Текст книги "Злодейка"

Глава двадцать шестая

Накануне дня, определенного для магического опыта, все участники предстоящего события не спали, переживая и страшась. Как оно будет, а вдруг и впрямь получится?! Все в одночасье переменится и каждому воздастся. Варя сто раз перечитала составленные ею документы. Пробегая глазами строки, она вдруг поймала себя на мысли, будто она составляет завещание. А что если это именно так, вдруг ловкая интрига вьется вокруг нее с целью уморить и завладеть имуществом? В очередной раз Варвара устало положила перо и, не мигая, уставилась на мерцающий огонь лампы. Лампа уже давно коптила, но только сейчас молодая женщина обратила внимание на это досадное обстоятельство и прикрутила фитиль.

Ах, как хочется снова встать на ноги, почувствовать упругость своей походки, побежать, подпрыгнуть! О, если и впрямь произойдет чудо, и она снова станет здоровой! Тогда… тогда…

Мысли полетели вскачь и споткнулись, как на ухабе. Литвиненко! Какой беспокойный взгляд у него в последнее время, ускользающий, непонятный, постоянная внутренняя тревога с трудом прячется за резиновой улыбкой. Доктор явно растерян и напуган. Но чем? Неужели действительно возможно ее, Вари, исцеление, и это его так пугает? Неужто он и впрямь тоже нацелился на ее состояние? Это странно. Ведь врач он известный, широкая практика, солидный доход. Тут есть некое непонятное обстоятельство, но оно пока скрыто, недоступно. Как завтра поведет себя Литвиненко? Что скажет ей, своей тайной возлюбленной, когда она одним росчерком пера сама лишит себя богатства и в одночасье станет никем? Варя чувствовала, что с Валентином происходит нечто, что он не в силах побороть, и это ее удивляло и настораживало.

Не спала и Марго. В ночной сорочке, с распущенными волосами, она сидела на постели, обхватив ноги обеими руками, и смотрела в пустоту перед собой. Нет, перед ней, как и всегда, находился комод с платьем и плюшевые кресла, тлеющая свеча на столике, с которой капал воск прямо на скатерть, но она ничего этого не видела. В последнее время ее взор вообще видел мир по-иному. В этом ином мире снова жил Платон Петрович и снова, как и раньше, страстно любил ее. А потом все исчезало, и приходило невыносимое понимание иллюзии, обмана. Боль с новой силой терзала душу. Боль, стыд, раскаяние, мучительное желание искупления вины. В ее измученном сознании все перемешалось, она перестала понимать – где реальность, а где странное забытье, сон наяву. Молодая женщина поежилась и поправила тонкую сорочку на гладком плече. Сон, прекрасный сон, длись вечно! Послышались мягкие шаги, и легкий стук в дверь прервал ее размышления. Вошел Дмитрий.

– Не спится? – Гривин легонько поцеловал Маргариту в макушку и с наслаждением втянул в себя ее запах.

Маргарита посмотрела на вошедшего отстраненным взглядом и промолчала. Гривин тяжко вздохнул. Его возлюбленная явно повредилась в уме от пережитого. Иначе трудно понять, зачем она согласилась на небезопасный и двусмысленный эксперимент. Какой здравомыслящий человек согласится по доброй воле сделаться калекой?

– Послушай, Марго, еще не поздно все переменить, отказаться от магических игрищ!

– Нет, Митя, не отговаривай меня, не надо! Я решилась – и все тут! – Маргарита тряхнула головой, и медные кудри широкой волной рассыпались по ее плечам.

Гривин застонал и, охватив ее за плечи, прижал к себе, осыпая поцелуями. Марго слабо улыбнулась и легонько высвободилась из объятий.

– Я не позволю тебе, слышишь, не позволю! – вскричал Гривин. – Пропади пропадом наследство, деньги, пусть все летит к чертям!

– При чем тут деньги, Митя? – удивилась Маргарита. – Нет, ты не понимаешь! – Она засмеялась, но этот странный смех только еще больше испугал Гривина. – Ты не понимаешь, – продолжала она. – Платон Петрович требует искупления, он простит меня, и душа его успокоится! Я готова жизнь свою отдать за его прощение!

– Помилуй, ты бредишь! Я не знаю, как объяснить происходящее, но это какая-то мистификация, фокусы сумасшедшего, возомнившего себя магом-самородком!

– Но я видела Платона, я говорила с ним, я…

– Я знаю, чем вы с ним занимались, только это был не твой покойный супруг, а следователь Сердюков! – с сарказмом перебил возлюбленную Гривин.

– Сердюков? При чем тут Сердюков? – с недоумением произнесла вдова, и впервые за весь разговор ее взгляд сделался осмысленным.

– А при том, что Кондратий твой всех нас дурачит, водит за нос, и следователя тоже! Вот он-то и внушил нам всем, что дух твоего покойного мужа в него переместился и его устами требует отмщения!

– Отмщения! Да, да! Именно отмщения! Мы, Митенька, должны смириться, ведь мы с тобой большие грешники! Пусть он свершит свое правосудие!

– О Господи! – простонал Гривин, видя, что беседа снова становится бессмысленной. – Но ты хотя бы вспомни о нашем мальчике, подумай о нем, что будет с несчастным ребенком-сиротой и калекой-матерью!

– Этот ребенок окажется единственным наследником огромного состояния, – вполне здраво произнесла Маргарита.

Доктор Литвиненко измерял шагами кабинет. Из угла в угол, из угла в угол. Что делать, все пропало! Сегодня вечером, воротясь от Гривиной, он получил письмо без обратного адреса. Разом вспотев, открыл конверт, пробежал глазами и бросил листок дрожащей рукой. Так и есть! «Товарищи» перешли к страшным угрозам, конец блестящей карьере, доброму имени! Хуже того, смерть маячила на пороге! Каким же глупым и легкомысленным юнцом он был, как бездумно дал себя втянуть в самые опасные на свете игры. Игры с государством, с полицией. Окружающее казалось, видите ли, обыденным и скучным, хотелось попробовать себя в ином поприще, потешить самолюбие, отточить ум, испытать храбрость. Аи не вышло! Получилось совсем по-иному, и теперь очень страшно, так страшно, что хочется бежать на край света! Стоп! Бежать на край света, на край света…

Через час доктор уверенной походкой вышел из клиники. В руках он нес какой-то большой предмет, тяжелый и неудобный. Свою ношу Литвиненко аккуратно примостил на краю тротуара и стал оглядываться в поисках извозчика. Его лицо имело спокойное и сосредоточенное выражение, хотя руки чуть дрожали. Из-за угла появился «ванька» и направился к одинокому прохожему. Доктор с величайшей осторожностью погрузил свою поклажу и назвал адрес дома на Казанской улице.

Глава двадцать седьмая

Газета «Санкт-Петербургские ведомости» за 189… год писала на одной из своих страниц следующее:

«Совершенно удивительным кажется нам то обстоятельство, что в последнее время все больше наших сограждан предается таким сомнительным развлечениям как то: спиритические сеансы, вызывание духов, общение с потусторонним миром и прочее. Количество последователей госпожи Прибытковой, известной столичной спиритки, растет день ото дня. Заметим, к слову, что среди господ, проводящих время подобным оригинальным образом, мы не встретим людей, занимающихся тяжелым физическим трудом. По большей части это образованные сограждане, солидные и состоятельные, способные принести пользу Отечеству, употребив свое время и достаток на действительно нечто полезное для общества. Прибавим также, что в нынешний век прогресса и науки интерес к мистическим развлечениям, свойственный средневековым мракобесам, кажется труднообъяснимым. Особенно непонятным и преступным является участие в подобного рода развлечениях лиц, призванных охранять порядок в государстве, в частности, полицейских чинов. Все вышесказанное относится к событиям, о которых уже писала наша газета. Напомним читателям: намедни на Казанской улице в доме покойного промышленника Прозорова произошло престранное событие. Вдова Прозорова, ее падчерица Гривина с супругом, известный в городе эскулап Литвиненко, полицейский следователь Сердюков и некая таинственная личность, именуемая Кондратием, собрались в доме для спиритического сеанса общения с духом покойного главы семейства. Что тут удивительного, пожмет плечами иной читающий? А то, что перечисленные господа, за исключением господина Сердюкова, находились под надзором полиции в связи с непонятной смертью хозяина дома. И именно следователь Сердюков вел данное расследование! Как может статься подобное, удивимся мы? Из невразумительных объяснений самого следователя можно понять, что его присутствие на данном сеансе объяснялось интересами следствия. Замечательно! О каком профессионализме нашей доблестной полиции можно толковать, если она берется расследовать дела с помощью потусторонних сил!

Однако продолжим наш рассказ. То, что произошло далее, известно из допросов прислуги и уцелевших участников магических опытов. Нянька господского ребенка, девица Евдокия Пономарева, из крестьян, показала, что накануне хозяйка Маргарита Павловна позволила ей отлучиться к родне, проживающей в столице, да не одной, а вместе с господским дитем. Дескать, нечего ребенка стращать, ежели что произойдет. Нянька ушла напуганная и не утерпела, вернулась до сроку, очень хотелось посмотреть, как господа духов вызывают. Когда она подходила к дому, то услышала страшный грохот. У дома частично снесло крышу, внутри начался пожар, повалил дым, слышались крики. Девица Пономарева остолбенела от ужаса и некоторое время стояла и глядела на полыхающий господский дом. Ее ужас усилился от того, что почему-то первой из дома выбежала дочь покойного Варвара, в замужестве Гривина. Доселе эта молодая дама пребывала в инвалидном кресле, будучи наполовину парализованной. Она не вставала и не ходила, а тут бежала вон на своих ногах! Следом за ней выехало ее кресло, точно еще хотело догнать беглянку и снова поработить. Оно проехало несколько метров и завалилось кверху колесами, зацепившись за булыжник мостовой. И тут отчаянно закричал господский мальчик, бывший с нянькой. Она опомнилась и, подхватив его на руки, бросилась в соседний дом за подмогой. Как потом выяснилось, от разрушений дома пострадали все находившиеся там господа. Прислуга предусмотрительно была отпущена накануне хозяйкой. Менее всего повреждений получил чин полиции Сердюков. У него сильный ушиб головы, но он вполне осознает происходящее. Прибывшая пожарная команда извлекла из огня вдову Прозорову и господина Гривина, супруга уже упомянутой Варвары Гривиной. Оба находились в бессознательном состоянии от полученных ран и ожогов. Вероятно, на них обрушилась часть потолка или нечто тяжелое из домашней обстановки. Доктора Литвиненко и крестьянина Кондратия обнаружить не удалось. Не осталось никаких следов, видимо, огонь был настолько силен, что полностью уничтожил их останки. Либо этим персонажам драмы удалось исчезнуть из пылающего дома еще до прибытия полиции и пожарных. Посему возникает закономерный вопрос, а с какой целью был устроен спиритический сеанс? Уж не для того ли, чтобы обвести вокруг пальца дотошного следователя Сердюкова, уничтожить следы преступления, дать скрыться убийцам? И что за духи такие, обладающие силой, способной разрушить целое здание? Не пора ли человечеству поближе познакомиться с ними, дабы извлечь пользу из этой неуемной энергии, употребив ее на доброе дело? Однако в сторону иронию. Изложенная нами история весьма поучительна. Она показывает нам глубину нравственного падения не только низов общества. Но и тех слоев, которые призваны являть собой оплот государственного спокойствия и добропорядочности. И до тех пор, пока столичная полиция будет заниматься столоверчением, у нас никогда не будет порядка на улицах!»

Константин Митрофанович со злым отчаянием отбросил зачитанную газету в сторону. Той заметке уже было почти полгода, а он все возвращался и возвращался мыслями к происшедшему, пытаясь понять, что произошло. Он ясно помнил, как все собрались в затемненной гостиной, едва освещаемой несколькими большими свечами. Расселись в креслах и на диванах, с трудом подавляя нервное напряжение. Кондратий явился наряженный фантастическим образом, так что его с трудом признали. Видимо, напяливая на себя некие бесформенные черные одеяния, он так представлял себе истинных магов. Колдун начал свое действо, стал производить движения руками, что-то шептать, мычать, но не прошло и десяти минут, как где-то неподалеку грохнуло со страшной силой. Сразу же комнату заволокло дымом, запахло гарью, полыхнуло пламя. Все одновременно закричали, что-то упало, загремело, все смешалось. Сквозь едкий дым Сердюков увидел Маргариту, которая лежала, распростертая на полу в нескольких шагах от него. Разорванное платье, окровавленное лицо, растрепанные волосы. Следователь поспешил на помощь. Но когда он почти донес бесчувственное тело до выхода из дома, на них обрушилась часть лестницы, он не удержался и упал вместе с драгоценной ношей. Потом он помнил, как его тащили пожарные, затем лазарет, и бесконечные рапорты, объяснения с коллегами и начальством. Ему грозила отставка, и только блеск прежних заслуг помог следователю удержаться на службе. В первый раз в жизни Сердюков прибег ко лжи. Он умолчал о странностях, происходивших с его сознанием, иначе обвинения в сумасшествии было бы не избежать. Пришлось попотеть, сочиняя правдоподобные причины, приведшие его на столь странное мероприятие на Казанской улице. Позже он отпросился в отпуск для поправки здоровья и заперся в одиночестве в своей квартире. Сердюков долго отлеживался и приходил в себя от пережитого. Одно, несомненно, положительно. Упавший кусок лестницы напрочь вышиб из него ощущение присутствия каких-либо иных потусторонних душ. Никто теперь не тревожил его видениями, телесным томлением и сладостными переживаниями. Вспомнив о прекрасной Марго, он вздохнул и поднялся со стула. Пусть это был не он, пусть это было нечто нереальное, но лучше и ярче в его серой жизни не происходило ничего. От этой мысли Сердюкову стало совсем тошно. Он запахнул поглубже поношенный халат и мрачно остановился посередь скудно обставленного жилища. Убогость собственного бытия, ранее им не замечаемая, теперь глядела на него из всех углов. Прочь, на воздух, на улицу, на солнце! Константин Митрофанович поспешно оделся и почти бегом бросился вон. Праздная жизнь утомляла его, он страстно мечтал поскорее снова выйти на службу, чтобы работать без устали день и ночь, не позволяя себе никаких воспоминаний, нелепых мечтаний и прочих слабостей, из-за которых он чуть было не лишился смысла жизни, то есть работы в полиции.

Куда пойти? Не привыкший без нужды бродить по улицам, он остановился в нерешительности, подумал, а потом ноги сами понесли его в Александровский сад. Следователь не стал тратиться на извозчика, пошел пешком, тем более что спешить было совершенно некуда. По дороге он снова размышлял. Что же получается? Несомненно, в доме произошел взрыв, повлекший за собой пожар. И вовсе это не мистика, а чьи-то вполне продуманные действия. Но чьи, с какой целью? Если исходить из того, что исчезли Кондратий и Литвиненко, стало быть, это их рук дело. Погиб на пожаре, и дело с концом, исчез и нет тебя. Ни для кого: ни для полиции, ни для иных лиц. Доктор вполне мог решиться на подобный шаг. Состоял ли он в сговоре с магом, вот в чем вопрос, на который теперь вряд ли удастся ответить. Ведь нечто странное и необъяснимое все же происходило. И не только с ним, Сердюковым. Чтобы понять, следователь посетил в приватном порядке одного из светил отечественной медицины доктора Миронова. Почтенный доктор, выслушав рассказ, где полицейский опустил имена героев, подумав, пришел к выводу о коллективном гипнозе или воздействии неких веществ, вызывающих галлюцинации. Правда, как могли несколько разных людей видеть один и тот же бред, доктор затруднился объяснять. Выходило, что опять же либо Литвиненко, либо Кондратий дурманили и его, и Марго, и Гривина опасным снадобьем. Значит, опять пресловутая соль?

Поинтересовался следователь и насчет чудесного исцеления Варвары Платоновны. По ее словам, когда она увидела перед собой столп огня и поняла, что помощи ждать неоткуда, она испытала такой ужас, что, не помня себя, просто выскочила из своего кресла и побежала. Правда, потом, уже на улице, силы ее оставили и она упала. Но теперь передвигается, хоть и с трудом, с палочкой, но все же своими ногами. На что доктор Миронов ответствовал, что сильные психические потрясения могут оказывать на организм подобное влияние, но действие таких процессов еще наукой не изучено.

Погрузившись в мысли, следователь незаметно добрел до сада и стал прогуливаться по аллеям. Гуляющих оказалось мало, в основном няньки с детьми да старухи, совершающие ежедневный моцион. В воздухе уже чувствовалось холодное дуновение зимы. Земля сковалась льдом, хотя кое-где еще виднелись остатки пожухлой травы. Деревья облетели, и сквозь их темные силуэты проступали жесткие линии Адмиралтейства. Сердюков покружил вокруг уже выключенного на зиму фонтана и медленно двинулся в обход памятника Пржевальскому. Скользя взором по фигуре ученого и его замечательной лошади, он продолжал размышлять о деле. И тут его плавное течение мыслей прервалось знакомым звуком скрипа инвалидной коляски. Он помедлил и все же повернулся, уже зная, что увидит. Навстречу шла дама в пушистом манто и небольшой шляпе, из-под которой выбивались непослушные медные пряди. Впереди себя она с усилием толкала кресло, в котором сидел, понуро опустив плечи, мужчина. Его ноги укрывал клетчатый плед, глаза закрыты, он словно дремал. Сердюков приподнял шляпу и поклонился. Его сердце бешено заколотилось. Женщина прищурилась, узнала, кивнула головой и остановилась. Кресло подкатилось под самые ноги полицейскому, так, что он даже вынужден был отступить на шаг.

– Мое почтение, Маргарита Павловна! Как сегодня самочувствие Дмитрия Ивановича?

Услышав посторонний голос, назвавший его имя, сидящий в кресле Гривин открыл глаза и с неудовольствием воззрился на следователя.

– Вашими молитвами, – зло усмехнулся он. – Видите, к чему привело ваше легкомысленное попустительство преступникам!

Сердюков потоптался на месте. А что ему было отвечать? Кто бы мог подумать, что проклятая балка упадет и переломит Гривину хребет? И что в конечном итоге именно он, Гривин, займет место в инвалидной каталке?

– Видимо, маг опять что-то напутал, – грустно попытался отшутиться Сердюков, но его слабая улыбка осталась без ответа.

– А вы ведь, Константин Митрофанович, стало быть, не исцелились полностью от ваших сладострастных видений, коли постоянно ищете встречи с госпожой Прозоровой, подстерегаете нас на прогулках? – бледное лицо Гривина исказила гримаса.

Он сильно изменился. Страдание, причиненное недугом, глубокими горькими складками пролегло по его выразительному лицу.

– Вовсе нет! – Следователь покраснел. – Я тут совершенно случайно, по наитию, и не думал вовсе вас тут повстречать.

– Дмитрий, прекрати ради бога! Ведь он и сам пострадал! Ты несправедлив к господину Сердюкову! Мы ему многим обязаны! Дело закрыто, не так ли, господин следователь? – Маргарита мягко улыбнулась, стараясь тем самым сгладить неприятность разговора.

– Так-то оно так, но все же много осталось непонятного. Возможно, я еще вернусь к этому делу. А как Варвара Платоновна? – Полицейский старался сохранять спокойствие, хотя присутствие Маргариты действительно до сих пор еще волновало и тело, и душу.

– Варя уехала лечиться в Швейцарию. Она заявила, что, так как магический опыт не удался… – Маргарита сделала выразительную паузу и посмотрела на неподвижную фигуру в кресле, – или, во всяком случае, не так, как было обещано Кондратием, то и разговора о передаче доли наследства быть не может. Одно хорошо: она согласилась на развод, впрочем, в теперешних обстоятельствах это и немудрено. По мнению Варвары Платоновны, возмездие не свершилось.

– Как сказать, – зло заметил Гривин и поежился. От неподвижного сидения он быстро замерзал, даже будучи очень тепло одетым и укутанным заботливой рукой Марго.

– Дмитрий, мы с тобой говорили, и не раз, ты же и сам полагаешь, что в происшедшем с тобой несчастье нет ни капли мистики.

– Так же, как и не было его в падении Вари с лошади накануне свадьбы, – кивнул головой Гривин и выразительно повел бровями.

По всему было видно, что он пребывает в крайне раздраженном состоянии духа. И немудрено, ведь он не ожидал такого последствия магических опытов!

– Значит, теперь вас ожидает сомнительное удовольствие участия в бракоразводном процессе и дележе имущества? – поинтересовался Сердюков.

– Увы, – вздохнула вдова и поправила съехавший плед на безжизненных ногах Дмитрия Ивановича.

В этот момент на конце аллеи появилась няня с мальчиком.

– Маменька! Маменька! – Юный Прозоров бежал к матери.

Он запыхался, щеки горели ярким румянцем, темные кудри выбивались из-под плотной шапочки. Коленька подбежал к Маргарите и подпрыгнул, видимо, желая обнять мать. Она засмеялась и хотела приподнять его, но, одетый в тяжелую шубу, он оказался ей уж не под силу.

– Нет, милый, я уже не могу тебя поднять!

– Как он вырос! – искренне удивился Сердюков.

«И как похож на своего отца, Платона Петровича Прозорова! Просто поразительно!» – чуть было не вырвалось вслух. Но, поймав внимательный и настороженный взгляд Гривина, следователь промолчал. Однако Марго несомненно поняла выражение лица полицейского и засмеялась счастливым радостным смехом.

Семейство двинулось дальше, мальчик скакал вокруг, кресло натужно скрипело, Маргарита что-то нежно выговаривала унылому Гривину, а Константин Митрофанович снова остался наедине со своими думами.

– Такой интересный мужчина, и в одиночестве! – услышал следователь рядом с собой знакомый пароль.

Что ж, стало быть, он снова нужен! Наконец-то! Работа – вот спасение! Служба Отечеству превыше всего!

Пошел мокрый снег, и сад быстро опустел. Следователь и агент, живо беседуя, направились в сторону Невского проспекта.