Текст книги "История денежного обращения и банковского дела в США. От колониального периода до Второй мировой войны"

Послевоенная эпоха: 1865–1879

Гражданскую войну Соединенные Штаты закончили с обесценившимися неконвертируемыми гринбеками и огромным государственным долгом. Первым был вопрос – что делать с гринбеками. Влиятельная группа промышленников, возглавлявшаяся производителями чугуна и стали из Пенсильвании, призывала сохранить гринбеки, забыть о конвертации и, уж во всяком случае, не сжимать денежную массу для возврата к режиму погашения звонкой монетой. Интеллектуальным наставником и лидером пенсильванских фабрикантов стали, которые с самого начала организованной борьбы за покровительственные тарифы стояли во главе этого движения[207]207
  В 1820 г. лидером протекционистов в Конгрессе был Генри Болдуин, ведущий фабрикант стали из Питтсбурга (Rothbard, Panic of 1819, pp. 164 ff.).


[Закрыть], был немолодой экономист Генри Кэри, сам являвшийся сталепромышленником. Кэри и его друзья-фабриканты осознали, что в период инфляции, поскольку валютный рынок настроен на ее продолжение, обесценение отечественной валюты идет быстрее, чем рост цен. Они поняли, что пока доллар падает, а золото растет, цены на внутренние товары всегда будут ниже, а на импортные – выше, в силу чего инфляция служит своего рода покровительственным тарифом. Таким образом, инфляционистская политика дешевых денег – в силу обесценения доллара и удорожания золота – не только обеспечивает промышленников дешевым кредитом, но и служит в качестве дополнительной тарифной защиты.

Поклонники учения о высоких тарифах и дешевых деньгах были завсегдатаями знаменитых «вечерен Кэри» – вечерних обсуждений экономических и политических вопросов. Среди учеников Кэри был экономист и сталелитейщик из Пенсильвании Стив Колуелл; Эбер Уорд, президент Ассоциации производителей чугуна и стали; Джон Уильямс, редактор издаваемого ассоциацией журнала, «Айрон эйдж»; конгрессмен Дэниел Моррелл, сталепромышленник из Пенсильвании; Смит Хоманс-мл., редактор «Бэнкэрз мэгазин»; влиятельный конгрессмен от Пенсильвании Уильям Келли, которому за верное служение интересам стальной промышленности дали гордое прозвище «старый чугун» [Old Pig Iron]. Кружок Кэри был очень влиятелен в Американской лиге промышленников, которая распространяла учение Кэри о высоких таможенных пошлинах и дешевых деньгах. Если не прямыми последователями Кэри, то его союзниками в Конгрессе были фабриканты стали Тадеуш Стивенс из Пенсильвании и Джон Грисуолд из Нью-Йорка.

Гринбеки в качестве денег нравились также многим производителям, желавшим иметь дешевый кредит, валютным спекулянтам, привыкшим зарабатывать на росте цен на золото, и железным дорогам, которые были обременены огромными долгами перед покупателями их облигаций и понимали, что инфляция им выгодна – обесценение доллара обогащает должников за счет кредиторов. Среди влиятельных учеников Кэри был, например, пенсильванец Томас Скотт, ведущий предприниматель Техаса, Пенсильвании и сети тихоокеанских железных дорог[208]208
  О кружке Кэри и его влиянии см.: Irwin Unger, The Greenback Era: A Social and Political History of American Finance, 1865–1879 (Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1964), pp. 53–59; Joseph Dorfman, The Economic Mind in American Civilization, vol. 3, 1864–1918 (New York: Viking Press, 1949), pp. 7–8. Дорфман замечает, что конгрессмен Келли посвятил изданный им сборник выступлений, писем и обращений по вопросам промышленности и финансов «Прекрасному знатоку экономики, глубокому мыслителю и внимательному наблюдателю общественных явлений, моему многоуважаемому другу и учителю Генри С. Кэри» (ibid., p. 8). О связи между высокими тарифами для пенсильванских сталепромышленников и гринбеками см.: Sharkey, Money, Class, and Party, chap. 4.


[Закрыть].

Одним из самых красноречивых адвокатов сохранения инфляции гринбеков в послевоенную эпоху был спекулянт ценными бумагами с Уолл-стрит Ричард Шелл. В 1874 г. Шелл стал членом Конгресса, где предложил скандальную схему в духе Кейнса, который спустя много лет обронил замечание, что важно только одно – тратить деньги, и совсем не важно, на что именно – на строительство пирамид или рытье канав[209]209
  Кейнс написал: «“Рытье ям в земле”, оплачиваемое за счет сбережений, увеличит не только занятость, но и реальный национальный дивиденд, состоящий из полезных товаров и услуг» (Джон Мейнард Кейнс, Общая теория занятости, процента и Денег, М.: Гелиос-АРВ, 1999, с. 206–207. О строительстве пирамид см.: там же, с. 129, 206).


[Закрыть]. Шелл всерьез призывал федеральное правительство прорыть канал от Нью-Йорка до Сан-Франциско и оплатить строительство исключительно эмиссией гринбеков. В этом энтузиазме с Шеллом, видимо, мог сравниться только знаменитый спекулянт железнодорожными акциями и экономический авантюрист Джордж Фрэнсис Трейн, который постоянно призывал к неограниченной эмиссии гринбеков. В 1867 г. Трейн громогласно вещал: «Дайте нам гринбеки, говорим мы, и стройте города, выращивайте зерно, открывайте угольные шахты, управляйте железными дорогами, спускайте на воду корабли, растите хлопок, стройте заводы, открывайте золотые и серебряные копи, возводите прокатные станы… Преисполнитесь моей решимости, и в небе засияет солнце»[210]210
  Unger, Greenback Era, p. 46.


[Закрыть].

Паника 1873 г. сильно ударила по железнодорожным компаниям, вложившим чрезмерные средства в строительство, и именно они призвали эмитировать побольше долларов, чтобы переломить ситуацию. Томас Скотт, Коллис Хантингтон, президент «Сентрал пасифик рейлроуд» Рассел Сэйдж и другие деятели совместно потребовали эмитировать доллары. Влияние их было настолько велико, что в апреле 1874 г. «Луисвилль курьер-джорнэл» заявил: «На деньги железных дорог в Вашингтоне развернулась сильнейшая агитация… Магистральные железные дороги – самые яростные инфляционисты»[211]211
  Ibid., p. 222.


[Закрыть].

После Гражданской войны проблема гринбеков была сильно осложнена нависавшим над страной огромным государственным долгом. Федеральный долг, который в 1860 г. составлял только 64,7 млн долл., и в 1866 г. вырос до 2,32 млрд долл. Многие бывшие джэксонианцы, ведомые сенатором из Огайо Джорджем Пендлтоном, начали агитацию за продолжение эмиссии гринбеков исключительно ради погашения федерального долга, облигации которого расходились в военные годы за те самые гринбеки[212]212
  Условием федеральных займов было погашение процентов по долгу золотом, но формы погашения основной суммы долга правительство не определило.


[Закрыть]. В некотором смысле сторонники твердых денег и враги инфляции и государственного долга запутались. В определенной степени сторонниками Пендлтона двигало чувство поэтической справедливости – выплатить обесценившиеся долги обесценившимися деньгами, но при этом теряли из виду более широкие цели возврата к золотомонетному обращению[213]213
  Аналогичным образом объясняли свои мотивы сторонники звонкой монеты и антифедералисты в 1780-х гг., когда они требовали от штатов эмиссии бумажных денег только ради того, чтобы этими деньгами погасить государственный долг военного времени.


[Закрыть]. Их программа вносит сумятицу в картину партийной борьбы после завершения Гражданской войны, но в конечном итоге можно с уверенностью сказать, что среди конгрессменов-демократов было относительно больше сторонников твердых денег, чем среди республиканцев. Так, в марте 1866 г. «законопроект о государственном долге», внесенный министром финансов Хью Маккуллохом, прошел в палате представителей 56 голосами республиканцев (против 52) и 27 голосами демократов (против 1). А в апреле 1874 г. «законопроект об инфляции», на который позднее наложил вето президент Грант, предусматривавший дальнейшую эмиссию гринбеков и банкнот национальной банковской системы, прошел в конгрессе большинством голосов республиканцев (105 «за», 64 «против») и меньшинством демократов (35 «за» и 37 «против»)[214]214
  О законопроекте о государственном долге см.: Sharkley, Money, Class, and Party, p. 75; о законопроекте об инфляции см.: Unger, Greenback Era, p. 410.


[Закрыть].

Между тем, несмотря на повторные резолюции 1865 и 1869 г. о необходимости восстановить обращение металлических денег, республиканское большинство ничего не делало для достижения этой цели. План Пендлтона был одобрен демократами в программе партии в 1868 г., и победа в том же году республиканцев на президентских выборах была воспринята, вообще говоря, как окончательное поражение этой идеи. Однако сокрушительная победа демократов на выборах в Конгресс в 1874 г. побудила республиканцев занять единую позицию по вопросам кредитно-денежной политики, и по призыву своего лидера, сенатора Джона Шермана, они приняли в январе 1875 г. Закон о возобновлении размена на золото.

Хотя с принятием этого закона золото и серебро и в самом деле вернулись в обращение, современники не считали это победой принципа твердых денег. Шерман изобрел компромисс между сторонниками твердой валюты и инфляционистами. Верно то, что правительство США в плане подготовки к 1 января 1879 г., когда металлические деньги должны были вернуться на рынок, должно было выпустить заем для покупки золота. Но до этого события было еще четыре года, а Конгресс за это время несколько раз пытался отыграть назад. Между тем сторонников бумажных денег в высшей степени устраивал тот факт, что закон, провозглашая «свободу» банковского дела, немедленно снимал ограничение в 300 млн долл. на выпуск банкнот национальной банковской системы. Сторонники твердых денег смогли добиться лишь решения о 80 %-ном пропорциональном сокращении гринбеков, чтобы частично компенсировать расширение эмиссии банкнот национальной банковской системы[215]215
  Это компромиссное истолкование закона о возобновлении размена на золото представляет собой пересмотр прежней точки зрения сторонников твердых денег. См.: Unger, Greenback Era, pp. 249–263.


[Закрыть]. Большинство среди противников Закона о возобновлении оборота звонкой монеты составляли конгрессмены – сторонники твердых денег, указывавшие на двойственность закона и на то, что выведенные из оборота гринбеки могут быть опять запущены в оборот.

О том, что республиканцы в целом не были в восторге от возвращения в оборот металлических денег, свидетельствует реакция администрации Гранта на решение Верховного суда в первом процессе против гринбеков как узаконенного средства платежа. После окончания войны в судах появились иски к действовавшей кредитно-денежной системе и, как мы видели, суды Калифорнии и Орегона признали непогашаемые бумажные деньги неконституционными. Но в большинстве штатов до 1870 г. все судьи-республиканцы, кроме одного, считали их не противоречащими конституции, тогда как все судьи-демократы, за исключением двух, объявляли их несовместимым с конституцией[216]216
  Charles Fairman, “Mr. Justice Bradley’s Asppoimtment to the Supreme Court and the Legal Tender Cases,” Harvard Law Review (May 1941): 1131; цит по: Unger, Greenback Era, p. 174.


[Закрыть].

Вопрос о гринбеках дошел до Верховного суда США в 1867 г., а решение было принято в феврале 1870 г. в деле Хепберн против Грисуолда. Решение было принято 5 голосами против 3, причем «за» были все судьи-демократы, а «против» – все судьи-республиканцы. Председатель Верховного суда Салмон Чейз, огласивший решение, которое осудило его собственные действия в качестве министра финансов как неоправданные и неконституционные, вернулся в демократическую партию и даже пытался стать кандидатом на пост президента от демократической партии на съезде 1868 г.

Администрацию Гранта неприятно поразило решение суда по делу Хепберн против Грисуолда, а железнодорожные компании были просто обескуражены, потому что теперь им предстояло погашать свои огромные долги более дорогим золотом. Но тут открылись две вакансии в Верховном суде, в том числе из-за выхода в отставку одного из судей-демократов. Грант назначил не просто двух судей-республиканцев, а бывших юристов железнодорожных компаний, взгляды которых по этому вопросу были хорошо известны[217]217
  Одним из этих двух новых судей был Уильям Стронг из Пенсильвании, являвшийся прежде главным юрисконсультом железнодорожной компании «Филадельфия и Рединг», а также директором железной дороги «Лебэнон велли рейлроуд». Другой, Джозеф Бредли, был директором железных дорог штата Нью-Джерси «Кэмден энд Эмбой» и «Моррис энд Эссекс». О связях Стронга и Бредли с железными дорогами см.: Philip H. Burch, Jr., Elites in American History, vol. 2, The Civil War to New Deal (New York: Holmes and Meier, 1981), pp. 44–45. О реакции администрации Гранта см.: Unger, History of Currency, pp. 254–64; Government’s Money Monopoly, Henry Mak Holzer, ed. (New York: Books in Fokus, 1981), pp. 99–168.


[Закрыть]. Новое большинство 5 против 4 быстро и с сознанием долга все переиграло, и в мае 1871 г. в процессе Нокс против ли приняло роковое решение, в соответствии с которым бумажные деньги должны были считаться соответствующими конституции США.

После Гражданской войны национальная банковская система чувствовала себя очень недурно. Росло число банков, увеличивался объем банкнот и депозитов в обращении, а с 1870 г. процветание коснулось и банков штатов, привлекавших большое число вкладов. Имея меньшее число ограничений и не столь высокие требования к коэффициенту покрытия и капиталу, как национальные банки, они могли более свободно громоздить пирамиду кредитов. Число национальных банков увеличилось с 1294 в 1865 г. до 1968 в 1873 г., тогда как число банков штатов за тот же период выросло с 349 до 1330. Объем выпущенных в обращение банками штатов и национальными банками депозитов и банкнот увеличился с 835 млн долл. в 1865 г. до 1,964 млрд долл. в 1873 г., т. е. на 135,2 %, или на 16,9 % в год. В следующем году объем банковских денег сократился, потому что из-за банковской паники 1873 г. многие банки ушли из бизнеса.

Можно согласиться с Клейном в его общей оценке национальной банковской системы: «Финансовые паники 1873, 1884, 1893 и 1907 г. в значительной степени представляли собой следствие… расширения резервной базы и кредита банками резервных городов и центральных резервных городов. Паника начиналась с оттока денег в период относительного процветания, когда банки уже навыдавали кредитов под завязку»[218]218
  Klein, Money and the Economy, pp. 145–146.


[Закрыть].

При этом следует отметить, что общий объем денежной массы и даже объем банковских денег после паники не снижался, а просто переставал расти.

Ортодоксальные историки экономики привыкли говорить о «великой депрессии», предположительно поразившей Соединенные Штаты после паники 1873 г. и продлившейся целых шесть лет, до 1879 г. Как на причину стагнации указывают на сокращение денежной массы, что стало причиной восстановления оборота золота и серебра в 1879 г. Но что же это за «депрессия», в ходе которой происходил мощный подъем промышленности, железнодорожного строительства, объема производства, валового национального продукта и реального дохода на душу населения? Как признают Шварц и Фридмен, в период с 1869 по 1879 г. имел место рост валового продукта страны в текущих ценах на 3 % в год, в неизменных ценах – на 6,8 % в год, а валовой продукт в неизменных ценах на душу населения увеличивался на 4,5 %(!) в год. Даже «сжатия денежной массы», о котором там много говорилось, на самом деле не было – в это десятилетие объем денежной массы увеличивался ежегодно на 2,7 %. С 1873 по 1878 г., еще до наступления очередного периода лихорадочного роста кредита, совокупный объем банковских денег увеличился с 1,964 млрд до 2,221 млрд долл., т. е. на 13,1 %, или на 2,6 % в год. Короче говоря, никакое не сжатие, а совершенно явный, хотя и умеренный, рост.

Отсюда ясно, что «великая депрессия» 1870-х гг. – просто миф, порожденный тем фактом, что на протяжении всего десятилетия имело место значительное падение цен. На самом деле они падали с конца Гражданской войны до 1879 г. По оценкам Фридмена и Шварц, в период с 1869 по 1879 г. общий уровень цен ежегодно снижался на 3,8 %. К сожалению, большинство историков и экономистов склонны полагать, что устойчивое падение цен неизбежно должно привести к депрессии, поэтому очевидное процветание и экономический рост в этот период приводят их в изумление. Они не учитывают того, что в соответствии с природой вещей если правительство и банки не увеличивают денежную массу слишком быстро, то в условиях капитализма свободного рынка увеличение объемов производства и темпы экономического роста могут превысить темпы роста денежной массы. Цены упадут, но следствием этого будет не депрессия или стагнация, а процветание (издержки ведь тоже сокращаются), экономический рост и всеобщее повышение уровня жизни[219]219
  Об ошеломленности Фридмена и Шварц см.: Milton Friedman and Anna Jacobson Schwartz, A Monetary History of the United States, 1867–1960 (New York: National Bureau of Economic Research, 1963), pp. 34–44. О динамике объема банковских денег см.: Historical Statistics, pp. 624–625.


[Закрыть].

Недавние исследования показали, что аналогичная «великая депрессия» в Англии в тот же период также является мифом – из факта падения цен был сделан неправомерный вывод о снижении деловой активности[220]220
  S. B. Saul, The Myth of the Great Depression, 1873–18 96 (London: Macmillan, 1969).


[Закрыть].

Вполне вероятно, что главным результатом паники 1873 г. было не начало великой депрессии, а всего лишь разорение чрезмерно увлекшихся кредитованием банков и железнодорожных компаний, залезших в огромные долги на волне правительственных субсидий и банковских спекуляций. В частности, можно вспомнить Джея Кука, одного из создателей национальной банковской системы и рыцаря государственного долга. В 1866 г. он выступал за ограничение объема гринбеков и скорейшее возобновление золотого обращения, потому что опасался, что инфляция совсем обесценит правительственные облигации. Но в конце 1860-х гг. его компания всячески расширяла деятельность и, в частности, взяла под контроль новую железную дорогу «Нозерн пасифик». В 1860-х гг. эта железная дорога была одним из главных объектов федеральной благотворительности – ей отвели не менее 47 млн акров земли.

Кук продавал облигации железной дороги «Нозерн пасифик» в том же стиле, который он выработал при продаже государственных облигаций: нанял журналистов, чтобы те расписали приблизительно средиземноморский климат американского северо-запада. Многие влиятельные правительственные чиновники и политики были на жалованье в этой компании, в том числе личный секретарь президента Гранта, генерал Хорас Портер.

В 1869 г. Кук сформулировал свою философию денег и кредита в связи с интересами своей разросшейся компании: «Почему должна чахнуть и прозябать эта громадная и славная страна – ее деятельность заморожена и ее кровь стынет в жилах из-за каких-то жалких теорий “твердых монет” – заплесневелых теорий прошлых эпох. Люди, требующие преждевременного возобновления размена бумажных денег на золото, ничего не знают о великих возможностях роста на западе, который мог бы развиваться вдвое быстрее, если бы его не парализовывало отсутствие средств на строительство железных дорог, улучшение ферм и доставку продукции на рынок».

Но в 1873 г. возмездие поэтической справедливости настигло Джея Кука. Обремененная долгами «Нозерн пасифик» рухнула, а его операции с правительственными облигациями начали приносить убытки. Так что могущественный инвестиционно-финансовый дом Кука, «зачахнув» под прессом рыночной экономики, обанкротился, не выдержав финансовой паники 1873 г.[221]221
  Unger, Greenback Era, pp. 47, 221.


[Закрыть]

После принятия в 1875 г. закона о возобновлении размена на звонкую монету, республиканцы в 1879 г., через 14 лет после окончания Гражданской войны, были вынуждены восстановить оборот металлических денег. В конце 1870-х гг. не было сжатия массы денег, потому что республиканцам не хватило на это политической воли. Золото сумели вернуть в оборот только благодаря тому, что министр финансов Шерман распространил в Европе облигации золотого займа.

Возвращение к золотому стандарту в 1879 г. было почти сорвано из-за развернувшегося в 1876 г. и охватившего всю страну, а в особенности западные штаты, массового движения за свободную чеканку серебра. По установленной законом цене серебра оно было недооценено по отношению к золоту начиная с 1834 г., а уже к 1853 г. величина этого отставания от мировой цены была настолько велика, что даже мелкие разменные серебряные монеты вымыло из страны. Несмотря на то что с 1853 г. в Соединенных Штатах официально действовал биметаллический стандарт по курсу 16 к 1, и серебряный доллар был узаконенным средством платежа, хотя и не сохранившимся на территории страны, фактически в стране установился золотой стандарт, а в качестве разменной монеты служили легковесные серебряные монеты.

В 1872 г. немногим знающим людям в министерстве финансов США стало ясно, что хотя с начала 1860-х гг. относительная цена серебра держалась на уровне 15,5 к 1, но в ближайшем будущем ему грозило сильное обесценение. Главной причиной был ожидавшийся переход европейских государств от серебряного стандарта к золотому, что сулило сильное понижение спроса на серебро. Дополнительной причиной было открытие месторождений серебра в Неваде и других западных штатах. Действуя быстро и напористо, чиновники министерства финансов при поддержке сенатора Шермана провели через Конгресс внешне невинный закон, который останавливал чеканку серебряных долларов. Затем последовал закон от 4 июня 1874 г., который завершил демонетизацию серебра и оставил статус узаконенного средства платежа только для серебряных монет номиналом менее 5 долл. Время было выбрано очень удачно, потому что уже в 1874 г. рыночная цена серебра по отношению к золоту упала ниже уровня 16 к 1. Падение курса серебра продолжалось и в последующие годы: 18 к 1 в 1876 г., более 18 к 1 в 1879 г. и 32 к 1 в 1894 г.

Короче говоря, после 1874 г. цена серебра в монетах была уже сильно завышена по отношению к установленному законом соотношению с золотом 16 к 1, и чем дальше, тем сильнее. Если бы не законы 1873 и 1874 г., которые сторонники серебряного обращения заклеймили как «преступление 1873 г.», серебро хлынуло бы в Соединенные Штаты и вытеснило все золото, так что страна осталась бы де-факто с серебряным стандартом. Сторонники гринбеков и инфляции увидели способ, введя «твердые деньги», значительно увеличить объем денежных знаков в обращении: путем ремонетизации потока нового переоцененного серебра. Главным пунктом их агитации было возвращение серебру статуса денежного металла посредством «свободной и неограниченной чеканки по курсу 16 к 1».

Следует признать, что повод у сторонников серебра был. Демонетизация серебра была «преступлением» в том смысле, что ее провели жульнически, с помощью хитрости те, кто знал, что нужно действовать быстро, пока серебро не вытеснило золото из страны. Выбор в пользу золота был очень основателен и оправдан, особенно в период быстрого обесценения серебра, но все следовало сделать честно и открыто. Отчасти в нечистоплотности того, как была проведена демонетизация, и заключалось «преступление против серебра», и именно этим объясняется напор агитации в пользу серебра, которая не стихала до конца столетия[222]222
  Лучшее рассмотрение преступления против серебра см.: Allen Weinstein, Prelude to Populism: Origins of the Silver Issue, 1867–1878 (New Haven, Conn.: Yale University Press, 1970), pp. 8–32. См. также: Paul M. O’Leary, “The Scene if the Crime of 1873 Revisited: A Note,” Journal of Political Economy 68 (1960): 388–392.


[Закрыть].

В конечном итоге администрация смогла обеспечить возобновление платежей золотом, но лишь ценой согласия на закон Бленда – Эллисона от 1878 г., в соответствии с которым министерство финансов ежемесячно должно было покупать серебра на сумму от 2 до 4 млн долл.

Следует отметить, что этот первый раунд агитации в пользу серебра в конце 1870-х гг. нельзя рассматривать ни как движение «аграриев», ни как требование главным образом южных или западных штатов. Агитация за серебро велась по всей стране, исключая только штаты Новой Англии, и была преимущественно городским движением. Как отмечает Вайнштейн: «[Движение за монетизацию] серебра началось не как аграрное, а как чисто городское. Впервые оно набрало силу в крупных городах Среднего Запада и в средних штатах Восточного побережья, а вовсе не в малых городах и не в селах. Первые лидеры движения за возврат к биметаллизму представляли собой странную смесь из редакторов газет, выступавших за твердые деньги, коммерсантов, реформаторов из числа университетских профессоров, банкиров и представителей торговых кругов»[223]223
  Weinstein, Prelude to Populism, p. 356.


[Закрыть].