Текст книги "Злодейка"

Глава десятая

– Ну, вы меня поразили Платон Петрович! – едва и мог вымолвить доктор Литвиненко, когда услышал новость. Даже пепел от папиросы, которую он раскурил, упал на брюки доктора, что выдало сильное замешательство Валентина Михайловича, отличавшегося большой аккуратностью.

Прозоров довольно хохотнул, ему льстила такая реакция друга.

– Я и сам, брат, удивлен, как стремительно все произошло! Но, знаешь, ни о чем не жалею, разве только о том, что не сделал этого раньше. И поверишь ли, Валентин, точно живой воды выпил! Душа поет, себя чувствую, будто двадцать лет долой!

– Вот то-то и оно, что двадцать лет! Ведь ты ей в отцы годишься, ровесница она Варваре! Такая разница в летах!

– Не боюсь я этого, Маргарита Павловна девушка разумная и добропорядочная!

Доктор с сомнением покачал головой.

– Послушай, Платон Петрович, я, конечно, понимаю, седина в бороду, бес в ребро… молодая девушка и все такое… в уме помутилось… не совладал… Но зачем жениться?!

– А! Так я и знал! – без злобы ответил Прозоров. – У всех дурное на уме, ну и я было попался, но вовремя одумался! Ничего не было, если хочешь знать! Влюблен я, влюблен! И хочу повести Марго под венец, как честный человек!

– Ну да, да! – продолжал сомневаться доктор. – А дети что скажут?

– Вот вопрос вопросов! Не знаю, как и подступиться. Вероятно, Варваре не понравится, хоть и подруги они.

– Именно поэтому и не одобрит, – резонно заметил доктор. – Женщины как-то по-другому мыслят в подобных вопросах. Однако, может, все это и неплохо? Во всяком случае, ты знаешь ее с детства, можно сказать, сам и вырастил себе жену, как цветок на клумбе!

Оба рассмеялись и продолжили дегустировать коньяк в клубах папиросного дыма.

На самом деле Прозорова очень волновала реакция дочери. Он чувствовал, что Гривиным не понравится его решение. Конечно, тут будет и ревность, и соперничество за влияние, но главное – наследство, которое придется делить. При мысли о завещании он поморщился, как от зубной боли. Но выхода не было, надобно ехать в Цветочное, самому везти новость.

Маргарита продолжала жить у Аграфены Тихоновны на Васильевском. Прозоров приезжал каждый день навестить невесту. Аграфена Тихоновна, так же как и Литвиненко, заподозрила Прозорова в дурном поступке по отношению к сироте. Она, конечно, обрадовалась, когда услышала из уст Платона Петровича о благородном желании жениться на своей бедной воспитаннице.

– Да сохранит вас Господь, батюшка, – всхлипнула старуха и смущенно отвернулась. – Не уберегла девку!

Прозоров понял ее мысли и прямо, без околичностей заявил:

– Маргарита Павловна чиста перед Богом и своей совестью. Она, как всякая добропорядочная девушка, может смело одеть под венец белую фату, символ целомудрия!

– Ох, прости, батюшка Платон Петрович, прости и ты, Маргошенька! Я тут слезы распустила, так это от радости, что все так славно получилось! Вот, детонька, родители твои с небес сейчас смотрят да радуются, какое счастье привалило их бедной девочке! И все ты, благодетель! – Тут она совсем разрыдалась и бросилась на грудь Прозорову, который не знал, куда деваться от смущения и досады.

После разговора с доктором и объяснений со старухой, Прозоров стал еще больше бояться встречи с дочерью и ее мужем. Они, верно, будут мыслить так же, поэтому визит в Цветочное все откладывал. Но медлить до бесконечности было невозможно, так как подобные новости разлетаются, как на крыльях ветра, и никак нельзя было допустить, чтобы посторонние люди принесли эту важную весть в виде грязных слухов и сплетен. Поэтому в конце концов решено было ехать, и вместе с Маргаритой.

Варвара Платоновна находилась в гостиной, когда услышала шум подъезжающего экипажа, и чрезвычайно удивилась, увидев отца и подругу. Инвалидная коляска, которой она управляла теперь очень ловко, быстро поехала навстречу гостям.

– Папа, милый, отчего не дали знать, что за экспромт?

– Проказница, ты уже не рада видеть родного отца? Мы с Маргаритой Павловной вторглись в ваше гнездышко и нарушили ваше уединение? – смеясь, сказал Прозоров и нежно поцеловал дочь.

Наклонясь к ее лицу, он отметил здоровый блеск глаз, спокойствие и умиротворенность. Господи, только бы Дмитрий смог сделать ее счастливой! Как, однако же, жестока судьба, у бедной Вари никогда не будет ребеночка! Правда, может такое случиться, что порадуется он не внуком, а собственным сынком?

Прозоров старался до поры до времени гнать от себя эти сладостные мысли. Но чуткая его дочь сразу поняла, что отец приехал не только просто навестить молодых.

Послали за Гривиным. Управляющий тотчас же примчался, не скрывая радостного удивления от визита тестя и подруги жены. Когда суматоха через некоторое время улеглась, подошло и время обеда. Все собрались в столовой за овальным столом, уставленным фамильным серебром. За окном вечерело, быстро таял короткий зимний день. Варвара приказала зажечь лампы и свечи на столе. Беседа лилась непринужденная и легкая, обсуждали дела в мастерских, сплетничали о столичных знакомых, перебирали мелкие милые домашние подробности. Марго видела, что Прозоров доволен тем, как живут Гривины, как ладят меж собой. Но внутри его чувствовалось напряжение, он готовился к решающим словам. Еще по дороге они уговорились, что Платон Петрович скажет все сам. И теперь Марго ждала этого ежесекундно.

Обед подходил к концу. Подали кофе, пирожные и папиросы. Гривин размяк и с наслаждением курил, откинувшись на стуле. Прозоров повертел свою папиросу в руках, но потом передумал и произнес:

– Рад, дети мои, рад за вас! Чувствую, хорошо живется вам тут! Может, и вы за меня порадуетесь?

– Что же вы хотите такого приятного о себе сообщить нам, дорогой Платон Петрович? – дымя, спросил зять.

– А то, мои дорогие, что я собрался жениться! – выдохнул Прозоров.

Повисло гробовое молчание. Марго опустила глаза, избегая встретится взглядом с будущей падчерицей. Но Варя смотрела на отца. Ее с детства преследовал страх отцовой женитьбы. Она заранее ненавидела любую женщину, которая могла бы встать меж ней и отцом. Последнее время Варя почти уже не боялась – все-таки возраст! И вот тебе новость!

– Ты познакомишь нас? – ледяным тоном произнесла она.

– Вы давно знакомы, – улыбнулся Прозоров и посмотрел на свою избранницу.

Во вновь наступившей тишине из Вариных рук очень громко упала крохотная серебряная чайная ложечка. Варвара резко оттолкнула свое кресло от края стола. Если б она могла, то вскочила бы и бросилась вон!

– Какая неожиданная новость! – пробормотал Гривин. И видя, что молчание жены становится неприличным, поспешно добавил: – Мы рады, очень рады и поздравляем от души!

Произошел обмен дежурными поцелуями и пожиманием рук, после чего все разошлись в великом смятении чувств. Прозоров повез кресло дочери в ее комнату.

– Ты не рада этой новости, ты считаешь, что я совершаю ошибку, не так ли?

Варя думала именно так, но что-то в тоне отца заставило ее промолчать. Немного в их жизни было моментов, когда Прозоров игнорировал мнение дочери. Варваре стало не по себе. Она даже помыслить не могла, что Маргарита, эта жалкая девчонка, эта бесприданница, так окрутит сильного и волевого Платона Петровича! Так сильно, что ее, Вари, мнение уже не в счет!

– Я пытаюсь понять, папа, – осторожно сказала Варя. – Но мне сложно представить, почему вдруг – Маргарита, и почему вдруг теперь, когда она десять лет или более жила у нас?

– Неисповедимы пути Господни, девочка. Тебе была бы неприятна любая женщина в роли мачехи. Так уж Марго ты знаешь давно, обойдется, привыкните и будете по-прежнему любить друг друга.

– Вряд ли, – вырвалось у Варвары.

– Ну так я тебе скажу, – рассердился отец, – как я решил, так и будет! Мы тут все взрослые люди, понимаем, о чем речь идет. За меня, мое здоровье ты не беспокойся, доктор Литвиненко жениться разрешил. А ежели вас с Дмитрием волнует завещание, наследство, знай, ты моя дочь и пока единственная наследница, я так же люблю тебя, как и раньше, поэтому, будьте покойны, никого не обижу!

Варваре стало совестно, щеки порозовели, но про себя она отметила слова о единственном наследнике, пока… От этого стало совсем тошно, так как мысль о невозможности родить собственного ребенка и вообще о нормальном и полноценном общении с собственным мужем оставалась постоянной болью в ее сердце.

Прозоров отвез кресло в комнату дочери и ушел. Как только стихли его шаги, Варвара самостоятельно двинулась к будущей мачехе. Маргарита ждала Варю и не удивилась поскрипыванию колес.

– Я так и знала, что ты придешь. – Она пошире открыла дверь, чтобы Варя могла беспрепятственно въехать.

– Было бы странно, если бы я не попыталась поговорить с вами, уважаемая Маргарита Павловна, – с сарказмом ответила Варвара.

– Полно, оставь этот тон, Варя, теперь все переменилось, пусть даже если ты этого и не хочешь.

– Да, не хочу, и как честный и искренний человек не таюсь и говорю об этом тебе прямо в лицо! Ты воспользовалась временной слабостью отца, его одиночеством, ты навязала ему себя! – Варя от волнения даже закружилась по комнате так, что Марго пришлось схватить кресло за ручку.

– Прошу тебя не злись! Ты думаешь, что все эти годы я вынашивала планы женитьбы на твоем отце? Что я… – Тут Маргарита осеклась.

Опять унижение? Опять Варвара пытается ею помыкать? Оправдываться перед ней? Ну уж нет, теперь настал ее, Маргариты, час! Внезапно успокоившись, она произнесла новым, несвойственным ей тоном:

– Впрочем, ты можешь думать все, что тебе заблагорассудится, мне все равно! На решении Платона Петровича это не отразится. И я на этот раз не отступлю! – Она отвернулась к окну, показывая тем самым, что разговор закончен.

Обескураженная Варвара выехала в коридор и задумалась. Ее поразила и злость Маргариты, и ее неожиданная самоуверенность, и главное – последняя фраза! Что она значит? Какая ужасная обида таилась за этими словами? Неужели их жизненные тропинки когда-то пересеклись, а Варя этого не поняла? Но что она отняла у подруги?

Варвара почувствовала, что истина где-то близко, но от переживаний ей стало нехорошо, и она поспешила к себе, отложив эти опасные размышления.

Пока Маргарита находилась в Цветочном, Гривин тоже искал возможность с ней поговорить. Мысль об этом браке отравляла ему жизнь. С одной стороны, теперь рушились его расчеты на безраздельное управление всем жениным наследством. Ради чего он женился на калеке? С другой стороны, он с тоской понял, что действительно испытывает к Маргарите сильные чувства.

Однажды Дмитрию удалось застать Маргариту в библиотеке, точно как в день их первого объяснения.

– Позвольте мне, дорогая Маргарита Павловна, еще раз выразить вам мою радость по поводу счастливого поворота вашей судьбы! Какая удачная партия! – многозначительно произнес Дмитрий, целуя протянутую ручку.

Марго вздохнула, поставила книгу на полку и процитировала Гривину строки из его рождественского поздравления:

– «Ты свободна в своих действиях и должна сама позаботиться о себе. Для меня не будет большего счастья узнать, что ты благополучна». Не так ли, Дмитрий Иванович!

– Именно так! Меня особенно радует, что теперь мы станем вроде бы родней, одной семьей. У нас будут общие интересы, ведь мы так хорошо понимаем друг друга, правда, Марго! – последние слова были произнесены с нежным придыханием, но девушка ответила резко:

– Нет, Митя! Теперь у каждого из нас свой путь, свои интересы! Но ты не бойся, отец Варвару не обидит и я не покушаюсь на богатство Платона Петровича, не деньги меня прельщают, – с особым выражением ответила Маргарита.

– Разве? – вскинулся уязвленный Гривин. Ему были крайне досадны слова его бывшей возлюбленной. – А что же, позвольте спросить, привлекает вас в браке с человеком вдвое старше вас?

– Возможность быть самой собой. Быть любимой и ценимой.

– Но разве я не люблю тебя! – позабывшись, вскричал Дмитрий. – Разве мои страдания ничего не значат! Разве ты уже все забыла! – Он попытался приблизиться к ней, но Маргарита оттолкнула его.

– Позабыла? Разве можно забыть такую боль, когда режут ножом! Разве можно выбросить из памяти мой чудовищный грех, который я взяла на свою душу ради тебя?

Гривин с удивлением уставился на нее:

– О каком грехе ты говоришь? Марго с ужасом замолчала, она поняла, что проговорилась. Слово за слово, Гривин как клещами вытянул из нее историю о Кондратии, соли и лошади. Дмитрий был поражен, что несчастная девушка действительно считает себя виноватой. Он, может быть, и поверил бы в подобные рассказы, если бы вся злополучная история с падением не произошла на его глазах.

– Помилуй, Марго, неужели ты и впрямь думаешь о колдовстве? Это полная чепуха! Твой Кондратий либо больной сумасшедший, либо шарлатан и большой артист, который внушил тебе эту чертовщину за возможность получить свои дурацкие книжонки!

– Но ведь случилось!

– Дьявольское совпадение! В жизни много происходит необъяснимого, которое кажется мистическим, но ты преувеличиваешь свою роль в этом несчастье! Все гораздо проще. Надо было ожидать чего угодно от этой взбалмошной и неуправляемой кобылы, я всегда предупреждал Платона Петровича, что нельзя девушке, пусть даже такой великолепной наезднице, кататься на ней. Вот и вся магия. – Гривин дружески потрепал Маргариту по плечу.

Та нежность, которая, казалось, уже была утрачена, снова охватила их души. Марго была благодарна Дмитрию за то, что несколькими словами развеял ее непроходящее чувство вины. А Гривин понял, что еще ничего для него не потеряно.

Однако все это чрезвычайно его поразило своей странностью. Он не верил в колдовство доморощенного мага и полагал, что девушка не сказала ему всей правды об истинном средстве отравления. Гривин теперь взирал на Марго со страхом и каким-то восторгом, она оказалась сильнее его в борьбе за место под солнцем. Он еще больше укрепился в мысли о том, что и в дальнейшем они должны оставаться союзниками, и сказал об этом Маргарите.

Когда Гривин наконец покинул библиотеку, Марго принялась думать о том, что наделал ее язык. Сначала она испугалась, но потом пришла к выводу, что Гривин ее не выдаст, а если и проговорится, в этот бред никто не поверит.

Между тем Прозоров решил венчаться с Маргаритой в Цветочном, как в свое время хотела Варя. Были отданы все распоряжения на этот счет и назначен день свадьбы, после чего жених и невеста уехали в Петербург.

Глава одиннадцатая

Для Маргариты настали безумные дни. Прозоров спешил со свадьбой, ему хотелось как можно скорее наверстать упущенное за годы вдовства. Поэтому времени для предсвадебных приготовлений оставалось очень мало. К обычным хлопотам о подвенечном платье, свадебном обеде, приглашении гостей, добавилась переделка дома на Казанской улице. Новая хозяйка, новый дом! Марго всегда удивляла сама Казанская улица. Начинаясь от гениального творения Воронихина, величественного Казанского собора огромными массивными зданиями, она потом будто ломалась поворотом, и ближе к Гороховой дома стояли поменьше и попроще. Трехэтажный дом Прозорова был куплен еще его отцом. Фасадом в шесть окон он выходил на Казанскую улицу. Чтобы попасть внутрь, нужно было войти под своды квадратной арки, проделанной в стене почему-то не по центру фасада, а у самого его правого края. Арка вела во внутренний двор, в центре которого росло несколько старых деревьев. Во дворе располагались дворницкая, конюшня, сараи, дровянник. Массивная парадная дверь с бронзовой ручкой и электрическим звонком открывалась в просторный холл, украшенный нарядной люстрой, откуда наверх убегала лестница в жилые комнаты. На первом этаже помещались прислуга и хозяйственные помещения, а на втором и третьем этажах жили хозяева. Многие комнаты давно пустовали. Теперь и до них дошла пора. Маргарита могла по своему вкусу выбрать обивку на стены, ковры и занавеси, мебель в свою спальню, посуду и картины, словом, все, что душа пожелает. Платону Петровичу нравился вкус его будущей супруги, и он без сожаления оплачивал счета, приходившие из магазинов и лавок.

Особенно много переживаний было по поводу подвенечного платья. Марго оказалась требовательной заказчицей и совсем загоняла портниху, уже который раз приезжающую на дом для примерки.

Работа над платьем подходила к концу, оставались отдельные штрихи, делавшие его чудом портняжного искусства. Марго не напрасно ворчала, все, что она придумала, чрезвычайно украсило наряд. Портниха уже собиралась уходить, как прибыл жених. Столкнувшись с ней в дверях, Прозоров засмеялся:

– А, опять вы здесь! Совсем вас загоняла! Привередливая мне достанется женушка! Никак ей не угодишь!

– Мамзель изволили проявить большой вкус и фантазию, но, сударь, не беспокойтесь, все будет сделано в срок! – И с этими словами женщина поклонилась и выпорхнула вон.

Прозоров, довольно улыбаясь, подошел к Маргарите и обнял ее неожиданно сильно. Девушка охнула в его лапищах.

– Уж не задавил ли я свою красавицу? – Прозоров взял Маргариту за плечи. – Ох, не дотерпеть! Боюсь, боюсь согрешить с тобой, ненаглядная, до венца, кровь так и стучит во мне!

– Вы вольны в своих желаниях и поступках, – покорно произнесла она, заливаясь краской.

– Это ты брось, брось! – тихо, но твердо проговорил Платон Петрович, видя, как она дрожащими руками стала расстегивать платье. – Для меня жена прежде всего такой же человек, как и я сам! И мне не надо ничего через силу, без желания, без чувств! Мне не надобно твоего унижения, я хочу уважать тебя и твое достоинство!

Услышав такие слова в первый раз в жизни, девушка обомлела и чуть было не разрыдалась, слезы уже висели на ресницах.

– Нечего слезы точить, – нарочито грубо сказал смущенный Прозоров. – Посмотри-ка лучше, понравится тебе или нет?

С этими словами он вынул из кармана сюртука изящный футляр, в котором оказались ожерелье, серьги и перстень. Крупные бриллианты, золото и мастерство ювелира моментально заставили слезы высохнуть.

– Ну как, нравится? – Платон Петрович защелкнул замочек на нежной шейке.

Вместо ответа Марго поднялась и прикоснулась к нему губами. Прозоров замер. После нелепой сцены в доме на Казанской, он боялся проявлений своих чувств. И боялся фальши со стороны Маргариты. Он понимал, что она может испытывать к нему благодарность, уважение, но до любви еще далеко. Поэтому их поцелуй был скорее дружеский, чем страстный. И тем не менее Маргарита вдруг ощутила, как в опаленной ее душе что-то родилось и затрепетало.

Неуклонно приближался день свадьбы. Прозоров хотел поменьше гостей и пышности, полагая, что излишества неуместны для свадьбы солидного человека. Марго в душе досадовала, ей так хотелось красоваться в своем наряде, чтобы как можно больше людей любовались ею и завидовали. Именно зависть и пошлое любопытство обуревали многих знакомых, которые в эти дни бесконечно появлялись и в доме на Казанской, и даже в покосившемся домишке на Васильевском. Маргариту не обижала эта кутерьма. Она понимала, что женитьба такого известного богача, как Прозоров, почетного гражданина, поставщика Двора Его Императорского Величества, да еще на своей воспитаннице, не может не вызвать легкого ажиотажа в рядах любителей жареного. Она также понимала, что теперь будет все время на виду и ей придется играть ту роль хозяйки дома, которую долго исполняла Варя, ныне заточенная болезнью в безлюдной усадьбе. Злые языки судачили о преступном совращении сироты старым негодяем или о забывшей девичий стыд распутнице. Но очень скоро даже эти самые злые языки вынуждены были притушить свой пыл, потому как Маргарита держалась с изумительным достоинством, а нежное и уважительное отношение к ней суженого было видно невооруженным глазом. «Неужели и впрямь любовь?» – гадали кумушки. «Ах, шарман, шарман!»

Бедная Аграфена Тихоновна также стала средством утоления жадного любопытства. Правда, старушка схитрила и прикинулась совершенно выжившей из ума, чтобы избавиться от назойливых посетительниц.

Единственно, кто не проявлял ни малейшего любопытства, так это Гривины. Они получили от Прозорова указания по случаю венчания, и посему из Цветочного приходили письма, которые скорее напоминали отчеты о выполнении этих распоряжений. Писал их Дмитрий, сухо и деловито, Варя иногда отделывалась несколькими строками в конце. Из этого можно было понять, что она не приняла отцовского решения и не смирилась. Однако ни самого Прозорова, ни его невесту эти обстоятельства, кажется, совсем не расстраивали. Оба они, не сговариваясь, каждый для себя решил во что бы то ни стало быть счастливым в этом браке.

И вот долгожданный день настал. Маргарита проснулась рано, она вообще плохо спала в эту ночь. Какое-то время она лежала с закрытыми глазами и думала о том, что уже сегодня вечером ляжет в постель не одна. Эта мысль пугала и волновала ее. Она была просвещенной девушкой и знала, что происходит между мужем и женой. Но именно это знание и мешало ей предаться романтическим мечтаниям, заставляя тревожно размышлять скорее о медицинских и физиологических материях. За окном медленно светало, начинался ясный весенний день, который должен был стать поворотным в судьбе сироты. В какой-то момент девушка подумала о своих покойных родителях, не доживших до ее свадьбы. Ей стало пронзительно грустно, и слезы потекли сами собой. Однако пришлось быстро взять себя в руки, хороша же она будет в церкви с красными, заплаканными глазами и распухшим носом!

Дом потихоньку просыпался, послышались тяжелые шаги Платона Петровича, прокуренный кашель Гривина, резкий недовольный голос его жены, торопливые шаги горничной и стук в дверь.

– Барышня, просыпайтесь! Вставайте, Маргарита Павловна, а то собственную свадьбу проспите!

Когда Марго в подвенечном платье, с длинной фатой на голове и букетом флердоранжа в руках спустилась вниз, то выяснилось, что ждали только невесту. Прозоров с нескрываемым удовольствием оглядел ее и подал руку. Опершись о локоть жениха, Маргарита двинулась к выходу. Следом потянулись и остальные. Варвару вез Гривин, он же легко подхватил ее на руки и посадил в экипаж, за ними последовало и кресло. Дмитрий, а так же доктор Литвиненко были шаферами на свадьбе. Лошади бежали легко, утренний морозец еще сковывал дорогу, а весеннее солнце еще не проснулось и светило вполсилы. В экипаже с молодыми ехала и Аграфена Тихоновна, которая ради такого случая покинула свой домик, чего не случалось последние двадцать лет. Она даже не плакала, а только молча и радостно взирала по сторонам.

В церкви стояли холод и полумрак. Когда показались экипажи, служка стал зажигать все свечи, а замерзшие певчие потянулись на клирос. Облаченный в подобающую по случаю ризу батюшка уже ждал молодоженов. Наконец жених, невеста и гости вступили в церковь, и таинство бракосочетания началось.

Прозоров, облаченный во фрак, с цветком в петлице и Маргарита в пене кружев и облаке тюля стояли перед аналоем. В руках они держали зажженные свечи, которыми их трижды благословил священник, как символ супружеской любви. Марго пыталась слушать батюшку, но мысли ее путались, слова молитвы ускользали. После этого молодые обменялись кольцами, освященными на алтаре. Прозоров быстро надел на маленький пухлый пальчик Марго кольцо, а она замешкалась и от волнения чуть не выронила кольцо жениха. За обручением последовало венчание. Батюшка молил Господа благословить этот брак и ниспослать на вступающих в него Свою небесную благодать. На голову жениха и невесты как знак этой благодати были возложены венцы. «Господи, Боже наш, славою и честию венчай я!» – трижды благословил их священник и стал читать Послание апостола Павла, а затем Евангелие. Маргарита искоса наблюдала за Платоном Петровичем и видела, как глубоко проникают в его душу слова Священного Писания о таинстве брака. Она снова попыталась внимательно слушать, но волнение мешало ей.

Маргарита обвела глазами алтарь, с икон которого на нее смотрели суровые лица Христа, Богоматери и святых. Но в этот момент они показались ей радостными и торжественными. А когда запел хор, ей почудилось, что грешная душа ее воспарила в пространстве храма, наполненного ароматом свечей и ладана. Потом они пили вино из одной чаши в знак того, что с этих пор они должны жить единодушно, деля вместе и горе и радость, и вслед за священником, который пел «Аллилуйя», трижды обошли вокруг аналоя, знаменуя тем самым духовную радость и торжество.

Обряд закончился, батюшка поздравил новобрачных и от своего имени, после чего Прозоров пригласил его отобедать за свадебным столом. Стали подходить с поздравлениями и другие гости. Первыми к новобрачным приблизилась чета Гривиных. Варвара оставалась растерянной и смущенной. До последнего момента она надеялась, что отец образумится. И вот теперь Маргарита, Маргоша, ее детская подружка, девчонка на посылках – госпожа Прозорова, ее мачеха. Как говорится, прошу любить и жаловать! Во время обряда Варвара не спускала глаз с новобрачных, отмечая про себя каждое движение, каждый взгляд, пытаясь убедить себя, что это несерьезно и ненавсегда, что она, дочь Варя, все равно вернет свое безраздельное господство в отцовском сердце. Однако ревнивый взгляд отметил, что венчальный наряд невесты оказался намного дороже и роскошней, чем ее собственное платье. А блеск подаренных женихом бриллиантов дразнил своей роскошной красотой. Молодые женщины поцеловались и сдержанно улыбнулись. Гривин же постарался как можно проникновенней посмотреть в глаза своей новой родственнице и как можно значительней поцеловать ручку, обтянутую прозрачной перчаткой, на которой теперь гордо красовалось обручальное кольцо. Молодые вышли на паперть. Здесь их приветствовали работники мастерских и их жены, бросавшие под ноги новобрачным цветы. По распоряжению Прозорова нищим раздавали щедрое подаяние, а всем работникам было поставлено угощение и выпивка за здоровье хозяина и его молодой жены. С колокольни полился радостный перезвон, весело сияло солнце. Весенний ветер затрепал и закружил фату, грозя сорвать ее и унести прочь. Платона Петровича охватило такое щемящее чувство радости, которое он не испытывал уже давно. Он подхватил жену на руки и под восторженный гул собравшихся двинулся к нарядному экипажу. Украшенная лентами лошадь заржала и ударила копытами.

– Смотри-ка, бессловесная тварь, а людскую радость тоже понимает! – заметил кто-то в толпе.

Гости расселись по местам и тронулись в имение.

Нет нужды говорить, что свадебный стол поразил своим великолепием, уставленный всевозможными кушаньями и изысканными напитками. Когда поутихли стук ножей и вилок, звон бокалов и гости опустошили свои тарелки, в соседней зале раздались звуки иного рода. Это настраивали инструменты приглашенные из Петербурга музыканты. Прозоров первым поднялся и помог Маргарите управиться со шлейфом и фатой. И хозяева, и гости проследовали в зал для танцев. Как только Прозоровы показались в распахнутых лакеем дверях, оркестр на секунду замолк, а потом понеслись нежнейшие звуки вальса. Первыми в этом танце полагалось быть молодоженам. Маргарита знала, что ее муж прекрасно справляется со всеми танцевальными па, хотя и не любитель балов. Сама же она, сопровождая Варю на званые вечера и балы, танцевать умела и любила, но ей редко удавалось это продемонстрировать окружающим. И вот теперь представился такой замечательный случай! Они поплыли по залу, взметнулись пышное шелковое платье невесты и кружева нижних юбок, закружилась невесомая прозрачная фата. Уверенная и прямая стать Платона Петровича и пленительная изогнутая фигурка его жены составляли замечательное зрелище. Вдвоем они напоминали собой многочисленные парные статуэтки из фарфора, столь популярные в домах в это время. Варя, когда отец и молодая мачеха прокружились мимо ее кресла, подавила в себе рыдания и хотела развернуть свое кресло прочь от этого упоительного зрелища. Ей невыносимо было видеть то, что она так любила и чего лишилась навсегда. Дмитрий понял чувства жены и помог откатить кресло к стене, чтобы не мешать начавшимся общим танцам.

Было уже за полночь, когда усталые от угощения и веселья гости стали расходиться по комнатам. Новобрачные первыми покинули бал и удалились в дальнюю укромную часть дома, где Платон Петрович распорядился приготовить две комнаты для себя и своей жены. Сюда не долетали звуки и ничей любопытный взгляд или нескромное ухо не мешали молодым. Маргариту раздевала горничная Настя, бойкая девушка, взятая Прозоровым по хорошей рекомендации. Настя искренне радовалась за свою молодую хозяйку, ей очень хотелось обсудить с Маргаритой Павловной прошедшее событие, но она понимала, что сейчас барыне не до разговоров. Настя энергичными движениями расчесывала медную копну волос хозяйки, когда в комнату быстро вошел Прозоров. Марго вздрогнула, ей показалось, что муж даже не постучался. Платон Петрович выразительно кивнул горничной, и та, пожелав господам доброй ночи, тотчас исчезла. Супруги остались наедине. Платон Петрович подошел к Марго, обнял и почувствовал дрожь ее тела.

– У кого тут зубы стучат от страха, так что за дверью слышно, а? – пошутил он.

Марго не ответила и только прерывисто дышала. Прозоров чуть отступил и мягким движением смахнул тонкую сорочку с плеч жены. Та бесшумно поползла вниз, обнажая прекрасную полную высокую грудь с вишневыми сосками. Молодая женщина смутилась еще больше и попыталась рукой скрыть свою наготу, но муж властным жестом отстранил это препятствие и прильнул страстным поцелуем к долгожданному сокровищу. Марго нерешительно обняла широкую и крепкую шею мужа, он поднял ее на руки и положил на широкую постель. Долго и с упоением покрывали нежное лицо и тело супруги его поцелуи, то жгучие, то нежные, то совершенно безумно сладострастные. Марго изнемогала от водопада ощущений. Но она знала, что главное испытание впереди. И когда муж осторожно раздвинул ее стройные белые ножки, она испуганно напряглась.

– Ничего не бойся, – прошептал он, – доверься мне, сначала будет чуть больно, и, может, и не очень приятно, но потом ты узнаешь рай в моих объятиях!

Марго вздохнула и отдалась во власть этих сильных рук и крепкого, как выяснилось, совсем еще не старого тела. Боль действительно пронзила ее, она вытерпела и не вскрикнула, позволяя новым ощущениям проникать все глубже и глубже внутрь своего существа.

Позже она почти не спала. Лежа с открытыми глазами в темноте, она вновь и вновь переживала произошедшее с нею. Сказать, что она действительно испытала невиданное блаженство, пожалуй, было нельзя, но муж объяснил ей, что все еще впереди, и ей хотелось в это верить. Одна только мысль досаждала своей неприятной назойливостью. А как бы все это могло быть с Дмитрием?