Текст книги "Злодейка"

Глава семнадцатая

Прозоровы растерянно смотрели друг на друга. Платон Петрович ждал, что жена скажет нечто важное. Но Маргарита уже поднялась навстречу гостю. Тогда он нарочито бодрым голосом произнес:

– Что там чай не несут? Пойди, матушка, распорядись заодно и насчет ужина!

Маргарита кивнула и на негнущихся ногах вышла из гостиной. По пути она столкнулась с Антониной, которая несла поднос с чаем и угощением. Поглядев на поднос, хозяйка с досадой произнесла:

– Опять ты все уложила кое-как! Дай я сама! – Ей не хотелось, чтобы прислуга вертелась в комнатах. Антонина обиженно ушла, а Маргарита взяла поднос и хотела нести его в гостиную, но силы оставили ее. Молодой женщине, чтобы унять слабость от переживаемого страха, пришлось поставить поднос на небольшой столик в коридоре. Однако присесть было негде, и Марго толкнула дверь комнаты рядом с гостиной. Там царил полумрак, и Марго обессиленно опустилась на диван. Какое-то время она в изнеможении сидела с закрытыми глазами и даже как будто в забытьи. И вдруг ей послышался некий звук, вроде как шорох или легкое движение за дверьми.

«Господи, неужели опять крысы? Надо будет дворнику сказать», – устало подумала она и встала.

Подойдя к столику с подносом, она внимательно посмотрела на чашки, уже налитые для хозяина. Ей почудилось некое неуловимое движение на поверхности чая. Прозоров частенько просил наливать чай, чтобы чуточку остыл.

– Я и сам внутри горячий, – шутил Платон Петрович, – нутро горит огнем!

Маргарита взяла поднос и вошла в гостиную. Там она с удивлением увидела одного… Гривина.

– Маргарита! – возбужденно зашептал Дмитрий. – Я опоздал, Маргарита! Он опередил меня!

– Да ради бога, кто?

– Литвиненко, конечно! Я не успел буквально минуту, доктор уединился в кабинете с Прозоровым. Я уверен, что он делает свои грязные разоблачения!

– А что ты хотел сказать Платону Петровичу? – пролепетала Маргарита, но Гривин не успел ответить.

Прозоров и Литвиненко вошли в гостиную. Марго боялась поднять на мужа глаза. Прозоров тяжело дышал, и лицо его имело угрожающе красный цвет.

– А! Вот наконец и чай прибыл! – раздраженно произнес хозяин дома и жестом пригласил всех сесть.

Платон Петрович взял свою чашку с остывшим совсем напитком, отхлебнул и поморщился.

– Что за дрянь такая! – воскликнул он. Маргарита открыла рот сказать, что муж сам долго не появлялся, чай остыл, но она сейчас же нальет другого. Но не успела, ее опередил доктор, который угрожающе тихим голосом спросил:

– Неужели солоноват?

Ответа не последовало, потому что Прозоров страшно захрипел и повалился на бок. Чашка выпала, жидкость разлилась на пушистый ковер. Литвиненко бросился к другу, расстегнул ему ворот. Огромное тело Прозорова изогнулось, а затем обмякло в руках лекаря.

– Господи помилуй, он умер! – Доктор пытался прощупать пульс, услышать сердце, но страшная правда была очевидной.

Маргарита сидела неподвижно. Все свершилось в одно мгновение. Она не понимала, что произошло. Это сон, забвение, морок!

Бледный Гривин тоже пытался удерживать Прозорова от падения. Жуткая и стремительная агония произошла у всех на глазах. Постояв несколько секунд около мертвого тестя, Дмитрий отправился вниз сообщить жене ужасную новость. Маргарита вдруг услышала какой-то непонятный звук, точно звериный вой. Это был вопль Варвары. Этот кошмарный крик был последним звуком в ее ушах, прежде чем сознание покинуло ее.

События последующих дней прошли как в тумане. Маргарита смутно помнила суету подготовки похорон (всем распоряжался Гривин), вал соболезнований, скорбные лица, завешенные зеркала, зареванную прислугу. Вышколенный приказчик из похоронного бюро Шумилова, что на Владимирском. «По первому разряду, как прикажете… Конечно, такой солидный клиент, коммерции советник, почетный гражданин… Царство ему небесное… Колесница с балдахином-часовней, шестерка лошадей с султанами, ветки еловые, факельщики, читальщики, объявления в газетах… Итого 930 рубликов серебром…» Отпевание в церкви. Прозоров в массивном дубовом гробу со странным спокойным выражением лица. На нем фрак, который он надевал только на свадьбу, на лбу венчик – «Святый Боже». Глядя на священника, отпевающего покойника, она вдруг снова вспомнила себя и мужа во время венчания, а потом их медовый месяц в Италии, свое постижение тайн любви там, в римском отеле. Сердце вдовы заколотилось, она опять почувствовала восторг и стыд одновременно. Совсем неподходящие воспоминания нахлынули мощным потоком. Вот Маргарита вместе с мужем катаются на «вейках» в масленицу. Неразговорчивый возница-финн меланхолично погоняет крепкую рослую лошадку с мохнатыми ногами. Коляска и упряжь разукрашены лентами, цветами и колокольчиками. Платон Петрович рассказывает жене что-то веселое, сам же громко хохочет и крепко-крепко целует в губы свою Маргошеньку…

Стоящие в храме со страхом увидели, как сквозь траурную вдовью вуаль улыбка озарила лицо женщины.

– Умом тронулась от горя! – шептали одни.

– Радуется, что избавилась от старого мужа, теперь все деньги ее, – шипели другие.

Варвару тоже привезли в церковь, но на нее страшно было смотреть. Она даже не сидела, а лежала в кресле, убитая горем.

А потом эта страшная яма, ужасный запах свежевырытой могилы, дробный звук падающих на крышку гроба комьев земли. Затем пустота и мрак в душе, угрызения совести, по сравнению с которыми муки ада – просто детские развлечения!

Почему-то полиция в доме, опять этот гадкий следователь, нелепые рассуждения об отравлении Прозорова. Марго была так поглощена своими переживаниями, что совсем не понимала, что происходит. Поэтому она с изумлением и страхом вдруг обнаружила себя сидящей в полиции перед Сердюковым, который, внимательно глядя ей в глаза, повторял:

– Так вы отказываетесь объяснить, какое вещество подсыпали в чашки своей падчерицы и своего мужа? А все улики подтверждают это. Я вынужден, как это ни прискорбно, препроводить вас в камеру, где вы, пребывая в одиночестве, сможете обдумать ваши дальнейшие действия.

Маргарита, не веря своим ушам, остолбенело уставилась на полицейского.

– Но я никого не убивала! Я не убивала Платона Петровича, к чему мне! Я любила и уважала его!

– Вы любили его? И даже уважали? – насмешливо произнес Сердюков. – Вероятно, рога – главный признак взаимной любви! Полиция, вы уж нас извините, порылась в ваших письмах, оставленных на Васильевском острове. Весьма пылкие чувства соединяли вас, но только не с мужем, а с господином… Гривиным! Но вы скажете, что сие было до замужества! Однако нами была допрошена ваша горничная Анастасия, которая чрезвычайно подробно рассказала следствию о ваших нынешних связях с мужем вашей падчерицы! И заметьте, весьма красочно описала! – Гадкая улыбочка не сходила с его желтоватого вытянутого лица. – А еще к этому стоит присовокупить странное сходство господина Гривина с мальчиком вашим, Николаем! – продолжал довольный Сердюков, видя, что жертва его совершенно подавлена и не в силах сопротивляться.

– К чему все это? – беспомощно прошептала Марго. – Разве это имеет отношение к смерти Платона Петровича? Да, я не безгрешна перед ним, но я скорее на себя руки бы наложила, чем покусилась на его жизнь! Да и зачем мне? – Она неловко развела руки.

– Я полагаю, что вы, а может быть, и Гривин вместе с вами, составили хитроумный план, чтобы завладеть всем громадным наследством. Вы задумали поначалу извести Варвару Платоновну, подсыпав ей нечто в чашку с кофе. И тут произошла осечка. Жертва не погибла, а только покалечилась. Но это не останавливает вас. Гривин держит под контролем несчастную калеку, изобразив любовь и связав себя узами брака. Вы же прельщаете своими пышными формами, – Сердюков не отказал себе в удовольствии скользнуть взглядом рыбьих глаз по высокой груди собеседницы, – прельщаете стареющего Прозорова, ловко обводите вокруг пальца, внушаете ему, что Коля его сын, получаете право на большую часть наследства. Однако вы боитесь разоблачения и убиваете мужа тем же способом, которым пытались извести падчерицу. Вот так я вижу картину в целом. Так не желаете ли прояснить относительно яда?

– Отчего бы вам, господин Сердюков, не писать криминальных романов? – устало произнесла вдова. – Впрочем, я действительно хотела смерти Варвары. Да, я признаю, что безумно любила Гривина и хотела воспротивиться их свадьбе. Я действительно насыпала ей в чашку заговоренную соль. Мне дал ее наш домашний сумасшедший. Я была в таком отчаянии, что готова была ухватиться за любую возможность. Она и впрямь упала. Может, это было совпадение. Может, колдовство, я не знаю до сих пор. Только я никогда не метила захватить наследство. Да и Митя тут ни при чем. Он долго не знал про соль ничего.

– Вы думаете, следствие поверит россказням о колдовстве?

– Думайте, что хотите, но только я не убивала мужа и не плела заговора. Да, я неверная жена, но не убийца! – со слезами простонала несчастная.

– Госпожа Прозорова, медицинское освидетельствование, проведенное доктором Литвиненко, убедительно доказало, что ваш муж был отравлен. И, судя по всему, не заговоренной солью. Чай несли вы. Гривина в тот момент в доме не было, он прибыл чуть позже. Поэтому именно вы обвиняетесь в убийстве вашего супруга. И чтобы вы не вздумали еще разочек поколдовать, я решил заключить вас под стражу до суда. Желаете что-либо добавить?

Сердюков видел, что арестованная силится что-то вспомнить. Маргарита и впрямь пыталась восстановить в памяти тот страшный день. Шорох в коридоре!

– Мне кажется, – наконец произнесла она, – что в коридоре кто-то был. – И она рассказала следователю о том, как несла чай.

Сердюков выслушал и отнесся к рассказу так же скептически, как и к известию о заговоренной соли. После этого он вызвал конвой, и Маргариту препроводили в камеру. Она не кричала и не сопротивлялась, она покорилась злой судьбе, которую ей не удалось переиграть. Именно в этом узком темном грязном помещении, на железной кровати и сидела теперь бедная запутавшаяся грешница, а перед мысленным взором стремительно пролетали картины недавнего прошлого.

Глава восемнадцатая

Арест мачехи поверг Варвару в смятение. Она жаждала и боялась такого развития событий. Дом на Казанской погрузился в страх и уныние. Прислуга шепталась по углам. Бульварные газеты с удовольствием полоскали историю об убийстве старого мужа и борьбе за наследство между мачехой и падчерицей. Начатое уголовное дело впрямую отразилось на коммерческой стороне жизни семьи. Партнеры предпочли свернуть деловые отношения с наследниками, подозреваемыми в убийстве. Доходы резко сократились.

Гривин ходил страшный и мрачный. С женой почти не общался и перебрался в пустующие комнаты Прозоровых. Несчастный ребенок остался на попечении Дуняши, которая, жалея мальчика, частенько приговаривала:

– Бедная сиротинушка, ни отца, ни матери!

– Что ты, дура, несешь! – взъярился однажды Гривин, услышав эти причитания. – Ведь мать Коленьки жива!

– Так, поди, пожизненную каторгу присудят, за убийство-то! А это что смерть!

Гривин с отчаянием видел, что даже прислуга не сомневается в вине хозяйки. А ведь злополучную соль из кармана юбки вытряхнул он. И он стоял в темноте коридора, пройдя в дом незамеченным, желая высыпать ее в чашку Прозорова. В тот день, чувствуя, что тучи сгущаются, и видя, что доктор явно плетет интриги, желая разрушить семью, Дмитрий решился на разговор с тестем. Он намеревался рассказать ему о своих подозрениях относительно давнишних связей жены и Литвиненко. Таким образом, он надеялся временно отвести удар от себя и Марго. Зачем Гривин взял соль из кармана юбки? – он и сам точно не знал. Будучи уверенным, что соль, именно соль, а не магическое средство, он тем не менее думал применить ее еще раз. Может, снова произойдет роковая случайность? Но кто будет пить подсоленный чай или кофе, Гривин еще не решил. Ему очень хотелось, чтобы жертвой стал Литвиненко. Приехав на Казанскую, он с ужасом обнаружил, что доктор его опередил. Теперь выбора не было. Надо как-то действовать, и Гривин решился применить свое единственное средство. Прозоров сейчас узнает всю правду, и наступит кошмарный конец. Дмитрий сомневался, что соль снова возымеет таинственное действие, но другого способа у него не было. К тому же он сам не знал, чего боялся больше – гнева Прозорова или гнева Фемиды? Притаившись в темном коридоре, Дмитрий надеялся, что ему удастся проскользнуть в кухню, но тут, о удача, он заметил Марго. Дождавшись, пока та оставит поднос и уйдет в комнату, Гривин опустил руку в карман и нащупал бумажку с зельем. Трясущимися руками, в темноте, он попытался развернуть ее и высыпать содержимое в чашку. Однако пальцы не слушались, и белые крупинки бесшумно упали на пол. Гривин обругал сквозь зубы сам себя и бросился в гостиную.

Все происшедшее потом с Прозоровым ошеломило Гривина, так как он точно знал, что он яд не подсыпал, не подсыпала и Марго, которая находилась на его глазах.

Покойного обследовал доктор Литвиненко, хотя приезжал и доктор из полиции. Гривин не был уверен, что второй эскулап до конца выполнил свой профессиональный долг. Литвиненко как врач пользовался широкой известностью и авторитетом в городе. Поэтому его вердикт о причине смерти мог быть принят коллегой без сомнений. И именно Литвиненко первым заявил приехавшей полиции свои подозрения насчет убийства. Позже он же рассказал следователю версию о возможной причастности вдовы к несчастью Варвары. Словом, сделал все, чтобы подозрения пали на Марго. Гривин понимал, что и он находится под подозрением, и его могут в каждую минуту арестовать, поэтому он метался в поисках спасения себя и Марго. Гривин также знал, что грязное разбирательство их отношений ударит по Коленьке. Ведь если он не законный сын покойного, то и не имеет прав на наследство! Стало быть, надобно отрицать любовную связь, а это, значит, предать Маргариту окончательно и оставить ее отвечать одну за их общий грех! Опять получается кругом подлец!

Гривин не находил выхода. Ко всему прочему, дела на фабрике пошли из рук вон плохо. Дмитрий Иванович выбивался из сил, но понимал, что только положительный исход следствия может успокоить партнеров, поставщиков и кредиторов. С женой отношения приняли откровенно враждебный характер. В первое время после смерти родителя Варвара, как и Маргарита, не могла опомниться. Гривин, как мог, утешал обеих женщин. Казалось, горе сблизило их. Общие светлые слезы воспоминаний, долгие разговоры, бесконечные молитвы на кладбище и в церкви, все это, как думал Гривин, затушило их вражду. Однако она тотчас же вспыхнула, когда Сердюков арестовал Маргариту и увез ее в следственное управление.

– Да, я подозревала это! – ужасным голосом закричала Варвара, после того как стихли шаги следователя и протестующие крики несчастной мачехи. – Я знала, что и ты с ней всегда был заодно! Вы оба ненавидели нас, хотели завладеть нашими деньгами!

Варвара с ненавистью, резко развернула свое кресло в сторону мужа.

– Знай, что я всегда знала о ваших любовных играх! Эта подлая тварь всех вплела в свою паутину. Именно ее злодейская рука сделала меня калекой! И ты потворствовал этому! А я, несчастная, поверила в твое благородство, твою преданную любовь! Но это была любовь к чужим деньгам!

– О каком благородстве рассуждает женщина, которая вышла замуж только для того, чтобы прикрыть грешки юности! Да, я был обманут, но кем?! Лицемерной, лживой, похотливой развратницей и ее алчным доктором, намеревавшимся через постель наложить лапу на наследство! – закричал в ответ разъяренный Гривин.

– Ну уж нет, доктор тебе не чета, он… его… – Она запнулась, поняв, что проговорилась.

– Что же остановились, Варвара Платоновна, договаривайте! Расскажите, мне, дураку, о достоинствах вашего любовника, который, пользуясь своим положением в доме, творил свои делишки прямо у меня под носом!

– Да, именно любовника! – зашипела жена. – Ведь ты, моралист и проклятый чистоплюй, только на словах прозываешься мужем! Что толку в том, что мы супруги! Да, на первых порах ты был добр и заботлив, но ведь мне нужны были не только твои слова. Ведь я не вся умерла! Ведь я еще женщина! Мое тело трепетало и ждало любви! И ты бы мог мне ее дать, если бы захотел! Но ты предпочел не понимать моих страданий, делать вид, что нам довольно платонических отношений! Поэтому ты не можешь упрекать меня, что я приняла от Валентина то, в чем ты мне отказывал. У него хватило и ума, и такта, и фантазии – да, да, фантазии! – чтобы сделать и мою жизнь полноценной!

Прохрипев свое признание, Варвара закрыла лицо руками и зарыдала, но скоро взяла себя в руки, успокоилась и зло посмотрела на ошеломленного супруга. Гривин долго не мог прийти в себя. На самом деле он много думал об этой проблеме, но внутренняя скованность, стыдливость, ханжеское воспитание мешали ему перешагнуть некую черту.

Именно после этой бурной сцены он переместился наверх, в квартиру Прозоровых. Литвиненко не показывался больше в их доме, вероятно, Варвара дала ему знать о том, какой разговор состоялся между ней и Дмитрием. Да и что бы Гривин мог поделать! Стреляться?

Варвара Платоновна осталась одна. Нужно было решить, что делать дальше. Однако слишком сложным оказался клубок, свитый из темных тайн семей Прозоровых и Гривиных. Ведь все началось так давно…

Глава девятнадцатая

Варвара Прозорова, богатейшая наследница и девушка невероятной красоты, представляла для частного пансиона большую проблему. Нет, училась она блестяще, и манеры ее были внешне безукоризненны. Однако в барышне таилось нечто, что пугало и настораживало преподавателей и классных дам. Что-то глубоко порочное скрывалось в прекрасных миндалевидных глазах, манящей походке, гибком теле.

Молодая Прозорова была одинока. У нее не было подруг. Кому захочется исполнять роль бледной тени! Единственное существо, которое безропотно сносило этот жалкий крест, была Марго. Варя поначалу настороженно и недоброжелательно отнеслась к несчастной сироте, взятой в дом, но вскоре поняла, что получила живую игрушку, рабыню на всю жизнь. Доброта и нежная преданность воспитанницы сделали свое дело. Варвара полюбила ее, но, любя Марго, она тем не менее презирала ее, полагая, что Марго способна только к роли камеристки: ум неразвит, а о талантах и говорить не приходится!

Литвиненко присутствовал в ее жизни всегда, с раннего детства. Он мог войти к ней в спальню, как доктор осматривать все ее тело, ласкать ее как ребенка, держа на коленях. Она привыкла к его мягким трепетным, удивительно нежным рукам, его электризующим прикосновениям, ласкающему взгляду. Поэтому почти не удивилась, когда однажды вдруг Валентин Михайлович скользнул в девичью постель и овладел ею. Все произошло как в тягучем сладком сне. Это не могло происходить, но происходило. Резкая боль сменилась шквалом новых сильных неизведанных ощущений, от которых Варя почти лишилась чувств. Любовники не проронили ни слова. Доктор молча и бесшумно исчез, чтобы потом возвращаться вновь и вновь, даря юной грешнице все новые и новые откровения.

Варвара пыталась понять, что все это значит? Как мог известный и солидный доктор покуситься на невинность дочери своего старого друга? Вероятно, Литвиненко лелеял надежду, что Прозоров в конце концов оценит его как возможного зятя. Но Платону Петровичу такая мысль даже не приходила в голову. Более того, Варя знала, что отец стер бы домашнего эскулапа в порошок, узнав о его методах целительства. Просто понравиться молодой красавице у Валентина Михайловича не было никакой надежды. Слишком смешно и нелепо они смотрелись вместе. Поэтому Литвиненко решился на чрезвычайно рискованный шаг – первым приобщить Варю к тайнам телесного блаженства. Приручить к себе, заставить жаждать и вожделеть. И, судя по всему, ему это удалось. Варвара тяготилась этой привязанностью, но и не могла существовать без нее. Она ждала, что доктор будет просить ее руки, отец откажет, и все кончится само собой. Однако Литвиненко молчал, ни о чем не просил, казалось, ни на что не претендовал, а петля их связи затягивалась сильней.

Варю мучила ее тайна. Как любая девушка, она нуждалась в собеседнике, советчике. Но даже преданной Марго она не могла раскрыться. Как-то она попыталась поговорить с подругой. Однако Варвара с досадой и раздражением поняла, что Маргарита наивна и простодушна, посвятить ее в тайну она не решилась. Только бы не узнал отец! Она не заблуждалась насчет своего отца, он не был пуританином. Какие-то дамы порхали по его жизни, но ни одна не посмела претендовать на роль мачехи. Варвара, как злая собака, сторожила память матери, ужасно ревнуя Платона Петровича и отпугивая всех претенденток. Так же и Прозоров болезненно ревниво относился ко всем молодым людям, которые начинали ухаживать за богатой наследницей. Он боялся проходимцев, негодяев, ловцов денег и просто заранее ненавидел того, кто первым окажется в постели с его бесценной ненаглядной единственной девочкой.

Время шло. Остался позади пансион и светлая пора юности, отравленная грехом. Настало время принятия решения. Так не могло продолжаться дальше. Однажды Варвара собралась с духом на разговор с Литвиненко. Они находились в гостиной в доме на Казанской улице. Доктор пришел к обеду, однако хозяин задерживался, и Варвара развлекала гостя.

– День нынче какой серый, – произнесла девушка, глядя за окно.

– Да в Петербурге всегда серо и уныло, только вот на вас всегда приятно смотреть, мой ангел, Варвара Платоновна! – мягко улыбнувшись, ответил доктор, прикоснувшись губами к макушке, увенчанной короной из черных волос.

– Полно, оставьте, – недовольно отстранилась она.

– Вы сегодня встали не с той ноги, моя царица? – Белесые брови Валентина Михайловича полезли вверх и изогнулись домиком.

– Не притворяйтесь, милый доктор, что не понимаете моей тревоги, – с нарастающим раздражением произнесла собеседница. – Вероятно, настало время нам поговорить и расставить все по своим местам!

– Чего же вы от меня хотите? Желаете, чтобы я в конце концов попросил вашей руки? – вкрадчиво произнес Литвиненко и придвинулся в девушке.

Варвара с испугом отпрянула, она знала, какую магическую силу имеют ласки этого неказистого на вид человека.

– Нет, Валентин Михайлович, не желаю! Я знаю, что вы почувствуете от моих слов досаду и разочарование, но я думаю, что для нас обоих это не секрет. Мы не можем быть супругами, я… я, – она запнулась, – я не люблю вас…

– Совсем, совсем не любите? – нежно прошептал искуситель, притягивая к себе гибкое молодое тело. – Ни чуточки? – и впился сочными губами в ее рот.

– Я не знаю! – Она в отчаянии оттолкнула его. – Я не знаю, что это, но это не любовь!

– Зато я знаю, это, милая моя, страсть, страсть, которая сводит с ума, не дает человеку покоя ни днем, ни ночью! Ночью так особенно! Как стану вспоминать твою грудь, моя куколка…

– Оставь, оставь этот пошлый тон! – Она вскочила и отбежала прочь, не заметив, что в пылу речей они перешли на «ты», что позволяли себе только в минуты интимного уединения.

Доктор остался сидеть на диване, ожидая пока Варвара успокоится. Та же, нервно прохаживаясь по комнате, продолжала:

– Я много думала и поняла, нам надобно расстаться. Я не выйду за вас!

– Надолго ли хватит решимости! – насмешливо заметил Валентин Михайлович, намекая на горячую кровь своей любовницы. – Впрочем, воля ваша, прекрасная Клеопатра! Однако я полагаю, что не получу отставки по всей форме, не так ли?

Варвара Платоновна покраснела и промолчала. Негласный договор был заключен. Она не добилась свободы, наверное, потому, что не очень ее и хотела. А вот доктор проиграл. Наследство уплывало из его рук. Теперь необходимо было держать ухо востро и мужа подобрать неприхотливого, но где взять такого наивного простофилю?

Претенденты сменяли один другого. И вот, кажется, выбор пал на молодого банкира Юрия Бархатова. Варвара Платоновна, точно держа в голове план охоты, заманивала и затягивала жертву до тех пор, пока вдруг молодой человек не почуял опасность. Нет, у него не было никаких, ровным счетом никаких фактов, но он, видимо, почувствовал в своей будущей невесте несвойственную невинным девушкам внутреннюю свободу. Как загнанное животное ощущает приближающуюся гибель и изо всех сил пытается вырваться из расставленных силков, так и Бархатов в самый последний момент сбежал из Цветочного, где от него ждали предложения руки и сердца.

И вот тогда ищущий взор и наткнулся на Гривина. Варвара даже удивилась сама себе, как это она раньше о нем не подумала? Литвиненко не одобрил выбора, управляющий не казался ему столь ручным. Однако Варвара уже закусила удила, и история с «влюбленным» Гривиным начала раскручиваться на полную катушку. Одного не учла Варваpa. Она увлеклась Гривиным всерьез. Литвиненко скоро понял, что в лице управляющего появился опасный соперник, но поделать ничего не мог, потому как их свидания прекратились. Варвара отдалилась от своего любовника, ей нравилась новая игра в невесту и жениха. Валентин Михайлович уж совсем было потерял надежду вернуть утраченные позиции, как вдруг все переменилось самым решительным образом.