Текст книги "Маскарад"

– Но вам надо было рассказать ей о своих чувствах, – проговорила Фоска. – Она поняла бы.

– Нет, – упрямо покачал он головой. – Извинения подобны вину в откупоренной бутылке. Чем дольше вы ждете, чтобы приняться за него, тем больше оно выдыхается и скисает. Когда я бывал с ней, меня охватывал паралич. Я не мог говорить, не мог здраво рассуждать. Чем длиннее становился перечень моих прегрешений против нее, тем немыслимее выглядела возможность умолять ее о прощении. Я получил бы не прощение, а презрение, почувствовал бы ее недоверчивость, услышал бы издевательский смех. Я не мог… Не мог заставить себя… – Он замолчал и посмотрел в сторону.

– Вы слишком горды, – сказала она сочувственно. Строгости в ее голосе не прозвучало.

– Да. Я всегда был гордым. Еще в молодые годы пришел к выводу, что гордость – это красивая маска, скрывающая неуверенность и страх.

– В любви нет места для гордости. – К своему удивлению, она почувствовала, что на глаза у нее навертываются слезы.

– В любви, – сказал он, – нет места ничему, кроме любви. Женщины сознают это инстинктивно. Мужчин же надо этому учить, или они должны учиться сами, пройдя через мучительный опыт. – Алессандро глубоко вздохнул и выпрямился в кресле.

Потом он заговорил более мягким тоном:

– Я должен, синьора, просить у вас прощения за то, что уморил вас своим мрачным признанием. Я изложил его вам как доказательство своего полного невежества в романтических проблемах. Никогда в жизни вы не встретите большего глупца, нежели сидящий перед вами.

Несколько минут они молчали. Но это молчание не только не причиняло неудобства, но каким-то странным образом создало основу для общения.

– Вы очень суровы по отношению к себе, – наконец выговорила Фоска. – Любому человеку свойственно время от времени поступать неразумно. Вероятно, и ваша жена совершила какие-то глупые поступки, за которые винит себя. Сдается, что от дурных поступков больше всего страдают те люди, которые их совершили. Если кто-то в состоянии гнева убивает человека, то страдает от этого не его жертва – не говоря, естественно, о кратком миге, а тот, кто совершил преступление. Я полагаю, – продолжала Фоска, – что прощение можно заслужить, даже не говоря о нем ни слова. Оно приходит с течением времени, с мудростью, с пониманием себя. Как только вам становится ясно, что вы способны на те же самые поступки, за которые ненавидите других, вы больше не сможете ненавидеть этих людей, не ненавидя самого себя. Наступит день, когда у вас хватит храбрости поговорить со своей женой, и тогда вы обнаружите, что она уже простила вас в своем сердце точно так же, как вы, по-видимому, простили ее.

– Я простил ее, сотню и сотню раз. Как вы думаете, она когда-нибудь полюбит меня?

– Этого я не в силах сказать, синьор. Любовь заслужить труднее, чем прощение.

– Вы очень добрая, – улыбнулся он. – Ваш муж очень счастливый человек.

– Он не согласился бы с вами, – сказала Фоска.

– Тогда, значит, он слепой глупец, – с горячностью сказал Алессандро. – Слабоумный идиот! Меня не удивило бы, если бы я узнал, что он член правительства!

– Да, он действительно в правительстве, – рассмеялась Фоска.

– Как я и думал, болван. Какая ирония в том, что те люди, которые обладают энергией и проницательностью и могут стать прекрасными руководителями, чаще всего добиваются власти лишь после того, как становятся старыми, бездеятельными и близорукими. Порой я думаю, что мне следовало бы остаться простым моряком. Море – это небольшое королевство, все усилия жителей которого направлены на сохранение порядка, что позволяет им сохранить и жизни.

– Вы были моряком? – спросила Фоска, обрадовавшись тому, что они сменили тему беседы.

Алессандро кивнул.

– Несколько лет. Своеобразная школа жизни. Мой отец воспитывал меня старомодными методами… Это и объясняет присущее мне стремление придерживаться старомодных манер. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отец направил меня в университет в Падую. В семнадцать я был зачислен в военно-морской флот младшим лейтенантом на боевом судне.

– Таким молодым! – воскликнула Фоска. – Ваши родители, по-видимому, хотели ускорить ваше возмужание?

Он рассмеялся.

– Нет, я полагаю, они пытались замедлить его. У меня тогда была любовная история с девушкой неподходящего происхождения.

– Ваша первая любовь!

– Да. Я вознегодовал на отца за то, что он вмешивается в мою жизнь. Однако, к счастью, у человека, собиравшегося сражаться с турками, оставалось очень мало времени на то, чтобы предаваться грусти. И я очень быстро оправился от сердечной боли.

– Вас за неделю произвели в адмиралы? – поинтересовалась Фоска.

– Нет, на это потребовалось четыре года, – ответил он. – За это время я дослужился только до капитана.

– Это мне внушает уважение.

– Мне очень повезло – среди моих подчиненных оказались знающие люди, которым удалось компенсировать мое невежество.

– По моему разумению, вы излишне скромны, – мягко пожурила его Фоска.

– Я опровергаю ваш вывод! – рассмеялся Алессандро. – Теперь, спустя четверть века, я способен посмотреть на себя с некоторой степенью объективности. Я был невежественным и неотесанным, как любой двадцатилетний молодой человек. Не грубым, но честным.

– Ну а чем вы занялись после того, как покорили военно-морской флот? – спросила Фоска. Невероятно, но она не знала фактически ничего о первых шагах своего мужа по служебной лестнице.

– Закончив военную службу, – сказал Алессандро, – молодой венецианец прикомандировывается к одному из наших многочисленных посольств в Европе. Он становится секретарем – или фаворитом – какого-нибудь старого олуха, которому он должен выказывать свое внешнее уважение и раболепие. Пусть даже и относится к тому с презрением. Старый олух, то есть посол, – продолжал делиться своим дипломатическим опытом Алессандро, – прекрасно знает, что страна, которую он представляет, то есть Венеция, обладает в международных делах малым весом и малой значимостью и что его миссия на иностранной почве сводится лишь к тому, чтобы извлекать для себя удовольствия и не впутываться в дрязги. Работа секретаря состоит в том, чтобы помогать ему в этом, приглаживая разлохмаченные плюмажи его шляпы, умиротворяя разгневанных любовниц и порой доставляя своего шефа домой с приема, на котором тот слишком много выпил. Мне повезло, поскольку меня сначала назначили в лондонское посольство, а затем в Париж.

– Действительно, вам сопутствовала удача! – восхищенно заметила Фоска. – Вам помог ваш отец?

Алессандро кивнул.

– Да, он ради меня использовал свое влияние… А для чего, собственно, существуют отцы? Именно ему я обязан знанием английского языка и своей любовью ко всему французскому.

– Мой дорогой, вас, очевидно, привечали французские красавицы, – поддела его Фоска.

– Я был неотразим! Молодой, энергичный, дерзкий…

– Красивый и богатый, – весело добавила она.

– Настоящий щеголь! Я разбил тысячу сердец и столько же раз разбил свое.

– А мадам Помпадур числилась среди ваших завоеваний? – с хитринкой в голосе спросила Фоска.

– Вот вы уже начали меня поддразнивать, – горько проронил Алессандро. – Я же не настолько стар!

– Тогда вы не должны рассуждать подобно старым олухам, – отрезала Фоска.

– Хотите сказать, что мой почтенный возраст вас не отталкивает? – скептически спросил Алессандро.

– Почтенный возраст! – Она внимательно посмотрела на него. Да, в волосах его появилась седина, но она ему шла. Смягчала жесткие линии его сухопарого лица, которое мягкими волнами обрамляли волосы. Когда Алессандро улыбался, то в уголках глаз появлялись лучики морщин, что делало его весьма привлекательным.

– Судя по вашей внешности, – невозмутимо сказала Фоска, – я не дала бы вам больше сорока лет.

– Вы умеете льстить, – сказал, усмехнувшись, Алессандро. – Я мог бы ввести вас в заблуждение!

– Очень легко. Разрешите дать вам совет, синьор. Когда вы пытаетесь привлечь молодую женщину, которую способен отпугнуть ваш истинный возраст, то вообще не упоминайте о годах. В противном случае вы внушите ей, что возраст играет важную роль. А это вовсе не так.

– Благодарю вас, – сказал он покорно. – Я это запомню.

– Надеюсь, вы не принимаете мое желание дать вам совет за самонадеянность.

– Отнюдь нет. Я принимаю ваши предложения, синьора. Вы превосходите меня во всех отношениях… кроме возраста, – поспешно уточнил он.

Они вместе рассмеялись. Он перегнулся через стол, взял ее руку в свою и поднес к губам. Их глаза встретились. Фоска почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Внутри разлилась какая-то особая тяжесть. Фоска тут же напомнила себе, что напротив нее сидит не обычный ухажер, а ее муж, которого она презирает.

– Я считаю вас совершенством во всех отношениях, – мягко сказал Алессандро, целуя ей ладонь.

«Если бы речь шла об игре, – подумала Фоска, – я сейчас же вскочила бы, сняла маску и продемонстрировала бы ему, что он занимается любовной игрой со своей собственной женой. Он бы устыдился своего раболепия перед ней и того, что проявил себя трусливым льстецом. Как он осмеливается совращать меня!»

Она отняла руку.

– Мне нужно идти, – твердо сказала она. – Уже очень поздно…

Он встал и подошел сзади к ее креслу.

– Конечно, синьора, не следует вызывать подозрения у мужа.

– Вы правы.

Он нагнулся и поцеловал ее в затылок. Она вздрогнула.

– Прошу вас, не делайте этого! – сказала она. – Я этого не люблю.

– Простите, – прошептал он. – Рядом с вами я забылся. – Но Алессандро не остановился. Он положил ладони ей на плечи и стал медленно опускать рукава платья, корсаж сполз с груди. Он охватил ее руками и почувствовал, как напряглись ее соски.

– Прекратите, умоляю вас!

Фоска вскочила и повернулась к нему. Он тут же обнял ее и стал целовать. Ею моментально овладел страх, и, когда его губы впились в ее рот, она в глубине души обвинила его в вопиющем нарушении договора. Ее тело предало ее, она расслабилась от шампанского и еды и с радостью отдавалась его поцелуям. Алессандро встал, чтобы снять с нее маску. Она схватила его за руку.

– Не надо, пожалуйста!

Он перегнулся через стол и задул свечу.

– Для любовников, – сказал он, – темнота сама по себе маска. – Он вынул булавки, прикрепляющие маску, и вытащил шпильки из копны волос. Она попыталась вырваться, но он крепко держал ее.

– Подождите, не убегайте, – шептал он, целуя ее мягкими, короткими поцелуями.

– Но мой муж, – безвольно пробормотала Фоска, – что будет, если он…

– Наплюйте на вашего мужа, – проворчал Алессандро. – Если он достаточно глуп для того, чтобы хотя бы на минуту оставить вас без присмотра, то заслуживает того, чтобы ему наставили рога. Он не хочет вас. А я хочу. Хочу…

Он запустил пальцы в ее распущенные волосы и покачивал ее голову из стороны в сторону, сосредоточенно и неторопливо целуя ее. Она сама погружалась в сладкое забвение желания.

«Это не может быть Алессандро, – вертелось в голове. – Я же презираю его, ненавижу. Я не вынесла бы его прикосновений. Это кто-то другой. Я пьяна. Я безумна. Мне все это снится!»

Фоска откинула голову назад и хрипло засмеялась.

– Мне снится абсурднейший сон, – сказала она. – Я не могу проснуться. Разбудите меня, пожалуйста.

– Нет, не разбужу. Если это приятный сон, то вы должны уступить ему. Отдайтесь ему. Насладитесь им.

– Но вы не понимаете, – с трудом выдохнула она. – Я не… не та, за кого вы меня принимаете. Вас обманула моя маска.

– В небольшом обмане ничего плохого нет, – заверил он. – Если только он содействует истинной любви.

Она почувствовала, как его пальцы движутся вдоль ее спины.

– Что вы делаете?

– Раздеваю вас.

– Вы делаете это очень умело.

– Я стал делать это лучше после того, как изменилась мода и исчезли корсеты. До того кончалось все тем, что я запутывал в узлы шнурки от корсета и тем самым превращал все в бесцельное занятие.

– Я не верю вам, – мягко засмеялась она. – Вы родились, уже зная, как совратить женщину.

– Это делается вот так. – Он опустил голову и поцеловал ее грудь. Она затаила дыхание и закрыла глаза. Он подхватил ее на руки и отнес в гостиную.

– Для старика вы очень сильны, – пошутила она, сбросив с себя платье, которое опустилось до колен.

– Должен поддерживать себя в форме. Мне удалось выяснить, что юным дамам нравится, когда их путь заканчивается в постели.

– Так именно туда вы меня и несете?

– Да. А вы возражаете?

Они прошли через затемненную гостиную и попали в небольшую спальню. Он нежно положил ее на постель и полностью раздел.

– Все это очень странно, – сказала она, лениво потягиваясь, пока он раздевался сам. – Я должна возражать. Но я этого не делаю… Ужин был прекрасен…

– Прошу вас, не считайте, что вы мне за него чем-то обязаны. – Он лег рядом с ней и стал ласкать ее.

– Я все-таки обязана вам. Отдаюсь за клубнику.

– То была очень дорогая клубника. Как хорошо, что вы не моя любовница. У вас такой колоссальный аппетит.

Он целовал ее шею, плечи, грудь, живот, внутреннюю сторону бедер.

– Надеюсь, вы так же жадны, когда дело доходит до любви?

– Еще больше, – вздохнула она. – Вы никогда не сумеете удовлетворить… – Она тихо застонала, когда его рука приподняла ее бедра.

– Я был бы очень плохим хозяином, если бы допустил, чтобы мои гости уходили голодными, – услышала она.

Фоска почувствовала обжигающее пламя его рта, целовавшего источник ее желания, и конвульсивно содрогнулась.

– Прошу вас, пожалуйста. Ну же, возьмите меня сейчас, – шептала она. Но он медлил, пока не почувствовал, что Фоска дрожит. Тогда он накрыл ее своим телом, и неистовая дрожь поглотила их обоих.

– Я должна просить прощения, – сказала она через несколько минут. – Я недооценила ваши возможности. Позвольте мне когда-нибудь ублажить вас тем же способом.

– Принимаю ваше приглашение, – сказал он. – Если только вы сможете немного подождать.

Она проснулась перед самым рассветом и выскользнула из постели. Он все еще спал, одной рукой прикрыв голову и приподняв колено. Он спал беспокойно и что-то бормотал во сне, но не разбудил ее. Уже давно Фоска так крепко не спала.

Она внимательно смотрела на него при блеклом предрассветном свете и покачивала головой. «Какой странный сон, – думала она. – И он еще не кончился».

Ее одежда была разбросана по всей небольшой квартире. Она подобрала ее и быстро оделась. В тот момент, когда Фоска прикрепляла к волосам ленточки маски, он совершенно обнаженный появился в дверях спальни.

Вы уходите? – проворчал он, опершись на дверной косяк.

– Я должна. Я сделала для себя правилом уходить от любовников до рассвета. По утрам выгляжу ужасно.

– Совсем нет. Вы красивы. – Он скрестил руки на груди. – Вы еще придете?

Она внезапно почувствовала усталость.

– Не знаю, – сказала она. – Я не решила, что делать. Он подошел к ней, обнял ее, прикоснулся к подбородку.

– Это был прекрасный сон. Не допустите, чтобы он испарился. Приходите еще раз. Сегодня вечером. Скажите, что придете. Клянусь, я не буду пытаться снять с вас маску.

Она взяла его руку и на мгновение задержала ее. Потом ушла из «казино», так и не дав ответа.

Попозже, в этот же день, Фоска выходила из учебной комнаты Паоло во дворце и в холле встретила Алессандро. Она почувствовала, как ускорилось ее сердцебиение, и уже было открыла рот, чтобы что-то сказать.

Но он прошел мимо, не показав, что заметил ее, и не произнес ни слова.

Глава 14
ЛАБИРИНТ

– Мы больше никогда не встретимся, – сказала Лиа.

Она и Лоредан брели по мосту Риалто. Они были погружены в беседу и вряд ли замечали изобилие товаров, выложенных по обе стороны моста, или слышали выкрики купцов и разносчиков.

– Я не удивляюсь, – продолжила она. – Я знала, что наши отношения долго не продлятся. И тем не менее чуть-чуть больно. Будто идешь к хирургу вырвать зуб. Приблизительно такое же чувство. И сколько бы ты ни бодрилась, боль не уменьшится.

Алессандро увел ее в сторону от лотка крысолова, на котором рядами красовались его отвратительные трофеи, и оттолкнул протянувшуюся руку нищего.

– Мне очень грустно, Лиа, – сказал он. – Я просто подумал, что лучше…

– Все в порядке. Я понимаю. – Она сжала его локоть. – Я знала, что никогда не смогу тягаться с ней. Потому что вы всегда любили ее и никогда по-настоящему не любили меня. Я не сержусь, Алессандро. По-своему я даже рада. Но вы в ней уверены?

– Уверен? В Фоске? – Он невесело усмехнулся. – Нет, не уверен. Пару последних недель мы ведем с ней игру. По крайней мере для нее это игра. В этой игре я не больше чем рядовой из легиона ее любовников, а она для меня – вся жизнь. Единственная женщина, которую я хочу. То, что нас с ней сейчас объединяет, настолько хрупко, почти эфемерно. Но я не хочу потерять даже это. Ее отвращение к вам выходит за пределы разумного. Я не могу продолжать встречаться с вами и обманывать ее. Жалею лишь о том, что причиняю вам боль.

– Ничего, я не стеклянная, – храбро улыбнулась Лиа. – Не разобьюсь. Ну, получу небольшой синяк. Я только надеюсь, что ради вас обоих вы завоюете ее. Послушайте, я была очень близка к тому, чтобы полюбить вас. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, вы очень похожи на него.

Алессандро заметно удивился.

– Сомневаюсь.

– Но это правда. Я хорошо знаю вас обоих. Вы оба неправдоподобно упрямы и твердолобы. И вас и его трудно сдвинуть с места, будто вы два валуна. Вы гордецы, обладаете сильной волей и пылки. Вы, Алессандро, управляете своими страстями лучше его, ибо вы человек невозмутимый. Вы напоминаете мне дремлющий вулкан, вершина которого покрыта снегом. И вас обоих очень, очень легко любить. Прощайте, Алессандро. Время от времени вспоминайте вашу Лиу. Она будет думать о вас.

– Но, может быть, мы с вами выпьем по чашечке кофе?

– Нет, идите туда, куда направлялись. Я хочу… посмотреть на выставленные вон там вышитые носовые платки. По-моему, они очень хороши.

Лиа прикоснулась своей одетой в перчатку рукой к его лицу и быстро ушла прочь. Он все-таки успел разглядеть слезинки на ее лице.

Она купила полдюжины носовых платков и, как только вышла из лавки, осушила слезы тремя из них.

«Итак, Фоска Лоредан отвоевала своего мужа, – размышляла Лиа. – Но это только к лучшему. Если Фоска любит Алессандро, она не станет мне соперницей в борьбе за Рафа».

Ну а что с Рафом? Лиу охватили мрачные мысли. Да, она получала от него письма, но только из-за тети Ребекки. Он все еще любит Фоску, и когда вернется в Венецию, то, конечно же, прежде всего направится к ней.

Лиа, подчеркнуто демонстрируя свою бодрость, задрала подбородок и пошла в сторону театра. Она была благодарна судьбе за то, что у нее была трудная работа, которая отвлекала ее мысли от невзгод. У ленивых же сук, вроде Фоски Лоредан, в подобных случаях не было ничего.

Наступило лето 1796 года, и дни удлинились. Стоял июнь. Ночи были теплыми, но не жаркими. Словом, установилась приятная для отдыха погода.

Фоска вышла из своей гондолы у начала Кампо Сант-Анджело, пересекла площадь и повернула в калле Кристо. Игра с Алессандро пока не потеряла для нее интереса и продолжала возбуждать.

Он был очаровательным спутником, изощренным и занятным, но не раболепным, красивым, элегантным, великолепным любовником, остроумцем, хорошим рассказчиком.

К тому же, когда Фоска бывала с ним, она не испытывала полной уверенности, что, говоря о своей жене, он знал, что это было действительно так. Это сводило с ума и зачаровывало.

Алессандро отлично исполнял свою роль, никогда не сбивался, а встречаясь с Фоской во дворце, не изменял своего отношения к ней. В те моменты он был совсем иным человеком, нежели пылкий любовник «дамы в маске». Ощущая уколы его холодного молчания, Фоска была уверена, что он не знает, что она и есть его любовница.

Она не понимала, как он мог признаваться в любви вечером и гнушаться объектом своей привязанности по утрам. Неужели мужчина способен так совершенно притворяться? «Во всяком случае, – думала она, – Лоредан может».

Фоска слегка постучала в дверь. Она немедленно распахнулась, и Фоска оказалась в объятиях Алессандро.

– Моя госпожа, – сказал он, нежно целуя ее. – С наступлением темноты на небе появляются луна и все звезды. Вы же ярчайшая из них. Я стал ненавидеть дневной свет.

– У вас всегда наготове приятные слова.

– Я все время трачу на то, чтобы придумать, как развлечь вас. Я как-нибудь покажу вам стихи о вас, написанные в состоянии одержимости.

– Я хотела бы услышать их! Может быть, сегодня?

– Нет, на сегодняшний вечер я приготовил другую забаву.

Алессандро снял с Фоски легкий плащ, но не прикоснулся к маске. Он отвел Фоску к камину в гостиной и показал ей новую статуэтку: красивую фарфоровую фигуру женщины в маске, одетую в стиле начала века. На ней было пышное голубое платье, а ее вычурно причесанные волосы были по цвету точь-в-точь как у Фоски – тициановские рыже-золотистые. Она сидела на низкой скамеечке и смеялась, прикрыв лицо белой овальной маской. Казалось, крошечное создание звонко смеется. Казалось, статуэтка дышит.

– Очаровательно! – воскликнула Фоска. – Где вы ее раздобыли?

– В захудалой лавчонке вблизи Риалто. Она – это вы, моя красавица в маске. Эта фигурка – ваша.

– Очаровательна, – повторила Фоска, поворачивая статуэтку то в одну, то в другую сторону. – Но я думаю, что оставлю ее здесь, чтобы она составляла вам компанию до моего прихода.

– Согласен. Хотя мне не нужно напоминания о вас. Вы в моих мыслях во все часы дня и ночи. – Он поднес ее руку к губам.

– О, мой муж решил – наконец-то! – что настало время выехать за город, – заметила Фоска невзначай. – У нас есть вилла на Бренте, вблизи Виченцы. Я все думаю, что будет с нами. Выходит, мы не сможем увидеться до осени?

Алессандро нахмурился. Он уже решил продолжать эту игру до тех пор, пока от нее не устанет Фоска или он сам. Алессандро ненавидел создавшуюся ситуацию. Он замечал, что его отношение к жене во дворце ставит ее в тупик и ранит. Она не была хорошей актрисой и не могла скрывать своей боли.

Алессандро давно вел себя уничижительно по отношению к ней и теперь уже не мог перемениться. Не мог отказаться от своей позы до тех пор, пока Фоска не будет готова снять маску. Выбор был за ней.

Но так или иначе, они должны были выехать за город. Обычное время начала дачного сезона давно миновало, и большинство их друзей уже окопалось в своих загородных домах. Только бедным тунеядцам-прихлебателям, которые привыкли околачиваться на вилле Лореданов, ехать пока было некуда. Люди стали подозревать, будто Лореданы настолько обеднели, что не могут больше позволить себе умопомрачительных расходов на непрерывные увеселения.

Но что будет тогда с Алессандро и его дамой в маске? Он вздохнул.

– Боюсь, что вы забудете меня. Полюбите другого.

Она выглядела расстроенной.

– А может быть, мы сумеем встречаться и летом? – предложила она. – У вас есть вилла?

– Да. И по счастливой случайности она, как и ваша, вблизи Виченцы. Но это будет довольно опасно.

– Вы правы. Если мой муж и ваша жена раскроют наш секрет…

– Вот это будет скандал! – воскликнул он. – К тому же за городом не носят масок. Там нечего скрывать. Вы должны будете предстать передо мной без всякой маскировки. Вы готовы пойти на это?

Она на мгновение задумалась.

– Думаю, что нет. Пока нет.

– Стало быть… – он беспомощно поднял руки вверх и опустил их, – мы должны будем распрощаться сегодня вечером. Возможно, встретимся при летней луне. Но я искренне надеюсь, что вы вновь придете ко мне, когда мы вернемся в Венецию. Я не прошу обещаний. В течение лета может произойти много важных событий. Кто знает? Может случиться, что вы влюбитесь в собственного мужа.

– Ни за что, – сказала она решительно. – Он не заслуживает любви. Я хотела бы, чтобы он больше походил на вас. Он никогда не проявлял ко мне нежности, а вы – сама доброта.

– Не составляет труда быть добрым по отношению к красавице, – сказал он. – Но посмотрите, уже наступила ночь. – Он взял ее за руку и вывел на балкон. – Взгляните на звезды. Какие они сегодня яркие! Они придают мне смелости сказать, что я чувствую. Через несколько недель после нашей встречи я познал счастье, пережил то, на что никогда не надеялся. За это я благодарен вам.

Фоска была тронута его словами. Она испытала искушение отбросить маскировку и преодолеть брешь, отделяющую Фоску Лоредан от Алессандро Лоредана. Она было прикоснулась к краю маски. «Снять? Заговорить? – крутилось в голове. – Начать заново брак, но уже в качестве любовников, а не ратоборцев?»

Она поняла, что не сможет сделать этого – не готова оказаться перед лицом реальности. Если бы она сбросила маску, то они вновь стали бы синьором Лореданом и донной Фоской, ожили бы воспоминания, их гнев обострился бы периодом мира, а прежние враждебные отношения никуда бы не исчезли. Нет, она не была готова прекратить игру. Пока…

Она отошла от него, погасила свечи, сбросила маску и в темноте пришла к нему в объятия. Он возбужденно целовал ее и взволновал так сильно, как муж никогда не смог бы. Испытываемое ими взаимное влечение являлось притворством, красивым обманом, слабым отблеском летнего вечера. Оно никогда не выдержало бы проверку правдой, резкого дневного света, воспоминаний и противоречий, которые они делили как муж и жена.

Он прижал ее к себе и ощутил момент, когда она приняла решение не доверять ему. Алессандро глубоко вздохнул и решил ради нее продолжать жить под покровом маскарада, который он презирал. Сейчас он не испытывал гордыни. Он охотно распростерся бы перед ней и в слезах умолял ее о любви, если бы только верил, что завоюет ее. Но он не будет торопить ее. Он знал: если разрушит зыбкий мираж их счастья, она отвернется, и он навсегда потеряет ее.

– Итак, за городом мы не будем встречаться друг с другом, – разочарованно сказала Фоска. – Да, это было бы по-другому. Ведь Венеция обладает волшебством, которого нигде больше нет. Если бы мы встретились не в Венеции, то, возможно, совсем не понравились бы друг другу.

Он улыбнулся в темноте.

– Нет. Думаю, вы мне понравились бы даже в том случае, если бы мы каким-то образом перелетели на луну.

– Я в этом сомневаюсь, – рассмеялась Фоска. – На луне не оказалось бы никого из известных нам людей. Нам было бы не о чем сплетничать!

– Тогда бы мы круглые сутки напролет занимались любовью, – сказал Алессандро. – Неужели бы это наскучило?

– Звучит чудесно, – прошептала она ему на ухо. – Тогда возьмите меня на луну. Немедленно.

Сначала Алессандро ласкал мягко и нежно. Потом им будто овладел дьявол, и он набросился на Фоску грубо, неистово, вцепляясь ей в волосы, кусая шею, грудь, живот, удерживая ее руки над головой, утоляя свою страсть, пока не довел ее до обморока. Когда все было кончено, он, покачиваясь, вылез из постели и тяжело оперся на оконную раму. Она видела его силуэт на фоне освещенного луной неба.

Фоска подождала, пока внутренняя дрожь не отпустила ее.

– Что случилось? Я никогда прежде не видела вас таким. Вы злитесь на меня?

– На вас? Нет, конечно же, нет. На себя. Простите, если причинил вам боль.

– О нет, мне не было больно. Даже понравилось. Но почему вы злитесь на себя?

– За то, что я последний идиот, за то, что потерял время. Попусту растратил. Упустил падавшее мне в руки счастье. О, почему я принимал решения, подчиняясь разуму, а не сердцу? Впрочем, это было давным-давно…

У Алессандро сперло дыхание.

– Не сейчас, – продолжил он. – Вы овладели моим сердцем, и с тех пор как мы встретились, я потерял способность логически мыслить.

– До чего приятно слышать! – рассмеялась Фоска и раскрыла объятия, приглашая его к себе поцелуем.

Позже она лежала, положив голову ему на грудь. Она чувствовала его дыхание на волосах.

– Я пришел к выводу, – сказал он задумчиво, – что, вопреки распространенным утверждениям, большинство людей отнюдь не жертвы судьбы. Нет, на самом деле мы – жертвы своих собственных характеров. Мы создаем свои судьбы, выстраиваем наше счастье или страдания своими собственными поступками. Наши желания – результат выбора, который мы сами сделали или уклонились от него, результат действий, которые мы совершили или ушли от них. Я был холодным, властным, эгоистичным и честолюбивым человеком. Притом невыносимо одиноким. Я полагал, что смогу прожить без любви. Какой глупец! Потребовались годы, чтобы познать простые истины. А теперь я совершенно бесплатно делюсь с вами.

– Правда, – промолвила Фоска. – Я была своевольной, упрямой, настырной. Я не нравилась сама себе. Я не могла быть счастлива ни с кем другим, кроме себя. Однажды мне показалось это возможным. Но то, вероятно, был просто сон.

– А теперь вы счастливы? – мягко спросил он.

– Да, потому что я доставила вам наслаждение, – ответила она.

– Я не это имел в виду. Вы довольны собой, той женщиной, которой стали?

Она задумалась об этом впервые в жизни.

– Нет, – искренне ответила она. – Я так не считаю. Возможно, когда-нибудь так будет, но не сейчас. Вы поможете мне?

– Я не сумею, – ласково сказал он. – Есть вещи, до которых вы должны дойти сами, без помощи тех, кто любит вас.

– Вы сознались, что любите меня!

– А вы хоть на мгновение сомневались в этом? Я полюбил вас с той самой минуты, когда увидел.

– Но ведь тогда вы видели меня через маску, – сказала она, повернув голову для поцелуя.

Алессандро согласился.

– Да, я действительно увидел вас сквозь все ваши маски.

Чемоданы с фарфоровой и стеклянной посудой, одеждой, продовольствием, книгами, комплекты игр, музыкальные инструменты, льняное белье и предметы домашнего обихода были погружены на плоскодонные лодки и отправлены на материк. Оттуда все это добро на каретах и повозках доставили по пыльным деревенским дорогам на виллу Лореданов вблизи Виченцы. Даже Розальба Лоредан согласилась покинуть свою комнату во дворце в Венеции и поселилась на вилле в прекрасной комнате, выходящей окнами на широкие луга и реку Брента.

Вилла, спроектированная и возведенная в XVI веке под руководством великого архитектора Палладио, располагалась на просторной равнине на фоне невысоких гор, над медлительными водами Бренты. Белое, симметрично построенное здание, покрытое красной черепицей и окруженное колоннами и статуями, напоминало богато украшенный именинный торт. Вокруг виллы росли оливковые и цитрусовые деревья. В центре возвышалась огромная в два этажа ротонда. От нее отходили четыре равных по размеру крыла, точно указывающих на четыре стороны света. На половине высоты ротонды проходил балкон, на который открывались двери спальных комнат второго этажа. Комнаты были изящными и большими, хотя обставлены и менее богато, чем во дворце Лоредана в Венеции.

На открытом пространстве вокруг виллы располагались выложенные из кирпича широкие террасы, на которых гости могли закусывать, слушать музыку, исполняемую размещавшимся под ротондой оркестром, наслаждаться легким бризом, сладким благоуханием цветов и жужжанием насекомых.