Текст книги "Чужая война"

– Хороший гонец должен работать. Кто он, этот Алан из страны готов?

– Оборотень. – Эльрик потянул ленту, удерживающую волосы. Тряхнул рассыпавшейся по плечам гривой и начал заплетать косу.

– Кто такие «Бичи»?

– Люди, которые убивают оборотней.

– Зачем? Из перевертышей выходят отличные бойцы.

– Я не знаю зачем, Ахмази.

– Ты поедешь?

– Да.

– Ты нужен мне здесь.

– Да.

– И тем не менее...

– Да.

– Знаешь, Секира, иногда ты бываешь удивительно многословным. Я скажу магу, чтобы он построил «коридор».

– Спасибо.

– Не за что. Там, на Западе, не забудь, что твой дом в Эннэме.

Принц улыбнулся. Перетянул конец косы кожаным шнурком.

– Я постараюсь вернуться пораньше, Ахмази. Но ничего не обещаю.

– Лучше бы обещал. – Евнух поднялся на ноги. Посмотрел на сочащийся соком персик и сунул его в рот целиком.

– ...Угу у ой оои! – промычал он в закрытую дверь, вытирая о роскошный халат липкие пальцы. За дверью поняли. Зашуршали удаляющиеся шаги.

– Я сказал: «мага в мои покои», – перевел Ахмази озадачившемуся Эльрику. – Скажи, когда соберешься. – Он покрутил пальцами над блюдом с фруктами. Выбрал очередной персик и, поклонившись, ушел.

«Значит, „Бичи“ пронюхали. – Эльрик натянул кольчугу. Застегнул наручи и наплечники. – Как, интересно? Наверняка донес кто-то. Говорил я Алану, уезжать из империи надо. Говорил... Да когда ж меня кто слушал?» Он вышел из «коридора» на опушке хмурого леса. Вывел упирающуюся лошадь. Оглянулся. Совсем близко был просторный двор его дома в Аль-Бараде. Напряженно вытянувшись, стоял у радужно мерцающего тоннеля пожилой маг в домашней одежде. Ему потребуется теперь не меньше недели, чтобы восстановить силы. Чуть поодаль маячил Ахмази. Смотрел выжидающе: может, вернешься?

Эльрик сел в седло и поехал к дороге, мелькавшей в просветах между деревьями. Больше он ни разу не обернулся.

Алан вышел из ворот, едва лишь шефанго проехал околицу убогой, маленькой деревушки. Пошел, почти побежал навстречу. Лошадь под Эльриком шарахнулась от неожиданности, раздувая ноздри. Принц успокоил ее. Спрыгнул на землю.

– Здравствуй. – Он разглядел желтые огоньки в глазах оборотня и нахмурился. – Что произошло?

– Берту убили, – тихо прорычал Алан. – Два дня назад. Я нашел ее в лесу. Она в людском обличье была, Эльрик, понимаешь?

– Понимаю. Пойдем в дом. – Принц огляделся, и торчащие над плетнями головы любопытных словно срезало его взглядом. – «Бичи» способны убить женщину?

– Они на все способны. – Алан открыл перед шефанго дверь в сени. Эльрик перешагнул порог и замер: в доме плакал ребенок.

– Дочка у нас. – Оборотень оскалил острые зубы. – Анни. Полгода ей... Я начинаю «меняться», Эльрик. И не могу остановиться... Два дня я думаю только о том, чтобы сохранить вид человека. Два дня. А Берту завтра хоронить... М-мать. Опять...

Он зарычал, отворачиваясь к стене. Вцепился пальцами в почерневшее дерево, и медленно удлиняющиеся когти с хрустом процарапали в древесине свежие борозды.

– Иди... – выдавил Алан совсем уж нечеловеческим голосом, – в дом...

Принц кивнул и открыл вторую дверь.

Берта лежала на столе посреди большой – и единственной – комнаты. Холст, которым ее накрыли, был сброшен на пол и изодран. Видно, приступ ярости и трансформация застали Серого прямо здесь. В подвешенной к потолку колыбели басовито и недовольно гудел ребенок. Не заходился плачем. Не визжал истерично. Именно гудел, сдержанно недоумевая, почему его до сих пор не услышали.

Эльрик смотрел на Берту.

Она никогда не была красавицей. К тому же в последний раз он видел ее лет сорок назад, а тогда в той девчонке было намешано человека и волчицы в равной пропорции. Алан жил в те времена совсем в другой деревне – оборотням часто приходилось переезжать, чтобы не вызывать подозрений слишком долгой жизнью и почти вечной молодостью, – и то, что они с Бертой встретились, иначе как счастливой случайностью назвать нельзя.

Да. Красавицей Берта не была. Но она была оборотнем. И это накладывало странную прелесть на то, как она двигалась, смотрела, говорила. На все, что делала она в человеческом облике. А человечность странно шла ей-волчице. Разум в горящих желтых глазах. Легкая кокетливость, которой и в помине не было в Берте-человеке. Сознание своей красоты...

Эльрик поднял с пола изодранный холст. Смял в руке и бросил обратно. Потом стянул с плеч свой просторный плащ и накрыл им лежащее на столе тело.

Он не знал эту Берту.

Он не знал этого лица, искаженного болью, ужасом и ненавистью. Лица, изуродованного начавшейся трансформацией. Врут те, кто говорит, что убитые оборотни становятся людьми. Врут, потому что правда отвратительна. Убитый оборотень останавливается на полпути между зверем и человеком. И как полуночный кошмар – удлинившиеся вперед челюсти, длинные клыки на тонком девичьем лице. Как бред – заросшие шерстью когтистые руки, переходящие в белоснежные плечи. В тонкую, стройную шею.

– Вот так. – Алан подошел сзади. – Я не знаю... Я нашел ее в лесу... Если кто-то видел ее такую или видел, как я ее уносил, они придут.

– Сколько их было?

– Убийц?

– Да.

– Двое. И они очень спешили.

– Собирайся, – бросил Эльрик, не отводя взгляда от накрытого плащом тела. – Нам нужно уезжать.

– Нельзя. – Обротень покачал головой. – Ты же знаешь, что нельзя. Она оборотень, а три дня еще не прошло. Души не покинули тело. Не разделились.

– Алан, они поехали за подкреплением. Среди «Бичей» не много найдется желающих схлестнуться с оборотнем вдвоем против одного. Два дня назад... Они могут быть здесь с минуты на минуту.

– Я не могу оставить ее так.

– Можешь! – Эльрик зарычал не хуже самого оборотня и встряхнул Серого за плечи. – Можешь! Или ты еще тупее, чем я думал. Бери девчонку и едем. Ну! Оставь Берту Рилдиру, он позаботится о ней. Я буду драться за тебя, Варг, но здесь на нас ополчится вся деревня. Тебе ли не знать, как это бывает?

Алан молчал. Покорно болтался в руках шефанго.

– Дурак. – Принц отшвырнул его от себя.

– Дурак, – согласился Серый. – Я покормлю Анни. А ты, если не сложно, оседлай Шутника.

– Так-то лучше. – Эльрик угрюмо посмотрел на колыбель. Хмыкнул. – Хоть на настоящего ребенка близко гляну. – И вышел во двор, к своей нерасседланной кобыле.

Он так и не смог потом объяснить себе, почему не надел доспехи из лунного серебра. Были какие-то мысли о том, что не стоит привлекать лишнего внимания. Была надежда на то, что они успеют уехать до появления «Бичей». Было опасение, что завернутая в пеленки Анни на скаку может коснуться серебра своей нежной кожей. Девочка-оборотень. Этот ожог мог бы оказаться для нее смертельным.

Было.

Ни лук, ни арбалет не пробили бы кольчуги из лунного серебра.

Было...

Только оправдания не было. Не нашел он потом оправдания.

Когда вскинуло чувство опасности, Эльрик рыкнул:

– Алярм. – И, не дожидаясь Алана, дал кобыле шенкелей, устремляясь к просвету в смыкающемся вокруг них кольце. Рыцарей оказалось много. Больше, чем он рассчитывал.

Анни, удобно разместившаяся у него на руках, вздохнула, пуская пузыри. Она даже не проснулась.

Когда свистнули за спиной и сбоку арбалетные болты, принц машинально пригнулся, прикрывая ребенка. Сдвоенный удар выбил его из седла. Прошили кольчугу стальные острия. В короткой вспышке гаснущего сознания мелькнуло кровавым взрывом маленькое тельце...

Навстречу высыпавшим на дорогу рыцарям взметнулось серое, косматое тело. Волк был страшен в своем безнадежном бешенстве. Он метался от врага к врагу, рвал, кусал, молча принимал удары мечей с серебряной оковкой. Его хватило надолго. Но в конце концов «Бичи» добили оборотня. Завернули в плащ изуродованное тело получеловека-полузверя.

– Сэр Магнус. – Командир двадцатки брезгливо ткнул в сторону стоящей над разорванным трупом младенца испуганной золотистой кобылы. – Поймайте лошадь. И принесите сюда эту падаль.

– А шефанго? Нам эдакую громадину не утащить.

– Сам сгниет.

Рыцарь отправился выполнять распоряжение...

Последним, что он увидел, был тенью мотнувшийся с земли беловолосый демон.

Эльрик убил их всех. Все двадцать человек. Свой неподъемный топор он держал в левой руке. Но вырвавшийся на волю Зверь даже не чувствовал этой тяжести.

Принц не помнил того боя. И не помнил, как добрался потом до Уденталя. Зато он очень хорошо запомнил следующие пять лет. Пять лет крови, ненависти и убийств. Он не мстил – он вообще очень редко мстил за мертвых. Нет, шефанго просто поставил своей целью уничтожить орден. Люди, которые способны убивать женщин и детей, не должны жить.

Беда в том, что сам он убивать детей так и не научился. И когда «Бичи» бросили против него насмерть перепуганных мальчишек, принц ушел. Исчез. Также неожиданно и внезапно, как появился. Но он приобрел за эти пять лет одну дурную привычку. Ни один из рыцарей ордена, столкнувшихся с де Фоксом за пределами Готской империи, не переживал этой встречи.

Эльрик де Фокс

– Эльрик... Эльрик, ты что? Ты где? Голос у Кины был какой-то испуганный. Я помотал головой, возвращаясь к реальности.

– Здесь я. Чего шумишь?

– Не знаю. – Эльфиечка смутилась и уткнулась в свою тарелку.

Элидор неопределенно хмыкнул.

Да. Они с Симом едут в Готскую империю. Мы с Киной поворачиваем на юг. А ужин, оказывается, уже подходит к концу.

Ничего себе! Задумался, называется. У меня всегда так. Или вообще не думаю, или мыслю так мыслю. От всей души. Кстати, если верить Опаленным, у бессмертных души нет совсем. Мы вроде как животные. Только разумные. Интересно, что они по поводу Элидора думают?

– Сим, будь любезен, проводи Кину в ее комнату.

– А сама она что?.. – Половинчик заткнулся, соскочил со стула и предложил эльфиечке руку.

Кина пожала плечами, фыркнула и вышла, бросив на нас с эльфом насмешливый взгляд.

– Я слушаю, – мрачно сказал Элидор, таращась на стену. Стена была свежепобеленная, и на ней не наблюдалось ровным счетом ничего интересного.

– Мы едем с вами.

– Куда это?

– Дальше.

– Чего?!

– Того.

– А вы нам нужны? – В голосе монаха прорезалась наконец-то привычная ехидность.

– Нужны. Кина нужна. Я нужен. Я – особенно.

– Это почему?

– Великая Тьма, Элидор, не задавай дурацких вопросов и не будешь получать неприятных ответов. Мы едем с вами, потому что я так хочу. Это все.

– Ну-ну, – скептически буркнул эльф. – А я не хочу. Это тебе в голову не приходило?

– Нет. Ты знаешь прекрасно, что лишними мы с Киной не будем.

– С чего бы, интересно, я должен тебе верить? Может, ты шпион? Может, тебя заслали...

– Кто? – Мне стало интересно. Элидор несет ересь. Сам прекрасно знает, что несет ересь. Признаться в этом не хочет. Значит, будет что-то придумывать.

– Джэршэиты. Или... рилдираны. Ты же – шефанго! Посланник Мрака. Очень даже может быть.

– Не может. – Мне надоело сидеть просто так, и я достал трубку. – Не знаю, как там твоя амнезия, однако о том, кто такой Эльрик де Фокс, ты знаешь, это я помню.

– Ну и что?

– Мне начать тебя уговаривать, эльф? Дяденька, возьмите меня с собой! Не прикидывайся идиотом. Мне плевать и на Свет, и на Тьму. И уж тем более нет дела до Пламени и Мрака. А вот что будет с вами, куда еще вы влипнете, каких неприятностей себе огребете... это мне интересно. Все ясно?

Он молча пожал плечами.

Я курил.

Дым относило вверх, к потолку, а потом вытягивало в окно. Сим перестал сопеть под дверью, сообразив наконец, что он ни бельмеса не понимает по-эльфийски.

– Хорошо, – сказал эльф.

Можно подумать, мне нужно было его согласие.

Из архива ордена Белого Креста.

"Эльрик де Фокс (Эльрик-Предатель, Эльрис, Эльринг, Эльринг-эльф).

Наследный принц империи Ям Собаки. Возраст – около десяти тысяч лет. (По слухам. Точнее установить не удалось.) В молодости был изгнан из империи за отказ убивать пленных эльфов. От своей веры, вопреки слухам, не отказался. После изгнания много путешествовал. Имеет обширнейшие связи по всему Материку. Поддерживает дружественные отношения с великим визирем. Халифа Ахмази, бароном фон Уденталь, бароном фон Гиень, бургомистром Гемфри, Светлыми князьями Зараньским, Болеславльским, Согодским, Великим князем Менским. Очень плохие отношения с орденом Бича Божьего, графом де Карталь, бароном фон Роген. Отличается несдержанным, буйным характером и своеобразными понятиями о чести. Стандартное вооружение – топор (владеет виртуозно).

Рекомендации: убить, если есть абсолютная гарантия успеха; если такой гарантии нет – не проводить никаких насильственных операций. Разрешение на уничтожение необходимо получить у своего отца-настоятеля.

P.S. Запрещаю проводить какие бы то ни было операции с применением насилия.

Отец Артур".

Эльрик де Фокс

Утром Кина уныло скользнула в комнату, кивнула Симу, Элидору и тоскливо посмотрела на ожидающий ее завтрак.

– Не хочу я есть, Эльрик. Вообще ничего не хочу.

– А придется. Нам еще ехать и ехать. Сперва к готам. А потом обратно. Я даже не знаю, что сложнее.

– Ну и... К готам?! Нет, правда?! Мы едем дальше?! – Эльфиечка подлетела ко мне, обхватила за шею и расцеловала. Потом порывисто чмокнула Сима. Потом покраснела и чопорно села на стул.

Девчонка. Чему радуется? Нет, все эльфы ненормальные.

– Ладно, Элидор. – Я налил Кине вина, опередив монаха на полсекунды. – Теперь, может, расскажешь, в какую... гм... зачем вас с Симом туда отправили?

– Нам нужен Рихард де Шотэ. Один из...

– Палатинов императора. Знаю. И что?

– Звездочка, – изрек Элидор. И ухмыльнулся. М-да, Эльрик, впредь тебе наука – не перебивай ревнивых эльфов.

– Она в сердце, – воспользовался паузой Сим. – А сэр Рихард – правильный Опаленный. У нее шесть лучей. И магией он никогда не занимался.

Черная такая. А они говорят: нужен палатин. Лучше живой. Им звездочка нужна. Только если ее вытащить – он же мертвый будет. Вот мы и думаем: если он все равно мертвый – лучше звездочка. Она маленькая.

– Си-им! – Кулак сам ударил по столу, и посуда подпрыгнула, звеня, а Кина застыла, едва не подавившись.

– Заткнись, пожалуйста, – вполголоса попросил я. – Элидор. Будь любезен, объясни.

– Объясняю для особо умных шефанго. – Эльф, не взглянув на меня, продолжал разрезать для Кины жаркое. – Белому Кресту нужен палатин Рихард де Шотэ или черная звезда из его сердца. Палатин предпочтительнее.

– Ясно.

Ясно, что ничего не ясно. Звездочка? В сердце? А орден захотел вдруг живого палатина...

– Практически вся верхушка империи – тайные рилдираны, – меланхолично добил меня монах. И добавил пинка напоследок:

– И, если тебе интересно, нам нужно привезти де Шотэ в Аквитон до четвертого июля.

Сим взвился, как подброшенный:

– До как?! До когда?! Почему мне не сказали?!

– Не хочешь – оставайся, – пожал плечами эльф. – Только ты ведь не останешься.

– Я с вами помру, – сообщил половинчик. – И тогда вы будете плакать.

– Хоть сейчас, Сим, милый, – ласково сказала Кина.

– Чего – «сейчас»? – подозрительно прищурился гоббер. – Сейчас плакать или сейчас помирать?

Ему было весело. Кине, кажется, тоже. Элидор же, сдается мне, чувствовал то же, что и я.

А мне все это не нравилось. Ой не нравилось! Предчувствием опасности в чистом виде я бы свои ощущения не назвал. Это была скорее уверенность в том, что нам светят неприятности. Очень большие неприятности, масштаба которых я не мог даже представить. Ну почему, скажите на милость, я всегда вляпываюсь в какое-нибудь дерьмо? Причем по самые уши. И, что обиднее всего, вляпываюсь добровольно!

Как это говорил Ахмази... «Судьба, Эльрик, есть судьба. И никуда от нее не деться».

ТРЕТИЙ. ЛИШНИЙ

Герцогство Аквитон. Тальеза

– Мы нашли тех, кто нужен вам. Князь. Это монахи Белого Креста, как вы и предсказывали.

– А ты кого ожидал? Эльфов?

– Гм... Один из них действительно эльф.

– Это несущественно. – Бледный темноволосый человек, развалившийся в глубоком кресле, махнул тонкой рукой. – Главное, что они анласиты. Когда мы сможем встретиться?

– Они торопятся. Будут в Тальезе через два дня, видимо, тогда и...

– Прекрасно. Подготовь амулеты.

– Вы хотите подчинить монахов?

– Разумеется. А в чем дело?

– Видите ли... здесь могут возникнуть определенного рода сложности, с которыми, насколько я понимаю...

– Любезный Чедаш, когда ты начинаешь выражаться так изысканно, нападет зевота. В чем дело?!

– Что ж, Князь, вы вправе гневаться, но, боюсь, объяснить более внятно я вряд ли способен.

– Ты пока еще не объяснил никак.

– Их четверо, и двое действительно монахи. Эльф и гоббер. Их связывает между собой не только преданность одному делу. Я назвал бы их друзьями, Князь.

– Нелюди-анласиты? Это забавно, но не более. Кто оставшиеся?

– Эльфийка. И шефанго.

– Шефанго? Ты уверен, Чедаш? Шефанго, продавшийся Свету?

– В том-то и дело, что нет. Кроме того, и эльф-монах, и упомянутый шефанго оба влюблены в женщину, которая едет с ними.

– Ну-ну. Все интереснее и интереснее. Свет и Тьма в вечном поединке...

– И опять же нет. Князь.

– Та-ак. – Тот, кого называли Князем, нахмурился, отбросив легкость и игривость тона. – Это и есть твои «сложности»?

– Да. Но не все. Последний штрих, который, боюсь, только запутает дело, но он необходим.

– Я слушаю.

– Второй монах, тот самый гоббер, умудрился полюбить женскую ипостась шефанго.

– Шутишь?

– Если бы. Опаленность его и без того была сомнительна, а теперь, могу заверить вас. Князь, и его преданность Свету вообще находится под большим сомнением. И тем не менее он не станет служить Тьме.

– «Серенькие» никогда не представляют угрозы.

– Только не в этой компании. Свет и Тьма, Любовь и Вера, Верность и Предательство, Сила и Слабость... Даже, если хотите, красота и воплощенное уродство. Слишком опасная смесь, чтобы использовать ваши амулеты.

– Ты имел в виду – непредсказуемая смесь?

– Я имел в виду опасная. Князь.

– С тобой трудно спорить, Чедаш. Особенно если ты упираешься. Когда-нибудь я уложу тебя в гроб на пару столетий. И не поленюсь выбрать для твоего упокоения самое безлюдное место.

– Как скажете, Князь.

– С тобой трудно спорить, потому что ты редко ошибаешься. – Черноволосый человек откинулся на высокую спинку кресла и прикрыл глаза. Тонкие пальцы выбивали дробь по подлокотнику. – Хорошо. – Князь резко поднялся, и до этого темные глаза его полыхнули багрово-алым. – Доставь их ко мне.

– Всех?

– Ты шутишь, Чедаш? Все вместе они слишком крепкий коктейль.

– Здесь еще не вошло в употребление слово «коктейль», Князь.

– Значит, войдет. Доставь ко мне монахов. Или эльфийку. Или этого шефанго. Кого угодно, но без прочей компании. Мы попробуем договориться... Иди.

Чедаш молча поклонился и исчез.

– Это будет даже забавно, – пробормотал Князь, глядя в высокое узкое окно. – Мне еще ни разу ни с кем не приходилось договариваться.

Герцогство Аквитон. Столица – Тальеза

Аквитон по праву называют зеленым герцогством. Он утопает в лесах. Великолепных корабельных рощах, где чист прозрачный, пахнущий хвоей и

нагретой смолой воздух. Где алеют на полянах ягоды земляники, а в подлеске, закрывая собой глянцевые листья, таращится в небо черно-сизая черника.

Эльрик помнил эти леса еще не тронутыми присутствием человека. Даже друидов, считающих себя родившимися вместе со здешними деревьями, не было здесь.

Там, где раскинул улицы-лучи громадный город, лежала когда-то просторная, солнечная поляна, и на ней, на самом краю, у леса, он построил себе дом. Крепкий бревенчатый дом, в котором прожил больше полусотни лет. Один. Ему часто приходилось оставаться одному.

Мир менялся на глазах, создавались и рушились государства, рождались и исчезали новые народы, появлялись друзья... И умирали через десятки лет, казавшиеся мгновениями. :

Когда от перемен начинала кружиться голова, а окружающая жизнь становилась похожей на бред, когда мир начинал казаться полубезумным сном, принц уходил. Уходил, чтобы забыть – он умел забывать, это умение необходимо любому бессмертному. Но для забвения требовалось одиночество. А потом можно было вернуться. И после возвращения жизнь на какое-то время словно застывала. Спокойствие и стабильность, размеренность войн, урожаев, эпидемий и религиозных всплесков. Почти не меняющиеся границы стран. Новые знакомства и, может быть, новые друзья. Такое затишье могло затянуться на несколько столетий. А потом еще несколько сотен лет разум был в состоянии выдерживать перемены. Пока не приходило время уйти.

И годы отшельничества, живой лесной тишины, запаха ; смолистых дров в очаге, свиста повадившихся прилетать ; на широкий подоконник птиц... Пожалуй, это были счастливые годы. Только счастье уединения приедается слишком быстро.

И вот кавалькада летит через израненный дорогами лес. Пыль, поднятая копытами лошадей, забивает запах хвои. Гулкая дробь подков эхом отскакивает от стены сосен, а для воспоминаний ни остается ни места, ни времени.

Может, оно и к лучшему?

Тальеза

Эльрик де Фокс

Город-порт. Речной, правда. Но река здесь из тех, у которых с одного берега другой не разглядишь. И народ здесь, как в любом портовом городе, собирается самый разный. Пока мы ехали до гостиницы, которую я помнил еще по прежним посещениям как весьма приличную – хотя называлась она глупо: «Пестрый кобчик», – нам повстречались и гобберы, и гномы, и люди всех национальностей...

Западных.

Ни одного человека с Востока я не увидел. Купцы чуют приближение войны даже раньше, чем ее планируют военачальники.

В гостинице меня, оказывается, еще помнили. Хозяин там, естественно, был уже другой, однако, видно, от прежнего дошли легенды об Эльринге-эльфе... Во всяком случае, когда Элидор вошел в зал, какой-то парень выскочил из-за стойки и помчался к нему, восклицая на ходу:

– Сэр Эльринг! Какая радость. Вам «Орочью», как всегда? Потом он увидел меня и остановился в глубокой задумчивости.

– Как всегда, – ответил я. Элидор хмыкнул. Однако промолчал.

Поужинав и отправив Кину спать, мы еще посидели у меня в комнате (похоже, это стало традицией), покуривая и потягивая вино. В смысле, эльф и Сим – вино, а я действительно «Орочью горилку» – здесь она на редкость высокого качества. Потом Сим пожаловался, что его клинок зазубрился в том памятном бою. Элидор лениво изрек, что противника всегда выгоднее

пристрелить. Хлопот меньше. А я порадовался, что с некоторых пор мой топор не нуждается ни в заточке, ни в полировке. А вообще, оружию нужен уход. Как женщине. Даже больше. Женщина и сама о себе способна позаботиться.

Рассуждения о женщинах Элидору не понравились. И то сказать, про Кину действительно не скажешь, что она без опеки выжить может. Однако насчет оружия эльф согласился. И рано утром, сразу после разминки, я разбудил обоих монахов. Как раз начало светать, и должны были открыться местные оружейные мастерские.

Элидор вышел почти сразу. Он еще расчесывал свои роскошные волосы, мокрые после умывания, однако был бодр и свеж. Редкий тип монаха – монах, встающий рано и в хорошем настроении.

Сима пришлось выволакивать из постели силой. Он лениво отбивался от меня, не понимая, куда его несут. А несли его к колодцу. Пара ведер воды, и гоббер стал бодр, как Элидор. Вот только настроение у него... Ну не всем же с утра радоваться.

Мы быстро добрались до квартала оружейников. Пошли мимо домов, украшенных над входами коваными изображениями секир, мечей и булав, выбирая что-нибудь поприличнее, когда сзади раздалось басовитое:

– Провалиться мне сквозь гору! Эльрик! Это действительно ты?!

Обернулись мы трое одновременно. И. одновременно сняли ладони с оружия. Посреди улицы, засунув большие пальцы за широкий боевой пояс, стоял гном.

Кажется...

«Я знаю его?» когда-то мы были знакомы. Проклятая память бессмертных – прячет воспоминания в глубоких черных подвалах...

«Имя».

Брайр...

И вслед за именем рванулись воспоминания, обдирая бока, толкаясь и мешая друг другу...

Старый мой знакомый... Нет, не знакомый – друг. Нам доводилось рубиться вместе еще в Железном кряже. В те времена, когда гномы только заселяли эти горы...

А Брайр уже дотопал до нашей троицы. Облапил меня. Начало роскошной бороды пришлось как раз на пряжку моего ремня. Потом дружески дал кулаком.

Ох... Дружески-то дружески, но ручищи у гномов!

– Я давно тебя жду.

– Брайр, познакомься, это Сим...

– Брайр. – Гном поклонился церемонно. – Из рода Трори.

– А это Элидор.

– Брайр. – Снова поклон. – Из рода Трори.

– Очень приятно, – вежливо сообщил Элидор.

– Слушай, Эльрик, – стараясь говорить как можно тише, прошептал гном. Шепот его разнесся по улице гулом. – Давно ли ты связался с эльфами?

– Три недели как.

– На тебя не похоже. Ну ладно. – Брайр вновь повысил голос, – К нам-то чего забрели? Ведь не в гости же. В жизни не поверю, чтоб Эльрик Большой Топор без дела пришел?

– Большой Топор... – словно бы про себя заметил Элидор. – Гм. Подходит. Вот мерзавец!

– Нам бы клинок Симов подлечить. – Я покорно последовал за потянувшим меня вдоль по улице гномом.

– А твой топор?

– Целехонек.

– Топорик твой давно выбросить пора, – безапелляционно заявил Брайр.

– Сколь годков-то ему, а?

– Ну-у...

– То-то что ну-у-у, – язвительно протянул оружейник. – Покажь-ка лезвие.

Я вынул оружие из петли. Снял чехол. Брайр придирчиво осмотрел топор и самодовольно осклабился:

– Моя работа, верно? Помню, как ты убивался, когда старое лезвие в негодность пришло.

Уши Элидора вытянулись в нашу сторону и зашевелились от любопытства.

Брайр помнил. А я вспоминал...

Как выл тогда от боли, стоя на коленях над треснувшим по всей длине страшным, клювастым лезвием. В горячке боя я не заметил, что мое оружие смертельно ранено, и продолжал крушить горную нечисть, раскалывая черепа уже не сталью, а тяжелым обухом.

А потом...

Все-таки топор был памятью о доме. Ну, и сроднились мы с ним за долгие века.

Брайр тогда на месяц заперся в новой своей кузне. И отковал мне новое лезвие из обломков старого. Да наложил на него особые свои заклятия. Сколько уж тысяч лет прошло с тех пор, а топор продолжал служить мне верой и правдой.

– Твоя работа, – согласился я. – А выкидывать... Ты спятил никак на старости лет?

– Подожди ругаться-то. – Гном толкнул наконец изузоренную деревянным кружевом дверь мастерской. В переплетениях резьбы я узнал «вспомнил?» герб его рода – обвившийся вокруг бердыша боевой пояс.

– Подожди. Покажу я тебе кое-что.

Он провел нас троих на задний двор, где подмастерья из людей уже качали огромные мехи в крепко сложенной кузне.

Шагнул внутрь.

Постоял.

Даже гному и мне нужно дать глазам привыкнуть к огненному полумраку, после солнечной улицы.

А потом Брайр раскрыл стоящий у стены окованный сталью сундук.

Серым шелковым блеском плеснуло оттуда. И яркое пламя горна показалось тусклым по сравнению с этим сказочно-прекрасным сиянием.

– Великая Тьма...

– Мамочка моя, лунное серебро... – пискнул откуда-то сзади Сим.

– Если хочешь, я вплавлю в новое лезвие часть старого, – тихо сказал гном.

– Но...

– Ты держал их тогда. Один – шестерых, помнишь? Держал, пока меня не унесли. Тебя потом тоже пришлось нести. Отец ввел тебя в род. Или ты забыл это, Эльрик Большой Топор?

– Нет... д-да. Нет.

– То-то. Это ты твердил, что все позабудешь. А я не верил. Ну и кто из нас прав оказался?

– Ты представить себе не можешь, до чего же я рад, что ошибся.

– Я-то могу. Ладно, у друзей твоих что? – Брайр вновь перешел на деловитый гномийский говор. – Меч, говоришь, подлечить? И у вас, господин эльф?

Сим, все еще ошалевший, рассеянно потянул из ножен. свой клинок.

Элидор просто кивнул, не отрывая взгляда от мягко сияющего серебра:

– Вот что, Эльрик, – поглядев на них повнимательнее, заявил гном. – Я не первую тысячу лет на свете живу. Меняется мир. Да ты, наверное, заметил. И перемены эти ой как с вами повязаны! Так что, если у твоих друзей есть деньги...

– Есть! – вскинув на Брайра заблестевшие глаза, заявил Сим.

Эльф опять промолчал.

Гном протопал в угол мастерской. Долго звенел там железками, кряхтя и ругаясь, а потом вернулся, неся в руках завернутые в промасленную кожу длинные предметы.

В количестве трех.

– Вот. – Он развернул один. Серый шелк клинка. Изящная, как молодая змейка, рукоять. Меч был длиной побольше самого Брайра, но кузнец держал его легко, как перышко. Да клинок и казался легким. Такое уж оно, лунное серебро. Красивый меч, только руны по лезвию. Странные руны. Я никогда не видел таких.

– Работа не моя. – Проследил гном мой взгляд. – Так что не знаю, чего тут написано и как оно действует. Но магия эта сильна.

– Сколько?.. – Голос Элидора неожиданно охрип. Эльф откашлялся и

повторил:

– Сколько вы хотите за этот меч?

Совсем спятил, парень! На такой клинок не наберется денег во всей аквитонской казне...

– Две трети того, что есть у вас, – невозмутимо ответил Брайр. – И оставшуюся треть за них.

Два меча. Небольших, легких и узких. Словно специально откованных для верткого, не отличающегося силой гоббера.

– Эльрик... Элидор... – Сим отчаянно посмотрел на нас, словно мы были способны отказаться от такого оружия.

– Возьмите.

Эльф протянул гному три небольших кошеля. С золотом. Все деньги, что были у нас.

Брайр пристально посмотрел на него. Взвесил кошели в своих широких ладонях. И... два отдал Симу.

– Эльф-то ты, конечно, эльф, – буркнул он в сторону Элидора. – Но нет в тебе жадности. Нету-нету, не спорь! – прикрикнул он, когда монах попробовал возмутиться, оскорбленный в лучших чувствах. – Так, видимость одна. Ишь чего! Да разве эльфийский скупердяй отдаст все деньги за оружие? Он по башке даст, клинок заберет и поминай как звали, верно, Эльрик? – Брайр расплылся в улыбке. – Этот знает. Он эльфов бивал. А клиночек тебе пригодится. Не раз. Сердцем я это чую. Ну ладно, ребятки, пора вам. А ты задержался бы, родич. У нас с тобой разговор долгий будет.

Монахи попятились к выходу. Вид у обоих был абсолютно ошеломленный. У меня, кажется, тоже.

– Мы ждем в «Розе Тальезы», – уже от выхода сообщил Элидор, пытаясь вернуть себе нормальное – скептическое – выражение лица. У него не получалось.

Сим спиной толкнул дверь. Споткнулся о порог. Едва не сел на задницу. И только потом сообразил, что не обязательно идти задом наперед.

Ни эльф, ни гоббер даже не вспомнили об обычном «спасибо». Не от хамства. От полной неспособности воспринять происходящее.

Так они и ушли.

Один из подмастерьев побежал проводить монахов, а гном, взяв мой топор, принялся сам раздувать мехи.

Сидя на ящике с заготовками, Эльрик смотрел, как Брайр готовится к работе. Принцу доводилось видеть оружейников в деле. Но в деле простом. Обыденном. Настолько, насколько вообще может быть обыденной тайна рождения оружия.

Сейчас же у него на глазах затевалось нечто особенное. И причина была не только в том, что гном собирался работать с лунным серебром. А в чем? Эльрик не знал. Но странная атмосфера затаившейся, словно притихшей кузни, освещенной сполохами огня; кузни, где по стенам метались – словно жили своей жизнью – в бесшумной пляске черные тени, эта атмосфера и еще дурманящий сознание поток воспоминаний придавали всему происходящему ощущение удивительно четкой ирреальности.