Текст книги "Маргинал с голубыми глазами. Рассказы"

Не могу передать, как я был рад за Никиту! Я мысленно благодарил Наргиз за её настойчивость и нежность, за чудесные слова, посвящённые моему другу, и даже, к моему стыду, за то, что она иногда позволяла себе называть Алал то старой свечкой, то гаснущей лучиной…

Виртуальная любовь к Наргиз Нуар захватила Никиту, и однажды они встретились. Наргиз оказалась настоящей красавицей, вовсе не восточной, как можно было ожидать, исходя из её имени, а вполне европейской: высокой, стройной, длинноволосой, стильной и раскованной. А ещё она оказалась нежной, сильной и страстной – как и её стихи! Новые ощущения и впечатления настолько закружили Никиту, что мы перестали встречаться и даже созваниваться. Я не был на него в обиде, я понимал, что такое любовь! Иногда я ему звонил и, слушая его счастливый голос, был искренне счастлив сам, надеясь, что Наргиз излечила бедолагу-астронома от космической страсти.

Однако через какое-то время я заметил, что счастья в голосе Никиты поубавилось, восторгов стало меньше, а ликующие ноты сменились нотками сомнения. Тянуть кота за хвост я не стал и на ближайшие выходные, когда моя обожаемая вторая половина уехала к подруге на девичник, зазвал к себе Шапкина. Увидев друга, я нахмурился, настолько он был бледным и похудевшим, а в его глазах я заметил нездоровый блеск.

– Давай рассказывай! – твёрдо потребовал я, усадив профессора в его любимое кресло на кухне.

– Да что рассказывать-то? Всё у меня хорошо!.. – неуверенно солгал он и отвернулся к окну.

– Ясно! – не стал настаивать я и полез в шкафчик за поддержкой: на кухне у меня тоже есть! На этот раз я достал бутылку клюквенной водки: проверенное средство, пьётся вкусно и голова не болит, если знать меру. Никита пробормотал что-то о вреде алкоголя, залпом выпил первую стопку, закрыл глаза и откинулся в кресле. Я тут же быстро налил по второй: человеку сначала надо расслабиться, а всё остальное потом – и закуска, и разговоры. Долго уговаривать не пришлось, вторая стопка огненной жидкости последовала за первой, и через минуту Никита глубоко вздохнул, выпрямился и наигранно-весело спросил:

– А чем закусывать будем?

– Чем скажете, сэр! – так же фальшиво ответил я и распахнул холодильник. Прямо скажем, закуски там… было! В четыре руки мы быстренько соорудили разные бутерброды, достали маслины, шпроты, помидоры и крепенькие огурчики. С наслаждением вонзив зубы в бутерброд с копчёной колбаской, Никита пробубнил:

– Давай наливай!

После третьей профессора «отпустило», и он начал рассказывать – о Наргиз.

– Она меня любит, Ник! Сильно, всепоглощающе, она живёт и дышит мною! Она хочет быть со мной всегда, каждую минуту! – с отчаянием в голосе говорил Никита. – А я так не могу, у меня мама, работа… Ты не думай, я её действительно люблю… хочу любить! Но она требует меня всего, без остатка… Что мне делать?

– А ничего! – горячо воскликнул я. – Ничего! Любить! Это же так прекрасно – любить! И тебе судьба дала такую возможность!

– Да я понимаю… Но я же ничего о ней не знаю, а она знает обо мне всё… Это неправильно! Между любящими людьми не должно быть никаких тайн!

– То есть как это – ничего не знаешь? – нахмурился я. – Вы уже три месяца встречаетесь, и ты ничего о ней не знаешь?

– Ничего! – с горечью воскликнул профессор. – Наргиз говорит одно: «Я тебя люблю, и этого достаточно. Тебе больше ничего не нужно знать!» А я так не могу…

– Странно… Очень странная женщина. А чем она занимается? Кем работает? Где живёт? – забрасывал я друга вопросами.

– Не зна-ю! – по слогам выговорил Никита. – Не знаю ни одного факта её биографии, который можно было бы чем-то подтвердить. Знаю о ней кое-что и только с её слов.

– Да-а, ситуация… А ты потребуй от неё правду, поставь ультиматум!

– Да ставил я… А что толку? Два-три дня порознь, и меня снова к ней тянет… И она совсем без меня не может! А я уже устал от неопределённости. А ещё… знаешь… – профессор замялся, как нашкодивший мальчишка, и замолчал.

– Ну, говори же! – потребовал я, понимая, что сейчас нужно вытащить из него всё, чтобы разобраться в ситуации.

– Я… это… я сексом с ней больше не могу заниматься! – выпалил Никита и густо покраснел.

– А это ещё почему? – удивился я. – У тебя что-то барахлит в хозяйстве?

– Не в этом дело, Ник, с этим всё окей. Дело в Наргиз… Понимаешь, она такая… страстная… нет, не просто страстная, а по-звериному страстная, даже жестокая. Эгоистичная, требовательная, бескомпромиссная! Она в постели, прости за откровенность, роль грубого мужика исполняет, командует, играет мною, как куклой… Ник, она меня вымотала, высосала… Я не могу больше с нею видеться! Ещё и Алал молчит…

– Та-ак… Алал, говоришь… А кто убеждал меня, что Алал в прошлом? Что Наргиз – твоя настоящая, земная любовь? Похоже, ты немного запутался, дружище! – сочувственно посмотрел я на удручённого Никиту.

– Я не запутался, я наоборот!.. В общем, я не буду больше с Наргиз. Мы расстаёмся. Я так решил!

– А она-то об этом знает? – усмехнулся я. – Или ты решил и промолчал?

– За кого ты меня принимаешь? – обиделся друг. – Я ей уже не один раз об этом говорил! А она прилипла, как банный лист… Ничего слышать не хочет! Ник, в ней духовности совсем нет! Она насквозь плотская, ей нужно наслаждение сексом, едой, и любовь для неё – в первую очередь удовольствие плоти…

– Она дурочка необразованная, что ли? – провокационно осведомился я, не давая профессору впасть в печаль и тоску.

– Ты что! – предсказуемо оскорбился он. – Она много читала, много знает, музыку – хорошую, заметь! – любит! Она и философию не походя изучала, и в эзотерике смыслит! Да она…

– Ясно! – невежливо перебил я возмущённого друга. – Само совершенство! Так чего ж ты от неё бежишь?!

– Да того, что ей ничего этого со мной не нужно! Она не хочет со мной разговаривать, не хочет иметь общие интересы, общее дело, например! Она от меня только секса хочет! Уединения от всех, где угодно: в шалаше, в хижине, на вилле! А я так не могу… Я к Алал хочу! Она меня понимала… – и несчастный обречённо замолчал.

Поняв, что большего от него не добиться, я налил нам ещё по стопке, и мы прикончили клюквенную водку под отменную закуску и разговоры об Алал.

Прошло два-три месяца, и однажды рано утром в субботу мне позвонил возбуждённый Шапкин. Я сразу понял: случилось что-то из ряда вон выходящее! Никита Анатольевич был строгим приверженцем этикета и не позволял себе столь ранних звонков. Он был убеждён, что в дни отдыха звонить можно не раньше 10 часов утра, и никогда не отступал от этого правила. Стараясь не разбудить мирно посапывающую супругу, я с телефоном отправился на кухню.

– Алло! Алло! Ник, ты слушаешь? Слушай меня! – захлёбывался в трубке Никита. – Ты знаешь, что случилось! Если бы только знал, что случилось!

– Я никогда не узнаю, что случилось, если ты не успокоишься! – постарался я прокричать в трубку полушёпотом. – Уймись и рассказывай!

– Что? А, да, точно! Сейчас… минуточку… Ну, слушай! Я сегодня ночью общался с Алал!

– Тоже мне, новость, – проворчал я, – ты с ней каждую ночь общаешься астрально почти двадцать лет. Стоило из-за этого будить меня в субботу в такую рань? – подначил я друга, прекрасно понимая, что у него припасено сногсшибательное известие. Так и было.

– Общался! Да! – ликовал доктор наук. – Но односторонне! А сегодня мы общались взаимно! Вза-им-но, понимаешь! – тут Никита даже хрюкнул от возбуждения, смущённо хихикнул и вопросительно замолчал.

– Вот это да… Ты что, научился расшифровывать её розовое сияние?! Ты прочёл её цветовые сигналы?! – от удивления я даже охрип.

– Нет! – звонко крикнул мне в ухо профессор астрономии. – Нет! Мы общались мысленно! Она научилась читать мои мысли и посылать мне свои!

Почему-то я сразу ему поверил… Я уже глубоко увяз в этой безумной на посторонний взгляд истории и даже купил себе самый дешёвый телескоп, чтобы время от времени любоваться волшебным переливчатым сиянием Алал. Конечно, каждый раз я втайне надеялся увидеть те самые розовые блики, но только однажды она полыхнула мне в глаза розовым огнём, и мне снова почудилась в нём насмешка…

А ещё мне очень хотелось показать Алал жене. Разумеется, я не мог сказать ей что-то типа «познакомься, это женщина Никиты» или «вот это и есть любовь моего друга», но услышать её мнение для меня было немаловажно. И звезда понравилась моей любимой, она даже сказала, что потраченные на телескоп деньги того стоили! С тех пор моё любование звездой её не удивляло и не вызывало раздражения.

Никита терпеливо ждал моей реакции, часто дыша в трубку: он боялся, что я сочту его окончательно свихнувшимся…

– Давай, собирайся и дуй в парк! Встречаемся через час! – скомандовал я и услышал счастливое «Есть, сэр!»

В парке мы долго бродили по мокрым от постоянных дождей аллеям, обсуждая потрясающую новость.

– Ты понимаешь, Ник, у меня в голове вдруг возник тихий голос, совершенно необычный, не мужской и не женский, вернее, и мужской, и женский… нет, не то… Не могу его описать! – с досадой рассказывал мой друг.

– А и не надо. Ты лучше расскажи, о чём вы говорили, – попросил я.

– Обо всём! О её сиянии, о моих стихах, о её «премьерах» говорили! Знаешь, это на самом деле можно назвать премьерами! Она, когда видит что-то необыкновенное на Земле – приливы, поля цветущих тюльпанов, северное сияние, – то сначала замирает, вбирая в себя эту красоту, сживается с нею, а потом рассказывает о ней своим языком – божественным сиянием! Ах, как же я счастлив! – Никита остановился, зажмурился и воздел руки к небу. – Я смог сегодня напрямую сказать Алал о своей любви!

– И ты думаешь, она тебя поняла? – охладил я восторженный пыл друга. – Откуда ей, этой непонятной сущности, знать о чисто земном изобретении – любви? Может быть, она никаких чувств не имеет, а ты ей о любви поёшь!

Никита с изумлением посмотрел на меня.

– Ты меня иногда очень сильно удивляешь, Ник! Как можно не понимать элементарных вещей: если кто-то воспринимает красоту, то с чувствами у него всё в порядке! Алал видит и восторгается красотой, а любви я её научу! И кто тебе сказал такую чушь, будто любовь – земное изобретение? Бог есть Любовь, а Бог – это всё, следовательно, Любовь – это всё! – и он торжествующе засмеялся. Спорить с ним я не стал.

Никита и Алал общались теперь каждый день. Необычная звезда (сущность?) порой задавала ему такие чисто женские и земные вопросы, что я начал подумывать, а не дурит ли кто-то профессору голову? Может быть, ему так мстит Наргиз за разрыв с нею? Ведь мы о ней ничего толком не знаем, а она связана, например, с какой-нибудь тайной лабораторией и может пользоваться, скажем, излучателем, направляя его на мозг Никиты? Или не Наргиз, а кто-то другой решил свести с ума профессора и воздействует на него… гипнозом? Своими подозрениями, похожими на бред параноика, я делился с другом, и он, понимая моё беспокойство, терпеливо меня разубеждал. На время мы поменялись ролями…

А вскоре произошло необычное событие. Никита позвонил мне и торжественным голосом объявил, что Алал пригласила его на «премьеру»! Она точно назвала дату, когда появится на небе с новым красочным сиянием! А сейчас она должна исчезнуть, потому что ей надо впитать в себя красоту земной любви! «Премьера» состоится через две недели, и только Никита знает об этом! Мне чуть не стало дурно. Я уже стал привыкать к мысли, что мой друг верит в своё общение со звездой, и не находил в этом ничего плохого, кроме возможного грядущего разочарования, но ведь оно могло и не случиться! А здесь… Если Алал не появится в назначенное время и не засияет с новой силой, Никита сразу поймёт, что ему морочили голову… Впрочем, чему быть, того не миновать!

«Премьера» состоялась в назначенное время и своей немыслимой красотой ввергла счастливчиков, на неё попавших, в неистовый восторг – я читал отзывы в интернете. Меня же в тот вечер свалила жестокая головная боль, и я ничего не увидел…

Никита несколько дней светился от счастья и лопался от гордости, а потом снова позвонил мне ранним утром. Сказать по совести, я изрядно разозлился. Ты счастлив? Ну и отлично! Дай мне поспать в воскресенье!

– Да! – недружелюбно буркнул я в трубку, вынужденный опять спозаранку идти на кухню.

– Ник, привет! – раздался заискивающий голос моего неугомонного друга. – Как… дела?

– Что-о?! – свистящим шёпотом вызверился я. – Ты звонишь мне в семь утра в воскресенье, чтобы спросить, как у меня дела?!

– Ой, прости! Я не то хотел сказать! – заторопился Никита. – Мне очень нужно с тобой поделиться! Не можешь в парк выскочить?

– Могу, – вздохнул я, – жди, через час буду.

И снова мы в парке, и снова разговор об Алал, и снова я в шоке…

– Она боится любви, осторожничает, проверяет меня! – горячо говорил Никита. – Но она откуда-то знает про Наргиз! То есть я раньше упоминал о Наргиз, но Алал потребовала, чтобы я всё-всё подробно вспомнил о наших… интимных отношениях! А она это всё-всё увидит в моих мыслях!

– Не вздумай этого делать! – всполошился я. – Ни в коем случае! Зачем звезде видеть… порно? Не обижайся, но акты любви, выставленные напоказ – это порно!

– Но я… уже… – забормотал мой лишившийся ума друг. – Я… того…

– Да уж, действительно, ты того! Что, уже показал нашей звёздочке кино? – язвительно поинтересовался я. – Ну и как реакция?

– Ой, боже ты мой! – затряс головой Никита. – Реакция! Мерзко, гадко, как ты мог – вот её реакция! Ты убил возвышенность и красоту своей любви ко мне – вот её реакция!

– Ничего себе! – присвистнул я. – Да это не звезда, а баба ревнивая какая– то!

– Да! – вскинулся Никита. – Да! Она меня ревнует, потому что…

– Ты совсем чокнулся! – грубо прервал я его. – Кто мне всегда доказывал, что Алал – это сгусток энергии? Как может ревновать сгусток энергии, пораскинь мозгами?!

– Может! Если это сгусток энергии любви – может! – запальчиво крикнул доктор наук. – И ревновать может, и не верить, и обижаться, потому что это – любовь, потому что это настоящая, взаимная любовь!

– Ну, хорошо, – вздохнул я, – и какая тебе польза от этой взаимности? Ведь Алал же бестелесна, бесплотна! Что, святым духом будешь утешаться? – не удержавшись, подпустил я шпильку.

– Зачем святым духом? Алал может обрести плоть, – спокойно и твёрдо возразил Шапкин, – если ей дадут на это разрешение. Правда, это может быть плоть любого умирающего человека, тело которого решат оставить на Земле: мужчины, старухи, юной девушки… Впрочем, это всё равно!

– Всё равно? А что ты будешь делать, например, со стариком? Или с восьмидесятилетней женщиной?

– Что делать? Я смогу его обнять. Я смогу пожать ему руку или поцеловать – ей, восьмидесятилетней. Я смогу заботиться о ней, разговаривать у камина, когда бессонница. И я всегда смогу смотреть ему или ей в глаза, в которых будет сиять огонь Алал.

Никита замолчал, остановился и посмотрел в небо.

Я тоже помолчал, а потом неожиданно для самого себя крепко обнял своего верного друга. И мы разошлись по домам.

Через две-три недели моя любимая жёнушка укатила навестить свою престарелую родственницу. Уехала она с ночлегом, и я позвонил Никите, чтобы позвать его к себе скоротать вечерок. Он страшно обрадовался и таинственным голосом сообщил, что меня ожидает сюрприз. «Наверное, ему подарили, наконец, виски! А то всё коньяк да коньяк!» – насмешливо подумал я, но от комментариев воздержался. Друг приехал ровно через час. У меня уже было всё готово к приятному времяпрепровождению: накрытый в гостиной стол, работающий телевизор – в этот вечер был футбол, и любимое кресло профессора, притащенное из кухни.

– Давай, заходи, дружище! У меня уже налито! – пошутил я, пожимая Никите руку. – Пойдём, скоро футбол начнётся!

– Погоди… Я пришёл не один, – смущённо проговорил он, – со мной гостья.

– Наргиз?! – удивился я. – Действительно, сюрприз… А что же ты её за дверью оставил? Приглашай!

– Нет, это не Наргиз, – поморщился профессор, – как тебе такое в голову пришло! Это Алал, – и он сделал рукой неопределённый жест в воздухе.

– Ааа… – просипел я внезапно севшим голосом. – Алал… Ну, что ж, проходи… те! Будем футбол смотреть!

«Всё-таки свихнулся! – билась у меня в голове тревожная мысль. – Всё-таки психика не выдержала! Главное, не спорить, не расстраивать его!»

– Никита, Алал, располагайтесь, а я быстренько на балкон выскочу, грибочки маринованные принесу. Жена такие грибочки делает – закачаешься! – как заведённый, трещал я, направляясь к балкону.

У меня было единственное желание: посмотреть в телескоп и… не увидеть на небе Алал! Прекрасно осознавая всю дикость ситуации, я посмотрел в телескоп и… не увидел на небе Алал! Но это ещё ничего не значит. Может, к «премьере» готовится! Тем не менее, стало как-то поспокойнее на душе…

Прихватив баночку с грибочками, я вернулся в гостиную. Мой свихнувшийся друг вовсе не выглядел таким. Напротив, он был весел, спокоен и откровенно счастлив. Через сорок минут я напрочь забыл, что у меня в гостях небесная звезда, или сущность, или сгусток энергии – неважно! Матч был такой, что мы с Никитой сорвали глотки, болея за любимую команду, а потом лечили их, попивая домашнюю перцовочку и вспоминая каждый красивый гол, забитый нашими игроками.

Проводив друга (и Алал?), я вышел на балкон и снова посмотрел в телескоп. На месте, где обычно сияла звезда по имени Алал, царила чёрная пустота. Внизу хлопнула входная дверь, и во дворе показался Никита. Я смотрел на него, и дурацкая улыбка расползалась у меня по лицу: мой учёный друг шёл, окружённый мерцающим розовым сиянием. В воздухе раздался переливчатый звон, напоминающий смех, и в моей голове голос, не похожий ни на мужской и ни на женский, вернее, похожий и на мужской, и на женский одновременно, отчётливо произнёс: «Ты уже строишь планы, а ведь мы ещё не знаем, я ли обрету человеческое тело, подобное твоему, или ты станешь сущностью, подобной мне…»

август 2017

Премия

Михаил Степанович и Колька уже почти неделю по вечерам «халтурили» у богатого дачника, построившего большой двухэтажный дом на краю живописной деревеньки Задыбино, что притаилась под горой, рядом с лесом – всего в семи километрах от села, где проживали работники.

Михаил Степанович, или Степаныч, как называли его все, даже жена, – коренастый плотный седой мужик, разменявший «полтинник», – работал электриком в районной бригаде уже много лет. И не просто электриком – начальником! Без него не обходился ни один вызов. Что бы ни случилось: обрыв ли проводов на линии разгулявшейся стихией, закоротившая ли розетка у одинокой бабульки в соседней деревне или повалившийся от старости деревянный столб на участке нерадивого хозяина – всегда на помощь звали Степаныча, будь то рабочие будни, выходные или праздники: без света сидеть никому не хотелось. А он никому не отказывал – отзывчивый мужик!

Колька, восемнадцатилетний тощий, длинный и сутулый паренёк, был новичком в их бригаде и, естественно, попал под опеку мастера. У парнишки что-то не ладилось со здоровьем, и армия ему не грозила, но работать он мог и хотел. Степаныч специально взял его с собой на «халтуру», чтобы познакомить с тонкостями и премудростями профессии в спокойной обстановке. Да и заработать мальчишке не грех: с хозяином договорились на хорошие деньги, а если управятся за неделю, то он ещё и премию обещал. Вот и ездили они каждый день после работы делать проводку в новом, пахнущем свежим деревом просторном доме под яркой зелёной черепичной крышей.

Хозяин, питерский житель, построил его для отдыха. Пусть, говорит, хоть два месяца в году, но проведу их на природе, спокойно! В лесу и на речке! А что? И покой, и не глушь какая-нибудь. Интернет в их местах работал исправно, а электрику они как раз в доме и обустраивали. Работали на совесть, подолгу, благо в июне на Псковщине ночи светлые, и возвращаться обратно на машине по колдобистой дороге в темноте не приходилось.

Степаныч последний раз проверил работу всех розеток и выключателей, зажёг все люстры и светильники в доме и фонарики на участке, взглянул на счётчик. Тот весело накручивал киловатты, не шумел, не трещал, пробки не выбивал – всё в порядке! Можно сдавать работу! Наставник хлопнул Кольку по плечу, задорно подмигнул: «Готовь карман! Премию заработали!» И громко гаркнул: «Хозяин! Принимай работу!»

Послышались грузные шаги, и по лестнице со второго этажа спустился хозяин – крупный, статный, с густой гривой совершенно седых волос, но при этом совсем ещё не старый мужчина в летнем домашнем костюме. «Ух ты, какой важный! – в который раз подивился про себя Колька. – Сразу видно – адвокат! И денег много! Надо, наверное, и мне на следующий год поступить куда-нибудь… Степаныч поможет…» Додумать Колька не успел, ибо началось самое интересное – хозяин достал из кармана деньги. Не обманул, рассчитался с ними по уговору, даже добавил по тысяче за усердие!

«А теперь, Михаил Степанович, Николай, – обещанная премия! Подождите минутку, я сейчас!» – и хозяин прошёл из холла (да-да, так он называл прихожую!) в комнату. «Интересно, – мучился Колька неизвестностью, – сколько он нам ещё накинет? Может, на новый телефон хватит?..» Степаныч стоял со спокойным лицом, как будто его деньги и не волновали совсем. Вот ведь выдержка!

Наконец, хозяин вернулся. В руках он держал две тёмно-зелёные бутылки с коричневыми горлышками. «Вот, господа, прошу! Это коллекционное сухое вино „Шато Ля Лагун“, 2009 года, по 8500 рублей за бутылку. У него изумительный вкус, вы сможете оценить его сами!»

…Степаныч и Колька молчали всю дорогу домой. При въезде в село начальник остановил машину и твёрдо произнёс: «Ты, Колька, главное, держи язык за зубами! Мужикам о нашей премии ни слова – засмеют. И возьми себе обе бутылки, у меня жена совсем не пьёт, а я водочку предпочитаю.» И тоскливо добавил: «Хоть бы про эту сумасшедшую цену на винцо не говорил. Тоже мне, премия!..»

…А известный петербургский адвокат, вручив бутылки онемевшим работникам, вежливо проводил их до машины и закрыл за ней ворота. Потом неспешно поднялся по ступеням крыльца, прошёл через холл в гостиную и отворил дверцу большого бара. Задумчивым взглядом обвёл ряды тёмно-зелёных бутылок с коричневыми горлышками и поморщился. Два ящика этой коллекционной дребедени прислал ему в дар благодарный клиент! И хоть бы про сумасшедшую цену умолчал, так нет, не удержался… Тут адвокат хмыкнул, покачал головой, достал из бара бутылку водки и пошёл на кухню.

ноябрь 2016