Текст книги "История денежного обращения и банковского дела в США. От колониального периода до Второй мировой войны"

Война 1812 г. и ее последствия

Войны всегда оказывали крайне неблагоприятное влияние на денежную и финансовую системы Америки. Как мы уже видели, война за независимость оставила после себя горы неразменных бумажных денег, потерявших всякую ценность громадный государственный банк и Банк Северной Америки в качестве предтечи центрального банка. Созданная Гамильтоном финансовая система и даже сама конституция страны в значительной степени отражали стремление федералистов обеспечить погашение государственного долга – как федерального уровня, так и уровня штатов – за счет федеральных налогов, а главной целью создания Первого банка Соединенных Штатов было обеспечение финансирования принятых на себя федеральным центром долговых обязательств. В том, что конституция прямо запретила штатам выпускать свои бумажные деньги и неявным образом отвергала всякие неразменные бумажные деньги, несомненно, сказался опыт войны за независимость.

Война 1812–1815 гг. имела важные последствия для денежно-кредитной системы. Необходимость финансировать войну стимулировала появление большого числа новых банков и увеличение объема банкнот и депозитов. Банки Новой Англии отличались большей осторожностью, чем банки других штатов, они не сочувствовали войне с Англией, а потому в Новой Англии объем размещения государственных облигаций был незначительным. Но при этом органам федеральной власти было необходимо приобретать в этом регионе импортные товары, военное снаряжение и обмундирование. Поэтому правительство пошло на создание в штатах Восточного побережья новых, крайне безответственных в смысле раздувания кредита банков, которые в большом количестве эмитировали банкноты для закупки государственных облигаций. Этими банкнотами федеральное правительство оплачивало закупки военного снаряжения в штатах Новой Англии.

С 1811 по 1815 г. число банков в стране выросло от 117 до 212; возникло 35 частных неинкорпорированных банков, что в большинстве штатов не допускалось законом, но в военных условиях им разрешили работать. За 1811 г. мы имеем данные о 30 банках, или о 26 % всех действовавших на тот момент. Они располагали звонкой монетой на сумму 2,57 млн долл. За 1815 г. есть отчеты 98 банков, или 40 % действовавших, которые располагали 5,40 млн долл. звонкой монетой. С другой стороны, сумма выпущенных банкнот и чековых депозитов составила 10,95 млн долл. в 1811 г. и 31,6 млн долл. в 1815 г.

Если сделать героическое предположение, что для остальных банков пропорции были ровно такими же, и добавить сюда активы Банка Соединенных Штатов за 1811 г., получим, что запасы металлических денег во всех банках страны составляли 14,9 млн долл. в 1811 г. и 13,5 млн долл. в 1815 г., т. е. уменьшились на 8,4 %. С другой стороны, совокупный объем эмитированных кредитных инструментов (векселя или банкноты и чековые депозиты) составил 42,2 млн долл. в 1811 г. и 79 млн долл. четыре года спустя – рост 87,2 %, при сокращении запасов твердой валюты на 9,4 %. Если учесть еще данные по Банку Соединенных Штатов, коэффициент пирамидальности этой системы в 1811 г. был 3,70 к 1, а коэффициент покрытия долговых обязательств собственными активами – 0,27, а к 1815 г. эти показатели были равны, соответственно, 5,85 к 1 и 0,17.

Но эти агрегатные показатели затушевывают истинную картину, потому что, как мы видели, инфляционное давление наращивалось исключительно за пределами Новой Англии, поскольку банки этих штатов сохраняли осторожность и не шли на раздувание кредита. Рекордным было число новых банков в Пенсильвании, где только за март 1814 г. был создан 41 новый банк, при том что до этого во всем штате действовали только 4 банка, да и те исключительно в Филадельфии. Поучительно сопоставить степень пирамидальности кредитов в банках разных штатов за 1815 г.: всего лишь 1,96 к 1 в Массачусетсе, 2,7 к 1 в Нью-Хемпшире и 2,42 к 1 в Род-Айленде, но зато 19,2 к 1 в Пенсильвании, 18,46 к 1 в Южной Каролине и 18,73 к 1 в Виргинии[114]114
  Van Fenstermaker, “Statistics,” pp. 401–409. Данные об отдельных банках см.: Van Fenstermaker, Development, pp. 112–183, 169–173.


[Закрыть].

Все это означало, что правительство Соединенных Штатов платит за покупаемые в штатах Новой Англии товары необеспеченными банкнотами банков из других штатов. Вскоре, когда банки Новой Англии потребовали от своих контрагентов погасить свои банкноты звонкой монетой, многие из них немедленно оказались на грани банкротства.

Именно в тот момент правительством США было принято роковое решение, поддержанное правительствами штатов за пределами Новой Англии. Поскольку их банкам грозило немедленное разорение, в августе 1814 г. власти разрешили им приостановить погашение своих обязательств, т. е. не платить по своим обязательствам золотой и серебряной монетой, но при этом продолжать операции. Американская история не знает подобного по наглости нарушения прав частной собственности. Банкам разрешили не оплачивать свои обязательства звонкой монетой, но при этом они продолжали расширять кредит и принуждали своих должников погашать долги, как следует по закону.

В результате такого решения правительства в 1815 г. происходило быстрое увеличение числа банков и объема банковских кредитов. За 1815 г. число банков выросло с 208 до 246. Коэффициент пирамидальности вырос с 3,17 к 1 в 1814 г. до 5,85 к 1 в 1815 г., а коэффициент покрытия долговых обязательств уменьшился с 0,32 до 0,17. Если измерять кредитную экспансию коэффициентами пирамидальности и покрытия долговых обязательств, нужно признать, что самый сильный инфляционный импульс имел место в 1815 г., когда правительство разрешило банкам приостановить погашение своих обязательств звонкой монетой.

Историки, верящие, что центральные банки сдерживают инфляционные поползновения всех остальных банковских учреждений, возлагают вину за чрезмерное умножение числа банков и раздувание банковского кредита в период войны 1812 г. на отсутствие центрального банка. Но, как мы видели, число банков и объем банковского кредита быстро росли в период Первого банка Соединенных Штатов, умножая и расширяя проводившуюся им кредитную экспансию, потом то же самое будет происходить и в период Второго банка, да если уж на то пошло, и позднее, когда уже появилась Федеральная резервная система. И в том, что новые банки перенасытили рынок кредитом, нужно винить не их, а федеральное правительство. Именно оно позволило им приостановить платежи по своим долгам в августе 1814 г., и такой режим сохранялся еще в течение двух лет после войны, до февраля 1817 г. Таким образом, банкам разрешили в течение двух с половиной лет эмитировать ничем не обеспеченные банкноты и чековые счета.

Другим вкладом правительства США в обострение инфляции военного времени был массовый выпуск казначейских билетов. Хотя по этим билетам начислялись проценты и они подлежали погашению в течение года, публика использовала их для расчетов, а банки – как резервы для эмиссии кредитных инструментов. Тот факт, что правительство принимало их в уплату всех долговых обязательств и налогов, придавал казначейским билетам статус квазиузаконенного средства платежа. Большинство казначейских билетов было выпущено в 1814 и 1815 г. на сумму, соответственно, 10,65 млн и 15,46 млн долл. Казначейские билеты не только подстегнули инфляцию, но их статус квазиузаконенного средства платежа включил механизм закона Грэшема, так что звонкая монета стала уходить из банков и из обращения в инфляционных штатах, перемещаясь в штаты Новой Англии, а оттуда – за пределы страны[115]115
  О природе эмиссии казначейских билетов в этот период см.: Richard H. Timberlake, Jr., The Origins of Central Banking in the United States (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1978), pp. 13–18. Возможно, именно в силу действия закона Грэшема резервы твердой валюты у банков уменьшились с 9,3 млн долл. в 1814 г. до 5,4 млн долл. в 1815 г. (Van Fenstermaker, “Statistics,” p. 405).


[Закрыть].

Раздувание во время войны объема банковских кредитных инструментов (банковские деньги) и казначейских билетов стало причиной роста цен в США. С 1811 по 1815 г. оптовые цены выросли в среднем на 35 %, а в отдельных городах рост индекса цен составил от 28 до 55 %. Поскольку из-за войны сократился приток импортных товаров, цены на них выросли в среднем на 70%44. Но еще важнее, чем инфляция и крах денежной системы во время и после войны, был этот созданный на будущее прецедент – в течение двух с половиной лет банкам было разрешено не платить по своим обязательствам. В последующее время всякий раз, как в результате раздувания банковских кредитов и неспособности оплатить обязательства звонкой монетой разражался банковский кризис, власти всех уровней разрешали банкам воздержаться от платежей, не останавливая при этом своих операций. Банки отчетливо осознали, что в случае общего кризиса от них не потребуют уважения к правам собственности и выполнения обязательств, как этого требует договорное право. Неспособность правительства нести ответственность за соблюдение договоров и защищать права собственности стала стимулом для безответственного раздувания банковского кредита.

Приостановка выплат звонкой монетой, разрешенная властями официально или неформально, подобно эпидемии поражала экономику штатов за пределами Новой Англии во время паники 1819, 1837 г., а в 1849 г. поразила все штаты к югу и западу от Нью-Джерси. Банковская паника 1857 г. привела к приостановке платежей по всей стране[116]116
  Historical Statistics, pp. 115–124; Murray N. Rothbard, The Panic of 1819: Reactions and Policies (New York: Columbia University Press, 1962), p. 4.


[Закрыть][117]117
  О случаях приостановки выплат звонкой монетой до Гражданской войны и их значении см.: Вера Смит, Происхождение центральных банков (М.: Институт национальной модели экономики, 1996) с. 80–97. См. также: Dunne, Monetary Decisions, p. 26.


[Закрыть].

Оценивая состояние американской банковской системы в период до Гражданской войны, важно отдавать себе отчет, что даже когда в стране не было центрального банка, система эта не была «свободной» ни в каком разумном смысле слова. «Свободной» банковской системой можно называть только такой режим хозяйствования, когда к банкам относятся как к любым другим предприятиям, так что любое невыполнение договорных обязательств – в нашем случае своевременное погашение предъявляемых к оплате банкнот и депозитов металлическими деньгами – должно быть поводом для немедленного банкротства и ликвидации. Но банковская система Соединенных Штатов в период до Гражданской войны была уже развращена традицией задержки платежей в кризисных ситуациях. Так что даже в периоды отсутствия центрального банка и сильной конкуренции ее следовало бы считать, по выражению одного экономиста, системой «децентрализованной, при отсутствии свободы»[118]118
  Смит, Происхождение, с. 79. Смит верно определяет «свободную банковскую систему» как:
  режим, при котором учреждение эмиссионных банков разрешено на тех же основаниях, что и фирм в любой другой сфере бизнеса, в той мере, в какой эти банки отвечают требованиям общего закона о компаниях. При этом от учредителей требуется отнюдь не получение от государства какого-то особого разрешения на открытие банка, а всего лишь способность собрать достаточный капитал, а также доверие к новому банку со стороны публики, которое бы позволило ему добиться принятия своих банкнот и сделать свой бизнес прибыльным. При подобной системе банки были бы не просто уравнены в правах с компаниями в других сферах бизнеса; одновременно они несли бы на своих плечах точно такую же ответственность. В случае неспособности выполнить свои обязательства банк объявлялся бы банкротом и ликвидировался, а его активы могли бы быть использованы для удовлетворения претензий кредиторов. При этом акционеры такого банка теряли бы весь свой капитал или какую-то его часть, а связанные с банкротством штрафы, или, по крайней мере, большая их часть, покрывались бы из кармана тех, кто реально отвечал за политику банка. Банкноты, эмитированные при такой системе, играли бы роль «обещаний уплатить», обязательных к исполнению по первому требованию, и в форме общепринятого средства обращения, под которым мы будем понимать золото. Ни один из банков не был бы вправе обращаться к правительству либо какому-то другому институту за помощью в случае возникновения нужды в таковой… При этих обстоятельствах отмена золотого стандарта вряд ли была возможной, а жесткая интерпретация законодательства о банкротстве давала бы возможность немедленно передавать правопреемнику активы приостановившего выплаты банка. (Там же, с. 246–247.)


[Закрыть].

В силу памяти об эпохе 1814–1817 гг. банкноты банков штатов циркулировали с разными скидками, пропорциональными мнению публики о том, как долго можно рассчитывать на то, что эти «обещания заплатить» будут оплачены звонкой монетой. А мнение публики в свою очередь зависело от того, каким было соотношение между объемом выпущенных банком кредитных обязательств (банкнот и депозитов) и запасов золота и серебра в его кладовых.

В эпоху ненадежных путей сообщения и высоких транспортных расходов, чем больше было расстояние до банка, тем, как правило, с большей скидкой принимали его обязательства. Не слишком быстрым, но эффективным методом принудить банки к погашению собственных платежных обязательств было возникновение класса «денежных брокеров». Эти брокеры скупали с той или иной скидкой большое количество банковских платежных обязательств, отправлялись в центральный офис банка и требовали заплатить по обязательствам золотом или серебром. Жизнь торговцев, банкиров и публики в целом стала легче с появлением ежемесячных журналов, известных как «определители банкнот», которые публиковались денежными брокерами и содержали рыночную оценку стоимости банкнот разных банков в звонкой монете[119]119
  Richard H. Timberlake, Jr., Money, Banking and Central Banking (New York: Harper and Row, 1965), p. 94.


[Закрыть].

«Дикими» стали называть те банки, которые в эпоху плохих дорог задумывая жульнически раздуть кредит и потом не платить по обязательствам, размещали свою контору в «дикой» местности, куда трудно было бы добраться даже денежным брокерам. Следует подчеркнуть, что не будь периодических приостановок платежей, объявляемых с ведома и по благословению властей, «диких» банков просто не было бы, да и сомнений в размене на звонкую монету в любой момент времени также не возникало бы.

Легко представить, что в городе, в котором обосновался «дикий» банк, появление денежного брокера встречали без восторга, и что горожанам потом было естественнее винить в банкротстве и исчезновении кредита не дружелюбного соседа-банкира, а зловещего незнакомца. В ходе банковской паники 1819 г., когда после длившегося до 1817 г. инфляционного бума банки начали рушиться, тех, кто пытался заставить банки выполнить обязательства и погасить собственные банкноты и депозиты звонкой монетой, встречали в штыки.

Например, Мэриленд и Пенсильвания в 1819 г. в разгар банковской паники повели себя с крайне причудливой непоследовательностью. 15 февраля 1819 г. власти Мэриленда приняли закон, требовавший «принудить… банки погашать свои векселя звонкой монетой, а в противном случае отбирать у них лицензию». Всего через два дня после этого грозного указа был принят другой закон, освобождавший банки от обязательства погашать платежные обязательства, предъявляемые денежными брокерами, поскольку главная их задача в том, чтобы «оградить народ этого штата от ущерба, причиняемого требованиями брокеров к банкам этого штата заплатить им золотом и серебром». Месяц спустя подобный закон приняла и Пенсильвания. Таким образом, эти штаты могли гордиться тем, что защищают права собственности и святость договоров, но при этом санкционируют нарушение того и другого.

В 1814–1817 гг. в период общей приостановки выплат держателям банкнот, требовавшим уплаты через суд, редко удавалось добиться удовлетворения своих претензий. Так, Исаак Бронсон, видный банкир из Коннектикута, где банки не задерживали оплаты своих обязательств звонкой монетой, подал в суд на несколько нью-йоркских банков, требуя погашения банкнот. Денег он не получил, а нью-йоркские газетчики заклеймили его как агента «нищеты и разрухи»[120]120
  Hammond, Banks and Politics, pp. 179–180. В 1808 г., еще до общей приостановки платежей, житель Бостона Хайре Дерки, добивавшийся от принадлежавшего штату Банка штата Вермонт погашения банкнот на 9000 долл., был встречен обвинением в том, что он, «злонравный человек», пытается «получить подлую выгоду» за счет средств штата Вермонт и в ущерб способности его «добрых граждан иметь деньги» (Ibid., p. 179). См. также: Gouge, Short History, p. 84.


[Закрыть].

К югу от Виргинии практически все банки приостановили платежи во время паники 1819 г., а в Джорджии такой режим продержался, практически не прерываясь, до 1830-х гг. Один клиент жаловался, что в 1819 г., когда он попытался получить деньги с принадлежавшего большей частью штату Дарьенском банке, шт. Джорджия, его заставили поклясться в банке в присутствии мирового судьи, что каждая предъявленная им банку банкнота принадлежит лично ему, и что он не является ни денежным брокером, ни уполномоченным представителем третьей стороны. Ему пришлось поклясться в присутствии пяти директоров банка и кассира, и к тому же еще оплатить сбор по 1,36 долл. за каждую погашенную банкноту. Двумя годами позже, когда другой банкнотодержатель потребовал от Фермерского банка Джорджии 30 000 долл. серебром, ему сообщили, что заплатят, но только самой мелкой монетой. Еще был случай, когда деньги выдавали монетками по одному пенни по 60 долл. в день[121]121
  Gouge, Short History, pp. 141–142. Уильям Кроуфорд, политик из Джорджии и министр финансов США, в период банковской паники разместил казначейские облигации в Дарьенском банке, тщетно пытаясь спасти его от банкротства (Rothbard, Panic of 1819, p. 62).


[Закрыть].

Во время паники Северная Каролина и Мэриленд особенно энергично пытались защитить банки своих штатов от денежных брокеров и обесценившихся банкнот. В Северной Каролине банки не наказывали, если те отказывались оплачивать банкноты, предъявляемые «брокерами», но при этом рассчитывались с местными гражданами. При поддержке правительства три ведущих банка штата договорились в июне 1819 г. не выдавать металлические деньги брокерам или их агентам. За пределами штата их банкноты немедленно подешевели на 15 %. При этом банки, вполне непоследовательно, продолжали требовать от своих должников своевременной уплаты полноценной монетой. В том же году Мэриленд потребовал, чтобы денежные брокеры покупали за 500 долл. лицензию, и это плюс к неслыханному залогу в 20 000 долл., который нужно было внести для открытия бизнеса.

Мэриленд, чтобы защитить свои банки и прижать брокеров, принял в 1819 г. закон, запрещавший принимать банкноты местных банков ниже номинала. Закон никто не соблюдал, а возможные штрафы просто прибавлялись к величине скидки в качестве платы за дополнительный риск. Одновременно в силу закона Грэшема наличные деньги стали уходить из Мэриленда[122]122
  Ibid., pp. 64–68. Аналогичные законы были приняты в Огайо


[Закрыть].

В Кентукки, Теннеси и Миссури были приняты законы об отсрочке делопроизводства [stay law], которые требовали, чтобы кредиторы в уплату долгов принимали обесцененные и неконвертируемые банкноты банков штата, а в противном случае им предлагалось подождать с возвратом долгов. Таким образом, банковские бумаги получили статус квазиузаконенного средства платежа[123]123
  Делавэре.


[Закрыть]. Многие штаты разрешили своим банкам приостанавливать платежи металлическими деньгами, а четыре западных штата – Теннеси, Кентукки, Миссури и Иллинойс – создали для преодоления депрессии собственные банки и поручили им выпускать неразменные бумажные деньги. Во всех штатах, пытавшихся поддержать неконвертируемые банковские обязательства, им был придан квазиузаконенный статус – власти штатов согласились их принимать в уплату налогов и долгов. Результаты всех этих схем эмиссии неконвертируемых платежных обязательств были такими: быстрое и сильное обесценение, исчезновение металлических денег из оборота, а следом и спешная ликвидация недавно созданных банков штатов[124]124
  Сравнительно незатронутыми эпидемией неконвертируемых бумажных денег, будь то в форме продления приостановки выплат звонкой монетой, или увеличения эмиссии бумажных денег вновь создаваемыми банками штатов, остались только штаты Новой Англии, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Виргиния, Миссисипи и Луизиана. Анализ событий во всех штатах см.: Rothbard, The Panic of 1819, pp. 57–111.


[Закрыть].

Замечательный комментарий к проблеме отказа банков от оплаты собственных долговых обязательств содержится в переписке Конди Рэгита, одного из самых выдающихся экономистов Америки, молодого члена сената штата Филадельфия, с видным английским экономистом Давидом Рикардо. Рикардо явно был поставлен в тупик сообщением Рэгита, что банки, отказывающиеся платить металлическими деньгами, не призываются к порядку. 18 апреля 1821 г. Рэгит в письме так объяснил могущество банков в США – «В своем письме Вы пишете, что Вам трудно понять, почему те, кто имеет право потребовать от банка монеты в уплату за их банкноты, так упорно не пользуются этим правом. Это, конечно же, должно казаться парадоксальным живущему в стране, где парламенту пришлось принять особый закон для защиты банков, но это Ваше затруднение легко разрешить. Все наше население состоит либо из акционеров банков, либо в долгу перед ними. Давить на банки не в интересах первых, а остальные боятся. Вот и весь секрет. Независимый человек, не являющийся ни акционером, ни должником, который бы рискнул призвать банки к порядку, подвергся бы преследованиям как враг общества»[125]125
  Raguet to Ricardo, April 18, 1821, in David Ricardo, Minor Papers on the Currency Question, 1809–1823, Jacob H. Hollander, ed. (Baltimore: Johns Hopkins Press, 1932), pp. 199–201; Rothbard, Panic of 1819, pp. 10–11; Hammond, Banks and Politics, p. 242.


[Закрыть].

Второй банк Соединенных Штатов, 1816–1833

Война 1812 г. привела кредитно-денежную систему Соединенных Штатов в состояние хаоса: банки бесконтрольно раздували кредит, и сдержать их мог только страх перед обесценением своих банкнот. Когда банкам разрешили отказывать в погашении своих обязательств звонкой монетой, число банков, имеющих статус корпорации, выросло за 1816 г. с 212 до 232[126]126
  Выпуск новых серий банкнот в 1815 и 1816 г. достиг пика в Нью-Йорке и Пенсильвании. См.: D. C. Wismar, Pennsylvania Descriptive List of Obsolete State Bank Notes, 1782–1866 (Frederick, Md.: J. W. Stovell, 1933); idem, New York Descriptive List of Obsolete Paper Money (Frederick, Md.: J. W. Stovell, 1931).


[Закрыть]. Естественно, что страна не могла и дальше оставлять выпуск неразменных бумажных денег в руках беспорядочно действовавших банков. Было очевидно, что у этой проблемы только два решения. Первое – это переход к твердым деньгам, чего требовали старые республиканцы и, по другим соображениям, федералисты. Федеральное правительство и власти штатов должны были жестко потребовать от распустившихся банков оплачивать свои обязательства звонкой монетой, а когда большинство банков за пределами штатов Новой Англии этого сделать не смогли бы, их можно было б ликвидировать. В результате исчезла бы большая часть обесцененных и инфлированных банкнот и депозитов, а место средства обращения заняла звонкая монета, вернувшаяся в оборот из сундуков и из-за границы. На этом инфляционный эксперимент был бы завершен.

Вместо этого верхушка демократов-республиканцев в 1816 г. обратилась к старой идее федералистов: создать новый центральный банк, Второй банк Соединенных Штатов. Созданный по образу и подобию Первого банка, Второй банк представлял собой частную корпорацию, 1/5 акций которой принадлежала федеральному правительству. Он был создан с целью эмитировать общенациональные бумажные деньги, выкупать государственные долговые обязательства и хранить средства Министерства финансов. Банкноты и депозиты Второго банка Соединенных Штатов подлежали погашению звонкой монетой, а поскольку федеральное правительство обязалось принимать их в счет уплаты налогов, они получили статус квазиузаконенного средства платежа.

То, что целью создания Второго банка Соединенных Штатов было не подавление инфляционных наклонностей банков штатов, а их поддержка, видно из постыдной сделки, заключенной им с банками штатов немедленно после того, как в январе 1817 г. он распахнул свои двери. В апреле 1816 г., одновременно с учреждением нового центрального банка, Конгресс принял резолюцию Даниеля Вебстера, который в то время был федералистом и сторонником твердых денег, с требованием, чтобы с 20 февраля 1817 г. Соединенные Штаты в счет долгов и налогов принимали только металлические деньги, казначейские билеты, банкноты Банка Соединенных Штатов или банкноты банков штатов, погашаемые звонкой монетой по первому требованию. Иными словами, никакие непогашаемые банкноты банков штатов не должны были приниматься государственными органами после этой даты. Вместо того чтобы воспользоваться этим шансом и заставить банки погашать свои банкноты, Второй банк Соединенных Штатов на встрече с представителями всех ведущих городских банков, за исключением Бостонского, согласился эмитировать кредит на 6 млн долл. в Нью-Йорке, Филадельфии, Балтиморе и Виргинии, прежде чем требовать от банков штатов погашения долгов перед ним звонкой монетой. В ответ на это грандиозное инфляционное обязательство банки милостиво согласились возобновить выплаты звонкой монетой[127]127
  Об основании Банка Соединенных Штатов и о сделке с банками штатов см.: Ralph C. H. Catterall, The Second Bank of the United States (Chicago: University of Chicago Press, 1902), pp. 9–26, 470–490; Hammond, Bank and Politics, pp. 230–248; Davis R. Dewey, The Second Unites States Bank (Washington, D. C.: National Monetary Commission, 1910), pp. 148–176.


[Закрыть]. Более того, Второй банк и банки штатов договорились взаимно поддерживать друг друга в случае любого критического положения, что на практике означало, что более мощный Банк Соединенных Штатов взял на себя обязательство поддерживать слабые банки штатов.

Через Конгресс затею со Вторым банком протолкнула администрация Мэдисона, а особенную активность проявил министр финансов Александр Даллас, которого и назначили на этот пост прежде всего для выполнения этой задачи. Даллас, богатый филадельфийский юрист, был близким другом, советником и финансовым партнером филадельфийского торговца и банкира Стивена Жирарда, которого считали одним из двух самых богатых людей страны. К моменту закрытия Первого банка Соединенных Штатов Жирард был его крупнейшим акционером, а во время войны 1812 г. он вложил большие деньги в облигации федерального правительства. За новый центральный банк Соединенных Штатов Жирард начал агитировать как ради возможности избавиться от государственных облигаций, так и ради перспективы стать его крупным акционером. В 1814 г. назначение Далласа министром финансов было срежиссировано самим Далласом и его близким другом, богатым нью-йоркским торговцем мехами Джоном Джейкобом Астором, который также вложил большие в деньги в военные облигации. После создания Второго банка Соединенных Штатов Стивен Жирард купил на 3 млн долл. акций из неразмещенного остатка на сумму 28 млн долл. и с помощью Далласа ему удалось провести на пост президента нового банка своего доброго друга Уильяма Джонса, бывшего прежде торговцем в Филадельфии[128]128
  О связи между Жирардом и Далласом см.: Hammond, Bank and Politics, pp. 231–246, 252; Philip H. Burch, Jr., Elites in American History, vol. 1, The Federalist Years to the Civil War (New York: Holmes and Meier, 1981), pp. 88, 97, 119–121; Kenneth L. Brown, “Stephen Girard, promoter of the Second Bank of the United States,” Journal of Economic History (November 1942): 125–32.


[Закрыть].

Высказывания тех, кто противостоял созданию Банка Соединенных Штатов, звучат сегодня как пророчество. Так, сенатор Уильям Уэллс, федералист из штата Делавэр, выступая против этого банка, заявил, что «создаваемый якобы для наведения порядка с бумажными деньгами, для чего следует приструнить банки и сократить выпуск банковских бумаг, он готов навлечь на нас то же самое зло, потому что является не чем иным, как бумагоделательной машиной»[129]129
  Annals of Congress, 14th Cong., 1st sess., April 1, 1816, pp. 267–270. См. также: ibid, pp. 1066, 1091, 1110 ff.; цит. по: Murray N. Rothbard, The Case for a 100 percent Gold Dollar Washington, D. C.: Libertarian Review Press, 1974, p. 18, n. См. также: Gouge, Short History, pp. 79–83.


[Закрыть].

В результате сделки с банками штатов платежи металлическими деньгами после 1817 г. возобновились скорее номинально, что заложило базу для широкого отказа от конвертации в твердую валюту в ходе депрессии 1819–1821 гг. Как писал Брей Хаммонд, «платежи звонкой монетой были возобновлены, но с существенными ограничениями. Ситуация, несомненно, была лучше, чем прежде, и делали вид, что она еще лучше, чем на самом деле. Но возобновление платежей не было безусловным и повсеместным; за выдачу звонкой монеты по-прежнему взимали премию, а банкноты принимали со скидкой, и в разных местах величина этих скидок и премий очень разнилась. Три года спустя, в феврале 1820 г., министр финансов Кроуфорд доложил Конгрессу, что за время, прошедшее после возобновления платежей в звонкой монете, конвертируемость банкнот в звонкую монету на большей части территории Союза была скорее номинальной, чем реальной»[130]130
  Hammond, Banks and Potocas, p. 248. См. также: Condy Raguet, A Treatise on Currency and Banking, 2nd ed. (New York: Augustus M. Kelley, [1840] 1967), pp. 302–303; Catterall, Second Bank, pp. 37–39; Walter Buckingham Smith, Economic Aspects of the Second Bank of the United States (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1953), p. 104.


[Закрыть].

Главной проблемой было то, что Банку Соединенных Штатов не доставало мужества потребовать от банков штатов оплаты их банкнот. В результате банки штатов в 1817 и 1818 г. были должны Банку Соединенных Штатов 2,4 млн долл., и эти деньги являлись своего рода беспроцентной ссудой. Как указывает Кэттеролл, «было так много влиятельных людей, заинтересованных [как акционеры] в банках штатов, что не рекомендовалось задевать их требованием платежей в звонкой монете, а заемщикам было нужно, чтобы продолжали давать в долг». Джонс, президент Банка Соединенных Штатов, сообщал о попытке обналичить банкноты банков штатов: «Банки, наши должники, ссылались на отсутствие средств, требовали отсрочки платежей либо с полным безразличием внимали нашим увещеваниям и многократным требованиям заплатить»[131]131
  Catterall, Second Bank, p. 36.


[Закрыть].

Политика Второго банка изначально сводилась к раздуванию денежной массы и кредита. Не имея сил настоять на взносе капитала в звонкой монете, банк не смог собрать 7 млн долл. золотом и серебром, которые должны были составить его уставный фонд; в 1817 и 1818 г. сумма его собственных средств не поднималась выше 2,5 млн долл. В июле 1818 г., когда его операции достигли наивысшего размаха, сумма его собственных средств составляла 2,36 млн долл., а сумма выпущенных им банкнот и чеков на предъявителя – 21,8 млн долл. Таким образом, всего лишь за полтора года своей деятельности центральный банк США увеличил объем денежных инструментов на 19,2 млн долл. и довел степень пирамидальности до 9,24, а коэффициент покрытия – до 0,11.

Во Втором банке процветало неприкрытое мошенничество, особенно в его филиалах в Балтиморе и Филадельфии, причем больше всего в первом. Не случайно, что 3/5 всех ссуд было выдано именно этими двумя филиалами[132]132
  Catterall, Second Bank, pp. 28–50, 503. Особенно отличились в мошенничестве Джеймс Бьюкенен, президент балтиморской торговой фирмы «Смит энд Бьюкенен», и кассир балтиморского отделения Второго банка Соединенных Штатов Джеймс Маккулох, являвшийся всего лишь обедневшим клерком торгового дома. Смит, бывший федералист, был сенатором от Мэриленда и влиятельным членом демократически-республиканского руководства.


[Закрыть]. Попытки банка обеспечить единообразие платежной и кредитной системы на всей территории государства проваливались из-за того, что его филиалы в южных и западных штатах злоупотребляли эмиссией кредитных билетов и банкнот, предъявлявшихся потом к оплате в более консервативных банках Нью-Йорка и Бостона, вынужденных погашать их по номиналу звонкой монетой, таким образом уходившей в западные отделения, которые имели возможность и дальше упражняться в раздувании инфляции[133]133
  В результате оттока металлических денег сумма банкнот банков Массачусетса сжалась с 1 млн долл. в июне 1815 г. до 850 тыс. долл. в июне 1818 г. См.: Rothbard, Panic of 1819, p. 8.


[Закрыть].

Одновременно со склонностью к кредитной экспансии Второй банк Соединенных Штатов проявлял неспособность настоять на том, чтобы банки штатов расплачивались звонкой монетой, так, их кредитная экспансия надстраивалась над пирамидой платежных инструментов центрального банка. Число инкорпорированных банков штатов выросло с 232 в 1816 г. до 338 в 1818 г. В одном только Кентукки конгресс штата за сессию 1817/18 гг. узаконил лицензии 40 новых банков. Объем денег в обращении вырос в стране от 67,3 млн долл. в 1816 г. до 94,7 млн долл. в 1818 г., т. е. на 40,7 % за два года. Большая часть этого прироста была плодом деятельности Банка Соединенных Штатов[134]134
  В 1816 г. по сохранившимся отчетам 39 % банков штатов сумма банкнот и чеков составила 26,3 млн долл., а в 1818 г. аналогичная сумма для 38 % банков равнялась 27,7 млн долл. Пересчитав эти суммы на 100 %, получим для 1816 г. оценку в 67,3 млн долл., а для 1818 г. – 72,9 млн долл. Прибавив к последней величине 21,8 млн долл., т. е. сумму депозитов и банкнот, эмитированных Банком Соединенных Штатов, получим для 1818 г. суммарный объем денежной массы 94,7 млн долл., или рост на 40,7 % по сравнению с 1816 г. Рассчитано по: Van Fenstermaker, “Statistics,” pp.401, 405, 406.


[Закрыть].

Грандиозная кредитно-денежная экспансия породила в США полномасштабный инфляционный бум. С окончанием войны в 1815 г. возобновился импорт товаров, и цены на них упали, но с ценами на отечественные товары все было иначе. Так, индекс цен на экспортные товары вырос в Чарлстоне с 102 в 1815 г. до 160 в 1818 г.; в тот же период индекс цен на товары, произведенные в Луизиане, вырос на рынках Нового Орлеана со 178 до 224. Экономика процветала. Объем экспорта вырос с 81 млн долл. в 1815 г. до 160 млн долл. в 1818 г. Сильно росли цены на недвижимость, землю, мелиоративные работы и на рабов. Этот рост в значительной степени объяснялся доступностью банковского кредита для спекулятивных операций с городской недвижимостью и землями сельскохозяйственного назначения. С грандиозным размахом велись дорожные работы, чему способствовали большие вложения федеральных средств в дорожное строительство. Росли цены на фрахт пароходов, и кораблестроители тоже были вовлечены в лихорадку хозяйственного подъема. В ситуации хозяйственного взлета расцвела торговля акциями, причем с такой быстротой, что торговцы, уже столетие занимавшиеся своим делом на тротуарах Уолл-Стрит, сочли необходимым перенести торговлю в помещение, и в марте 1817 г. в Нью-Йорке распахнула двери первая в стране фондовая биржа. Кроме того, в период этого бума в США появились первые инвестиционные банки[135]135
  Rothbard, Panic of 1819, pp. 6–10; Historical Statistics, pp. 120, 122, 563; George Rogers Taylor, Transportation Revolution, 1815–1860 (New York: Rinehart, 1951), pp. 334–336.


[Закрыть].

Начиная с июля 1818 г. правительство и руководство Второго банка начали осознавать, в каком отчаянном положении они пребывают: инфляция кредитно-денежных инструментов, отягощенная массовым жульничеством, сделали для Банка Соединенных Штатов реальной перспективу банкротства и заставили в нарушение закона прекратить погашение собственных платежных обязательств звонкой монетой. Весь следующий год банк героически пытался выбраться из опасной ситуации: объем кредитования был резко снижен, был насильственно урезан объем предоставления кредитов в южных и западных штатах; банк отказался от претензий на создание общенациональных денег, прекратив принимать по номиналу банкноты, выпускавшиеся его недобросовестными отделениями; банкам-должникам было предъявлено настойчивое требование немедленно рассчитаться по долгам, причем звонкой монетой. Кроме того, банк закупил за рубежом монет на миллионы долларов. Эти героические усилия, дополненные увольнением президента Банка Уильяма Джонса, спасли сам Банк Соединенных Штатов, но быстрое и сильное сжатие объема кредитно-денежных инструментов вызвало в США первую в истории страны экономическую и финансовую депрессию. В США случился первый общенациональный конъюнктурный цикл «бум – крах»: сначала быстрая и активная инфляция, потом столь же быстрое сжатие денег и кредита. Банки разорялись, и частные банки почти по всей стране сворачивали кредит, прекращали платить по долгам и приостанавливали платежи звонкой монетой.

Масштабы произведенного Банком Соединенных Штатов сжатия денег и кредита кажутся почти неправдоподобными: сумма банкнот и депозитов упала с 21,9 млн долл. в июне 1818 г. до всего лишь 11,5 млн долл. годом позже. Объем денежной массы, предоставляемой рынку Банком Соединенных Штатов, за год съежился не менее чем на 47,2 %. Число инкорпорированных банков сначала оставалось неизменным, но за последующие три года резко уменьшилось – с 341 в середине 1819 г. до 267 тремя годами позже. Общая сумма обращающихся на рынке банкнот и депозитов, эмитированных банками штатов, уменьшилась с 72 млн долл. в середине 1818 г. до 62,7 млн долл. годом позже, т. е. на 14 % за год. Если добавить к этому, что министерство финансов урезало объем обращающихся на рынке казначейских билетов с 8,1 млн долл. до нуля, получим следующую оценку сжатия объема денежной массы за год, с 1818 по 1819 г.: с 103,5 до 74,2 млн долл., или на 28,3 %[136]136
  Оценки получены по данным таблиц Вана Фенстермейкера: Van Fenstermaker, “Statistics,” pp. 401–406, и idem, Development, pp. 66–68. Данные, относящиеся к 38 % инкорпорированных банков в 1818 г. и к 54 % – в 1819 г., пересчитаны на 100 %. Данные по Банку Соединенных Штатов взяты в: Catterall, Second Bank, p. 502. О сжатии кредитно-денежных инструментов Вторым банком см.: ibid., pp. 51–72.


[Закрыть].