Текст книги "Маргинал с голубыми глазами. Рассказы"

«А теперь здесь полечи…» – тихонько шепнула она, и он взял её руки в свои и стал покрывать поцелуями саднящие ладошки, и дул на ранки, и шептал что-то глупое, а Ника смеялась и пыталась вырваться. Когда ей это удалось, её нежно-розовые ладони были чистыми, словно и не кровоточили на них ссадины… Савелий стоял перед ней на коленях – бледный, с посиневшими губами и закрытыми глазами. «Что, Савва?! – вскрикнула она, хватая юношу за руки. – Тебе плохо?»

«Мне хорошо, Никуша! Хорошо!!! – закричал Савелий, вскочил на ноги, подхватил Нику и закружил её по тротуару. – Мне очень хорошо!» – и счастливо засмеялся. Облегчённо засмеялась и Ника, и потом было всё, как представлял себе Савва: подаренная кукла, счастливые глаза Ники, её изумлённые возгласы и его снисходительная добрая усмешка, которую погасил Никин поцелуй.

Ярко-синие розы остались лежать на изумрудной траве, кафе было забыто: Савелий бережно вёл любимую девушку к себе… в свою комнату… в свою жизнь…

Потом были пылкие встречи урывками, бесконечно долгие два года до совершеннолетия, стремительные студенческие годы, свадьба, академия, работа…

И была любовь, которая помогала им, и были тайны, которые Савелий открыл Нике: как он спас куклу на прогулке, как залечил раны на её коленях, как идут в АИССЧе эксперименты по перемещению предметов уже и во времени – под его руководством… И была с ним ещё одна женщина – его обожаемая прабабка, неулыбчивая Катерина Великая с несчастливой судьбой, которую ему так хотелось исправить…

К тридцати пяти годам Савелий Молчанов-Турбецкой превратился в стройного высокого мужчину с карими глазами и кудрявой пепельной шевелюрой и вырос в крупного учёного в области изучения паранормальных способностей человека. Его эксперименты по перемещению предметов в пространстве и времени давали впечатляющие результаты, а его целительный дар достиг высочайшего уровня: теперь он мог видеть и лечить не только скрытые от глаз болезни, но даже внутриутробные патологии плода. Постепенно исчезли все неприятные ощущения, которые он при этом испытывал, и Савелий порой усмехался про себя: «Видно, набил достаточно синяков и шишек!»

«Знаешь, Никуша, – не раз говорил он жене, – каждый человек что-то может: или заглядывать в будущее, или читать мысли, или перемещаться в пространстве без машин и самолётов… да много чего – надо только учить его этому с малолетства, развивать данную ему способность».

«Это только Турбецкие такие особенные! – смеялась в ответ Ника. – Вы все что-то умеете, а вот что я могу, например?»

«Как это что?! – возмущённо рычал Савелий. – Ты замечательно умеешь самое главное: любить меня! А я уж буду перемещаться и предметы двигать!» И серьезный разговор заканчивался хохотом и жаркими поцелуями.

Между тем годы упорной научной работы и опытов сделали своё дело: группа учёных во главе с доктором наук Молчановым-Турбецким научилась посылать в недалёкое будущее и прошлое мхи и лишайники, которые могли долго обходиться без воды, и готовилась к опытам с животными – сначала с личинками и улитками, а потом с мышами. И никто даже не догадывался, что их научный руководитель уже проводил эти опыты не только на мышах, но и на собаках и кошках. Путешествовать во времени оказалось настолько просто, что Савелий был уверен: стоит ему доложить об этих результатах, как они тут же будут строго засекречены. И это правильно, понимал он, ибо прошлое и будущее – не место для паломничества, прогулок и попыток исправления ошибок. Но он-то старается не для себя, а для своей любимой прабабушки… для всего человечества, в конце концов!

…Учёный снова вспомнил чёрную с рыжими пятнами на боках дворнягу, ласковую и ужасно грязную, вернувшуюся из 1903 года, где она провела ровно тринадцать минут: таков был лимит времени пребывания в прошлом. Собака чувствовала себя превосходно, пыталась лизнуть его в нос и старательно махала пушистым хвостом, разбрызгивая вокруг себя глинистую жижу. «Да подожди ты, Дора! – смеялся Савелий. – Давай-ка сначала вымоемся, на тебе, как-никак, полуторавековая грязь!» – собака выпачкалась в котловане на стройке, куда он её умышленно заслал. А как иначе ему получить доказательства того, что Дора была именно в июле 1903 года?..

Он долго искал в архиве приметное место и, наконец, нашёл: в котловане для фундамента дома купца Еремеева были обнаружены залежи голубой глины… Именно в ней были испачканы лапы, хвост и брюхо весёлой дворняги, вскоре возвращённой безутешным хозяевам. Да, Савелию пришлось украсть эту милую доверчивую собачку! А где ещё он мог достать животное для своих незаконных, признаемся честно, опытов? Бродячие псы с улиц исчезли уже больше двадцати лет назад, в приютах строгая очередь из желающих взять питомца… Конечно, у заводчика можно купить щенка, но ему нужна была взрослая особь!

Савелий вспомнил счастливые лица молодой пары, радостный визг их сынишки и решительно отогнал встрепенувшиеся было угрызения совести: в конце концов, он подарил этой семье счастье, вернув собаку! А собака, в свою очередь, подарила ему надежду и уверенность в успехе… «В итоге, все остались довольны», – иронично подумал Савелий и поморщился, вспомнив, как болела голова после эксперимента: сильное напряжение не прошло даром. «Это всё из-за собаки, – размышлял Савва. – Она крупная, активная, и удерживать её силой мысли было тяжело. Ничего, скоро доделаем усилитель, и мне уже не нужно будет так напрягаться… Никому не нужно будет напрягаться! А пока… Пока мне надо торопиться! Пора уже помочь тебе, Катерина Великая, – мысленно обратился он к любимой прабабке, строго, без улыбки, глядевшей на него с фотографии. – Потерпи, Царевна Несмеяна, скоро у тебя всё будет хорошо! Недаром же снова собака из котлована появилась!» Он улыбнулся Катерине Великой и убрал портрет в бумажник. Настало время поставить опыт на человеке – на себе…

…Савелий зябко поёжился: в полутёмном помещении, куда он попал, было довольно-таки прохладно – для него, совершенно обнажённого. Да, у путешествий во времени имелся свой большой минус: в прошлое (впрочем, как и в будущее) нельзя было попасть одетым, туда ничего нельзя было взять из своего времени, и унести оттуда тоже ничего было нельзя. Любая вещь, как и одежда, бесследно исчезала при перемещении – Савелий проверил это на себе, проведя несколько опытов.

Комнату с низким потолком и тёмными окошками освещала лишь тусклая лампадка перед иконами в углу, но мужчине для его цели и не требовалось много света. Он осторожно приблизился к невысокому ложу – в темноте не удавалось рассмотреть, была ли это кровать или какое-то подобие тахты – и нашёл взглядом красивую молодую женщину. Она спала с краю, на боку, оставив почти всё спальное место для вольготно раскинувшегося рядом с ней мужчины, удовлетворённо храпящего после акта любви… после зачатия сына… Сына, который станет великим Сталиным – злодеем, укравшим улыбку у юной Катерины Турбецкой. В том, что это была именно та ночь, Савелий не сомневался: на ней сходились все его расчёты и опыты.

Сейчас он тихонько прикоснётся к животу спящей женщины, и судьба его несчастной прабабушки станет иной: в положенное время у Кеке Геладзе, или Екатерины Георгиевны Джугашвили, родится здоровая дочь. Савелий уже давно умел исправлять врождённые дефекты детей в утробе матери и даже изменять пол ребёнка на желаемый…

«Скоро, совсем скоро в твоей жизни всё будет по-другому, Царевна Несмеяна!» – подумал благодарный потомок Катерины Великой и протянул руку к другой Екатерине. «И в твоей жизни тоже! – вдруг прозвучал чей-то голос в его голове. – Подумай, будет ли она?..» Савелий замер, похолодев от страшной мысли.

Как же получилось, что он – доктор естественных наук, ведущий специалист Академии Изучения Сверхспособностей Человека, научный руководитель целого отдела – никогда не задумывался, к чему может привести исполнение его детской мечты?! А может быть, он запрещал себе думать об этом?.. Его одержимое желание помочь своей прародительнице сыграло с ним злую шутку: он фанатично углубился в свои фантазии и опыты, забыв про всё остальное, презрев элементарную логику! С чего он вдруг решил, что рождение у Бесо и Кеке Джугашвили дочери вместо сына изменит судьбу и Катерины, и целой страны в лучшую сторону? Почему вбил себе в голову, что Катерина Турбецкая была несчастной? И как он мог не подумать о своих родных: ведь он ставил под удар само их существование!..

Холодный пот катился по лицу мужчины, протянутая вперёд рука дрожала: он никак не мог решить, что ему делать. А время неумолимо отсчитывало минуты – их было всего 13…

…Савелий, сгорбившись и обхватив себя руками, сидел в кресле в лаборатории академии, куда час назад вернулся из 1878 года. У него не было сил даже на то, чтобы одеться: он смог только накинуть на себя свой зелёный рабочий халат и теперь кутался в него, безуспешно пытаясь унять мелкую противную дрожь во всём теле. Он был опустошён и раздавлен: его золотая мечта осталась несбывшейся, он не смог помочь любимой бабушке, не выполнил своё обещание… Он струсил! Он вернулся назад, так ничего и не сделав…

Савелий чувствовал себя предателем, и никакие доводы, которые он сам себе приводил, не помогали: он струсил! «…Прошлое – не место для паломничества, прогулок и попыток исправления ошибок…» Мучительно застонав, он со злостью стукнул кулаком по столу и решительно встал с кресла. «Учёный называется! – презрительно процедил он сквозь зубы. – Бог местного значения! Давай извинись перед бабкой, спаситель хренов». Савелий помотал головой, снял с вешалки пиджак и достал из бумажника портрет Катерины Великой, с которым не расставался. «Прости меня, Царевна Несмеяна, – с горечью пробормотал он. – Ничего-то у меня не вышло…»

Он взглянул на фотографию, и у него перехватило дыхание: из увитой зеленью беседки ему улыбалась Катерина Молчанова-Турбецкая, держа руку на голове пушистого белого пса…

январь-февраль 2018

ПРОЗАИЧЕСКИЕ МИНИАТЮРЫ

Прогулка

– Бабушка-а-а-а! Я кружку с чаем уронил… Чай вылился, и кружка разбилась!

– Ну спасибо, милый! Теперь и пол вымыт, и кружку мыть не надо.

Затих, задумался…

– Бабушка, это – сарказм!!!

****************************************

Пошла я недавно гулять со своей собакой. Надо сказать, пёс у нас воспитанный и стеснительный, дела свои делает где-нибудь под кустиком, в отдалении.

Иногда, правда, что-то на него накатывает, и он выбирает самое высокое место и восседает там, задумчиво осматривая окрестности. Случается такое лишь зимой – много высоких сугробов… Не подумайте ничего плохого, я его «украшения» убираю в пакетик и выбрасываю в урну!

Специального места для выгула собак у нас нет, поэтому бродим во дворах. Каюсь, гуляем без поводка – русский охотничий спаниель должен свободно бегать. Он никогда не удаляется далеко, то и дело возвращается посмотреть, не убежала ли я от него?

Теряет разум он только от вкусно пахнущих встречных «девочек». Тогда в его ушастой башке что-то замыкает, и он забывает обо всём на свете. Но скажите, кто из мужских особей ведёт себя иначе?!

Итак, идём мимо детской площадки. Крис знает, что на площадку ему нельзя, поэтому бежит по газону, что-то сосредоточенно вынюхивая в траве. На скамейке сидит приятная пара, мужчина потягивает пиво, молодая женщина курит. И вот она, глядя на моего красавца-пса, вдруг заботливо поинтересовалась:

– А ничего, что тут детская площадка?

Представляете?! Растроганная до глубины души, я великодушно ответила:

– Ну что вы! Нам это нисколько не мешает! Да и детям ведь тоже нужно где-то гулять!

Она заволновалась ещё больше и крикнула: «Сука!»

Наверное, у неё предубеждение против собачьих «девочек», решила я и поспешила успокоить встревоженную даму:

– Нет, нет! Это Крис, кобелёк!

Но добрая женщина не успокаивалась.

– Ну, ссука… – снова повторила она.

«Она меня предупреждает!» – догадалась я и тоже встревожилась: мой любвеобильный пёс может улизнуть, если не посадить его на поводок. Но поблизости не было собак!

– Где, простите, сука? – поинтересовалась я у заботливой женщины.

Она покраснела от волнения и снова произнесла, уже с каким-то шипением, это же слово. И тут до меня дошло! Ох, бедняжка…

– Да не переживайте вы так! Можно же поменять имя! А я – Наталья. Будем знакомы!

Дама подскочила на скамейке и швырнула окурок мимо урны. Её спутник, не сводящий с меня глаз всё время нашей беседы, внезапно хрипло рявкнул: «Б… дь!»

Ну тут уж я возмутилась! Во-первых, не терплю мат. Нет, конечно, я, как любой образованный человек, знаю матерные слова! Но, как любой воспитанный человек, употребляю их, в основном, наедине с собой. Увы, нередко, потому что частенько то обожгусь, то порежусь во время готовки…

Во-вторых, я, ничего не имея против представительниц древнейшей профессии, всё же считаю, что свои услуги они должны предлагать в отведённых для этого местах, а не на детской площадке! Возмутился даже мой пёс, потому что примчался ко мне и громогласно залаял.

– Безобразие! – согласилась я с мужчиной. – Гоните её отсюда!

Но что удивительно – я так и не увидела никакой б… поблизости. Успела удрать, что ли?..

А мой случайный собеседник, пылая праведным гневом, даже поперхнулся, облился пивом и закашлялся. И, поскольку его дама никак не прореагировала на эту неприятность, то я сочла себя обязанной помочь приятному человеку и спросила, не надо ли его стукнуть? По спине, разумеется!

И что я услышала в ответ?! «Иди на …!»

Ох, уж эти мужчины! Да разве можно при своей даме заигрывать с понравившейся женщиной и делать ей такие недвусмысленные предложения?! И что за спешка! Я понимаю, страсть и всё такое, но всё-таки хотелось бы сначала пройти через конфетно-букетный период, сходить в театр, в ресторан… Да и вообще, я замужем! Я объяснила ситуацию не вовремя воспылавшему поклоннику и пожелала ему найти свободную и более сговорчивую настоящую любовь. А им обоим я пожелала счастья и здоровья.

И тогда они вскочили со скамейки, и женщина со слезами на глазах вдруг воскликнула: «Вот сволочь! Ещё и хамит!» А мужчина покрутил пальцем у виска. И они быстро-быстро пошли прочь.

А мне стало очень обидно. До сих пор не могу понять, что я сделала не так?

июнь 2013

Сопли

У шестимесячной Варвары появились сопли. К сожалению, это случилось не в первый раз за её короткую жизнь, поэтому сразу были приняты все нужные меры. Не помогло. Варвару это не волновало: она весело надувала носом пузыри и азартно дышала ртом, стараясь доползти, достать, схватить, засунуть в рот окружающий мир. Сопли волновали Вариных родителей. А когда к этой напасти прибавилось лёгкое покашливание, было решено вызвать врача. Конечно, мама и папа подозревали, что виной недомогания могут быть зубы, но… Врач есть врач!

– Что случилось? – задала традиционный вопрос явившаяся по вызову врач.

– Да вот – сопли. И кашель. Несильный, но всё же… – говорила в спину направившейся в ванную врача Ольга, Варина мама.

– Беспокоится девочка?

– Нет.

– Плачет?

– Н-нет…

– Что, кричит?! – встревожилась врач.

– Нет, но…

– Что но? Что но? Вы зачем меня вызвали? Ребёнок молчит, спит спокойно, ест – нормально? нормально! Зачем вызывали?! – гневно вопрошала докторица растерявшуюся маму.

– Но… сопли…

– В Питере у всех сопли! Это – Питер! – отрезала врач, сердито взглянув на Ольгу. Та виновато съёжилась: у неё соплей не было…

– Может быть, вы Вареньку послушаете, доктор? – смиренно попросила Ольга, твёрдо решив не озвучивать своё мнение о Питере, докторе и соплях.

– Зачем? – недоумение врача было искренним, но просьбу настырной мамочки она выполнила. Варвара в восторге пыталась поймать «трубочку» и затащить в рот.

– Ничего нет! – обвинительным тоном констатировала педиатр, прослушав Варьку со всех сторон. Ольге удалось сдержать радостную улыбку – рано, она приготовила ещё один каверзный вопрос: «А нельзя ли что-нибудь прописать Варе, чтобы насморк прошёл?»

Врач с сомнением посмотрела на Варьку, которая, пользуясь моментом, с упоением сосала свою розовенькую пухлую ножку. «Ну… не зна-а-аю… Уж слишком она ещё маленькая…» И тут же, словно испугавшись собственной нерешительности, твёрдо заявила: «Ей же ничего нельзя!»

– Скажите, доктор, – не унималась вредная мамаша, – а это не могут быть зубы?

– Зубы?! – изумилась врач и, изловчившись, сунула палец Варваре в рот. Та, взвизгнув, немедленно впилась в него страждущими дёснами. Педиатр испуганно отдёрнула руку и категорически заявила: «О зубах не может быть и речи!»

Естественный вопрос – почему? – Оля предпочла не задавать…

На другой день у моей внучки прорезался первый зуб.

июль 2014

Старая племянница

Я устраивала сумку с продуктами в корзину на багажнике велосипеда, когда мой верный пёс, крутившийся рядом, вдруг сорвался и понёсся к дороге с истошным лаем. Оглянувшись, я увидела, что Крис, до этого момента казавшийся мне весьма умненьким, облаивает идущую по дороге пожилую женщину с большой чёрной сумкой в руке. Другой рукой она опиралась на палочку.

Женщину эту я прекрасно знаю, это моя односельчанка, Александра Ивановна, дама преклонного возраста. Именно дама, потому что её опрятная и нарядная одежда, тщательно завитые и уложенные волосы, улыбка, открывающая ровные зубы, никак не позволяют назвать её старухой или старушкой.

Не понимая, что случилось с мои псом, я бежала за ним, крича все команды подряд: «Нельзя! Фу! Ко мне!»

Бесполезно. Глупая собака продолжала лаять на Александру Ивановну. Она же, остановившись, ласково уговаривала разбушевавшуюся псинку: «Не надо на меня лаять, миленький! Не надо!»

И тут я поняла, в чём причина собачьей истерики! Дело в том, что Крис, когда видит что-то необычное, ранее не виденное им, начинает взахлёб лаять на это необычное. И никакие команды не могут его успокоить.

Конечно же, он не раз и не два до этого видел пожилых людей с палочками, видел и людей с сумками. Но с палочкой и большой сумкой сразу – никогда! Такое необычайное сочетание и вызвало взрыв громкого лая. Поздоровавшись с Александрой Ивановной, я стала объяснять ей, почему Крис, неоднократно раньше её видевший, сегодня вдруг невежливо наорал на неё.

Женщина заулыбалась и закивала: «Да, да, миленькая! Вот, пришлось палку взять, ходить стало тяжело. Мне ведь девяносто лет уже, а продукты покупать надо».

Я улыбнулась ей в ответ: «Вы молодец! Но неужели продукты некому для вас принести? Нелегко ведь такую тяжёлую сумку таскать!»

«Да я ведь не для себя, доченька! Племяннице продукты несу. Да и двигаться надо, а как же иначе, ведь в движении жизнь!»

«А что, заболела племянница?»

«Не заболела она. Старая уже, семьдесят шесть лет. Ходить ей трудно. Вот, помогаю».

Александра Ивановна попрощалась и тихонько пошла дальше.

Мы с Крисом стояли на дороге и смотрели ей вслед.

июнь 2015

Плохо пью…

– Вот хороший скверик, тенистый! Сидите здесь и ждите. Мы скоро: стрижка, завивка, укладка. Маникюр ещё, – горделиво, особо выделяя «ю»: маникьююр! – Часа два-три, не больше. Отдыхайте пока. И за покупками следите!

И три грации кустодиевских параметров неспешно удалились по асфальтовой дорожке сквера в сторону салона красоты «Лолита», завалив скамейку пакетами, свёртками и сумками.

Трое вспотевших, усталых и почти уже озлобленных мужиков остекленело смотрели им вслед. Первым пришёл в себя интеллигентного вида товарищ в светло-сером льняном летнем костюме, порядком уже измятом и потерявшем вид.

– О-й-й-й, – простонал он, – дорвались наши дамы до областного центра! Магазины опустошили, теперь «Лолиту» сотрясать пошли!

Второй, высокий грузный мужчина с обширной лысиной и длинными обвисшими усами, гулко откашлялся.

– Хр-гхм! – то ли хихикнул, то ли хмыкнул он. – А что, мужики, лихое название у парикмахерской: «Лолита»! И что это, интересно, за умник придумал такое?

– А чё тебе не нравится-то, Григорьич? – вяло поинтересовался щуплый мужичишка в смешной белой кепочке на затылке, вытирая большим клетчатым платком мокрую шею. – Название как название. Щас и Вероника, и Изольда, и Лаура – всё что угодно есть. Я даже Клеопатру видел, во!

– Серый ты, Санёк! Набокова не читал, поди? А вот, послушай-ка…

И Григорьич минут пятнадцать самозабвенно рассказывал про гнусного Гумберта Гумберта и его посягательства на малолетнюю Лолиту.

– Тьфу ты, Господи! – не выдержав, гневно сплюнул на землю Санёк. – Ну и гадство же! И ещё парикмахерскую красоты так назвали, идиоты… Аж выпить захотелось. Эх, жаль, нету с собой!

Интеллигент задумчиво молчал. Григорьич печально крутил прокуренный ус. Санёк сердито сопел. Предстоящих три часа ожидания любимых жён начинали пугать своей бесцельностью и томительной скукой.

– Э-э… мужики… у меня вот есть… купил… Жена не знает!

Интеллигентного вида мужчина достал из внутреннего кармана летнего пиджака бутылку дорогой водки.

– Вот. Давайте выпьем!

– Ух ты! Ах ты! – засуетился Санёк. – Ну ты, Лёха, даёшь! Ох, какая! Жаль, тёплая…

– Ай, брось ты! Тёплой водки никогда не пил, что ли? У меня вот шоколадка есть, на сдачу дали – закусим, – гудел Григорьич, разворачивая длинный «Сникерс». – Не колбаса, конечно, но сойдёт!

– Мужики, а стакано́в-то нет, как пить будем? – озаботился интеллигентный Лёха. – Наливать-то не во что!

– А из горла́, конечно. Слава Богу, не впервой, закалённые! – дробно засмеялся Санёк и потянулся к бутылке.

– Не лапай! Лёха бутылку купил, ему и пить первому! – строго цыкнул Григорьич. – Давай, Лёха!

– Нет-нет, ребята, давайте вы сначала. Я первый плохо пью, – зачастил Лёха, протягивая бутылку сотоварищам.

– Да ладно тебе! Что мы, с тобой за столами не сиживали, что ли? Не наливали тебе? Плохо он пьёт, скажите! Не выдумывай, Лёха! Не томи, пей!

И Григорьич нетерпеливо дёрнул интеллигентного Лёху за рукав.

– Так то за столом, из рюмок, а то – из горла́, – пытался объяснить Лёха, но мужики заорали уже в две глотки: «Пей!»

– Ну как скажете, – вздохнул тот и открутил пробку с изящного вытянутого горлышка бутылки. Медленно разболтал прозрачную жидкость, запрокинул голову и издал странный горловой звук. Потом широко открыл рот, наклонил бутылку и начал вливать в себя водку непрерывной струйкой, не глотая и не дыша. Мужики заворожённо наблюдали, как стремительно убывает драгоценная влага, но не могли произнести ни звука. Наконец Лёха остановился, вытер рукавом рот и виновато посмотрел на онемевших приятелей. Потом перевёл взгляд на изрядно опустевшую бутылку:

– Я же говорил, я первый плохо пью…

сентябрь 2015