заметано, подруга. Флиртуем, но не встречаемся, это я понял. – Он слегка дернул меня за волосы, за что получил щелчок по лбу, как это бывает в корейских сериалах.

– Если придется, можно делать только то, что показывают в фильмах для детей до тринадцати лет. – Я дала ему распечатанную памятку участника любовного треугольника.

Уэс покосился на нее.

– Почему разными цветами?

– Некоторые правила выделены цветом, чтобы подчеркнуть их важность. Сверху пояснения…

Уэс смял лист бумаги и отбросил его на заднее сиденье. У меня челюсть отвисла.

– Эй, я столько времени на это потратила!

– Я спасаю тебя от тебя самой. Понимаю, ты следуешь этому плану, составленному по каким-то сериалам, и думаешь, что вывела новые закономерности. Но поверь мне, Уэсу Мэнсору не нужен никакой список.

Я хотела поспорить, но это была правда.

Мы приехали к огромному дому Гвен Паркер, стоящему на берегу моря. Из него открывался прекрасный вид на пристань с яхтами, украшенную гирляндами из сверкающих лампочек. Гвен – лидер танцевальной группы, а ее отец – кинопродюсер. Каждый год она устраивала потрясающую «романтическую» вечеринку, на которую собиралась вся школа. Иными словами, подходящее место, чтобы подцепить себе парня или девушку. Вот почему Люка назвал это «секс-вечеринкой». Здоровые развлечения в духе старшей школы: тут даже были комнаты, чтобы покрутить бутылочку и сыграть в «Семь минут в раю»[21]21
  Подростковая игра для вечеринок: двое молодых людей, которых выбирают разными способами, в частности с помощью крутящейся бутылки, уединяются в чулане или любом другом замкнутом темном месте и делают что хотят в течение семи минут.


[Закрыть]. Рекомендовалось приходить в красном: то ли в честь праздника, то ли для создания атмосферы распущенности. Но не все ходили туда искать себе партнеров. Там было много алкоголя и фривольных танцев. Я никогда раньше там не бывала, но слышала чудовищные подробности от Уэса и Фионы.

Разглядывая лестницу перед парадным входом, усыпанную красным конфетти, я глубоко вздохнула. Ты сможешь. Сегодня никаких фливалов. Ты – героиня корейского сериала, и тебе предстоит большая любовь.

Перед самой дверью я остановила Уэса.

– Эй, погоди секунду. – Я достала колпак Санта-Клауса.

– Это еще для чего?

Я нахлобучила колпак ему на голову и поправила, чтобы он хорошо сидел. Затем достала еще один и надела сама.

– Это чтобы было ясно, что мы вместе, – отрезала я.

– Всю прическу мне испортила, – проворчал Уэс.

Войдя в дом, мы повесили на вешалку свои куртки и стали пробираться сквозь толпы пьющих и танцующих. Я нервничала и инстинктивно старалась держаться поближе к Уэсу. Уровень гормонов у собравшихся просто зашкаливал. Неужели здесь все, кроме меня, уже занимаются сексом? Боже!

И тут мне пришло в голову: что если Люка здесь, чтобы кого-нибудь подцепить? А вдруг он пришел с Вайолет? Но ведь он не хотел заводить себе подружку. Хотя подцепить кого-нибудь не значит завести подружку…

Я покачала головой. Не хотелось бы узнать, что Люка кого-то себе нашел, кого-то кроме меня. От этой мысли у меня скрутило живот.

– Эй, любовнички, – послышался сзади женский голос. Повернувшись, я увидела Фиону и ее сегодняшнюю подружку, Лесли Колберт. Каждый год за Фионой выстраивалась очередь из девочек. Иногда это были классические «плохие» девчонки, с которыми она демонстративно обнималась на переменах в школе, а порой – красивые неформалки из ансамбля, исполнявшие ей серенады со сцены и аккомпанировавшие себе на гитаре. В этом году это была Лесли, возглавлявшая группу поддержки. Довольно странная пара, подумаете вы, пока не увидите их вместе: от красоты этих творений господних можно ослепнуть.

Фиона была в облегающем черном топе с открытой спиной и широких черных брюках с высокой талией. Красные волосы она распрямила и собрала на макушке в конский хвост, а губы намазала помадой рубинового цвета. Лесли была в красном верхе от бикини.

– Слушай, я потрясена. Как думаешь, здесь действительно занимаются этим? – шепотом спросила я.

Фиона только отмахнулась.

– У нас тут есть дело поважней. Угадай, кого я только что видела.

Я с шумом втянула в себя воздух.

– Вон-Бина?

– Именно.

Я посмотрела по сторонам, но в полумраке едва различила какие-то силуэты.

Фиона схватила меня за руку.

– Не ищи его так заметно, Дез. Он в компании с ребятами из художественной студии, включая эту задницу с фиолетовыми волосами, – Фиона никогда не стеснялась в выражениях.

Я нахмурилась.

– Они что же, вместе приехали?

Я старалась осматриваться как можно менее заметно и наконец увидела Люку. Его волосы были идеально уложены под красной шапочкой. Чертовски красив. Вот так я всегда и буду себя чувствовать, глядя на этого парня.

Я притянула Уэса поближе к себе.

– Вон-Бин здесь, – тихо сказала я. Уэс сразу оглянулся. – Стой, не оглядывайся. Ты ведь и так понимаешь, кого я имею в виду.

Он поднял брови.

Я вытянула вперед кулак и воскликнула:

– Файтин!

Уэс, не понимая, уставился на меня.

Я закатила глаза.

– Это по-корейски значит «Давай сделаем это!».

Он усмехнулся и стукнул по моему кулаку своим.

– Понял. Файтин!

Я снова посмотрела на Люку: он направлялся на второй этаж с Вайолет и Кассиди.

– Вон-Бин поднимается наверх, идем за ним. – Я схватила Уэса за руку и потащила на второй этаж, краем глаза заметив, как Люка со своими спутницами проскользнул в комнату, на двери которой была табличка с ангельскими крыльями и надписью «Семь минут в раю». Какого черта?! Зачем это они пошли туда, да еще и втроем?

Я уставилась на дверь. Ну что ж, сейчас или никогда.

– Готов провести семь минут в раю? – спросила я Уэса.

Он так высоко поднял брови, что те частично скрылись под челкой.

– Ты серьезно?

– Да, давай.

Взяв Уэса за руку, я потащила его к двери.

– Дези, не хочу порочить твою репутацию, – запротестовал он.

Я не ответила и, на секунду остановившись перед дверью, распахнула ее.

Мы оказались в большой спальне, возможно, принадлежащей хозяевам дома. Здесь было много народу. Дорожка из розовых лепестков вела к двойным дверям с надписью «Рай». На моих глазах оттуда выскользнула одна пара и вошла другая. Все остальные непринужденно толпились, как будто это вполне нормально – находиться так близко к людям, занимающимся любовью.

Люка, Вайолет и Кассиди тоже делали вид, будто все это в порядке вещей. Мне требовалось выяснить, зачем они сюда пришли, но сначала предстояло отыграть свой номер. Представьте себе Йанг-Шин из «Хилера» на пресс-конференции, когда она сбрасывает пальто, под которым у нее потрясающее красное платье. Главный герой, такой же красавчик, не мог поверить своим глазам.

И вот когда Люка обернулся и посмотрел на нас, я постояла пару секунд, позволяя ему оценить мое кружевное красное платье и черные сапожки, а затем, начиная краснеть и понимая, что вот-вот потеряю решимость, направилась в его сторону.

– Привет, что это вы, ребята, здесь делаете? – Я стремительно теряла очки оттого, что так явно лезла не в свое дело. У меня за спиной сокрушенно вздохнул Уэс.

Кассиди, как мне показалось, смутилась.

– Мы хотели посмотреть… м-м…

– Хотели посмотреть, кто эти сексуально озабоченные козлы, которые сюда заходят, – усмехаясь, договорила за нее Вайолет.

Уэс положил руку мне на плечо.

– Давай хорошенько осмотримся, сестренка, – шепнул он и потянул меня к дверям «Рая». Это произошло так быстро, что я даже не успела понять реакцию Люки.

– Какого черта, Уэс? – прошептала я.

Он стиснул мне руку ниже локтя.

– Я спасаю тебя, Дез. Идем.

Когда мы оказались у дверей, нам навстречу вышла хохочущая пара.

– Повеселитесь, – хихикая, сказала девушка, проходя мимо.

Я притянула к себе Уэса и прошептала:

– Он смотрит?

– Не знаю, – последовал ответ. – Главное – что я смотрю на тебя.

– Правильно делаешь, – ответила я. Взвинченное состояние не позволяло мне обернуться, поэтому я просто открыла дверь, и мы с Уэсом вошли в огромный платяной шкаф со свечами. Тихо играла запись ансамбля «Ша-Дей». Уэс засмеялся, но я закрыла ему ладонями рот.

– Надо, чтобы было правдоподобно, – прошептала я.

– Так что будем делать? Просто посидим? – спросил он, устраиваясь на подушках, разбросанных по полу.

Я оттолкнула свисавшие костюмы и села рядом с ним.

– Да, отдохнем немного.

Я смотрела на стоявшие передо мной в ряд женские туфли, как вдруг меня охватило странное чувство. Я повернула голову и увидела, что Уэс как-то странно смотрит на меня.

– Что?

Он подвинулся ближе.

– Может, воспользуемся этой возможностью и сделаем еще один шаг для упрочения нашей дружбы?

Я дала ему легкий подзатыльник, и он согласно кивнул.

– Ну, попробовать стоило.

Мы оба достали телефоны и и принялись в них копаться. Через несколько минут в дверь постучали.

– Эй, любовнички, выбирайтесь оттуда! Ваши семь минут истекли.

Я вздрогнула и поднялась с места, но Уэс остановил меня, не дав открыть дверь. Он положил руки мне на плечи, внимательно посмотрел на лицо и стал взъерошивать мне волосы.

– Эй! – Я потянулась, чтобы привести прическу в порядок, но он оттолкнул мои руки.

– Хочешь выглядеть, как будто целовалась, или как?

Да, верно. Я стерла с губ помаду. Уэс одобрительно кивнул. Я сделала глубокий вдох и открыла дверь.

– Ого! Это вы, ребята?!

На нас в ужасе смотрел мой секретарь школьного правления, низкорослый и накачанный первокурсник Юджин Адамс. Я оттолкнула его в сторону и посмотрела по сторонам, ища Люку. Его и след простыл. Черт!

– Идем отсюда, – пробормотала я. Уэс поплелся за мной, пытаясь подобрать слова утешения:

– Эй, может, он увидел нас и в припадке ревности ушел из комнаты?

– Да, верно, – мрачно ответила я, чувствуя себя побежденной.

Мне хотелось поскорее вернуться домой. Но с верхней площадки лестницы я заметила в прихожей Люку, точнее, его красную шапочку в толпе. Он поднял голову, и наши глаза встретились.

Сердце снова заколотилось. И тут Уэс притянул меня к себе и, почти касаясь губами уха, шепнул:

– Я вижу его, Дез.

Я вздрогнула.

– Что ты… – Но не успела я договорить, как мой каблук соскользнул со ступеньки, на которой я стояла. Я вцепилась в Уэса, и мы столкнулись головами, а затем он потерял равновесие и стал падать спиной на лестницу, держа меня за руку.

Пока мы падали, моя душа словно вышла из тела и с безопасного расстояния наблюдала эту сцену, покачивая головой и уплетая кукурузные хлопья. Но, прежде чем мы рухнули на ступеньки, Уэс сумел одной рукой ухватиться за перила, другой по-прежнему держа меня. Я обеими руками схватилась за него, уперлась ногой в стену, и мы наконец остановились. В какие-то доли секунды я поняла, как круто мы это сделали.

Потом услышала аханье окружающих и смех. Я сжалась и посмотрела на Уэса.

– О господи, – пробормотал он, отпуская меня и снимая с себя колпак Санта-Клауса. – Как, черт возьми, тебе удалось испортить фальшивое свидание?!

– Это у меня дар такой, – прошептала я в ответ.

Уэс потянулся, чтобы помочь мне встать, но в это время кто-то схватил меня за руку. Повернувшись, я увидела улыбающегося Люку.

– Спасибо! Только ради того, чтобы посмотреть ваш номер, и стоило прийти на эту мерзкую вечеринку, – едва сдерживая смех, сказал он, помогая мне встать и спуститься по лестнице.

– Всегда пожалуйста, – сухо ответила я, откинув с лица прядь волос. Случившееся явно его позабавило, из чего было ясно, что он нисколько не ревнует. План провалился.

– Мне надо… привести себя в порядок, – кинула я Уэсу. Вокруг него уже хлопотали девушки. Не обращая внимания на Люку, полная негодования, я прошла по коридору. Моя злость была настолько сильна, что вытеснила чувство неловкости.

В ванной я бросила колпак Санта-Клауса в мусорное ведро, пригладила волосы и сполоснула лицо холодной водой. Потом, выйдя в коридор, решила собраться с мыслями и села на скамейку возле огромной пальмы в горшке. Ее листья щекотали лицо, и я, глядя в большое зеркало в золоченой раме напротив, пыталась оттолкнуть их. Мне было не по себе, в голове крутились слова Уэса о том, что вся эта затея – мерзость. Может, пришло время признать, что моя теория и правда обречена на провал? Выходит, в жизни Дези Ли появится первая опровергнутая гипотеза? При этой мысли я содрогнулась.

– На что ты там смотришь?

При звуках этого голоса я тут же забыла о своих тревогах.

В коридоре стоял Люка: шапочка сдвинута на затылок, густые волосы взъерошены.

– Ты под кайфом? – спросил он с неподдельным любопытством.

– Нет! Боже, не все же на вечеринках курят джангу!

Он посмотрел на меня, слегка приоткрыв рот.

– Что ты сейчас сказала?

Я встала, пытаясь уйти от его пристальных глаз, подошла к зеркалу и поправила волосы. Там я по-прежнему видела изучающий взгляд.

– Дай-ка попробую угадать. Это ты, такой харизматичный и свободный от предрассудков, наверняка любишь джангу, – хмыкнула я.

– Ты только что… Ты только что… – сказал он, не справляясь со смехом.

В коридор вышли две девушки, посмотрели на Люку, потом на меня. Я запрокинула голову, засмеялась вместе с ним и помахала им рукой. Когда они скрылись в ванной, я прошептала:

– Что я только что? – Я понимала, что он надо мной смеется, но не понимала, почему.

Прежде чем он успел ответить, кто-то схватил меня за талию.

– Как делишки, Дез? – шепнул Уэс почти в самое ухо.

Люка указал на меня:

– Она только что назвала траву «джанга», – и снова захохотал.

Я в смущении повернулась к Уэсу, но одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы испугаться, что все снова пошло не по плану. Знакомый страх.

Уэс усмехнулся.

– О да. Это именно то, о чем ты подумала.

Я стукнула его кулаком по руке.

– Что ты хочешь сказать?

Он прикусил нижнюю губу. Я снова стукнула его по руке так, что он поморщился.

– Ладно, Дез, как бы это объяснить… Фиона и я позволяли тебе говорить слово «джанга» годами. На самом же деле слово, которое ты пытаешься сказать по своему девственному неведению, звучит как… ганджа.

Я не сразу поняла. И вдруг до меня дошло.

– Как?! И вы меня ни разу не поправили?!

Он засмеялся.

– Нет.

– Джанга! – Помимо своей воли я, смеясь, фыркнула.

Уэс сцепил руки и девичьим голосом произнес, особенно выделяя это слово:

– Опять курите джангу, мальчики? Как это скучно. Увидимся, когда накуритесь джанги!

Когда он произносил эти фразы, мы уже так смеялись, что чуть ли не сжимали друг друга в объятиях. Тут я спохватилась и заметила, что Люка смотрит на нас со странным выражением лица.

Уэс многозначительно взглянул на меня.

– Ты такая милая глупышка, что просто невыносимо.

Мои щеки порозовели, несмотря на грубость этих слов. На мгновение мне стало жаль бедных девушек, которые влюблялись в Уэса. Он был действительно хорош. Я знала, что мы притворяемся, но все же на секунду почувствовала себя особенной. Особенной и очень жалкой.

Когда я посмотрела на Люку, тот уже собирался уходить.

– Наверное, я вас оставлю, ребята. Пока, – сухо бросил он.

О боже! Получилось. Он приревновал!

– Чего ты ждешь? – удивился Уэс, выразительно глядя вслед уходящему Люке. – Что я, зря старался? – Он указал на себя. – Падал с лестницы на глазах у всей школы, и все впустую? Какой у тебя следующий шаг по плану?

– А?

– Какой следующий шаг? Надо воспользоваться возможностью!

Я раскрыла бумажник и вытащила из него план.

– Хм, пункт номер 9: попади в трудное положение.

– Отлично! Иди! – Уэс жестом указал на удаляющуюся фигуру моего возлюбленного.

Я сунула план обратно в сумочку.

– Не могу. Мне надо два дня на подготовку.

– Придумаешь что-нибудь. Тебе выпадает такой шанс, не упусти его. – С этими словами Уэс толкнул меня вслед за Люкой.

Участники вечеринки разбрелись по дому, большинство ребят поднялось наверх, так что я смогла заметить, как парень в красной шапочке выскользнул через заднюю дверь, и последовала за ним. Он быстро прошел к деревьям на краю участка и скрылся среди них. Я торопливо шла следом. Куда он направляется? И что я скажу ему, если догоню?

Я дошла до места, где он скрылся за деревьями, и стала вглядываться в темноту. На улице было холодно; дрожа, я зябко потерла руки и уже думала вернуться в дом, как вдруг заметила какое-то движение возле пирса.

Затем послышалось шипение, которое в зоопарке я приняла за змеиное.

Следуя прямо на звук, я вышла из-под деревьев и оказалась напротив старого сарая, примыкавшего к закрытому магазину, где продавалась наживка. Там с баллончиком аэрозольной краски в руке стоял Люка.

Шаг 9
Попади в трудное положение – это заставит пережить момент близости, который вас свяжет

Хотелось бы думать, что я повела себя не слишком навязчиво.

– Что ты делаешь? – крикнула я.

Люка вздрогнул, на стене напротив баллончика с краской образовалась огромная клякса.

– Черт, – выругался он, повернулся и уставился на меня.

Я уже открыла рот, чтобы крикнуть что-нибудь еще, но он в прыжке преодолел разделявшее нас расстояние и рукой в хирургической перчатке зажал мне рот. Потом склонился к моему уху и через маску, которая была на его лице, шепнул:

– Будь добра, заткнись на секундочку, пожалуйста.

В ответ я укусила руку в перчатке и почувствовала вкус резины.

Он вскрикнул, отпустил меня и стянул с лица маску.

– Да что с тобой такое? – Он снял перчатку, осмотрел укушенную руку и скривил губы.

Тяжело дыша, я сделала шаг назад. Меня поразила и обидела его реакция.

– Что со мной такое? Это я, что ли, наношу ущерб частной собственности и разрисовываю магазины? – Выкрикивая обвинение, я сжала кулаки. – Что с тобой не так? Это доставляет тебе удовольствие?

Глядя на меня, он покачал головой.

– Если помолчишь хотя бы минуту, все поймешь.

Я открыла было рот, но он предостерегающе посмотрел на меня и сжал челюсти, а его густые брови скрылись под челкой – это выглядело угрожающе, поэтому я закрыла рот и попыталась успокоить бешено стучащее сердце. Выходит, Люка – просто выросший в пригороде скучающий парень, который бунтует, разрисовывая стены? Его арест перестал казаться мне загадочным, я была сильно разочарована.

Он снова подошел к стене, расписанной кем-то до него. Рисунок был замысловатый, несколько изогнутых букв, выведенных курсивом, цвета которых плавно переходили один в другой. Изящные стебли с шипами обвивали буквы, делая невозможным прочтение написанного слова.

– Ты все это принес на вечеринку? – спросила я, слегка толкнув ногой один из его баллончиков с краской. Люка снова надел перчатку, нагнулся, чтобы подобрать баллончик, прижал к губам палец и прошептал:

– Я спрятал их здесь заранее. Поняла, Нэнси Дрю[22]22
  Литературный и киноперсонаж, девушка-детектив.


[Закрыть]?

– Зачем? Знал, что во время вечеринки тебе очень захочется порисовать на стенах? – прошептала я.

Он встряхнул баллончик, послышался стук металлического шарика внутри.

– Я бывал на причале раньше и еще тогда заметил эту стену. Так что припрятал все заранее. – С этими словами он принялся добавлять к рисунку новые штрихи. Сначала появились сине-фиолетовые линии, которые стали продолжением старых букв. Затем Люка встал ближе к стене, и линии сделались темнее, толще, напоминая каллиграфические завитки.

Люка повернулся ко мне, и я инстинктивно попятилась. Он поднял бровь, взял другой баллончик, встряхнул его и начал выборочно покрывать линии золотистыми точками. Я молча наблюдала, как увитые стеблями бессмысленные буквы превращаются в произведение искусства.

Наконец – мне казалось, что со времени моего прихода прошло несколько часов, – он закончил. Получилось очень красиво. Буквы, казалось, светились в темноте.

Люка отступил назад и сфотографировал свою работу на телефон. Затем сложил баллончики, перчатки и маску в мешок для мусора и выбросил все в большой бак, стоявший у кафе через дорогу. Затем вернулся и, прислонившись к стене здания, с вызовом посмотрел на меня. Я оробела. О чем он думает?

– Не… не понимаю, какой реакции ты от меня ждешь, – тихо сказала я и сложила руки на груди, как бы желая защититься от него.

Люка пожал плечами.

– Никакой. Особенно от человека, чьи представления об искусстве так примитивны. – У меня в ушах застучал пульс. И что я такого в нем нашла?

– Что ж, очень жаль. Но если тебе интересно, я считаю, что это очень красиво, – не слишком решительно сказала я. – Я вроде как… восхищена.

Он наклонил голову, продолжая смотреть на меня, но теперь без вызова, а со знакомым изучающим выражением, значение которого от меня все время ускользало. Мне показалось, в его глазах промелькнула симпатия, хотя наверняка он и сам еще не вполне это осознал. В животе что-то снова затрепетало, напомнив о моих чувствах.

Я буквально сгорала под его взглядом, но он вдруг заметил что-то у меня за спиной и выругался.

Среди деревьев позади нас показались два охранника. Они патрулировали этот спокойный район и от нечего делать вполне могли бы нас задержать. Я похолодела, когда один из них поравнялся с граффити, где виднелась еще свежая краска. Люка схватил меня за руку и шепнул:

– Бежим!

Я поколебалась секунду и бросилась вместе с ним по дороге.

– Ни в коем случае.

Я посмотрела на небольшую яхту, на борт которой Люка уговаривал меня подняться.

– Если не хочешь, тогда я сам – эти охранники уже рядом, – сказал Люка, выпустил мою руку и довольно неловко запрыгнул на борт.

Я так запыхалась, что не сразу осознала: убегая от охранников, мы держались за руки.

– Мы не можем прятаться здесь! Что если ее хозяин…

– Это яхта моего отца. Давай скорей.

Почему-то я не удивилась. Название яхты, выведенное на борту, гласило: Carpe Diem[23]23
  Лови момент (лат., выражение принадлежит Горацию).


[Закрыть]. Похоже, это относилось сейчас к нам.

Взобравшись на край палубы, Люка одной рукой взялся за ограждение, а другую протянул мне. Ухватившись за нее, я запрыгнула. Его ладонь на ощупь оказалась теплой и сильной. Яхта покачнулась, я потеряла равновесие и упала на Люку. Он обхватил меня обеими руками и удержал, не дав свалиться в воду. В этот момент мое лицо оказалось прижатым к его плечу.

На секунду мы замерли в объятиях друг друга. Ветер с океана слегка растрепал мои волосы, и от всего происходящего по коже побежали мурашки. Я не могла поднять глаза на Люку, боясь испортить это мгновение. Но это сделал он.

– Надо зайти в каюту, чтобы нас не увидели, – Люка прокашлялся, осторожно отпустил меня и стал пробираться к входу в каюту. – Ненадолго, пока эти ребята не уйдут.

Стоп. Значит, мне надо сделать так, чтобы мы остались на яхте подольше. Но как?

Через несколько секунд я нашла ответ. Когда Люка скрылся из моего поля зрения, я заметила две веревки, которыми яхта была пришвартована к пирсу. Похоже, только они и удерживали ее у берега. Всего две жалких веревки.

Я понимала, что мой поступок может показаться безумным, но подумала о Не-Иль из «Напевного завтра»: она настолько была полна решимости заполучить парня, что стала постепенно перевозить свои вещи к нему в дом и в конце концов действительно к нему переехала. Глупо, но так ей удалось постепенно стать для него близким человеком.

Я снова посмотрела на веревки. Если ослабить их, яхту легко может унести в открытый океан. А когда Люка заметит, что случилось, мы будем уже далеко. Я быстро подошла к ограждению, развязала два узла (спасибо вам, наставники девочек-скаутов!) и бросила веревки в яхту. Господи, что я делаю!

Но не успела я оценить безумие своего поступка, как из каюты показалась голова Люки.

– Дези, – позвал он.

Я поспешила к нему.

– Иду, извини. – Проходя вниз по лесенке, я почувствовала, что лодка пришла в движение. В ушах застучал пульс.

Люка задернул шторы, зажег свет и убавил яркость, так что в каюте едва можно было что-то различить.

– Охранники не должны видеть свет, если они все еще поблизости, – объяснил он.

Когда глаза привыкли к полумраку, я увидела диван, стол, бар и две двери в соседние помещения. Каюта была отделана белой кожей и темным лакированным деревом. Типичная шикарная яхта богачей, какие показывают по телевизору.

Люка слегка раздвинул шторы и посмотрел в образовавшуюся щель.

– Скоро они уйдут.

Только сейчас я обратила внимание на жуткую боль в ногах. Я села на диван, сбросила сапожки и посмотрела на пальцы, покрытые мозолями.

– Ой. – Я осторожно потрогала их.

– Что такое? – спросил он и озабоченно посмотрел на меня.

– Ничего особенного, просто мозоли. Я не привыкла ходить на высоких каблуках, а бегать в них – тем более.

Не говоря ни слова, Люка открыл дверь в ванную и принялся что-то искать. Через несколько секунд он вернулся с лейкопластырем в руках.

– Вот. – Я не могла понять выражение его лица: он то ли досадовал, то ли чувствовал себя виноватым.

– Спасибо, – пробормотала я, разрывая упаковку. В корейских сериалах парень обычно заботливо забинтовывает девушке лодыжку, но… и так сойдет.

Люка покосился на меня.

– Ты не ушиблась, когда вы упали на лестнице?

Я покачала головой.

– Нет. К счастью, Уэс поймал меня. Хорошо, что он такой ловкий, а иначе неизвестно, чем бы все закончилось. – Я понимала, что упоминание о ловкости Уэса подчеркивает недостаток этого качества у Люки.

– У вас с Уэсом сегодня было свидание?

Я наклонила голову, делая вид, что занята наклеиванием пластыря, но улыбнулась – волосы закрывали мне лицо, так что Люка не мог его видеть. Ха-ха-ха. Вот оно!

– Да.

– А он не хватится тебя? – В его словах была слышна тревога.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы подавить улыбку. Но я уже все придумала.

– Я предупредила его, что хочу подышать свежим воздухом и прогуляться по причалу. – Все во мне ликовало: Люка, безусловно, ревновал. Наклеив пластырь, я снова осмотрела каюту.

– Так это яхта твоего отца? Carpe Diem?

Люка запрыгнул на стойку бара.

– Да, но я называю ее «Мой капитан», – дурачась, ответил он. – Папа будет рад узнать, что яхта помогла мне спрятаться от охранников: это серьезно подпортило бы его репутацию в почтенном обществе «Монте-Клизма». – Яхта вдруг заметно двинулась, и Люка, схватившись за край барной стойки, посмотрел на меня в растерянности.

Нет, он пока не мог знать, что нас уносило в море.

– «Монте-Клизма»? Ну и выражение, – улыбнулась я. – А почему твой отец так беспокоится о своей репутации? Чем он занимается?

Похоже, мне удалось его отвлечь. Люка подался вперед и уперся локтями в колени.

– Он изобрел что-то для машин скорой помощи. В каждой такой машине по всей стране до сих пор применяется его изобретение.

– Правда? Это так круто! – Я представила себе, что может понадобиться врачам неотложки. – Погоди, это не дефибриллятор? Не аппарат для сердечно-легочной реанимации? Ого, не может же быть, чтобы это был…

Я вдруг остановилась, заметив удивленное выражение Люки. Он быстро встряхнул головой, словно маленький терьер.

– Ка-ак, ты даже это знаешь?

– Я хочу стать врачом, – простодушно ответила я.

Он в изумлении посмотрел на меня.

– Врачами хотят стать многие. Но не все знают названия медицинских приборов.

Я покраснела. И что у меня, всезнайки, язык за зубами не держится?!

Люка покачал головой.

– Как бы то ни было, я даже не знаю, как называется эта штука. Моя цель в жизни – не обращать внимания на то, что связано с отцом. Я и так вынужден жить с ним в этом дерьмовом городке. – Он взглянул на меня. – Не хотел тебя обидеть.

Я закатила глаза.

– Кроме того, – продолжал Люка, – он сделал это не по доброте душевной и не из любви к людям. – Он застучал ногами по бару. – Папа знал, что заработает много денег. Он ужасный и непристойно богатый человек, но остаток жизни проживет, считаясь гениальным и чуть ли не святым.

Ого, мы затронули больную тему.

– Итак… он не очень-то одобряет твою… подрывную художественную деятельность? – поинтересовалась я, тщательно подбирая слова.

– Можно и так сказать, – согласился Люка, но уже не резко и не злобно, а своим обычным голосом. Я с удивлением обнаружила, что возвращение прежнего, спокойного Люки принесло мне облегчение, даже несмотря на то что его лицо приобрело чересчур умное выражение.

Тут я вспомнила, как в студии он говорил, что работает над каким-то тайным проектом.

– Погоди, это и есть твой проект для выставки?

– Да. Меня увлекает эта идея «нежелательного сотрудничества», – сказал он, оживляясь. – В общем, я нашел чужие граффити, которые показались мне интересными, вроде тех, что были на магазине наживок. Представь, что другие художники начали то, что я должен закончить, – торопливо продолжил Люка. – Разумеется, они на это не рассчитывали. Так что для них это как бы нежелательное сотрудничество, нечто вроде покушения на их авторские права, понимаешь? Они нарушают права жителей дома, разрисовывая стены, а я нарушаю права художников, внося изменения в их произведения.

Я еще не видела Люку таким оживленным. Он напоминал мне… меня, когда я работала в школе на полную мощность, выдвигала свою кандидатуру на должность президента класса или объясняла отцу суть какой-нибудь зловредной химической реакции, чтобы диагностировать неполадки в машине.

– Но как? Я хочу сказать, ты же не можешь показать свои работы в галерее… – Я смутилась и умолкла. Опять я, лишенный творческих способностей обыватель, лезу куда не надо со своими мыслями.