Текст книги "Безумная планета"

Глава 5. Мясо – добыча человека!

В СВОЕМ РАЗВИТИИ от дикого состояния, основной помехой, заставлявшей людей страдать, был тот факт, что они люди. Иными словами говоря, люди всегда должны бороться с препятствиями, просто потому, что они – люди. Возвращение Барла в племя вызвало те же проблемы. Барл ожидал, что все увидят, насколько он великолепен, какой отважный новатор, и оценят другие его выдающиеся качества. Еще он ждал, что на него станут взирать со страхом. И надеялся, что его вид вызовет у людей нечто вроде экстаза.

Практически, так и получилось. Соплеменники больше часа толпились вокруг, а Барл, пользуясь скудным словарем, пытался поведать им о своих уникальных достижениях и приключениях двух последних дней и ночей. Его слушали внимательно, с подобающим восхищением и гордостью за своего соплеменника.

Само по себе это стало шагом наверх. Прежде их беседы заключались, главным образом, в обсуждении того, где можно найти еду или где притаилась опасность. Практические сведения ограничивались вопросами добычи еды и сохранения собственной жизни. Давление окружающей среды оказалось настолько мощным, что сородичи Барла начисто забыли о том, что такое хвастливые рассказы. Они позабыли обо всех традициях. Люди этого мира уже и не думали об искусстве даже в самых примитивных его формах, а единственное известное им ремесло заключалось в простом стремлении выжить. Таким образом, даже выслушивание рассказов, не о еде или опасности, ознаменовало для них шаг вперед в отношении культуры.

Но пока они оставались дикарями. Члены племени, дрожа, осмотрели мертвого паука. На их лицах отчетливо проступал ужас. Они не прикоснулись к нему – взрослые совсем, а Дик и Тет очень долго. Никто и не подумал о пауке, как о еде. Слишком многие из людей племени стали пищей пауков.

Даже мертвый паук пробуждал в них страх. Впрочем, он вскоре иссяк. Маленькие дети боялись глядеть на него, но взрослые перестали обращать внимание. Лишь два долговязых подростка попытались оторвать мохнатую лапу, чтобы и дальше пугать ею малышей. Но у них ничего не получилось, они даже не подумали о том, что ее можно отрезать. Да и все равно, отрезать ее было нечем.

Старый Джон, хрипя и кашляя, побрел добывать еду. Уходя, он махнул Барлу рукой. Тот возмутился. Но это правда, он не принес еды. А людям необходимо есть.

Ушла Тама со своих хлестким языком, позвав с собой Лону – девочку-подростка, чтобы та помогла ей разыскать и принести что-нибудь съедобное. Потом Дор пошел взглянуть, не выросли ли на замеченном им местечке новые съедобные грибы. За ним на поиски еды удалилась Кори со своими детьми.

Минуло немногим больше часа, а из слушателей возле Барла осталась одна Сайя. Через два часа паука, выставленного для обозрения всему племени, нашли муравьи. И через три от него уже ничего не осталось. Весь четвертый час Барл изо всех сил пытался в десятый раз пересказать Сайе свою историю, но тут ее позвали женщины, и девушка удалилась, виновато улыбнувшись Барлу. Она отправилась помогать выкопать подземные грибы – во многом напоминающие трюфели – обнаруженные пожилой женщиной. Несомненно, Сайя собиралась разделить их с Барлом.

А через пять часов наступила ночь, и Барла снова крайне возмутило поведение соплеменников. Пока он отсутствовал, племя нашло новое убежище на ночь, и никто даже не подумал сообщить ему об этом. Если Сайя и хотела пойти за Барлом, чтобы привести в убежище, то не посмела просто по той причине, что уже стемнело.

Еще долго после того, как отыскал себе укрытие, Барл продолжал кипятиться. Он начал сильно отличаться от соплеменников лишь потому, что испытал многое, о чем они и понятия не имели. Он решил для себя дилемму, нужно ли возвращаться в свое племя. Он нашел оружие, при помощи которого обеспечил себя едой, а позже спасся от тарантула. Его открытие, что рыбий жир может помочь убежать из паутинной ловушки, имело огромное значение для всего племени. И, что самое замечательное, он сознательно убил паука. За все это время Барл несколько раз испытал триумф. А иногда даже восхищался собой.

Похвалы невозможно забыть. Человеческие склонности формировались переживаниями. Ни у кого не могло возникнуть склонности к тому, о чем он даже не подозревал. Ни один человек, познавший триумф, уже не мог оставаться таким, как прежде, он выпадал из обыденной жизни.

Таким образом, пока длилась ночь, и с низкого неба падал мелкий дождик, Барл сначала кипел от гнева – что само по себе уже было хорошо для члена племени, выросшего в робости – а затем принялся строить возмущенные планы, как заставить соплеменников принести ему побольше восхитительных ощущений, которые он впервые начал познавать.

Всю ночь он страдал в своем убежище, выбранном в спешке и плохо укрывающем от дождя. Барл страдал от текущей сверху воды несколько часов, прежде чем сообразил, что, если плащ и не полностью защищает от дождя, зато удерживает внутри просочившуюся к телу воду, которая, нагревшись, сберегает от холода. Затем он уснул. Когда наступило утро, парень почувствовал себя бодрым и выспавшимся. А также необычно чистым для дикаря.

Рассветало, и в голове у него роились тщеславные планы. Небо сделалось серым, затем побелело. Низко нависшие облака, казалось, почти касались земли, но постепенно поднимались кверху. Туман в грибном лесу редел, и дождик нехотя перестал. Когда Барл выглянул из своего укрытия, безумный мир, насколько он мог видеть, остался таким же безумным. Исчезли последние ночные насекомые. Начали просыпаться дневные.

Неподалеку от расщелины, куда Барл спрятался на ночь, находился муравейник, чудовищный по стандартам обычных планет. Его построили не из песка, а из гравия и валунов. Парень смотрел, как он пробуждается. В одном месте гладкая наружная поверхность муравейника начала крошиться, и открылось невидимое прежде отверстие. В его темной глубине почувствовалось движение. Потом наружу высунулись две тонкие, нитевидные антенны. Высунулись и тут же спрятались обратно. Внезапно отверстие расширилось. Из него появился муравей особого вида – муравей-солдат. Он постоял на открытом месте, возбужденно размахивая антеннами, точно пытаясь нащупать ими какую-нибудь опасность для своего города.

Солдат имел четырнадцать дюймов в длину и большие сильные мандибулы. Через секунду мимо него протиснулись еще два солдата. Они побежали по муравейнику, размахивая антеннами.

Потом вернулись к первому и нырнули в отверстие, удовлетворенно возвращаясь вглубь города. И, словно они принесли туда некий отчет о том, что все спокойно, потому что, минутой позже, из отверстия хлынул целый поток муравьев-рабочих, тут же занявшихся своими делами.

Город муравьев принялся за ежедневную тяжелую работу. В нем существовало множество глубоких подземных галерей: продовольственные склады, хранилища, спальни, столовые и детские, и даже королевские апартаменты, где жила муравьиная королева. Госпожу окружали придворные, кормили, расчесывали, ласкали ее и ее детей. А она сама трудилась не меньше, чем слуги, только своим, особым образом. С пробуждения до отхода ко сну она работала королевой-матерью в самом буквальном смысле этого слова. Каждые несколько минут она откладывала по яйцу дюйма по три длиной, которое тут же уносили в муниципальную детскую. И это постоянное увеличение численности населения города делало возможной и одновременно необходимой всю его безумную деятельность.

Барл вышел из укрытия, плащ тащился за ним по земле. Вскоре он почувствовал, что плащ дергают за подол. Это муравей старался оторвать от него кончик. Барл рассердился, убил муравья и тут же отступил. За последующие полчаса ему дважды приходилось ускорять шаг, чтобы не встречаться с муравьями-фуражирами. Они не стали бы нападать непосредственно на человека, поскольку тот жив – если, конечно, он не представлял опасности – но им очень хотелось отнять у него одежду.

Это раздражение тоже стало чем-то новеньким, как и остальные изменения, появившиеся в нем за последние два дня, и оно добавилось к острому недовольству Барла окружающим миром. Настроение у него совершенно испортилось, когда он встретил старого Джона, тот, хрипя, шарил в чаще ядовитых, желтых с розовым, мухоморов в поисках съедобных грибов.

Барл надменно велел Джону следовать за ним. Растрепанные бакенбарды Джона разошлись, когда он раскрыл в изумлении рот. До сих пор племя Барла представляло собой просто кучку людей. Не существовало ни организации, ни традиции, ни командиров. Как правило, жизнь человека оказывалась слишком коротка, чтобы кто-то успевал взять власть в свои руки.

Но все же Джон последовал за Барлом, когда тот направился в утренний туман. При малейшем движении парень громко кричал. Это было ужасно! Люди никогда не привлекали к себе внимания. Барл нашел Дора, самого сильного из мужчин. Чуть позже встретил Джека, чье выражение лица всегда напоминало одну из трех обезьянок, символизирующих мудрость. Затем появились Тет и Дик, желая узнать, что происходит.

Барл повел всех вперед. Через четверть мили они наткнулись на выпотрошенный панцирь, еще вчера бывший жуком-носорогом. К сегодняшнему утру сохранились лишь обломки хитиновой брони. Барл остановился, задумчиво нахмурившись. Затем показал следующим за ним дрожащим людям, как вооружиться. Дор неуверенно поднял рог носорога. Барл продемонстрировал ему, как следует наносить удар. Затем научил остальных использовать куски лап жука в качестве дубинок. Все взяли их без разговоров. На самом деле, в случае опасности они все равно положились бы на быстроту ног и способность прятаться.

Барл заворчал на своих соплеменников и повел их дальше. Небывалый поступок. Но таким же невиданным оказалось бы любое неповиновение с их стороны. Пока Барл вел их кружным путем, мужчины со страхом поглядывали по сторонам.

Затем они наткнулись на большие, привлекательные заросли золотистых съедобных грибов. Люди зароптали. Старый Джон склонялся к тому, чтобы пойти и наесться до отвала, а затем отыскать какое-нибудь укрытие, где он мог бы спать, пока снова не проголодается. Но Барл опять заворчал.

Дор, Джон, Джек и два подростка оцепенело последовали за ним. Они шли вверх по склону. По пути попался дождевик – какой-то новый вид, аляповато-красный, растущий не так, как другие. Казалось, он начинал расти еще под землей, пока не пробивался наружу. Его ярко-красная поверхность была тугой и натянутой, как барабан. Барл и все остальные никогда не видели ничего подобного.

Они поднимались все выше. На пути встречалось много съедобных грибов. Племя еще никогда не заходило в эти земли. Барл привел их к такому изобилию еды, о каком они прежде и не мечтали.

Странно, но именно Барл почувствовал внезапную сухость в горле. Он знал, что собирается сделать. Остальные ничего не подозревали, они и подумать не могли, что кто-то решится на такое. Это лежало даже за пределами их воображения.

Поэтому не удивительно, что Барл и сам уже начал сожалеть о своем плане. Он придумал его прошлой ночью. Идея возникла из мыслей о том, как наказать соплеменников за то, что они бросили его. И теперь, пока они шли, он не переставал размышлять об этом. Если бы сородичи начали возмущаться, то парень, пожалуй, дал бы себя переубедить. Но он услышал лишь радостное перешептывание. Здесь обнаружилось много еды. Здесь не встречалось и следа муравьев или опасных жуков. Соплеменники Барла отчетливо видели, что в этом месте почти нет опасностей. Все воспряли духом и решили, что здесь стоит остаться жить.

Но Барл знал немного больше. Здесь попадалось мало насекомых, потому что место уже было занято. И парень прекрасно представлял, кто выходит сюда на охоту.

Барл ожидал, что другие поймут, куда они пришли, когда все спрятались возле глыбы необычного красного дождевика и увидели лысую скалу впереди и обрыв за ней. Даже сейчас они еще могли отступить, но им и в голову не приходило, что намеревается сделать Барл.

Они не представляли, где находятся, пока Барл не поднял руку, требуя тишины, почти на самом краю скалы, возвышавшейся на сотню футов над окружающей местностью, чуть изгибаясь у вершины. Все непонимающе глядели на туман и исчезающий в нем кошмарный пейзаж. Крошечный паучок, недавно вылупившийся из яйца и достигший лишь четырех дюймов в длину, украдкой преследовал еще более маленького клеща. Затем проползла многоногая личинка масляного жука. Эту личинку – на другой планете и совсем другие люди – называли пчелиной вошью. Она могла бы легко спрятаться, но это не входило в ее привычки. Молодой паучок прыгнул, и личинка умерла. Когда этот паучок вырастет, то спрядет себе сеть и сможет уже с безумной свирепостью расправляться с большими сверчками.

Пришедшие с Барлом наблюдали за этой картиной, а потом заметили несколько дюймов грязного шелка, тянущегося за обрывом. Постепенно, один за другим, они сообразили, где находятся, и задрожали. Дор аж посерел. Джон и Джек застыли, парализованные ужасом. Бежать они уже не смогли бы.

Глядя на соплеменников, еще более перепуганных, чем он сам, Барл преисполнился совершенно неоправданной храбростью. Когда он открыл рот, они съежились. Если бы он закричал, то, вероятно, они умерли бы от страха.

Потому что, футов через сорок-пятьдесят, над пропастью висел серо-белый предмет, почти правильный шар, около двенадцати футов в диаметре. В нем виднелось много полукруглых арок. И, хотя все они казались дверными проемами, открываться могла лишь одна.

Эта штука на первый взгляд выглядела странно красивой. Ее держали на весу канаты. Парочка тянулась вниз, к земле, остальные же крепились к краю скалы. Это поистине необыкновенное сооружение, но оно являлось замком людоеда. На его стенах и шелковых шнурах висели ужасные трофеи: задняя нога небольшого жука, надкрылья какого-то летающего существа, раковина улитки – земные улитки вряд ли признали бы в ней своего потомка – и даже валун, весивший порядка сорока фунтов. Там находились останки десятков существ, послуживших пищей чудовищу, обитающему в замке. А на самом длинном шнуре висел высохший скелет человека.

Барл впился взглядом в соплеменников, стиснув челюсти, чтобы не стучать зубами. Как и все, он знал, что малейший шум заставит паука спуститься из замка на скалу по якорным канатам. Люди не смели шевельнуться. Каждый из них – и Барл в первую очередь – знал, что в куполе, среди ужасных трофеев, в роскоши и неге отдыхает чудовище. Оно имело восемь мохнатых лап и морду под стать устрашающей маске. Глаза недобро сверкали над острыми, как иглы, мандибулами. Это был паук-охотник. В любой момент он мог покинуть жилище и пуститься преследовать добычу.

Барл стал жестами отдавать приказы. Одного соплеменника он привел на край пропасти, где крепился конец каната. Нашел валун, оторвал канат и шепотом, не уступающим в свирепости пауку, велел человеку привязать его к валуну. Затем толкнул другого трясущегося соплеменника. Двигаясь дергано и вяло, как неисправный робот, Дор позволил себя отвести к следующему канату.

Барл приказывал безумные вещи. И сам работал негнущимися пальцами, с пересохшим горлом, не зная, сумеет ли осуществить задуманное. План придуманный в гневе, теперь выполнялся в панике. Соплеменники двигались неповоротливо, как мертвецы, и повиновались ему, потому что чувствовали себя, как зомби, неспособные сопротивляться. Но пока годилось и так. Постепенно все канаты привязали к принесенным на самый край пропасти валунам. Теперь лишь они удерживали шелковый шар в воздухе.

Барл поднял руку – все глядели на него отчаянными, застывшими глазами – и резко опустил ее. Один из людей сбросил свой валун в пропасть. Барл пронзительно крикнул, сам почти обезумев от ужаса. Раздался звук рвущейся материи. Все сбросили валуны и побежали, двигаясь, как паралитики, пытавшиеся поскорее покинуть это ужасное место.

Но Барл не мог убежать. Он задыхался, но должен был все увидеть сам. Он глянул вниз в головокружительную пропасть. Валуны падали, ударяясь о стену утеса и таща за собой канаты, разрывавшие шаровидный замок.

Барл торжествующе закричал, но крик тут же застыл у него в горле, потому что шелковый замок людоеда хотя и закачался, но не упал в пропасть. Барл пропустил один канат, скрытый выступом скалы. На нем и повис паучий дом, хаотично раскачиваясь в воздухе.

В нем почудилось какое-то движение. Затем одна из арок-дверей раскрылась, и появился паук. Он мог бы быть напуган, но пауки просто не ведают страха. На все необычное у них один ответ – ярость. Дом висел на одном уцелевшем канате, и паук прыгнул, обхватив его лапами. Он пополз вверх, ядовитые клыки и нижние мандибулы яростно стучали. Косматая шерсть на теле, казалось, встала дыбом от гнева.

Соплеменники Барла уже бежали. Он слышал стук ног, когда они обо что-нибудь запинались. Люди неслись с белыми от ужаса глазами. Парень и сам задрожал. Тело само по себе развернулось и ринулось было прочь. Но, сделав первый шаг, Барл остановился. Перед ним оказался валун, высотой до колена, и беглецу требовалось его обогнуть. Заминка дала время подумать. Барл уже не был прежним, впитавшим страх с молоком матери. Он стал другим человеком, в нем ожила храбрость его предков. Пока парень оставался лишь естественным продуктом окружающей среды, он знал лишь страх, ужас и панику. Но этот, новый Барл действовал на пике отчаяния. Он ухватился за валун, покатил его к обрыву и сбросил вниз на свисающие канаты.

У людей наследственные образцы поведения встроены в нервную систему. Маленький ребенок не кидается бежать, а жмется поближе к взрослому, потому что тот может унести его от опасности. Десятилетний уже убегает сам. Но наступает возраст, когда человеку приходится оставаться на месте и встречаться лицом к лицу с опасностью. Это тоже врожденный инстинкт. Имелся он и у других членов племени, но пока спал. Инстинкты Барла разбудило то, что произошло с ним за последние несколько суток.

Сбросив валун, несколько секунд он слышал лишь булькающие и скрежещущие звуки, издаваемые поднимавшимся к нему пауком. После этого долгое мгновение Барл не слышал вообще ничего… а затем раздался неописуемый шум, когда паук летел сто футов к земле, при этом отбиваясь от валуна, оказавшегося сверху. Следом раздался отвратительный шлепок.

Барл дрожал всем телом. Каждая его мышца напряглась. Но паук так и не показался над краем пропасти.

Лишь минуту спустя Барл осмелился взглянуть вниз с обрыва.

Гнездо, украшенное ужасными трофеями, все еще висело на единственном канате. Но Барл искал взглядом паука. Тот лежал на дне пропасти еще живой. Лапы его дергались, но тело было искалечено и раздавлено.

Пока Барл пытался сделать вдох, к пауку приблизился муравей. Посмотрел на лежащего и заскрипел. Тотчас подбежали другие муравьи. Они беспокойно переминались возле умирающего, пока его лапы не перестали вздрагивать. Затем принялись за работу.

Муравьи начали расчленять мертвого паука, унося по частям в свой город, находившийся на милю дальше.

На вершине утеса Барл с трудом поднялся на ноги и обнаружил, что уже может дышать. Он весь вспотел, но торжество оказалось не менее всепоглощающим, чем страх, постоянно испытываемый людьми на этой планете.

Ни на какой другой планете Галактики человек не мог бы испытать такой триумф, какой ощутил Барл, потому что нигде больше люди не оказывались настолько порабощены окружающей средой. Ни на какой другой планете люди не были брошены на милость природы. Причем природы неимоверно ужасной.

Раньше парень ничем не отличался от остальных, точно так же пугался, и так же стремился спрятаться от опасности. Но судьба провела с ним шоковую терапию. Он сделался похожим на нормального человека, только что прибывшего на забытую планету, но, кроме того, он обладал и подробной информацией об окружающем мире, способной помочь нормальному человеку справиться с кошмарной окружающей средой. Теперь ему оставалось лишь привыкнуть к своему новому состоянию.

Для Барла было бы невыносимо вернуться к прежней жизни.

Он шел за своими сбежавшими сородичами, глубоко задумавшись.

Но он все еще оставался дикарем, и материальное стояло для него на первом месте. Парень остановился, чтобы оторвать большой кусок съедобного гриба, уже пощипанного его соплеменниками. А затем, взвалив его на плечо, он пошел вниз по склону, по земле, что выглядела на удивление свободной от враждебной жизни – из-за паука, долго использовавшего эту территорию в качестве своих охотничьих угодий.

Барл начинал понимать, что его больше не устраивает принадлежать к племени людей, все время убегавших от опасностей. Если один человек при помощи копья или камня может убить паука, то смешно половине десятка людей убегать, оставив одного делать эту работу. Ведь тогда оставшемуся будет труднее.

Барлу пришло в голову, что утром он убил муравьев, покусившихся на его плащ, почти не задумавшись, но ведь больше так никто не поступал. Если бы он заставил соплеменников убивать муравьев длиной с ногу, тогда они сумели бы выстоять против двухфутовых жуков. А если бы они осмелились на это, то могли бы начать нападать и на более крупных существ, а в итоге попытались бороться и с настоящими хищниками.

Очень смутно Барл, чьи взгляды постепенно приближались ко взглядам нормальных людей, начал понимать, что люди могли бы стать чем-то большим, чем вечно убегающими паразитами, на которых охотились все остальные существа. На это было нелегко решиться, но Барл счел для себя невозможным вернуться к прежнему образу жизни. Практически, если он хочет остаться лидером, то все его соплеменники тоже должны измениться.

Прошло много времени, прежде чем парень нашел новое убежище племени, о котором ему не удосужились сообщить прошлым вечером. По пути он принюхивался и прислушивался. И, наконец, услышал тихое бормотание. Направившись на звук, он постепенно стал различать тихий плач и чьи-то взволнованные слова. Это старая Тама горевала о своей судьбе и о Барле, погибшем по собственной глупости.

Парень смело двинулся в заросли поганок и нашел все племя, перепуганные люди, дрожа, сгрудились вместе. Они разговаривали, но не обсуждали или планировали что-то, а нервно вспоминали ужасные события, в которых им довелось поучаствовать.

Барл пробрался через плотные заросли грибов, и люди рази-нули рты при виде него. Затем они вскочили на ноги, собираясь бежать. Тет и Дик что-то пронзительно заверещали. Барл отвесил им тумаки. Уже само по себе это было из ряда вон выходящим. На памяти парня еще ни один человек не бил другого. Затрещины доставались только детям. Но Барл отвесил их почти взрослым мужчинам, сбежавшим, бросив его на краю утеса. И они приняли затрещины, как дети.

Тогда Барл взял за уши Джона и Джека и вывел их из убежища. Остальные мужчины последовали за ними. Он повел их к подножию утеса, откуда они сбросили валуны, а затем убежали. Там парень показал им тушу паука, полурастащенную муравьями. И сердито рассказал, как он убил этого паука.

Все с ужасом глядели на него.

Барл был раздражен. Барл хмурился. Затем он увидел, что соплеменники начали тревожно переминаться с ноги на ногу. Раздались скрипы. Потом в поле зрения появился одинокий черный муравей-фуражир дюймов шестнадцати в длину. Казалось, он полз без всякой цели, но на самом деле, он искал падаль, чтобы утащить ее в муравейник. Он двинулся к людям. Живых муравей не считал едой – но вполне мог принять за врагов.

Барл шагнул вперед и взмахнул дубинкой. Это смотрелось просто и абсолютно непривычно одновременно. Когда существо затихло, Барл приказал одному из своих людей забрать его. В лапах муравья под хитиновой броней находилось мясо. Он специально упомянул об этом. На лицах окружающих отразилось крайнее удивление.

Затем на поляну выбежал еще один одинокий муравей. Барл вручил свою дубинку Дору и толкнул его вперед. Дор заколебался. Он не боялся одинокого муравья, но ему было не по себе. Барл рявкнул на него.

Дор неуклюже взмахнул дубинкой… и промахнулся. Барлу пришлось прикончить муравья копьем. Сородичам досталась еще одна тушка.

Затем, совершенно неожиданно, соплеменники Барла осмыслили абсолютно новый способ добычи еды. Джек нервно хихикнул.

Через час Барл привел охотников к укрытию, где сгрудилось племя. Оставшиеся пребывали в страхе и смятении, не зная, куда ушли мужчины. Но их ужас сменился немым изумлением, когда вернувшиеся принесли в убежище много свежего мяса и съедобных грибов.

Дик и Тет с важным видом раздавали свою ношу, состоящую из муравьев. Эта еда ни у кого не вызвала отвращения. На Земле, еще тысячи лет назад, арабы ели саранчу, жареную в масле. Многие ели крабов и других ракообразных, очень близких к муравьям. Даже если бы Барл и его соплеменники были очень разборчивы в еде, все равно они не отказались бы от муравьев, поскольку даже здесь, на забытой планете, те не утратили своей привычки к чистоплотности, которой славились еще на Земле.

Все племя принялось за угощение. И не только собранными грибами, но и тем, что мужчины, фактически, добыли на охоте, вероятно, первой за тридцать-сорок поколений жизни людей на забытой планете. Как и другие события, начавшиеся с того, как Барл проткнул рыбу копьем, сделанным из рога жука-носорога, это не только оказалось чем-то новеньким, но и имело далеко идущие последствия. Возможно, самым существенным стал фактор времени. Перемены произошли, практически, в самый последний момент, когда они еще могли принести пользу.

Было еще кое-что, о чем в племени всегда будут вспоминать в связи с этим пиршеством. Задолго до этого – за несколько месяцев по земному времени – случилась сильная буря, длившаяся три дня и три ночи. Совершенно необычная буря, особенно потому, что, пока она длилась, болели все члены племени. Когда же буря закончилась, болезнь внезапно прекратилась. С тех пор прошло уже немало времени, и никто об этом не вспоминал.

Не было никаких причин вспоминать. Однако именно с тех пор, среди бесчисленных форм растительности, ржавчины и поганок, в низменностях появился новый вид. Барл уже встречал его во время путешествия и похода против паука-людоеда – красные дождевики, растущие под землей и выставляющие на открытый воздух лишь тугие, темно-красные верхушки шаров. Люди не трогали их, потому что они выглядели странно, а все странное – опасно. Вообще-то дождевики были людям известны – большие, приплюснутые шары, взрывавшиеся при малейшем прикосновении, выстреливая в воздух струями пыли. Частицы этой пыли являлись спорами, потом из них вырастали новые особи. Споры остались крохотными даже на забытой планете, где грибы превратились в гигантов. Красные грибы тоже относились к дождевикам.

Пока племя ело и восхищалось, а охотники похвалялись друг перед другом храбростью, достиг зрелости один из красных дождевиков.

При этом вылезшая из-под земли сфера выросла до двух футов в диаметре. Угрожающе красного цвета, она надувалась, туго натягивая прочную, как пергамент, кожу. Она уже перестала разрастаться, а сфера все надувалась.

Этот гриб вырос на низком склоне в полумиле от того места, где пировали Барл с соплеменниками. Красная кожа дождевика натянулась до предела.

И внезапно она лопнула с оглушительным хлопком. Сухие споры, точно дым от разрыва снаряда, взметнулись струей ввысь больше, чем на двадцать футов. И там они собрались в облако красноватого дыма. Оно повисло в воздухе, медленно дрейфуя от дуновения легкого ветерка. Постепенно оно расплывалось вширь, теряя при этом высоту.

Путь пчелы, возвращавшейся к улью с грузом нектара, пролегал как раз через него. Пчела озабоченно притормозила, увидев странное облако, непрозрачное будто плотный туман. Тем не менее, подумав, она полетела прямо через него.

Полдесятка взмахов крыльев ничего не происходило. Затем пчела резко метнулась в сторону. Ее звучное жужжание стало на октаву выше. Потом она беспорядочно заметалась, потеряла равновесие и рухнула на землю. Ее лапки судорожно дергались. Крылья яростно колотили по воздуху, но, потеряв слаженный ритм, уже беспорядочно и бесцельно. Тело пчелы согнулось в конвульсиях. Она вслепую выпустила жало.

Затем пчела умерла. Как и все насекомые, пчелы дышат через отверстия в животе, а эта пчела влетела в облако красной пыли, являвшейся спорами нового вида грибов.

Облако медленно дрейфовало, а споры постепенно оседали на дрожжи и мхи, поганки и прочие грибы. По пути оно накрыло группу муравьев, тащивших в муравейник какие-то съедобные кусочки. Муравьев постигла участь пчелы. Они заметались из стороны в сторону, попадали и начали корчиться, дергая лапами, а потом умерли.

Облако красной пыли продолжало опускаться, и к тому времени, как пролетело около четверти мили, почти все осело на землю.

Но на полмили дальше ввысь ринулась еще одна струя красной пыли, и, собравшись в облако, медленно полетела по ветру. А еще через четверть мили в воздух ударила вторая красная струя. Затем, подальше, споры извергли сразу два гриба одновременно.

Все живые существа, вдохнувшие красную пыль, корчились и умирали. А пыльца красных дождевиков рассеивалась повсюду.

Барл и его соплеменники продолжали беззаботно пировать, болтая о том, что люди едят мясо, добытое на охоте.