Текст книги "Последний император. Жизнь и любовь Михаила Романова"

Глава восьмая
Инкогнито в Дании

…Отказаться от нового назначения великий князь, конечно, не мог. Но расставаться с любимой женщиной он тоже не собирался. Вечером того же дня, когда состоялся неприятный разговор со старшим братом, он решил в тайне ото всех в ближайшее же время встретиться с Наташей… в Дании.

Михаил прекрасно понимал: командуя Черниговским гусарским полком, он не будет все время оставаться в Орле. У великого князя есть и другие обязательства перед престолом, и ему необходимо довольно часто принимать участие в различных торжественных мероприятиях, военных учениях, встречаться с представителями европейских правящих династий. А это значит – можно найти повод для встречи, пусть и тайной, с той, которая занимала теперь все его помыслы.

Первый такой случай мог представиться совсем скоро – в начале августа. Именно в это время его мать собирается в Копенгаген, чтобы навестить родственников. И он, как любящий сын, поедет вместе с ней. Правда, всего на несколько дней, потому что уже 16 августа Михаилу Александровичу нужно быть в Киеве – на юбилейных торжествах 129-го пехотного Бессарабского полка, шефом которого он являлся. А потом – маневры, словом, воинские будни…

Обо всем этом он написал в письме любимой. Наташа согласилась с его планом с радостью, правда, она была несколько смущена той секретностью, в обстановке которой предполагался ее приезд в Данию. Михаил считал, что ей лучше остановиться не в Копенгагене, где им достаточно трудно встречаться, а в маленьком городке Скодсборге, в 20 минутах езды на север от датской столицы, который местные жители называют «белым городом» – из-за особенностей архитектуры. Отель, такой же белоснежный, как практически все здания Скодсборга, стоит прямо у моря. Вдоль побережья тянется дорога, которая ведет к железнодорожной станции. А рядом – большой парк, в котором водятся олени. Великий князь писал, что будет приезжать туда из Копенгагена на велосипеде к своей «маленькой звездочке».

Но Наташе эта идея совершенно не понравилась. Конечно, она очень хочет поскорее увидеть Михаила, но только не в Скодсборге. Ей вовсе не хотелось проводить дни в ожидании, и гадать, сможет ли любимый вырваться к ней из Копенгагена, а потом беспрепятственно добраться на велосипеде обратно. Возможно, такие встречи и были бы безопасны, но натура молодой женщины, склонной по природе к риску и авантюрам, противилась подобной перспективе, приводившей ее в уныние.

Наташа колебалась. Ей хотелось быть одновременно благоразумной, осторожной, но в то же время ни от кого и не прятаться. И тогда Михаил нашел другое решение: местом их встреч станет фешенебельный отель «Англетер», находящийся в самом центре Копенгагена. В конце концов, они решили, что молодая женщина приедет туда через пару дней после того, как в датскую столицу прибудет вместе с матерью Михаил.

…Великий князь, простившись с сослуживцами, покинул полк Синих кирасир, и отправился 3 августа на борту яхты «Зарница» в Копенгаген. На борту другой яхты – «Полярная Звезда», туда же плыли его мать, сестра Ольга и ее муж принц Ольденбургский. Михаил знал: в его распоряжении – всего несколько дней, 13 августа он должен вернуться на своей яхте в Россию. Но он возлагал на эти короткие каникулы очень большие надежды! Мысленно он был уже в Дании – вместе с той, о ком не переставал думать и мечтать ни днем, ни ночью.

Наташа выехала в Копенгаген тоже 3 августа, но ее путешествие по Европе продлилось дольше, чем у Михаила. Базель, остановка в Берлине, и только потом – Копенгаген. Кстати, в Берлине ей пришлось пережить довольно неприятные минуты. Остановившись в фешенебельном отеле «Адлон», она зарегистрировалась там как «мадам Наталия Вульферт». В распоряжении молодой женщины оставалось несколько часов, которые она решила посвятить знакомству со столицей Германии. Но едва вышла из отеля, как обнаружила, что он расположен по соседству с посольством Российской империи. А это значило, что в любую минуту она могла оказаться в поле зрения агентов царской охранки. Наталия Сергеевна не на шутку разнервничалась: с одной стороны, она прекрасно знала о том, что произошло с Диной, когда та хотела во время своего путешествия соединиться с Михаилом, а с другой стороны, ей все время казалось, что незримой тенью за ней следует по Европе Владимир Вульферт. Вздохнуть с облегчением она смогла лишь тогда, когда поезд, в который она села, набрав скорость, направился в Копенгаген…

Наконец, 5 августа путешествие подошло к концу. Приехав в отель, Наташа тут же телеграфировала Михаилу, что поселилась в номере 102. Послание ее заканчивалось словами: «Буду ждать тебя с нетерпением весь день. Наташа».

Но это легко написать – «весь день» ждать. На самом же деле – ждать, когда проходит час за часом, а любимого все нет, совсем непросто. Тем более что положение у нее теперь не очень-то завидное. С мужем они практически расстались, причем, со скандалом, а будущее с любимым – очень туманно. Да и будет ли оно у них вообще – общее будущее? Да, Михаил пишет ей прекрасные письма, полные нежности, любви и заботы. Но будет ли так всегда? Наташа прекрасно понимала: конечно, она ему по общепринятым меркам – не пара. Недавняя история с Диной убеждала ее в том, что царственные родственники Михаила ни за что не согласятся по доброй воле, чтобы великий князь женился на обычной дворянке, причем, разведенной, а в настоящее время ожидающей еще и второго развода. Сам он, правда, сейчас не женат, но ведь все может измениться в считанные дни…

Наташа несколько часов простояла возле окна, глядя на площадь, расположенную перед отелем. Выйти из номера, тем более, из отеля она боялась – а вдруг узнают, арестуют, депортируют из страны? От охранки ведь можно ждать любых неприятностей. За те восемь недель, что она в общей сложности провела за границей, Наташа послала Михаилу около четырехсот писем и телеграмм. И разве можно быть уверенной в том, что ни одно из ее посланий не перехвачено тайной полицией?

Шли томительные часы неведения, в душе нарастала тоска, женщина чувствовала себя словно в клетке, хоть и была окружена роскошью. А вдруг Миша так и не придет?.. Не сможет прийти… и она его больше никогда не увидит? Слезы застилали глаза, Наташа почувствовала, как болезненно сжалось сердце. Нет, у нее больше не хватает душевных сил ждать. Это просто невыносимо – одна, одна, совсем одна…

Наташа вышла на балкон, вздохнула полной грудью, и… Сзади тихонько скрипнула дверь, на пороге комнаты возник Михаил. Бросился к ней, крепко обнял, покрывая мокрое от слез лицо поцелуями. Что-то шептал ей, но она совершенно не разбирала его слов. Впрочем, какое они сейчас имели значение?..

В этот вечер между влюбленными рухнули, казалось, все преграды. Любовь земная – страстная, выстраданная, вступила, наконец, в свои права.

Величественный отель «Англетер» уже более века – с 1795 года – красовался в самом центре Копенгагена. Наташа остановилась вовсе не в номере 102, как это было сказано в ее телеграмме, а в примыкающем к нему великолепном «Королевском» люксе – с огромной, прекрасно обставленной гостиной, облицованной мрамором ванной комнатой и изысканной спальней, в центре которой возвышалась величественная кровать с балдахином. Упоминание номера 102 нужно было ей для конспирации. Ведь в этой, небольших размеров комнате, обычно жила прислуга тех постояльцев, которые занимали «Королевский» люкс. Так было и на этот раз – в комнате жила горничная Наташи. Если бы у кого-то возникли подозрения, то в скромной комнате для прислуги действительно можно было найти приветливую молодую женщину, которая знала достаточно много, чтобы умело делать вид, будто она… ровным счетом ничего не подозревает о том, что творится по соседству.

Хитрость состояла также в том, что «Королевский» люкс и примыкающий к нему номер 102 были заказаны за несколько дней до прибытия в Копенгаген Наташи Алексеем Матвеевым, не раз впоследствии выручавшим в щекотливых ситуациях великого князя Михаила Александровича. Матвеев был опытным юристом, но главное – доверенным лицом, мужем Наташиной сестры.

Наталия Сергеевна, конечно, была зарегистрирована в отеле, как и все остальные постояльцы, но только… под псевдонимом. Об этом она сообщила Михаилу в телеграмме, посланной из Берлина. Поэтому найти ее для великого князя не составляло труда. Ему нужно было лишь отправить записку в номер 102, а дальше – все очень просто. Горничная тут же передаст всю необходимую информацию для своей госпожи.

«Королевский» люкс отеля «Англетер» расположен как раз над фойе при входе, и огромные окна этого номера выходят на площадь. В отель можно попасть двумя способами: войти через главный вход в фойе и подняться в номера по широкой, устланной коврами, лестнице. Этот путь – для тех, кто ни от кого не таится. Если же посетитель хочет остаться инкогнито, он может проскользнуть по узкой улочке, которая расположена вправо от главного входа, и проникнуть в отель через служебный вход, который находится как раз под номером 102. Это очень удобно – нужно преодолеть лишь один лестничный пролет, к тому же, здесь нет недремлющего ока строгих портье, которые оценивающим взглядом провожают посетителей, проходящих через фойе. Остается лишь миновать одного-единственного служащего гостиницы. Но… щедрые чаевые отбивают у него желание задавать любые вопросы.

…В Копенгагене Михаил Александрович и его родственники жили на борту своих яхт. Поэтому Мария Федоровна искренне полагала, что «милый Миша» ночует в своей каюте. Но как же глубоко она заблуждалась! У него уходило лишь несколько минут, чтобы поздним вечером, под покровом темноты, добраться от пристани до отеля. У влюбленного молодого человека оказалось еще одно преимущество – он жил на борту яхты «Зарница», а не на «Полярной звезде», как остальные члены семьи. Поэтому при относительной свободе передвижения он легко мог скрыться на ночь, никем не замеченный. А мама… что ж, это удел многих матерей – считать своих взрослых детей по-прежнему маленькими, словно не прошли долгие годы с момента их рождения. И совсем, в данном случае, неважно – простая это женщина или императрица.

Иногда Михаил – конечно, под каким-нибудь благовидным предлогом! – отказывался даже от обеда или ужина в обществе родных и близких на борту «Полярной Звезды». Изысканную еду для гостей «Королевского» люкса могли, по их желанию, доставить прямо в роскошную гостиную. Поэтому Наташе и Михаилу вовсе необязательно было ходить в ресторан, где их мог кто-то ненароком заметить. Вот только – какая жалость! – великий князь не мог отказаться от завтрака в кругу семьи. Но ведь в любой бочке меда, как известно, есть ложка дегтя…

Поэтому ранним утром, когда над спящим мирным Копенгагеном только занимался рассвет, Михаил тихонько выбирался из отеля на узкую улочку, и возвращался на «Зарницу». Час или чуть больше короткого сна, и вот он уже на борту «Полярной Звезды». Когда вдовствующая императрица выходила из своей каюты, она не могла сдержать радостной улыбки: Миша уже ждал мать, чтобы поздороваться с ней. Как же он все-таки мил!

Сын понимал, что в Копенгагене ему необходимо играть заранее отведенную роль – сопровождать мать то в королевский дворец, то на прогулку. А иногда нужно просто мило побеседовать с датскими родственниками. И он никогда не отказывал Марии Федоровне, сопровождал ее везде, где она только пожелала. Но ведь и ей самой нужно думать об интересах сына. Разве Мише интересно подолгу беседовать с пожилым дядюшкой, который, похоже, начинает выживать из ума? Пусть посидит немного с матерью, а потом… Михаил всем улыбался, со всеми был любезен. Поэтому никто и не замечал, что он чаще, чем это можно было бы ожидать, на скучных приемах попросту… отсутствовал.

В один из упоительных дней этих «датских каникул» Мария Федоровна, Ольга и ее муж принц Петр Ольденбургский отправились на машине в окрестности Копенгагена – подышать свежим воздухом, полюбоваться строгой северной природой. Как писала одна из местных газет, великий князь Михаил за ними «следовал на велосипеде». Журналисту, видимо, это показалось настоящей семейной идиллией. И он как-то не заметил одну очень интересную деталь: велосипедист через некоторое время отстал от машины, в которой ехали родственники, свернул куда-то в сторону, и вскоре оказался у служебного входа в отель «Англетер».

Вот так и проходили каникулы в Копенгагене. То великий князь сопровождал мать в королевский дворец, чтобы встретиться там с датским королем и королевой, то под благовидным предлогом исчезал куда-то. Но на следующий день он опять составлял компанию Марии Федоровне, и она совсем не была в обиде на младшего сына. Даже не задавалась вопросом, куда же он исчезал, где проводил время в одиночестве. Ведь у нее у самой столько дел! Нужно непременно еще раз повидать больного дядюшку, чье здоровье, к сожалению, никак не улучшалось, да и других родственников навестить не грех. Она считала: пусть Миша развлечется, молод он еще, чтобы бесконечно коротать время со стариками…

А Михаил был только рад благодушному настроению матери. От причала, где пришвартована яхта «Зарница», добраться до отеля «Англетер» легко и просто. Поэтому он навещал свою обожаемую «Наташечку» иногда даже не один раз в день, а два или три. Порой приезжал к ней на велосипеде, а когда выдавалось чуть больше свободного времени – приходил пешком.

Даже в те дни, когда Михаил был должен представлять династию Романовых на каком-нибудь официальном мероприятии, Мария Федоровна не покидала борт «Полярной Звезды» до полудня, а возвращалась туда с различных приемов не позже шести часов вечера. Это давало возможность влюбленному великому князю надолго исчезать из поля зрения матери буквально каждый день. Если уж быть точными, то после Наташиного приезда в Копенгаген он гораздо больше времени проводил в «Королевском» номере отеля «Англетер», чем на борту обеих императорских яхт.

Хотя за пределами отеля появляться вдвоем было довольно рискованно, молодые люди, как, впрочем, и многие другие влюбленные пары, часто пренебрегали возможной опасностью. Порой они отправлялись в поход по магазинам, чтобы купить на память какой-нибудь милый сувенир. В отель же возвращались всегда с охапками цветов – чтобы украсить ими место своих постоянных встреч. Почти каждый день совершали прогулку в парке…

Находясь в самом «Англетере», влюбленные испытывали спокойствие: слух об их тайных встречах вряд ли мог дойти до ушей вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Ведь в отелях такого ранга покой постояльцев, их конфиденциальность тщательно оберегают. Все служащие, видевшие вместе красивую молодую пару, о многом догадывались, но хранили молчание, бывшее в это время для Михаила и Наташи поистине «золотым». Ни слова об их встречах так и не было произнесено за пределами «Англетера» и не просочилось на борт «Полярной Звезды» или в Царское село.

Но жизнь устроена так, что всему хорошему когда-то приходит конец. Быстро пролетели и восемь незабываемых дней в Копенгагене, прошедших под знаком Большой Любви. 13 августа настал момент прощания. Наташа должна была вернуться через Берлин в Швейцарию, а Михаил – плыть на борту «Зарницы» в Россию. Будущее казалось зыбким, туманным, и Наташа не смогла сдержать слез. Михаил старался, как мог, успокоить любимую, уверял ее в том, что они обязательно будут вместе, несмотря ни на что. Он отвез ее на станцию, и долго стоял на перроне, глядя вслед уходящему поезду. Лишь тогда, когда он скрылся из виду, великий князь повернулся и медленно побрел к зданию вокзала.

В этот день, рано утром, перед тем как им нужно было ехать на железнодорожную станцию, Михаил написал на почтовой открытке отеля записку любимой. Перед отправлением поезда он протянул ее Наташе, и теперь, сидя в одиночестве в купе, она читала сквозь слезы строки любви и нежности:

«Копенгаген. 13 августа 1909 года.

Моя дорогая, красивая Наташа, у меня нет слов, которыми я бы мог выразить свою благодарность за все, что ты дала мне в жизни. Наше пребывание здесь навсегда останется самым ярким воспоминанием всего моего существования. Не печалься, с Божьей помощью мы скоро опять встретимся. Пожалуйста, верь всегда моим словам и моей нежной любви к тебе, к моей самой дорогой и блестящей звезде, которую я никогда, никогда не оставлю и не покину. Я обнимаю и целую всю тебя… Пожалуйста, верь, что я весь твой. Миша».

В этих словах Михаил обнажил сердце. Что к ним можно добавить? Но главное, конечно, не сами слова. Скупые строки дышали святой правдой, и Наташа чувствовала, понимала это. Поэтому и хранила почтовую открытку как самую дорогую реликвию до конца своих дней.

В тот же день, в три часа пополудни, датский король, его семья, придворные и русский посланник с женой приехали в порт, чтобы проводить дорогого гостя, направлявшегося в Россию. Великий князь Михаил всем улыбался, был любезен с провожающими его, и с жаром уверял хозяев, что испытал настоящее счастье в Копенгагене. Члены датской королевской семьи даже представить не могли, насколько же он оказался искренен в выражении своих чувств.

В шесть часов вечера на «Зарнице» подняли якорь, и императорская яхта медленно направилась из гавани в открытое море. А великий князь Михаил, покинув палубу, прошел в свою каюту. Думал он лишь об одном – о новой встрече с любимой Наташей. Он понимал, что жизнь для него без этой женщины теряет всякий смысл. И заменить ее никто никогда не сможет. Он сел за письменный стол и положил перед собой чистый лист бумаги. Мысли переплавлялись в строки. Он писал своей возлюбленной, что непрестанно обращается с просьбой к Богу – дать им шанс всегда и везде быть вместе…

Глава девятая
В Москве

После того, как великий князь Михаил получил назначение в Орел, всем стало ясно: Вульферту не позволят остаться в полку Синих кирасир. Он оскорбил брата самого императора, устроив скандал, и этому не может быть прощения со стороны власть имущих. Поэтому вскоре после отплытия Михаила Александровича в Данию барон Фредерикс вызвал генерала Бернова в Царское Село, чтобы решить дальнейшую участь поручика Вульферта. Того, в свою очередь, вызвал полковник фон Шведер, и предложил Владимиру подать в отставку из-за его дурного поведения.

Многие офицеры, оскорбленные тем, что случилось в полку, хотели также наказать и Наталию Сергеевну. Они были уверены: она обязательно вернется в Гатчину, и спешно провели секретное совещание, на которое решили не приглашать командира полка генерала Бернова. Ведь он, по мнению большинства, не пожелал предотвратить разразившийся скандал.

Собрание офицеров было созвано полковником бароном фон Шведе-ром. Двери парадного зала закрыли, удалив предварительно оттуда всю прислугу. Впрочем, она была прекрасно осведомлена о предмете разговора.

Вот как описывает его В. Трубецкой в «Записках кирасира»:

«Господа, – начал полковник, понизив голос, – до нашего сведения дошло, что на этих днях один наш офицер, а именно, поручик Хан-Эриванский, находясь в Петербурге, позволил себе показаться в ложе театра в небольшой компании, среди которой находилась некая известная вам дама. Дама, которая своими поступками в свое время бросила тень на наш полк, и которая (как всем хорошо известно) навлекла на полк неудовольствие нашего августейшего шефа – обожаемой нами императрицы. Казалось бы, этого уже… достаточно для того, чтобы наши офицеры раз и навсегда порвали всякие отношения с этой особой, очернившей полк. К глубокому моему сожалению, у нас нашелся все же офицер, не пожелавший этого понять! Появление Хана-Эриванского рядом с этой дамой в общественном месте может быть рассматриваемо как возмутительная демонстрация, как своего рода протест перед двором – поступок, отнюдь не достойный Кирасира! Господа, есть вещи, которые мы не имеем права прощать и старшие офицеры полка считают, что отныне поручику Хану-Эриванскому нет более места в кирасирском полку. Поручику предложено в двадцать четыре часа подать рапорт об увольнении в запас.

Все сидели как громом пораженные. По лицам кое-кого из офицеров, низко опустивших голову, можно было заключить, что они переживают неприятные минуты. Наступила пауза.

– Никто не возражает, надеюсь? – спросил Эдуард Николаевич, обводя присутствующих злыми глазами. Молчание.

– Благодарю вас! – поклонился полковник и, сделав выдержку, продолжал:

– Случай с поручиком Ханом-Эриванским вынуждает меня еще раз предупредить, что если кто-либо из вас паче чаяния до сего времени все еще не порвал знакомства с этой особой, – то чтобы он не замедлил это сделать. Если до моего сведения дойдет, что кто-либо из наших офицеров продолжает кланяться этой даме при встрече, предупреждаю: этого офицера мгновенно постигнет участь поручика Хана-Эриванского. Вы не имеете права ни общаться с ней, ни здороваться, ни даже произносить в обществе ее имя…»

Остракизму, конечно же, была подвержена Наталия Сергеевна Вульферт. Вскоре после этого состоялась еще одна встреча барона Фредерикса с ее мужем – Владимиром Вульфертом. Поручик заявил, что готов занять предлагаемый ему пост в Кремле, но только при условии, если доход его будет составлять 5000 рублей, а не 3000, как ему было предложено ранее. С этим условием пришлось согласиться – во избежание возможных неприятностей в будущем.

Дело в том, что в то время замужняя женщина не имела права жить независимо от мужа, если он этого не хотел. Он мог заставить ее вернуться, а если жена отказывалась, полиция обычно арестовывала ее и насильно возвращала к мужу. В некоторых случаях, правда, закон допускал раздельное проживание супругов, но для того, чтобы добиться этого, нужно было пройти через настоящие круги ада.

Михаил и Наташа все-таки надеялись, что Вульферт не станет чинить им препятствий, и его фактически бывшая жена сможет жить независимо от него – там, где захочет. Но так они думали до того, как Владимир вызвал великого князя на дуэль и разразился скандал. Теперь же ситуация в корне изменилась: Михаил нес службу в провинциальном Орле, Владимир получил направление в Москву, а Первопрестольная была единственным местом, где Наташа могла жить, чтобы иметь реальную возможность видеться с возлюбленным – при условии, конечно, официального разрешения на раздельное проживание с Вульфертом.

Император по-прежнему настаивал на том, чтобы младший брат вообще не виделся с Наташей. Михаил пообещал не встречаться с ней в Орле, в Гатчине, даже в родовом имении Брасово, но все-таки не стал давать слово, что окончательно прекратит встречи с мадам Вульферт. Для себя он давно сделал вывод: единственное место, где они могут встречаться, это Москва. Но прежде нужно было вернуть Наташу в Россию.

А она, находясь в Швейцарии, очень волновалась, что ей не дадут возможности пересечь государственную границу, или арестуют и насильно вернут к мужу. Вынужденная эмиграция, пусть и временная, лишала буквально последних душевных сил. Невольно вспомнилась история с Диной, и Наталии Сергеевне даже стало жаль ту, которая невольно могла бы стать ее соперницей. Как далеко может пойти император, если решит, что «разведенка» представляет реальную угрозу интересам Романовых? Молодой женщине вспомнилось перекошенное от гнева лицо мужа, и она инстинктивно поняла, что Владимир способен буквально на все, чтобы отомстить ей.

И все-таки, ей нужно было возвращаться домой. Наташе отчаянно, до боли сердечной, хотелось увидеть Михаила, чьи письма, полные любви и надежды на общее будущее она получала почти ежедневно. И вот настал момент, когда она поняла – больше жить в разлуке с любимым не в состоянии. Отправив Михаилу телеграмму, быстро собралась в путь.

Первая остановка была в Вене, где Наташа провела ночь в отеле «Бристоль». Едва она переступила порог своего номера, как ей передали пачку писем и телеграмм от великого князя. В ответ она тут же написала, что очень ждет встречи с ним, указав дату предполагаемого приезда. Волнение любимой относительно безопасного пересечения границы передалось и Михаилу. Он обратился с просьбой к барону Фредериксу оказать Наталии Сергеевне всяческое содействие. Тот пообещал, и слово свое сдержал. На границе мадам Вульферт никто не чинил препятствий, ее не арестовали, не отправили насильно к мужу, да и государь – словно вовсе забыл о ней. В книге жизни перед молодой женщиной открывалась новая страница.

По приезде в Москву Наташа поселилась в гостинице «Националь» – недалеко от Кремля. Михаил умолял ее в письмах не выходить на улицу одной, а если вдруг возникнет необходимость встретиться с Вульфертом, то сделать это следует только в присутствии ее сестры Ольги или кого-то из родственников-мужчин. Опасения любимого казались ей беспочвенными: она не собиралась ни в коем случае встречаться с Владимиром, и твердо решила не давать ему ни малейшей надежды относительно сохранения их брака.

Впрочем, для волнений пока действительно не было причин – Вульферт уехал в отпуск, и вернуться в Москву должен был лишь к ноябрю. Именно в это время он приступит к исполнению новых служебных обязанностей. Для Наташи это – передышка, она могла даже опять, пусть и ненадолго, отправиться за границу.

Возможность совместного путешествия очень обрадовала Михаила и Наташу. Они мечтали вновь побыть вместе, вдали от любопытных глаз и возможных сплетен. Михаил подумал, что лучшим местом для такого отдыха может быть Италия, и написал старшему брату письмо, в котором просил разрешить ему путешествовать инкогнито. Он намекал на то, что прежде путешествовал не ради удовольствия, а лишь выполняя свой долг перед престолом. А теперь, мол, ему хочется просто отдохнуть, развеяться и побыть в одиночестве…

Николай II был удивлен такой постановкой вопроса, но брату все же отказал. Он считал, что Михаил и так путешествовал в последнее время немало, а теперь ему надо думать о долге – в полку у него много обязанностей.

Отказ? Что ж, это можно пережить: Михаил лишь пожал плечами. Впереди у него даже лучшая перспектива, чем зарубежное путешествие – обустройство общего с любимой Наташей дома, их первого дома! Это – просторная дача, в которой восемь комнат, недалеко от Петровского парка и ипподрома. Взволнованный, радостный, Михаил не знал, как ему дождаться дня переезда, который был назначен на 7 ноября.

Он советовал Наташе арендовать дом на имя родственника – Алексея Матвеева. Это на случай, если вдруг возникнут проблемы с Вульфертом. Ведь Алексей – человек практичный, к тому же, опытный юрист. Это первое их с Наташей совместное жилище, и Михаил хотел предотвратить все возможные трудности. Именно потому, что здесь им впервые предстояло жить вместе, для Михаила в ту пору дача у Петровского парка казалась самым лучшим местом на земле.

В письмах он просил обожаемую «Наташечку» не волноваться, и обставить сначала три или четыре комнаты – прежде всего, конечно, свою и детскую, а уже потом, постепенно – остальные. Этот дом для великого князя в любом случае казался «уютным» и желанным, ведь в нем ощущалось присутствие Большой Любви. Думаю, никто не станет отрицать, что именно это – самое главное условие для счастья любого человека.

Впрочем, вскоре стало ясно, что одного энтузиазма и благих пожеланий по благоустройству дома недостаточно. У великого князя совершенно не было опыта в таких делах. Всю жизнь его окружал сонм слуг и придворных, которые решали абсолютно все житейские проблемы. Он даже не представлял, сколько денег им нужно на ежедневные расходы. Когда же Михаил Александрович осознал свою беспомощность в решении бытовых вопросов, он был страшно этим угнетен. И этот первый урок «домоведения» запомнил на всю жизнь. Наташе он обещал, что никогда больше не будет забывать приносить и отдавать ей ту сумму денег, которая необходима для их совместной жизни.

Но на этом недоразумения не закончились. Михаил настаивал на том, чтобы у Наташи была своя машина. Правда, он не имел ни малейшего представления о том, сколько будет стоить ее обслуживание. Спустя несколько недель, когда они уже обживали новый дом, Наташе опять пришлось поднять вопрос о деньгах. И дело вовсе не в том, что она ими «сорила». Надо отдать должное Наталии Сергеевне: она очень аккуратно составляла отчеты обо всех расходах по ведению домашнего хозяйства, стараясь не тратить лишнего. А если покупала что-то лично для себя, то всегда отчитывалась, причем, по собственной инициативе, перед Михаилом, сколько стоит та или иная вещь.

Скорее, не ее, а его можно было бы упрекнуть в расточительстве. Когда Наташа подсчитала, сколько будет стоить содержание машины, она пришла в ужас, и решила, что ее следует продать. В одном из писем Михаилу она написала, что лучше уж будет пользоваться такси…

Но жизнь показала: на самом деле средств придется потратить намного больше, чем Наташа изначально рассчитывала. И вопрос был не столько в стоимости содержания дома или машины. Совсем скоро им пришлось столкнуться совсем с другой проблемой – ценой окончательного освобождения от поручика Вульферта.

В первые дни совместной жизни в своем доме они весьма туманно представляли, сколько придется заплатить за Наташину свободу от изживших себя брачных уз. Осознание того, что сумма будет колоссальной, пришло лишь после того, как молодая женщина поняла, что ждет ребенка.

Возможность появления на свет их общего дитя они обсуждали и раньше. В начале октября Михаил писал любимой, что был бы счастлив рождению «маленькой девочки с большими голубыми глазами». Но он боялся возможных страданий молодой матери, не хотел причинять Наташе боль. И в то же время восхищался ее мужеством и уважал желание родить этого ребенка.

В середине октября ему был предоставлен краткосрочный отпуск, и он решил провести его с любимой в Санкт-Петербурге, остановившись в отеле «Европа».

В Москве, в «Национале», он заказывал отдельные номера, но лишь для конспирации. В столице же решил забронировать роскошный двухкомнатный номер с отдельным входом, чтобы быть подальше от любопытных глаз.

Влюбленные провели там несколько незабываемых дней, и решили выехать в Москву на одной из машин, принадлежавших великому князю. Но спокойствие их во время путешествия длилось недолго. Проехав примерно четверть пути до Первопрестольной, они попали в аварию, столкнувшись с двуколкой, на которой ехали какой-то крестьянин и его семилетний сын. Вид приближающейся машины сильно напугал лошадь, она понесла, и маленького мальчика выбросило на землю, где он сильно ушибся. Тут же собралась огромная толпа. Людей интересовали не страдания малыша, а красивая машина, подобной которой они отродясь не видывали. Прибывший вскоре полицейский приказал водителю следовать за ним в ближайший участок. Там обнаружилось, что машина, зарегистрированная под номером 588, принадлежала великому князю Михаилу Александровичу. Конечно, попавших в аварию пассажиров более задерживать не стали, но протокол о происшествии все же составили.