Текст книги "Женщина в православии. Церковное право и российская практика"

3. Место женщины в церковном пространстве

Отделение молящихся женщин от мужчин характерно для раннехристианских церквей. Этому отделению соответствовал и чин диаконисс – женщин, которые должны были наблюдать за молящимися женщинами, помогать при их крещении, исполнять определенные функции во время богослужения. На православном Востоке женщины во время молитвы, как правило, находились на хорах. Исследователь православного Востока еп. Порфирий (Успенский) отмечал, что «закрытость (женщины) в храме Божием (строго соблюдаемая на Востоке, где женщины молятся в верхней, закрытой части храма) есть превосходный женственно-христианский способ одухотворения общества верующих и молящихся. Так оно приучается служить Богу в бесстрастии духа и видеть в женщине будущего ангела Божия»¹⁰³.

В Киевской Руси, где храмы строились с участием греческих мастеров, женщины, как считают исследователи, также находились в церкви на балконах¹⁰⁴. Правда, неизвестно, могли ли подниматься туда только женщины определенного социального положения. Как считает Н. Н. Никитенко, в храме Киевской Софии женщины из княжеского семейства находились на северных хорах, а аристократки – внизу, в западной части¹⁰⁵. Как уже отмечалось в литературе, женщины в Средневековье находились в левой (северной) части храма (с внешней по отношению к алтарю точки зрения)¹⁰⁶. Эта традиция сохранилась и у старообрядцев, где женщины находятся с левой стороны, которая, как отмечает Б. А. Успенский, называется «женской»¹⁰⁷. За этим разделением стоит как понимание оппозиции «правого» и «левого» («правое» более сакральное, более достойное), так и приоритет мужчин перед женщинами¹⁰⁸. Однако помещение женщин вверху храма задавало другую оппозицию «верхнее – нижнее», где, несомненно, приоритет принадлежал «верхнему». Эти две оппозиции находятся в противоречии, которое может разрешаться через установление связи (как это и сделал в приведенной цитате еп. Порфирий) между женщиной и ангелом. Евангельские тексты, а также иконописные образы только закрепляли эту связь (Благовещение, Явление ангела женам-мироносицам).

Здесь нужно сказать и о том, что на иконы также распространялась иерархичность оппозиции «правое – левое»: в местном ряду иконостаса справа для молящихся помещается икона Спасителя, слева – Богородицы. А внутри алтаря у старообрядцев, в соответствии с внутренней ориентацией, иконы располагаются так, что иконе Спасителя соответствует икона Богородицы и наоборот¹⁰⁹. В числе преобразований, произведенных патриархом Никоном, было изменение положения иконы Богородицы у престола¹¹⁰. Возможно, что именно это распоряжение Никона дало возможность толковать вынос из алтаря образа Богородицы в соборе в Вологде как борьбу епископа за то, что женщине не место в алтаре («женскому-де полу в алтаре быть недостойно»¹¹¹).

Размещению женщин в левой части храмов соответствует и размещение изображений преподобных жен в арках в левой части церквей. Причем такое размещение изображений существует и в церквах мужских монастырей, куда церковный устав запрещал вход женщинам. Из древних монастырей можно назвать Лавру Св. аввы Герасима на Иордане, из русских – собор Рождества Богородицы в Ферапонтовом монастыре, где медальоны с изображением преподобных жен расположены в левой части храма.

Если левое расположение женщин оказывается устойчивым (оно имеется также в униатских церквах на Украине), то расположение женщин на балконе исчезает вместе с исчезновением самих балконов. Характерно, что при возобновлении строительства монументальных каменных сооружений в Московской Руси оно не возрождается, хотя место пребывания цариц вне храма оставалось по-прежнему наверху, так что царица «спускается к службе в великую церковь»¹¹². По-видимому, имело место значительное переосмысление храмового пространства. Возможно, что балкон заменило гульбище вокруг основного церковного объема. Б. Успенский приводит свидетельство Спарвенфельда о том, что женщины находились в притворах храма¹¹³. Павел Алеппский отмечал, что царица и сестры царя во время службы «стояли в нартексе, дверь заперли за ними, чтобы никто не входил, и они смотрели на нас из-за решеток и маленьких окон»¹¹⁴. Имеются свидетельства о том, что в XVI-XVII вв. встречались новые способы отделения женщин. Из быта цариц известно, что они старались посещать церковь и монастырь в ночное время¹¹⁵, к иконам царица прикладывалась после того, «как удалили из церкви всех мирян и затворили двери»¹¹⁶. Появление в церкви во время богослужения и создание с левой стороны места царицы связано с патриархом Никоном: «Именно этот патриарх убедил царицу сходить в собор и устроил для нее особый трон, а в прежнее же время царицы не имели обыкновения приходить в собор днем, а только ночью»¹¹⁷. Павел Алеппский упоминает, что в церкви их встретили женщины, которые пришли до начала службы¹¹⁸. Появляется также «запона» – завеса, отделяющая цариц и прочих знатных женщин от пространства церкви: «Все жены бояр и служанки стали слева подле северных дверей церкви и опустили за собой шелковую занавеску от колонны до стены, чтобы никто их не видел, так что они были как бы в закрытом со всех сторон помещении»¹¹⁹. Примечательно то, что существует предание, согласно которому и алтарная завеса была введена Василием Великим для того, чтобы служители не засматривались на женщин во время службы. В старообрядческом монастыре на Выгу завеса употреблялась и в столовой для отделения мужчин от женщин¹²⁰, а также при отпевании («Мужской пол на северной стороне, а женский – на полуденной, и посреди их стена сделана бяше с парусов, с припонов и с рогож»¹²¹).

На Украине отмечалось название задней части церкви «бабинец», у сербов – «женска препрата»¹²².

По-видимому, изменялся и порядок причащения женщин. Арсений Суханов, описывая причастие у греков на Пасху, особо отмечает, что и женщины причащаются чуть ли не в самом алтаре – значит, у русских женщин не причащали у алатря.

Как считает Б. А. Успенский, женщин могли причащать у дверей, ведущих из храма в притвор¹²³. От XV в. дошел памятник, близкий по форме и содержанию к Вопросам Кирика Новгородца. Среди вопросов, помещенных в тексте, есть и вопрос о том, где причащать женщин. В подлиннике сказано: «В церквах или в дверех, понеже аще достоина есть Христова тела и честныа крови и могуща есть ко дверем царским приступити»¹²⁴. Исповедь женщин совершалась не у алтаря, а в «прусте» и при открытых дверях¹²⁵.

Таким образом, вопрос о том, где же находились женщины во время церковной службы, не решается однозначно. Можно отметить, что хоры выходят из употребления в послемонгольский период, женщинам остается левая половина храма, они отделяются еще одной завесой от пространства храма. За изменением места женщин в храме стояли и изменения понимания их места в Церкви.

Несомненно, что тот импульс, который был дан великой княгиней Ольгой в деле введения христианства, не остался бесследен для русской культуры: женщины и позднее играли особую роль в церковных делах. Мы знаем о этом только эпизодически, однако факты показывают, что княгини могли влиять на назначение епископов, выступали дарительницами, создателями монастырей. Женщины широко участвовали в церковной жизни, исполняя при церквах роль просвиропек. В отсутствии образованного клира «девицы» при церквах выполняли самые широкие функции, в том числе и переписывания книг. Первые женские монастыри появились одновременно с мужскими, и известны факты пострижения княжеских особ. Однако в истории женских монастырей возникла непреодолимая проблема: запрет монахам на общение с женщинами приводил к проблеме совершения как службы в женских монастырях, так и проведения исповеди. В женских монастырях женщины совершали и часть службы, и проповедовали, и являлись наставницами. Сведения источников носят фрагментарный характер, что не позволяет создать определенную картину или говорить о наличии каких-либо тенденций.

Обращает на себя внимание факт утраты хоров, на которых размещались женщины, и перенесение их функций на паперть. Раздельное размещение женщин и мужчин в церквах и даже создание временных преград, хорошо известное из памятников XVII в., делает необходимым взглянуть и на систему росписи в соответствии с гендерным принципом размещения молящихся.

Глава 4
Влияние Церкви на семью в Древней Руси

1И стория семьи в России, несмотря на усиливающийся интерес к этой теме, остается не написанной¹. Обзор историографии, сделанной в работе Н. А. Горской, показывает, что в центре внимания историков был спор о соотношении большой и малой семьи². Н. А. Горская отметила отсутствие работ о представлениях русского общества о браке, деторождении, смерти³. На новый уровень исследование этой темы поднялось благодаря работам Я. Н. Щапова, который опубликовал и проанализировал древнерусские юридические памятники, касающиеся семейных отношений⁴. Значительным шагом вперед в изучении данной темы явились работы Н. Л. Пушкаревой и ее докторская диссертация «Женщина в русской семье X – нач. XIX в. Динамика социокультурных изменений» ⁵.

Сложность для историков представляет специфика источников, позволяющих судить о внутренней жизни семьи и о месте женщины в русской семье. Положение женщины в семье определяется не столько законами, сколько обычаем. Сохранившиеся документы фиксируют, как правило, лишь нарушения норм, а не сами нормы.

Принятие христианства очень сильно отразилось на древнерусской семье, однако это не значит, что христианские нормы были усвоены. Как писал исследователь русского права М. Ф. Владимирский-Буданов, «христианский закон, заимствованный из Византии, признал противным христианству прежний, языческий семейный порядок». Казалось бы, в случае отмены законом обычая этот последний должен тотчас же прекратить всякое действие. «На деле случилось не то, а именно следующее: ни в какой области права обычаи не оказались столь жизненными или живучими как именно в семейной сфере. Не только в прежние долгие века по принятии христианства дохристианские обычаи не поддавались истреблению, но живут и в наши дни в форме семейных обрядов»⁶.

Как показало исследование Владимирского-Буданова, обычаи различаются даже в рамках одного хронологического периода как в разных социальных группах, так и в разных регионах. И что очень важно, обычай может перерождаться, т. е. старая норма остается, но получает совсем иной смысл, отражаясь по временам и в чистом своем виде⁷. Так невенчальный брак в обществе сначала признается наряду с венчальным, затем вырождается во вторую, так сказать, субсидарную форму брака, не переходя тем не менее в разряд преступных деяний: при таком браке разорвать связь с невенчанной женой – всегда возможное и легкое дело⁸. Историк не всегда может выявить изменения содержания институтов, обозначаемых одними терминами.

Истории русского семейного права внимание уделялось в работах юристов: К. А. Неволина⁹, К. П. Победоносцева, М. Ф. Владимирского-Буданова¹⁰.

Уже в работе К. А. Неволина «История российских гражданских законов» «семейственным союзам» была посвящена отдельная книга¹¹, не утратившая значения и сегодня. Среди новейших работ необходимо указать работу Н. С. Нижник¹². Особенностью изучения истории семьи в России является то, что юристы и этнологи не ставят проблемы исторических изменений. Для этнологов православие – это нечто неизменное во все эпохи. В богатой фактическим материалом работе В. Ю. Лещенко «Семья и русское православие» цитаты из авторов XI в. перемежаются с церковными авторами XX в., и вопрос об изменении взглядов деятелей Церкви и их влияния на общество не ставится, хотя автор и проникнут «классовым» подходом¹³. История русской семьи неизбежно распадается на историю семьи в отдельных сословиях, но остается не написанной.

Интерес представляет исследование М. К. Цатуровой «Русское семейное право XVI-XVIII вв…». На основании актового материала М. К. Цатурова делала вывод о значительных изменениях в русском законодательстве по имущественным правам жены: «От свободы в распоряжении имуществом в начале XVI в. до полной зависимости от мужа со второй половины XVI-XVII в., и наконец, к самостоятельности и раздельности имущественной собственности в XVIII в., которая сохранялась законом. В разное время супруги имели разные права и социальные гарантии»¹⁴. Исследовательница отмечает, что неизменной оставалась установка на подчиненность жены мужу. Выводы исследовательницы оказываются, на наш взгляд, несколько противоречивыми: «Объем имущественных прав супруги не влиял на ее положение в семье. Имела она право распоряжаться своей собственностью или нет—в каждом случае она могла быть подвергнута жестокому обращению со стороны мужа. Искать защиты у кого-либо было трудно, т. к. Церковь проповедовала покорность и терпение, так же как и христианское учение. Приобретение женщиной значительных имущественных прав позволило ей независимо существовать в браке, наравне с мужем наделять детей приданым и участвовать в их воспитании. Нравы общества по-прежнему считали женщину подчиненной мужу не только в христианском, но и в бытовом смысле. И все же экономическое и правовое обеспечение женщины в обществе было намного важнее, чем ее бытовая закрепощенность»¹⁵. По-видимому, противоречие заложено в самом исследуемом материале: при неизменности установки на подчиненности женщины мужу имело место возрастание имущественных прав женщины. На положение женщины в семье влияла правовая и экономическая ситуация в обществе. Однако в Средневековье вряд ли можно говорить о единстве этой ситуации для разных сословий.

Для XVI-XVII вв. существует ряд описаний как русских, так и иностранных, говорящих о бесправном положении женщины. Побывавшие в России иностранцы отмечали бесправие и «плачевное» положение русских женщин, но в определенном дискурсе: о бесправии русских и в анекдотах о битье, передаваемых, начиная от Сигизмунда Герберштейна¹⁶. Александр Гваньини в XVI в. писал: «Подобно тому, как мужчины находятся в тяжелейшей зависимости от великого государя, так и жены у мужей пребывают в весьма жалком положении: ведь никто не поверит, что жена честна и целомудренна, если она не живет взаперти, совершенно не выходя из дома. Жены сидят дома, ткут и прядут, не имея никаких прав и никакого влияния в хозяйстве, все же домашние работы выполняют рабы. Если мужья жен не бьют, то жены обижаются и говорят, что мужья их ненавидят, а побои считают признаком любви. В церкви их отпускают редко, на дружеские беседы еще реже, а на пирушки только таких, которые вне всякого подозрения, то есть уже рожавших»¹⁷. Это удивительно совпадает с высказываниями исследователей XIX в. : «Там, где муж по праву занимает в своем доме по отношению к жене положение тирана, он во всех остальных отношениях является рабом неограниченного деспота: неограниченный владыка в своем серале, в своем гареме, в женском тереме, он – бесправнейший раб вне его»¹⁸.

Для истории семьи в Древней Руси важны исследования Н. Л. Пушкаревой¹⁹. В оценке влияния Церкви на положение женщины Н. Л. Пушкарева выделяет тему «приниженности», «покорности, подчиненности»²⁰, пишет о «женоненавистнических постулатах православия»²¹. Только неполным подчинением «церковной доктрине» объясняет историк факты женской самостоятельности и политической активности, которые она успешно собрала в своих исследованиях. Выводы этой исследовательницы направлены на опровержение картины приниженности женщины в Древней Руси: «По мере углубления разностороннего исследования проблемы, обобщения сведений, почерпнутых из различных по виду и типу источников, автор все более убеждался в том, что мнение о приниженности положения женщин на Руси X-XV вв. по сравнению с социальным статусом мужчины и представление о русском Средневековье как о времени подавления личности – не более чем миф, развившийся на почве самоуверенности людей более поздних эпох, и в первую очередь современников становления капитализма»²².

Н. Л. Пушкарева отмечала, что вопрос о том, почему и как изменилось положение женщины в русском обществе в XVI в., для историографии является нерешенным. Нормы отношения к женщине, фиксируемые «Домостроем», появление «теремных затворниц» – все это неизбежно ставит перед исследователями вопрос: новые это явления в истории культуры или это следствие тех тенденций, которые уже имелись в русской культуре.

Размышления И. Е. Забелина на эту тему, автора наиболее обстоятельного исследования о женщине в допетровской Руси, тоже не лишены противоречия. С одной стороны, он не может не заметить, что терем не был перенесен из Византии в первое время принятия христианства, но считает, что была принесена идея: «Всякая идея неизменно и неминуемо рождает свой плод, создает себе свою форму. Терем, по крайней мере в Русской земле, был плодом постнической идеи, действие которой, и в довольно сильных чертах, обнаруживается в нашем древнем обществе очень рано. Монашеский идеал в княжеском роде является господствующим уже при внуках св. Владимира, и первыми его подвижниками являются девицы, дочери Всеволода и сестры Мономаха, Янка (Анна) и Евпраксия»²³. Характеристика устройства древнерусской семьи также противоречива: с одной стороны, И. Е. Забелин отмечает ведущую роль женщины в доме и ее решающую роль при создании из дома монастыря. С другой – роль игумена в этом монастыре «Домострой» отводит главе семейства. И. Е. Забелин не видит в этом проблемы: «Если древнейший Домострой, обращаясь к мужчине, главе дома, указывал ему идеал игумена, говоря: вы есте игумени во своих домах; то здесь, вместе с указанием домашнего идеала, определяется идеал повелевающей власти. Воплощение же этого идеала, в самой его действительности, во всех его нравственных и формальных подробностях, все-таки главным образом лежало на женщине; ее мыслею, ее душею он приводился в дело, ее постоянною заботой он неизменно поддерживался… Мы хотим сказать, что монастырский устрой домашней жизни выработался многовековою нравственною деятельностью женской личности, конечно при постоянном и непрестанном воздействии поучения, которое проповедовал исключительно только мужчина»²⁴. Однако нельзя не заметить, что перенесение монастырских черт в домашний быт в русской культуре приводило в XVI в. к дальнейшему отстранению женщины от сферы сакрального: даже посещение церкви для нее становилось не обязательным.

С возрастающим интересом в XVI в. к магии и волшебству²⁵ актуальными становятся для культуры и представления о женщине как о существе опасном, способном навести порчу и причинить вред мужчине. Культурологи и этнографы, как правило, рассматривают эти явления как устойчивые в культуре и не ставят вопроса об изменениях форм религиозного сознания, хотя для современных историков Церкви это изменение уже становится темой для изучения²⁶.

Развитие имущественных отношений в семье в Московской Руси имело не прямолинейный характер: с одной стороны, государство защищало интересы земельных собственников, с другой – стремилось взять под свой контроль распоряжение земельными владениями в интересах сохранения земельного фонда для раздачи в поместья. Государственная политика определяла и изменения прав женщин в области наследства.

Вопрос о том, имело ли реально место ухудшение положения женщины в русском обществе в XVI-XVII вв., остается открытым.

Наша задача определить вектор воздействия Церкви на русскую семью.

1. Борьба за моногамную семью

Христианство пришло на Русь тогда, когда в Византии уже был введен закон об обязательной форме церковного заключения брака²⁷. В Византии влияние римской правовой традиции в вопросе о браке продолжало по-прежнему быть очень значительным. Римские законы особое внимание уделяли обручению: т. е. заключению брачного контракта – «памяти и обещанию будущих браков»²⁸. Отказ от обручения строго наказывался. В деле брака на первом месте стояла воля родителей, и брак, заключенный без согласия родителей, считался недействительным (Прохирон, грань 4, глава 3). Однако взрослые эмансипированные дети (дочь после 25 лет)²⁹ имели право сами заключать брак.

Как показано в работах Я. Н. Щапова, именно область семейного права в Древней Руси была отнесена целиком к ведению Церкви. Здесь она получила широкие судебные права³⁰. Церковь пыталась ввести те нормы семейного права, которые уже утвердились в христианской традиции в Византии, где законы ограничивали вступление в брак как возрастом брачующихся, так и степенью их кровного и духовного родства и свойства, а также запрещали вступать в брак более четырех раз. Византийские законы определяли и причины, разрешавшие развод³¹.

Вопросы о браке относились к сфере деятельности епископов, но из-за небольшого количества епархий на Руси эта область практически отошла к священникам, получавшим от епископов «венечные памяти».

Знакомство с византийскими нормами, которые сами по себе не были неизменны в данную эпоху, осуществлялось через перевод византийских правовых памятников, а также путем создания специально для славян памятников церковно-юридического характера, древнейшим из которых является Закон судный людям, в котором наказания за нарушение норм брака и защиту незамужних составляли значительную часть³². Переведенные памятники и созданные у славян тексты объединялись в составе Кормчих книг. По вопросам брака здесь был собран значительный и очень разнообразный материал.

Большинство соборных правил и ставших канонами правил отцов, касающихся норм брака, выдвигали в первую очередь требования к браку клириков – тем самым показывая, что должно быть образцом и для всех христиан: запрет женитьбы на разведенных (Вас. Вел. 37) или занимающихся «постыдным ремеслом»; запрет прогонять клирикам жен, в том числе и епископам (Ап. 5); требование жениться до посвящения (или дать обет безбрачия) (НеокеС. 1); но есть и требования, относящиеся к браку вообще: запрет гнушаться браком (Ап. 51); запрет брака в близких степенях родства (при этом учитывалось не только кровное родство, но и родство духовное) (VI всел. 54; Неокес. 2; Вас. Вел. 23, 68, 78, 79, 87; Тим. 11); запрет или ограничение браков с еретиками и иноверцами (IV всел. 14, VI всел. 72, Лаодик. 10, 31). Особенно необходимо отметить 38, 40 и 42-е правила Василия Великого, запрещавшие женитьбу и замужество без согласия родителей или, если речь шла о рабах, своих господ. Замужество без согласия родителей или господ приравнивалось к блуду, и даже если родители давали согласие уже после совершившегося факта, все равно наказывалось трехлетним отлучением³³.

Эти нормы подтверждались и дополнялись императорским законодательством, в древнеславянской редакции это Собрание новелл Юстиниана в 87 (93) главах (гл. 45, 46 – запрет жениться клирикам после поставления, гл. 71, 72 – запрещавшие проживание женщин в домах у епископов, гл. 85 – о наказании блудящих с монахинями)³⁴. Особенно важное практическое значение при заключении браков имели статьи как византийского, так и русского происхождения, определяющие те степени родства, а также разного рода отношений (опекунство, побратимство, духовное родство), в которых брак не разрешался: статья «О возбраненных женитьбах» (включающая тексты из Прохирона – 7 титул, гл. 1) и Эклоги (2 титул, гл. 2)³⁵, а также отдельные разделы из «Ответов митрополита Никиты Ираклийского»³⁶, статьи, объясняющие способы исчисления родства «О возбраненных женитвах»³⁷, «Разделение браков»³⁸, «Разделение браков, возбраненных по свойству»³⁹, «Устав о брацех»⁴⁰. Кроме того, во включенных в Кормчую статьях русского происхождения – Правилах Иоанна, митрополита русского, Вопрошаниях Кирика Новгородца – многие правила касались вопросов, относящихся к брачной жизни.

Регулировали нормы брака и княжеские уставы, относя их к сфере церковного суда, в первую очередь Устав великого князя Владимира и Устав князя Ярослава. Устав князя Ярослава запрещал «умыкание» невест⁴¹, устанавливал денежные наказания за изнасилования, размер которых определялся в соответствии с нормами «варварского права» – социальным статусом потерпевшей⁴², наказывал за отказ от женитьбы после брачного сговора⁴³.

С конца XIII в. на Руси распространялась Кормчая сербской редакции, создание которой связано с именем первого автокефального сербского архиепископа св. Саввы⁴⁴. В этой редакции появились новые статьи, касающиеся брака: гл. 46, I «Новая заповедь царя Алексея Комнина» (35 новелла 1095 г.), вводящая и для рабов норму венчанного брака, гл. 46, II «Заповедь Новая… Алексия Комнина» (24 новелла 1084 г.) об ответственности за нарушение обязательств по обручению, гл. 46, III «Воспоминания Иоанна Фракисия» (31 новелла 1092 г.) об обручении и залоге, гл. 55 – Прохирон (867 г.), гл. 56, состоящая из семи разделов, включающая статью «О беззаконных браках» патриарха Сисиния (997 г.), гл. 59 «Изложение соединения церковного при Константине и Романе» (920 г.), запрещающая четвертый брак.

Законодательство о браке составляет большую часть Прохирона: из 40 граней этой теме посвящены грани 1-11 и главы граней 30, 33, 39. В Прохироне содержалось знаменитое определение брака, данное еще римским юристом Модестином: «Брак есть мужеви и жене сочетание и событие во всей жизни, божественныя же и человеческия правды общение»⁴⁵. В Прохироне, как и в указанных выше правилах Василия Великого, имеется указание на то, что брак совершается по воле родителей или господ: «Не бывает брак, аще не совещают собравшеся имущии власть, на хотящих женитися или посягати»⁴⁶. Только в том случае, если отец находился в плену, сын мог жениться без его согласия, но не ранее чем через три года⁴⁷. Однако совершеннолетие отменяло родительскую власть: если девицу не выдавали до 25 лет замуж, она могла выйти и против воли отца⁴⁸.

На Руси из двух редакций была составлена Кормчая русской редакции, объединившая две предшествующие⁴⁹. Прямое отношение к рассматриваемому вопросу имела включенная в Кормчую дополнительная статья Козьмы Халкидонского «О еже не звати жену госпожею», имеющаяся уже в древнейшем списке Кормчей русской редакции XIII в. – Синодальном⁵⁰.

Несомненно, что основное направление, в котором воздействовала Церковь, было создание моногамной семьи. Идею одного брака было непросто укрепить как в княжеском быту, так и в крестьянском⁵¹. Летопись говорит о пяти женах и 700 наложницах у великого князя Владимира⁵². Русская Правда знает рабынь-наложниц (ст. 98 Пространной редакции), с которыми могли сожительствовать независимо от наличия жены. Правила Иоанна, митрополита русского, призывают к исправлению тех, кто живет с двумя женами, а в случае отказа грозят им отлучением от причастия⁵³, в этих же правилах говорится о тех, кто самовольно отпускает одну жену и женится на другой⁵⁴ или сожительствует с чужой женой⁵⁵. Эти же правила грозят извержением священнику, который благословит троебрачника⁵⁶. Среди вопросов Кирика есть вопрос и о том, что лучше: открыто иметь наложницу и рожать с ней детей или тайно грешить со многими рабынями⁵⁷. Все это свидетельствует о том, что идея единобрачия плохо совмещалась с существовавшими в обществе обычаями и нормами. Даже в XV в. митрополит Иона, обращаясь к вятским воеводам, писал: «Наши дети незаконно живут, поимающе жен до пяти, до шти, до седми, а вы их благословение и приношение от них приемлете, что есть Богу мерзко»⁵⁸.

Наибольшие требования к чистоте супружеской жизни выдвигались к кандидату в священники. Как было сказано архиепископом Нифонтом в ответ на вопросы Кирика: если священник хоть один раз сблудит даже будучи пьян, то уже не может быть священником или диаконом, даже если он воскрешает мертвых⁵⁹.

Церковь выступала против насилия по отношению к женщине, которое позволяли себе князья и их приближенные, что отразилось уже в нормах Закона судного людям. Неограниченное право сильного, убийство были теми повседневными жизненными явлениями, с которыми боролась Церковь⁶⁰. «Умыкание невест» могло быть и языческим архаичным обрядом, восходящим к древнейшей форме заключения брака, но могло представлять и просто похищение девушек. Похищали, как это известно из княжеского быта, и замужних женщин. В древнерусском поучении, вошедшем в Измарагд, говорилось: «О братие, не мозите от жен своих с иными блудите. Се же князем и властелем глаголем, не отнимайте жен от мужей, не прилепляйтесь к ним. Яко и тии тем же законом совокупистася и на суде вси равно станем пред Богом. И дев также не отъимайте, не укоряйте убогих и дев не срамляйте: возопиют бо на вы к Богу и ярость свою и гнев свой пролиет на вы»⁶¹.

Правила митрополита Иоанна разрешают священникам продолжать жить с женами, оскверненными в плену (священнику запрещалось иметь жену-блудницу, поэтому в правиле давалось объяснение, что насильное растление не является грехом)⁶².

В древнерусских церковных поучениях, в посланиях митрополитов, в церковных уставах неизменно содержатся требования, которые должны были влиять на семейную ситуацию: 1) требование венчания брака;

2) запрет похищения невест; 3) запрет насилия; 4) запрет жениться в близких степенях родства.

Исполнение этих требований могло вести к улучшению положения женщины, гарантировало ей определенную стабильность, защищало от насилия.