Текст книги "Принц полуночи. Книга 2"

Глава 7

Любовь – она не может быть обузой,

Иначе это просто не любовь.

Светлана Покатилова

Казимира пригнало в «Антиграв» неуёмное любопытство.

Он предпочёл считать любопытство беспокойством. В конце концов, мало ли что мог прислать Лонгвиец… может, контейнер под завязку забит какой-нибудь химией, воспламеняющейся при контакте с воздухом. А Тира, после того как его Катрин чуть не спалила, беречь от огня надо с удвоенной силой.

Но самого себя ведь не обманешь. И Тира не обманешь.

– Ты сейчас мурлыкать начнёшь, – ядовито заметил Казимир.

– А-ага. – Тир просматривал опись оборудования и не обращал на князя внимания.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих.

– Ага. Посмотри. – Он сунул в руки Казимира дгирмиш с описью. – И возрадуйся. «Дроздам» это тоже пригодится.

– «Драконам»!

– И «Драконам».

– Суслик…

– Да? Что случилось?

Видимо, Тир услышал что-то в его голосе. Тут же сбросил маску благодушной рассеянности. Чёрный взгляд потеплел, и Казимир был признателен за такое проявление внимания. Сейчас – признателен. В обычном состоянии – разозлился бы, потому что это он должен беспокоиться и заботиться. Беспокойство и забота – прерогатива сильного.

– Ты собрался учить молодёжь? – спросил Казимир.

– Я уже двенадцать лет учу молодёжь.

– Ты собрался учить по-настоящему. И не одно и не два поколения. Тир, как долго ты собираешься здесь оставаться?

– Пока не убьют. Что произошло?

– Ничего, – Казимир положил дгирмиш, – ничего нового. Я не могу отсюда выбраться. Из этого мира нет выхода. Мы заперты здесь, мы попали в ловушку.

– Это не новость.

Он действительно не был ни удивлён, ни расстроен. Он сказал когда-то, что ему интересно будет посмотреть, сможет ли Казимир уйти из Саэти, и, видимо, это не было вызовом, попыткой поймать «на слабо», а было именно интересом. Любопытством. Просто.

Он не понимал, что значит невозможность покинуть мир.

– Я большую часть жизни провёл, понятия не имея о том, что миров больше одного, – напомнил Тир. – Я и сейчас не уверен, что Саэти – это какой-то там «другой мир». Саэти вполне может оказаться одной из планет в пределах нашей галактики. И Земля, с которой ты родом, – тоже.

– Чушь!

– Вы же не исследуете космос, так откуда тебе знать?

– Ты как слепой, – Казимир не злился, он вообще не понимал, что сейчас чувствует, – закрываешь глаза на очевидное. Ты же знаешь, что я – дракон. Мне не нужно исследовать, чтобы увидеть разницу между мирами.

– Почему ты ищешь поддержки именно у меня? – Тир смотрел снизу вверх, а показалось, что смотрит сверху. Мимолётное впечатление, наваждение. Мелькнуло и ушло. Одно из проявлений его сверхъестественной натуры. – Казимир, я не умею поддерживать и утешать не умею. Я могу только забрать эмоции. Но тебе это не нужно.

– Тебе никогда не хотелось найти других таких же? – Казимир подавил желание как следует встряхнуть его. – Ты никогда не чувствовал себя одиноким, бесконечно одиноким оттого, что ты – единственный, других таких нет и никогда не будет?

– Я нашёл. Эрик, старогвардейцы, Фой де Трие – они такие же, как я.

– Нет.

– Разве?

– Тир, бога ради, да неужели же ты не понимаешь! То, что они умеют выделывать разные кульбиты в небе, не делает их ровней тебе. То, что они Мастера, не делает их нелюдями. Такими, как ты. Или как я. Здесь нет никого, равного нам. На всей планете – никого. Здесь таких, как мы, убивают.

– Таких, как я, везде убивают. Это нормально.

– Если бы мы вернулись, – устало произнёс Казимир, – в мой мир, на мою родину, Тир, я дал бы тебе защиту, и убежище, и возможность убивать сколько захочешь. Я дракон. Мне приносят жертвы. И ты мог бы летать.

– У вас не летают.

– Нет. Но ты мог бы. Тебе не было бы никакого дела до людей. Мы с тобой разной породы, но мы равны, а они – никто в сравнении с нами.

– Ты говорил, что научился уважать людей.

– Только до тех пор, пока они не воображают о себе больше, чем им позволено! Но ты же просто не слышишь меня, правда?

Не слышит. Кем бы он ни был, сколь бы чудесная кровь ни текла в его жилах, он вырос среди людей и исковеркан людьми по их образу и подобию. Он не понимает, что это невозможно, это унизительно и больно – дарить смертным чудеса, которых они недостойны.

Казимир никогда не поставил бы своё искусство на службу Эрику. При всём уважении к этому смертному он всего лишь развлекался, играл в чужие игры по чужим правилам. Эрик недостоин того, чтобы ему служил дракон. И того, чтобы ему служил… кто? Тира считают демоном, но кто он на самом деле? – в любом случае того, чтобы ему служил Тир фон Рауб, Эрик тоже недостоин. Но Тир не знает об этом, не подозревает, он готов оставаться здесь, выполнять приказы, отдавать Эрику всего себя. И это не закончится, пока его не убьют.

Это злило Казимира давно, уже не первый год. Сейчас он понял, что Тир действительно готов служить Эрику до самой смерти. И – разозлился? расстроился? И то и другое, пожалуй. Пожалел этого несчастного, искалеченного людьми демона, взбесился из-за невозможности донести до него то, что казалось очевидным.

Чего ему хотелось? Надежды! Хоть какой-нибудь. Хоть на что-нибудь. Драконы не попадают в капкан, на драконов не ставят силки, поэтому драконы не знают, что делать, попав в ловушку. А Тир – знает. Вся его жизнь – это поиск выхода из ловушек, расставляемых на него людьми. Саэти пленил дракона, но по силам ли Саэти удержать существо, сумевшее вырваться из преисподней? Какой мир выдержит, если Тир начнёт рваться на свободу?

Непонятно только, как объяснить ему, что свобода лучше рабства, даже если рабство – добровольное.

– Пока ты привязан к ним, ты не летаешь, – сказал Казимир. – Пока ты живёшь как человек…

– Заткнись, а? – Голос Тира прозвучал неожиданно зло.

Казимир много бы дал сейчас за то, чтоб понять, что именно в его словах вызвало такую реакцию. Но, увы, он не силён был в толковании чужих чувств и мыслей, а вот Тир, тот виртуозно умел играть в такие игры. И Тир мгновенно взял себя в руки. Улыбнулся.

– Я живу как человек последние шестнадцать лет, и ты, кстати, тоже. Почему вдруг это стало тебя беспокоить?

– Потому что игра перестала быть игрой. Это уже не развлечение, не забава, этот мир – единственная доступная реальность.

– Я никогда и не играл.

– Это уж точно. Ты ведёшь себя так, как будто всё по-настоящему, тем унизительней и обидней твоя служба смертным. Ещё раз говорю тебе, Тир: они – никто. Я могу защитить тебя. Я не позволю тебя убить. И мне, в отличие от них, ничего не надо взамен.

– Правда?

За издёвку в голосе Казимир готов был его ударить.

Не ударил. Как обычно – не поднялась рука.

Дара захотела пройти процедуру омоложения. Дорогое удовольствие – Самат Гахс оценивал его в десять тысяч олов. Столько же стоил скоростной болид. Но у Дары были эти деньги.

Плохо.

Она не зависела от Казимира в материальном плане, но зависела от него душой. Любила. До сих пор. А он? Увы, нет. Он мог играть до бесконечности, однако как только игра стала обязанностью – как только он понял, что обязан любить, потому что ему некуда деться, – это стало тяготить. Драконы любят только драконов, только равных себе. Может быть, если есть женщины той же крови, что и Тир, Казимир мог бы полюбить такую женщину, но он не мог по-настоящему, всерьёз связать свою жизнь со смертной.

Играть в любовь к Даре было интересно, Казимир верил, что любит её. И ждал, когда она умрёт, чтобы ещё какое-то время играть по принятым здесь правилам, играть в бессмертного, потерявшего любимую. Но омоложение означало, что Дара из тридцати пяти лет шагнёт обратно в двадцать. Отвоюет у смерти минимум полтора десятилетия. На самом деле – больше. Она вернёт не только молодость, но и здоровье. И никто не помешает ей повторять процедуру снова и снова. Хватило бы денег. А Гахс не откажет, про Гахса говорили, что он подарил людям бессмертие.

И не важно, что стоило бессмертие дороже, чем большинство людей могли заработать.

Гахс бесплатно лечил самые сложные болезни, восстанавливал потерянные конечности, практически возвращал пациентов с того света. За это ему прощали расценки на процедуры омоложения. За это, а ещё за то, что его ученики работали в клиниках по всему миру и лечили всех, кто нуждался в помощи. В отличие от них, выпускники Вотаншилльского института только в самых крайних случаях опускались до работы с простыми смертными.

Дара может стать бессмертной. Казимир не способен вырваться из Саэти. Это означает, что он прикован к Даре, прикован к Себастьяну, и то, что он сам надел на себя эти цепи, не уменьшает их тяжести.

Езус, да это же просто-напросто нечестно! Почему Тир с такой лёгкостью распоряжается судьбой и жизнью своей женщины? Почему его сын родился волшебным созданием, ничего не унаследовав от смертной, ставшей его матерью? За какие заслуги Тира наградили истинным наследником? За какие грехи Казимира обязали растить смертного ребёнка, в котором нет ни капли отцовской крови?

И что со всем этим делать?

– Так вот в чём проблема! Ты понял, что твоя жена и сын – настоящие. Почувствовал разницу между доброй волей и обязательствами. Поздравляю, Цыпа. Хотя в твоём-то возрасте поздновато делать такие открытия.

Они уже не стояли, они лицом к лицу сидели на ящиках, составленных вдоль одной из стен склада. Близко. Чёрные глаза совсем рядом, насмешливые, весёлые. Ну как обычно. Сочувствия у демона хватает ненадолго, а поводом для веселья у него становится любая чужая беда.

– Дурак ты, – сказал Казимир.

Он сам уже жалел о собственной откровенности. И не понимал, что на него вдруг нашло.

А ведь Тир понял бы, явись он с конкретными пожеланиями. Со своим вариантом решения… хм, «проблемы» или хотя бы с просьбой помочь в поисках выхода. Тиру нужна конкретика. Он никогда не откажет в помощи, если может помочь, но без зазрения совести пошлёт подальше, если будет знать, что помочь не может.

Казимир, забывая затягиваться, вертел в руках сигариллу. Тир морщил нос от табачного дыма.

И сигарилла переломилась в дрогнувших пальцах, когда Казимир понял. Понял – с каким пожеланием он мог бы прийти. Или – какой совет мог дать ему Тир фон Рауб. Жутко стало до холода между лопатками, так жутко, как будто прицелился в Дару из заряженного брона, прицелился в шутку, но палец дрожит на курке…

К кому он пришёл со своими жалобами! О чём он думал, когда рассказывал про сына и про жену – этому… этой нелюди, непостижимой даже для дракона. И каким чудом не сказал ничего, что Тир мог истолковать как пожелание или просьбу?!

– Ты думаешь, я смогу убить Дару или твоего сына только потому, что ты об этом попросишь?

Тир уже не улыбался. Выражения глаз было не разобрать. Не глаза – два чёрных тоннеля, в которых нет и не может быть жизни.

– Нет. – Казимир отвёл взгляд и начал сосредоточенно рыться по карманам в поисках пепельницы. – Тир, я думаю, что тебе не нужна даже просьба как таковая. Тебе нужно только разрешение. Выраженное ясно и недвусмысленно. Мне повезло, что ты педант.

– Тебе вообще со мной повезло. Вставай. Помоги разобрать контейнер.

* * *

«Мы с тобой разной породы, но мы равны, а они – никто в сравнении с нами».

Казимир сам не понимал, о чём говорит. Сравнивал то, что не подлежало сравнению. Да, люди не были ровней. Никто из людей. Но неравенство определялось положением в пищевой цепочке. Всего-то лишь. И в этой цепочке – Казимир, Казимир, тебе стоило бы задуматься над этим – дракон ничем не отличался от человека.

Для Зверя – ничем.

А вот старогвардейцы – отличались. Для Зверя. И для Тира фон Рауба. Но объяснять Казимиру, что драконы – еда, а Старая гвардия – нет, было бы плохой идеей.

Не поймёт.

К тому же Казимир всё-таки не годился в пищу. Даже не будь он Мастером, есть его было бы жалко. Демоны, пожалуй, способны на нерациональную привязанность. Хотя бы к драконам.

Старогвардейцы, за исключением Шаграта, тренажёрным классом не заинтересовались. Казимир своих «Дроздов» заставил заинтересоваться симуляторами в обязательном порядке. В чём-то светлый князь был прав насчёт равенства. Их двоих, Казимира Мелецкого и…

Зверя?

Нет. Тира фон Рауба.

…их двоих уравнивало происхождение, только не в том смысле, который подразумевал Казимир. Их уравнивало то, что оба они были родом из мира, где компьютеры стали основой цивилизации. И оба понимали, насколько это удобно и полезно. Сейчас Тир был благодарен судьбе за то, что их двое, – Казимир взялся лично обучить компьютерной грамотности наименее безнадёжных инструкторов. А судьба могла бы оказаться и пощедрее. Пара-тройка Казимиров принесли бы больше пользы, чем один.

Впору из Лонгви IT-группу выписывать.

И, пользуясь возможностью, временным просветлением монаршьего рассудка, объяснить Эрику, что людей в инструкторы нужно набирать, ориентируясь не только на боевой опыт и количество налетанных часов.

Тренажёрный класс работал круглосуточно. Днём там занимались курсанты лётного училища, вечером – «Дрозды», ночью – командир «Дроздов» и легат Старой гвардии. Тир получил возможность научить Казимира хотя бы малой доле того, что умел сам, и, видя желание учиться, не смог перед возможностью устоять.

Чем лучше будет летать Казимир, тем лучше будут летать его люди, тем лучше для Эрика. Казимир хотел учиться. Хоть и создавал проблемы, вставая на дыбы каждый раз, как только воображал, что Тир позволяет себе покровительственный тон. Приходилось лавировать. Трудно притворяться, когда объясняешь человеку, как надо летать, но стоит перестать притворяться, как этот человек отказывается воспринимать объяснения. Вот уж правда, тяжело в ученье… В бою с Казимиром гора-аздо легче управиться.

Если бой воздушный, естественно.

«Дрозды», и так-то недурно навострившиеся управлять болидами, начали добиваться всё более впечатляющих успехов. Тир с Казимиром нанесли на карты симуляторов ущелья Варигбага, последние пару лет выполнявшие роль старогвардейского аттракциона. Ущелья давно были ранжированы по уровням сложности, теперь это пригодилось для тренировок. «Дрозды» бились в клочья, в мелкие брызги, пытаясь преодолевать крутые повороты, проскальзывать между узких стен, обходить скальные выступы. Бились, но летать в ущельях продолжали. И, наверное, недалёк был день, когда из тренажёрного зала они смогут перенести полёты на местность.

С их помощью, пожалуй, Варигбаг получится очистить от контрабандистов. Не весь хребет, конечно, – на весь ни у кого сил не хватит, – но всё же «Дрозды» окажут в уничтожении контрабандистких гнёзд существенную помощь.

Когда Казимир самостоятельно – и в реальности, а не на симуляторе – пролетел через одно из ущелий с самым сложным рельефом, Тир воспринял это как личную победу. Победа заключалась не в том, что светлый князь сумел преодолеть опасный маршрут, а в том, что даже такое мнительное и болезненно-самолюбивое создание удалось обучить непростым трюкам.

– Ты – кошка, – сказал Казимир потом, уже на земле, – точнее, ты – кот. Кот, который учит тигра. Помнишь эту притчу?

Тир пожал плечами – он никогда не интересовался притчами.

– Кот думает, что тигр, познав его науку, попытается убить его, – объяснил Казимир. – Поэтому никогда не научит всему, что знает. Оставит себе лазейку. Какую лазейку ты оставляешь себе, а, Суслик?

– Небо.

– В смысле?

– Я бы и рад научить тебя летать, но ты не сможешь.

* * *

Сразу после Солнцеворота Ворон, император Альбии, начал войну с Эстремадой.

Падре чуть не запил. И было из-за чего. В который уже раз его родина претерпевала от захватчиков. Что такого находили в Эстремаде завоеватели, чем она их влекла – кто ж поймёт? Тир точно не понимал.

Фон Ольтан попробовал объяснить. Он бывал в «Антиграве» и даже допускался за старогвардейский столик, и у кого, как не у него, генерала и стратега, спрашивать, куда упёрлась Эстремада Ворону Альбийскому.

Спросили.

Полученное объяснение оказалось приемлемым, но не более того. Алекс говорил о противостоянии двух империй: Вальдена и Альбии, о равновесии сил, которое стремится поддержать Эрик и хочет нарушить Ворон, о том, что теперь, когда с кертами подписан долгий мир и у Эрика развязаны руки, Ворон просто обязан был первым начать новые завоевания.

С точки зрения Тира – чушь собачья.

Люди устраивают войны, чтобы иметь возможность убивать, причём убивать с максимальной жестокостью. Вот и все объяснения. А политика, равновесие, противостояние – слова-слова-слова. Главное, что следовало из объяснений Алекса, – скоро будет новая война. Первая в целой серии войн на разных фронтах и в разных государствах. И кто бы ни сражался на этих войнах, за спинами сражающихся всегда будут стоять Вальден и Альбия.

А за спинами Вальдена и Альбии кто-нибудь стоит? Какие-нибудь орки, например, которым удобно и выгодно, чтобы люди дрались между собой, раз уж перестали драться с кертами?

По словам Алекса выходило, что нет, орки не получат от противостояния империй никакой выгоды. Путь в человеческие земли им преграждает Радзима, а Радзимой правит Лонгвиец, который не станет вмешиваться в войны между своим внуком и одним из своих друзей. Лонгвиец глаз не сведёт с орочьих земель. Так что об этом можно не беспокоиться.

Что ж, не самые плохие перспективы для Тира фон Рауба, особенно с учётом подзатянувшегося поста. Но не лучшие перспективы для тех, кого он учит. И Тиру фон Раубу очень повезёт, если Эрик не бросит в бой тех курсантов, которым сейчас уделяется особое внимание.

Глава 8

Образованье Ваше не в пример

Моим познаньям, скромным, но добротным.

Светлана Покатилова

Империя Вальден. Рогер. Месяц рэйхэ

Ивор Бальден ещё три года назад перестал быть денщиком старогвардейцев. И до сих пор слегка об этом жалел. Слугой у пятерых господ быть – не сахар, конечно, но, во-первых, господам не много и надо, а во-вторых, если б не они, вряд ли Ивор выдержал с первой попытки вступительные испытания в технический университет. И училище за два года вместо четырех тоже вряд ли бы закончил. Очень они ему помогли. Особенно легат и Мал. Этим двоим что механика, хоть прикладная, хоть теоретическая, что математика, как птицам небо – родная стихия.

А из денщиков Ивор уходить не хотел, потому что кому ж ещё старогвардейцев доверить можно? Они из вылетов иной раз такие возвращаются… почти мёртвые, до того умотанные. Впору их, как детей, кормить, поить и спать укладывать. Это легат железный, ему всё нипочём. А остальные? Вот то-то же.

Однако его допустили в денщики потому лишь, что он мечтал стать инженером. Так что между заботой о старогвардейцах и мечтой Ивор выбрал мечту. И вот, пожалуйста, – уже пятый месяц, как он студент университета. Учится в Лонгви – ну а где ещё можно основы магии изучить? Не в Вотаншилле же.

Увольняться из армии у Ивора даже в мыслях не было, потому как стоило ли тогда огород городить. Какой интерес быть невоенным инженером? Ерундой всякой заниматься? Благодарим покорно, но ерунда – это не для Ивора Бальдена.

Он учился. Армия оплачивала его учёбу. А во время зимних вакаций Ивор впервые выполнял обязанности технического консультанта. Его место было на командном пункте гвардейского лётного поля, и он даже чувствовал себя важным человеком. Потому что болиды нет-нет да подбрасывали такие задачки, для решения которых одних только знаний было недостаточно, требовалось ещё и умение творчески мыслить, и главное – так легат сказал – умение не бояться творчески мыслить. А Ивор ни черта не боялся.

Послужи-ка денщиком сразу у всей Старой гвардии – быстро бояться разучишься.

Мысль о том, что такие, как он, специалисты (ведь станет же он специалистом!) утирают нос Вотаншиллу, избавляя командование от необходимости вызывать для консультации магов, грела его, несмотря на понимание того, что злорадствовать некрасиво.

А ещё Ивор с начала каникул ждал дежурного техосмотра, когда старогвардейцы отдавали свои болиды техникам. Вообще-то Старая гвардия обращалась к техникам не только в дни, установленные расписанием, поскольку неполадки с машинами никакому расписанию не подчиняются, но к легату это не относилось. Блудница всегда была в полном порядке.

Ивор за последний год учёбы в училище стал командиром группы, обслуживающей болиды старогвардейцев. Сейчас вот – пошёл на повышение, но, поднаторев в магии, всё равно собирался лично заняться машиной легата. Учитывая, как неохотно тот допускал до Блудницы посторонних, можно было надеяться, что он предпочтёт Ивора любым другим техникам. Кто лучше может позаботиться о Блуднице? Уж легат-то знает, что никто.

Легата Ивор встретил в коридоре КП. Легат шёл к выходу, задумчивый настолько, что Ивора даже не заметил. А когда тот громко поздоровался, лишь рассеянно кивнул в ответ. Через несколько секунд, правда, сфокусировал взгляд и сообразил, кто перед ним.

– А, Бальден. Каникулы?

– Так точно!

– Не кричи, я уже здесь.

– Есть не кричать!

В то, что он «здесь», не очень-то верилось. Железный легат показался Ивору не таким железным, как всегда. Он даже ростом стал как будто меньше, чем обычно. Хотя если честно, то куда уж меньше-то? Немножко фантазии, и можно вообразить, что он – человек из плоти и крови, а не бездушный демон. Наверное, это из-за того, что неделю назад к нему в дом живой мертвец пришёл. Человек бы, случись такое, от страха помер, а легат – ну легат, он как обычно. Мертвяка по земле размазал, сам живёхонек. Правда, выглядит так себе и рассеянный какой-то.

Ивор вытряхнул из головы дурацкие мысли. Человеческие слабости были легату неведомы, а то, что у демонов жизнь тоже не сахар, – это людей не касается и думать об этом не надо.

– Разрешите спросить?

– Разрешаю.

– Когда будет техосмотр, можно мне заняться Блудницей?

Ивор открыл перед легатом дверь из тепла КП в морозный вечер.

Снаружи начиналась очередная метель, снег посверкивал в лучах жёлтого света, пробивающегося из-за прикрытых ставней. Часовых на крыльце, несмотря на козырёк, уже изрядно запорошило.

– Рвение неофита? – хмыкнул легат. – Всё хочешь понять, что в ней особенного? Можешь сейчас посмотреть. Она в ангаре.

– Я ведь пойму.

– Ты бы слушал меня хоть изредка, давно бы понял, что ничего в ней особенного нет.

– Я вас всегда слушаю, – сказал Ивор искренне и с уважением. – Я вам верю не всегда.

Незнакомое устройство он обнаружил не сразу. Не будь это Блудница, понять которую стало делом чести, Ивор, пожалуй, и внимания бы не обратил на прошитую заклинаниями плёнку, наклеенную изнутри на крышку панели управления. Сама панель была нашпигована заклинаниями, на фоне которых магия, излучаемая пленкой, попросту терялась.

Ивор искал что-нибудь необычное, что-нибудь, что он смог бы обнаружить с высоты своих нынешних познаний – утереть нос легату, посмеивающемуся над «рвением неофита», – и вот. Нашёл.

Только не понял, что именно.

Сунулся с зондами, прилепил на крышку датчики тестеров.

– А тебе точно разрешили вывезти из Лонгви эти инструменты? – мурлыкающим голосом поинтересовался легат.

Ивор подавил желание подвинуть инструментальный ящик поближе к себе и сделал вид, что не услышал вопроса. Подумаешь, инструменты! Кому-то целый тренажёрный класс контрабандой подарили и терминал на две дюжины внешних устройств. А тут – малый инженерный набор. О чём говорить-то?!

С зондированием ничего не вышло, надо было снимать крышку, отклеивать плёнку и изучать её подальше от сбивающих настройки излучения двигателей, ШМГ, противоперегрузочного кресла… и легата. Вообще-то, когда он в ангаре – или где-то неподалёку от болидов, работать легче. Верная примета, и Ивор не первый, кто это заметил. Но сегодня и легат не себя не похож, и аппаратура капризничает, и одно с другим наверняка связано.

Ивор отключил аккумуляторы, снял крышку, отгородил рабочее место звездой на восемь стихий, чтобы исключить любое внешнее воздействие… Защищаться от воздействия демонов в университете не учили. Этому вообще нигде не учили. А как попросить легата уйти, Ивор не знал.

Просить не пришлось. Легат присел рядом, стянул перчатку и тронул пальцем плёнку:

– Что это за дрянь?

– Это я у вас должен спросить! – Ивор так изумился вопросу, что забыл о субординации. – Это же ваша машина.

– Разберись! – бросил легат, поднимаясь на ноги.

А дальше всё стало совсем непонятно, но ещё более интересно.

Через каких-нибудь полчаса Ивор из технического консультанта превратился во временного сотрудника Службы Розыска и Охраны, был зачислен в группу капитана Клендерта и обязался ни при каких обстоятельствах не разглашать ничего… похоже, что вообще ничего. Он был не против. Даже малость загордился, потому как именно он обнаружил в Блуднице неизвестное оборудование и именно из-за него заварилась вся каша.

А если б не он, неизвестно ещё, что было бы.

Вот что именно было бы, Ивору и предстояло выяснить, причём чем скорее, тем лучше.

В стремительно начавшемся разбирательстве очень быстро удалось установить, что с машиной легата Старой гвардии четыре дня назад возился один из старших техников. Устанавливал дополнительное оборудование. Экспериментальное. Ни у кого даже вопросов по этому поводу не возникло, решили, что пришёл очередной подарочек из Лонгви – все же знают насчёт той посылки. Что-то новенькое, в пику Вотаншиллу, что легат самолично решил опробовать, прежде чем в дело пускать. В журнале работ сделана соответствующая запись и имеется копия приказа.

– Твоя рука, Суслик. – капитан Клендерт ткнул пальцем в ровные строчки. – Тут порядок знают. Приказ сначала на контроллере сверяли, потом уж приняли к выполнению.

Графологические контроллеры использовались в войсках повсеместно, это заметно снижало риск вредительства и получения подложных приказов.

Снижало.

Заметно.

Но, судя по лицу легата, – не в достаточной степени.

Легат с брезгливой миной изучил собственную подпись в графе «работу принял» и тихо выругался.

Капитан Клендерт пожал плечами:

– В принципе, я с тобой согласен.

* * *

Через несколько дней удалось выяснить, что техника, выполнившего подложный приказ, «не значится среди живых». Тиру понравилась формулировка. Эти маги – такие забавники, дрожь берёт, если вдуматься. То, что человека нет среди живых, не означает, что он умер…

Казимир бы, наверное, понял, если бы его к этому делу подпустили.

Казимира не подпускали. Не заслужил. Не тот уровень доступа.

А техник был да сплыл. Сразу по выполнении диверсии ушёл в запланированный отпуск. И не вернулся. И если вернётся теперь, то, наверное, так же, как Моюм Назар. Не живой, не мёртвый…

Нет уж, к чёрту такие мысли.

Студент Бальден так шустро взялся разбираться с волшебной дрянью, что Тир почти поверил, будто парень и без него справится. Не справился, конечно, но потенциал продемонстрировал достойный. Эрику в очередной раз повезёт, если только Эрик не упустит Бальдена из виду и если Лонгвиец не успеет раньше. Бальден будет магом, всё к тому, а в Лонгви гораздо лучше знают, чем занять мага, чтоб ему было не скучно.

Впрочем, о том, чтобы Эрик не упустил студента из виду, Тир позаботился.

А магическое покрытие на крышке оказалось очень хитрой штукой. До того хитрой, что создателей этих заклинаний Тир зауважал и возжелал лично посмотреть в их умные глаза. Право вдаваться в подробности и писать отчёт он предоставил студенту, а сам изложил Клендерту результаты в общих чертах.

Изложить было несложно. Заклинание блокировало сигнал, поступающий к двигателям от панели управления, и передавало контроль над машиной удалённому устройству.

Клендерт, не дожидаясь дополнительных объяснений, спросил:

– Где передатчик?

– А хрен знает, – честно ответил Тир.

Что ему нравилось в Клендерте, так это умение не задавать лишних вопросов. Студент, тот уже успел надоесть разговорами о том, что и заклинание такое невозможно, и передатчика быть не может, и вообще «эти планы бытия» людям недоступны, и вести передачу в этом диапазоне не может ни живой человек, ни магическое устройство.

Правда, надо отдать должное, студент не забывал к каждой сентенции добавлять слова «принято думать», «считается» или «доказано, что…».

В любом случае рано или поздно он достал настолько, что Тир спросил, с чего он взял, что это работа людей? Бальден неопределённо помахал руками и извинился за свой вальденский, мол, привык к терминам на зароллаше, а там человеком называется любое разумное существо, кроме духов и демонов.

Пришлось переформулировать вопрос и уточнить, откуда у студента уверенность, что заклинание создано не духами и не демонами.

– Духам не надо, – ответил Бальден, – а что насчёт демонов, так вы – единственный, кому жить позволили. Остальных сразу убивают.

Оторопев от такого нахальства, Тир не нашёлся, что ответить. Поразмыслив, пришёл к выводу, что образование – это не всегда благо, но переучивать Ивора Бальдена обратно в послушного и дисциплинированного денщика было, пожалуй, поздно.

– Слишком сложно для покушения на убийство, – сказал Клендерт.

Заявление не нуждалось в комментариях. Оба понимали, что события следуют одно за другим, и первым в цепочке было нападение в гарнизоне, а вторым – визит Моюма Назара, и в обоих случаях Тира фон Рауба пытались не убить, а захватить.

– Непонятно только, на что рассчитывали. Перехватить управление и направить Блудницу… куда-то? В какое-то определённое место. А смысл? Время-то мирное, в каждой машине рация… в смысле шонээ. Далеко бы меня так не увели.

– А ночью? – холодно уточнил Клендерт. – Ты, Суслик, у меня вот уже где со своими ночными полётами. Я много раз говорил тебе: будь осторожнее, не летай в одиночку. По крайней мере, не в то время, когда ты даже помощи запросить не сможешь.

– Я тебе столько же раз говорил, что всегда могу запросить помощи у любого лётного поля. Причём не только вальденского.

– Помощь может не успеть! На тебя охотится множество людей. Одиночки и организации только и ждут шанса прикончить тебя по-тихому, так, чтобы Эрик никому ничего не мог поставить в вину.

– Майр…

– Не воображай себя человеком. Ты – демон, ты здесь на хрен никому не сдался, тебе просто не захотят помочь. Скорее всего – не захотят.

– Майр, этот вопрос не обсуждается.

– Безусловно. И когда ты наконец сдохнешь, отвечать за это придётся не тебе, а мне и моим людям.

Клендерт угрюмо отвернулся. Долго возился с трубкой, разминая табак, прикуривая. Успокаивался. Тир не трогал его эмоции, потому что разговор затевался по делу, а в таких случаях не стоит погружать собеседника в апатию.

Куратор Старой гвардии в последнее время стал слишком нервным. Слишком – для своей должности. При его работе желательно спокойствие и полная ясность рассудка, но Майр всё чаще позволял себе резкие, хотя и обоснованные выпады в сторону Тира. Жаль будет выяснить, что он износился и больше не способен выполнять свои обязанности.