Текст книги "Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба"

<…>…Я ко всем этим событиям относился, безусловно, вполне сознательно. Я понимал всю ответственность. И полностью и целиком одобрял этот шаг нашей партии и нашего уральского правительства. Считал, что так и должно быть. И даже, если можно так выразиться, считал для себя честью выполнить понимаете, вот такой акт.

После, когда, я понимаете, уже стал несколько больше разбираться в вопросах теории, я считал, что я, как бы, так сказать, завершил первый пункт нашей программы, где сказано, что основная нашей большевистской партии задача заключается в свержении царского самодержавия, как одного из самых реакционных правительств, направленного на подавление всякого революционного движения[388]388
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 27, 35.


[Закрыть].

Из молодых да ранний, Григорий Никулин, став большевиком в 1917 году, в 1918-м уже работал в ЧК, пользуясь за свою исполнительность полным доверием ее сотрудников. В большевистскую партию Никулин вступил под влиянием рабочего-столяра М. Г. Кабанова, родного брата расстрельщика А. Г. Кабанова, а в ЧК был призван военным комиссаром Ф. Голощекиным. Вот как он сам рассказывал об этом: Секретарем Екатеринбургского Комитета партии был Голощекин Филипп. [Когда] мы к нему, значит, заявились [и сообщили о том], что, вот, мы освободились – завод ликвидировали[389]389
  «Освобождение» последовало за финансовым кризисом и остановкой завода, где всем распоряжался Совет рабочих и солдатских депутатов.


[Закрыть], он сразу же вспомнил нам о том, что: «Да вы с буржуазией умеете расправляться! Давайте, идите работать в органы ЧК!»

Меня направили в ЧК местную – Екатеринбургскую [а затем в] Областную Уральскую ЧК по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией, саботажем и так далее. А Кабанова назначили Начальником Тюрьмы № 2 в Екатеринбурге.

Вот тут и началась наша чекистская деятельность[390]390
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 3.


[Закрыть].

Мгновенно приметил Голощекин в Никулине родственную ему холодную хватку, хотя внешне этот молодой, с приятной наружностью человек вызывал симпатию у многих, даже у самой Императрицы. О первой встрече с ним она записала в дневнике: …назначен новый Комендант… с молодым помощником, который выглядит приличным, тогда как другой вульгарен и неприятен[391]391
  Алексеев В. В. Гибель царской семьи: мифы и реальность. С. 100.


[Закрыть].

На совести этого простого русского парня было столько массовых расстрелов, что за свою кровожадность он получил прозвище «пулеметчик». «Достойный сын» Юровского еще до цареубийства проливал потоки человеческой крови и расправлялся с рядом вот таких… высокопоставленных[392]392
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 35.


[Закрыть]. Вспоминая в 1964 году свое прошлое, Никулин гордился тем, что «сдал» для уничтожения комиссару П. Д. Хохрякову епископа Гермогена Тобольского, который, – говорил Никулин, – играл важнейшую роль в вопросе освобождения царской семьи из Тобольска[393]393
  Там же. Л. 36.


[Закрыть]. Цинично иронизируя, с ясным только для посвященных черным юмором, истребители «врагов революции» лишали жизни своих соотечественников. Никулин, рассказывая в воспоминаниях о том, как передавали арестованного епископа в распоряжение Хохрякова, поведал характерную подробность: …я ему, значит, этого Гермогена и других, подобных ему [с да л]. Причем, значит получил от него расписку очень интересную. Я эту расписку не сохранил, а мог [бы и] сохранить ее. Он пишет мне, что, значит: «…принято от товарища Никулина восемь /или девять/ человек: для отправки в поля елисейские. Хохряков»[394]394
  Там же.


[Закрыть]. Хохряков являлся организатором убийства на реке Туре епископа Гермогена и других священнослужителей, а Никулин расстрелял приближенного Царской семьи – князя В. А. Долгорукова. Правда, сам Никулин не считал расстрелы убийством, называя их «важной и ответственной» работой: Я был членом отряда Уральской Областной Чрезвычайной Комиссии, работал в ЧК. Ну, и выполнял там, знаете, целый ряд тоже очень серьезных поручений. В частности /если это нигде не идет/… …Я хочу сказать, что князя Долгорукова пришлось мне тоже расстрелять. Раньше…, до Николая. Графа Татищева расстрелял, значит, Валентин Сахаров. А я, значит, этого – Долгорукова. Причем, значит, мы вместе поехали. Это тоже ведь целая эпопея была, понимаете[395]395
  Там же. Л. 11.


[Закрыть].

Содержащиеся в свидетельствах подробности о методах «работы» чекистов не оставляют сомнений в достоверности документов, тем более что эти факты излагались для «своих» и перед «своими». Для наглядности мы процитируем еще один фрагмент из воспоминаний Никулина:

Такой был у меня дружок – Валька Сахаров. [И] вот мы однажды расстреляли «чехословака» одного – попа ли, шпиона [ли]… Причем там еще [и] представителей из Тобольска, которые приехали хлопотать за епископа Гермогена.

Ну, их, значит… Они приехали, их огребли и туда повезли – в лес. Расстреляли и бросили, понимаете, тоже в шурф. Ну, а шурф оказался неглубоким.

[И] вот [мы] с Валькой Сахаровым договорились, (что) надо поехать [и] посмотреть, что они там.

Оседлали лошадей, сели на них и поехали. Едем так, подъезжаем к лесу. Слушаем – что такое? Вой какой-то. Невероятный вой. Едем дальше – еще слышим: вой, грызня какая-то идет. Оказывается, там уже волки расправляются, понимаете, над этими…

Мы их, конечно, выстрелами разогнали, а сделать ничего не смогли. Некогда было. [И] потом, там такая почва каменистая! Вот, я помню (что) надо было когда расстреливать Долгорукова, там было задание:

– «Заройте!».

А где там зарывать… Там штык… Лопатой итак возьмешь, понимаете, – уже камни… Никак нельзя [бы ло] вырыть, понимаете, могилу. Но что делать? Раздеть, понимаете, изуродовать морду, понимаете, и бросить там. Потом позвонить в милицию /в уголовный розыск/ (и сообщить) что там-то и там, вот такой (-то) труп обнаружен.

– «Уберите!»[396]396
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 82–83.


[Закрыть].

Вот почему в дальнейшей практике, исполняя задания ЧК, его рядовые сотрудники, как правило, предварительно заставляли своих жертв копать могилы. Но к 1918 году такого опыта чекистские палачи еще не приобрели. И часто не только бросали убитых не погребенными, но, случалось, даже и недорасстреливали людей.

Рассказывал об этом и Никулин: Знаете, вот у меня был случай интересный в ЧК. Еще до того, как я попал… в царский Дом особого назначения.

Я себе сижу за рабочим столом в комнате. Вдруг появляется фигура. Открывает дверь и входит ко мне. Перевязанный. Голова вся забинтована, понимаете, рука забинтована. [Я] ничего не понимаю.

Он обращается ко мне:

– «Товарищ Никулин? Вы, товарищ Никулин, вот, вы, знаете, что со мной произошло?»

– А что? Кто Вы такой?

[Он] называет фамилию. Я вспоминаю и… знаете, прихожу в ужас. Этот человек должен был быть расстрелян. И [ве дь] его повели расстреливать…

За что? За то, что он, под видом Троцкого, ходил, понимаете, по домам буржуазии и заявлял, что: «Вот, давайте мне это самое…».

Ну, не взятки [бра л], а, как хотите, вымогал. И [говорил, что]:

«Я, значит, дам вам соответствующую грамоту, чтобы вас не беспокоили [и] чтобы вас не трогали».

В силу революционного что ли сознания, такого типа, понимаете, взяли и поручили одному [из сот рудников] расстрелять – решением ЧК самого.

Он его повез расстреливать. Дело, если не ошибаюсь, [бы ло] в феврале. На одной из [городск и х] площадей, он его… стрелял в него.

Потом, значит, с полка его свалил[397]397
  Свалил с полка (мест.) – сбил с ног.


[Закрыть]… Он, значит, решил, что он его расстрелял, а на самом деле, он кем-то был подобран к утру, в тяжелом состоянии. Несколько суток [он] был без сознания, а тут и больница недалеко была. (Раненный сам) побежал в больницу, а потом… Он сам потребовал, чтобы его отпустили.

И он пришел, понимаете, ко мне с претензией, что вот такой-то сукин сын, меня, понимаете, ограбил и стрелял в меня.

Правда, этот (сотрудник), действительно, потом оказался, сукин сын. Его потом самого расстреляли. Он был Комендантом Революционного Трибунала.

ЧК тогда еще только формировалось. Так что у нас еще… мало ли чего, только там не было[398]398
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 53–54.


[Закрыть].

По убедительным для непредвзятого читателя свидетельствам убийц, расстрел Царя и его семьи не оказался исключением из правила в ранней, только начинающейся чекистской практике. Его исполнители, говоря о досадных промахах и организационных просчетах, признавались в том, что убийство далось им непросто. Надо сказать, – вспоминал об этом Юровский в 1934 году, – что по горькому опыту ЧК я знал, что когда людям доверишь, то не достреляют[399]399
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 45.


[Закрыть]. Подтверждая то, что в подготовке к убийству и захоронению многое не было учтено, он, оправдываясь, говорил: По части методов ликвидации мы ведь опыта таких дел не имели, т. к. такими делами до этого не занимались и поэтому, немудрено, что тут было немало и смешного в проведении этого дела…

<…> Нужно ведь сказать, что заниматься расстрелами людей ведь дело не такое легкое, как некоторым это может показаться. Это ведь не на фронте происходит, а так сказать, в «мирной» обстановке. Тут ведь были не просто кровожадные люди, а люди выполнявшие тяжелый долг революции[400]400
  Там же. Л. 10 об., 11.


[Закрыть].

В 1934 году Юровский, оглядываясь назад, подводил итоги ошибкам, допущенным при обсуждении плана убийства: …план мы очевидно продумали с тов. Никулиным тут надо сказать, что не подумали своевременно о том, что окна шум пропустят и второе – что стенка, у которой будут поставлены расстреливаемые – каменная и, наконец третье – чего нельзя было предусмотреть, что стрельба примет беспорядочный характер…[401]401
  Там же. Л. 11 об.


[Закрыть]

Как комендант и ответственный за исполнение «казни» Юровский был недоволен ее проведением. О моменте расстрела он рассказывал так: Тут вместо порядка, началась беспорядочная стрельба. Комната, хотя и очень маленькая, все однако могли бы войти в комнату и провести расстрел в порядке. Но многие, очевидно, стреляли через порог, т. к. стенка каменная, то пули стали лететь рикошетом, при чем пальба усилилась, когда поднялся крик расстреливаемых. Мне с большим трудом удалось стрельбу приостановить. Пуля кого-то из стрелявших сзади прожужжала мимо моей головы, а одному, не помню не то руку ладонь, не то палец задела и прострелила[402]402
  Там же. Л. 12.


[Закрыть].

Чекист Родзинский также отмечал в своих воспоминаниях, что неуправляемое поведение палачей во время расстрела увеличило страдания их жертв. Надо сказать, – говорил он, – стрельба беспорядочная была. Чуть сами не перестрелялись, потому что рикошетом пули летели. <…> Вообще говоря, очень неорганизованно это было. Вот так, например, Алексей… <…> …только когда 11 пуль проглотил пока наконец умер. Что-то так очень живучий парнишка. Между прочим очень красивый парень, Алексей, очень красивый был[403]403
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 14. Л. 28.


[Закрыть].

Начальник пулеметного поста и участник расстрела Кабанов, разрядивший свой «наган» по осужденным и хорошо знавший обстановку расстрельной комнаты – в ней он проживал до убийства вместе со своей пулеметной командой, – в воспоминаниях указал ту же деталь, которую заметил и Юровский. Палачи от нетерпения и спешки начали стрельбу прямо из дверей комнаты, находясь несколько наискосок от большинства жертв. …Присутствующие при этом товарищи, – говорил Кабанов, – сначала, не входя в комнату, где находились приговоренные начали стрелять через проем открытой двухстворной двери[404]404
  Там же. Д. 15. Л. 5.


[Закрыть]. После многочисленных выстрелов Юровскому с трудом удалось на время пресечь палаческий азарт команды.

Когда стрельбу приостановили, – вспоминал он, – то оказалось, что дочери, Александра Федоровна и кажется, фрейлина Демидова, а также Алексей были живы[405]405
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 12.


[Закрыть]. В воспоминаниях 1922 года Юровский среди раненых упоминал и доктора Боткина: Пальба длилась очень долго… <…> …Я увидел, что многие еще живы. Например доктор Боткин лежал опершись локтем правой руки, как бы в позе отдыхающего, револьверным выстрелом с ним покончил, Алексей, Татьяна, Анастасия и Ольга тоже были живы. Жива была еще и Демидова. Тов. Ермаков хотел окончить дело штыком. Но однако, это не удавалось. Причина выяснилась только позднее (на дочерях были бриллиантовые панцири в роде лификов)[406]406
  Юровский Я. Свидетельствую… С. 112.


[Закрыть]. «Панцирями» Юровский называл вшитые в одежду женщин драгоценные камни, задерживавшие револьверные пули, которые нанесли жертвам только ранения, но не привели к мгновенной смерти. Пули, ударяясь о драгоценности, застревали в одежде, а позднее вместе с нею оказались в кострах на руднике. Помимо того, что это представляло ценность, – говорил Юровский, – это было боевой защитой: ни пулей, ни штыком не возьмешь[407]407
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 47.


[Закрыть].

Царские драгоценности, изъятые после расстрела из одежды убитых, Никулин своими руками отмывал от крови. Ничем не брезговали его руки, привычно нажимавшие на курок «во имя революции». Однако обнаруженные на драгоценностях повреждения удивили и привлекли внимание хладнокровного палача: Собственно говоря, – рассказывал он, – получились такие панцырные, понимаете, жилетки. <…> Потому что пули, понимаете, даже попортили несколько предметов, понимаете, вот этих ценностей, когда их расстреливали. Когда мы это перемывали сами это обнаружили [и поняли], что произошла порча.

Ну, ущерба никакого не было. [И] это потому, что пострадало только золото. А драгоценности, – как бриллианты, то их никакая пуля не пробивает, насколько я теперь понимаю. [А] тогда я не понимал ничего.

<…> Я все это считал, понимаете, что это какие-то игрушки и что они никому не нужны[408]408
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 92–93.


[Закрыть].

В отличие от своего помощника, Юровский, как бывший ювелир, знал цену подобным «игрушкам» и хорошо разбирался в них, еще до расстрела он предлагал вышестоящим товарищам провести дополнительный обыск у заключенных. Однако его идея не была поддержана «наверху». И годы спустя он всё еще сетовал на излишние «хлопоты», возникшие вследствие обнаружения драгоценностей:…эта неосторожность (от ка з от обыс ка. – Н. Р.) могла многого стоить, а по ликвидации их это доставило мне не мало хлопот. Очень много хлопот это создало и в момент ликвидации[409]409
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 7 об.


[Закрыть].

При сопоставлении документов можно видеть, что рассказ Никулина полностью согласуется с изложенным в предыдущей главе свидетельством Теглевой: в нижнюю одежду Царские дочери вшивали не только отдельные камни, но и цельные драгоценности. В момент убийства они и получили «порчу» от пуль и штыка, в отличие от бриллиантов, оставшихся невредимыми. Ясно, что Никулин, выходец из рабочих, не имевший никакого представления о свойствах драгоценных камней и металлов, едва ли мог такое измыслить.

Вопреки мнению, высказанному Р. Вильтоном и другими представителями белого следствия, смерть большинства членов Царской семьи и верных им слуг не была мгновенной[410]410
  Смерть Государя, Государыни, трех детей и лакея Труппа была мгновенна (Вильтон Р. Указ. соч. С. 44).


[Закрыть]. Напротив, она оказалась мучительно долгой и невыносимо жестокой. После продолжительной стрельбы на полу среди расстрелянных всё еще оставались живые, страдавшие от ран. В этих предсмертных муках, – констатировал, отстаивая свою безупречность, Юровский, – кстати сказать, кроме их самих, никто неповинен[411]411
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 14 об.


[Закрыть].

Сдавая 13 марта 1927 года в Музей Революции СССР свое оружие (кольт и маузер), примененные в доме Ипатьева[412]412
  В семье Юровских хранился экземпляр расписки, составленной при передаче оружия, с подписью директора Музея Революции С. Мицкевича, в ней значится: Музеем Революции СССР получено от т. Юровского… 2 револьвера: один системы Кольт № 71905 с обоймой и семью патронами, второй сист. Маузер № 167177 в деревянном чехле с обоймой и 10 патронами. (Копия расписки из личного архива М. К. Касвинова.)


[Закрыть], Юровский и Никулин подписали заявление, в котором главный палач большой расход патронов во время убийства объяснял «защищенностью» Великих княжон драгоценностями:…патроны одной имеющейся заряженной обоймы кольта, а также заряженного маузера ушли на достреливание дочерей Николая, которые были забронированы в лифчики из сплошной массы крупных бриллиантов и странную живучесть наследника, на которую мой помощник израсходовал целую обойму патронов (причину странной живучести наследника нужно, вероятно, отнести к слабому владению оружием или неизбежной нервности, вызванной долгой возней с бронерованными дочерьми)[413]413
  Последние дни Романовых / сост. М. П. Никулина, К. К. Белокуров. С. 170.


[Закрыть]. Ради документальной точности не умолчал Юровский ни о количестве пуль, выпущенных во время убийства, ни о том, как дрогнула рука и сдали нервы исполнительного работника ЧК, увидевшего признаки жизни в беззащитных, израненных жертвах.

В Радиокомитете помощник Юровского Никулин упомянул еще об одном документе, оставленном ими в Музее Революции в 1927 году, – документе, по-видимому строго засекреченном и никому никогда не выдававшемся. Случись ему быть обнаруженным в наши дни, он стал бы еще одним подтверждением правдивости фактов, изложенных убийцами семьи Романовых. …Надо вам сказать, – говорил Никулин, – что когда мы еще вели беседу в музее Революции /это было в 1927 году/, куда мы сдали оружие – пистолеты. <…> [Там] также записывали наши какие-то воспоминания. Не в таком порядке, как сейчас, а стенографистка была. Но ничего этого мы найти не смогли.

Я думаю, что если ЦК партии потребует от руководства Музея Революции /чтобы они разыскали/, я думаю, что они постараются найти все эти документы[414]414
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 61.


[Закрыть].

Самый ранний документ, в котором бывший комендант Дома особого назначения поведал об убийстве, происходившем в ночь на 17 июля 1918 года, и обстоятельствах сокрытия и уничтожения останков, стал известен в наше время под названием «Записка Я. М. Юровского». В Свердловском областном партархиве в советские годы хранился машинописный текст этого документа, заверенный подписью «копия верна», поставленной 22 января 1958 года старшим сыном Якова Юровского – А. Я. Юровским. Александр Юровский внес в него и пояснение, приписку о том, что данный материал был передан его отцом в 1920 году историку М. Н. Покровскому.

«Записка Юровского» была известна не только его родным детям, но и «сынку» по работе в ЧК – Никулину. В семье Юровских Никулин занимал особое положение. Пролитая Царская кровь, как и кровь многочисленных жертв, намертво повязала двух товарищей-убийц – «бойцов ленинской гвардии». Умирая, Юровский сказал своим детям: Никулин будет [теперь] ваш отец. Обращайтесь к нему[415]415
  Там же. Л. 59.


[Закрыть], а незадолго до смерти послал Никулину последнее письмо-распоряжение: Друг мой. Жизнь на ущербе. Надо успеть распорядиться последним, что у меня осталось. Тебе передадут список основных документов и опись моего имущества. Документы передай музею революции. Книги и денежные сбережения – Мопру. Револьвер – Жене. Часы – внуку Вове. Инструмент и бинокль – Шуре[416]416
  Шура и Женя – Александр и Евгений, сыновья Юровского.


[Закрыть]. Он человек хозяйственный. Ты мне был, как сын, и обнимаю тебя, как сыновей моих. Твой Яков Юровский[417]417
  Цит. по: Резник. Я. Чекист. С. 172. Текст выделен мною. – Н. Р.


[Закрыть].

В наши дни свидетельства «друга по оружию» Никулина приобретают особое значение: ему лично были известны документы, составленные Юровским. Привлекает внимание вот какая любопытная деталь: не осведомленный о том, что текст знаменитой ныне «Записки» составлялся со слов Юровского историком Покровским и поэтому был написан в третьем лице, Никулин воспринимал это как ложную скромность своего друга. Однако, несмотря на такую несообразность, Никулин нисколько не сомневался, что автор «Записки» не кто иной, как сам Юровский:

события, известные только им, были переданы в ней вполне достоверно. Приведем воспоминания Никулина о документе Юровского, вызывающем ныне у многих недоверие: Писал он (Юровский. – Н. Р.) в двадцатых годах короткие воспоминания. Причем… Он по своей скромности, не называл ничью фамилию, в том числе и свою. Он там писал: «комендант – то», «комендант – то-то». Излишняя такая была, ложная такая, знаете… Он не понимал, что для истории надо было назвать, хотя бы себя[418]418
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 60.


[Закрыть].

Таким образом, подлинность «Записки» подтверждается двумя документированными свидетельствами. В 1958 году заверяет ее, ставя под ней свою подпись, сын Юровского, а в 1964-м очевидец событий Никулин удостоверил, что авторство «Записки» принадлежит его бывшему начальнику. Причем свидетельствовали они в такое время и в такой обстановке, когда что-либо придумывать и подтасовывать не имело смысла, да и кому из «товарищей» могло бы в те годы прийти в голову, что советская власть не так уж «крепка» и через несколько десятилетий рухнет? У них не было основания кривить душой, поскольку вся эта давняя история излагалась коммунистами для своих же коммунистов, причем в тайне, за закрытыми дверями, а не для оглашения всему народу.

«Записка» представляла собой отчет или краткий доклад о совершении расстрела и захоронении тел убитых. В ней Юровский пишет: Ком-ту (коменданту. – Н. Р.) было поручено только привести в исполнение приговор, удаление трупов и т. д. лежало на обязанности т. Ермакова /рабочий верхне-исетского завода, партийн. тов., б.[ывший] каторжанин/. Он должен был приехать с автомобилем, и был впущен по условному паролю «трубочист». Опаздание автомобиля внушило коменданту сомнение в аккуратности Е[рмако]ва и ком. решил проверить сам лично всю операцию до конца[419]419
  Юровский Я. М. [Записка. 1920 г.]. ГА РФ. Ф. 601. Оп. 2. Д. 27. Л. 32.


[Закрыть].

Изначально Юровский, которому было уже сорок лет, не рассчитывая после бессонной ночи на свою физическую крепость, вовсе не планировал ехать на рудник к шахте. Никулин говорил о нем: …он был очень болен. У него была язва и сердце не в порядке[420]420
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 58.


[Закрыть]. Есть свидетельство из совершенно независимого источника, подтверждающее то, что Юровский был основательно болен уже в годы гражданской войны. В начале 1920 года с Юровским встречался в Екатеринбурге английский капитан Франсис Мак-Коллаг. О встрече с ним он записал: Большевики сделали Юровского инспектором государственной страховки на всю Екатеринбургскую область, и жил он с большим комфортом, но имел серьезную сердечную болезнь[421]421
  Пагануцци П. Указ. соч. С. 55.


[Закрыть].

По этой причине Юровского заранее освободили от поездки к месту захоронения. Вот как он сам рассказывал об этом в 1934 году: Тов. Филипп, (Голощекин. – Н. Р.), очевидно щадя меня, (т. к. я здоровьем не отличался) предупредил меня, чтоб не ездил на «похороны», но меня очень беспокоило как хорошо будут скрыты трупы. Поэтому я решил поехать сам и, как оказалось, хорошо сделал, иначе все трупы были бы непременно в руках белых. Легко понять какую спекуляцию они развели бы вокруг этого дела[422]422
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 13 об.


[Закрыть].

Свидетельства о физическом недомогании Юровского, а также о распоряжении, данном ему военным комиссаром Голощекиным, – не ездить по состоянию здоровья на рудник – подрывают в корне главную установку следователя Соколова на полную спланированность, основательную подготовку убийства и захоронения. Соколов был уверен в том, что Юровский заранее знал о своей поездке на рудник в ночь после расстрела и готовился к ней, однако документы утверждают обратное.

В «Записке» Юровский упоминает о комиссаре Верх-Исетского завода Ермакове, на обязанностях которого лежало удаление трупов, а в докладе 1934 года Юровский уточнил, что Ермаков приехал к дому Ипатьева не один: Филипп мне сказал… …Что в 12-ть час. ночи приедет грузовик, приедут два товарища, которые скажут пароль и этим товарищам выдать трупы. И ниже называет их: Я уже сказал, что мне была поручена только ликвидация здесь, а трупы я должен был выдать Ермакову и Медведеву[423]423
  Там же. Л. 42, 45.


[Закрыть].

Ермаков, опоздав к назначенному времени расстрела, уже одним этим вызвал у Юровского сомнение в своей исполнительности. Но еще более стал колебаться Юровский в успешном проведении захоронения, когда началась погрузка трупов в автомобиль. Ясно, что до погрузки, – сообщал он, – я проверил каждого отдельно умер он, или нет[424]424
  В годы войны Юровский работал фельдшером, поэтому после расстрела процедура проверки пульса у убитых проходила под его контролем. Никакого врача, как безосновательно пытаются утверждать в литературе, в доме Ипатьева не было.


[Закрыть]. И только тогда мы их выдавали и переносили[425]425
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 45.


[Закрыть]. Беспокойство возникло у коменданта и тогда, когда стало ясно, что на убитых есть драгоценности, которые тут же начали беззастенчиво присваивать свои же «товарищи». Народ был подобран, – говорил Юровский, – и все-таки… началось воровство. Пришлось потребовать от каждого, чтобы выложил все, что взял, иначе расстреляю беспощадно, тут же на месте[426]426
  Там же.


[Закрыть]. Чекист Медведев (Кудрин) утверждал, что именно он обратил внимание Юровского на начавшееся разворовывание имущества убитых. В его воспоминаниях читаем:

Замечаю, что в комнате во время укладки красноармейцы снимают с трупов кольца, брошки и прячут их в карманы. После того, как все уложены в кузов, советую Юровскому обыскать носильщиков. – Сделаем проще, – говорит он и приказывает всем подняться на второй этаж к комендантской комнате. Выстраивает красноармейцев и говорит: – Предлагаю выложить на стол из карманов все драгоценности, снятые с Романовых. На размышление – полминуты. Затем обыщу каждого, у кого найду – расстрел на месте! Мародерства я не допущу. Поняли все?

Да мы просто так – взяли на память о событии – смущенно шумят красногвардейцы. – Чтобы не пропало.

На столе в минуту вырастает горка золотых вещей, бриллиантовые брошки, жемчужные ожерелья, обручальные кольца, алмазные булавки, золотые карманные часы Николая II и доктора Боткина и другие предметы[427]427
  Медведев (Кудрин) М. А. Воспоминания о расстреле семьи Романовых. Декабрь 1963 г. РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 12. Л. 52–53.


[Закрыть]. Юровский был уверен, что угроза расстрела вынудила воров вернуть все. Один по одному стали отдавать что у них оказалось. Слабодушных, – писал он, – оказалось два три человека[428]428
  Юровский Я. Свидетельствую… С. 112.


[Закрыть]. Но, судя по упомянутому выше свидетельству охранника Стрекотина, Юровский в революционной слепоте обманывался в честности подобранной им команды. Жажда наживы оказалась сильнее страха смерти. Не два-три человека, а каждый, кто только мог, спешил не упустить своей добычи. Похоже, что и сам Стрекотин успел кое-чем поживиться. Мы еще раз приведем его воспоминания: Тов. Юровский остановил нас и предложил нам добровольно сдать снятые с трупов разные вещи. Кто сдал полностью, кто часть, а кто и совсем ничего не отдал[429]429
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 149 а. Л. 192, 193.


[Закрыть].

Обнаруженные драгоценности и вскрывшиеся кражи так же, как и опоздание к расстрелу Ермакова, насторожили Юровского, и, не доверяя разнузданным «товарищам», он внезапно принял решение лично проверить, как пройдет захоронение: Увидя эти ценности, – вспоминал бывший комендант, – я решил поехать сам[430]430
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 46.


[Закрыть]. Однако досадные сюрпризы со стороны большевистской команды ожидали Юровского и в дороге. Но об этом позднее, вернемся пока к дому Ипатьева.

На время своего отъезда комендант оставил распоряжаться всем в ДОНе «надежнейшего» помощника. Никулин оставался здесь, – рассказывал Юровский, – он должен был держать полный внешний порядок, ничем не выдавая, что здесь что-либо произошло. Охрана у нас стояла в течение двух-трех дней[431]431
  Там же.


[Закрыть]. В ночь после расстрела Никулин, находясь в доме, где только что пролилась невинная кровь, нисколько не смущался духом. Одно только доставляло ему беспокойство – оставшиеся царские собаки, которые в отличие от звероподобных людей выражали непрерывным воем сострадание к погибшим. А мы остались вдвоем с Кабановым, – рассказывал Никулин. – Когда их увезли… остались две собаки. Их собаки. Одна – бульдог… низкорослый такой, знаете, бульдожистый. И вторая, такая, – не то болонка, не то какая-то особая собачка, о которой, непосредственно, сама Александра, всегда о ней нянчилась – носилась. Она была ей подарена /как разговоры, там, шли/… японским Микадо. Собачушка такая, знаете, на морду, – похожа на обезьянку… только такую маленькую.

И вдруг, значит, когда (мы) с этим самым… с Кабановым, решили помыться, понимаете… Давай (думаем), помоемся. Может быть, отступать… Подготовимся… – карабины почистим, пистолеты.

Вдруг вой. Собаки почувствовали, что нет хозяев, понимаете ли, и давай выть. Ну, какой у нас отдых уж тут? Ну, давай что(-то) делать. Расстрелять ведь тоже нехорошо… после того, как мы и так много шуму понаделали, понимаете ли. Решили подождать, (чтобы) этих собак просто карабином… прикладами. Ну, выманили их кое-как на улицу. Во двор выманили, понимаете, и кончили их. Ну, помылись, легли спать[432]432
  РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 13. Л. 30, 31.


[Закрыть]. В период раскопок весной – летом 1919 года в одном из колодцев шахты № 7 обнаружили труп маленькой комнатной собачки Джемми – любимицы всей семьи, и в особенности царицы Александры. Врач Бардуков при осмотре останков Джемми записал в протоколе: Отсутствует вся правая лобная кость. <…> …На твердой мозговой оболочке большой кровоподтек… этот кровоподтек под кожей идет до половины шеи. Черепная полость пуста. Смерть собаки, по мнению Бардукова, последовала от травматического повреждения ее головы и черепного мозга[433]433
  Гибель Царской семьи / сост. Н. Росс. Док. 218. С. 379.


[Закрыть].

Среди тех, кто остался охранять пустой дом Ипатьева, был и 17-летний Виктор Нетребин. Свои рукописные воспоминания он, как участник расстрела Царя и его семьи, составил в апреле 1925 года. О Нетребине хорошо помнил Юровский даже годы спустя, поскольку сам привлек его в охрану ДОНа для исполнения расстрела. Припоминая оставшихся в живых участников «исторического события», Юровский в 1934 году говорил: Затем еще есть молодой парень, который надо полагать, будет долго жить, он учится в каком то сельскохозяйственном институте. Этот парень был у меня во внутренней охране, по фамилии Нетребин Виктор Николаевич[434]434
  За давностью времени Юровский перепутал отчество, правильно – Никифорович. ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 150. Л. 55.


[Закрыть].

В своих воспоминаниях «для истпарта» Нетребин, подробно описывая расстрел и подготовку к нему, по-видимому из каких-то опасений, ни слова не упомянул о своей роли в убийстве. Этот документ, озаглавленный самим Нетребиным «Воспоминания участника расстрела Романовых»[435]435
  Там же. Д. 149 а.


[Закрыть] и приводящий исследователей к твердому убеждению, что Нетребин был в числе стрелявших, все-таки нуждался в подтверждениях. Сомнения в том, что Нетребин участвовал в расстреле, оставались до тех пор, пока в недавнее время не обнаружились прежде неизвестные документы, датированные 1934 годом[436]436
  Они были найдены в Нижнетагильском городском историческом архиве историком И. Ф. Плотниковым.


[Закрыть]. Это были два заявления, заверенные печатями и многими подписями, поданные в Тагильское бюро партизан Пелагеей Нетребиной, матерью Виктора Нетребина. В них она просила о присвоении ее семейству прав «семьи партизан» и выдаче ей партизанского удостоверения. А в качестве доводов, перечисляя заслуги членов своей семьи, Пелагея помимо всего прочего писала: В виду того что сын мой Виктор Никифоров партизан… и принимал участие еще молодым 16-летним[437]437
  Это, видимо, ошибка, она или случайная, или намеренная, допущенная с тем, чтобы уменьшить возраст сына. Во всех документах дата рождения Виктора – 1900 г.


[Закрыть] в расстреле дома Романовых как еще в то время состоял в Комсомоле и ушел на фронт добровольно…[438]438
  Нетребина П. И. Заявления в Нижнетагильское бюро Партизан. НГИА. Ф. 189. Оп. 1. Д. 537. Л. 1.


[Закрыть]

Истинность всего изложенного в заявлениях Пелагеи Нетребиной удостоверили своими подписями несколько участников гражданской войны, а в одном из заявлений стоят еще и подписи руководителей местного сельсовета[439]439
  НГИА. Ф. 189. Оп. 1. Д. 537. Л. 2 об. В этом заявлении Пелагея для большей основательности ссылалась на то обстоятельство, что про факт участия ее сына Виктора в расстреле дома Романовых …знает тов. Крестинский. Н. Н. Крестинский в 1918 г. занимал должность наркома финансов.


[Закрыть]. Из этого можно заключить, что на родине Виктора, в селе Николо-Павлинском Тагильского округа, односельчанам был хорошо известен «подвиг», совершенный Нетребиным в 1918 году, и сам он, безусловно, считал его одним из главных событий в своей жизни.

В доме Ипатьева Нетребин вместе с другими охранниками разбирал вещи погибшей Царской семьи. Этот юноша-цареубийца и по совершении расстрела не вполне утолил свою ненависть к русскому Царю. Будучи по профессии приказчиком, – писал Нетребин, – я взялся за упаковку просмотренных и профильтрованных, нашим вниманием, вещей. Над головой я увидел висевшие фуражки с кокардами. Одна была б/ц [бывшего Царя], а другая его сына. Я не сдержал возбужденного отвращения и разорвал их на клочья. Потом, увидя клочья, тов. Юровский ворчал на меня[440]440
  ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 149 а. Л. 213.


[Закрыть].

Сверстник младших дочерей Николая II Виктор Нетребин, простой русский парень, готовился к роли палача с юношеским фанатизмом. Перед своими «товарищами» он не подавал и вида, что испытывает физическую слабость после бессонных ночей в карауле. Я насилу таскал ноги, – вспоминал Нетребин, – но все же старался показываться бодрым, пытался скрыть свою усталость с той целью, чтобы она не была принята как результат моего 17-ти летнего возраста[441]441
  Там же. Л. 211.


[Закрыть].

После разграбления последнего земного обиталища Царской семьи, несовершеннолетний убийца стоял в за́мерших, безжизненных комнатах дома Ипатьева, и ему было не по себе. В своих воспоминаниях он хотя и неосознанно, но искренно излил испытанное им тогда состояние угнетенного преступлением духа: Закончив работу, я еще в последний раз пошел посмотреть по комнатам, шагая по толстому слою разнообразных вещей. В задних комнатах я осмотрел, бегло, все. Мне показалось, что какая-то особенная тишина стояла в них. Полные хаоса, они стояли как умерщвленные свидетели происшедшего, живо напоминая все пережитое, за последние дни.