Текст книги "Принц полуночи. Книга 2"

Ты ли это вени-вици, Зверь?

Се – твой Армаггедон?

Евгений Сусоров

Всё постепенно возвращалось на круги своя.

Гуго.

Он был всегда. Неотъемлемая часть самого Зверя. Сейчас трудно поверить в то, что Зверь не помнил о нём. И о Блуднице. Зато легко поверить в то, что именно Гуго сумел до него достучаться. Ещё бы он не сумел, у него ж личные интересы оказались затронуты. Пока отец ни черта не помнил, кроме того, что он демон-людоед, Гуго не мог продолжать приготовления к свадьбе. Других дел хватало: с утра до вечера безвылазно торчать в клинике. Все командирские обязанности и полномочия Гуго передал ведомому, канцлерские дела распределил между Эльриком-младшим и несколькими министрами, но переложить на кого-то ответственность перед невестой не смог бы при всём желании. Невесты – дело такое, только для личного пользования.

Зверь постепенно раскладывал воспоминания на отведённые им места в архивах памяти. Вспомнить удалось не всё, но благодаря Князю вспомнить удалось гораздо больше, чем если бы восстановлением памяти занимался кто-нибудь другой. Кто угодно другой, даже лично Самат Гахс.

То, что оказалось потеряно, не подлежало восстановлению. Нечто, не имеющее отношения к Саэти, но вроде бы не относящееся и к воспоминаниям о Земле. Двадцать семь лет назад, когда Князь проводил тот диковинный обряд, «гадание на душе», память уже была отредактирована, а доступ к некоторым файлам запрещён всем, включая хозяина. Зачем? Кто ж его знает? Если б Князь спросил тогда, Зверь бы, может, и ответил – сам ведь всё сделал. Но тогда Князь проявил деликатность – он, оказывается, и на такое способен – а сейчас спрашивать уже не у кого.

Что ж, раз прятал, значит, надо было. Значит, не хотел вспоминать. Стало быть, беспокоиться не о чем, и без потерянных файлов хватает забот.

Князь вернул ему только память о событиях, никто не смог бы вернуть памяти о восприятии этих событий. Тут следовало набраться терпения и ждать. Просто – ждать. Напоминая себе, что люди вокруг имеют значение, что за именами и лицами кроются взаимоотношения, что рано или поздно равнодушное недоумение от того, что все эти… смертные претендуют на его внимание, пройдет, и всё станет, как раньше.

А что было раньше?

Блудница прекрасно слушалась его, по-прежнему была легка и подвижна, и управлять машиной оставалось удовольствием, но… «управлять». А раньше Блудница умела летать вместе со своим пилотом.

«Раньше» стало понятием недостижимым и непостижимым.

Как это было? Как получалось довериться Блуднице настолько, что тело и душа сливались с корпусом и душой машины? Зверь пробовал. И костенел в кресле. Пальцы сводило на кнопках. Что-то внутри сжималось в стальной холодный шар.

Это было неправильно. Но это казалось разумным.

Мир уходил из-под ног.

Днем – знакомые лица, знакомые голоса, знакомое небо, в котором проносятся знакомые машины.

Знакомое, знакомое, знакомое…

Чужое.

Своим не становилось.

Ночью – обморочный ужас. Предчувствие беды. А по утрам дрожали руки. Так бывает, когда проходит очень сильная боль. Сменяется слабостью.

Стреляй первым. Всегда – первым, или выстрелят в тебя. Зверь стал Зверем и не мог измениться. Хотел? Может быть. Какая-то часть его пыталась вернуться к прежнему ощущению мира, а какая-то противилась этому. И душу швыряло от одного к другому, и приходилось оставаться строго посередине, дабы не допустить опасного крена.

Ровные отношения. Ровное безразличие. Ровная ярость в ответ на привычные шутки.

Главное – сдержанность.

И постепенно что-то стало возвращаться.

Летал над водой, над морем, под звездным небом. Темнота и пустота окружали сверху и снизу. В темноте и пустоте было безопасно. Совсем. Блудница вспарывала неподатливый воздух и радовалась скорости. Полету без препятствий…

Радовалась.

Когда Зверь понял, что снова слышит машину, он едва не взвыл на зимнее небо от счастья, и руки срослись с ожившими под пальцами кнопками.

Снова одна душа на двоих. Две – слитые воедино. И не тьма и пустота вокруг, не подсвеченное звёздами Ничто, а заполненное жизнью небо. Он закрывал глаза и продолжал видеть.

Океан внизу.

Спускаться ниже, ниже, ниже…

Холодные гребни волн разбрасывают брызги, и капли оседают на фюзеляже.

Можно ли почувствовать их? Может ли чувствовать эти капли металл?

Нет.

Может ли чувствовать человек, заключенный в металлическую капсулу?

Нет.

Но вместе, когда чувства машины и человека, металла и плоти сливаются воедино… Да!

И вот они, холодные брызги на корпусе. Вот она, близость невидимой воды. Вот она, бездонность просторного неба. И прихотливо изрезанные каньоны. И чёрные пещеры. И частоколы сосен. И громады спящих домов.

Одна душа на двоих. Две – слитые воедино.

Жизнь налаживалась.

Старые контакты обрывались с жалобным стоном гитарных струн. Люди не были опасны – это-то он понимал. Но верить, как раньше, не мог. Не потому, что не верил этим конкретным, проверенным в таких заварушках, каких не придумать специально, даже если очень стараться. Всем другим не верил. Миру вокруг не верил. Прочности земли под ногами. Окружающей реальности. И в реальность этой самой реальности тоже не верил. Совсем.

Эрик. Падре. Мал. Шаграт. Риттер. Фой.

Эрик…

Не надо думать об этом. Не надо, Зверь, радуйся тому, что есть; жди, когда станет лучше; и не делай хуже. Это глупо – осложнять обстановку. Это крайне нецелесообразно.

Не думать не получалось.

Эрик хотел изменить его, хотел его переделать. Желал добра и стремился к тому, чтобы нечто испорченное, сломанное, больное сделать исправным, цельным и здоровым.

Эрик хотел обмануть.

Зачем? Что же не так? Что именно не нравится Эрику, и почему он прямо не скажет о том, что вызывает его недовольство, почему не велит Зверю измениться?

Почему? Не потому ли, что боится?

Неужели хозяин проявил слабость? Этого не хотелось бы. Нет. Хозяин должен быть сильнее своей собственности, иначе он потеряет право быть хозяином. Что-то…

…инстинкт? В последнее время, пока память существует отдельно, только на инстинкты и можно полагаться…

И что-то, похожее на инстинкт, по крайней мере, вызывающее такое же доверие, требует убедиться в том, что слабость – кажущаяся, либо уничтожить слабого. Требует сделать хоть что-то, чтоб перестать сомневаться в Эрике.

Но делать ничего нельзя. Это уже не инстинкт, это подсказывает здравый смысл. Эрик – гарант безопасности. Эрик – внук Князя. Эрик… будь оно всё проклято, он же был особенным! Он и сейчас особенный, пилот, умеющий летать.

Он – сильнее.

И он не может бояться. Зато может испытывать отвращение. Эрик хотел, чтоб его демона сделали человеком, подчистили воспоминания, убрали, купировали то, что для самого демона и есть его личность, потому что настоящий Зверь – это то существо, которое кажется Эрику и остальным отвратительным. Или чудовищным. Достаточно отвратительным и чудовищным, чтоб Эрик счёл необходимым уничтожить его. Для блага самого Зверя.

Люди, какими бы они ни были, всегда будут ненавидеть его и бояться. Это не новость. И это – закономерно.

Вполне подходящее объяснение, разумное и очень успокаивающее. Молодец, Зверь, теперь, когда всё разложено по полочкам, стало тебе легче?

Да. Стало. Главное – не думать о том, что отвращение не отменяет слабости.

КОНЕЦ ПЯТОЙ ИСТОРИИ

История шестая
Время менять имена

Мне снился бесконечный путь,

Пронзающий миры.

Г. Л. Олди

Империя Вальден

Четыре «призрака» сопровождают каждый из четырёх старогвардейских болидов. Повторяют все манёвры, но не стреляют. Стрелять перестали с тех пор, как обрели материальность и выстрелы призрачных ШМГ стали наносить реальные повреждения. Авиакомплекс болид-«призраки» – недостаточно манёвренная штука, и слишком велик риск при стрельбе зацепить своих.

Когда летаешь в сопровождении только одного «призрака», дополнительный ШМГ лишним, конечно, не будет, но использовали обычно все четыре фантомных болида. В сфере диаметром один шахха[7]7
  Шахха (зароллаш) – мера длины. Приблизительно 25 км.


[Закрыть] их можно было разместить где угодно, с единственным ограничением – «призраки» были ориентированы в пространстве так же, как болид-хозяин. Их применение превратило воздушные бои в фантастическую трёхмерную игру в го, и поначалу у старогвардейцев мозги плавились от усилий, но эффект того стоил. Жаль, правда, что «призраки» считались магией, так что использовать их на войне запрещала конвенция.

Эффективно. Эффектно. Но уже мало. Хотелось большего.

Вот к большему и устремились: учились управлять «призраками», учились каждый из них вести отдельно. Сначала казалось, что невозможно разорваться, воздушный бой поглощает всё внимание, все пять или шесть чувств – у кого сколько есть – и ещё нередко задействует дополнительные резервы, до фантомов ли тут? Потом пообвыклись, и стало полегче. Если уж научились воспринимать «призраки» как часть своих болидов, когда они следуют за ведущим и повторяют каждый манёвр, значит, можно воспринимать их как мобильную часть болидов и управлять их действиями. В конце концов, для этого не нужно совершать никаких дополнительных телодвижений, управление осуществляется силой мысли (или что там у кого вместо мыслей), а напрягать мозги всем полезно, даже пилотам.

Получалось. Не сказать чтобы легко, не сказать чтобы очень уж быстро, но получалось. С двумя «призраками» из четырёх все управлялись уже вполне сносно. Падре удерживал три, а в ударе – все четыре.

Зверь… ну а что Зверь? Ему было проще, чем остальным, – ему помогала Блудница. Так что пока Старая гвардия осваивала управление своими фантомами, он пытался понять, как можно переключаться, перемещать себя и Блудницу в любой из четырёх «призраков». Небесполезная способность, если хочешь уйти из-под удара или хорошо спрятаться. Непонятно пока только, как к этому подступиться.

В том, что такое перемещение возможно, Зверь не сомневался. Мечники умеют что-то подобное, значит, сумеют и пилоты.

О возможностях Мечников ему было известно уже чуть ли не больше, чем самим Мечникам. Врага нужно знать в лицо, даже такого врага, которого ты никогда не сможешь победить.

Выжить и уцелеть – нисколько не худший результат.

Сегодня получалось лучше. То есть получалось что-то… Падре поинтересовался, не учится ли Блудница становиться невидимой. Не совсем тот эффект, к которому они стремились, но тоже интересно. Надо будет поработать над этим.

Зверь и работал. До перерыва. Отработка особых приёмов требовала отдыха, но чертовски трудно прерываться, когда ты наконец-то нащупываешь нужное направление. Так что он отправил остальных на землю, отдыхать и обедать, а сам остался в небе.

Когда старогвардейцы приземлились, связь с ними пропала. Это было уже привычным, не пугало, даже почти не злило, но Зверь на всякий случай связался с Падре по шонээ, уточнил, всё ли в порядке. К этому тоже все успели привыкнуть – к тому, что командир больше не чувствует их, когда они оказываются в разных стихиях.

Терпеливо ждали, когда всё станет как раньше.

Зверь не ждал. Знал, что как раньше ничего уже не будет.

Оставив Старую гвардию на земле, он повторил последовательность действий, в результате которых Блудница смогла исчезнуть… В какой-то миг почувствовал себя так, как будто исчез сам. И тут же они вдвоём оказались где-то в другом месте. Чувство такое же, какое возникает, когда проходишь в дверь, ведущую на Полигон. Но здесь – в этом месте – не было ничего, кроме звёзд. Пространство, не пустота – космос, полный движения и жизни. Сверкающая полоса бесконечного множества созвездий, лезвие меча, словно выкованного из Млечного пути, пронзающего миры и реальности.

Охренеть, что такое! И что же это такое?!

Страшно не было. Было ужасающе интересно. Зверь знал, как вернуться, знал, куда возвращаться, но он направил Блудницу вдоль Лезвия. Летел без цели, без мыслей, наслаждаясь самой возможностью полёта в пространстве, не имеющем границ. Прислушиваясь к себе.

Ему здесь нравилось.

И это было неправильно. В незнакомом месте, в месте, о котором раньше не приходилось ни слышать, ни читать, нельзя чувствовать себя хорошо. Такие места требуют предельной – нет, такие, пожалуй, запредельной – осторожности.

Жаль было признавать это, но он отвык доверять чувству безопасности. Теперь он только чувству опасности доверял безоговорочно. Однако сюда наверняка можно будет вернуться.

Нужно будет вернуться.

Надо только спросить у Князя, что это за место…

Последняя мысль оказалась такой неожиданной, что Зверь, не вынеся напряжения, ухнул обратно в Саэти. Благо всё было тут же, рядышком, отделённое тонюсенькой плёнкой.

Какой, блин, Князь? Он-то тут при чём?

Впрочем, он всегда при чём. От этого шефанго можно ожидать любой гадости.

* * *

Спрашивать Зверь, разумеется, не стал бы. Разве что в самом крайнем случае. Но спектр гадостей от «этого шефанго» оказался шире, чем можно было ожидать. Очередная посылка с золотой розой Лонгви и личным гербом Князя была доставлена в Рауб в тот же день. Доставлена в пустое поместье, населённое роботами. Ну, ещё диким зверьём в дико же разросшемся парке, совами на чердаке и змеями где попало.

Подходящее обиталище для демона. Снаружи – страшно, внутри – ужасно. Попасть в замок можно было только с воздуха, либо, вооружившись мачете, через парк, поминутно рискуя наступить в змеиное гнездо, вспугнуть и разозлить вепря или вляпаться ещё в какие неприятности. Славным местом стало поместье Рауб. Остаётся лишь удивляться, как арендаторы до сих пор не разбежались.

Оказалось, что почтовой службе Лонгви никакие преграды не помеха. Доставили посылку в ангар в лучшем виде. Внутри был восхитительный конструктор «сделай сам», при виде которого у злого демона произошла перегрузка систем, отвечающих за мышление, и злой демон надолго завис в дверях вскрытого контейнера.

Одного взгляда хватило, чтобы понять: из имеющихся деталей можно было собрать болид. Причём такой, каких не видели в Саэти. Возможно, на чём-то в этом роде летает Князь, но машина Князя в два раза больше здешних. Ну и вооружена так, что на ней в одиночку можно города захватывать. В общем, Князю – Князево. А Зверю, выходит, Зверево? Так, что ли? Это ж не контейнер – это сборочный цех в миниатюре. Вон даже промышленные аккумуляторы имеются, каждый в своей упаковке.

И что прикажете думать? Теперь-то кого надо бояться?

То, что лонгвийцы с посылкой проникли в дом, – не страшно. Ангар, он для всех открыт. Мало ли у кого какая экстренная ситуация, здесь всегда можно совершить посадку, воспользоваться аптечкой, связаться с ближайшим диспетчером. Люди пользуются. И не гадят – дураков нет здесь гадить. Так что посылка в ангаре – это нормально. Гораздо хуже другое: Князь решил, что Зверю может понадобиться машина, превосходящая любой болид в Саэти, кроме, собственно, княжеского. Очередная необъяснимая выходка, скорее всего, обещающая в будущем серьёзные неприятности. Зачем нужна машина с такими возможностями и вооружением? С кем на ней сражаться? Князь знает. Чёртов провидец…

– Нет! – рявкнул Зверь на Блудницу, оживившуюся при виде обновок. – Даже не проси. Ты получишь это не раньше, чем оно нам понадобится.

От нервов он едва не упустил из виду лежащую перед самым носом книгу. Обычную бумажную книгу. Привыкнув к тому, что в Лонгви в повсеместном употреблении кристаллы, трудно соотнести лонгвийский контейнер и толстый, переплетённый в шершавую синтекожу том с золотым обрезом.

«Дорога: теория, практика, религия» – гласила надпись на обложке.

На ходу перелистывая страницы, Зверь вышел в ангар и ногой захлопнул двери контейнера. Понятно было, что Блудница очень скоро уговорит его позволить ей хотя бы примерить княжьи подарки, но пока пусть оно постоит закрытым. Меньше соблазнов, меньше опасений.

«…несмотря на то что существуют методики, позволяющие обучить выходу на Дорогу, лучше всего, если каждый путешественник между мирами в первый раз сделает это самостоятельно…»

«…мы познакомим вас с основными приёмами ориентирования…»

«…в отличие от Безликого океана, Дорога практически не изучена. А между тем она гораздо дружелюбнее к путешественникам и, согласно традиции храма Шаэдера, существует именно для того, чтоб дать нам возможность перемещаться между мирами. Тогда как назначение Безликого океана состоит в том, чтобы разделять миры, не позволяя им взаимодействовать друг с другом…»

Ну, с Безликим океаном всё было ясно. Он лучше изучен из-за шефанго. Им же, шефанго, лёгкие пути искать в падлу, Дорогой они наверняка брезгуют, вот и плавают туда-сюда по Безликому океану, как по родным фьордам…

– Блин! – сказал себе Зверь и остановился. – Ты, придурок, не с того начал.

Он закрыл книгу. Открыл. Ещё раз перечитал абзац, который первым привлёк его внимание:

«…лучше всего, если каждый путешественник между мирами в первый раз сделает это самостоятельно…»

– Вот что это было! – Он строго взглянул на Блудницу, держащуюся слева и размышляющую над подарком из Лонгви. – Мы с тобой вышли на Дорогу. Мы с тобой, если потренируемся, сможем летать между разными мирами. Осознаёшь перспективы?

Она осознавала перспективы. Ещё и получше самого Зверя. Она была уверена, что для полётов между мирами необходимы новые двигатели, новый корпус, новое оружие, радар, магическая прицельная система, генераторы полей, система активной противоракетной защиты.

И новые аккумуляторы с гораздо большим энергоресурсом.

– Нет, – повторил Зверь. – Не сейчас.

На вложенную в книгу записку он наткнулся, уже когда вошёл в кабинет. Этот почерк Зверь узнал бы, наверное, даже на ощупь. Как всегда, на немецком:

«Ты делаешь всё большие успехи, Волк. Подумай над этим. Каждая твоя смерть – это новые возможности. Пользуйся подарком, летай по Дороге, но будь осторожен: там ты на виду для любого, кто захочет тебя найти. Заинтересованные в тебе силы слишком могущественны, чтоб ты мог защититься от них самостоятельно. Поэтому при любой опасности немедленно возвращайся в Саэти».

Без подписи. Тоже – как всегда. Вот гад, ничего не сказал, только напугал ещё больше. Какие силы? Что им нужно? И почему – Волк?

Откуда он знает?

«Знает – что?!» – спросил себя Зверь.

И правда. Он и сам-то затруднился бы сказать, что связывает его с волками или со словом «Волк», написанным как имя. Шефанго придают именам большое значение, и кто поймёт, из каких соображений один из них дал Чёрному имя Волк?

Уж не сам Чёрный, это точно.

Волки были для него особенными созданиями. Всегда: и на Земле, и здесь. А он был особенным созданием для волков. У людей бывают тотемы, у животных – вряд ли, и всё же понятие тотем было самым подходящим для описания взаимоотношений волков и Зверя. Он был их тотемом, чем-то вроде изначальной силы, то ли хозяином, то ли прародителем…

То ли сумасшедшим, совершающим типичную для людей ошибку очеловечивания животных.

Нет. Плохая тема для размышлений. О посылке и книге нужно доложить Эрику.

О записке – тоже нужно. И пусть Эрик сам думает о Князе и пытается его понять. Они родня, в конце концов, им должно быть проще.

* * *

– Я понял, – сказал Эрик, – я понял, что скоро смогу удивляться только тому, что ты долго ничем не удивляешь. Ты знаешь, что из Саэти невозможно выйти ни на Дорогу, ни в Безликий Океан?

Зверь скорчил гримасу. Об этом вроде бы все знали. Однако Князь же бродит между мирами когда и куда вздумается. Значит, о невозможности говорить не приходится.

– Не делай так больше, – Хильда положила руку ему на плечо. – Если Князь сказал, что это опасно, значит, это действительно опасно. Даже для тебя.

– Даже! – фыркнул Эрик.

– Не понимаю скепсиса, – нейтрально заметил Зверь.

– Всё ты понимаешь. Умудряешься вляпаться в неприятности там, где их отродясь не водилось, можно представить, сколько проблем ты насобираешь на Дороге. Ещё убьют, чего доброго, или что похуже сделают, а ты мне нужен.

– Похуже? – Зверь поднял бровь.

– «…Кто захочет тебя найти, – процитировал Эрик, – заинтересованные в тебе силы». Если б речь шла об убийстве, дед бы так и написал. Нет, он имеет в виду тех, кому ты нужен живым. Мне ты тоже нужен живым, так что я позволю себе быть эгоистом. Не суйся на Дорогу.

Он побарабанил пальцами по столу, разглядывая Зверя. Сделал выводы. Вздохнул:

– Ты ведь всё равно туда полезешь. Любопытство больше тебя на две головы, куда только помещается, непонятно. Вот что, Суслик, слушай мой приказ: с этой минуты тебе запрещено выходить на Дорогу или любым другим способом покидать пределы Саэти. Это понятно?

– Так точно, – отозвался Зверь, с удовлетворением отметив, что Эрику стало совестно.

Память об этом приказе станет при случае неплохим рычагом давления на его величество.

Всё-таки как легко управлять ими. Даже лучшими из них.

Даже теми, кто в небе…

Обидно.