Текст книги "Блондинка в Токио"

Аэропорт Кольцово. Аллилуйя перьевым ручкам!

Когда она это сделала, в какой момент?

Я вспомнила, как Валерия, заклеймив моё пристрастие к сахару, предложила бросить в чашку пару таблеток из пластмассового цилиндра. Сама она к дозатору не прикоснулась – сказала взять его из сумки, а потом кинуть обратно – потому что пудрила в этот момент личико.

Да чтоб оно у тебя облезло!

Таким образом Валерия проставила мои «пальчики» (как говорил партайгеноссе Мюллер из «Семнадцати мгновений весны») на своём дозаторе с витаминами.

Затем я отправилась на прогулку в сторону авиационной кухни и стала невольной свидетельницей ссоры между Беатой и Мариной. Вскоре туда же подтянулась Ира и некоторое время оставалась рядом с нами. Значит, как раз в этот момент Валерия добралась до Беатиной сумки (хозяйка отсутствовала, свидетельница – Ира, сидевшая неподалёку от Беаты, – тоже) и поменяла дозаторы.

Ловко у неё получилось, ничего не скажешь. Когда я вернулась на место, она сидела в своём кресле, как приклеенная, словно даже и не вставала!

Почему именно на меня Валерия решила свалить свою вину?

Нетрудно догадаться. Она мечтала отомстить.

Вот уже более двадцати лет Лера не может простить мне греха далёкой юности. Я увела у неё Николая, и до конца своих дней она будет исходить желчью в мой адрес, а ещё – фантазировать, как сложилась бы её жизнь, если бы однокурсница не позарилась на чужое.

Но Лере повезло. Я свалилась на неё в Токио, да ещё и с обратным билетом на тот же самый рейс. Наши тайные желания совпали: мне хотелось полететь этим рейсом, чтобы посмотреть на Беату. Лера хотела, чтобы я летела вместе с ними, потому что отвела мне роль козла отпущения.

Вернее, козы.

Но лучше бы она подставила кого-нибудь другого. Я и так не особо покладистая и сговорчивая, а когда на меня пытаются повесить труп, и вовсе превращаюсь в фурию…

Получается, что Валерия совершенно точно знала о связи Беаты с Константиновым. Уж не она ли организовала в январе тот телефонный звонок, навсегда лишивший меня покоя? Лера видела антрацитовый «мерседес», подъезжавший к «Фармаконике» за блондинкой. Наверное, вычислила владельца по номерам. Если бы она не знала об этой интрижке, то идея повесить на меня убийство была бы лишена смысла. Не мог же посторонний человек, не знакомый с Беатой, вдруг отправить сексапильную блондинку на тот свет – просто так, ради развлечения. Конечно, нет. Лера понимала, что мой мотив перевешивает все остальные. Убить ненавистную любовницу – разве не об этом мечтает каждая обманутая жена?

Но как быть с мотивами самой Валерии? Если подумать, у неё их нет. Она мечтала, став коммерческим директором, уволить Беату. Зачем же лишать себя триумфа? Увольнение, прилюдное унижение вредной девицы доставило бы ей гораздо больше удовольствия.

Но мне понятно, что всё это – маскировка, версия для следователей. Наверняка, эту же сказочку Лера рассказывала и Геннадию Ивановичу, и его юному напарнику Антону.

Во-первых, никому не удалось бы уволить Беату. Она нашла специфический подход к генеральному директору «Фармаконики», поэтому обладала большой властью. И пока Беата оставалась драгоценной фавориткой короля, она сама вершила судьбы коллег.

Во-вторых, никто бы не назначил Леру коммерческим директором. И это самое главное. Высокий пост – то, ради чего она надрывалась долгие годы, то, о чём страстно мечтала, – уже уплыл от моей однокурсницы. Должность коммерческого директора стала бы яркой вершиной в Лериной карьере. Но тут появилась коварная блондинка, втёрлась в доверие к генеральному, используя физиологический рычаг влияния, и вуаля – пост коммерческого директора теперь отдадут Беате!

Какая жестокая несправедливость!

– Нет, вы только подумайте! – посмотрела я на Геннадия Ивановича. Тот продолжал выслушивать доводы пользу моей невиновности. – Валерия столько лет отпахала в компании. У неё ни семьи, ни детей, только работа. Конечно, она заслужила этот пост, она ради него, можно сказать, вывернулась наизнанку. И тут появилась выскочка Беата. Она удачно переспала с кем надо и отхватила куш в виде поста директора по маркетингу. Но и этого ей показалось мало! Ещё и выцарапала себе должность коммерческого директора. Это в двадцать-то восемь лет! Видимо, у генерального директора «Фармаконики» совсем снесло башню.

– Видимо, – задумчиво произнёс подполковник.

Его взгляд затуманился. О чём он сейчас размышлял? Представлял, что же особенного творила в постели Беата, если мужики от неё теряли головы и слетали с катушек?

Ох! Лучше об этом и не думать.

Если и Константинов побывал в этом раю…

Но я вдруг вспомнила, как в самолёте Мартецкий, разговаривая с Ядвигой, обозвал блондинку «самкой тюленя». Что ж, гораздо приятнее думать, что Беата была самкой тюленя, а вовсе не горячей штучкой…

– Но с чего вы, Елена, вдруг решили, что Беату назначат коммерческим директором?

– У Беаты в сумке вы найдёте листок, заляпанный чернилами, а на нём – майнд-мэп.

– Что? – скривился подполковник.

Никому не нравится признаваться в своей неосведомлённости.

– Интеллектуальная карта, карта мыслей. Рисунок такой.

– Вы серьёзно? – искренне удивился сыщик. – Это даже интересно! И что же собой представляет карта мыслей блондинки? «Чёрный квадрат» Малевича?

– Очень смешно. Ха. Ха. Ха, – с презрением отреагировала я, но тут же спохватилась, что нужно вести себя подобострастно. Ведь от подполковника зависит моё будущее. Где я его проведу – на Мальдивах или в колонии строгого режима? – Ах, Геннадий Иванович, как вы остроумны!

– И что там с этой интеллектуальной, прости Господи, картой?

– Там на одной из пиктограмм Беата написала: «Я – ком. дир.». Дальше идут подпункты: «наряд», «речь», «перестановки» и что-то там ещё, я не помню. Мы сейчас посмотрим.

– И из этого вы сделали вывод, что Беату назначат коммерческим директором? – фыркнул сыщик.

– Конечно. Иначе зачем бы она продумывала наряд и собиралась писать речь?

– Что за речь?

– В честь назначения. Валерия в самолёте, кстати, усиленно делала вид, что сочиняет то же самое. Видимо, в «Фармаконике» принято выступать с благодарственным словом – спасибо за доверие, почту за честь, не подведу, буду служить верой и правдой. И так далее… Интересно, а когда Валерия поняла, что должность от неё уплыла? Когда конкретно это произошло? Но вы сами её об этом спросите. Мне-то она не ответит.

– Хорошо, вы меня убедили. Идёмте.

Аэропорт Кольцово. Разоблачение

Мы прошли пару метров по коридору и очутились в маленьком кабинете с серой офисной мебелью, где обнаружили Антона, любителя пирожков с морковью, не подающего признаков жизни. Парнишка спал на стуле, скрестив руки на груди и склонив голову. Дыхание его было беззвучным. Рядом на столе я увидела Беатину сумку с крупными металлическими побрякушками. Содержимое сумки было скрупулёзно упаковано в прозрачные пакеты – каждый предмет отдельно – и пронумеровано.

Геннадий Иванович выудил из коллекции лист с чернильным пятном, разрисованный и исписанный рукой Беаты, и отыскал зелёный квадрат с надписью «Я – ком. дир.». Шикарная блондинка действительно готовилась занять высокую должность. Теперь подполковник обязан быть признать, что мои рассуждения не лишены логики. Пусть скажет: «Елена, вы потрясающе наблюдательны!».

Но он только хмыкнул. Затем потряс за плечо молодого коллегу:

– Антоша… Просыпайся… Антон! Да что же это?

– Ребёнок в отключке. Оставьте его, Геннадий Иванович, идёмте скорее.

– Рота подъём! – безжалостно гаркнул подполковник, и бедный юноша подскочил на стуле, испуганно вытаращив глаза. – Вставай, Антон. Давай быстренько организуй понятых, бери ноутбук и подтягивайся следом за нами.

…В просторной комнате, ярко освещённой ледяным белым светом, я вновь встретилась с сотрудниками «Фармаконики» и двумя стюардессами. На длинном столе вдоль стены лежала наша ручная кладь, каждая сумка покоилась в отдельном контейнере из серой пластмассы – в эти контейнеры авиапассажиры складывают вещи в зоне досмотра. Фамилии владельцев были написаны на листках бумаги, вырванных из тетради в клеточку. В углу громоздились чемоданы.

На стульях в центре комнаты сидели (и даже почти лежали) подозреваемые. Кое-кто практически погрузился в состояние анабиоза, другие нервно оглядывали троих оперативников. Те караулили контейнеры с пожитками. В сумках то и дело принимался истошно голосить какой-нибудь смартфон. Мой тоже бойко отыграл приятную мелодию. Я едва не рванула на звук – скорее, скорее, схватить, ответить!

Кто мне звонит?

Константинов?

Или это Натка названивает из Монпелье – беспокоится, почему мамаша не отчиталась о мягкой посадке. А я не успела сделать ни одного звонка, замешкалась. Едва самолёт приземлился, в салон влетели, словно ястребы, парни в штатском, молниеносно отобрали у нас вещи и выхватили из рук телефоны.

Моё появление в компании подполковника произвело фурор. Видимо, публика уже устала строить догадки, почему меня – посторонний элемент в этом трагическом пазле – допрашивают дольше всех.

Едва мы с полковником возникли в комнате, всё сразу пришло в движение. Зашевелились и заволновались все – даже те, кто минуту назад выводил рулады носом, раскинувшись морской звездой на стуле (профессор), или умиротворённо спал, привалившись к коллеге (Ира и Мартецкий).

Я отметила, что в качестве подушки хитрый Мартецкий использовал именно Иру, а не свою подружку Ядвигу. Оно и понятно – гораздо приятнее спать на пышном плече Ирины, чем на стройных костях Ядвиги.

Я вспомнила, как Константинов однажды сладко уснул в аэропорту на моей подруге Насте – рейс задержали на пять часов. Да, не на меня он прилёг, а на неё. Изменник! А всё потому, что Настя является счастливой обладательницей сорока лишних килограммов. Она пухлая, как хомячок. А я, если чем и обладаю, кроме неземной красоты, так это хорошим метаболизмом и пристрастием к фитнесу. Поэтому со своей подругой Настей конкурировать не могу…

Итак, народ встрепенулся, ожил, начал обмениваться удивлёнными взглядами, по комнате прокатился пыльным комом многоголосый вздох, раздалось вопросительное бормотание.

Сотрудники, охранявшие барахло авиапассажиров-неудачников, подвинулись, пропуская нас с командиром к столу. Появился Антон в сопровождении понятых – двух сотрудников аэропорта.

Я ни на кого не смотрела, меня интересовала только сумка Валерии.

Решалась моя судьба. А вдруг однокурсница уже избавилась от улики?

Но тогда ей придётся объяснить, куда она дела «свой» (а на самом деле – Беатин!) дозатор с витаминами. Обронила в самолёте? Там его бы сразу нашли, когда осматривали место преступления. Выкинула, потому что съела все витамины? Её коллеги или я сразу бы опровергли это заявление – витамины не могли так быстро закончиться…

Валерия с тщательно сдерживаемым беспокойством наблюдала за подполковником. Тот достал откуда-то резиновую перчатку, ловко, как хирург, натянул её, щёлкнув манжетой, а затем – комментируя для протокола каждое своё действие – безапелляционно погрузил руку в недра Лериной сумки. Антон увлечённо застучал клавишами ноутбука, записывая его слова.

– Что происходит? – нервно спросила однокурсница. – Что вы делаете? Зачем это?

Она бросила на меня быстрый, хищный взгляд и дёрнулась в сторону подполковника, словно собиралась выхватить у него сумку.

Зрители с интересом наблюдали за происходящим.

Геннадий Иванович извлёк на свет несколько полезных в хозяйстве предметов – смартфон, косметичку, файл с документами, бижутерию, портмоне, шарф из блестящего шифона… В конце концов, появился маленький пластмассовый цилиндр с чёрными иероглифами.

Подполковник осторожно поднял двумя пальцами драгоценный дозатор, призванный спасти меня от тюрьмы.

– Ничего не понимаю, – окончательно теряя самообладание, заговорила Валерия. – Я уже дала показания! Ваш коллега всё записал. Зачем вам понадобилось рыться в моей сумке? Что происходит? Когда вы нас, наконец, отпустите? Это невыносимо!

Её голос дрогнул, на щеках выступили красные пятна.

Наверное, долгие часы психического напряжения в полёте, а потом и на земле – в ожидании развязки – добили Валерию. Она переводила взгляд с пластмассовой коробочки на подполковника, а потом на меня, и на глазах таяла, превращаясь из самоуверенной дамы в дрожащее клубничное желе.

– Это ваш контейнер с витаминами? – спросил Геннадий Иванович.

– Естественно! Вы же взяли его в моей сумке!

– Вы уверены, что эта коробочка не принадлежала Беате?

– Что за глупости! С какой стати? Вот ещё! У вас странные подозрения! – засуетилась Валерия.

Она быстро теряла позиции. Как глупо! Если ты планируешь серьёзное и ответственное дело (например, убийство), необходимо, прежде всего, трезво оценить стойкость своей нервной системы. Ведь мало всё продумать, организовать и выполнить. Нужно ещё и приготовиться к моральному давлению со стороны следствия, к долгому выматывающему противостоянию. Если ты не уверен, что сможешь всё это выдержать, то не стоит ничего и затевать.

Взять, к примеру, меня. Разве я дрогнула, когда Геннадий Иванович повис на мне, как ротвейлер, рыча и скрипя зубами?

Нет, не дрогнула.

Стояла насмерть.

А моя однокурсница поплыла сразу же, как только угроза разоблачения стала явной.

– Да, Валерия Владимировна, думаю, что этот дозатор с таблетками принадлежал Беате. А ей в сумку вы подложили свой, предварительно насыпав в него толчёного ореха.

– Ерунда! Вы заблуждаетесь. Зачем мне это делать?

– Могу доказать, что это дозатор Беаты, – вмешалась я.

Валерия посмотрела на меня с недоумением, остальной народ тоже таращился во все глаза. Подполковник смотрел заинтересованно, как на дрессированного пуделя, ожидая нового трюка. Мне уже удалось его порадовать – когда рассказала о Беатиной интеллект-карте. И вот сейчас раскрою ещё один секрет.

Я оказалась в центре внимания.

Люблю это!

– Геннадий Иванович, вам нужно снять крышку с клапаном и высыпать таблетки на лист бумаги. Вы видели, что в Беатиной сумке всё заляпано чернилами. В аэропорту Нарита у неё потекла ручка. Я помогла Беате устранить аварию. Даже в закрытую пудреницу просочилась капля чернил. А эти витамины – быстрорастворимые, они мгновенно впитывают влагу. Я уверена, что несколько таблеток, которые находились внизу дозатора, около отверстия, успели окраситься в чёрный цвет. В аэропорту Беата вытерла контейнер салфетками, но до этого он был в чернилах.

Подполковник не стал перечить. Он попросил понятых приблизиться и сфокусировать внимание на его действиях, а потом сделал так, как я сказала. Все, замерев, ждали результата эксперимента. Красные пятна на щеках Валерии расползлись, как медузы, её глаза лихорадочно блестели. Она тяжело дышала и кусала губы.

Надо, всё-таки, держать себя в руках!

Я тоже волновалась. А вдруг ни одной капли чернил не проникло внутрь дозатора, и все таблетки по-прежнему розового цвета?

Ну и что.

Конечно, разоблачение уже не будет таким эффектным, но если контейнер с витаминами отдадут на экспертизу, то специалисты обязательно найдут на дозаторе хотя бы пару чернильных молекул.

Геннадий Иванович высыпал содержимое коробочки на лист бумаги и, к моему счастью, все увидели, что несколько таблеток окрасились в чёрный цвет.

– Как вы это объясните, Валерия Владимировна? – холодно поинтересовался подполковник. – Почему в вашей сумке находится контейнер Беаты?

Позади раздался судорожный всхлип. Это впечатлительная Ира зажала рот руками, чтобы не закричать от ужаса. До неё дошло, что произошло в их распрекрасной фармацевтической компании. Директор по продажам угробил директора по маркетингу. Остальные коллеги тоже не спускали с Валерии изумлённых глаз – смотрели на неё так, словно увидели впервые.

– Валерия Владимировна, вы ответите на мой вопрос? – настойчиво повторил подполковник.

Взгляд Валерии беспомощно метался, она не знала, что сказать. Пару раз она открывала рот, чтобы произнести какую-то фразу, но передумывала. Видимо, понимала, что любое неосторожное слово может навредить ей ещё больше. Валерия не подготовилась к подобному развитию событий, она не ожидала, что бракованная перьевая ручка спутает ей все карты. Скорее всего, она надеялась, что смерть на борту авиалайнера спишут на несчастный случай, тем более что Беатина аллергия давала возможность это сделать. А если такой вариант не пройдёт, и начнётся разбирательство, Валерия подстраховалась, снабдив дозатор с ореховой пыльцой моими отпечатками.

Но откуда ей было знать, что несколько таблеток в Беатином контейнере окажутся чёрного цвета…

– Валерия Владимировна, я вас задерживаю для дальнейшего выяснения обстоятельств. Остальные свободны.

Валерия скрипнула зубами, да так громко, что этот зверский зубовный скрежет заставил всех вздрогнуть. Она метнула в меня яростный взгляд – странно, что я не вспыхнула, как факел.

– Ненавижу тебя, ненавижу, – прошипела Валерия. – И её ненавижу!

– Но почему? – прохлюпала откуда-то Ира. – Валерия Владимировна, почему вы это сделали, почему?!

– Беата ухитрилась урвать себе должность коммерческого директора, – громко разъяснила я.

– Да ладно! – воскликнула Ядвига. – Мы все знаем, что это место пообещали Валерии Владимировне. Она и речь сочиняла.

– Беата тоже сочиняла. Вот так. Валерия Владимировна трудилась, не покладая рук, натужно пыхтела, как паровоз, доказывая начальству свою преданность. А красавица Беата упала в кровать к вашему генеральному директору и лихо обошла Валерию на финишной прямой. И всё! Пост пообещали Беате. А к назначению прилагаются шикарный офис, личный лимузин, пакет акций «Фармаконики» и перспектива войти в Совет директоров.

– Хм… – задумалась Ядвига. – Личный лимузин! Пакет акций! И всё это Беате? Да я бы и за меньшее убила! – она посмотрела на Валерию с сочувствием.

– А-а! – задохнулась Ира.

Мартецкий похлопал её по плечу.

– Ядвига шутит, – мрачно сказал он. – Ну и дела… Лера, а как ты узнала, что Беата тебя обставила?

– Вот, как-то узнала, – ответила я, так как каменная статуя, бывшая недавно Валерией Осокиной, утратила дар речи. – А меня она выбрала на роль убийцы. Специально подсунула в руки контейнер с витаминами, когда мы пили чай, чтобы я оставила на нём отпечатки.

– Надо же. А вы-то весь полёт рыскали по салону, всех опрашивали, искали преступника, – усмехнулась Ядвига. – Вы-то что плохого сделали Валерии Владимировне? Почему она решила повесить на вас труп?

– О, у нас старые счёты! Более двадцати лет уже прошло, а моя однокурсница никак не может мне простить одну авантюру. И вот она решила убить двух зайцев – убрать с дороги сексуальную и опасную Беату, а заодно отомстить мне. Да, Лера?

– Молодец, соображаешь, – замогильным голосом отозвалась Валерия. – Только не надо было с тобой связываться. Подставила бы бессловесную Иру, и никаких проблем.

– А-а-а! – всколыхнулась Ира, словно её ударили, и через мгновение затряслась от рыданий.

– Тише, тише, не принимай всё близко к сердцу, – успокоил её Мартецкий. – Змея ты, Валерия!

Аэропорт Кольцово. Двое в «мерседесе»

Наконец-то, мне вернули имущество – смартфон, сумку, мой элегантный и удобный чемодан на колёсиках… Я тут же проверила входящие звонки и сообщения, и меня накрыло лавиной нежности: все беспокоились о том, как я долетела, все удивлялись моему молчанию и внезапному исчезновению.

Дочка позвонила три раза и прислала двадцать восемь эсэмэсок. Юмико отправила пять сообщений, подруга Настя – четыре, юристка Света – три, партнёры по работе – восемнадцать. Но самое главное… Самое главное – Константинов позвонил и написал двенадцать раз! Ах!

И я ни разу не ответила.

Меня в это время пытали в застенках.

– Что случилось? Ты жива? Где ты? Я тебя не вижу! – прозвучал в трубке любимый голос. Константинов говорил отрывисто и резко. Ещё бы! Ему пришлось из-за меня поволноваться.

А уж как я из-за него!

– Нас только что отпустили. Иду на парковку, – доложила я в телефон.

Оказывается, Володя приехал меня встречать, и всё это время – долгих четыре часа – нарезал круги по местности или приставал к работникам аэропорта с требованиями выдать ему «его девочку»…

Нас выпустили из офисных помещений через какой-то конспиративный боковой выход. Я из последних сил ковыляла на каблуках и волокла за собой чемодан по мокрому асфальту. Ледяной утренний воздух в одно мгновение превратил меня в сосульку. Надо было захватить с собой шубу. Прямо на трапе самолёта нас встретила суровая и морозная уральская весна, так не похожая на нежную, наполненную благоуханием сакуры, весну в Токио.

Сотрудники «Фармаконики» – теперь их осталось всего четверо – со мной попрощались. Мы были совершенно измучены, поэтому не стали обсуждать произошедшее, а уныло побрели в обход здания на площадь перед главным входом, где располагалась парковка. Каждая клеточка моего тела изнывала от страшной усталости, на меня словно повесили пудовые гири. Силы закончились внезапно – как только стало понятно, что опасность миновала.

Для меня возвращение домой превратилось в нескончаемую одиссею, полную противоречивых чувств и впечатлений. Битва с Геннадием Ивановичем скрутила мои нервы с плотный клубок, упругий, как теннисный мяч. И сейчас этот мяч лихорадочно колотился в груди, поднимаясь к горлу и лишая дыхания.

Но ведь я победила. Извернулась, выскользнула. Я вновь преодолела обстоятельства, смогла доказать подполковнику, что не причастна к трагедии в самолёте.

Не буду думать о несчастной Беате и коварной Валерии. Постараюсь сосредоточиться именно на этом ощущении – я победительница. Иначе сорвусь в чёрную пропасть депрессии.

А прямо сейчас меня ждёт встреча с Володей… Ещё и поэтому пульсирующий огненный комок в моей груди готов взорваться, как шаровая молния. Такое ощущение, что мы не виделись полгода…. И вот через минуту передо мной возникнет родная бандитская физиономия – каменные скулы, выточенный из гранита подбородок, тяжёлый взгляд…

Что мне скажет любимый?

Но самое главное – что я ему скажу?

…Вольдемарушка слонялся вокруг автомобиля с затемнёнными стёклами. Почему-то сегодня он пренебрёг любимым чёрным джипом и сделал выбор в пользу необъятного антрацитового «мерседеса». Если я покрылась коркой льда, пока плелась с вещами до парковки, то Константинов даже издалека пылал жаром: под распахнутой курткой виднелась рубашка с расстёгнутым воротом и массивная голая шея.

Запеленговав цель, Володя издал сдавленный радостный вопль и устремился ко мне.

– Ну наконец-то!

На меня посыпался град поцелуев, я вся уместилась на горячей груди любимого медведя, радуясь, что можно согреться.

– Привет, привет! Как я замёрзла! – простонала я и сунула ледяные ладони за ворот его рубашки, где всё пылало жаром африканской пустыни.

– Ты замёрзла, а я соскучился, – сказал Константинов. – Какая же без тебя тоска! Давай в машину. Нет, постой, дай-ка ещё разок чмокну, – и он снова вцепился в меня своей фирменной медвежьей хваткой. В такой момент самое главное не шевелиться, замереть, а то хрустнет позвоночник…

На пассажирском сиденье меня ждал огромный букет роз.

Как романтично!

Что всё это значит?

И как мне реагировать?

Вспомнить слова Юмико, произнесённые под сенью нежно-розовой сакуры: всё забыть и любить дальше?

Смогу ли я любить по-прежнему?

Как ни странно, но, видимо, да. Я смотрела на Константинова, и чувствовала, что сердце разрывается от любви. Плевать на шикарную блондинку. Она мне больше не конкурент.

Лучший конкурент – мёртвый!

– Почему вас так долго не выпускали? У вас там что-то произошло?

– Да, трагедия. Одна девушка отравилась. Беата, – медленно произнесла я и украдкой взглянула на Константинова.

Тот выезжал на магистраль, пропуская поток с главной дороги. Уже рассвело, огромный промышленный город, весь залитый свинцово-серым туманом фабричных выбросов, проснулся с глухим ворчанием и ропотом.

– Беата? – удивился Володя. – Надо же! Второй раз за три месяца мне встречается это имя. А я-то думал, оно редкое.

– У тебя есть знакомая по имени Беата?

– Да, – просто ответил муж, и ни один мускул не дрогнул на его лице. – Кстати, это и тебя касается, – добавил он совершенно спокойно.

– В смысле? – похолодела я.

Сейчас он скажет, что влюбился, потерял голову, что его свела с ума эта сногсшибательная блондинка… И он ничего не может с собой поделать. А все нежности в аэропорту и букет роз – по привычке. Галантный жест перед расставанием…

– Как же это меня касается? – пробормотала я. Губы, искусанные проклятым мучителем, меня не слушались.

– А так! – загадочно улыбнулся Константинов. – В январе мне присоветовали одну специалистку, Беату. Рекомендовали её как маркетингового гения, да к тому же в медицинской сфере… То есть, это наша тема. Вернее, твоя. И я попросил эту диву просчитать рентабельность твоего нового проекта. А то знаешь, бывает, компания вложится в разработку суперэффективного препарата против какого-нибудь неизведанного гриппа, а глупые люди, хоть тресни, это лекарство не покупают. И приходится тратить огромные деньги, убеждая человечество, что грядёт жуткая эпидемия.

– И ты боишься, что с моим проектом произойдёт то же самое…

– Естественно, боюсь. Деньги, ангел мой корыстный, ты запросила немалые!

– И каков результат?

– Ты победила. Беата рассчитала – у неё есть специальная программа – что твой проект имеет рентабельность в четверть процента.

– Четверть процента?!

– Иными словами, он не будет убыточным. А если мы приплюсуем сюда твою ловкость в делах и многолетний опыт в медицинских разработках, то, вероятно, можно даже надеяться на прибыль. Если, конечно, ничего не произойдёт. В нашей стране возможны любые сюрпризы. В общем, я готов дать денег.

– О-о, – восторженно простонала я. – О-о!

Не знаю, что меня больше обрадовало – то, что я на шаг приблизилась к заветной цели, или то, что имя Беаты Константинов произносил совершенно равнодушно. Даже если у них что-то было, сейчас она ему не интересна.

А, может, и не было?

– Мой чудесный скупердяй! Всё рассчитал на компьютере! Лишь бы себе не в убыток!

– Для семьи копейку берегу, – обиженно хмыкнул Константинов. – Чтоб было, что детям оставить. Сыну, Натке.

У меня перехватило горло. Никогда не думала, что Володя считает мою дочь своей наследницей.

А вот, однако!

– Спасибо. Как я рада!

– Так ты из-за денег была такая дикая все эти месяцы?

– Дикая?

– Ага. Узнать тебя не мог. Хамила, дерзила, игнорировала!

– Я? Нет!

– Из-за денег? Что сразу не дал? Да?

Не из-за денег!

Из-за Беаты!

– Обидчивая ты, однако! Вымогательница!

– Зато теперь я обеспечена оборотным капиталом. Завтра же, нет, сегодня начну боевые действия!

– Сначала отдохнёшь. Ты уже сколько часов на ногах? Да и я имею на тебя виды. Денежки-то ты обещала отработать. Припоминаешь? – по-кулацки прищурился Константинов. – Вспомни про загадочный прямоугольник на твоей схеме в офисе. Вспомнила? Вот. Живой не отпущу.

Я ощутила, как вдоль позвоночника, от шеи к пояснице потекла, извиваясь, раскалённая змея.

– А этот твой маркетинговый гений… Беата… Почему ты назвал её дивой? Она что, красива?

– Она-то? Да нет… Компьютерная мышь в очках. С кривыми ножками и предпенсионного возраста.

– Правда?

– Нет, не правда! – засмеялся Константинов. – Девица попалась необыкновенная. Секс-бомба! Ты даже не представляешь… – Он бросил руль и приставил ладони к груди, имитируя дамский бюст. И восторженно выдохнул: – О-о-о!

– Негодяй!

– О-о-о! – продолжал восторгаться Константинов.

– Молодая?

– О, да!

– Только не говори, что блондинка!

– Да, да! – муж мечтательно закатил глаза. – Как раз в моём вкусе. А имя, кстати… Ведь есть актриса одна польская, очень красивая, Беата… м-м… Брыльска.

– Вот ты тупой! Брыльска – это Барбара. А Беата – это Беата Тышкевич.

– В точку! Тышкевич. Про неё и базарю. Сейчас она, конечно, уже в возрасте. Но в молодости была неотразима.

– Значит, твоя маркетинговая дива похожа на эту актрису?

– Не моя, вообще-то! Но да, да, очень похожа.

– И что? Она к тебе не приставала?

– Вцепилась мёртвой хваткой, еле отбился.

– Как же ты устоял?

Константинов промолчал. Он с преувеличенным вниманием следил за дорогой.

Что за ней следить?!

– Нет? – упавшим голосом спросила я.

– Поревнуй ещё, пожалуйста, – после долгой паузы улыбнулся мучитель. – Мне так редко удаётся тебя на это подвигнуть.

– Но как же ты устоял перед этой неземной красавицей?

– Мало, что ли, красавиц? На всех меня не хватит, я старенький уже. И потом, ты забыла? Я, вообще-то, не свободен. И люблю другую женщину.

– Так приятно, что ты об этом вспомнил.

– Ни на секунду не забывал.

– Хорошо. А то я уж заволновалась – вдруг разлюбишь меня из-за какой-то Беаты.

– Не разлюблю, – серьёзно пообещал Константинов.

Я взяла с колен букет, спрятала лицо в тугих шелковистых бутонах и улыбнулась…

«Может казаться, что все не так,

Как тебе хочется,

Но все оказывается хорошо,

Когда ты оглядываешься

На свою жизнь…»

– Чего ты там бормочешь? – удивился Константинов. – По-японски, что ли? Да ладно! Всего-то на неделю смоталась в Токио – и вот, пожалуйста!