Текст книги "Блондинка в Токио"

Токио. Храмовый комплекс Асакуса

Сегодня мы приехали в старейший буддийский храм Токио – Сэнсодзи, расположенный в районе Асакуса, и присоединились к толпе туристов и местных жителей. Здесь было очень многолюдно, потоки смешивались и заворачивались спиралью, а с прилегающей к храму торговой улицы Накамисэ непрестанно двигался фронт новых паломников.

Юмико потребовала, чтобы я сфотографировалась под огромным красным фонарём, как это делали все без исключения туристы. Гигантский фонарь висел в проёме огромных и роскошно декорированных красных ворот под названием Каминаримон, что переводится как «Врата Грома». Юмико сообщила, что величественные Врата Грома сгорели дотла в позапрошлом веке и спустя почти сто лет были восстановлены на средства японского бизнесмена Коносукэ Мацуситы, основателя знаменитой марки Panasonic.

И тут у меня появился шанс удивить Юмико.

– Мацусита Коносукэ! – воскликнула я. – Знаю, знаю. Изучала его биографию.

У моего гида едва не приключился инфаркт. То, что путешественница из России хорошо знала японского миллиардера, поразило её в самое сердце.

– Юмико, но ведь это же легендарная фигура! Я столько о нём читала, он исключительный. Начал работать ребёнком, в девять лет, а потом создал корпорацию с мировым именем.

Как объяснить прелестному гиду, что слово Панасоник во времена моего детства и юности произносилось с восторженным трепетом. Юмико – современное японское дитя, её с рождения окружали замысловатые гаджеты. Здесь, в Японии, даже соски-пустышки оснащены дисплеем, датчиком быстроволнового сна и функцией дистанционного управления. А я росла в стране Советов, и хотя в моём детстве было много хорошего, однако, чтобы купить простой отечественный телевизор, люди записывались в очередь. А уж обладание магнитофоном или телевизором марки Panasonic превращало их владельца в существо высшей расы – японская техника ценилась на вес золота.

Вот поэтому имя основателя этого бренда не может для меня быть пустым звуком. Когда три года назад я разорилась дотла, мысль о том, что и Коносукэ Мацусита в своей жизни не раз переживал грандиозные провалы, поддерживала меня. Он поднимался и шёл дальше. Я постаралась сделать так же, пусть это было невероятно трудно. И сейчас мне нужно совершить рывок, перейти на новый качественный уровень: превратить мою маленькую (и довольно заурядную) фирму в двигатель прогресса, то есть не просто заниматься поставками медоборудования, но и содействовать развитию отечественного здравоохранения.

Это я опять про мой проект.

– Юмико, мне запомнилось одно его выражение: «Бизнес – это фехтование на мечах. Нельзя победить, если тебя закололи».

– Ой.

– Думаю, надо уворачиваться изо всех сил и уничтожать конкурентов. Чтобы тебя не прикончили.

– Вы уверены, что именно такой смысл Мацусита-сан вкладывал в эту фразу?

– Возможно, я более агрессивна, чем он. А господин Мацусита был добрым и великодушным.

Юмико вдруг начала мне кланяться:

– Спасибо, спасибо, Ерена-сан, что вы интересуетесь моей страной! – страстно произнесла она.

– Всегда пожалуйста!

– Теперь вы сможете цитировать не только Коносукэ Мацуситу, но и императора Мэйдзи, да?

– Безусловно. Спасибо, что познакомила с его творчеством. Ночью я выучила ещё одно стихотворение императора, оно прекрасно. Думаю, Мацусита-сан его тоже знал:

«Чтобы дойти

До конца жизни,

Ничего не достигнув,

Не стоит жить

Долго»…

…Осмотрев все строения храмового комплекса, мы вышли на торговую улицу Накамисэ, обрамлённую рядами маленьких магазинов, где продавались сувениры, веера, гравюры укиё-э, кимоно, игрушки, украшения, буддистские свитки, сладости и многое другое – всё, что может порадовать сердце туриста.

В Токио, как и в любом мегаполисе, стоит лишь свернуть с шумной туристической тропы, и ты попадаешь в другой мир – мир тишины и уединения. Юмико увлекла меня с центральной улицы на боковую улочку, вглубь сонного и безлюдного квартала, застроенного старинными домиками. Узкая асфальтовая лента вилась между стен, затянутых в панели из потемневшего дерева. Кривая сосна пробила себе путь сквозь камень и тянулась к солнцу, сверкавшему в голубом апрельском небе.

Юная японка в белой куртке, брюках и шапочке подметала пятачок перед рестораном. Она улыбнулась и поклонилась, приглашая нас в заведение. Над входом висели полотенца. Зайдя внутрь, мы сняли обувь и по узкой лестнице из полированного дерева поднялись на второй этаж.

Вскоре весь стол перед нами был заставлен тарелками, дощечками, мисками и пиалками, и мы с Юмико приступили к обеду. Я уже сорвала пару комплиментов за ловкое обращение с палочками, ведь управлялась с ними так же хорошо, как и с вилкой. Впрочем, невелика доблесть – у нас дома, в России, мы готовы есть, используя любые подручные средства. Главное – чтобы еда не убегала. Лично от меня она начинает убегать после четвёртой стопки текилы. С японским сакэ я ещё не экспериментировала.

– Снова грустить, – заметила Юмико. – Глаза – грусть… Константинов-сан?

– Эх!

Докатилась!

У меня несчастный вид. Мой взгляд светится тоской, и Юмико уже несколько раз обращала на это внимание. Вчера я рассказала девушке, кто такой Константинов-сан, и почему он имеет на меня огромное влияние.

– Любовь, – поняла милая японка. – Вы любить.

Всё верно. Но почему для того, чтобы я узнала, как сильно люблю Володьку, обязательно должно что-то произойти? Почему, когда всё хорошо, мои чувства напоминают ровную гладь моря в безоблачную погоду? Словно Константинов мне не очень-то и нужен. Мы даже в одном доме не живём.

– Странно, – прокомментировала Юмико. – Очень странно, Ерена-сан. Муж, жена, дом. Вместе. Надо, надо!

Ничего не надо!

В светских и деловых кругах, где мы вращаемся с Владимиром, тема нашего раздельного проживания никому не даёт покоя. Всем словно не терпится отправить меня в Екатеринбург – под бок к гражданскому мужу.

И что мне там делать? Все связи, наработки, бизнес, недвижимость – в родном городе, а вовсе не в Екате. Но дело даже не в этом. А в том, что мы с Константиновым так редко бываем каждый у себя дома, что выбор пункта совместного проживания лишён смысла. Я могу очень долго просидеть в его прекрасной екатеринбургской квартире в ожидании, а он в это время будет вести переговоры в Норильске.

Думаю, мы выработали оптимальную схему: живём понемногу то там, то тут, то у чёрта на рогах. Но обидно, что постепенно Константинов перестал ныть – переезжай ко мне, ну, переезжай, чего тебе стоит, ты же девочка, должна всегда быть под рукой у мужа, а вдруг мне чего захочется…

Давно не уговаривает.

И замуж больше не зовёт.

А раньше так настойчиво предлагал! И почему я отказывалась?

– Да, почему?! – удивлённо распахнула глаза Юмико.

Похоже, потому что дура.

Мне и думать об оформлении отношении было противно – такая морока! Зачем все эти формальности? А если Константинов захочет, чтобы я сменила фамилию? Даже страшно подумать. На меня учредительных документов записано больше, чем московских квартир на тётку какого-нибудь депутата.

Кроме того, я не хотела говорить о деньгах.

Константинов – владелец холдинга. Естественно, пришлось бы составлять заковыристый брачный контракт, чтобы оградить Володино имущество (и наследство его сына) от моих коварных посягательств. Я-то, конечно, ни на что бы и не претендовала… возможно… первое время… Тем не менее, без сложной юридической процедуры мы никак не смогли бы обойтись.

Таким образом, получается, что меня заведомо рассматривают как захватчицу чужого имущества. Пока мы не расписались, я бескорыстная и милая, но если решим пожениться, сразу возникает идея брачного контракта, и я автоматически превращаюсь в алчную интервентку.

Зачем мне это?

Именно так и рассуждала, когда Константинов начинал канючить на эту тему, и терпеливо каждый раз объясняла любимому, что в нашем возрасте штамп в паспорте не имеет никакого значения.

Видимо, мои доводы звучали убедительно, потому что в какой-то момент предложения выйти замуж прекратились.

А в январе случилось это. Мне позвонили.

И я словно провалилась в ледяную прорубь.

Рейс 2579. Что произошло?

Вторая стюардесса – Татьяна – налила нам кофе. Я помедлила, надеясь, что Валерия снова предложит дозатор с японскими витаминами. И тогда в мой организм попадёт ещё две волшебных пилюли! Итого – четыре. Сойду с трапа самолёта безумно красивая и помолодевшая. Если Константинов надумает встречать меня в аэропорту – он будет потрясён.

Но я не знаю, будет ли он меня встречать…

Есть ли у него желание?

Успеет ли вернуться из поездки?

К сожалению, на этот раз Лера витаминки зажала. Решила, наверное, что ей и самой мало. Она права. Если бы мне подарили такую коробочку, я бы ни с кем не стала делиться…

– Слушай, ты говорила, что муж отказывается спонсировать твой новый проект, так как считает его невыгодным? – сменила тему однокурсница.

– Да.

– Наша вредина Беата заказала для отдела маркетинга одну хитрую программу. Это связано с прогнозированием коммерческих рисков. Программа даёт возможность рассчитать, будет ли успешен продукт при определённых заданных условиях. Причём, речь идёт именно о нашей сфере – о медицине. Учитываются самые различные факторы и нюансы, начиная с численности населения и уровня заболеваемости в отдельных регионах и заканчивая оценкой ВОЗ эпидемиологической обстановки.

– Как интересно!

– Да, интересно. Обратись к Беате, пусть просчитает, есть ли смысл тебе вкладываться в твою затею, стоит ли овчинка выделки. Имея на руках конкретные цифры и расчёты, ты сможешь заново атаковать своего драгоценного – в прямом смысле слова – Константинова. Возможно, твой проект будет невероятно прибыльным. Тогда муж согласится дать тебе денег?

– Конечно. Экономическая бесперспективность моей затеи – вот, что его останавливает.

– Докажи, что она не бесперспективна!

– Легко тебе говорить. А если меня и вправду ждёт долговая яма глубиной в нефтяную скважину?

– Всё можно выяснить путём математических расчётов.

Валерия не успела ответить, так как послеобеденное умиротворение, царившее в хвостовой части самолёта, взрезал пронзительный вопль.

Токио. Скай Три – Небесное Дерево

Кроме того, что по совету Шарлотты я выбрала для себя высотную гостиницу и каждую ночь могла любоваться великолепной панорамой города, Юмико ещё и прогнала меня по всем смотровым площадкам Токио.

Мы взмывали на лифте и на сорок пятый этаж токийской мэрии, и на пятьдесят второй этаж Мори Тауэр; поднимались на старую телевизионную башню (оранжево-белую копию Эйфелевой башни), и на новую – хрустальную красавицу Скай Три, которая являлась вторым по высоте сооружением в мире.

Зависнув в стеклянном куполе Скай Три, почти в небесах, я продолжала делиться с Юмико своими проблемами. Эта девушка предоставила мне уникальную возможность побыть слабой. Когда ещё я позволяла себе так раскиснуть? Не привыкла ныть и жаловаться – танки не плачут. Но три месяца в раскалённом кратере вулкана – это чересчур даже для моих крепких нервов. Всё-таки хочется с кем-то поделиться. И хорошо, что этот «кто-то» живёт за тридевять земель и ужасно говорит по-русски: значит, не разболтает моим знакомым о моей беде…

В середине января, после зимних каникул (мы с Константиновым сократили их до трёх дней, но отметили разнузданным сексом и весёлой пьянкой) мне позвонила какая-то женщина. Вернее, не женщина, а помесь мадагаскарской гадюки и австралийского шакала.

– Елена Владимировна, здравствуйте, – взволнованно произнесла она. – Вы меня, наверняка, не помните, а я вас хорошо знаю. Несколько лет назад мы с вами пересекались по вопросам бизнеса. Я всегда восхищалась вашей деловой хваткой, вы мой кумир. Поэтому больно видеть, что вас водят за нос. Я живу в Екатеринбурге, по соседству с одной весьма привлекательной молодой особой. Так вот, вчера к ней в гости приезжал мужчина. Я только назову вам номер его автомобиля – ноль двадцать, чёрный «лендкрузер». Видела, как они вместе заходили в подъезд. Надеюсь, предоставленная информация вам поможет разобраться в ситуации. Очень не хочется, чтобы вас обманывали. Всего хорошего.

И она нажала отбой.

Вот же подлая тварь!

Удружила, анонимщица.

Лучше бы я ничего не знала.

– Любовница?! – в священном ужасе вытаращила глаза Юмико и прижала ладони к щекам. – Да? Муж, любовница?

В тот момент у меня оборвалось сердце, планета перестала вращаться, солнце упало на землю и озарило всё вокруг грандиозной прощальной вспышкой.

Константинов завёл любовницу?

Мой Вовчик, Вольдемарушка, Вольдемарчик?

Убью предателя!

– Вы страдать? – предположила Юмико.

О, как я страдать!

Меня словно сунули в мясорубку или в пасть к крокодилу – и вот уже хрустят мои кости и сочится горячая кровь…

Интересно, что я сразу и безоговорочно поверила невидимой кляузнице. Словно со дня на день ждала, что произойдёт нечто подобное. Когда все вокруг только и твердят – «смотри, уведут мужика! ах, какой мужчина! доиграешься!» – даже доверие, сложенное из гранитных глыб, готово рассыпаться в одну секунду, как песочная башня.

Но почему?!

Мы так хорошо порезвились на зимних каникулах… Потом Константинов улетел на восток, а я на запад – в Париж к Шарлотте. И что же? Вернувшись, он молниеносно организовал себе какую-то «привлекательную молодую особу»?

Или…

Она у него уже давно?

Юная, красивая…

– Возможно, это… просто секс? – спросила Юмико. – Вы – любовь. Она – секс.

– Нет! Я – и любовь, и секс! Не надо разделять.

– Тогда… Психология.

Психология. Конечно.

Куда ж без неё…

Всё ясно. Что должен чувствовать мужчина, который раз за разом предлагает женщине переехать к нему, и каждый раз слышит – а зачем, да всё и так хорошо, поговорим об этом позже…

Пренебрежение.

Вот, что он должен был почувствовать. И найти себе более адекватную девушку, способную по заслугам оценить масштабы его личности, кого-то, кто будет смотреть на него снизу вверх восторженным взглядом…

Значит, я сама во всём виновата.

– И что вы делать? – замерла Юмико.

– О-о, – покачала я головой. – Одну очень плохую вещь. Просто отвратительную…

Рейс 2579. Долетались!

Прекрасная Беата привалилась к иллюминатору.

Она не шевелилась.

Прекрасной девушку теперь невозможно было назвать даже с большой натяжкой. Её губы опухли и превратились в два лиловых вареника, глаза закатились, из краешка рта текла на подбородок слюна, лицо приобрело багровый цвет…

Рядом навалилась на кресло обезумевшая от ужаса Ирина. Именно она душераздирающим воплем оповестила весь самолёт, что произошла трагедия. Сейчас Ирина уже не кричала, а сдавленно подвывала, зажимая себе рот ладонями.

Через секунду мы все уже толпились в проходе, висели на спинках соседних кресел. Из-за оранжевой шторы выглядывали пассажиры другого салона, их сдерживала грудью стюардесса, объясняя, что «даме стало плохо». Ручейком потянулись с левого ряда встревоженные иностранцы.

Но нашей даме стало не просто плохо, она непостижимым образом перенеслась в мир иной…

Одна из сотрудниц, чьи сексуальные приключения мы недавно обсуждали с Лерой, прорвалась сквозь ошарашенную толпу. Это была Ядвига. Громко заявив, что у неё медицинское образование, зеленоглазая нимфа произвела осмотр.

– О, боже! – воскликнула она. – У неё же аллергия на орехи! Вы что, подсунули их Беате?!

– Ничего мы ей не подсовывали! – огрызнулась стюардесса Марина.

– Она задохнулась, задохнулась, – причитала Ира. Её толстые румяные щёки были залиты слезами, она раскачивалась, как метроном. – Я не успела ничего понять! Не успела никак ей помочь! Смотрю – вдруг задёргалась, захрипела, опухла. Схватила себя за шею руками… Какой кошмар! Какой ужас! Зачем мы сели в этот самолёт! Зачем мы вообще полетели! Далась нам эта выставка! Остались бы дома! Совсем не…

Концерт был прерван властным, безапелляционным голосом Валерии:

– Ира, прекрати истерику и отойди от Беаты. Так. Все отойдите. Дальше. Дальше, я сказала! Немедленно все садитесь на свои места. Не толпитесь! Сядьте, я вам говорю! Ни к чему не прикасайтесь на Беатином столике! Ира, уймись!

– Вот и пообедали, – негромко пробормотал кто-то прямо мне в ухо, обдав горячим дыханием. Я удивлённо отпрянула и увидела, что это голубоглазый красавчик Мартецкий. Чтобы состыковать свои губы с моим ухом, донжуану пришлось наклонить голову.

Валерия уверенно руководила, свидетели трагедии послушно выполняли её команды. Бедная толстушка Ирина всё ещё тряслась от ужаса. Однако выть она прекратила. Моя подруга пользовалась в коллективе несомненным авторитетом. Толпа рассосалась, японцы вернулись обратно к левому борту, место вокруг Беаты расчистилось. Появилась вторая стюардесса, Татьяна, испуганная и нервная, в сопровождении летчика в роскошной форме (к счастью, не оранжевой).

– Что тут у вас? – недовольно спросил командир экипажа. – Мать вашу! Только этого не хватало!

– Вот… девушка. Умерла. Почему-то… – объяснила суть дела Марина.

– Взяла и умерла? Так сразу? – рыкнул на стюардесс капитан. – А вы где были? Врача нашли?

– Тут полсалона с медицинским образованием. Сотрудники фармацевтической компании. Они летят с международной медицинской выставки, – промямлила Марина, уставившись на командира глазами-вишнями.

– И что?! Никто не смог помочь? Что с ней случилось? Сердце?

– Похоже, она умерла от удушья, – вмешалась Ядвига. – У неё была аллергия на орехи.

– Проклятье, – сквозь сжатые зубы тихо выругался командир. По его лицу было видно: если он сейчас произнесёт вслух все те ругательства, что просятся с языка, то у самолёта отвалятся крылья. – У нас нет в меню орехов!

– Нет никаких орехов, – подтвердила Марина. Рядом с большим и нарядным капитаном авиалайнера она смотрелась испуганной мышкой.

– Может, она сама какую-нибудь… м-м… долбаную шоколадку съела? С долбаным фундуком? Или арахисом? Никто не видел?

– О чём вы говорите! – вмешалась Валерия. – Беата не только ни за что в жизни не съела бы такой шоколад, но даже и на километр не подошла бы в магазине к лотку с орехами. Она знала, что у неё сильная аллергия, и всегда была очень осторожна. И мы все тоже знали о её проблеме.

– А вдруг это не орехи! – вновь подала голос Ира. – Мы все сейчас умрём, как Беата! Опухнем и задохнёмся! Мы все ели этот отвратительный обед! И мясо! И салат! Точно, салат мне показался тухлым!

– Ира, закрой рот, – прошипела Валерия. – Прекрати сеять панику. Что за чушь ты несёшь?

– Хороший был салат, – обиделась вторая стюардесса. – Зря вы так.

– К вашему сведению, я съел точно такой же обед, – сообщил командир экипажа. – И, тем не менее, собираюсь завершить рейс и посадить самолёт.

– Вы уж постарайтесь, – вставила я. – Как-нибудь.

– Может, Беата специально орешек арахиса припрятала, чтобы съесть его в полёте? – предположил невысокий старичок профессорского вида в ультрамодных очках. У него было недовольное морщинистое лицо с брезгливо оттопыренной нижней губой.

Старичка я раньше не видела.

– То есть, вы, Николай Андреевич, считаете, что это самоубийство? – удивилась Валерия.

– Эта девушка отличалась своеобразным чувством юмора, – пожал плечами профессор. – Делать гадости коллегам было её излюбленным занятием, она возвела его в ранг искусства. А сейчас она всех нас капитально подставила.

– Что вы имеете в виду, Николай Андреевич? – спросила Валерия.

– Я вспомнила, – сказала Ира. – Она выпила кофе… И потом начался этот кошмар. Я сидела вот здесь, рядом, через проход…

Капитан корабля посмотрел на пластмассовую чашку на Беатином столике.

– Да, точно, – закивала Ира. – Она мне сказала: «Кофе мерзкий, но куда деваться! Поскорее бы добраться домой и выпить капучино».

– Хороший был кофе! Нормальный! – обиженно воскликнула стюардесса Татьяна.

– Затем она кинула в чашку две таблетки из дозатора… Выпила… И начала хрипеть… О-о-о!

– И отбросила копыта, – тихо закончил Ирин рассказ Мартецкий. Я обернулась и внимательно посмотрела на него, удивляясь цинизму этого лучезарного и обаятельного красавца.

Лётчик вновь окинул взглядом Беатин столик и указал на синюю коробочку с иероглифами.

– Что там внутри? Может быть, она как раз этим и отравилась?

– Вряд ли, – сказала Валерия. – У нас у всех подобные дозаторы с чудодейственными витаминами. Подарок японских коллег.

– Да уж я вижу, насколько они чудодейственны! – с горечью произнёс командир.

– Дело вовсе не в японских таблетках, – отрезала Валерия. – Очевидно, в каком-то продукте Беате попался кусочек арахиса. Один раз мы уже видели, как она на это реагирует. Но тогда всё обошлось. А теперь…

– Марина! Принеси рулон плёнки и осторожно затяни ею столик, – приказал лётчик. – Ни к чему руками не прикасайся. Таня! Возьми одеяла и накрой эти два кресла. И сбоку тоже закамуфлируй, чтобы ничего не было видно.

Стюардессы тут же бросились выполнять поручения капитана корабля.

– Господа, – обратился лётчик к пассажирам. – То, что произошло у нас на борту, нелепо и чудовищно. Мы пока ещё не знаем, из-за чего погибла молодая женщина. Прошу вас сохранять спокойствие. Тут достаточно места, чтобы вы смогли пересесть подальше от тру… подальше от тела. Надеюсь, вы приложите все усилия, чтобы завершить полёт без новых потерь.

Народ возмущённо загудел.

– На что вы намекаете? – усмехнулась Ядвига. – Хотите сказать, что мы сами её отравили?

– Вы нас подозреваете?! – возмутилась Ира. – Как вам не стыдно! Погибла наша коллега. Мы три года работали вместе!

– Да ни в чём я вас не подозреваю! – воскликнул командир. – Я хотел сказать, что если ещё у кого-то есть аллергия на орехи, мёд, ананасы – всё, что угодно – вы уж, пожалуйста, не жри… не ешьте это до конца полёта!

– Нет, я не вынесу! – вновь заголосила Ирина. – Я не могу на это смотреть! Пересадите меня в первый салон!

– Лучше прямо в бизнес-класс, – улыбнулся Мартецкий. – Туда, где наливают шампанского. А ты шустрая девочка, Иринка!

– Там всё занято, – посмотрела на капитана стюардесса. – Все, кто захотел, пересели из хвоста в первый салон ещё в начале полёта.

– И только одна ненормальная сделала наоборот, – пробормотала я.

– Вы о ком? – поинтересовался Мартецкий.

– Да так.

– Ничего, как-нибудь долетим, – сказала Валерия. – Не плачь, Ира, перестань, хватит. Мы уже поняли, что тебе нанесена тяжёлая психологическая травма.

– Смотри, Ирочка, мы всё спрятали, – сообщила Марина. Они со второй стюардессой закончили драпировать одеялами место трагедии. Так дети играют в «домик», натягивая покрывала на стулья и диваны. – Ничего не видно. И незачем напоминать себе, что под одеялом труп Беаты. Внушайте себе, что там, к примеру, мешки с письмами и посылками!

Все в изумлении уставились на милую девушку.

– А что я такого сказала? – удивилась Марина.

Из показаний Николая Риенко (68 лет, доктор фармацевтических наук, ведущий научный консультант компании «Фармаконика»): «Я совершенно твёрдо намерен потребовать от авиакомпании компенсацию за нанесённый мне моральный ущерб. С одной стороны труп, с другой – рыдающая Ира… Так и умом повредиться недолго. Когда покупаешь билет, рассчитываешь, что полёт пройдёт в более спокойной обстановке… Что? Нет, я не покупал билет. Все расходы оплачивала наша фирма. И тем не менее…»

Из показаний Валерии Осокиной (42, директор отдела продаж компании «Фармаконика»): «Командир экипажа был довольно суров с нами. Я думаю, он мог бы проявить чуть больше такта».