Текст книги "Ад под ключ"

Глава 6

В приемной он отметил взгляды, которыми обменялись Серёня с Белоснежкой.

«Не удалось?» – глазами спросила Даша и враз поникла.

«Все он виноват!» – с ненавистью посмотрел через плечо Немилов на шагающего следом Алексея.

А он подумал, что эти двое – красивая пара. Рослая Белоснежка и Весь-Такой Серёня Немилов, типичный яппи, который встречается только с качественными девушками. Это ради него Даша носит неудобные туфли на высоких каблуках и светлое пальто, которое после сегодняшней прогулки к трупу Хана надо отдавать в химчистку. Ради Немилова наращивает ресницы, которые ее старят (но ведь модно!), и пользуется яркой губной помадой. Ради него возненавидела сейчас Алексея Алексеевича Леонидова, к которому прежде относилась с безразличным уважением.

Они потрясающе смотрелись бы на свадебных фотографиях со своими лицами, словно бы созданными для селфи: маленькие носы, большие глаза и рты. Серёня и Даша. Только Немилов с предложением не спешит. «Прошу вас, не говорите Дмитрию Александровичу», – вспомнил Алексей и с жалостью посмотрел на Дашу.

Возможно, она вовсе не планирует сидеть дома и рожать детей. Ей просто надо зацепиться за красивую жизнь, к которой она успела привыкнуть. Брендовые вещи, ужины в роскошных ресторанах, тусовки в крутых ночных клубах, поездки к морю, на модные курорты… Сажин наверняка немало платит своей личной секретарше, да и Весь-Такой на подарки не скупится. Даша замечательно устроилась при двух таких мужчинах. А век у «БуЗы», скорее всего, недолог. А вот репутация…

Даше надо замуж, и как можно скорее. Пока цветет ее яркая девичья красота, пока не расплылась талия от фастфуда, который заменяет Даше полноценные обеды и низкокалорийные ужины, и не посерело лицо от бесконечных перекуров. Потому что нервы. Даша этим еще не злоупотребляет, но запашок сигарет с ментолом Алексей уловил. Перед тем как подняться наверх и сварить боссу кофе, Даша на улице покурила.

Выходит, ее преданность Сажину показная. На самом деле Белоснежка боготворит смазливого яппи, но об этом никто не должен знать. Это их тайна.

«Напрасно я ее пожалел, – напрягся Алексей. – Дарья-то, похоже, врушка! Да еще стукачка! Она шпионит в интересах своего избранника».

– Заходи в кабинет, – слегка подтолкнул он в спину Серёню.

Дымов и Биткоин сидели рядышком, плечом к плечу за гудящим от напряжения ноутом, и не отрывали взгляды от дисплея. На лице у Лени была досада, а в расслабленном выражении лица Паши Леонидов угадал облегчение. Биткоину, похоже, все удалось.

Немилов присел напротив парней, Алексей остался на ногах, озирая сверху «поле боя». Мысленно он выстроил этих троих по возрасту. Волков моложе всех и не по возрасту умнее, а Леня с Немиловым почти ровесники. Нет, Дым постарше. Меж собой эти двое умников с красными университетскими дипломами наверняка называют Дыма тупым и осуждают за должность председателя правления, занимаемую не по способностям. А лишь потому, что Леня – зять президента. А могла бы Алиса выйти за того же Серёню? Вряд ли. Потому что он трус. А она – девушка с рапирой.

– Как дела? – преувеличенно бодро спросил Алексей.

– Как сажа бела, – буркнул Дым.

«Хорошая шутка, – подумал Алексей, вспомнив кличку Сажина на зоне. – Главное, в тему». И равнодушно, заранее зная ответ, спросил:

– Никто, кроме Хана, в лифт не заходил?

– Да и сам Тимур Хафизович на крышу, похоже, на крыльях поднялся, – ехидно сказал Леня. – Видеозаписи повреждены, не разберешь, кто на них. Сплошные помехи.

– С помехами можно работать. Так, Павел? – Леонидов пристально посмотрел на Волкова.

– Можно прогнать через специальную программу, – с готовностью ответил тот. – Но на это надо время.

«Чтобы ты окончательно избавился от компромата», – мысленно усмехнулся Алексей и вслух сказал:

– Давай оставим как есть. Может, мне удастся додумать, чьи именно тени мечутся в лифте?

«Хоть женщину от мужчины я отличу? А это уже немало». Плюс рост. Потому что после недавних событий нельзя сбрасывать со счетов и Дашу. Она наверняка шпионила в пользу Серёни. И помогала ему всем, чем только могла.

– Ну, что? Как дела? – раздался в кабинете голос Сажина.

– На записях ощутимые помехи, – ответил за всех Алексей. – Так что ценности для следствия они пока не представляют. А у вас как дела, Дмитрий Александрович? – официально спросил он.

– Опергруппа еще работает, опрашивают возможных свидетелей. Основная версия следствия: несчастный случай. Курил на крыше и…

– Споткнулся, упал на парапет, растерялся от неожиданности и спланировал вниз, – невозмутимо продолжил Алексей. – А что? Бывает.

Дымов хмыкнул.

– Пора расходиться по домам, – Сажин устало потер виски. – Мне звонила жена. Она прилетает завтра.

«Вняла-таки моим словам! – обрадовался Алексей. – Хвала Создателю! Вот все и разрулилось!»

– Так что, Леня, годовщину вашей с Алисой свадьбы отпразднуем в широком семейном кругу, – улыбнулся Дмитрий Александрович зятю. – Алису надо бы задобрить и успокоить. Лучше ее матери с этим никто не справится. Леша, ты тоже приезжай.

Немилов бросил на Алексея завистливый взгляд. «И ты, Брут», – понял он. В «БуЗе» завелся еще один любимчик Хозяина. Мало им было зятя! Еще и друг объявился! Где справедливость, спрашивается? Зато Биткоин обрадовался. Когда приезжала жена, Сажин становился обычным человеком, со всеми положеными человеку слабостями. Реже бывал на работе, меньше требовал, даже белое не носил. И почти не заходил в «Три Эс». Все были в курсе, что Дарья Витальевна терпеть не может мордобоя. И не выносит присутствия мужа на ринге.

– Ты уверен, что наших сотрудников можно распускать по домам? – Леня встал.

Алексей вновь почувствовал себя гномом, стоя между Дымом и Сажиным. «Да, могучие мужики, – с опаской посмотрел он на Дмитрия Александровича с Леней. – Сто´ят друг друга».

– Хана все одно не вернешь. Мы все устали, Алексей Алексеевич тоже не железный, – хмуро сказал Сажин. – Надо жить дальше. Иди, Леня, тебя дома ждут. И вы идите, – кивнул он Немилову с Биткоином.

«Партия меняет лицо, когда на шахматной доске появляется королева», – мысленно улыбнулся Алексей. «Я правильно сделал, что позвонил Дарье Витальевне. Войны еще можно избежать. Сажин распустит войско и успокоится. Уедет за границу, станет обывателем. Один из его генералов мертв. Начальник штаба, правая рука. Не пора ли сесть за мирные переговоры?»

– Задержись, Леша, – сказал ему Сажин, когда все направились к дверям.

Они остались в кабинете вдвоем.

– Может, скажешь уже, что написано на визитке, запертой в сейфе? – требовательно посмотрел на него Сажин. – Я могу ее достать?

– Дело твое. Все равно это ничего не даст. А вот если я соберу доказательства…

– Хорошо. Сколько времени тебе понадобится?

– Дня три. Может, больше. Максимум неделя.

– Неделя… – Сажин задумчиво посмотрел в окно, закрытое опущенными жалюзи. – Значит, «БуЗа» полноценно не сможет функционировать аж семь дней. Потому что я не смогу доверять ни Волкову, ни Герберу, ни Сергею…

– Ты забыл Кочаряна. Его нет на работе, несмотря на запрет. И Суве. – Про секретаршу Алексей пока умолчал.

– Еще и Суве…

– Сажин, у тебя и так проблем хватает. Блатные без Хана взбунтуются. Что делать будешь?

– Выйду на ринг, – пожал могучими плечами Сажин.

– А как же твоя жена? Она не выносит драки, пусть даже на ринге.

– Ей придется выбирать… Да, не вовремя Даша приезжает, – поморщился Дмитрий Александрович.

«А на мой взгляд, очень даже вовремя. А не то ты таких дров наломаешь», – торжествующе подумал Алексей. Он все сделал правильно. В горячке Сажин и впрямь может себе шею сломать. Убийство Хана – это провокация.

– Опять лыбишься? – чутье у Сажина было поистине нечеловеческое. Зона многому его научила. Он окончательно перестал доверять людям, даже своему единственному другу.

Алексей подумал, что этот титул ему еще надо заслужить. Проверка будет серьезная. «БуЗа» вошла в зону турбулентности. Смотря какие будут перегрузки. Общественная организация, или как ее там, может развалиться на куски и прекратить свое существование, если Сажин не удержит ситуацию под контролем.

А тут жена приезжает…

– В субботу, часикам к трем, подъезжай ко мне, – сменил тему Дмитрий Александрович. – Даша будет рада тебя видеть. Я тоже. Хочешь, супругу с собой возьми.

– Саша ни с кем из вас не знакома. Только заочно, по моим рассказам. Ей будет неловко. Один приеду, любопытно взглянуть на твоего сына и внука. Говоришь, они очень разные?

– Так у них и матери разные. Алиса в меня пошла, – улыбнулся Сажин. – А Даша… Она будто сникла после того, как меня по ее вине осудили.

– Вы оба виноваты.

– Ты знаешь мою жену, – вздохнул Дмитрий Александрович. – Она всегда и во всем винит себя. И с этим ничего не поделаешь, Леша. А я не хочу, чтобы жена оставалась со мной только из благодарности. Кривое у нас с ней все какое-то. И чем все закончится, не знаю.

– Не переживай, все будет хорошо, – машинально откликнулся он.

– А другой мантры у тебя нет? – усмехнулся Сажин. – Эта уж больно заезженная. Ладно, прорвемся, – он встряхнулся. – Поехали по домам. Тебя небось тоже ждут.

– Ничего, подождут. Я предупреждал.

– С женщинами это не работает…

– Что-то невеселое у тебя настроение накануне приезда жены и сына.

– Предчувствие нехорошее, – нахмурился Сажин. – Если бы я был один, мне было бы проще. Развод, что ли, официально оформить? Мы ведь и так раздельно живем.

– Но ты ведь еще любишь ее? Я знаю вашу историю. Это она тебя сделала, Даша. А потом полюбила, когда избавилась от химеры, которая мучила ее все жизнь. От Дана Голицына.

– Жена перестала меня понимать.

– Может, это ты выбрал неверный путь? – осторожно спросил Алексей. – Ты реально оценил свои шансы?

– Я не понимаю, на чьей ты стороне?

– Я всегда за справедливость. Но считаю, что живой герой лучше мертвого. Даже если он с подмоченной репутацией.

– Не передергивай, – криво усмехнулся Сажин. – Я не мальчик, в штанишки ссаться. Мою репутацию можно уничтожить только вместе со мной. Мы этот разговор закончим в субботу. Когда ты завершишь свое расследование.

– А если я не успею?

– Тогда не закончим.

И Дмитрий Александрович направился к дверям, давая понять, что на сегодня разговор уж точно закончен.

Самолет все никак не мог сесть, и Сажин заволновался. В его голове как будто воцарилась ночь, в которой теплилась одинокая свечка единственного желания: только бы с женой и сыном ничего не случилось! Остальное значения не имеет.

Даша летела в Москву на частном самолете, который приземлялся в VIP-зоне московского аэропорта, но погоде наплевать на привилегии. Ветер усилился до штормовых порывов, дождь молотил по взлетной полосе с упорством мастера, выглаживающего бетон, пока он не превратится в зеркало, по которому шасси скользят, как по льду, вынося самолет за взлетную полосу.

И Сажину впервые стало страшно. Он не боялся за себя, не умел, но сейчас, в томительном ожидании, когда самолет, на котором летят сейчас Даша с Сашкой, прекратит свое кружение над аэропортом и сядет наконец в эту липкую водяную взвесь, ощутил не просто страх, а леденящий ужас. Что может быть страшнее, когда на твоих глазах умирают те, кого ты любишь? А ты бессилен что-либо сделать, как бы ни был силен и сколько бы денег ни лежало на твоих банковских счетах.

Смертны все, и бедные и богатые, и монархи и бомжи, и те, кто нужен людям, и обуза для них, ничтожества, ухода которых никто и не заметит. Последние, напротив, живучи, потому что смерть выбирает лучших, и из века в век это не меняется.

«От страха за жену и сына на пафос потянуло», – мысленно одернул себя Сажин, стараясь отключиться и не вслушиваться жадно в объявления по громкой связи. Все равно ведь не скажут, что самолет падает. Даже когда он и в самом деле исчезнет с экранов радаров, об этом объявят далеко не сразу.

Даша собралась в Москву неожиданно, буквально за день. Сажина это насторожило. Они с середины лета словно бы расходились в разные стороны, как военные корабли враждующих держав после того, как сошлись настолько близко, что стали одним целым. И мирный договор, казалось, подписан навеки. У них было несколько счастливых дней и страстных ночей, в одну из которых они зачали Сашку.

Сажин помнил, как впервые за много лет семейной жизни просыпался счастливым, оттого что Даша лежала рядом, и ловил ее первый после пробуждения взгляд, в котором была любовь. Она наконец его увидела, своего мужа. Точнее, разглядела.

Но теперь жена перестала его понимать. Он шел вперед, а она тянула его назад, в болото, как он себе это представлял. В обывательское болото, где нет никаких потрясений, один день как две капли воды похож на другой, но и радости для человека деятельного тоже нет. А ведь это еще далеко не старость. Сил полно. Сажин чувствовал это, нанося удары на ринге, руки по-прежнему были сильными, как и ноги, сердце привыкло к физическим нагрузкам и билось ровно даже в критические моменты. Ему давно уже стало все равно, жить или умереть. Но он никогда не задумывался о том, что с ним будет, если умрет, к примеру, Даша?

А ведь она уже пыталась это сделать. Дважды. Но тогда Сажин счел это за нервный срыв, за типичную бабскую истерику. И тогда он был рядом, на земле, и держал жену в своих сильных руках, в момент, когда она наглоталась таблеток от безнадежной любви или когда в петлю полезла от отчаяния.

Сейчас она была в небе, а он на земле. И он вдруг ощутил полное бессилие. Надо отвлечься и подумать о чем-нибудь другом…

Сажин машинально потрогал шрам на лбу, над левой бровью. Славный был бой. Из тех, которыми гордятся до конца жизни и которые помнят, умирая. Кто-то видит небо в звездах, кто-то бирюзовые волны, зеленую траву и солнце. А кто-то рвет грудью ленточку на финише в самый сладкий для себя миг или наносит удар, означающий конец боя и начало славы. Уходить надо, помня свои победы. Так почему жена, единственная женщина, которую он любил в своей жизни и все еще любит, хотя уже не так отчаянно, как раньше, не хочет этого понять? Говорит, что боится за его жизнь. Разве он не в состоянии себя защитить?

«Себя да. А ее сейчас нет», – он напряженно посмотрел в окно, на полосующий дождь. Где-то там, в водяном тумане, маленький частный самолет пытался зайти на посадку. Уж лучше бы они полетели регулярным рейсом! Да провались они, эти деньги! И связи, от которых все равно толку нет, когда разыгралась стихия! Все эти нужные люди, которые не могут обеспечить нужную погоду, что они могут сделать, когда видимость почти нулевая? Разогнать облака? Это может сделать только ветер, а он не подчиняется никому…

– Дмитрий Александрович, сели, – раздался рядом радостный голос Гриши, водителя.

Сажин резко обернулся:

– Что ты сказал?!

– Сели, говорю. Встречайте, – широко улыбнулся Гриша.

Тогда и он улыбнулся. А показалось вдруг, что сама природа не хочет возвращения Даши в Москву. Неодолимой силы обстоятельства встали на пути его жены. Она здесь не нужна. Ей не надо видеть того, что может случиться…

– Как ты? – он протянул руки, подхватив напуганного Сашку. Мальчишку, похоже, мутило во время болтанки.

– Нормально, – жена без улыбки оглядела его черное пальто, такого же цвета брюки и начищенные ботинки.

– Сели ведь? – Он прижал к себе сына. Сашка сжался в комок и молчал.

– Все хорошо, малыш, – погладила его по слипшимся белокурым кудряшкам Даша. – Дима, у него ушки заложило. Сейчас пройдет.

– Конечно, пройдет!

Одной рукой крепко прижимая к себе сына, Сажин широко зашагал к выходу. И опять его сердце сжалось от непрошеной жалости. Рука ощущала тонкие косточки Сашки, он был очень уж легкий и маленький не по годам.

«Болеет, что ли? – хмурился Сажин. – А может, потому что недоношенный?»

Сын родился не в лучший период их с Дашей жизни. Жена, понятное дело, нервничала, и вот вам результат! Хотя врачи говорят, что со временем мальчик выправится. Только не по музеям его надо таскать, а в спортшколу отдать да закалять.

«Возьму его на бои вместе с Димкой, – решил Сажин. – Пойдем вчетвером, все мужики в семье: мы с Дымом и его Димка с моим Сашкой».

Он покосился на Дашу, которая изо всех сил старалась за ним успеть. Но молчала. Сажин вдруг поймал на себе взгляды двух юных стюардесс. Они переглянулись и о чем-то зашептались. Потом одна сказала довольно громко:

– Мальчик похож на ангелочка. И совсем не похож на папу.

– Он на маму похож, – сказала вторая.

– И где только их берут, такие лица? Словно из другого мира. – Сажин так и не понял, о ком это? О его сыне или о жене?

– Ты по-прежнему нравишься женщинам, – сказала Даша, когда они отошли от девушек на достаточное, по ее меркам, расстояние.

– У меня на это нет времени, – отмахнулся он.

– Скучал? – жена смотрела на него ожидающе.

– Конечно!

– Так, может, поцелуешь меня наконец?

Он поставил Сашку на пол и прижал ее к себе. От Даши пахло не духами, а тем, чем рвало во время жуткой болтанки Сашку, когда самолет заходил на посадку. И она, поняв это, отстранилась:

– Извини.

– Я и не такое нюхал, – улыбнулся он. – Не забывай, где я провел больше пяти лет.

– Грустная у нас с тобой встреча, Дима.

– Это потому что дождь. И ноябрь. Это у вас там, в Италии, тепло и солнечно. А тут Москва. Вот увидишь Алису, Димку, Дыма и сразу повеселеешь.

– Да, наверное.

В машине они молчали. Сашка дремал, Даша молча смотрела в слепое от дождя окно. За их белым «Мерседесом» как приклеенный крался огромный черный джип. Даша уже не спрашивала у мужа, как раньше: это твоя охрана? Ей давно уже все было понятно. Нашлось, кому объяснить. Поэтому она и молчала сейчас.

– Как Москва? – обернулся к ней Сажин, который сидел на переднем сиденье рядом с водителем.

– Москва как Москва, – безразлично сказала Даша.

– Не скучаешь по родине?

– Меня здесь больше ничего не держит.

– А как же я?

– Вот об этом я и приехала с тобой поговорить, – решилась наконец жена.

– Ну, начинается! – сказал он с досадой. Так и есть! Разговор, оказывается, не закончен! – Прямо сейчас или до ужина подождешь? – спросил он зло.

– Я подожду, – с подозрительным спокойствием ответила Даша.

Сажин заволновался. У нее, словно волшебный кролик в шляпе у фокусника, припрятан какой-то козырь. Кролик настолько упитанный, что Даша не торопится тянуть его за уши. Там, в теплой солнечной Италии, жена научилась выдержке и терпению. Раньше за Дашей этого не замечалось.

Зазвонил ее телефон.

– Да, сели, – оживилась Даша. Сажин понял, что звонит дочь.

Какое-то время женщины щебетали, потом завозился Сашка, и Даша отдала трубку ему. Алиса хотела услышать брата и по возможности успокоить его. Сашка разулыбался. К Алисе он относился как к доброй фее, упорно не видя в ней старшую сестру. Уж очень большая была разница в возрасте. Да еще и виделись они редко. Алиса всегда появлялась с улыбкой и с подарками, показывала волшебные вещи, например, шпагу, как в книжках про принцев и принцесс, и умела исчезать под маской, пугая впечатлительного мальчика и волнуя его. Он тоже хотел стать волшебником, когда вырастет. Разумеется, добрым.

Звонок дочери разрядил обстановку. Сажин знал, что Алиса на его стороне. А это уже его главный козырь, который не надо прятать в волшебной шляпе. А надо просто пригласить на семейный обед.

– Увидимся, родная, – сказала Даша и дала отбой. Потом вздохнула: – Она слишком уж много работает. Загонит себя.

– Алиса в меня. Ненавидит бездельничать. Она уж точно не захочет быть домохозяйкой.

– Это камень в меня? – тут же отреагировала Даша.

– Ты вынужденно оставила работу, – как можно мягче сказал он.

– Которую ты мне устроил. Захотел – дал, захотел – отобрал.

Она посмотрела на напрягшийся затылок Гриши и осеклась. Не время и не место выяснять отношения. Парень предан мужу, как собака. По-звериному, не рассуждая, полагаясь исключительно на свое собачье чутье. Хозяин богатый и сильный, и поводок он держит крепко. Даша не понимала, почему ее это так раздражает. Гриша, как бы это сказать? Ограниченного ума, если мягко. А если жестко, то просто дебил. Преданный ее мужу дебил. Вот уж нашел себе водителя!

… – А вот и наш дом.

Машина медленно проехала под поднятым шлагбаумом. Рядом вытянулся в струнку охранник. В глазах у Даши застыло недоумение. Наш?! Да и слово «дом» к этому строению малоприменимо. Казарма какая-то. Дом был у нее в Италии, уютная вилла, утопающая в цветах почти круглый год. Пряничный домик женщины, живущей в грезах. Ибо мир по-прежнему не такой, каким она его себе представляет. Только раньше для Даши все было слишком уж мрачно, а теперь она перебарщивала с пастелью.

Они сразу поднялись на третий этаж. Если не смотреть в окно, здесь ничуть не хуже, чем в любом другом коттедже в окрестностях столицы, которые облюбовали для жизни обеспеченные москвичи. Сажин постарался сделать эти комнаты уютными. И Даша оттаяла. Настолько, что ночью, в постели, он накинулся на нее с прежней жадностью, ожидая такого же горячего ответа. Они ведь так долго не были вместе.

– Я уже начала забывать, как это делается, – пошутила жена.

– Ничего, я напомню, – он нетерпеливо стянул с нее тонкую кружевную сорочку.

В отличие от Даши, которая спокойно обходилась без интимных отношений, Сажин без женщины не мог. Главное, четко отделять чувства от физических потребностей, которые мешают жить, если пренебрегать их удовлетворением. Все, кто здесь работает, умеют молчать, по такому принципу их и подбирали. Мужчины не станут откровенничать с женой босса, потому что они мужчины, а женщины дорожат своим местом. И все всё понимают.

К Даше Сажин теперь испытывал больше нежности, чем страсти. Она напоминала ему хрупкий, увядающий цветок, который больше хочется нюхать, чтобы сохранить в памяти его тонкий, угасающий аромат, похожий на последний солнечный луч перед вечной зимой, чем мять цветок руками, кусать лепестки, пытаясь насытиться, и стряхивать душистую пыльцу. Пусть она сохранится такой как можно дольше, его любимая жена.

Но Даша была удивлена и разочарована его нежностью. Спросила, отстранившись:

– У тебя кто-то есть?

– Всю жизнь только ты одна, – улыбнулся он как можно мягче.

– Дима, я все понимаю. Мне пятьдесят. Я больше не смогу иметь детей, у меня уже климакс. Это все от нервов, как сказали врачи. А ты еще вполне себе молод, здоров. Тебе еще не наскучила жизнь, от которой ты привык брать все. Не надо меня жалеть. Я не собираюсь устраивать сцены, как раньше, если у тебя есть любовница, и лезть из-за этого в петлю.

Он уже в который раз разозлился на ее чрезмерную откровенность. Ну, зачем ему-то об этом знать?! О том, что у нее климакс? Не сказала бы, он бы и не узнал. По нему, так ничего не изменилось. Даша такая же, как раньше. По крайней мере, внутри, куда он проникает слишком уж глубоко, и для нее это всегда было болезненно. Но Даша словно наслаждается, испытывая боль. И моральную, и физическую. Есть люди, рожденные для страданий, причем для них это нормальное состояние.

– Меня все устраивает, – сказал он, прижимая ее к себе, словно стараясь передать жене свое тепло и силу. Пусть почувствует себя маленькой девочкой и перестанет терзаться. – Успокойся и спи.

– Я все пойму, – завозилась под его рукой Даша. – Это я виновата в том, что ты потерял фирму. И сидел в тюрьме. Тебе давно надо было меня бросить. Вокруг тебя столько женщин, молодых, красивых. А я… Дима, давай разведемся!

От неожиданности он сел:

– Ты это серьезно?!

– Я должна быть наказана.

– Тебе надо к психиатру! У тебя в мозгах климакс, причем уже давно! Мы только что занимались любовью! Ты меня вполне удовлетворила, мне показалось, что и я тебя тоже. Синяков не наставил, как раньше? Но тебе ведь было хорошо? Лгать ты не умеешь, притворяться тоже. По-моему, мы прекрасная пара.

– Зато ты врешь, не краснея! Ты всю жизнь мне врешь!

– Ты что-то знаешь? – напрягся он. – Тебе кто-то позвонил? Почему ты приехала? Неужто за разводом? – спросил он насмешливо. – Или это шантаж? А что взамен? Если я решу остаться с тобой, то что?

Она, похоже, испугалась. Пробормотала:

– Дима, давай не сейчас. Поздно уже. Перелет был тяжелым, мы столько раз на посадку заходили. Я перенервничала.

Люди с больной психикой крайне чувствительны, это он помнил. И умеют настраиваться на чужую волну. Только негатив тут же переводят на себя. Его жена дважды пыталась покончить с собой, поэтому он и поселил ее в пряничном домике, в стране с мягким климатом и доброжелательными людьми. Ведь третий раз может стать последним. Зато сейчас Даша интуитивно почувствовала, что их ночной разговор ничего не даст. Только разрыв, а она явно добивалась не этого. И Даша отступила.

– Я так соскучилась по Алисе, по внуку. Мы ведь семья? – попыталась улыбнуться она.

– Конечно, – отступил и он. Возможно, жена и в самом деле просто устала.

Но на сердце все равно было тяжело. Еще одна атака, на этот раз с тыла, а не лобовая, как с Ханом. Кто-то зажимает его в тиски. А главный удар, как известно, наносится последним. Если это начало, то что же тогда ждет его в конце?

Здесь надо хорошенько подумать. Все взвесить и принять решение. Тот, кто убил Хана, похоже, запланировал полный разгром «БуЗы».

Алиса не стала дожидаться трех часов дня, на которые был назначен сбор. Семья наконец воссоединилась, и даже ноябрьская промозглая погода не смогла испортить им настроения. Как только проснулся Димка, Дымовы стали собираться.

Леня ходил за женой как привязанный: она на кухню, и он на кухню, Алиса в детскую, и Дым в детскую, сунулся, было, и в ванную комнату, но тут Алиса не выдержала:

– Дымчик, а ты не ошибся? Женщина хочет привести себя в порядок. Я нечесаная, ненакрашенная, даже зубы еще не успела почистить.

– Разве? – искренне удивился Леня. – А по-моему, ты всегда обалденно пахнешь. Я просто хотел тебя поцеловать, пока Димка еще из постели не вылез, – и он попытался протиснуться в ванную.

– А ну, брысь! – Алиса возмущенно попыталась захлопнуть дверь. – Я знаю, чем заканчиваются твои поцелуи!

– Разве плохо, когда так любят? – Леня без усилий держал дверь, не давая ей закрыться.

– Отпусти! – взмолилась Алиса. – Каменный ты, что ли?

– А ты проверь! – напряг мускулы Леня.

В этот момент из детской выбежал Димка, и Леня разочарованно отпустил дверь.

– У меня в семье два ребенка, – сердито сказала Алиса, завладев наконец ванной комнатой.

Леня с Димкой уже носились по квартире, роняя мебель. Алиса невольно вздохнула: как же трудно с гиперактивным ребенком!

– А ну, прекратили возню! – скомандовала она, умывшись и причесавшись. – Живо завтракать!

– Маму надо слушаться, – строго сказал сыну Леня. – Мама у нас главная.

– Главный у нас дедушка, – важно сказал Димка. Алиса показала мужу язык.

За завтраком обсуждали погоду.

– Нам обязательно повезет, – сказал Леня, которого жена порою называла неисправимым оптимистом. – К обеду будет солнце. Я заказал. Пожарим мясо в саду на углях.

– Мама ест рыбу. А ты – мальчишка. По-прежнему веришь в чудеса. А чудес не бывает, – Алиса кивнула на кухонное окно, которое все было в водяных потеках.

Палитра у ноября и без того была небогатая, а сегодня все эти блеклые краски смазались, и остался один только серый безрадостный цвет. Одно хорошо: морозы еще не ударили. Погода была хоть и дождливая, но по-прежнему аномально теплая для этого времени года.

– Ты когда-нибудь была ребенком? – подмигнул Леня. – Или заменяла в детском саду воспитательницу? Улыбнись, Алиса-без-страны-чудес! И кто тебя только так назвал?

– Мама… Димка, ты поел?

– Угу, – с набитый ртом сказал сын.

– Сколько же он лопает! – покачала головой Алиса. – Как бы не набрал лишний вес! Отец расстроится, он хочет, чтобы Димка стал хорошим спортсменом.

– Он ест, потому что сильный. Не оговаривай его.

– Какой у нас добрый, заботливый папа! Дым, тебе со мной невероятно повезло. Я умею говорить «нет».

– Похоже, что «да» ты сказала один раз в жизни. Мне, когда согласилась выйти за меня замуж.

– Раньше, – шепнула ему на ухо Алиса. – Помнишь, как мы целовались в машине?

– У тюрьмы? Еще бы! А что было потом – смутно.

– Ах так? – Алиса шутя сделала выпад с невидимой рапирой в руке. – Ангард! Защищайся, сударь! Я вызываю на бой твою память!

Димка вскочил и насупился, пытаясь встать между родителями.

– Не любит, когда мама с папой ссорятся, – с широкой улыбкой сказал Леня. – Димка, да мы просто играем. Мама с папой друг друга любят. Очень. Иди сюда.

Какое-то время они стояли втроем обнявшись. Потом Алиса решительно сказала:

– Пора.

– А мы будем гулять? – спросил Димка. Ему нравилось, что в доме у деда все мужчины носят военную форму.

Охранники и Гриша охотно брали мальчишку на полосу препятствий, подсаживали на турник, показывали, как правильно подтягиваться и отжиматься. Это было гораздо интереснее, чем сидеть дома и играть по Инету в стрелялки. Димка хотел быть таким же сильным, как дедушка и папа. Хотя мамаши, гуляющие с детьми в их московском дворе, находили Диму Дымова слишком уж агрессивным. Алиса устала выслушивать жалобы.

– Если повезет с погодой, то будем, – потрепала она сына по густым и темным волосам. Ежик на макушке был совсем как у Лени. – Саша приехал, ты помнишь его?

– Не-а.

– Все он помнит, – вздохнул муж. – Просто они с Сашком пока не нашли общий язык. Разные они. И, честно сказать, до сих пор не пойму, как надо говорить? Приехал твой кто? Дядя? Так они почти ровесники! А Димка еще и на голову выше!

– Они маленькие, все равно не поймут. Объясним, когда вырастут.

…Даша не утерпела, вышла на улицу. Сашка остался с отцом, который безумно по нему соскучился. Моросил дождь, но Даша упрямо стояла у ворот, ожидая, когда в них въедет знакомая машина. Конечно, они с Алисой и Димкой общались по скайпу и в Италию Дымовы приезжали, но все равно это были очень уж редкие встречи для такой чувствительной женщины, как Дарья Витальевна. Семья – это было все, что у нее осталось. Только этими отношениями она теперь дорожила. В этой тихой гавани мечтала пришвартовать все свои корабли. Собрать всех под одной крышей, объединить, сковать семейными узами, как цепями, чтобы все остальное уже не имело значения. Все эти фирмы, банки, локальные бои за бизнес и масштабные компании по захвату рынка.

Разве денег на счетах не хватит до конца жизни? Если, конечно, жить скромно, незаметно, устроить небольшой бизнес в той же Италии и забыть о том, что происходит на Родине. Никак во всем этом не участвовать, не хвалить, но и не ругать, не комментировать, вообще не выражать никаких эмоций.

Так делали все, кто, подобно ей, перебрался за границу. Некоторые даже хранили свои билеты в один конец, и все без исключения говорили и писали в соцсетях: «Ни разу не пожалел». Так почему же муж так упорствует? Его ведь отпустили и даже денег на жизнь оставили.