Текст книги "История денежного обращения и банковского дела в США. От колониального периода до Второй мировой войны"

Джэксонианцы и закон о чеканке монет от 1834 г

Как мы видели, закон о чеканке монет от 1792 г. установил в США систему биметаллизма, в которой доллар был определен как монета с содержанием 371,25 грана чистого серебра или 24,75 грана чистого золота. Таким образом, закон зафиксировал весовое соотношение между золотом и серебром как 15 к 1. Но биметаллизм разбился о закон Грэшема. После 1805 г. цена серебра на мировых рынках упала по отношению к золоту примерно до 15,75 к 1, так что в США серебро оказалось переоцененным, а золото – недооцененным. В результате золото начало уходить из страны, а серебро – притекать в нее, и после 1810 г. в обращении остались только серебряные монеты, большей частью сильно переоцененные разменные деньги из Латинской Америки. Остальная часть денежной массы состояла из банковских платежных инструментов в той или иной стадии обесценивания.

Джэксонианцы, как мы видели, поставили целью избавиться от инфляционных бумажных денег и оставить в обращении только твердые деньги, т. е. звонкую монету и, в крайнем случае, бумажные деньги, на 100 % обеспеченные резервами золота или серебра. Эта политика на федеральном уровне предполагала ликвидацию Банка Соединенных Штатов и создание независимого Казначейства. Остальную часть задачи предстояло решить в 1840-х гг. и позднее на уровне штатов, где банки получали лицензии. Но у федерального правительства была еще возможность навести порядок в деле чеканки монет. В частности, джэксонианцам очень хотелось заменить в обращении мелкие банкноты (достоинством 20 долл. и менее) золотыми и серебряными монетами. Они указывали, что средний американец пользуется преимущественно именно такими монетами, и именно они в наибольшей степени пострадали от бумажных денег. Чтобы иметь действительно золотой и серебряный стандарт, необходимо, чтобы средние американцы использовали в качестве средства обмена золотые или серебряные монеты.

Для достижения этой цели была разработана всеобъемлющая программа. Важной частью этого плана был закон о чеканке монет от 1834 г., который изменил стандартное стоимостное соотношение между золотом и серебром. Этот закон снизил содержание золота в золотом долларе с 24,75 грана до 23,2 грана, или на 6,26 %. Содержание серебра было сохранено прежним – 371,25 грана, так как соотношение между золотом и серебром сделалось равным 1 к 16 вместо прежних 1 к 15. Очень жаль, что джэксонианцы не пошли иным путем, т. е. не повысили вес серебряного доллара до 396 гран вместо того, чтобы уменьшать вес золотого, потому что тем самым они создали прецедент понижения содержания драгоценных металлов, что стало настоящим бедствием для Америки в 1933 г. и в последующие годы[156]156
  Возможно, джэксонианцы пошли на это ради сохранения иллюзии неизменности первоначального серебряного доллара, «доллара наших отцов», и самой привычной монеты того времени (Laughlin, History of Bimetallism, p. 70).


[Закрыть].

Но при новом соотношении 16 к 1 серебро оказалось недооцененным, а золото переоцененным, поскольку до 1834 г. рыночное соотношение цен на мировом рынке было 15,79 к 1. До последнего времени историки предполагали, что таким образом правительство пыталось привлечь в страну золото и вытеснить серебро, дабы незаметно протащить золотой стандарт. Но недавние исследования показали, что единственной целью было подстегнуть ввоз золота посредством небольшого завышения его ценности, и предполагалось, что в обращении останутся оба металла[157]157
  О любопытном открытии, что правительство намеревалось с помощью золота вытеснить из обращения мелкие банкноты, см.: Paul M. O’Leary, “The Coinage Legislation of 1834,” Journal of Political Economy 45 (February 1937): 80–94. Это открытие было далее развито Мартином, который показывает, что джэксонианцы намеревались чеканить и золотую, и серебряную монеты и дает детальную картину их программы чеканки монет. См.: David A. Martin, “Metallism, Small Notes, and Jackson’s War with the B. U. S.,” Explorations in Economic History 11 (Spring 1974): 227–247.


[Закрыть]. В 1833 г., например, на мировом рынке соотношение цен на серебро и золото составляло 15,93 к 1. Можно сделать вывод, что в течение 20 лет расчет джэксонианцев подтверждался и небольшое, на 1 %, завышение цены серебра было не настолько серьезным, чтобы выдавить привычные монеты из обращения[158]158
  В следующие 16 лет, с 1835 до 1850 г., среднее рыночное соотношение цен между золотом и серебром составляло 18,5 к 1, что всего на 1 % выше, чем установленное законом соотношение 16 к 1 (См.: Laughlin, History of Bimetallism, p. 291).


[Закрыть]. С тех пор страна импортировала и золото, и серебро, и до начала 1850-х гг. в обращении мирно соседствовали золотые и серебряные монеты. Стоимость легковесных испанских разменных серебряных монет оказалась завышенной даже при новом стандартном стоимостном соотношении, поэтому они активно использовались в обращении, вытесняя мелкие банкноты. Даже американские серебряные доллары остались в обращении, потому что были «заэкранированы» присутствием новых, потяжелевших мексиканских долларов, которые и уходили на экспорт[159]159
  Martin, “Bimetallism,” pp. 436–437. Вес испанских разменных серебряных монет был занижен на 5–15 %, и тот факт, что они сохранились в США в обращении, означал, что их номинальная цена все еще была завышена.


[Закрыть].

Чтобы заменить в обращении бумажные деньги золотыми и серебряными монетами, в 1834 г. были приняты еще два закона, дополнявшие закон о чеканке. Джэксонианцы не были денежными националистами – монета это монета, и нет причин изгонять из обращения монеты иностранной чеканки. Поэтому было легализовано хождение всех золотых и серебряных монет иностранной чеканки, и такое положение сохранялось до 1850-х гг.[160]160
  Леви Вудбери, министр финансов в правительстве Джэксона, следующим образом объяснял цель легализации иностранных монет: «Обеспечить циркуляцию самых разных монет вместо банкнот достоинством 5 и 10 долларов», потому что это «особенно благоприятно для благосостояния людей небольшого и среднего достатка, которые, мало чем владея и имея малую прибыль от банков, должны быть максимально ограждены от риска, создаваемого банковскими векселями» (Цит. по: Martin, “Metallism,” p. 242).


[Закрыть],[161]161
  В 1837 г. еще один закон о чеканке внес незначительные коррективы в стоимостное соотношение золота и серебра. Содержание золота в долларе было слегка повышено – с 23,2 до 23,22 грана. Поскольку при этом вес серебряного доллара остался прежним, стоимостное соотношение между металлами слегка снизилось – с 16,002 к 1 до 15,998 к 1. Еще одна небольшая корректировка оценки иностранных монет в Законе о чеканке от 1843 г. привела к заметному занижению стоимости многих иностранных монет и их постепенному исчезновению с рынка. Но главные монеты – испанская серебряная разменная монета – остались в широком обращении (Ibid., p. 436).


[Закрыть]

Третьей составляющей программы реформирования денежного обращения было создание региональных монетных дворов для чеканки золота, найденного в Джорджии и Северной Каролине. В 1835 г. администрация Джэксона сумела провести через Конгресс соответствующий закон, и были созданы монетные дворы для чеканки золота в Северной Каролине и Джорджии, а также золота и серебра в Новом Орлеане[162]162
  Ibid., p. 240.


[Закрыть].

Наконец, джэксонианцы намеревались на федеральном уровне ввести налог на мелкие банкноты и не дать федеральному правительству держать свои средства в банках штатов, выпускающих мелкие купюры или принимающих их в уплату налогов. В этом они успеха не имели, но независимое Казначейство покончило с практикой помещения государственных денег на счета банков штатов, а Циркуляр о платежах звонкой монетой покончил с практикой покупки федеральных земель на бумажные деньги. Начиная с 1840 г. война за твердую валюту перешла на уровень штатов.

В начале 1850-х гг. цены на золото и серебро изменились так, что закон Грэшема помог реализации биметаллической идиллии, которую джэксонианцы сформулировали в 1830-х гг. Существовавший де-факто серебряный стандарт сменился реальным биметаллизмом. Неожиданное открытие богатых месторождений золота в Калифорнии, России и Австралии значительно увеличило его добычу, которая достигла пика в начале 1850-х гг. Начиная с 1720-х и по 1830-е гг. мировая добыча золота составляла примерно 12,8 млн долл. в год; в 1840-х гг. среднегодовая добыча выросла до 38,2 млн долл., а в 1853 г. составила 155 млн долл. Затем объем добычи слегка уменьшился, и до конца 1850-х гг. держался на уровне 139,9 млн долл., а с 1876 по 1890 г. – 114,7 млн долл. До 1890-х гг. максимальный уровень 1853 г. оставался не перекрытым[163]163
  О добыче золота см.: Laughlin, History of Bimetallism, pp. 283 —


[Закрыть][164]164
  6; David Martin, “1853: The End of Bimetallism in the United States,” Journal of Economic History 33 (December 1973): 830.


[Закрыть].

Рост добычи золота, естественно, привел к падению его цены относительно серебра. На мировых рынках отношение цены серебра к цене золота снизилось с 15,97 в январе 1849 г. до 15,70 в 1850 г., с 15,46 в 1851 г. до в среднем 15,32 к 1 в период с 1853 по 1860 г.[165]165
  Золото резко падало в цене в октябре и ноябре 1850 г. См.: Laughlin, History of Bimetallism, pp. 194, 291.


[Закрыть] В итоге рыночная надбавка за американский серебряный доллар быстро превысила 1 %-ную маржу, т. е. стало выгодным вывозить серебро за границу. Надбавка, которая составляла примерно 1 % с середины 1830-х гг., неожиданно возросла до 4–5 % в начале 1851 г., в начале 1852 г. опять упала до 2 %, но потом поднялась и оставалась на уровне 4–5 %.

В результате серебро быстро покинуло страну, причем первыми ушли самые тяжелые и, значит, особенно сильно недооцененные монеты. Доллары испанской чеканки, которые содержали серебра на 1–5 % больше, чем американские доллары, приносили при перечеканке доход в 7 % и ушли первыми. За ними следом исчезли полноценные американские доллары, а к концу 1852 г. – и разменные серебряные монеты американской чеканки, которые давали 4 % прибыли. Последними ушли изношенные разменные монеты испанской и мексиканской чеканки, содержание серебра в которых прежде было на 10–15 % ниже номинала. Но к началу 1951 г. содержание серебра даже в этих монетах более чем на 1 % превысило их номинал, и они начали уходить из страны.

В Америке возник острый дефицит мелкой монеты. В страну прибывали золотые монеты, но они были слишком дороги, чтобы выполнять функции монет низкого номинала. Администрация президента-демократа Пирса с ужасом наблюдала, как в 1853 г., впервые после 1830-х гг., рынок наводняют миллионы мелких банкнот, самочинно эмитированных частными банками. Джэксонианцы были на грани поражения в войне за твердые деньги, по крайней мере в том, что касалось монет мелкого и среднего номинала. Необходимы были срочные меры[166]166
  Martin, “Metallism,” p. 240.


[Закрыть].

Окончательный крах биметаллизма не мог быть более очевидным. Но если биметаллизм нежизнеспособен, остаются только две подлинно рыночных альтернативы, по крайней мере в том, что касается твердых денег: (а) серебряный стандарт, когда доллар определяется только фиксированным содержанием серебра, а золото свободно принимают на вес по рыночной цене; или (б) золотой стандарт, когда доллар определяется только фиксированным содержанием золота, а серебро принимают на вес. Каждый из этих вариантов является образцом того, что называлось «параллельный стандарт» или «свободный металлизм», когда на одной территории разрешено свободное хождение монет из двух или более металлов, а соотношение между ними устанавливает рынок. Как мы видели выше, в колониальный период Америка была образцом такого параллельного стандарта, поскольку там имели свободное хождение иностранные золотые и серебряные монеты, а стоимостное соотношение между ними устанавливал рынок[167]167
  О том, как параллельный стандарт работал в Европе со времен Средневековья до XVIII в., см.: Luigi Einaudi, “The Theory of Imaginary Money from Charlemagne to the French Revolution,” in Enterprise and Secular Change, F. Lane and J. Riemersma, eds. (Homewood, Ill.: Irwin, 1953), pp. 229–261. Роберт Лопец сопоставляет пути возврата к чеканке золотой монеты во Флоренции и в Генуе в середине XIII в., после пятисотлетнего перерыва:
  Флоренция, подобно большинству средневековых государств, основой своей денежной политики сделала биметаллизм и даже триметаллизм… это обрекло правительство на сизифов труд постоянных корректировок стоимостных соотношений между монетами из разных металлов по мере изменения цен на металлы или порчи тех или иных монет… Генуя, напротив, в соответствии с принципом максимально возможного ограничения государственного участия, не пыталась установить фиксированное стоимостное соотношение между монетами из разных металлов… По существу, в Генуе при чеканке золотых монет вообще не принимали во внимание серебряные монеты и слитки, а действовали совершенно автономно (Robert Sabatino Lopez, “Back to Gold, 1252,” Economic History Review [April 1956]: 224; курсив добавлен. – Авт.).
  См. также: James Rolph Edwards, “Monopoly and Competition in Money,” Journal of Libertarian Studies 4 (Winter 1980): 116. Анализ параллельного стандарта см.: Ludwig von Mises, The Theory of Money and Credit, 3rd ed. (Indianapolis: Liberty Classics, 1980), pp. 87, 89–91, 205–07.


[Закрыть].

Соединенные Штаты имели возможность использовать ситуацию кризиса для перехода к любому варианту параллельного стандарта[168]168
  Что касается параллельного стандарта, предельным решением был бы отказ даже от термина «доллар» и организация свободной циркуляции золотых и серебряных монет, обозначаемых просто количеством весовых единиц: «гран», «унция» или «грамм». Если бы это было сделано, отошли бы, наконец, в прошлое все проблемы биметаллизма, занижения веса монет, закона Грэшема и т. п. Хотя сегодня подобное решение представляется труднодостижимым, в конце XIX в. прошла серия важных международных конференций, пытавшихся выработать универсальную весовую шкалу золотых и серебряных монет, которая бы позволяла вычислять вес национальных монет простым умножением их номинала и, в конечном итоге, позволила бы прийти к чисто весовым единицам. До того как конференции запутались в проблеме золото – серебро, этот результат вовсе не казался недостижимым или утопичным. См. интереснейшее сообщение об этих конференциях: Henry Russell, International Monetary Conferences (New York: Harper and Bros, 1898).


[Закрыть]. Но такая мысль мало кому пришла в голову. Другим жизнеспособным, хотя и менее качественным решением проблемы биметаллизма было создание де-факто или де-юре монометаллического стандарта, с тем чтобы другой металл имел хождение в качестве легковесных, а значит переоцененных, монет-«знаков» [ «token» coinage]. Серебряный стандарт в тот момент был невозможен, потому что металл быстро уходил из страны и потому что золото, намного более дорогое, чем серебро, технически не могло служить в качестве дешевой разменной монеты. Единственным реалистичным решением был золотой стандарт, с тем чтобы серебряные монеты с номиналом, сильно завышенным по отношению к содержанию металла, выполняли роль разменной монеты. Нет сомнений, что раз уж не был выбран параллельный стандарт, последнее решение было бы намного более адекватным, чем допустить на роль мелких денег обесцененные бумажные банкноты.

Под давлением кризиса Конгресс в феврале 1853 г. решил сохранить де-юре биметаллический стандарт, но принять де-факто золотой стандарт, с тем чтобы серебряные монеты, с номиналом, сильно завышенным по отношению к весовому содержанию серебра, служили в качестве мелкой разменной монеты, достоинством не более 5 долл. Содержание серебра в разменных монетах было установлено на 6,91 % ниже номинала. Поскольку стоимость крупных серебряных монет была на 4 % завышена в пересчете на золото, стоимость разменных серебряных монет оказалась на 3 % ниже золота. При таком соотношении вывоз серебра за границу был невыгоден, и оно удержалось в обращении. В апреле выяснилось, что публика охотно принимает новые четвертаки, и к началу 1854 г. проблема дефицита разменной монеты в Америке осталась позади.

Отвергнув оба предложения – либо перейти окончательно, де-юре к золотому стандарту, либо сохранить биметаллическую систему, Конгресс остановился на золотом стандарте как на временном решении, сохранив на будущее возможность передумать. Тот факт, что был сохранен полновесный серебряный доллар, «доллар наших отцов», демонстрирует, что возврат к биметаллизму никоим образом не был исключен, и это при том, что закон Грэшема уже вытеснил серебряный доллар из обращения[169]169
  Превосходное изображение того, как Конгресс принимал в 1853 г.


[Закрыть].

В 1857 г., в приступе денежного национализма, была отменена важная часть джэксонианской программы – все иностранные монеты были лишены статуса узаконенного средства платежа[170]170
  Статус узаконенного средства платежа сохранили только за мелкими серебряными монетами, отчеканенными в Латинской Америке, но и те, попав в кассы государственных учреждений, подлежали немедленной перечеканке в американские монеты (Barton Hepburn, A History of Currency in the United States with a Brief Description of the Currency Systems of all Commercial Nations (New York: MacMillan, 1915), pp. 66–67).


[Закрыть].

Децентрализованная банковская система с 1830-х гг. до Гражданской войны

После того как в 1830-е гг. центральный банк был ликвидирован, битва за твердую валюту переместилась на уровень правительств штатов. В 1830-х гг. главной задачей было запрещение эмиссии банкнот мелкого номинала, и для купюр мельче 5 долл. к 1832 г. эта цель была достигнута уже в 10 штатах, а впоследствии в пяти других штатах хождение таких банкнот было запрещено или ограничено[171]171
  Martin, “Metallism,” pp. 242—243.


[Закрыть].

После финансового кризиса 1837 и 1839 гг. демократическая партия выступила в разных штатах ярой сторонницей твердых денег. Ее целью стал законодательный запрет на выпуск всех видов банковских бумаг с частичным резервированием. В конце 1840-х гг. ареной сражений стали конституционные конвенты многих штатов, в том числе западных. В некоторых западных штатах джэксонианцам удалось достичь временного успеха, но вскоре к власти возвращались виги и отменяли запрет эмиссии. Виги, пытаясь найти средство переломить общее отвращение к банкам, распространившееся после кризиса конца 1830-х гг., приняли концепцию «свободы» банковского дела, которую в конце 1830-х законодательно закрепили штаты Нью-Йорк и Мичиган. Из Нью-Йорка идея распространилась по всей стране, и уже к началу 1850-х гг. была закреплена законодательством 15 штатов. Накануне Гражданской войны 18 из 33 штатов приняли законы о «свободе» банковского дела[172]172
  Hugh Rocoff, The Free Banking Era: A Re-Examination (New York: Arno Press, 1975), pp. 3–4.


[Закрыть].

Нужно иметь в виду, что «свобода» банковского дела, как ее понимали в США перед Гражданской войной, не имеет никакого отношения к одноименной концепции, рассматриваемой в экономической теории. Как мы уже видели выше, настоящая свобода банковского дела – это система, где выход на рынок банковских услуг ничем не стеснен, где банки не знают ни субсидий, ни регулирования и где при первом же отказе в погашении обязательств звонкой монетой банк объявляют неплатежеспособным и ликвидируют.

Но перед Гражданской войной было распространено совершенно иное понимание «свободы» банковского дела[173]173
  Рокофф доходит до того, что называет режим свободы банковского дела «антитезой принципа laissez faire в банковском бизнесе». Hugh Rockoff, “Varieties in Banking and Regional Economic Development in the United States, 1840–1860,” Journal of Economic History 35 (March 1975): 162. Цит. по: Hummel, “Jacksonians,” p. 157.


[Закрыть]. Как мы уже отмечали, власти периодически разрешали банкам приостанавливать платежи звонкой монетой, когда из-за чрезмерного расширения кредита те оказывались в трудной ситуации, как это было, например, в ходе паники 1857 г. Правда, процесс регистрации банков стал более либеральным, и теперь любой банк, отвечающий требованиям закона, автоматически проходил процедуру инкорпорирования, а не лоббировал получение специальной лицензии, как это было прежде. Но банки были опутаны множеством правил и нормативов, включая указы комиссий штатов по банковской деятельности и требования к минимуму собственного капитала, которые сильно ограничивают вход на рынок банковских услуг. Самая пагубная черта «свободы» заключалась в том, что эмиссия банкнот и депозитов была напрямую привязана к объему купленных банком облигаций правительства штата. Эти облигации по существу становились резервным фондом банков, над которым они и выстраивали пирамиду депозитов и банкнот.

Мало того, что система по существу была основана на принципах частичного резервирования, но эта пирамида была еще привязана к объему купленных банком правительственных облигаций. Благодаря этому возможность расширения банковского кредита оказывалась в прямой зависимости от государственного долга, иными словами, чем больше облигаций купил банк, тем больше он мог печатать банкнот и раздавать кредитов. Короче говоря, у банков был стимул превращать государственные долги в деньги, а у властей штатов был стимул влезать в долги, так что раздувание государственных расходов и банковская инфляция оказывались в прочной связи.

Власти не только периодически разрешали банкам приостанавливать выплаты звонкой монетой, но еще и наделили их привилегией – их банкноты принимали в счет уплаты налогов. Кроме того, общий запрет на открытие филиалов банков в других штатах, а иногда и в границах того же самого штата, сильно замедлял скорость межбанковских расчетов металлическими деньгами. Вдобавок к этому законы штатов против ростовщичества, которые проталкивались вигами и которым противились демократы, обеспечивали чрезмерно дешевым кредитом самых рискованных заемщиков, стимулировали инфляцию и авантюрное расширение банковского кредита.

Более того, желание властей штатов финансировать строительные проекты являлось важным фактором субсидирования и стимулирования расширения банковского кредита. Как признает Хаммонд, «спекулятивные банки не ссужали деньги фермерам и не служили их интересам. Они возникали не для того, чтобы обслуживать кредитные запросы фермеров [которые были достаточно осторожны, чтобы не брать кредиты у таких банков], а для того, чтобы ссужать деньги штатам на осуществление больших строительных проектов»[174]174
  Hammond, Banks and Politics, p. 627. О свободе банковского дела см.: Hummel, “Jacksonians,” pp. 154–160; Смит, Происхождение, с. 90–91; Rockoff, “American Free Banking,” pp. 417–420. О роли законов против ростовщичества см.: William Graham Sumner, A History of American Currency (New York: Henry Holt, 1876), p. 125. О борьбе джэксонианцев с их противниками на уровне штатов после 1839 г. см.: William G. Shade, Banks or No Banks: The Money Issue in Western Politics, 1832–1865 (Detroit: Wayne State University Press, 1972); Herbert Ershkowitz and William Shade, “Consensus or Conflict? Political Behavior in the State Legislatures During the Jacksonian Era,” Journal of American History 58 (December 1971): 591–621; James Roger Sharp, Jacksonians versus the Banks: Politics in the States After the Panic of 1837 (New York: Columbia University Press, 1970).


[Закрыть].

При всех проблемах и недостатках децентрализованность банковской системы до Гражданской войны означала, что банки свободны в экспериментах с целью совершенствования банковской системы. Наибольшим успехом можно считать создание Суффолкской системы.

Рыночный «центральный банк»

Мало кто помнит, что был в Америке частный банк, сумевший навести порядок в хаосе эмитируемых частными банками банкнот. Кроме того, Банк Суффолка ввел эмиссию в разумные границы. Короче говоря, это был частный центральный банк, следивший за пристойностью поведения других банков. Он превратил штаты Новой Англии в остров денежной стабильности, тогда как остальная Америка барахталась в хаосе платежных инструментов.

В сущности, такой же хаос царил и в штатах Новой Англии до создания Банка Суффолка. В крупнейшем финансовом центре региона, в Бостоне, обращалось множество разных банкнот. Некоторые были эмитированы бостонскими банками, в платежеспособности которых все были уверены. Другие были эмитированы банками из других штатов. Иногда это были довольно отдаленные штаты, а в те дни расстояние затрудняло как получение информации о степени платежеспособности, так и возможность предъявить банкноты для погашения золотом или серебром. Так что если в Бостоне для начала принимали эти банкноты по номиналу, то отдаленные банки тут же спешили выпустить их побольше, не заботясь о золотом обеспечении. Поэтому банкноты провинциальных банков принимали со скидкой в 1–5 % номинала.

В конце концов, городские банки вообще отказались принимать банкноты провинциальных банков. Это привело к появлению новой профессии, о которой мы уже говорили выше, – брокеров денежного рынка. Но это же стало причиной трудностей для бостонских торговцев, которым приходилось принимать банкноты провинциальных банков, не зная их реальной стоимости. Меняя потом эти банкноты у брокеров, они узнавали, сколько именно переплатили, принимая их по номиналу.

Фальстарт

Положение начало меняться в 1814 г. «Нью Ингленд бэнк оф Бостон» объявил, что будет заниматься брокерством на рынке денег, т. е. будет принимать банкноты провинциальных банков и предъявлять их банкам-эмитентам для погашения. Но и здесь все расходы ложились исключительно на держателей банкнот. В 1818 г. группа видных торговцев организовала с той же целью Банк Суффолка. В результате обострившейся конкуренции ставка учета банкнот провинциальных банков понизилась от 3 % в 1814 г. до 1 % в 1818 г. и всего лишь 0,5 % в 1820 г. Но это не означало, что провинциальные банки стали с большей ответственностью подходить к эмиссии банкнот. К концу 1820 г. бизнес стал явно убыточным, и оба банка прекратили конкуренцию с частными денежными брокерами. Банк Суффолка стал самым обычным бостонским банком.

Начало операции

В следующие несколько лет городские банки обнаружили, что их банкноты составляют все меньшую часть денежного оборота Новой Англии. Провинциальные банки просто-напросто выпускали намного больше банкнот на единицу своего капитала, т. е. запасов золота и серебра, чем бостонские банки.

Обеспокоенные притоком не очень надежных бумажных денег Банк Суффолка и Банк Новой Англии в 1824 г. опять приступили к покупке провинциальных банкнот. Но в этот раз они занялись этим не для получения прибыли на их погашении, а просто чтобы уменьшить хождение этих бумаг в Бостоне. У них была безрассудная надежда, что так они увеличат спрос на свои банкноты (более высокого качества), а благодаря этому сумеют расширить кредитование и увеличить прибыль.

Но чем больше провинциальных банкнот они скупали, тем больше – и еще худшего качества (особенно из банков отдаленного штата Мэн) – приходило им на замену. Покупка их была довольно рискованным делом, так что Банк Суффолка предложил шести другим городским банкам объединить средства для скупки этих банкнот и отсылки их для конвертации в банки-эмитенты. Эти семь банков, известных как Объединенные банки, собрали для этой цели 300 тыс. долл. Операция началась 24 марта 1824 г. Банк Суффолка принял на себя функции агента, покупающего банкноты провинциальных банков у остальных шести банков-партнеров. К концу 1825 г. месячный оборот вышел на уровень 2 млн долл. К этому времени Банк Суффолка почувствовал, что в состоянии дальше заниматься этим в одиночку. Кроме того, у него появился рычаг, чтобы принудить провинциальные банки размещать в нем резервы золота и серебра для более оперативной конвертации банкнот. К 1838 г. уже почти все банки Новой Англии осуществляли конвертацию своих банкнот в драгоценные металлы через Банк Суффолка.

С самого начала (1825) и до конца (1858) деятельность Банка Суффолка велась в соответствии со следующими правилами. Каждый провинциальный банк должен был держать в нем резервный депозит на сумму не менее 2000 долл. в драгоценных металлах, а также сумму, достаточную для погашения всех поступающих в Банк Суффолка банкнот. Эти золотые и серебряные депозиты не обязательно должны были размещаться в Банке Суффолка. Достаточно было, чтобы они были в каком-то легкодоступном месте, чтобы не нужно было далеко отсылать банкноты для погашения. Но на практике почти все депозиты хранились в Банке Суффолка. (Городским банкам было достаточно депонировать там фиксированную сумму, которая к 1835 г. понизилась до 5000 долл.) Проценты по этим депозитам не выплачивались. Но в ответ Банк Суффолка начал предоставлять неоценимую услугу: он согласился принимать по номиналу все банкноты, поступающие на депозиты из других, участвовавших в этой клиринговой системе банков Новой Англии, и в течение двух банковских дней зачислять соответствующую сумму на счет банка.

Поскольку теперь Банк Суффолка превратился в полноценный «клиринговый центр», который принимал, рассортировывал и зачислял банкноты на счет выпустивших их банков, у всех банков Новой Англии появилась возможность безбоязненно принимать по номиналу банкноты любых, сколь угодно отдаленных банков. Это сократило время и хлопоты на их погашение. Более того, возникла уверенность, что банкноты, участвующие в этой клиринговой системе, будут приниматься по номиналу, причем сначала в этом уверились другие банкиры, а потом и публика в целом.