Текст книги "Безумная планета"

Глава 7. Смертельный полет

СУМЕРКИ НЕУКЛОННО СГУЩАЛИСЬ. Красные облака наверху делались все темней. Везде углублялись черные тени. С одной стороны обзор загораживала скала, но Барл всматривался в противоположном направлении. Поднимающийся туман постепенно закрывал горизонт. Тут и там гудели, направляясь домой, пчелы. Иногда пролетала стройная, изящная оса с невидимыми из-за быстрых взмахов крыльями.

Вдалеке несколько дневных бабочек задержались, продолжая кормиться, у них еще было на чем пировать. Ночные же бабочки еще не проснулись. Облака все мрачнели. Туман окружил и, казалось, постепенно заглатывал мир, на который взирал Барл.

Барл смотрел вперед, закипая от ярости, и раздумывал о новом триумфе, что должен затмить все победы его соплеменников. Ночь нависла над миром, и там, где прикасались ее мягкие пальцы, исчезали последние краски дня. Как вдруг, прямо из темнеющей полоски на западе, пролетела на восток императорская бабочка с огромными, похожими на паруса, желтыми крыльями, казавшимися черными на фоне заката. Барл глядел, как она проплыла по небу и опустилась за массой поганок, росших так плотно, что они казались пригорком, а не растениями.

Наступила полная темнота, но Барл все еще глядел в ту сторону, где приземлилась бабочка. Наступило время, когда дневные существа уже попрятались на ночь, а ночные еще не вылезли из своих укрытий. Постепенно разгоралась ночная иллюминация. Пятна бледного голубоватого света – фосфоресцирующие грибки – мягко светились в темноте.

Тогда Барл встал и вышел в ночь. Он представлял, как желтая императорская бабочка устраивается поудобнее в своем убежище, приводя в порядок изящные лапки, прежде чем уснуть до нового рассвета. Барл запомнил ориентиры, указывающие направление к ней. Неделей раньше у него кровь застыла бы в жилах при одной только мысли о том, что он делал теперь. Если бы он хладнокровно раскинул мозгами, то понял бы, что его поступки близки к безумию. Но размышлять хладнокровно он еще не умел.

Барл пересек открытый участок перед скалой, и тут же вышел из пятна слабого фосфоресцирующего света. Начал накрапывать дождь, а небо стало мертвенно-черным. Наступило время вылетать из укрытий ночным существам, а тарантулы выходили на охоту. Ночь определенно была не тем временем, чтобы демонстрировать свою храбрость.

Однако Барл шел все дальше. Он обнаружил плотно растущие поганки, только наткнувшись на них в полном мраке, и завозился, пытаясь пробиться насквозь. Но безуспешно, невысокие грибы выросли слишком плотно. Барл бился в них, словно в стену. Затем остановился.

Все это смахивало на полное безумие. Барл стоял на губчатой грибнице, дрожащей и подающейся под ногами. Неподалеку что-то быстро взлетело, ударяя крыльями по черному воздуху. Потом рядом раздалось гудение четырехдюймовых москитов. Парень пошел по, качающейся под ногами, грибнице, стараясь не потерять равновесие. Копьем он ощупывал в темноте стену поганок перед собой и тяжело дышал. Какая-то часть его души ужасно боялась, но это приводило Барла в еще большую ярость, к тому же он знал, что если остановится, то его захлестнет паника.

Вскоре конец копья провалился в пустоту. Под ногами что-то подалось. Барл перехватил древко обеими руками и полетел куда-то вниз, отчаянно нанося удары.

Копье вошло в нечто гораздо тверже гриба и проткнуло его. То, во что пришелся удар, дернулось, и, когда Барл приземлился на него, содрогнулось, чуть не сбив его с ног. Но парень крепко держался за копье. Он уже открыл было рот, чтобы испустить победный крик, но тут сообразил, на чем стоит, и крик превратился в вопль ужаса.

Барл приземлился не на пушистое тело бабочки, не ее мягкую плоть проткнуло копье. Он стоял на широком, твердом панцире огромного хищного ночного жука. Копье пробило не хитиновый панцирь, а кожистую соединительную ткань между грудью и головой.

Гигантское существо подскочило и взлетело вверх вместе с человеком. Барл уцепился за копье и держался за него с отчаянной силой. Его уносили с черной земли в куда более ужасную черноту неба. Жук набирал высоту. Парню хотелось вопить, но он не мог выдавить из себя ни звука, только поводил по сторонам круглыми от ужаса глазами.

Затем он лег. Вокруг свистел ветер. Как и все жуки, гигантское насекомое было неуклюжим в воздухе. Вес Барла и боль от воткнувшегося копья делали его полет еще более неуверенным. Раздалось хлюпанье, затем удар. Невольного наездника отбросило прочь. Но копье он не выпустил. Он врезался голым плечом в губчатую вершину какого-то гриба и повис на копье между грибом и жуком. Потом задергался, пытаясь подтянуться.

Раздалось гудение, издаваемое его летающим скакуном, и жук снова взлетел, но с ним явно было не все в порядке. Теперь парень практически висел на копье и рывками проворачивал его в ране, загоняя все глубже.

Жук опять упал на землю. Барла оторвало от копья, и он полетел в темноту. Лежа на земле, парень услышал гудение жука. Тот еще раз поднялся в воздух, но уже не мог часто махать крыльями и вскоре упал.

Наступила тишина, прерываемая лишь шелестом дождя. Барл пришел в себя от безумного страха, и внезапно понял, что убил жертву, еще более великолепную, чем паук, потому что в ней много сочного мяса.

Он вскочил и побежал к тому месту, где в последний раз жук рухнул на землю.

На бегу Барл услышал, как жук пытается взлететь. Но он уже умирал – чуть приподнялся и тут же упал.

За несколько ярдов до жука Барл остановился. Оружия он лишился, а гигантское насекомое корчилось на земле, махало крыльями, судорожно сучило лапами, попыталось взлететь и снова упало, на этот раз в грибы, и забилось в агонии.

Барл подошел и стал ждать. Наступила тишина, потом жук дернулся, обо что-то ударился… И тут раздался гулкий взрыв, и в воздух взлетела струйка красной пыли. Жук в судорогах врезался в красный дождевик, заполненный смертоносными спорами. Ночью дождевики обычно не взрывались, а ночной дождь не дал бы спорам широко разлететься.

Барл ринулся прочь, сломя голову.

Сзади слышалось, как жертва пытается взлететь в последний раз, подстегиваемая болью, потому что вдохнула красную пыль. Жук неуклюже поднялся в воздух и мертвым рухнул на землю.

Когда-нибудь настанет время, когда Барл и его соплеменники научатся использовать красную пыль в качестве оружия. Но сейчас он напугался и рванул в другую сторону. Пыль полетит по ветру, и нужно быстрее убраться с ее пути.

Красная пыль испортила ему все торжество победы. Внезапно Барл осознал, что произошло. Его унесли по воздуху, пусть и недалеко, но в неизвестном направлении. Он оказался отрезан от племени и понятия не имел, где его искать, да еще среди ночи.

Барл присел под ближайшей большой поганкой и стал ждать рассвета. Потирая пересохшее от страха горло, он прислушивался к тому, что делается вокруг.

Но его ушей, сквозь монотонную капель дождя, достигали лишь удары крыльев ночных летунов, да ворчание жуков, ищущих трюфели. Они бродили по грибным зарослям, где, как подсказывал инстинкт, должны быть зарыты эти деликатесы.

Ночью красные дождевики не взрывались. Они вообще взрывались только в определенный сезон. До сих пор Барл и его люди видели грибы, случайно созревшие раньше срока. Но время их массового созревания уже почти наступило.

Когда настал новый день, и холодная сырость ночи сменилась теплым утром, первым, что увидел Барл в сером свете, это гигантский фонтан коричневато-красной пыли, взлетевшей в воздух во время извержения красного шара дождевика.

Парень встал и с тревогой огляделся. Тут и там, везде, где видел глаз, поочередно, с промежутками, взлетали красные струи. Это творилось повсюду. Люди, жившие в старину на Земле, могли бы сравнить эту картину с ковровой бомбардировкой. Но у Барла не могла возникнуть подобная аналогия.

В сотне ярдов от ночного укрытия Барла валялся мертвый жук. Парень безучастно взглянул на него, а затем увидел нечто, преисполнившее его восторгом. Последний удар жука о землю вогнал копье еще глубже между грудью и головой. Даже если бы его не прикончила красная пыль, то добило бы это копье.

Барл снова восхищенно подумал о собственном превосходстве. Он действительно сделался могучим убийцей насекомых. Парень подошел к жуку и, в качестве доказательства, отломил у него антенну, а также большую зазубренную ногу, полную мяса, но тут же вспомнил, что понятия не имеет, где искать своих соплеменников. Он совершенно не представлял, в какую сторону направляться.

Даже цивилизованный человек пришел бы в замешательство, но постарался бы найти возвышение, откуда можно увидеть скалу, под которой укрылось племя. Но Барл еще не дошел до такого уровня развития. Дикий ночной полет, а затем преследование раненого жука дезориентировали его. И выхода парень не видел.

Объятый тревогой, он направился куда глаза глядят. Приходилось внимательно наблюдать, не появятся ли какие-нибудь опасности в окружающем недружелюбном мире, и одновременно смотреть вверх, чтобы не угодить под выбросы красных дождевиков.

Через час ему показалось, что он видит что-то знакомое, а затем узнал это место. Он снова пришел к мертвому жуку. Того уже покрыла масса маленьких черных тел, они деловито взламывали жесткую броню и отгрызали куски мяса, а затем волокли добычу в ближайший муравейник.

Барл снова двинулся наугад, тщательно избегая тех мест, где уже побывал нынче утром. Иногда он продирался через опасные грибные заросли, а иногда шагал по открытой земле, причудливо разукрашенной колониями грибков во все цвета радуги. Не раз он видел красные облака или бьющие вдалеке струи красной пыли. Его наполняла тревога. Парень даже понятия не имел, что существуют такие вещи, как компас. Он лишь знал, что непременно должен отыскать свое племя.

Разумеется, его уже сочли мертвым, так как он исчез посреди ночи. Старая Тама всех оповестила об этом визгливыми криками. Ночь означала смерть. Джон трясся всем телом. Когда Барл не явился на пиршество, устроенное им и Дором, принесшими много съедобных грибов, те принялись его искать. Они даже осмелились робко кричать в темноте. А потом услышали гул огромных крыльев, когда громадный жук взмыл в небо, но не связали его с исчезновением Барла. А если бы и связали, то решили бы, что тот наверняка погиб.

Как бы то ни было, беспокойство племени переросло в страх, а тот вскоре превратился в отчаяние. Люди дрожали, задаваясь вопросом, что они будут делать без отважного вождя? Кто поведет их дальше? За долгое время существования людей на забытой планете, Барл стал первым человеком, который взялся командовать соплеменниками, для них самих подчинение вожаку оказалось весьма необычным ощущением. Его утрата привела сородичей в ужас. Барл неправильно отнесся к торжествующим крикам людей, вернувшихся с едой. Он счел их покушением на свою независимость и на место вождя. Но, в действительности, люди осмелились кричать лишь потому, что почувствовали себя в безопасности под его командованием. Когда же они узнали, что он исчез – а исчезнуть ночью всегда означает смерть – вернулись их старые страхи и малодушие. Вскоре к ним прибавилось отчаяние.

Соплеменники сгрудились вместе и испуганно перешептывались друг с другом. Так они продрожали всю долгую ночь. Если бы появился паук-охотник, люди бросились бы врассыпную и непременно погибли. Но ночь прошла спокойно. Наступил день, и они увидели в глазах друг у друга прежний страх. Сайя была самой несчастной из всех. Ее лицо побледнело и застыло.

Когда наступил день, люди так и не сдвинулись с места. Они остались в пчелиных туннелях, сбившись в кучу и поглядывая наружу, нет ли там врагов. Сайя отказалась есть. Она сидела неподвижно, ошеломленная горем. Барл умер…

На низкой скале блестел в утреннем свете красный дождевик. Его жесткая кожа натянулась до предела, сопротивляясь внутреннему давлению спор. Пока продолжалось утро, кожа оставалась влажной и еще растягивалась. Но солнце постепенно высушивало ее, и напряжение стало критическим.

С громким хлопком кожа дождевика лопнула, и струя красных спор взлетела в небо.

Люди увидели это, закричали и бросились бежать. Красная пыль опускалась, дрейфуя по ветру. Она плыла прямо к людям, а те убегали от нее. Джон и Тама бежали быстрее всех, Джек и Кори почти не отставали. А вот Сайя тянулась самой последней.

Если бы здесь был Барл, все сложилось бы по-другому. У него уже развился настолько мощный, по сравнению с остальными, ум, что даже в панике он соображал. Он сумел бы избежать медленно плывущего смертоносного облака днем точно так же, как сделал это ночью. Но его соплеменники ломились наобум.

Бегущая последней Сайя услышала слева испуганный крик и помчалась быстрее. Она пробежала мимо массы искривленных грибов, где внезапно что-то зашевелилось и забило крыльями ей по ногам. Девушка, задыхаясь, бежала вслепую. Впереди показалась красная масса дождевика, выросшего посреди похожих на губку растений около двенадцати футов высотой.

Сайя пробежала мимо и рванулась в сторону, чтобы ускользнуть от того, кто мог преследовать ее. Нога запнулась о слизистое тело улитки, девушка упала, ударившись головой о камень, и осталась лежать неподвижно.

Почти сразу же, словно по сигналу, среди губчатых растений взорвался красный дождевик. Плотное, грязно-красное облако пыли взметнулось вверх, сгустилось и стало потихоньку опускаться. Оно медленно ползло над самой землей, словно чудовищная улитка или пиявка, готовая высосать дыхание жизни из всех, кто попадется на пути. Это произошло на расстоянии ста ярдов, затем смертоносное облако приблизилось на пятьдесят, тридцать…

Любому члену племени, наблюдавшему за красной пылью, она могла показаться недоброжелательно разумной. Но когда край этого облака оказался не более чем в двадцати ярдах от безвольного тела Сайи, подул ветерок с противоположной стороны. Это был слабый, прерывистый бриз, но он остановил красное облако и заставил его сменить направление. Оно прошло мимо девушки, не причинив вреда и, хотя один из туманных усиков протянулся к ней, но так не дотронулся. Пыль пролетела мимо.

Сайя неподвижно лежала на земле. Только грудь поднималась и опадала от частого, неглубокого дыхания. Неподалеку от головы собралась маленькая лужица красной пыли.

Футах в тридцати от того места, где находилась девушка, росли три небольшие поганки, стоявшие так близко основаниями друг к другу, что казались единым целым. Из-за них-то и показались два пучка красноватых ниточек. Эти тонкие антенны заволновались взад-вперед, вверх-вниз. Затем за ними появились глаза на выкате и, наконец, маленькое черное тело с ярко-красными зубчатыми отметинами.

Это был маленький жук не больше восьми дюймов длиной – известный на Земле под названием жук-могильщик. Он пополз к телу Сайи, позарившись на него, подобрался вплотную и внезапно ушел под землю возле ее плеча, торопливо выбросив струйку земли.

Минут через десять появилось второе такое же существо, а по пятам за ним семенило третье. Каждый торопливо обследовал Сайю и потом быстро зарывался в землю возле ее неподвижного тела.

Через какое-то время земля, казалось, вздыбилась сначала с одной стороны от девушки, затем с другой. А минут через десять вокруг нее уже образовался настоящий земляной вал, точно повторявший контуры тела.

Затем тело шевельнулось и толчками погрузилось на полдюйма в землю.

Жуки-могильщики относились к тем существам, что довольствуются мертвечиной. Они постепенно подкапывают землю исподнизу, и тело проваливается в полость, старательно вырытую для него. Этот процесс повторяется до тех пор, пока их сокровище не окажется в земле. Тогда могильщики обрушат на него земляной вал со всех сторон, и погребение будет закончено. Затем жуки примутся пировать, объедаясь тем, что сумели спрятать от глаз других мусорщиков – и, конечно же, выращивать молодняк.

Жукам-могильщикам приходилось конкурировать с муравьями и мухами, и частенько они натыкались на падаль уже после того, когда муравьи взяли свое, и труп нашпигован личинками мух. Но Сайя еще не умерла. Она была жива, хотя и без сознания, что дало жукам-могильщикам возможность сделать свое дело.

Девушка дышала неглубоко и неровно, пока отчаянно спешащие жуки старательно закапывали ее в землю. Она медленно опускалась по половине дюйма за раз. Вскоре вновь появились красные ниточки-антенны, и на открытое место выполз жук. Он торопливо пробежал вдоль тела Сайи, осматривая, как проходят работы.

Затем нырнул обратно под землю. Тело погрузилось еще на дюйм, а через некоторое время – еще.

Дело медленно продвигалось, когда из-за группы близко растущих поганок вышел Барл и застыл на месте. Он окинул взглядом окрестности и удивился – место оказалось знакомым. Практически, он стоял там, откуда ночью улетел на спине гигантского жука.

Барл прошелся взад-вперед, пытаясь припомнить поподробнее.

Потом он заметил знакомую скалу и поспешно двинулся к ней, пройдя в пятидесяти футах от полузахороненной Сайи. Земля падала на ее тело с насыпанных жуками валов, и плечи уже скрылись из виду. Барл прошел мимо, ничего не заметив.

Он спешил, поэтому быстро и точно определил свое местонахождение. Чуть в стороне возвышалась скала с норами горных пчел. А вдалеке лежала глыба съедобного гриба, брошенного во время бегства племени.

Ноги Барла подняли в воздух тонкую пыль, и он резко остановился. Здесь явно взорвался красный дождевик. Это объясняло отсутствие соплеменников, парень вспотел от внезапного страха и тут же подумал о Сайе. Затем осторожно двинулся вперед, удостовериться, там ли находится. Это действительно было последнее убежище племени. Барл нашел еще кусок гриба, затем копье, выброшенное во время бегства одним из мужчин. Красные споры покрывали и копье, и остатки гриба.

Парень осторожно вернулся, стараясь не поднимать ногами пыль.

Тело девушки уже находилось не на поверхности земли, а внутри, да и могила, куда оно погружалось дюйм за дюймом, лежала в стороне от его пути. Барл прошагал мимо, беспокоясь о племени, но больше всего о Сайе.

Безвольное тело содрогнулось и погрузилось еще глубже. Струйки земли снова обрушились на него. Через несколько минут оно совсем скрылось бы из виду.

В поисках тел соплеменников Барл направился к грибной чаще. Может, они выбежали из зоны падения красной пыли и умерли уже за ее пределами. Ему хотелось заплакать, но горькое осознание собственного одиночества заставляло молчать. Горло свела судорога. Он жадно обшаривал глазами все вокруг…

Раздался шум, и из плотных зарослей поганок – возможно, тех самых, где Барл провел ночь – с треском и грохотом выломился чудовищный жук, повел коническими антеннами, и ринулся на открытое место, широко разинув страшные челюсти.

Жук имел футов восемь в длину и передвигался на шести изогнутых, пилообразных лапах. Громадные фасеточные глаза озабоченно взирали на мир. Он шел вперед со скрипом и лязганьем, как отвратительная машина. Барл ринулся бежать, стараясь убраться как можно дальше.

Перед ним в земле оказалось небольшое углубление. Парень не стал огибать его, а перепрыгнул. И уже в прыжке увидел голое тело Сайи, неподвижное и беспомощное, медленно опускавшееся под землю. Барлу показалось, что оно слегка вздрагивает.

В душе у парня все перевернулось. Позади подкрадывался гигантский хищный жук. В земле лежала его любимая Сайя. Верная смерть неслась на него на зловеще изогнутых лапах. А в неглубокой яме лежала жизнь, на которую Барл возлагал все свои надежды. Конечно, он решил, что девушка мертва.

Но гнев, отчаяние или просто безрассудство заставило парня действовать совершенно нерационально. Однако, все то, что проявляется в людях помимо логики, всегда разумно лишь отчасти. У людей много похвальных эмоций, но на логике основаны лишь немногие действия.

Барл развернулся, взяв копье наизготовку, а в левой руке он сжимал окорок существа, очень похожего на то, что сейчас с лязгом и грохотом неслось на него. С безумным воплем вызова парень швырнул ногу в нападающего монстра.

И та попала в цель. Несомненно, жуку стало больно, но он схватил нежданную подачку и тут же разгрыз ее. В ней оказалось мясо, сладкое и сочное, и жук принялся жрать. Он уже забыл о человеке, стоящем перед ним в ожидании неминуемой смерти. Он грыз ногу своего кузена или собрата, забыв о том, что только что получил ею удар. Доев мясо до конца, жук развернулся и направился исследовать заросли грибов. Казалось, он решил, что враг уничтожен и можно заниматься своими делами.

Тогда Барл развернулся и вытащил Сайю из могилы, что так трудолюбиво приготовили для нее жуки-могильщики. Земля осыпалась с ее лица, плеч, тела. Три жука с черно-красными знаками на панцирях торопливо зарылись в землю. Барл положил девушку на мягкую плесень, чтобы оплакать.

Он был совершенно невежественным дикарем, хотя и знал о насекомых и их повадках даже больше, чем Служба Экологии, которая принесла жизнь на эту планету. Для Барла бессознательное состояние Сайи представлялось равносильным смерти. Оглушенный страданием, он положил ее на мягкую плесень и заплакал. Еще совсем недавно он гордился своей победой над летающим жуком. Пока не увидел мертвую Сайю, его распирала гордость за то, что он сумел избавиться от опасности. Теперь Барл сидел совершенно убитый горем, обыкновенным человеческим горем.

Однако, немного погодя, девушка открыла глаза и с изу-млением уставилась на него.

После чего некоторое время они пребывали в немалой опасности, поскольку обращали внимание только друг на друга. Вне себя от счастья Сайя положила голову на плечо Барла, а он обрывочно рассказывал ей, как ночью отправился охотиться на бабочку, но напоролся на летающего жука, а тот унес его. Как искал племя и как наткнулся на ее безжизненное тело. Он поведал о чудовище, появившемся из зарослей грибов, и о том, как отчаянно боролся с ним. Сайя смотрела на него теплым и гордым взглядом. Но Барла поразило еще одно открытие. Если бы у соплеменников хватало запасов мяса, они могли бы защищаться, бросая его в нападавших. На практике насекомые оказались настолько глупы, что почти любой, резко брошенный в них, предмет мог стать объектом нападения вместо людей.

Робкий, испуганный шепот заставил молодых людей оторваться друг от друга. Они обернулись. На некотором расстоянии застыл паренек Дик, наивно уставившись на них и почти убежденный, что видит мертвые тела. Резкое движение с их стороны заставило бы его убежать. А из укрытий неподалеку высовывались еще две-три головы, со страхом глядя на Барла и Сайю. Причем Джон был готов в любой миг сорваться с места и скрыться.

Племя возвращалось к своему убежищу. Они считали, что Барл и Сайя мертвы, и восприняли смерть вожака, как свою собственную погибель. Но теперь они смотрели на них и не верили своим глазам.

Барл заговорил – к счастью, без высокомерия – и из укрытий робко вышли Дик с Тетом. Остальные последовали за ними, и вскоре все племя собралось вокруг сидящей парочки. Барл снова заговорил, и самая храбрая женщина – Кори – осмелилась подойти и дотронуться до него. И тут же племя воспряло. Испуганные восклицания и вопросы заполнили воздух.

На этот раз Барл проявил здравый смысл. Вместо подробного тщеславного описания он просто показал конические антенны летающего жука. Все осмотрели их и опознали, кому они принадлежали.

Затем Барл приказал, чтобы Дор и Джек взяли Сайю на руки. Она была слаба после падения и потери крови. Оба мужчины беспрекословно повиновались, и Барл повел всех за собой.

Они продолжили путешествие, более медленно, чем в предыдущие дни, но без задержек. Барл осторожно вел их вперед, выглядывая возможные опасности. Он чувствовал себя гораздо увереннее, чем прежде, хотя и не вполне оправдано. Джон нашел себе новое копье взамен брошенного. Маленькое племя запаслось оружием.

Но парень знал, что они тут же выбросят его, если предпочтут спасаться бегством.

Шагая впереди, Барл постепенно привыкал думать по-деловому, в манере, свойственной всем лидерам. Он научил соплеменников убивать муравьев ради еды, хотя они все еще боялись делать это. Он заставил их нападать на больших желтых личинок, живущих на капусте. Но пока что они еще не сталкивались с настоящей опасностью. Он должен заставить их столкнуться с чем-то…

Такая возможность появилась в тот же день, поздно вечером. Когда облака на западе только начали краснеть, предвещая наступление сумерек, наверху загудела пчела, направляясь в свою нору. Люди подняли головы и увидели груз пыльцы, прилипшей к щетинкам на задних лапах. Прозрачные крылья мелькали так быстро, что расплывались едва заметными кругами.

Она летела на высоте пятидесяти футов над землей. Барл опустил взгляд и тут же напрягся. Из засады среди кучки грибов, растущих на равнине, взметнулась вверх оса с тонкой талией.

Пчела изменила направление полета в попытке скрыться. Но оса перехватила ее. Пчела отчаянно уворачивалась. Она имела фута четыре в длину – почти такая же большая, как оса – но, конечно, не такая проворная и не могла состязаться с ней в скорости. Дважды ей удалось отчаянно увернуться от атаки осы, но на третий раз насекомые сцепились в воздухе почти над самыми головами людей.

Они полетели вниз, хватая и кусая друг друга, путаницей лап и тел рухнули на землю и покатились. Пчела изо всех сил пыталась ударить острым жалом в податливое тело врага, она корчилась и отчаянно извивалась.

Но как только пчела перевернулась кверху брюхом, оса тут же воспользовалась этим и с ужасающей точностью изогнула тело и ударила пчелу острым ядовитым жалом.

Пчела умерла мгновенно, словно пораженная молнией. Оса ужалила ее не куда придется, а в особое место на шее, где находился нервный узел. Для некоторых целей пчела должна быть убита именно этим способом и никаким другим.

Барл принялся тихонько отдавать команды. Он знал, что будет дальше, и все остальные тоже. Вождь двинулся вперед, и соплеменники последовали за ним. Это предприятие было, фактически, одним из наименее опасных, но одна только мысль убить осу всех приводила в ужас. Лишь престиж Барла в сумме с их знаниями позволили одержать победу.

Перед людьми развертывался второй акт драмы. Оса – плотоядный хищник, но наступил сезон, когда осы давали потомство. А во взятке пчелы много сладкого меда. Если бы она благополучно добралась до улья, то отрыгнула бы этот мед для прокорма пчелиных личинок. И оса страстно принялась за работу, чтобы выкачать мед. Сама пчела предназначалась для потомства осы, а эти маленькие извивающиеся чудовища – еще более яростные хищники, чем их мать. Оса-родительница приступила к выкачиванию меда из мертвой пчелы, потому что тот ядовит для ее личинок. Но все насекомые руководствуются не разумом, а инстинктами, а инстинктивное поведение должно постоянно вознаграждаться.

Поэтому оса искала свою награду – она жадно, безумно, ненасытно жаждала меда, являвшегося ядом для ее потомства. Оса перевернула мертвую жертву и стала лихорадочно давить на ее обмякшее тело. Для этого ей и нужно было попасть жалом точно в нервный центр. После разрушения нервов, тело пчелы становилось мягким и податливым. А только из мягкого тела оса могла выдавить весь мед.

Мед потек изо рта мертвой пчелы. Оса, трясясь в омерзительном экстазе, жадно сжирала его. Во время пиршества она не обращала внимание ни на что вокруг.

В этот момент Барл дал сигнал нападать, пока жертва глуха и слепа ко всему вокруг, полностью отдаваясь неимоверному удовольствию. Но, приблизившись, люди дрогнули. Барлу пришлось первому с силой вонзить копье в дрожащее тело осы.

Увидев, что вождь не убит на месте, остальные расхрабрились. Копье Дора ударило в жизненно важный центр осы. Дубинка Джека с потрясающей силой обрушилась на ее тонкую талию. Раздался треск, задергались длинные конечности хищницы. Тогда Барл нанес еще один удар, и существо разорвалось на две извивающиеся половины.

Люди забили осу насмерть, но Барл заметил, что, уже вся избитая, проткнутая копьями, оса в последний раз лизнула мед, послуживший причиной ее гибели.

Какое-то время спустя, племя, нагруженное сладкой пыльцой, собранной с лап пчелы, двинулось дальше.

Теперь сразу за Барлом шагали мужчины. Они все еще оставались боязливыми и склонными убегать от опасности, но все-таки стали надежнее, чем прежде. Мужчины напали на осу и убили ее, невзирая на то, что ее жало могло сразить любого из них. Они сделали это под предводительством Барла, его копье нанесло первый удар. Сородичи разделили с ним славу, как и должно подданным вождя.

А новая для них твердость духа стала теперь крайне необходима. На новой территории, по которой шло племя, красных дождевиков встречалось не меньше, чем на прежней, оставшейся позади. Близился сезон их созревания. Все большие участки земли покрывала смертоносная пыль. Оставаться в живых становилось все трудней. Когда же наступит сезон созревания, выжить не удастся никому. А он наступит очень скоро.

Уже на следующий день после убийства осы людям показалось, что пришел конец. Если раньше они видели лишь отдельные облака красной пыли, поднимавшиеся в воздух с большими промежутками, то в этот день в воздухе постоянно висела масса смертоносных спор. Повсюду вокруг расползался туман смерти. Грибы взрывались по три-четыре одновременно. Нередко – по полдесятка. А однажды таких облаков тумана увидали восемь. Можно было предположить, что еще через день созреет такое чудовищное количество дождевиков, что всему, что бегает по земле, ползает или летает, придется вдохнуть смертоносную пыль.

В тот день на закате племя очутилось на вершине небольшой горки. До этого много часов им пришлось бежать, петляя, чтобы обогнуть внезапно поднимавшиеся облака красных спор. Один раз они оказались почти окружены, когда три тускло-красных туманных облака вдруг соединились вместе, почти замкнув людей в круг. Спаслись лишь отчаянным рывком на длинную дистанцию.

Люди взошли на горку и остановились. Перед ними тянулась равнина мили четыре шириной, окрашенная в красно-коричневый цвет дождевиков. Племя уже видело грибные леса – люди жили в них – и знало о скрывающихся там опасностях. Но лежавшая перед ними равнина была смертельно опасна. Она простиралась направо и налево, насколько хватало глаз, но на дальнем ее краю, Барл углядел текущую воду.

Над равниной плыл тонкий красный туман – облако смертоносных спор, рассеянных и постепенно оседающих, но постоянно пополняемых взрывающимися дождевиками. Люди стояли и смотрели, как то тут, то там понимались толстые столбы пыли. Они быстро рассеивались, но красный туман над равниной висел постоянно. Здесь выросли буквально миллионы этих дождевиков. По равнине не бродили хищные жуки, и не устраивали ловушек пауки. Здесь не осталось ничего, кроме угрюмых столбов пыли и тумана.