Текст книги "Четвертая мировая"

Глава 7

Первый рабочий день после окончания экономического форума ознаменовался для Уденберга встречей с Президентом страны с целью информирования последнего о перспективах развития экономики, потенциально выгодных направлениях её развития и о плане действий для поддержания экономики и её развития на ближайший год. Президент всегда считался с мнением Уденберга в силу профессиональности, умеренности и основательности его суждений.

Изложив своё мнение относительно ситуации в настоящий момент и представив план действий на ближайший год, Уденберг искусно перевёл разговор в другую плоскость, заметив, что при сокращении расходов бюджета на здравоохранение можно создать резерв дополнительных средств. Президент внимательно посмотрел на него и ответил:

– Я понимаю ваш намёк, господин Уденберг, но следует помнить, что я занял свой пост отчасти и потому, что обещал сохранить расходы бюджета на здравоохранение. И я сдержу своё обещание. Мы будем искать резервы средств в другом месте.

Помолчав, Президент добавил:

– Скажите, господин Советник, как вы представляете себе экономически сильное государство с больным или пусть даже недостаточно здоровым населением? Кто тогда будет работать, двигая наши заводы и фабрики, торговлю и услуги? Кто, в конце концов, будет защищать нас, если наша армия будет укомплектована из недостаточно здоровых солдат? Я надеюсь, вы понимаете, что больной человек не может работать так же хорошо, как это может делать здоровый. Здоровье – величина абсолютная. Оно либо есть, либо нет. Здоровье нации – главная и прямая забота государства, экономия на которой недопустима.

– Господин Президент, я полностью согласен с вами.

– Тогда чему адресован ваш намёк? – Президент недоумённо посмотрел на Уденберга.

– Полностью признавая правильность политики сохранения и поддержания здоровья нации, я хотел бы обратить ваше внимание на следующий факт… – Уденберг многозначительно посмотрел на Президента. – Ежегодно наша страна несёт расходы на содержание недееспособных членов общества, таких, как психические больные и больные тяжёлыми наследственными заболеваниями. Эти люди навсегда останутся больными и не принесут никакую практическую пользу обществу. Зачем тогда общество должно нести это бремя? В чём целесообразность этих расходов? Зачем мы расходуем деньги на тех, кто никогда не окупит их? Не лучше ли перенаправить эти средства на более насущные и рентабельные нужды?

Президент смотрел на своего советника по экономическим вопросам широко раскрытыми от удивления глазами. Он встал из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. Остановившись в противоположном углу комнаты, Президент повернулся лицом к Уденбергу и сказал:

– Пожалуйста, господин Уденберг, потрудитесь объяснить ваше предложение более конкретно. Я, честно говоря, не понял – о чём вы.

И Уденберг очень популярно объяснил свою точку зрения на этот вопрос, приведя в качестве примера цифру 300 000, наглядно показывая как и сколько можно сэкономить и перенаправить в более нужное русло. Закончив свою речь, Уденберг выжидающе посмотрел на Президента. Президент, однако, с ответом не спешил. После продолжительной паузы Президент обратился к своему советнику с вопросом:

– Как вы думаете, господин Советник, по какому признаку относятся к представителям той или иной страны?

Уденберг не был готов к подобного рода вопросам, поэтому ответил:

– Господин Президент, политика не является сферой моей компетенции.

– А я вам отвечу. О любой стране судят по тому и соответственно относятся к её представителям также, как данная конкретная страна относится к слабым членам своего общества. Те 300 000, упомянутых вами в вашем примере, также являются нашими гражданами, и я также представляю их интересы. И я прошу вас впредь никогда больше не поднимать этот вопрос. Будем считать наш разговор законченным. До свидания.

Уденберг попрощался и покинул кабинет Президента страны, который наотрез отказался от рассмотрения предложенной им идеи. Но, несмотря на это, Советник уже имел свой собственный взгляд на этот вопрос и собирался искать альтернативные пути его решения.

Придя домой, Марк Уденберг продолжил размышления на заданную тему. Он всё больше и больше разделял мнение Бидинга и Хоха относительно эвтаназии безнадёжно больного населения страны, но глубоко понимал, что на дворе не 1939 год, и у власти находятся не фашисты. В стране правит партия, защищающая интересы свободы и равноправия, а сама страна претендует на звание мировой столицы демократии. Тем не менее им завладело жгучее желание убедить активных игроков оппозиционной партии в целесообразности своего предложения. Но как? Он впал в размышление по этому поводу. Если ему это удастся – появится шанс для пересмотра данной статьи расхода в бюджете. Но как провести эту идею в жизнь? Однозначно в том виде, в котором он о ней знает – нет. Его мозг усиленно работал над поиском возможных решений. От умственного напряжения его косивший глаз окончательно скосил в сторону переносицы. Уденберга ждала бессонная ночь: со студенческих времён он приучил себя саrре diem[8]8
  Пользоваться каждым днём (лат.)


[Закрыть], и всё, что можно сделать сегодня – делать сегодня.

Приготовив себе чашку эспрессо, он удобно обосновался в высоком кожаном кресле возле окна. Запах кофе, спокойная тишина и ночь за окном настраивали на размышления.

Марк Уденберг покупал исключительно итальянский кофе Илли. Во-первых, этот кофе обладал отменным качеством, а во-вторых, ему нравились люди, как Риккардо Илли, – производитель данного продукта, который из производителя кофе сделался мэром кофейной столицы мира – Триестэ, а затем и Президентом своего региона. Уденберг свято верил в законы диалектики, в свете которых сеньор Илли являл собой яркий пример перехода количества в качество, то есть денег во власть.

«В каком направлении мне начать действовать? – размышлял он, попивая кофе. – С кого начать и кем продолжить? Что предложить взамен?» – крутилось у него в голове. Он медленно допил свой, уже остывший, кофе, при этом подумав, что не зря итальянцы пьют эспрессо залпом.

Не составив даже приблизительного плана действий, Уденберг решил прибегнуть к «мозговому штурму», вооружившись блокнотом и ручкой.

Глава 8

После разговора с мужем Ульма Нарвин провела бессонную ночь. Она была подавлена обрушившейся на её голову лавиной фактов из его прошлой жизни. Чтобы она предприняла, зная о самоубийстве двух детей Лютера и его трактовке данного факта? Связала ли бы она тогда свою жизнь с ним? Что сейчас она будет делать в свете открывшихся фактов: пойдёт на аборт или сохранит беременность?

Она узнала мужа с новой стороны. Раньше она не думала, что он может быть суров с ней. Теперь знала, что может.

Ульма встала с постели, чтобы закрыть дверь на ключ изнутри. Меньше всего она сейчас хотела увидеть своего мужа. Ульме требовалось время, чтобы переварить полученную информацию, решить, что делать в свете открывшихся фактов и как дальше вести себя с мужем.

Домработница, тихо постучав в дверь, сообщила о принесённом завтраке. Ульма, открыв дверь, поинтересовалась – дома ли муж. Услышав отрицательный ответ, хозяйка дома попросила отнести завтрак в гостиную, сказав, что скоро спустится туда.

Позавтракав, Ульма позвонила семейному доктору и договорилась о визите к нему через час. Придя в клинику к доктору, Ульма выразила желание пройти полное обследование относительно своей беременности.

– Госпожа Нарвин, ваша беременность ещё достаточно ранняя, но, исходя из результатов ваших анализов, физиологическая сторона процесса соответствует норме.

– Доктор, я хотела бы узнать, как давно вы являетесь доктором моего мужа, – задала Ульма вопрос своему врачу.

– Достаточно давно. Лет десять точно.

– Тогда вы должны были знать о его бывшей семье.

– А-а, вы вот о чём, – задумчиво сказал доктор, глядя на пациентку. – Однако я не понимаю, какое отношение его бывшая семья имеет к вашему нынешнему положению?

– Дело в том, что, узнав о моей беременности, мой муж категорически настаивает на аборте. А я не могу и не хочу убивать своего ребёнка. Мой муж убеждён, что родится ещё один самоубийца. Он отказывается признавать факт того, что это живой человек, который имеет право на жизнь. Вчера у меня был очень тяжёлый разговор с мужем. Я боюсь, что он может обязать вас абортировать мою беременность.

Доктор внимательно смотрел на Ульму. Для него стало откровением, что Нарвин столь агрессивно воспринял беременность своей жены. Хотя, похорони он сам двух собственных детей-подростков – неизвестно, как бы вёл себя в аналогичных обстоятельствах.

– Госпожа Нарвин, – начал доктор, твёрдо глядя в глаза Ульме, – я могу заверить вас, что всё, происходящее в стенах моей клиники, согласуется с законами конституции нашей страны. Рожать или не рожать – законное право выбора женщины. Насильственно сделанный аборт и убийство практически тождественны.

– То есть вы гарантируете, что я смогу выносить беременность и родить в стенах вашей клиники? – уточнила Ульма.

– Да, – уверенно подтвердил доктор.

– Хорошо, тогда я буду продолжать наблюдаться у вас. До свидания, – сказала Ульма Нарвин, вставая и направляясь к двери.

– Госпожа Нарвин, – окликнул её доктор, – если у вас существуют опасения относительно намерений вашего мужа – вы всегда можете обратиться в полицию.

– Благодарю вас за совет, доктор, – Ульма остановилась и повернулась лицом к нему, – но я предпочитаю не выносить семейные дела на всеобщее разбирательство, если в этом нет острой необходимости.

В это же самое время Нарвин, сидя в своём рабочем кабинете, пребывал в мрачном расположении духа. Всю ночь его мучили бессонница и призраки прошлого. Он осознавал, что в событиях пятилетней давности также есть и его вина. Нарвин чувствовал, что, прими он тогда более активную позицию в отношении воспитания детей и организации их времени, то, возможно, сейчас в нём не было бы столь удушающего чувства вины перед ними.

Также он был крайне зол на свою жену за то, что она нарушила их раннюю договорённость о бездетной семье.

– Господин Нарвин, вас ожидает господин Лонсд, – нарушил тишину голос секретаря.

– Пусть войдёт, – ответил Нарвин.

Войдя в кабинет Нарвина и поприветствовав его, адвокат обратил внимание на мрачный вид своего клиента. «Неужели поторопился с завещанием?» – подумал Лонсд. Нарвин жестом указал гостю на стул напротив себя.

– Чем я могу быть полезен, господин Нарвин? – осведомился адвокат, внимательно глядя на хозяина кабинета.

– Вы помните моих детей от первого брака, господин Лонсд? – ответил вопросом на вопрос Нарвин.

– Да, конечно.

– Моя вторая жена решила устроить мне тот же самый подарок: она беременна.

– Я понимаю, господин Нарвин. В чём может заключаться моя помощь в этом вопросе? – деликатно поинтересовался Лонсд.

– Я настаиваю на аборте беременности, а жена – на родах. Возможно ли юридическое решение этого вопроса в мою пользу?

– Согласно закону рожать или нет в случае беременности решает женщина. Я боюсь, что мнение мужчины в этом вопросе не учитывается, – ответил адвокат.

Нарвин предполагал услышать нечто подобное. Он встал из-за стола и стал ходить по кабинету взад и вперёд с целью немного успокоиться и взять свои эмоции под контроль.

– Почему в нашем государстве женщина всегда вольна сделать выбор рожать ей или нет, а мужчина лишён этого выбора?! Конституция нашей страны гласит, что все граждане, вне зависимости от пола, класса и расовой принадлежности, равны в своих правах. Тогда, чёрт возьми, почему я не могу абортировать беременность своей жены, если у меня имеются веские основания для этого?! Это чистой воды дискриминация по половому признаку! – яростно возмущался Нарвин.

– Господин Нарвин, – адвокат понимающе смотрел на Нарвина, – при несогласии вашей жены на прерывание беременности, насильственно сделанный аборт может грозить вам реальным сроком заключения. И никакие связи здесь не помогут, – настоятельно заметил Лонсд.

– Тем не менее я настаиваю на своём праве выбора! У меня было двое недееспособных отпрысков, покончивших с собой. Почему я должен проходить через этот ад в третий раз?! – начинал закипать от ярости Нарвин, продолжая мерить шагами пол своего кабинета.

Адвокат понимающе кивал головой.

– Зачем мне в третий раз расписываться в своей биологической несостоятельности?! Я знаю, что я дегенерат и биологический аутсайдер, и что потомство от меня нежизнеспособное! Зачем тогда мне это пожизненное ожидание беды и в довершение ко всему очередные похороны собственного ребёнка?! – Нарвин разразился рыданиями.

Лонсд был ошеломлён увиденным и услышанным. Он никогда бы и не представил себе, что за трагедия проигрывается в личной жизни его клиента, не стань он участником этого разговора сегодня.

Немного успокоившись, Нарвин вернулся к своему рабочему месту, напротив которого сидел Лонсд.

– Господин Лонсд, пожалуйста, подготовьте прошение от моего имени на имя Президента страны относительно рассмотрения закона о праве мужчины в выборе отцовства. Я категорически против существующего положения вещей. Коль у нас равноправие, то пусть оно соблюдается и в отношении выбора – быть отцом или нет.

– Да-да, конечно, господин Нарвин. Прошение будет готово в самое ближайшее время, – поспешил заверить своего клиента Лонсд. – Bona venia vestra[9]9
  С вашего позволения (лат.)


[Закрыть], я немедленно займусь его составлением, – адвокат встал и направился к выходу.

Когда за Лондсом закрылась дверь, Нарвин снова погрузился в свои думы относительно собственной личной жизни. «Черт возьми, почему мне так не везёт с жёнами?! Первая была праздной сукой, вторая оказалась заговорщицей. Почему мои жёны выбивают меня из колеи, хотя должны поддерживать меня и давать мне силы. В чём дело?» – размышлял Лютер, немного успокоившись после напряжения.

Для восстановления психического равновесия и обуздания чувства вины Нарвин решил пройти очередной, но на этот раз полный курс терапии у психоаналитика. Сейчас Нарвин горел решимостью не только заглушить душевную боль, но и разобраться с ней полностью и основательно до конца. Он устал от рецидивов своих недолеченных душевных ран. Каждый новый рецидив отмечал себя всё более глубокой и затяжной депрессией, раздувая внутренний конфликт всё глубже внутри и шире по времени. Иногда Нарвину казалось, что даже время в его случае не лечит.

«Вы не можете убежать от собственной слабости: вы должны либо победить её, либо погибнуть. Если так – почему не здесь и не сейчас?» – вспомнились ему слова Линкольна.

– Действительно, почему не здесь и не сейчас? – тихо проговорил Нарвин и набрал номер своего психоаналитика.

Глава 9

Следуя поглотившей его идее, Уденберг, не теряя времени, стал прощупывать радикально правых членов парламента и сената. У него были на примете двое парламентариев, однако, не желая услышать отказ второй раз, Уденберг решил поменять тактику, подстроив ситуацию таким образом, чтобы испытуемые сами предложили нечто похожее на его идею или следствие этой идеи. Дождавшись от одного из них высказываний, подтверждающих собственные взгляды, Уденберг начал свою игру, осторожно прощупывая почву под ногами. Вскоре ожидания Уденберга относительно мировоззрения и политических принципов двух потенциальных единомышленников оправдались, и тогда он предложил нанести визит в одно из учреждений, специализирующемся на детях с наследственной генетической патологией и состоящем на дотации государства.

Не откладывая дело в долгий ящик, Уденберг в компании двух парламентариев приехал в одно из учреждений для детей с врождёнными физическими и психическими заболеваниями. Все без исключения находящиеся здесь дети являлись сиротами и находились на полном попечении государства. Советника сопровождали двое представителей оппозиционной партии, которые сочли его предложение не лишённым смысла и желающие лично ознакомиться с одним из таких заведений. Визит данной делегации имел незапланированный характер, так как эта тройка людей хотела увидеть жизнь в заданных координатах в её истинном свете.

Представившись директору учреждения, они изъявили желание подробно познакомиться с детьми, живущими в этих стенах, и персоналом, обслуживающим их, – их общими проблемами и надеждами. Проницательный Читатель догадывается, что всё вышеупомянутое было спланировано с целью конкретизации статьи расходов на примере одного отдельно взятого заведения и каждого его члена. Отчёт подобных заведений об их деятельности – процедура рутинная, результаты которой, коль скоро они в ладу с предписанным бюджетом, не вызывают возражений большинства, тогда как личное расследование парламентариев с их трактовкой фактов и приведённой статистикой может заставить пересмотреть закон или мнение, во всяком случае – в этой стране.

Данная делегация была радушно встречена администрацией заведения, которая сочла интерес гостей к их работе и контингенту больных приемлемым и дала согласие на знакомство с заведением и его обитателями. В целом весь процесс ознакомления с жизнью и бытом заведения носил достаточно рутинный характер, однако один из его эпизодов достоин внимания Читателя.

Визитёров подвели к группе детей. Воспитатель вкратце рассказывала о каждом ребёнке, находящемся здесь. Делегация интересовалась, насколько дети адекватны и социально адаптированы. Воспитатель предложила гостям оценить способность детей к общению и стала подходить к каждому ребёнку с предложением представить себя гостям. Кто-то из детей незамедлительно реагировал на просьбу воспитателя, кто-то не реагировал никак. Одна девочка с синдромом Дауна держала в руках большую куклу, один глаз которой был закрыт. Девочка тщетно пыталась задержать сломанный глаз в раскрытом положении, но он всё равно закрывался. Её занятие по «оказанию помощи» кукле в фиксации взгляда прервала воспитатель девочки, обратившись к ней: «Анжела, пожалуйста, расскажи о себе нашим гостям». Анжела подняла глаза на знакомый голос воспитателя. Рядом с ней она увидела троих мужчин, один из которых имел ту же проблему, что и её кукла: у него был «сломан» глаз. Ей стало жалко этого дядю, и она подошла к нему и обняла его за ноги.

Уденберг впал в ступор от неожиданности. «Что это жалкое существо хочет?» – пронеслось у него в голове. А девочка его просто жалела, говоря при этом, что «дядя бедный» и «у него сломался глаз». Воспитатель отвлекла внимание Анжелы от косоглазого гостя и продолжила дальнейшее знакомство делегации с жизнью приюта.

Через четыре часа «гости» закончили знакомство и осмотр учреждения и, пообещав, что доведут до сведения каждого информацию, полученную в этих стенах, благополучно отбыли.

Всю дорогу назад Уденберга терзало смутное беспокойство. Он не понимал причину его возникновения. «Наверное, мне стоит отдохнуть день-другой, а то нервы совсем расшатались», – подумал он, наблюдая за быстро мелькающими вдоль дороги постройками.

Глава 10

Очередное утро своей, полной роскоши жизни, сегодняшний опальный политик и по совместимости – самый богатый гражданин своей страны, четырежды глава её правительства и кумир десятков миллионов своих сограждан, встречал не в самом лучшем расположении духа. В последнее время нашего героя всё чаще посещала мысль о том, что он топчется на месте, и в его жизни ничего существенно нового не происходит. За этими мыслями и застал своего шефа его личный ассистент.

– Доброе утро, сэр. Как поживаете?

– Спасибо. Всё в порядке. Как идёт сбор информации относительно интересующей меня особы?

– Мы работаем, сэр.

– Главное – узнайте, кто за ней стоит. Не может быть, чтобы её популярность не оплачивалась кем-то. Я хочу знать о ней всё.

– Сэр, вы хотите знать всё о ней или об её деятельности?

– Чтобы узнать о чьей-либо деятельности, нужно сначала знать о том, кто этой деятельностью занимается. Нужно знать сausa ef ciens[10]10
  Движущая сила (лат.)


[Закрыть] человека. Зная это, ты можешь понять мотивы, а, возможно, и цели, движущие данный объект, и определить возможность и цену сделки между вами, – резонно заметил бывший глава правительства.

– Сэр, судя по имеющейся у нас информации, данная особа относится к вам скорее отрицательно, чем положительно.

– Отнюдь нет, – возразил шеф. – Она относится отрицательно к некоторым из моих поступков, тогда как ко мне лично питает уважение. Ведь согласитесь, меня есть за что уважать.

– Несомненно, сэр.

– К завтрашнему утру подготовьте всю добытую вашими людьми информацию. Я буду ждать вас в одиннадцать утра.

Назначенный час наступил быстро, и уже за час до полудня следующего дня помощник знакомил своего шефа с интересующими его деталями:

– Интересующая вас особа несколько странна по своей сути. Например, несколько лет подряд в разных клиниках мира она ежегодно проходит полное детальное медицинское обследование. Нам стоило больших затрат найти результаты всех этих обследований. Но самое интересное заключается в том, что, несмотря на почти сорокалетний возраст, состояние её организма соответствует двадцатилетию. Вы когда-нибудь видели её на близком расстоянии?

Опальный политик отрицательно покачал головой.

– А мои люди видели и сняли её крупным планом в профиль и анфас. Согласно этим фото и имеющимся у нас медицинским документам, она никогда не обращалась к услугам пластической хирургии, однако выглядит лет на двадцать моложе своего возраста.

– Она ищет эликсир молодости? – перебил шеф своего помощника, так как вопрос собственного здоровья и молодости имел для него первостепенное значение.

– Очень может быть, – ответил ассистент, затем продолжил дальнейшее изложение фактов: – Несколько раз мои люди упускали её из виду по непонятным и не зависящим от них причинам.

– Возможно, вашим людям стоит время от времени повышать свою квалификацию, – посоветовал кумир десятков миллионов своих сограждан.

– Мы тоже сначала так думали, поэтому постоянно ставили в наблюдение более опытных агентов. Однако когда ей зачем-то это было нужно – она как будто сквозь землю проваливалась, и мы неизменно теряли её.

– Что ещё?

– Существует устойчивый слух, – повторяю: слух, – никаких фактов, доказывающих или опровергающих его у нас нет. Наша «подопечная» до определённого времени входила в некий магический орден, магистр которого до сих пор считает её своим преемником. Данный адепт магии – достаточно сильное и влиятельное лицо в своём кругу. Однако, невзирая на авторитет и влияние магистра, она покинула вышеупомянутую организацию.

– Она что – чернокнижница? – задал вопрос опальный политик.

– Мы не уверены в этом, так как объект ничем не обнаружил своего отношения к кому-либо или чему-либо. В целом, очень загадочный и противоречивый объект… Однажды наша «подопечная» была приглашена на банкет к одному крупному бизнесмену, чьё гостеприимство и приём произвели на неё впечатление. Прощаясь, она предостерегла данного бизнесмена от сделки с одним из людей, также присутствующим на банкете, сказав, что этот человек умрёт в ближайшее время, а его сын не сможет работать так же эффективно, как отец. Поэтому зарождающееся предприятие потерпит крах, а все его участники в итоге обанкротятся. Так и случилось…хотя она не была знакома ни с одним из присутствующих там, да и самого хозяина мероприятия видела только второй раз в жизни. Когда её слова подтвердились, организатор банкета выписал ей чек на сумму в один миллион европейскими деньгами, понимая, что, не предупреди она его – он бы потерял там сотни миллионов, – и рассказал о случившемся в своём кругу. Теперь у неё нет отбоя от желающих узнать её мнение или видение вопроса, и готовых платить за это сумму в один миллион евро.

– Интересно, очень интересно, – заметил шеф, обдумывая услышанное. – Я бы тоже заплатил – укажи она мне направление к моему шансу. Я думаю, настал момент лично познакомиться с ней. Давайте организуем какое-либо мероприятие и пригласим её, – предложил он, глядя на своего ассистента.

– Сэр, смею полагать что, если вы лично пригласите её – она может не прийти. Во-первых, лично с вами она не знакома и не испытывает к некоторым из ваших поступков большой симпатии. Во-вторых, она всегда в разъездах по всему свету, и у неё может просто не оказаться времени или желания лететь домой на встречу с вами. Однако, я хорошо осведомлён, что в настоящее время она плотно общается с одним человеком, который хорошо знаком вам. Если вы пригласите его, при этом заметив, что вы хотели бы увидеть и данную особу вместе с ним, одновременно пригласив её лично, то шанс её появления здесь практически равнялся бы ста процентам.

– Очень хорошо, мой друг. Тогда действуйте, – одобрил шеф.

Почти у выхода экс глава правительства своей страны окликнул своего ассистента-помощника и поманил пальцем. Мужчина вернулся обратно к нему, ожидая других распоряжений.

– Вы знаете, – сказал наш герой, глядя в глаза своему подчинённому, – я очень ценю вашу способность напоминать мне то, что я иногда забываю. Когда я вернусь в правительство, то обязательно возьму вас с собой.

Опальный политик потянулся к чековой книжке, лежащей на столе справа от него. Открыв очередной незаполненный бланк чека, он на мгновение задумался, однако, быстро вспомнив, что melus abundare quam defi cere[11]11
  Лучше положить больше, чем меньше (лат.)


[Закрыть], выписал чек и протянул его своему ассистенту со словами:

– А сегодня пусть эта скромная сумма напомнит вам о моей благодарности за вашу преданность, усердие и дипломатию.

– Благодарю, сэр, – слегка наклонив голову вниз, ответил помощник.

В чеке значилась пятизначная цифра.