Текст книги "Блондинка в Токио"

– Кстати, насчёт посторонних… А если бы вдруг выяснилось, что убийца – командир экипажа? Вот это была бы бомба!

– Наш шикарный лётчик? Хм… А что? Вдруг мы потом узнаем, что он давно был знаком с Беатой, и она основательно ему насолила. Например, довела до развода или ещё что-нибудь… Отличная идея. Но этот вариант мы не будем рассматривать. Слишком уж он фантастический. Убийца сейчас находится рядом с нами.

– Конечно, – кисло усмехнулась Лера. – Можно подумать, сотрудники «Фармаконики» – прирождённые киллеры.

– Не расстраивайся, у всех свои недостатки.

– Кто там дальше в твоём списке? И когда ты успела столько настрочить? У тебя же только что был пустой блокнот!

– Я всё делаю быстро. Так-так-так… Дальше в моём списке фигурируют краснощёкая купчиха Ира и нимфа Ядвига. У Иры, по твоим словам, не было существенной причины ненавидеть стервозную блондинку. У Ядвиги повод был, но какой – ты точно не знаешь.

– Не знаю… Сплетни – это не для меня. Может, народ тебе расскажет? Потусуйся, порасспрашивай. Ты же такая общительная.

Ни слова без сарказма!

Вот язва!

С каждой минутой Валерия становилась всё более колкой и нетерпимой. Одно из двух – или её раздражает моё самодеятельное расследование, или она проголодалась. Скорее всего, проголодалась. Если её покормить – опять станет милашкой, как в момент нашей встречи в токийском выставочном комплексе Биг Сайт.

Теперь я поняла. Она специально заманила меня во второй салон, чтобы весь полёт грызть мою печень, напоминая, как плохо я с ней обошлась двадцать лет назад.

Хорошо, пусть.

Это даже интересно.

– Кстати, ты говорила, что треть ваших мужчин была безнадёжно влюблена в Беату, другая треть удостоилась чести переспать с ней, а оставшиеся мечтали убить её из ревности.

– Да. Беата одних держала на крючке, других дразнила и провоцировала, третьими забавлялась. Ты видела, она была очень яркой. Мужчины сначала теряли голову, потом начинали ненавидеть. Ты ищешь Беатиных недоброжелателей тут, в самолёте. А сколько их осталось внизу, на земле! Она унижала людей, насмехалась над ними, терроризировала.

– О, боже! Ужасная девица. Теперь я понимаю, почему ты решила очистить коллектив от этой скверны.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Лера.

– Ты же собиралась выставить её на улицу, когда тебя назначат коммерческим директором.

– А-а… Я уж подумала, ты напрямую обвиняешь меня в убийстве.

– Не обвиняю. Или не напрямую. Впрочем, не важно! Мы начали говорить о мужчинах, о том, что в «Фармаконике» они делились на три подвида. Но я никак не пойму – к какой категории относятся красавчик Мартецкий и старичок-профессор? Или они – неучтённые экземпляры? Или ты допустила ошибку в своей стройной классификации, логичная моя девочка?

– Как тебе хочется подловить меня на ошибке! Вообще-то, я выражалась образно. Не надо цепляться к словам! Хорошо, согласна: Мартецкий и Николай Андреевич не вписываются ни в одну из предложенных номинаций. С Мартецким ты уже познакомилась достаточно близко.

– Близко?! Да мы…

– Я видела, вы шептались прямо у трупа.

– Мы не шептались! Он ко мне присоседился и стал отпускать комментарии. Довольно циничные, между прочим! Насколько я поняла, особой любви к Беате он не питал.

– Но убивать нашу блондинку у него не было причины.

– А у профессора?

– У профессора – тем более! Ну, если только из-за пуговицы.

– Как это?

– Вот так! А ты сама пообщайся с Николаем Андреевичем. Он тебе расскажет, – загадочно усмехнулась Валерия.

Из показаний Ирины Ромоховой (38 лет, сотрудник отдела научных разработок компании «Фармаконика», кандидат биологических наук): «Я скажу вам это только потому, что мы не в том положении, чтобы скрывать какие-то факты… Я узнала об этом совершенно случайно… В общем… Именно Беата соблазнила мужа Ядвиги и разрушила её брак! Это она, Беата! Поиграла, развлеклась, убедилась в своей неотразимости. А для Ядвиги измена мужа стала настоящим горем. Мне кажется, она до сих пор не оправилась от этого страшного удара. Бедняжка».

Рейс 2579. Финансовые махинации

Я направилась в конец салона, туда, где за оранжевыми шторами располагались туалеты и кухня. У меня была цель – высматривала подозреваемых, чтобы собрать недостающие сведения. В коллективном психологическом портрете сотрудников «Фармаконики» зияли огромные дыры, мне не хватало информации.

В левом и центральном ряду мирно спали японцы. Как мило! Справа по борту – тело несчастной жертвы, но их это совершенно не волнует. Возможно, и волнует, но так как они не могут исправить ситуацию, то не устраивают паники и не портят себе нервы. И спокойно спят, завернувшись в пледы. Отличное качество: не переживать из-за того, на что ты не можешь повлиять.

Никого не встретив, я нырнула в туалет, а когда собиралась выйти, услышала голоса на кухне. Сначала подумала, что там шуршат стюардессы, собираясь вновь приступить к раздаче чая, кофе и горячительных напитков, но сразу же поняла, что ошиблась, – девушек там не было.

Первый голос, без сомнения, принадлежал Ядвиге. Её чудесное контральто, обволакивающее, как тёплое морское течение, было невозможно не узнать. А вторым участником диалога являлся игривый ловелас Мартецкий – его я тоже молниеносно запеленговала.

– Вадька, да ты счастливчик! – тихо засмеялась Ядвига. – Подумать только! Беата была готова броситься в атаку. Только бы мы вернулись, и она сразу бы донесла начальству о твоих махинациях!

– Ты мне льстишь. Махинация – слишком громкое определение для моей малюсенькой схемы.

– Но генеральный бы тебя по головке не погладил.

– Ох, верно. Да я уже тысячу раз пожалел, что всё это затеял. Надеялся, что никто ни о чём не узнает. Я тот ещё махинатор – выгоды на пять копеек, нервов на миллион.

– Генеральный был бы в ярости, – повторила Ядвига.

– Однозначно. Особенно, если бы информацию ему преподнесла Беата. Она бы извратила суть, сгустила краски и изобразила бы меня ворюгой. Так, словно я украл у фирмы бешеные деньги. И доказывай потом, что ничего я не крал.

– Слава Богу, теперь Беата неопасна.

– Ура.

– Вот я и говорю, что ты везунчик!

– О, да! Но мне повезло, прежде всего, потому, что до меня снизошла такая роскошная женщина, как ты, – проворковал Мартецкий.

– Вадька, я тебя умоляю, – снова засмеялась Ядвига. Судя по всему, у неё было отличное настроение. – Прибереги эти интонации для своих бесчисленных подружек. Для меня ты хорош и так, без всякой донжуанской белиберды.

– Я знаю. И ценю нашу дружбу.

– А я тебя предупреждала – не затевай эту финансовую авантюру. Ты меня не послушался!

– Прости.

– И насчёт Беаты я тебя тоже предупреждала. Но ты упорно скатывался к ней в койку.

– Всего-то три раза! Солнышко! Ты же знаешь, зачем я это делал! Это был мудрый тактический ход. Врага надо хитро контролировать.

– Доконтролировался до того, что она прознала о твоей авантюре.

– Каюсь. Клюнул, как и все остальные. Беата могла увлечь любого мужика. Её внешность, самоуверенность… Кто бы отказался? Но вот удержать кого-то при себе ей никогда не удавалось.

– Почему?

– Да она же была эгоистичной и подленькой нахалкой. Говорила и думала исключительно о собственной персоне. Вот и всё! К тому же, в постели – самка тюленя. Мокрая, холодная и вялая.

– Да ты врёшь! – возмутилась Ядвига, хотя было понятно, что слова Мартецкого ей доставляют удовольствие. – Профессор мне шепнул на ушко, что ты оценил Беату на пять с плюсом.

– А ты больше слушай нашего старого болтунишку, он тебе ещё и не то нашепчет. Я Николаю Андреевичу ничего и не говорил. Но он же прилепился, как банный лист, и выпытывал с горящими глазами. Вот я и сказал ему про пять с плюсом, чтоб он только отвязался. Уж если я кого и оценю так высоко, так это тебя. А Беате поставил бы кол.

– Ой, Вадька… Мне не двадцать пять лет, чтобы потерять от тебя голову. Мне почти сорок, и я понимаю, что ты умеешь говорить женщине правильные вещи и в нужный момент. Все твои уловки жиголо для меня прозрачны.

– Расслабься, Ядвижка. Мы с тобой друзья, нам так хорошо вместе. И только с тобой я абсолютно искренен. Если говорю, что Беата была самкой тюленя – поверь, значит, так оно и есть. Стал бы я тебе вешать спагетти на уши! Ведь ты единственная женщина, которая знает, что мой имидж роскошного донжуана ничего не стоит.

– Ну, уж прям и ничего!

– Ты же в курсе, что у меня не каждый раз срабатывает. Но относишься к этому с пониманием. И никому до сих пор не разболтала.

– Ладно, забудем о Беате. Эта проблема решена. Беата представляет теперь интерес только для некрофила. О её красоте через неделю никто и не вспомнит, зато все, кому она причинила вред, никогда не забудут о её скверном характере. К счастью, она больше не будет портить нам жизнь.

– Ты ошибаешься, Ядвижка. Она и из могилы ещё очень долго будет над нами измываться. Так как мы летим группой, то обязательно возникнет подозрение, что один из нас отравил девицу. Для прессы такой факт – лакомый кусок. Наши имена будут долго полоскать в зловонной жиже.

– Кошмар. Даже Леркина подруга сразу ухватилась за идею, что один из нас – коварный убийца. Ей-то что? Она с нами не знакома, ничего о нас не знает. Однако выспрашивает, интересуется.

– А представь, что будет с прессой? Журналюги и вовсе закатят истерику.

– Вадик, так это ты отправил Беату на тот свет?

– Не-а.

– Но у тебя был серьёзный повод от неё избавиться. Она каким-то образом умудрилась пронюхать о твоей финансовой схеме. Заметь, слово «махинации» я уже не употребляю.

– Спасибо.

– Но если бы о твоей схеме узнало руководство, это означало бы увольнение с волчьим билетом. Или даже судебное разбирательство. Твоя репутация и карьера были бы навсегда погублены. И?

– Ядвига, я её не убивал.

– Нет?

– Говорю тебе! А ты?

– Я? Тоже. Не убивала.

– У тебя ведь был веский мотив, Ядвижка.

– Не сыпь мне соль рану, пожалуйста!

– Прости. Я знаю, что тебе до сих пор больно.

– Но теперь с Беатой покончено. Кто-то отомстил этой гадине.

– Слушай, Ядвига, а где наши лапочки-стюардессочки? Мы уже минут десять тут с тобой торчим, а их не видно.

– Может быть, понесли кофе экипажу?

– Думаешь? А, вот и они. Мариночка, ты нам не нальёшь чаю?

…Выдержав паузу, я покинула царство света, воды и ароматизированной туалетной бумаги.

Ничего не могла с собой поделать, но слова Мартецкого о том, что Беата – самка тюленя, доставили мне щемящее удовольствие. Так хотелось думать, что, кроме яркой красоты, Беате похвастаться было нечем. Очень неприятно встречаться с совершенством. Если бы к восхитительной внешности Беаты и её карьерной ловкости прилагался бы сексуальный талант – она была бы идеалом. А это всегда ранит самолюбие окружающих.

Моё, например.

Но можно ли верить оценке Мартецкого? Он так сказал, чтобы порадовать Ядвигу, только и всего. Профессору-то он заливал обратное!

Балабол.

Эх, мужчины!

Я направилась вдоль по проходу. При этом ломала голову над новыми загадками, подкинутыми Ядвигой и Мартецким. Оказывается, красавчик-донжуан провернул в недалёком прошлом какую-то незаконную финансовую операцию. И Мартецкому было необходимо избавиться от Беаты, так как противная блондинка грозила ему разоблачением.

Я посмотрела в сторону мавзолея, сооружённого из пледов, где покоилось тело бедной девушки. Если раньше ощущался недостаток информации, то сейчас её не хватало ещё больше. Спросить у Валерии, что за делишки проворачивает Мартецкий? Но, учитывая, как рьяно отстаивает однокурсница интересы «Фармаконики», моё праздное любопытство может обернуться для донжуана грандиозным разоблачением.

Вероятно, кроме Ядвиги и Беаты, никто не знал о махинациях голубоглазого красавчика. Ядвигу он явно не собирается убивать.

Убил ли он Беату?

Рейс 2579. Невинный флирт

– Ещё с кем-то пообщалась? – процедила Валерия, когда я опустилась на сиденье рядом с ней. – Какие новости?

В её голосе звучало явное недовольство. Очевидно, мою заинтересованность ситуацией она расценивала как вторжение в корпоративную жизнь «Фармаконики». И боялась, что я рассекречу какие-то криминальные факты.

Так оно и есть.

Притаившись в туалете, я узнала о махинациях Мартецкого.

– Может, хватит метаться? – скривила физиономию Валерия. – Присядь, отдохни. Девочки обещали сейчас снова принести кофе. Могла бы даже поспать.

– Лера, но мне вряд ли удастся уснуть!

– Почему же?

– Думаешь, я настолько же невозмутима, как вон те японцы? Нет. Ты забыла? У нас тут девушка умерла!

– Ну и что? – пожала плечами Валерия. – Тебе-то какое дело?

– Переживаю.

– Да брось! Отвлекись. Подумай о приятном. О своём Константинове, о вашем удивительном знакомстве и невероятных отношениях, – с лёгкой завистью произнесла однокурсница. – А о Беате не думай вовсе. Она того не стоит.

– Ты меня удивляешь. Как ты можешь быть такой бездушной? О Беате, которая только что дышала, моргала, улыбалась, поправляла волосы, была такой живой и тёплой, ты говоришь, как о куске ржавой арматуры. Даже я, хотя мы не были знакомы с Беатой, огорчена больше, чем ты!

– Я тоже переживаю! – обиженно воскликнула Лера. – Мы об этом с тобой говорили! Она лишила меня триумфа. Мне так хотелось с треском выгнать её из компании…

Тут она, очевидно, поняла, что перегнула палку.

– Да жаль мне её, жаль! Но ведь ничего нельзя изменить! Беата мертва, и ей уже ничем не поможешь. Я не Ира Ромохова, чтобы донимать всех своими всхлипываниями. У меня другой имидж.

– Да. Ты тверда, организована и рациональна.

– Вот именно!

– О’кэй.

– О чём спорят прекрасные девушки? – над нами нависла фигура красавца Мартецкого. – Можно присесть к вам?

– Присаживайся, Вадим Анатольевич, места достаточно, – Валерия широким жестом указала на свободное кресло.

Мартецкий пристроился с краю.

Так же, как и Валерия, он стойко переносил нравственные страдания, вызванные неожиданной и трагической гибелью его коллеги (да к тому же, бывшей сексуальной партнёрши). Едва присоседившись, он метнул на меня настолько жаркий взгляд, что меня прошило им, как автоматной очередью.

– Ты ведь уже познакомился с моей подругой Еленой?

Ха! С подругой!

Никакие мы не подруги!

Вот ещё!

– Имел счастье, – Мартецкий мазнул по моим коленям обжигающей молнией. Он буквально поедал меня жадным голубым взором. – Летали в Токио по делам, Елена? Если, конечно, не секрет?

– Нет, не секрет. Через агента передавала чертежи полковнику Коллинзу из английских спецслужб. Налаживаем новый канал связи.

– Безумно интересно! – обаятельно улыбнулся Мартецкий. – Действуете по старинке? Современные средства коммуникации вас не устраивают?

– Из рук в руки надёжнее. А из-за современных средств связи жизнь секретного агента превратилась в ад. У всех смартфоны. Когда любой пацан может заснять тебя на видео, о какой конспирации может идти речь?

– О чём вы говорите? – напряглась Валерия. – Несёте какой-то бред!

– Просто пытаемся разрядить обстановку, – обезоруживающе улыбнулся Мартецкий. – Когда рядом труп, приходится изворачиваться, чтобы не сойти с ума. Лера, ты сама-то как? Нормально? Нам теперь не позавидуешь, правда? Как же Беата нас подставила! Что ей мешало наесться орехов у себя дома? Тогда бы нас никто и не заподозрил. А тут, как назло, ещё и салон пустой. Было бы побольше пассажиров… Чувствую, разбирательство по факту Беатиной гибели будет продолжаться не один месяц. Нас замучают допросами. Как только приземлимся, СМИ разнесут новость о смерти авиапассажирки, и будут ещё долго обсуждать её гибель, сдабривая факты скабрезными комментариями и домыслами.

– Ты прав, Вадик. Угодили мы в заварушку. Но, так или иначе, мы несём за всё ответственность. Вот Елена, к примеру, считает, что среди нас находится убийца. Кто-то подсыпал молотого арахиса в Беатин дозатор с японскими витаминами.

Мартецкий задумался, рассматривая меня, а потом спросил:

– Зачем так сложно?

– А как иначе вы бы впихнули в Беату аллерген? Насколько я понимаю, она всегда была очень осторожна.

Мартецкий подумал ещё немного. Его короткие, но очень густые и чёрные ресницы трепетали. Смотреть на его задумчивый чёткий профиль было приятно.

Зачем природа создаёт такую красоту?

Должен быть какой-то смысл.

– Вы серьёзно так о нас думаете, Елена? – загрустил Мартецкий. – По-вашему, мы убийцы? Вот, я о том и говорю. Нам теперь вовек не отмыться от этой грязи.

– Но ведь кто-то виноват! Добровольно Беата орехов бы не наелась.

– И кого же вы подозреваете? – игриво сверкнул глазами донжуан. – Наверное, или меня, или Валерию Владимировну. Точно? Я угадал?

– Не угадали. Я не сомневаюсь, что в деле замешан профессор.

– Николай Андреевич?! – хором воскликнули Лера и Мартецкий.

– Он самый. Правда, я с ним ещё не побеседовала. И даже не познакомилась… Но интуиция подсказывает – ваш стильный старичок приложил руку.

– Вот это да! – удивился Мартецкий. Он задумчиво постучал указательным пальцем по нижней губе. Наверное, специально выучил этот жест, чтобы привлекать внимание к своей невероятно соблазнительной, пухлой, красиво очерченной губе. – Даже не думал, что вы станете подозревать профессора.

– Да не всё ли равно, кого Лена подозревает! – нервно заметила однокурсница. – К счастью, моя подруга не работает в следственных органах, а всего лишь торгует медоборудованием.

– Вы торгуете медоборудованием?

– У неё фирма-малютка под названием «Медэкспорт». Так что, фантазии Елены нас не касаются.

– Если только эротические, – томно добавила я и вернула Мартецкому его жаркий взгляд, добавив туда перчика чили. Мачо прерывисто вздохнул, дав понять, что мой сигнал достиг цели.

– Что вы переглядываетесь! – расстроилась Валерия. – Шли бы вы, дорогой Вадим Анатольевич, подобру-поздорову!

– Исчезаю, – объявил Мартецкий, поднимаясь с места. – Кстати, Елена, могу познакомить вас с профессором. Он будет очень рад, я даже не сомневаюсь. Хоть вы и повесили на него заочно всех дохлых кошек. Подтягивайтесь к нам, мы окопались слева по борту в самом хвосте.

– Договорились, скоро приду. Спасибо за приглашение.

Роскошный самец удалился. Благодаря моим шпионским способностям, я уже выяснила, что образу мачо Мартецкий соответствует только внешне, а остальных технических характеристик, увы, не выдерживает.

А взять, к примеру, Константинова. Ничего у него нет – ни густой шевелюры, ни пухлой нижней губы, ни обворожительного голубого взора. Одним словом, не привлекательней орангутанга. Но среди мятых простыней даст фору двадцатилетнему юноше – безотказен, как новенький отбойный молоток.

Вот ему меня и не хватило.

Завёл подружку, подлый жеребец.

– Ты строишь ему глазки! – обвинила меня Лера, едва красавчик исчез, и наше уединение было восстановлено. – Вот зачем ты строила ему глазки?

Её лицо озарилось мрачным светом страсти и ревности. И я поняла, что не ошиблась – она всё же неравнодушна к Мартецкому, хотя и не признаётся в этом.

– Почему бы и нет?

– У тебя же Константинов! Ты должна хранить ему верность.

– Я храню, – кротко ответила я. – Даже настоятельница монастыря святых бенедиктинок не упрекнула бы меня в распущенности. Но почему бы не пофлиртовать с красивым мужиком?

Валерия сникла.

Если бы она не отозвалась пренебрежительно о моей фирме и роде деятельности, я бы проигнорировала знаки внимания, посылаемые Мартецким. А так…

Сама напросилась!

Не надо меня подкалывать.

Захочу – к концу полёта надену ошейник на этого роскошного самца, и по трапу мы сойдём вместе. Я знаю, как с такими управляться. Могу провернуть операцию в два счёта – и только для того, чтобы позлить Лерку.

Так-то мне Мартецкий нужен, как депутату «жигули». Только одно имя меня волнует. Только один мужчина меня интересует. Константинов.

А что я для него значу?

Нужна ли ему ещё?

Рейс 2579. Знакомство с сумасшедшим профессором

В конце салона уютно разместилась компания из сногсшибательной дамы (это была Ядвига) и двух мужчин. На фоне широкоплечего Вадима Мартецкого седовласый крошка-старичок смотрелся бледной поганкой, но на нём были экстрамодные очки, да и дорогой костюм сидел безупречно.

Моё появление было воспринято с воодушевлением. Я очутилась в центре внимания.

– О, Елена, вы! – улыбнулась Ядвига, и мне почудилось, что в мою сторону покатилась тёплая морская волна – с воздушным белым барашком, вся в облаке сверкающих солёных брызг. – Добро пожаловать!

Вот и эту обворожительную женщину предал муж, обменял на какую-то вульгарную вертихвостку. Мы с Ядвигой коллеги по несчастью. И теперь я, как и она, должна сделать выбор – гордо уйти, хлопнув дверью, или приготовить из своей гордости кровавую отбивную и, давясь, проглотить её.

Что я выберу?

Никто бы и не поверил, что я – такая самоуверенная, высокомерная – всерьёз размышляю над вариантами. Тут и думать нечего – надо поставить Константинова перед фактом, указать на его свинское поведение.

А ещё лучше – избить негодяя!

Сразу же представила, как луплю Вольдемарыча кулаками по его каменной груди, а он хватает меня за запястья квадратными лапами… толкает на кровать… наваливается сверху…

Ох!

У меня перехватило дыхание.

Как же приятно ощутить на себе эту тяжесть! Почему я должна отказаться от всех этих удовольствий?..

– Елена, садитесь к Николаю Андреевичу!

– А? Что?

– Садитесь сюда, к Николаю Андреевичу, – повторила Ядвига.

– Ох, как у вас щёки горят, Елена, – мурлыкнул Мартецкий. – Что это с вами?

В хвосте салон сужался, и в центральном ряду было не четыре кресла, а всего три. Модный старичок подвинулся, уступая мне место с краю. Ядвига и Мартецкий сидели рядышком на двух креслах у левого борта.

– А мы тут немного расслабляемся.

Глаза Ядвиги мерцали особым блеском, ясно указывая, что дама уже успела принять на грудь. Джентльмены не отставали. Используя подручные горячительные средства, они изо всех сил старались забыть о том, что неподалёку, в саркофаге из одеял лежит спящая красавица.

Нет, не спящая.

Мёртвая.

– Ужасно всё это, Елена, правда? – мило осведомилась Ядвига.

– Не ужасно, а закономерно, – поправил профессор, придвигая хрупкое коленце вплотную к моей стройной правой ноге. – Всё к тому и шло. Нельзя безнаказанно издеваться над людьми. У кого-нибудь обязательно лопнет терпение. Кстати, Елена, позвольте представиться! Я – Николай Андреевич Риенко, доктор фармацевтических наук, профессор, автор ста пятидесяти научных работ и исследований, ведущий консультант компании «Фармаконика».

Мартецкий кивнул и посмотрел на Ядвигу: «Вот так, и никак иначе!». Та улыбнулась.

– Увлекаюсь бильярдом, плаванием и красивыми женщинами. Коллекционирую пуговицы. Зовите меня просто – Николай Андреевич. Так что вы обо всём этом думаете, прелестная Елена?

– О чём?

– О нашей корпоративной трагедии?

– Да так…

– Елена, между прочим, думает, что мы подсыпали Беате молотого арахиса в дозатор с японскими витаминами, – безжалостно сдал меня Мартецкий.

Профессор перестал дышать. На третьей минуте его потрясённого молчания я подёргала старичка за рукав элегантного костюма – и тогда доктор наук вернулся к жизни.

– Молотого арахиса? – в ужасе пробормотал Николай Андреевич. – Кошмар. Да что же вы, Елена, опускаете нас ниже плинтуса!

– Я? Нет. Почему?

– Мы же высококлассные фармацевты, мы изобретаем инновационные препараты. И что – молотый арахис? Всего лишь? Фу! Как вульгарно! Неужели вы думаете, что мы не смогли бы отравить Беату нормально, по-человечески? С помощью яда? Существуют, к примеру, эффективные высокотоксичные препараты. Подействовав, они распадаются на совершенно безвредные компоненты и, таким образом, не оставляют никаких следов в организме жертвы. Любой из нас, задавшись целью, смог бы синтезировать такой препарат.

– Много чести! – нежно пропела Ядвига. – Хватит ей и арахиса.

– Арахис… Какая проза! – картинно схватился за голову профессор. На мизинце у него сверкал перстень с чёрным камнем.

– А как пройти досмотр в аэропорту? – возразила я.

– Великое дело! Уж миллиграмм отравы никто бы не обнаружил.

– Но зачем рисковать? Если жертва готова умереть от одного орешка?

– Леночка, вам налить? – у хмельного Мартецкого в руках мелькнула и тут же исчезла, как кролик в цилиндре фокусника, литровая бутылка водки.

Я не поверила своим глазам.

– Как вы умудрились пронести её на борт? У меня отобрали и выкинули лосьон, заявив, что его объём больше ста миллилитров.

– Хороший? Дорогой? – посочувствовала Ядвига.

– Вы пьёте лосьон?! – испугался профессор. – Не надо!

– Шанель, – ответила я Ядвиге. – Хороший. Не очень дорогой, но, конечно, я бы предпочла, чтобы он остался в моей сумке, а не улетел в мусорную корзину.

– Шанель! В урну! Вот жлобы! – возмутилась Ядвига. Она горячо переживала мою утрату французского лосьона – гораздо сильнее, чем гибель Беаты.

– Я водку в дьюти-фри купил, – пояснил Мартецкий. – И все дела.

– А-а… Как предусмотрительно!

Наш виночерпий вновь разлил всем по пятьдесят грамм и спрятал матовую, с серебряными буквами, бутылку. Возникшая вдруг из ниоткуда, стюардесса Марина, заметив манипуляции Мартецкого, укоризненно покачала головой. Тот лучезарно ей улыбнулся и подмигнул. Марина вспыхнула, засияла двухсотваттной улыбкой и, не произнеся ни слова, скрылась на кухне.

– Так-так, подождите, мне надо записать. Внесу вас в каталог, – я достала из кармана пиджака блокнот, где уже были зарегистрированы Марина, Ира, Ядвига, Валерия и Мартецкий. – Записываю. Николай Андреевич… – я вопросительно посмотрела на профессора. – Как ваша фамилия?

– Риенко. А зачем вы записываете?

Три любопытствующих взора уставились на мой реестр потенциальных убийц.

– Память плохая, Николай Дормидонтович, – объяснила я. – Фиксационная амнезия с блокадой афферентных импульсов в таламических ядрах этого… как его… чёрт, забыла слово… помогите, профессор, вы же знаете… ах, да! Головного мозга!

– Шутить изволите, – понимающе улыбнулся Николай Андреевич. – Ах, молодость, молодость!.. Леночка, пуговицы на вашем чудесном костюмчике ранят моё сердце. Пожертвуйте одну штучку. Запасную! У вас, наверняка, есть! Готов заплатить энную сумму.

– Да вы что! – взвилась я, ревниво оглядывая свою грудь, усыпанную, как орденами за город Будапешт, великолепными пуговицами. – Да они бесценны! Я за этот итальянский костюм отвалила сумму, равную годовому бюджету Зимбабве.

Николай Андреевич скуксился, как хорёк, и злобно задышал. Его остеопорозная коленка отодвинулась от моего шелковистого колена на десять сантиметров.

– А что делают наши дамы? – спросил он у Мартецкого.

– Ирочка спит, бедняжка. Валерия без устали трудится, печатает, – сообщила Ядвига. – Видимо, всё ещё сочиняет свою эпическую речь.

– Готовится к назначению? Ах, как она мечтает о должности коммерческого директора! – заметил Мартецкий.

– Она это заслужила.

– Конечно.

– Думаешь, генеральный её назначит?

– Безусловно. Только не сейчас, а позже. Беата немного спутала карты. Думаю, пока не уляжется шумиха вокруг её смерти, шефу будет не до новых назначений.

– Кстати, Ира точно спит? А она не умерла? Вы ей отравы не подсыпали? – встревожилась я.

– Спит, спит, – успокоил Мартецкий. – Я ей тоже водочки плеснул, пледом укрыл, и наш впечатлительный бегемотик сразу вырубился.

– Кстати, надо попросить у Марины ещё одеял, пока мы не околели от холода. Как они сильно убавили температуру, – сказала Ядвига. – Вадька, налей мне ещё!

– Да ты и так уже косая, солнышко.

– Косая, но не согревшаяся. Не жадничай!

– Ты знаешь, для тебя мне ничего не жалко!

– Интересно, а другим пассажирам объявили, что во втором салоне труп? – задумался Николай Андреевич. Теперь он явно меня игнорировал, обращался к коллегам, минуя мой красивый профиль. Видимо, отказав профессору в пуговице, я мгновенно утратила его расположение.

Вот ещё!

Не больно-то и надо!

– Зачем им об этом сообщать? – пожала плечами Ядвига. – Портить людям настроение, поднимать панику… Думаю, в самолёте полно нервных дам, наподобие нашей Ирочки, готовых впасть в транс из-за любой мелочи.

– Труп – не мелочь, – напомнила я. – Зато вы трое, плюс Валерия Владимировна, являете собой образец стальной выдержки и самообладания.

– Что вы, Леночка! – крякнул Мартецкий. – Мы потому водку и глушим литрами, потому что нам плохо. Так тоскливо на душе, словами не описать!

– И не описывай. Просто разливай, Вадик, – хмуро сказал профессор.

– А вы, Елена, как сторонний наблюдатель, на кого думаете? – спросила Ядвига. – Чисто интуитивно. Кто из нашего тёплого коллектива мог угробить красавицу Беату?

– Господин Мартецкий.

– Я?! – смутился от неожиданности наш виночерпий, бутылка в его руке дёрнулась. – Но вы же… вы же…

Что – я же?

Да, полчаса назад я сказала ему, что подозреваю профессора. А сейчас говорю другое. Почему бы мне не изменить мнение?

– Вот так сразу и записали меня в убийцы? – расстроился Мартецкий. – За что? Да у меня и мотива-то нет!

– А вы подумайте. Всегда можно что-то найти.

Ядвига метнула на любовника встревоженный взгляд. Я подумала, что она не так уж сильно и захмелела. Скорее, изображает опьянение.

– Нет, я-то чист, словно юная овечка. Нужна мне Беата, как лысому расчёска! Кстати о лысых. Николаша! Если кто и мечтал избавиться от Беаты, так это ты!

– Я не лысый! – затрепетал профессор и ревниво ощупал густую шевелюру. Все волосы были на месте, облысеть за несколько часов полёта он не успел.

Николай Андреевич поправил стильные очки, снял несуществующую пылинку с красивого костюма и с облегчением вздохнул. Удивительно, но обвинение в наличии скрытых мотивов волновало его гораздо меньше, чем утрата товарного вида.

– Да, Николай Андреевич, признайтесь, были у вас причины, – поддержала любовника Ядвига.

– Да что вы пристали! – небрежно отмахнулся профессор.

Дальнейший разговор протекал в шутливо-обвинительной тональности. Николай Андреевич демонстрировал замашки прокурора, Мартецкий и Ядвига держали оборону и не отставали.

Профессор: Сами хороши. Нечего на меня всё сваливать.

Мартецкий: Мы же знаем, Николай, ты занял у Беаты пять тысяч долларов, и долг ей так и не отдал.

Я: Пять тысяч долларов? Ух ты! Что ж… Убить кредитора – это классический приём.

Профессор (с ленцой): Я как раз собирался ей отдать. Вот вернулись бы из Японии, и отдал. Честное фармацевтическое!

Мартецкий: Ничего бы ты не отдал, Николаша. По ушам нам ездишь!

Профессор: Ты меня обвиняешь, потому что на тебе шапка горит!

Мартецкий: Не понял! На мне ничего не горит.

Профессор: Горит. Пылает.

Я (с блокнотом в руках): А можно в деталях?

Профессор (презрительно): Пфф…

(Ох, как он меня возненавидел из-за какой-то несчастной пуговицы!)

Ядвига (мне): Николай Андреевич, наверное, имеет в виду, что Вадик, как и другие мужчины, не избежал чар Беаты. А потом, когда понял, что игра не стоит свеч, он её бросил. И вредная девица стала портить ему жизнь, донимать всякими гнусными инсинуациями. Правда, Вадик?