Текст книги "Беседы Учителя. Как прожить свой серый день. Книга I"

Периоды в жизни ученика Земли не делятся на удачные и неудачные, счастливые и несчастливые. Всякий период его жизни составляет определённое семилетие со дня рождения. И до самой смерти развитие человека протекает по этим, не земной, а космической силой установленным периодами.

Разумеется, в огромном большинстве случаев, не сразу подходит человек к знанию, но если однажды подошёл, то движется сознательно к освобождению от страстей.

Надо человеку-ученику твёрдо помнить, что он пришёл на Землю жить и действовать, а не мечтать и созерцать.

На Землю пришедший должен принять всю её жизнь, её плоть и кровь, её дух и Свет, в них жить и создавать атмосферу мира и творчества. Только тот человек будет истинным сеятелем Света, кто сможет создать в себе такую устойчивую силу мира, чтобы каждый вошедший непременно почувствовал успокоение.

Совсем неважно, чему припишет человек своё новое ощущение отдыха и радостности. Быть может, он вовсе и не свяжет его со встречей или мимолётным разговором с учеником. Но важно для пути самого ученика послать привет духа Учителя, подарить цветок и огромной устойчивостью энергии разбить в ауре встречного хоть один нарост предрассудка.

Обуреваемый страстными переживаниями, человек не может вносить силу в дух неустойчивых, колеблющихся встречных. И пока льётся слеза из глаза ученика, он не сможет дойти до того периода деятельности на Земле, когда сила Учителя, неизломанная унынием в ученике, будет проходить точно по назначению через него. Поэтому осознайте ещё один стимул к самообладанию; думайте о людях, которым вы могли принести Свет, мир и радостную силу Учителя и которую вы не подали им только потому, что были неустойчивы сами.

Слёзы человека-творца – вещь совершенно недопустимая. Раз вскрыт на Земле дар человека – все усилия должны быть направлены на гармоничное, параллельно движущееся развивающемуся таланту созревание духа в человеке.

Огромное большинство людей-творцов погибает раньше времени, их таланты застывают на какой-то точке и не развиваются, ибо духовное совершенствование прекратилось. Человек не только не научился владеть своими страстями, их «любя побеждать», но какие-то страсти, которые нарушали его гармонию, будоражили чувства и вводили его в постоянное раздражение, заставляли вмешиваться в дела ближних и близких, создали из его ауры шапку горящих иголок. При малейшем приближении неуравновешенного создания эти иголки накаляются, ибо сердце нечисто от бушевания скопленных за всю жизнь страстей.

У людей нет иных вредителей, кроме них самих. У них нет других спасителей, кроме их собственной силы Света и Любви.

Нельзя успокоить своё сердце чужими словами и мыслями. Но можно раскрыть духовное кольцо своей внутренней жаждой, вобрать в себя любовь и силу того, кто подал слово привета во всей своей чистоте и радости.

Если удастся раздражённому в его несчастный момент хотя бы на одно мгновение вспомнить того, кто подавал ему свою любовь и помощь в великой радости, то эта радость, даже на миг мелькнувшая в воспоминаниях, мгновенно разбивает целый огненный шар жадно летящих на огонь раздражённого человека астральных уродов.

Если бы только мог человек представить себе, каков его аурический облик, когда он раздражённый воображает, что направление его поведения взято верно, что только он видит настоящее положение вещей и может взорвать сгустившуюся атмосферу чужого заблуждения.

Один из особенно тяжёлых – яд заблуждения в сердце. Неоднократно люди попадают в капкан этого яда, и вы не можете понять: в возбуждении видеть и понимать ясно нельзя. Тот, кто думает о переходе из одного мира Земли в жизнь надземную, должен знать, что только сила радости жить ещё один день в мужестве, мире и мудрости на Земле, сила, уравновешивающая гармонию радостью, сила, освобождающая от ужасной связи с астральным миром, живёт в нём не тогда, когда он кого-то вразумляет, а когда чтит жизнь в другом и эту жизнь радует и укрепляет своей гармонией.

Ни одна встреча не бывает продолжением чего-то. Всякая встреча – новое творчество.

Об этом надо крепко подумать легко возбуждающимся. Иглы ауры накаляются всегда вновь, а потому разрывы в мышцах, нервах, кровеносных сосудах, кажущиеся внезапными, на самом деле суть только раздражения. Не организм не выдержал, а сила раздражения открыла гнойник страстей, скопленных за многие годы. Гнойник – это кратер вулкана. Пощады нет ничему окружающему, ни самому извергающему вулкану. Остановить его – уже не в силах человека. То разрушение, что он сам себе причинил, может залить только радость.

Жизнь милосердная дарит человеку мелкие удары, предупреждая о возможной катастрофе. Но редкий случай, когда у человека соскакивает с сердца ядовитая стрела заблуждения, и он точно понимает: прежде всего несёшь великую ответственность за свою жизнь. Дальше – за жизнь детей. Но то – ответственность второго порядка. Если бы следил за собой, не надо бы было плакать о детях. Ещё дальше и труднее – ответственность за «взятых» детей и людей. Надо быть очень бдительным и не набирать обязанностей, которых никто не давал.

Внимание, великое внимание к текущей минуте!

Не в суете смысл, а в понимании Единой Жизни. В том, чтобы каждое дыхание вбирало и выбрасывало лишь звуки торжествующей любви.

Творец-человек имеет звучащее сердце. Оно звучит во всех его словах и делах. И признак звучащего сердца – улыбка человека. «Молча улыбнётся – луч Света в сердце встречного прольётся», – говорит пословица. Ещё раз напоминаю: о мёртвых или хорошо, или ничего.

Мчите радость! Каждое движение радости в сердце – привет Единого в вас Единому во встречном. И все ваши пути Земли только тропы Учителей ваших к Единому во встречных. И только те дела, что так совершаете, – суть дела, а не суета.

Много раз говорил и ещё раз повторяю! Темна ночь сейчас в мире. Ярче Свет несите. Радуйтесь, что живёте сейчас и можете помочь Учителю оберегать ваш народ. Как бы ни мала была ваша помощь, лишь бы радость в вас была велика.

Где радость – там путь верен и чист. «Ни гром небесный, ни грохот города, ни рёв верблюдов – ничто не помешает голосу Моему проходить в те места, где его необходимо услышать людям».

Люди, живущие на Земле, их окружение и их место воплощения – всё есть карма веков. Не забывайте о том, люди Круга; не ропщите на свои затруднения и препятствия.

И если у кого-либо из вас не достанет расширенного духовным Светом сознания, чтобы осознать всю глубину и смысл препятствия, не хватит силы сосредоточить так внимание, чтобы увидеть в себе корни, вызвавшие препятствия, не сможете постичь в себе истинного начала всех ваших скорбей. Тогда ищите хотя бы самого элементарного: закалить так своё самообладание, чтобы не допустить ни одной пошлой мысли типа: «это такие люди, что лучше с ними не связываться» или «я готов своё отдать, только бы избавиться от общего с этими людьми дела», – а сам влез в это общение, хотя его предупреждали «не связывать» своей судьбы даже в малом деле с людьми «несносными». Ибо не люди виноваты, но сам человек, не имевший тесной и неразрывной связи с двумя мирами, а делавший свои обычные дела как дела одной Земли.

Для вас, люди Круга, нет ни дел, ни людей одной Земли. Наоборот, каждый, кто бы он ни был, без исключения, с кем вы входите в сношения (тоже, каковы бы ни были земные обстоятельства и дела, которые вы с людьми совершаете), каждого вы вводите в более высокую ступень духовного развития.

Для всех вас, люди Круга, с этого дня, как вы прочли эту запись, слова Мои становятся новым законом вашего поведения в вашем обычном сером дне.

Несовершенство ваших аур происходит от постоянной закрепощённости вашего духа. Вы живёте в постоянном напряжении, возбуждаетесь легко и радуетесь очень туго.

А для того, чтобы следовать за Учителем и удерживать в своём сердце конец красной нити Учителя, надо уметь легко радоваться и чрезвычайно туго возбуждаться.

Мгновение – и всё кончено для человека в смысле его общения с Землёй. И как горько плачут те, что не умели подумать о близких им людях иначе, чем видеть в них объекты, в которых всеми силами «надо» установить «мир».

Но разве мир-Свет, мир-радость, мир-сияние Единого в себе и поклон Единому во встречном, то есть та высшая самоотверженность, о которой говорит Учитель, произнося слово «мир», равны той обывательской пошлой суете, которую стремится установить в своём доме человек, махая руками и похлопывая по плечу то того, то другого, лишь бы не бранились?

Точно и чётко поймите. Если вы находитесь под пятой у кого-то, если желаете забрать в рабство чей-то дух, если в вашем доме ссоры и постоянное возбуждение – вы виноваты. И тяжко виноваты, что не сумели жить в полной освобождённости и переносили рабство ревности, подчиняясь тем требованиям, которые заставили дух ваш мельчать и данные вам жизнью таланты не умели ни развить, ни подать на пользу и украшение своему окружению.

Отныне переступите порог прошлого, направьте всё своё сознание на жизнь в новом законе, а не на принятие его умом. Сердце и сознание, точно по электрическому толчку, мгновенно должны сливаться в гармонию при каждой встрече. И в ту же минуту искра любви Учителя должна ударить по вашей ауре, а вы активно, без замедления, – послать от себя ток в ауру вошедшего встречного. Он для вас цель, хотя бы пришёл к вам по вашему делу.

Как для Учителя – вы цель действия Его любви, так для вас – встречный цель вашего внимания до конца. Не ищите оправдания себе, если ему не передали искры Учителя, посланной через вас.

Закону новому давно учил вас, когда говорил класть на голову встречного жемчужины розовые, жёлтые, оранжевые. Те, кто выполнял моё веление, уже создали в своей воле-любви рельсы восприятия встречного, как посла Учителя. Тем же, кто и сейчас не смогут выполнить закон Учителя, тем придётся выйти из Круга и всей силой любви им придётся удержаться за Кругом.

Самое важное в дне дежурящего, а не теряющего попусту время ученика, – это видеть всё своё окружение постоянно в двух мирах.

Должна создаться привычка восприятия жизни Земли не как временного служения Светлому человечеству Но вся психика ученика должна развиться и расшириться, как вечный труд. Нет места во Вселенной, где можно жить в блаженном ничегонеделании и вымаливать его себе, повторяя: «Успокой со отцы». Надо научиться жить в мире и Свете.

Когда провожаете какую-то личность в последний земной путь, помните о том, что не личность уходит от вас, но единица Света, которой нужны не ваши слёзы саможаления, а ваше мужество, в которое вы сознательно обязаны приложить всю свою доброту, мир, спокойствие и радостность, чтобы украсить цветами сердца новый путь уходящего друга. Вы должны свидетельствовать о том, что уходящая душа умела украсить земное существование кому-то, умела внести мир в чьё-то сердце, но сделать этого вы не сумеете, если глаза ваши будут плакать.

Вступить в законе новом в ежедневную серую череду дней – это значит сейчас для вас защитить, утвердить, упрочить в вечности вашу часовню «Ступеней Милосердия», выстроенную не только трудами ваших невидимых хранителей, но и вашими трудами любви и милосердия, вашими – людей Круга. Каждый раз, когда вы победите в себе какие-то страсти, вы увидите освобождённым глазами, что не страсть важна, как таковая (ибо нет такой страсти или слабости, которая в конце концов не была бы побеждена), но важно именно ваше самообладание; важно, как вы сумели восстановить в себе равновесие и гармонию; важно – скоро, медленно или сразу вы внесли всё ваше усердие, все ваши мысли в активную борьбу с одолевающей вас страстью или же, в саможалении, забыли о милосердии Учителя, о двух мирах, забыли, что только активность духа поднимает человека из каждого падения.

Разумеется, каждый опьянённый страстью, в каком бы виде она не выражалась, падает мгновенно на дно пропасти. Но разве это безнадёжно? Разве допустимо, проходя столько дней в радости ощущения милостивой руки Учителя на своей голове, вдруг упав, сказать себе: «Плохи мои дела».

Когда так человек говорит, можно ли называть его учеником? Он и жил в эти мгновения только на Земле, он забыл о втором мире. Верность его была равна нулю. Но верность Учителя никогда не может быть равна нулю, ибо для Него человек, которому Он отдал своё внимание, стал целью навеки, и жизненная нить между Ним и учеником не может быть разрушена даже в тех случаях, когда Он спасает человека в Тайной Общине.

Для каждого из людей Круга должно быть понятно, что его поведение не является только его личным делом. Поведение каждого есть круговая порука чистоты и Света со всеми людьми Круга. А Круг – это и есть та часовня «Ступеней Милосердия», что выстроилась всеми учениками-строителями. Все за одного, один за всех – это не задание ума, но великая сила радости, целящая, животворная и утверждающая.

Помните: думать, действовать надо, всегда ощущая «чашу дежурства», и сознательно идти в день труда не к «я» или «мне», а «через меня» к человеку – цели Учителя.

И если я споткнулся – скорее хвататься за чашу руками. Крепче, устойчивее стоять на ступени часовни, чтобы дело Учителя страдало меньше от моей неустойчивости.

Всё, что было, может стать одуванчиком, если не сосредотачивать мысли на страсти, а хвататься крепко за хитон Учителя.

Мир Земли нести в данное тяжкое время очень трудно. Но может его нести устойчиво только тот, чьи глаза не плачут, чьи руки чисты, чьи уста не знают жала языка, чья мысль не воспринимает осуждения.

Радостность стирает с доски дня всё. Уныние вдалбливает в доску дня всё, – и астральные уроды пользуются им, как разбойник фомкой.

Изумительная картина забот, защиты и помощи открывается каждому человеку, освобождённость которого от страстей даёт ему возможность увидеть труд и творчество невидимых помощников. Но чтобы дойти до способности увидеть два трудящихся мира, надо достичь в себе гармонии. Никаких общих всем указаний в этом пути достижений нет. Не верьте никаким йогам, по указке которых человек может «высидеть» гармонию своего существа. Вся сила во всех достижениях духовных сокровищ заключается в лёгкости дежурства.

Если человек «сегодня» сумел легко принять все свои обстоятельства, он продвинулся к тропе Учителя и помог ускорить пути всего своего окружения в эволюции Вечного Движения. Если же роптало его сердце, мучительно ныли раны его «я», не только он стоял на месте, но и всё встреченное им в дне что-то потеряло в своей уверенности и мужестве.

Каждый труженик Земли понимает, что ко всякому труду надо готовиться утром; тот человек знает, что для него невозможен иной «день», что у него есть только «дежурство».

И всё же необычайно рассеянно и легкомысленно ведут себя люди, которых ввёл Учитель в Круг. Не только к слиянности в труде с собой не смог подвести Учитель всех людей Круга, но едва у одного-двух мог отметить их сияющие ауры. Почему так трудно включиться человеку Земли в действие двух миров? Почему, начиная день, он не вводит себя и своё окружение в два мира? Почему первой его мыслью бывает не благословенная молитва за счастье знать свой и каждого вечный путь? А ведь только с этой вышки глядя, имеет смысл существование человека на Земле.

Какое значение должен придавать ученик слову «смысл»? Что за понятие должно жить в душе человека, когда он думает о смысле его существования в данный миг? Неужели только личный успех в самоусовершенствовании составляет смысл жизни? Если в конечной цели духовного роста не усматривается человек – смысл жизни не понят.

Когда говорил о круговой поруке, то имел в виду то, что все духовные устремления ученика составляют рельсы для движения в духе и огне встречного. Не имеет никакого значения, какие слова скажет ученик. Весь смысл в том, чтобы он сам нёс в себе песнь торжествующего счастья жить, отдавая встречному доброту Учителя.

Если в каждой встрече между учеником и человеком сияла фигура Учителя, неудачной встречи быть не могло. Если же жил не дух Учителя, а уверенность одного своего «я» – смысл протекающей минуты был потерян.

Вход в храм мира – сердце человека. И в этом храме горят не лампады чадящего масла, а сияет огонь чистоты ученика. На похоронах не пляшут, но и не плачут. На похоронах тела поднимаются в высокий мир, чтобы постелить свой хитон Света отходящей душе.

Помните, земная смерть есть одно из новых рождений человека.

Шлите радость в путь отходящей душе. Этим защитите её от астрального кольца, ибо радость – сила непобедимая. И только чистоты и радости боятся обитатели астрального мира. Ученик должен быть защитой каждому, и, если мысль его чиста, он лучше всякой молитвы защищает человека. Первый мантр каждого мудреца – чистая мысль. С ней выросшее самообладание нерушимо.

ВРЕМЯ И ЛЮДИ

Е.Ф. Тер-Арутюнова

(1927–2005)

О Елене Фёдоровне Тер-Арутюновой многие в редакции журнала «Дельфис» могли бы написать свои воспоминания, ибо бывали у неё, переговаривались по телефону, отвозили ей наши журналы, помогали, чем могли. Елена Фёдоровна нередко говорила, как важны для неё эти встречи. А главное, она высоко оценивала деятельность нашего коллектива, видя в ней продолжение того, чему и сама следовала в жизни. Чаще других у неё бывали Владимир Петроченко и Любовь Басурманова. А в последние годы – Ольга Евгеньевна Давыдова. И не случайно именно «Дельфису» Е.Ф.Тер-Арутюнова завещала портрет Учителя, подаренный ей К.Е.Антаровой, альбом с фотографиями первых в нашей стране теософов, некоторые любимые книги и свои воспоминания. Началось наше знакомство с ней с того, что Владимир Петроченко, тогда только начинавший сотрудничать с нашим журналом, передал в редакцию 17 Уроков Учителя, полученных от Елены Фёдоровны. Он дал и её телефон. Мы познакомились и подружились. А потом стали печатать с её разрешения эти Уроки в «Дельфисе». Все понимали, что даны они из того же источника, что и «Две жизни», записанные К.Е.Антаровой.

Воспоминания

Я вспоминаю, сердцем посветлев…

H. М. Рубцов

Родилась я 3 октября 1927 года в г. Кисловодске. С детства отличалась застенчивостью, дичилась всех чужих детей и взрослых. Эти трудности продолжались и в школьные годы, в библиотечном техникуме, на работе и вообще в жизни. Общение с людьми было трудным и мучительным.

В 15–16 лет начался период осознания своей сущности, жестокой самокритики и в такой же степени критики других.

В день моего 17-летия папа подарил мне две книги: Д.Кришнамурти «У ног Учителя» и «Песнь Господню» из Бхагаватгиты. После их прочтения жизнь моя стала ещё более трагичной, так как я ещё критичнее стала относиться к себе, а знаний и воли изменить себя не находила.

Знания, получаемые от чтения теософской литературы, требовали от меня полезной деятельности, и поэтому моим отчаянию и унынию не было предела… Время шло, и я продолжала читать всё, что сохранила мама со времён жизни в Кисловодске. Там собирался кружок друзей-теософов – Софья Андреевна Бодянская с мужем, Евгения Николаевна Мулина с матерью, сестрой и другие. Туда же приезжала председатель Московского теософского общества Софья Владимировна Герье. В кружке мама и познакомилась с ней и попросила её заочно стать моей крёстной матерью.

Е.Ф. Тер-Арутюнова (слева) и редактор журнала «Дельфис» O.E. Давыдова

Папа интересовался теософией, но, узнав о законе перевоплощения, пережил это по-своему – пришёл в ужас, что вновь придётся пройти испытания, и потерял интерес к таким знаниям. При этом значительно позднее с большим интересом читал Рерихов, Кришнамурти и других. Папа был воспитан в христианстве, в детстве пел в церковном хоре, а мужчины в его роду служили Богу. Мама же через всю жизнь пронесла верность теософским знаниям.

В семье было неладно, родители ссорились из-за несхожести характеров. Я сильно переживала, и мама это чувствовала, но как помочь – не знала.

В это время полного разлада в семье, в 1948 году, к нам с Алтая приехала большой друг родителей С.А.Бодянская. К этому времени я прочла «У ног Учителя» Д.Кришнамурти, «Когда солнце движется на Север» М.Коллинз, «Беседы К.С.Станиславского» К.Е.Антаровой и первый год работала в детской библиотеке. За время, которое Бодянская пробыла у нас, она очень помогла маме, так как с ней, как с мудрым другом, мама смогла поделиться своими трудностями. Мне она тоже очень помогла, ей удалось найти ко мне подход. Я открылась ей и поделилась всеми своими мучительными тревогами в отношении себя и родителей.

Софья Андреевна Бодянская разъясняла мне непонятное в прочитанном, объясняла, почему нам с мамой трудно, как относиться к себе и самокритике, которая уничтожает уверенность в моих возможностях. В это же время по её просьбе я отвела её к Софье Владимировне Герье, которая жила недалеко от нас, в Гагаринском переулке (к тому времени наша семья переехала в Москву). Её дом мне показал папа во время одной из прогулок по переулкам Москвы. Бродить по нашему городу он очень любил и знал старую Москву прекрасно.

Во второй свой приезд в Москву, в 1951 году, Бодянская жила у Евгении Николаевны Мулиной, также перебравшейся в Москву, – друга моих родителей. Там у Бодянской случился гипертонический удар. Я ездила ухаживать за ней. Из-за перелома ноги самой Мулиной это было трудно делать, так как она передвигалась на костылях.

Когда Софья Андреевна поправилась, я провожала её к Герье и приводила назад. Ни в первый раз, ни во второй у меня не возникало желание самой сблизиться с Герье, хотя бы как с крёстной матерью. И с её стороны не было никаких попыток приблизить меня к себе. Самотерзания мои продолжались, но уже в меньшей степени.

После отъезда Бодянской в Куйбышев мы с ней переписывались. Она присылала мне очень тёплые, сердечные письма, которые были для меня ценны тем, что через них она передавала мне свою любовь и советы не огорчаться, если что-то не получается.

2 мая 1952 года Софьи Андреевны Бодянской не стало. Из Куйбышева, где она жила у друзей, пришла к нам эта весть и посылка. Мы все очень горевали. Ушла первая моя духовная руководительница, старший мудрый друг. В посылке была школьная тетрадь с записями о её трудной жизни на Алтае и незнакомая рукопись «Две жизни» без указания автора. Мы с мамой прочли её, и она произвела на нас огромное впечатление. Я как будто обрела понимание, почему и для чего появилась на свет, появилась уверенность в том, что смогу что-то ещё сделать в этой жизни, что ещё не всё потеряно, хотя мои духовные силы были пока очень малы.

Позже Мулина сказала, что автор рукописи – Кора Евгеньевна Антарова и что существуют ещё вторая и третья части этой книги. Для меня «Две жизни» была как глоток святой живой воды, я как будто обрела второе дыхание, мысли и надежды, что и я смогу чего-то добиться, измениться к лучшему, помогать людям, которые также нуждаются в духовной помощи. Интуитивно и медленно я двигалась по пути возрождения себя из небытия.

Четыре года я медленно шла к встрече с Софьей Владимировной Герье. Примерно в конце 1955 года появились настойчивая мысль и желание встретиться с ней, моей крёстной матерью, а главное – моей духовной наставницей. Наконец, я поделилась этим с Мулиной, другом Герье, и она помогла осуществить мою мечту: написала Софье Владимировне, рассказав обо мне, и та дала согласие на встречу.

В конце мая 1956 года Герье назначила мне день и час встречи. Я шла к ней с замиранием сердца, волнением и сомнением – ведь я так мало знаю обо всём. Но вот Гагаринский переулок, вот её дом, деревянный, старый, маленький, вот её дверь, к которой я подходила много раз, провожая сюда Бодянскую. Стучу. Она мне открывает и с радушной улыбкой предлагает войти. Добрым голосом говорит: «Ну вот, наконец, ко мне пришла моя заблудшая овечка». Эти слова прозвучали для меня как многозначительный магический зов в мир иной, духовный.

Но тогда, в тот миг, я ощущала это лишь интуитивно. Софья Владимировна усадила меня напротив себя и стала задавать вопросы. Незаметно она освободила меня от смущения, скованности и прочих лишних переживаний, я вся раскрылась ей, как на исповеди…

С.В. Герье

Время прошло незаметно, как один миг, и настал момент расставания. Она нежно прижала меня к своей груди и, ласково глядя на меня, обещала новые встречи. Герье дала мне статьи из журнала «Теософский вестник», книги «Идиллия белого лотоса» Коллинз, «Воспоминания» и «Цвет, звук, число» Каменской. Она сказала, что скоро уедет в Тарусу отдохнуть и поправить здоровье, и разрешила мне писать ей. А когда вернётся, добавила она, мы поговорим о книгах.

От Герье я вышла совсем не та, что шла к ней. Со мной происходило что-то необычайное, во мне всё пело, прекрасный неведомый мир коснулся меня, обволок душу и сердце. На пути оказалась небольшая площадка, окружённая зеленью, и скамья, на которой я просидела до сумерек. Где я была всё это время, не могу сказать, но это было невыразимо чудесно.

Была ещё одна встреча до отъезда в Тарусу, и я познакомилась с артисткой Смирновой. Я сидела и чутко слушала их интересную, мудрую беседу, не смея шелохнуться. Со Смирновой я больше не встречалась, осталась её книга на память.

Герье находилась в Тарусе с июня по август 1956 года. Я ей писала, она прислала мне три письма, которые были очень дороги мне своей мудростью, сердечностью, и я до сих пор их храню, как святые реликвии, постоянно перечитывая.

Все эти три месяца я жила мечтой о новых встречах с моим Великим Другом, Учителем. Мои чувства и переживания, связанные с Герье, всё время были в каком-то неведомом, необычайном пространстве моей новой жизни. Приближалось время возвращения Софьи Владимировны в Москву. Все мысли мои были о ней.

24 августа Софья Владимировна вернулась в Москву По словам Софьи Фокионовны Лесман (её друга), она была оживлённой, радостной. Утром 25 августа она была веселее, чем обычно. Они вместе ходили по магазинам. Вернувшись домой, Герье пожаловалась на усталость и пошла в садик рядом с домом. Вскоре ей стало очень плохо, она с трудом добралась до постели. Вызвали «скорую». Вечером 25 августа я позвонила и узнала, что Герье больна, и к ней никого не пускают. 26—28-го ей не становилось легче. 29 августа состояние её улучшилось, появилась надежда на выздоровление. Но… 31 августа 1956 года в 17:15 Софьи Владимировны Герье не стало. Так быстро и неожиданно… Лишь миг встречи с Учителем, и она ушла… Я была несчастна, подавлена, потрясена безмерно, совершенно упала духом.

2 сентября 1956 года состоялась кремация. Я пришла с родителями. Было много друзей Герье. Исполняли «Осеннюю песню» Чайковского и «Траурный марш» Бетховена, впоследствии они стали моими любимыми произведениями. Потерю Друга, Учителя я переживала очень болезненно, была в растерянности… Как жить?

Лесман сердечно мне сочувствовала. До своего отъезда в Горький, 5 октября, она познакомила меня с семьёй Чеховых (однофамильцев), которые были друзьями Софьи Владимировны. Лесман рассказала обо мне К.Е.Антаровой и О.Н.Цубербиллер, о том, как трудно я переживаю уход Герье. Они выразили желание меня увидеть.

При прощании Лесман подарила мне фотографию теософа Джинараджадасы. Мы с ней переписывались и, когда она вернулась в Ленинград, я была у неё однажды. Софья Фокионовна уже была больна, здоровье её ухудшилось, надвигалась потеря памяти. Жила она в маленькой комнате, в коммунальной квартире. Умерла в доме престарелых, куда её поместили соседи.

Я познакомилась с Екатериной Николаевной Чеховой. Она стала на некоторое время моей утешительницей, добрым собеседником. Первое время я часто бывала у неё. Она много и интересно рассказывала о себе, о событиях своей жизни. При моей неразговорчивости для меня это явилось чудом. У неё были ещё две сестры. Старшая – Анна – однажды пожелала меня увидеть. Она была очень больна, поэтому я пробыла в её комнатке минут 10–15. Позднее я узнала, что виделась с автором книги «Беседы друга» (А.Н.Чеховой-Дервиз. – Ред.), текст которой ей был передан, как и К.Е.Антаровой «Две жизни», Учителем.

Встречи с Е.Н.Чеховой были для меня очень интересны, полезны, утешительны. Но однажды я пришла к ней после работы, видимо, очень уставшая. В тот раз её разговорчивость оказалась для меня непосильной. Я вдруг почувствовала, что силы покидают меня и сейчас потеряю сознание, а сказать ей стесняюсь. И тут я взмолилась к неведомому Спасителю, хотя раньше никогда не молилась. И неожиданно помощь пришла! Её облик уменьшился и удалился, как в перевёрнутом бинокле. Между нами возникла невидимая, прозрачная, непроницаемая перегородка. Я почувствовала, что оживаю, прихожу в себя. Всё это длилось недолго, наверное, миг. Чеховой я ничего не сказала, вскоре извинилась, попрощалась и ушла домой.

После этого случая я постепенно стала реже бывать у неё. Но я её никогда не забывала, с неё начались мои знакомства с друзьями Герье, благодаря которым мне удавалось как бы удерживать её образ около себя. Меня передавали «из рук в руки» друзья Софьи Владимировны, как заболевшего младенца. Но они не могли мне заменить её. Миг встречи с моим большим Другом и Учителем был для меня так бесценен, что словами не выразить. Миг встречи с моей духовной матерью остался в моей душе; её образ, добрый, ласковый, мудрый, всегда со мной. Она заронила в мою душу Свет и Радость, Любовь к ней и ко всем. Эти чувства стали путеводными в моей дальнейшей жизни и во встречах с людьми – нести любовь в каждую встречу.

А.Н. Чехова-Дервиз

После ухода Софьи Владимировны Герье, спустя какое-то время, мне приснился сон – встреча с ней. Я как бы пришла к ней в какое-то официальное учреждение. Мы сели за длинный, массивный стол, она положила передо мной какой-то текст и предложила почитать его вместе с ней. Я знала, что читаю медленно, но не призналась ей в этом. Делала вид, что прочла страницу, и кивала головой. Вскоре она остановила меня и спросила, долго ли мы будем так читать? Я поняла, что надо признаться. Сказала, что стеснялась обо всём сказать. «Но ты же хочешь трудиться со мной, как же я смогу послать тебя с поручением, если ты стесняешься, теряешься? Ты же не сможешь выполнить работу хорошо. Тебе надо изменяться». Всё было сказано ею очень доброжелательно, тепло, с большим чувством и тактом. Проснувшись, я была счастлива! Со мной была моя духовная руководительница. Сон запомнился мне, и я старалась следовать её совету в дальнейшей моей жизни.

Это было знаком для меня, что Она со мной. Друг моей мамы – Мулина – в письме к Антаровой написала, как я переживаю уход Герье, и спросила, как быть с книгами, которые остались у неё и у меня от Софьи Владимировны. В ответном письме Антарова написала, что их можно оставить себе на память, так как передавать их некому. В конце письма она послала мне привет и напутствие о бегущем «сейчас» и о чаше сердечной доброты, которую человек должен нести по пути к Свету в служении людям. И ещё: «…Если бы Леночка навестила 95-летнюю 3.М.Гагину, то на определённые духовные темы она говорит вполне разумно (её опекала Герье, она жила в соседней комнате). Кроме того, через Леночку мы могли бы узнавать о нуждах Гагиной. Но, разумеется, Герье Леночке никто не заменит». «..Очень странно воспринимают милые, бедные людики свой обычный, серый день! Вот так и ходит душа по людям, пока не поймёт, что всё в себе и никакая помощь извне не может помочь раскрыть дух и свет собственного сердца. Передайте ей от меня привет и скажите, что кроме летящего “сейчас”, ничего у человека нет.