Текст книги "Викинги"

«Не может быть, чтобы ты не мог разорвать такой мягкой ленты, раз тебе удалось разбить железные оковы, – отвечали асы. – А если тебе эту ленту порвать не удастся, значит, нам нечего опасаться тебя, и мы тотчас освободим тебя сами».

«Если свяжете вы меня так, что не сумею я освободиться, то мне поздно будет просить вас о помощи, – отвечал Волк, – и пусть кто-нибудь из вас положит мне в пасть свою руку, чтобы я знал, что тут не кроется никакого коварства».

Но ни один из асов не решался пожертвовать своей рукой. Наконец, Тюр, вытянув правую руку, положил ее в пасть Волку. Пробили асы дыру в плоском камне и, взяв конец ленты, пропустили его через эту дыру, а сам камень закопали глубоко в землю и привалили сверху огромной скалой. Вторым концом ленты асы связали Волка, и так удалось им, наконец, наложить на него оковы. Волк же, почувствовав себя связанным, принялся рваться, но, чем сильнее он рвался, тем сильнее становились его оковы. Все асы громко смеялись над ним, кроме Тюра, поплатившегося своей рукой. Асы же взяли меч и, просунув его в пасть Волку, вонзили меч ему прямо в нёбо, так что кровь потоком хлынула из пасти, а рукоять уперлась в язык. И так лежит он и воет с разверстой пастью, извергая слюну и пену, и слюна его, превращаясь в воду, образует реку Вон. Так будет он лежать до дня гибели мира.

Именно из-за Локи погиб и Бальдр.

Бальдру Доброму стали снится зловещие сны, предрекавшие ему смерть. Когда рассказал он свой сон остальным асам, собрались они на совет и решили оградить Бальдра от всякой опасности. И Фригг взяла клятву со всего сущего – с огня и воды, железа и других руд, с камней, земли, деревьев, болезней, животных, птиц, ядов и змей в том, что они не тронут Бальдра.

И на радостях затеяли асы с Бальдром игру: он стоял посреди поля тинга, а все остальные асы нападали на него – одни стреляли в Бальдра, другие рубили секирами, третьи бросали в него камнями. Но, что ни делали они, ничто не причиняло ему вреда, и все асы радовались, считая это добрым знаком.

Видел все это Локи, сын Лаувейи, и пришлось ему не по нраву, что ничто не вредит Бальдру. Пошел он в Фенсалир, во дворец Фригг, приняв личину женщины. Увидев женщину, Фригг просила, не знает ли та, что делают асы на тинге. Женщина отвечала, что все они нападают на Бальдра, но ничто не может повредить ему. Тогда рассказал Фригг, никакое оружие и ни одно растение не может причинить вреда Бальдру, кроме молодого побега омелы.

Услыхав это, женщина сейчас же поторопилась уйти.

Локи разыскал кустик омелы, вырвал его с корнем и поспешил на тинг. Там все еще толпились асы, занятые игрою, и один только Хёд стоял в стороне, потому что был слеп. Стал Локи подстрекать Хёда метнуть побег омелы в славного Бальдра, и Хёд взял ветку омелы и метнул ее в Бальдра, как указывал ему Локи. Стрела попала в цель, и Бальдр мертвым пал на землю, и было это величайшим несчастьем для всех асов и людей.

Когда Бальдр упал, асы онемели, потом бросились к нему, чтобы его поднять, и тут только поняли, что постигла их беда, за которую нельзя даже мстить, ибо то место было для всех священно. Когда же вернулся к асам голос, подняли они великий плач, ибо не в силах были выразить в словах свое горе. Сильнее всех горевал Один: лучше других сознавал он, как много теряли асы со смертью Бальдра.

Наконец стали асы приходить в себя понемногу. Тогда спросила Фригг, кто из асов желал бы снискать ее любовь и расположение и согласился бы поехать в Хель и попытаться выкупить Бальдра. И вызвался исполнить это Хермод, быстрый и отважный сын Одина. Вывели Слейпнира, коня Одина, и Хермод, вскочив на него, пустился в путь.

Тем временем асы подняли тело Бальдра и отнесли его на берег моря. Там стоял корабль Бальдра – величайший из кораблей; приготовив на нем погребальный костер, хотели асы спустить корабль на воду, но не могли сдвинуть его с места. Тогда послали они в страну великанов за одной великаншей по имени Хюрроккин.

Она явилась верхом на волке, взнузданном змеею. Когда спрыгнула она наземь со своего коня, Один позвал четырех берсерков и поручил им волка великанши, но даже они были не в силах его удержать, пока не удалось им свалить его. Между тем великанша Хюрроккин подошла к носу корабля Бальдра и с такой силой толкнула его, что корабль сразу сдвинулся с места, искры посыпались из-под его катков, и вся земля содрогнулась. Досадно стало Тору, в гневе схватился он было за свой молот и, наверно, размозжил бы голову великанше, если бы асы не попросили пощадить ее.

После того перенесли на корабль тело Бальдра, и лишь увидела это жена Бальдра, Нанна, дочь великана Непа, разорвалось у нее сердце от горя, и она умерла. Тогда и ее тело перенесли на корабль и разожгли погребальный костер. Когда все было готово, подошел Тор и, подняв в воздух молот, освятил корабль; один карлик по имени Лит пробегал в это время неподалеку, и Тор пихнул его ногою в костер, и он сгорел.

Много разного народу сошлось у костра. Первым пришел Один, а с ним его жена Фригг, его валькирии и его вороны. Фрейр приехал на колеснице, запряженной вепрем Золотая Щетина, или Страшный Клык; Фрейя – на колеснице, запряженной кошками. Хеймдалль ехал верхом на коне Золотая челка. Пришло множество горных великанов и инеистых великанов. Один положил на костер свое золотое кольцо Драупнир, обладавшее чудесным свойством: на каждую девятую ночь из него выпадало восемь таких же колец. На костер возвели и коня Бальдра в полной сбруе.

Теперь надо рассказать о Хермоде. Ехал он девять ночей такими глубокими ущельями и пропастями, что ничего не видел, пока не выехал к мосту, перекинутому через реку Гьёлль; мост этот был вымощен блестящим золотом. Сторожила мост дева по имени Модгуд. Она спросила, как звать приезжего и какого он рода, и прибавила, что за день до того по этому мосту проехало пять тысяч мертвецов, а между тем мост не меньше гудел под ним одним. Она сказала, что и лицом он не похож на мертвого; спросила, зачем же едет он по дороге в Хель.

«Должен я ехать к Хель, искать у нее Бальдра, – отвечал Хермод, – не видала ли ты его здесь?» Она отвечала, что Бальдр действительно проехал здесь по мосту через реку Гьёлль и что путь к Хель лежит по мосту и все вниз.

Поехал Хермод дальше и добрался до ворот в Хель. Тут он спешился, затянул коню подпругу, снова вскочил на него и так пришпорил, что конь на всем скаку перепрыгнул ворота, да так высоко, что вовсе их не задел.

Подъехал тогда Хермод ко дворцу Хель и сошел с коня. Вошел он в зал и увидал там на почетном месте брата своего, Бальдра, провел с ним весь день и остался во дворце Хель ночевать. Наутро стал он просить Хель отпустить Бальдра домой, рассказывая, какой великий плач подняли по нему асы.

Хель же ответствовала, что нужно проверить, правда ли так любим всеми Бальдр, как говорил Хермод. И, если все, что ни есть на земле живого иль мертвого будет оплакивать Бальдра, то отпустит она его назад к асам, но он останется у нее, если хоть кто-нибудь не будет по нему плакать.

Встал тогда Хермод со своего места, и Бальдр вывел его из дворца и, прощаясь, снял кольцо Драупнир и послал его на память Одину; Нанна же послала Фригг свое покрывало и многие другие подарки, а служанке Фригг, Фулле, золотой перстень.

Поехал Хермод обратно в Асгард и рассказал о том, что видел и что слышал.

Асы сейчас же разослали гонцов по всему свету просить всех оплакивать Бальдра и слезами выкупить его у Хель. И все плакало по нему – люди и звери, земля и камни, деревья и всякие металлы. Но в то время как гонцы, исполняя свое поручение, обходили весь мир, нашли они в глубокой пещере какую-то великаншу; звали ее Тёкк – «Благодарность». Стали они и ее упрашивать оплакивать Бальдра, чтобы выкупить его у Хель, но великанша отвечала: «Сухими слезами согласна я оплакивать Бальгарда – пусть Хель удержит у себя то, что ей досталось! Мне он не нужен!»

Думают, что был это сам Локи, сын Лаувейи, причинявший асам величайшее зло.

Когда прознали асы об этих словах, велик был их гнев, и Локи поспешил скрыться в горах. Там построил он себе дом с четырьмя дверями, чтобы было ему видно на все четыре стороны. Днем часто обращался он в лосося и плавал в водопаде, носившем название Франангр. Нередко раздумывал он, сумеют ли асы поймать в водопаде. Раз, когда сидел он в своем доме перед огнем, взял он льняную бечеву и стал связывать ее петлями, как плетут с тех пор сети, увидал он, что асы уже недалеко: Один разглядел, где укрылся Локи, сидя на своем престоле Хлидскьяльв. Локи сейчас же бросил в огонь сеть, а сам кинулся в реку.

Когда асы приблизились к дому, первым зашел внутрь мудрейший из спутников, Квасир, и, увидав в огне пепел сгоревшей сети, рассудил он, что это снаряжение для ловли рыбы, и сказал о том асам. Асы достали льняной бечевы и сплели себе сеть так, как видно было по пеплу, а после пошли к реке и закинули сеть перед самым водопадом. Один конец взял Тор, другой все асы вместе и стали тащить сеть. Но Локи проплыл вперед, бросился вниз и спрятался между двумя камнями. Протащили асы над ним сеть и почувствовали, что там прячется кто-то. Вытащили они сеть, зашли с другой стороны и опять закинули ее. Поплыл Локи перед сетью, но скоро увидал, что уж близко море, и, перепрыгнул через сеть и поплыл назад в водопад. На этот раз асы видели, куда он делся; поднялись они опять к водопаду, Тор встал посреди реки, а остальные вновь потащили сеть к морю.

Увидал Локи, что надо ему или прыгнуть в море, а это опасно, или же перескочить через сеть; он перепрыгнул через сеть стремглав. Но Тор схватил его, хотя Локи чуть было не выскользнул у него из рук; Тор успел его удержать лишь у самого хвоста. Оттого-то лосось сзади узкий.

Локи был пойман и не мог надеяться на пощаду. Отнесли его асы в одну пещеру, затем взяли три плоских камня и поставили на ребро, в каждом пробив по отверстию. Потом захватили они сыновей Локи – Вали и Нарви – и превратили Вали в волка. Волк бросился на Нарви и растерзал его. Тогда асы связали Локи кишками сына его Нарви и положили на камни так, чтобы один из них подпирал ему плечи, другой поясницу, а третий колени. И путы эти превратились в железо.

Тогда Скади взяла ядовитую змею и повесила ее над Локи, чтобы змеиный яд капал ему на лицо. Но Сигюн, жена Локи, сидит с тех пор подле него и подставляет под капли яда чашу, и только тогда, когда чаша переполняется и Сигюн отходит, чтобы вылить яд, капли падают на лицо Локи и он так корчится от боли и пытается порвать свои путы, что земля содрогается. Люди зовут его землетрясением. Так будет лежать Локи до дня гибели мира.

Когда сгорят небеса, земля и весь мир, погибнут герои и боги.

Есть среди обиталищ хорошие и плохие. Лучше всего жить в Гимле, на небесах. В хороших чертогах будут жить праведные люди. На Берегах же мертвых есть огромный чертог, что свит из ядовитых змей, дверью на север. Головы змеи обращены внутрь палат и изрыгают яд, и потому текут в чертоге ядовитые реки. Те реки обречены переходить вброд клятвопреступники и убийцы. А в потоке Кипящий котел дракон Нидхёгг «гложет трупы умерших»…

После гибели старых богов поднимется из моря новая земля, зеленая и прекрасная. И вернутся Бальдр с Хёдом, и с ним будут жить в той земле сыновья Одина, Видар и Вали, и сыновья Тора, Моди и Магни. Два человека укроются от пламени Сурта, утренняя роса послужит им едой, и дети их заселят весь мир.

И Солнце породит дочь, такую же прекрасную, как мать, и дочь последует путем матери.

Хронотоп викингов

Время и пространство – определяющие параметры существования мира и основополагающие формы человеческого опыта. Отношения «время – пространство» М.М. Бахтинв[12]12
  Михаил Михайлович Бахтин (1895–1975) – русский философ, культуролог, литературовед, теоретик европейской культуры и искусства. Исследователь языка, эпических форм повествования и жанра европейского романа. Создатель новой теории европейского романа, в том числе концепции полифонизма (многоголосия) в литературном произведении.


[Закрыть] их неразрывной связи называл «хронотопом».

В сознании викингов пространства и время выступали не в виде нейтральных координат, а в качестве могущественных таинственных сил, управляющих всеми вещами, жизнью людей и даже богов. Поэтому время, как и пространство, может быть добрым и злым, благоприятным для одних видов деятельности и враждебным для других.

Д.С. Лихачёв[13]13
  Дмитрий Сергеевич Лихачёв (1906—1999) – советский и российский филолог, культуролог, искусствовед.


[Закрыть] писал, что время в художественном произведении может быть «закрытым» и «открытым». «Закрытое» время характеризуется формальной замкнутостью, однолинейностью, необратимостью. «Закрытое» время – это время, замкнутое в себе, оно никак не соотносится с историческим (реальным) временем, оно существует само по себе.

Закрытое время – точечное, прерывистое, наполненное действиями героя. Длительность действий, связанных с действиями героя, и есть длительность произведения. Никаких упоминаний о событиях, выходящих за пределы сюжетного развития, в «закрытом» произведении не бывает.

«Открытое» время, напротив, характеризуется включением в более широкий поток времени, развивающийся на фоне точно определенной исторической эпохи. Время «открыто», когда оно переходит за границы сюжета в единый поток исторического времени. Оно уже не ограничивается рамками действий только одного героя.

Мифическое (эпическое) время наполнено человеческими деяниями и строится на основе биографии героя: неровность течения времени в значительной степени объясняется концентрацией действия в герое. Он – активная сила, он сражается, он властвует над событиями, он же движет время. Жизнь мифического персонажа – это нечто постоянно устойчивое. В ней нет никакого развития. Так, Один – всегда старик, а Фрейя – молода.

Время в мифах никогда не абстрагировано от своего конкретного содержания и существует постольку, поскольку совершаются какие-то события, т. е. что-то происходит с какими-то активными существами-великанами, богами и тому подобное. Если же таких событий не происходит, то время не существует.

Эпический поэт не может манипулировать временем, эпическое время однонаправлено (хотя и прерывно), а поэт неспособен к осознанному вымыслу и субъективации времени.

В аграрном обществе время всегда определяется природными ритмами. Месяцы носят названия, указывающие на земледельческие и иные работы по хозяйству: например, май древние скандинавы называют «временем сбора яиц», июнь – «солнечным месяцем сеттера», октябрь – «месяцем убоя скота», декабрь – «месяцем баранов и случки скота».

Само слово «время» в древнегерманских языках обозначало времена года, периоды неопределенной, более или менее значительной длительности. И именно наполненность времени конкретными событиями определяла характер его протекания.

Поскольку люди эпохи Средних веков воспринимали время не как независимое понятие, а нечто осязаемое, то они считали, что на время можно влиять, как это делал, например, скандинавский конунг Аун, который продлевал себе жизнь, принося в жертву Одину своих сыновей.

Нормой и доблестью было поступать так, как поступали люди испокон веков. Поэтому жизнь человека в традиционном обществе представляла собой постоянное повторение поступков, ранее совершенных другими.

Одним из способов исчисления времени был счет поколений. Определив принадлежность лица к тому или иному роду и перечислив его родичей в их временной последовательности, люди получали вполне удовлетворяющие их представления о ходе событий.

Культ предков был непосредственно связан с отношением ко времени, ведь предок мог заново родиться в одном из своих потомков. И именно этим объясняется существование родовых имен, которые передавались из поколения в поколение.

В известном смысле люди считали, что существует лишь настоящее время, включающее в себя настоящее и будущее, ибо время циклично и прошлое регулярно повторяется, а значит, настоящее, будущее и прошлое расположены как бы в одной плоскости. И следовательно, возвратиться в прошлое и изменить его тоже можно при помощи магии. Будущее время – это одновременно и судьба.

Время для средневекового человека всегда конкретно и связано с жизнью общества. У норманнов не было необходимости знать конкретное время и вполне достаточно для определения времени знать, например, положение солнца на небе. В одном из древних исландских судебников записано, что обсуждать дела на альтинге надо, когда солнце стоит в небе и освещает поле тинга. Судьи должны подняться на Скалу закона, пока солнечные лучи падают на западную часть ущелья.

Расстояние часто определяется в мире людей прошлого (например, викингов) временем, но весьма сообразно; числом дней плавания на корабле или передвижения по суше. И слово, которое позднее в современных языках стало означать единицу измерения миля, в древнесеверном языке было ни чем иным, как «путем между двумя стоянками».

В мифах пространство существует как отдельные куски, из которых невозможно составить картину мира. Чаще всего такими кусками являются либо место какого-либо действия, как, например, поле Вигрид в древнескандинавской мифологии, на котором боги должны сразиться со своими противниками, когда наступит конец света, либо чья-либо усадьба. Однако местности, упоминаемые в мифах, никак не определены по отношению друг к другу и миру в целом. Очень часто в мифе нельзя понять, где находится та или иная усадьба богов. Так, Асгард по «Младшей Эдде» Снорри Стурлусона находится не то на земле, не то на небе.

Сам Один заповедовал приносить жертвы богам три раза в год – из чего ученые делают вывод о делении года древних скандинавов на три «отрезка». В начале зимы просили о хорошем урожае. В середине зимы молились о весеннем прорастании всходов. Летом приносили дары богам в надежде на победу в викингских походах.

Тацит также утверждает, что у германцев было только три времени года – весна, лето и зима. Однако в Исландии в законах Х века речь идет о делении года на две половины – зиму и лето.

Высказывались предположения о делении года у германцев на шесть частей. Так, в эпоху викингов лето, вероятно, составляло всего два месяца – июнь и июль. Именно этот шестеричный год и делился на три части тремя же главными календарными праздниками.

Год начинался с зимнего праздника, который неизменно назначался на первый четверг между 9 и 15 октября. Второй праздник в году проходил через четыре месяца, он называется в «Саге об Олаве Святом» днем «больших кровавых жертвоприношений в Упсале в месяц Гои (феврале)». Третья часть года начиналась в первый четверг между 9 и 15 июня «жертвоприношением ради мира и изобилия в году».

Четверг избирался скандинавами не случайно, это был день недели, посвященный богу Тору (torsdag), первым и священным днем семидневной недели викингов. Тор почитался не только как бог воинов, но и как хранитель законов и клятв.

Были у скандинавов и праздники летнего и зимнего солнцестояния.

Праздник середины зимы назывался йоль, или йуль (теперь в скандинавских странах это слово обозначает Рождество). В эту ночь стирается грань между иным миром и миром людей. Это время возобновления календарного цикла, когда открыты все миры и нечисть выходит к людям. В эту ночь надо быть особенно осторожным. Заметим, что подобное отношение к времени после Рождества (святкам) сохранилось и в более поздние времена. На Руси святки были временем гаданий и волшбы, когда у бесов и прочих духов можно было выспросить о будущем.

Подобным колдовским временем йуль был и во времена викингов. В «Саге о Харальде Прекрасноволосом» рассказывается о том, как норвежский конунг Х века Харальд ездил по всей стране по пирам (уже упоминавшаяся нами форма кормления «вейцле»). Во время пира на йуль к конунгу подошел финн по имени Сваси. Финны, по мнению скандинавов, были очень сильны в колдовстве. Сваси предложил Харальду прийти к нему в дом, что конунг и сделал. Очутившись в доме у колдуна, Харальд оказался во власти чар – морока – его дочери Снефрид. Красавица поднесла норвежскому королю заговоренный кубок с медом – напиток любви, столь известный по кельтской легенде о Тристане и Изольде. Харальд женился на финке и забыл с ней о делах своей страны. Она родила ему четырех сыновей, но потом умерла. Однако и на смертном одре Снефрид продолжала властвовать над умом и сердцем конунга. И после смерти она была прекрасна так же, как и при жизни. Тлен не касался ее тела. Три года Харальд просидел у ложа любимой жены, не веря в ее смерть, пока один из хитроумных дружинников, безмерно преданный своему государю, не предложил переменить покрывало и подушки Снефрид. Лишь только тело было поднято с ложа, как по залу разлился отвратительный смрад. Тело решили, наконец, предать огню, как было принято в те времена. И когда языки пламени коснулись Снефрид, тело посинело, а из него стали выскакивать разные гады. После сожжения колдуньи к Харальду вернулся разум.

Не менее колдовским праздником было празднование середины лета (в славянских странах известное как ночь на Ивана Купалу). Это традиционный праздник огня. В эту ночь – принято было жечь костры, а с вершины холмов спускать вниз объятые пламенем колеса. И современной Скандинавии каждое 25 июня повсеместно разжигаются большие костры.

* * *

В «Круге земном» Снорри Стурлусона изложены представления скандинавов о мире.

По их мнению, земля – это диск суши, который омывают воды Мирового океана. В этом океане лежит Мировой змей. Диск суш изрезан многочисленными морями. Средиземное и Черное моря делят мир на три континента – Азию (на востоке), Европу (на западе) и Страну черных людей (на юге).

К северу от Черного моря, по словам Снорри Стурлуссона, располагается великая и «холодная» страна – Швеция. Историки полагают, что Снорри подразумевал под Швецией Древнюю Русь, ибо, так же как и Нестор, считал, что свеи (русы) «организовали» древнерусское государство. (И сегодня финны называют Швецию Руотси.) Есть и еще одно предположение – считают что так исландец именовал страну Скифию, расположенную в Северном Причерноморье. По краю этой великой и холодной страны течет река Танаис (Дон).

Страна в Азии, к востоку от Дона, называется Снорри Страной асов, или Жилищем асов (как мы помним, асы – это они из родов древнескандинавских богов). На основании этого утверждения Снорри сейчас и в России, и в Скандинавии очень популярны экспедиции, которые регулярно отправляются в районы Дона и ищут там легендарный Асгард – город богов. Одним из последних предпринял попытку отыскать Асгард знаменитый норвежский путешественник и ученый Тур Хейердал, буквально за год до своей смерти.

Именно из Асгарда (страны Азии – Страны асов), по мнению Снорри, и произошел исход богов асов во главе с Одином в Скандинавию.