Текст книги "Израиль без обрезания. Роман-путеводитель"

Шальная поездка

Пляжи Хайфы романтичны и прекрасны даже зимним вечером, в этом я сама убедилась, отправившись туда на прогулку. Настроение было превосходным. Прямо в лицо соленым ветерком дышало прохладное Средиземное море. Вдоль пляжа сиротливо стояли закрытые летние кафе, которые уже через пару месяцев начнут наполняться посетителями. А летом тут, наверное, и вовсе яблоку упасть негде…

Я шла, завернувшись в куртку, по самой кромке безжизненного пляжа и наслаждалась декабрьским вечером, похожим на московский апрельский, слушала, как у самых ног бьется море, и совершенно не чувствовала себя одинокой.

Шломо намеревался приехать, чтобы вместе поужинать. Слегка озябнув, я решила заглянуть в открытый бар. Внутри все оказалось немного неожиданным: в полумраке я разглядела, что стены разрисованы психоделическими картинками кислотных цветов, а в низких креслах сидела расслабленная молодежь. Несколько человек топтались на танцполе под монотонную трансовую музыку. В воздухе кружился сладковатый знакомый запах.

Ко мне подошел официант в пестрой индийской рубахе и улыбнулся.

– У вас чаю попить можно?

– Конечно! – улыбнулся он. – Какого?

– Травяного. У вас есть?

– Да, – официант хитро посмотрел на меня.

– И бокал красного вина, – добавила я, подумав. Кивнув, официант испарился. В помещении было довольно тепло, я скинула куртку и с любопытством стала разглядывать это необычное местечко. По углам мигали разноцветные фонарики, которые делали яркие картинки на стенах еще более неожиданными. Временами – устрашающими. Казалось, я попала в ночной кошмар продвинутого любителя ЛСД.

Минут через десять ко мне подсели двое молодых ребят и девушка.

– Ты что сидишь одна? Скучаешь?

– Да нет… просто настроение такое. Гуляла по пляжу, немного замерзла. Вот и зашла на огонек!

– Всегда плохо быть одной! – заявила девчонка. – Меня Никой зовут. А это мои дружки – Слава и Игорон.

– Я Карина.

– Ну, за знакомство!

Официант как раз принес мне вино, чай и странный пакетик. Мы выпили. Ребята закурили траву.

– Слушайте, мы же в общественном месте, – сразу напряглась я, увидев такое дело. – Вас полиция не арестует?

– Да ты что! – расхохоталась Ника. – Это же Израиль! Тут все курят. Вот. И тебе тут тоже кое-что принесли.

– Что это? – я с испугом посмотрела на странный пакетик. – И опять чай обычный, черный, хотя я просила травяной…

– В этом баре слово «трава» означает только траву! – авторитетно сказал Слава, затягиваясь. – Косяк будешь?

– Нет! – твердо сказала я.

– Ну и зря. Если не будешь, давай нам в общак свою пайку! – Он забрал у меня пакетик, чему я была несказанно рада.

– Может, пошли потанцуем? Меня вставляет! – громко сообщила Ника и начала движение в сторону танцпола.

– Я посижу, пожалуй, – сказала я. Со мной остался Игорон, который не курил со всеми траву, но, очевидно, находился под действием какого-то препарата, поскольку сидел и блаженно улыбался, уставившись на картинку с психоделическим тонконогим верблюдом в духе Дали.

– Слушай, Игорон! – сказала я, потормошив его немного. – А что, разве в Израиле наркотики вот так свободно достать можно? В обычном баре на пляже?

– Ну, ты наивняк! – снисходительно посмотрел на меня Игорон и похлопал по плечу. – Да у нас наркотик даже в супермаркете иногда купить можно, не то что в баре. Про арабские лавки я вообще молчу. Там есть все, что хочешь! Арабы, они странные… Сами листья каты жуют, как этот верблюд – жвачку. Часами могут жевать. Потом их торкает, они новую порцию листьев берут – и снова жуют. И так – целыми днями… И не лень им?

– Как тебе музычка? – спросила, навалившись на меня сзади, вернувшаяся с танцпола Ника. – Тут рулит диджей Ицик – один из лучших в Израиле, мой старый дружок, у него всегда классный транс.

– А в России как-то транс не очень любят… Или я просто на такие тусовки не попадала, – сказала я.

– Да вы в России ничего не понимаете вообще! Просто пьете слишком много, – сказала Ника, падая в кресло. – Мне Ицик говорил, что первым трансовым музыкантом был чувак, которого звали Орфей, из Греции. Он когда играл, все сразу в измененное состояние сознания входили – и люди, и звери. Вот это круто, я понимаю! А вот и сам Ицик! Он тебе сейчас все расскажет!

К нам подошел длинноволосый парень с не первой свежести дредами, в широких затертых джинсах и белой майке с ярко-зеленым листом конопли и надписью «Рожден, чтобы быть счастливым!». Он обнял Нику и по очереди поздоровался с каждым из нас.

– Это Карина из Москвы! – сказала Ника капризным голосом. – Она говорит, в Москве транс не любят. Не то что у нас!

– Да уж. У нас и на свадьбах, и даже на бар-мицвах транс бывает! – подхватил Игорон. – Народная музыка!

– Это потому, что Израиль – лидер в трансовой музыке, никто лучше нас ее не чувствует и не понимает! Только у нас на транс-пати самые лучшие музыкальные трансовые коллекции и подборки. Израиль – страна с древнейшей мистической культурой и постоянным стрессом выживания, что позволяет делать классный транс! Мы – лучшие, это во всем мире признают. Я сам на фестивалях играю и в Европе, и на Гоа! – с выраженным акцентом гордо сказал Ицик, присаживаясь за наш столик.

– И давно у вас трансовой музыкой занимаются? – спросила я.

– Как движение транс-музыка у нас началась только после 1988 года, и сначала все транс-пати были подпольными. Потом были столкновения с полицией, фестивали и уход в андеграунд… В итоге саунд стал еще насыщенней и жестче, как будто все у нас происходит последний раз. Транс начинает возвращаться к истокам – в глушь, к природе. Тусовки становятся все более дикими и закрытыми. Немыслимый драйв!

– А чтобы узнать, где такие транс-пати проходят, надо просто прийти к Ицику… Или в Тель-Авиве прогуляться по Шенкин и получить флаер или приглашение… – встряла Ника. – Я сама так часто делаю.

– Ицик! Если честно. Я вообще не очень понимаю, что такое трансовая музыка и в чем ее особенность. Считайте, что я из самой забитой деревни.

Ребята прыснули и переглянулись.

– Как все запущено!

Ицик разочарованно покачал головой, но остался совершенно серьезным.

– Идея транса – в обращении к подсознанию человека, к раскрепощению его «я», к первобытным силам во всех нас, – сказал он с видом профи, – это нечто вроде шаманских ритмов, ритуальной музыки древних индейцев. В ней нет каких-то особых музыкальных изысков и фигур – главный смысл в монотонном повторении одного сигнала через определенные промежутки времени, подсадка на ритм. Знаешь, от чего обычный человек легче всего входит в транс?

– Нет, – я пожала плечами.

– От ритма обычного метронома! – сказал дид-жей. – Есть разные направления трансовой музыки: гоа-транс, трип-транс, транс-поп, евро-транс, псайко-тик машрум-транс, эйсид-транс… Но все это – психоделик! По сути, древнейшее направление музыки, возрождением которого мы занимаемся. С ней человек начинает видеть мир по-другому…

– Но за счет чего это получается?

– Отключается мозг, глубинные пласты подсознания начинают работать интенсивно. У людей появляются видения, новые образы. Кому повезет – выходят в параллельные миры!

– То есть глюки?

– Не глюки, а новое видение пространства! У тебя уходят защитные барьеры, ты осознаешь свои потребности и желания, становишься сильней и свободней! Наши транс-пати проходят в дни полнолуний.

– Ты очень закрепощенная! – сказала Ника. – Сидишь тут в транс-баре одна, траву не куришь, умную из себя строишь!

– Она права! Тебе надо раскрепоститься! – поддержал ее Ицик. – Пойдем танцевать.

– Нет-нет! – вцепилась я в стул. – Я вообще плохо понимаю, как под такую музыку танцевать можно.

– Все ясно! – сказал Ицик. – Бокалом красного вина не отделаешься. Тебе нужна скорая медицинская помощь! Я сейчас!

Он сбегал куда-то и вернулся с несколькими бело-голубыми таблетками.

– Не бойся, это не химия! – уверенно сказал он. – Но это то, что поможет тебе раскрепоститься!

– Что это?

– Ты уже слышала про кат? – спросил он. – Так вот, это фактически тот же самый кат, только измельченный. У тебя на вечер какие планы?

– С мужчиной встречаюсь, вроде свидание, – помявшись, сказала я.

– Тем более! – обрадовался диджей и тряхнул дредами. – А то сидишь тут, почти засыпаешь. Вся скованная, зажатая. Пара таблеток – и энергии сразу прибавится! Раскрепостишься легко! Твой мужик просто обалдеет! Это же не наркотик, а так – легкий стимулятор. Привыкания не вызывает, а заряд энергии – суперский!

– Ты думаешь, стоит попробовать?

– Да не бойся ты! – сказал Игорон. – Это детский лепет. Мы такие перед дискотеками по десять штук едим. И всю ночь потом до утра пляшем. Глотни парочку – станет сразу веселее!

– Нет, две не буду! – сказала я. – Вы уверены, что моя следующая остановка не будет называться «морг»?

– Не будет! – хором уверенно сказали мои знакомые.

Я нехотя приняла таблетку. Ребята снова закурили. Минут через пять в одно мгновение мир перед моими глазами вдруг перевернулся вверх дном.

– Я падаю! – последнее, что я успела сказать, прежде чем провалиться в темную глухую бездну.

* * *

Я пришла в себя от того, что меня куда-то за руки и за ноги тащили по песку. Голова запрокидывалась, мне было больно. Я попыталась открыть глаза и что-то произнести, но не смогла.

– Неси скорее! Главное, чтобы она у нас в клубе не откинулась. Это будет трындец.

– Может, все же врача, – заикаясь, сказал другой голос. – Что ты ей дал все-таки?

– Ничего особенного. Может, у нее сердце слабое… Хрен ее знает. Ты же видел, пульса почти не было… Никаких врачей! Загребут – не отмоемся. Бару хана будет.

Я изо всех сил пыталась подать знаки, что пришла в себя, но у меня ничего не получалось. Тут в моем кармане зазвонил мобильный.

– Возьми скорей телефон! – сказал один голос другому. – Да брось ты ее на песок. В кармане мобилу поищи…

– Але? – заикаясь, сказал другой, нашарив у меня мобильник. – Ничего страшного, ей просто стало немного плохо… около психоделик-бара на пляже, вы знаете? Подъезжайте скорее! Мы ее тут на лежак положили…

– Ну, что? Кто-то за ней приедет? – отрывисто спросил первый.

– Ага, сказал, через десять минут будет.

– Все, сматываемся. Голову ей повыше подними, чтобы не задохнулась. Вот так…

Шаги и голоса исчезли во тьме. Я лежала, слушая близкое море. Сколько я была без сознания? Не помню… Холодный ветер понемногу прояснял мозги. Но пошевелиться я по-прежнему не могла…

– Карина! Карина! – раздался издалека знакомый голос.

Я узнала Шломо и хотела крикнуть ему в ответ, но губы были деревянными. Подсвечивая путь фонариком, полковник подбежал ко мне.

– Боже мой! – закричал он. – Ты живая? Ответь мне хоть что-нибудь!

Он схватил мою руку, считая пульс, потом стал трясти и бить по щекам. Я всем телом пыталась подать какой-то ответный сигнал, но не могла.

Полковник грохнулся на колени в песок рядом со мной и стал покрывать поцелуями мои щеки. Я почувствовала, что он плачет.

– Карина! Ну хоть какой-то знак. Самый маленький! Ну ресничками шевельни, чтобы я только знал, что ты меня слышишь!

Я собралась с силами и качнула ресницами. Потом мне удалось открыть глаза.

– Что для тебя сделать, скажи, что? У тебя плохо с сердцем?

Мои силы закончились, я снова перестала подавать сигналы. Теперь глаза, наоборот, не закрывались. Я тупо смотрела в темноту. Полковник посидел минуту рядом и вдруг начал читать молитву:

– Всевышний, Господи Иисусе, Пресвятая Богородица, архангелы Михаэль и Гавриэль, все силы небесные, кто там еще, черт возьми, есть, сделайте же что-нибудь! Я прошу, я вас умоляю!

Шломо зачерпнул в пригоршню воды и плеснул мне в лицо.

– Попробуй пошевелить глазами. Вправо – да, влево – нет. Ты поняла меня?

Он склонился над моим лицом, и я почувствовала его знакомый табачный запах. Я повела глазами вправо.

– У тебя плохо с сердцем?

– Нет, – показала я глазами влево.

– Мне надо вызвать врача?

– Нет.

– Ты можешь пошевелиться?

– Нет.

– Ты пила?

– Да.

– Наркотики?

– Да.

– Боже мой! – схватился за голову Шломо. – Все понятно! Тогда я буду действовать так, как считаю нужным. Терпи.

Он быстро стащил с меня куртку. Потом туфли, майку и джинсы. Я чувствовала себя мешком с песком, но не могла сопротивляться.

– Держись! – Шломо взгромоздил меня на плечо и понес к морю. – Сейчас будет холодно. Очень холодно. Но это должно помочь. Мне так говорили…

Не снимая ботинок и брюк, полковник вошел в волны и, охая, присел. Он аккуратно опустил меня на морской песок, и меня мгновенно окатило ледяной волной. Потом второй, третьей. Я слабо застонала.

– Тебе лучше, родная? – обрадовался Шломо. – Полежи еще. Как же холодно! Должно помочь…

– Забери меня отсюда… – наконец, стуча зубами, смогла произнести я.

– Сейчас, заберу, заберу, милая… Такая маленькая, а тяжелая…

Шломо неловко подхватил меня и вынес из воды, завернув в свою куртку. У меня начала появляться чувствительность в пальцах. Как могла, я вцепилась ему в шею.

– Теперь ложись! Сейчас я тебя вытру… и отвезу в отель. Там ты согреешься, – бормотал Шломо. – Слава вам, все силы небесные, царь Давид и царь Соломон и предок мой Самуил, что помогли мне. Век не забуду.

Слушая бормотание Шломо, я подумала, что неизвестно еще, кому хуже. Если бы у меня были силы – я бы рассмеялась, наверное. Но даже мизинцем пошевелить не могла.

Шломо довез меня до отеля и на руках отнес в номер. Охранник криво посмотрел на него, взъерошенного и мокрого до пояса, но ничего не сказал.

– Теперь будет горячая ванна и горячий сладкий чай! – бодро сообщил он. – И хватит меня пугать своими синюшными губами!

Я заметила, что у него самого дрожат руки и сам он неестественно бледный. Укрыв меня одеялом, он залпом выпил полбутылки коньяка, который стоял у меня в комнате.

– Ох, и испугался же я… – шепотом сказал он, присматриваясь ко мне. – Ты как?

– Холодно! – сказала я.

– Сейчас отнесу тебя в ванну!

В горячей воде мне сразу стало легче.

– Не бойся! Я уже оживаю, – сказала я. – Чаю!

– Сейчас! – засуетился Шломо. – Уже закипает. Через минуту он по ложечке вливал в меня горячий сладкий чай.

– Пей больше! Надо, чтобы из тебя вся дрянь вышла!

Я выпила две чашки чаю. Шломо допил коньяк. Его тоже знобило. Только сейчас он заметил, что до сих пор ходит в мокрых брюках. Он стащил их смущенно и завернулся в полотенце.

– Спать! – сказала я, чувствуя, что после чая у меня закружилась голова и я снова отрубаюсь.

Как ребенка, Шломо уложил меня в постель.

– Все, спи. Я буду рядом, буду держать тебя за руку всю ночь. Если станет плохо или что-то будет нужно – сожми мою руку, я сразу тебе помогу.

* * *

Утром я проснулась на груди Шломо. Он еще спал, обнимая меня одной рукой. События вчерашнего вечера встали передо мной во всей своей неприглядности. Я попыталась высвободиться из крепких рук военного, но не тут-то было!

– Мацав! – вдруг заорал полковник, вскакивая с кровати.

Я вздрогнула, испугавшись не на шутку.

– Шломо, что с тобой? – шепотом спросила я.

– Ничего! – Полковник еще смотрел на меня круглыми глазами секунд двадцать. Потом его лицо приняло страдальчески-испуганное выражение, он бросился ко мне.

– Извини, военная привычка. Срочный подъем! Тебе стало лучше? Может, все-таки врача?

– Нет. Не надо! Голова еще немного болит, а так уже нормально. Хочу пить!

– Ты у меня не только пить, но и есть будешь! – сказал полковник озабоченно.

Шломо заказал завтрак в номер. Я медленно встала и сама дошла до ванной. Там я обнаружила постиранное и аккуратно развешанное свое белье, майку, джинсы и куртку. Когда он это успел?

Мы позавтракали в молчании. Полковник заставил меня съесть яичницу с овощами и два бутерброда с сыром. После третьей чашки кофе я почувствовала, что силы ко мне возвращаются.

– Ну и напугала ты меня вчера! – только и сказал полковник, тяжело вздохнув. – Чуть концы не отдал!

– Спасибо тебе! Я потом все тебе расскажу, можно?

Шломо кивнул. Я подошла к нему и обняла сзади. Полковник замер и сидел, не шевелясь.

– Ну, раз уж мы с тобой все равно провели вместе ночь… – сказала я и осторожно поцеловала Шломо.

Мне показалось, он не поверил собственному счастью. К моему удивлению, он оказался очень стеснительным, хотя и страстным. Нежность нахлынула на меня водопадом и отпустила только спустя несколько часов.

– Что теперь будет? – тихо спросила я. Полковник глядел в потолок и курил, вытянувшись в кровати и обнимая меня. Мне показалось, он думает о чем-то очень далеком.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Сейчас поеду на базу, там у меня кое-какие дела остались. А вообще-то я хотел сделать тебе сюрприз – взял отпуск на Новый год. Из Тель-Авива твои вещи я уже забрал. Забудем обо всем и поедем с тобой в теплые края! Но перед этим мне надо будет сделать несколько звонков.

Я не знала, что и сказать в ответ. Полковник между тем снова стал серьезным и собранным.

– А можно я поеду с тобой? – спросила я. – Не хочу лежать тут одна!

– А ты сможешь?

– Думаю, да! – храбро сказала я. – Мне так даже легче будет!

– Ну… – полковник задумался. – В принципе можно. Эх, была не была! Покажу тебе кое-что интересное! Что не каждый израильтянин-то видел, не то что турист! Собирайся!

Мы спустились с горы Кармель в сторону Голан.

– Ну, рассказывай, красавица, что с тобой приключилось!

Я, сгорая со стыда, рассказала.

– Вот сволочи! Вино и наркотики! Да они тебя на тот свет запросто отправить могли! – сказал Шломо и резко развернул машину. – Подожди, я заеду в этот проклятый бар.

– Может, не стоит… – неуверенно сказала я.

– Стоит! Как, ты говоришь, звали этого мерзавца диджея?

– Ицик. Не надо, Шломо!

Шломо припарковал машину у знакомого мне бара и вошел внутрь. Минут через десять он вернулся, багровый от ярости.

– Этому подонку повезло, – бросил он. – Его там не оказалось. Зато я купил вот это!

Он показал мне знакомую бело-голубую таблетку.

– Зачем? – выдохнула я испуганно.

– На экспертизу отправлю, чтобы знать, чем тебя траванули. А у этого бара будут большие проблемы. Я уже связался с моими друзьями в полиции. Все знают, что тут происходит, но закрывают глаза! Не первый случай отравления. Торгуют какой-то паленкой. Ты бы видела, что тут летом на набережной творится! Можно совершенно спокойно купить любую дрянь. Но ты мне должна обещать одну вещь.

– Какую? – спросила я.

– Ты никогда в жизни, нигде, ни при каких обстоятельствах больше не будешь пробовать наркотики. Никакие – ни траву, ни таблетки, ни лекарства, ни что-либо другое из этой дряни! Ты поняла?

– Да.

– Обещай!

– Обещаю. Мне и вчерашнего выше крыши хватило! Я точно не по этой части!

– То-то же, – вздохнул Шломо. – Наркотики в Израиле – огромная проблема, особенно для молодежи, почти все их так или иначе как минимум пробовали. Дело в том, что они тут слишком доступны. А у арабов гашиш или листья каты вообще противозаконными не считаются. Им нельзя употреблять алкоголь, а наркоту – пожалуйста. Вот и процветают тут наркоманы всех мастей. Моя дочь тоже этого не миновала, еле вытащили…

– Твоя дочь? – удивилась я. – Юдифь?

– На самом деле Дашка она. Ты пойми, девчонка росла здесь. Связалась с плохой компанией, точнее, с ее заводилой. Дискотеки, тусовки, а там без наркоты не обходится. Она подсела на экстази и прочую химию. Несколько месяцев лежала в специальной клинике, вышла оттуда другим человеком, потом познакомилась с будущим мужем… Сейчас все хорошо.

– А наркотики делают в Израиле или привозят откуда-то? Как ваше государство вообще такое допускает? Насколько уж Москва порочный город, но так свободно ничего не купишь! Ты мне объясни, наркотики законом запрещены или нет?

– В основном наркотики контрабандные, хотя гашиш и трава и местные есть. Конечно, все это запрещено. В последнее время участились смерти из-за нового наркотика хагигат – это гремучая смесь нескольких наркотиков, включая героин. У меня есть подозрение, что его-то ты и попробовала. Я сначала испугался, подумал, что тебе перепала таблетка из партии ядовитых экстази, которые недавно к нам завезли, но там симптомы другие…

– Откуда ты это все знаешь, Шломо? – обалдела я.

– В моем подчинении много людей, в том числе молодых, – сказал полковник. – Я отвечаю за безопасность нашего государства в некотором роде. Я считаю, что в Израиле чересчур либерально относятся к наркотикам. У нас даже политическая партия есть, которая выступает за легализацию марихуаны. И давай больше не будем об этом!

– Давай! – с облегчением ответила я.

– Это что еще за дела? – вдруг нахмурился Шло-мо, увидев, что на выезде из города перекрыта дорога и полно полицейских. – И тут балаган! Пойду разберусь, в чем дело!

Он вышел из машины и несколько минут говорил с полицейскими.

– Поедем другой дорогой, – сказал он, разворачивая автомобиль.

– Почему? Что там случилось?

– Полицейская облава. Накрыли подпольное казино. И бордель при нем! – сказал Шломо. – Властям настучали жены постоянных посетителей!

– Классно! А в Израиле что, запрещены казино? – удивилась я.

– Конечно! Это же Святая земля, религиозное государство! – хмыкнул полковник. – А не то я бы показал тебе, как надо правильно играть в покер! Раньше казино были на кораблях, курсировали в нейтральных водах по Эйлатскому заливу. Весело там бывало! А потом их все в один день позакрывали, так и стоят теперь на приколе эти памятники порока. Ортодоксы считают неприемлемой легализацию азартных игр в стране. Сейчас серьезные люди играют за рубежом. А для всех остальных здесь в последние годы подпольных казино развелось – видимо-невидимо. На любой вкус. В основном «однорукие бандиты», конечно. Но есть и посерьезней штуки. У казино колоссальный оборот черных денег!

– И часто их находят и закрывают?

– Да иногда с десяток в неделю! Но закрывают одни – открываются новые. Ты же знаешь, как в Союзе когда-то: расцветает то, что запрещают. Сладость запретного плода повышенная! С борделями та же штука. Вроде бы они запрещены официально, а на самом деле их сотни – на любой вкус и кошелек. А если обратиться к истории, то, как и у многих других народов, среди евреек тоже была широко распространена проституция, особенно – храмовая. Между прочим, единственной женщиной, которую пощадили евреи в Иерихоне, была проститутка Рахав, которая помогла израильским разведчикам. Проститутки тогда не объявлялись вне закона. Помнишь знаменитый спор о младенце двух женщин, пришедших к царю Соломону?

– Конечно!

– Обе они были проститутками, между прочим. И это не помешало мудрейшему из царей общаться с ними.

– Ничего себе! – глубокомысленно вздохнула я. – Такого я себе точно представить не могла!

– Поверь, бывает и не такое. Только не стоит быть ханжами и притворяться, что ничего не происходит и мы живем в чистеньком религиозном государстве! Что греха таить, я бывал в роскошных публичных домах, расположенных под землей, в военных бункерах, но я тебе этого не говорил! Остановимся на небольшой перекур? – спросил Шломо. – Ночь была тяжелой. Хочу еще кофе выпить. Глаза слипаются. Если честно, я здорово струхнул из-за тебя вчера…

– Да уж. Классный сюжет для желтой прессы: женатый израильский полковник и его русская подружка-фотограф, объевшаяся наркотиков в психоделик-баре, зимней ночью купаются в море!

– О, и не говори даже!

Мы остановились на берегу уже знакомого мне озера Кинерет. Пока шли к ресторанчику, Шломо в двух словах рассказывал об окрестностях.

– Озеро Кинерет длиной двадцать один километр, шириной двенадцать, а глубина его достигает сорок восемь метров. На его берегах расположен священный для евреев город Тверия. По берегам Кинерета места сплошь святые и для христиан. В Тавхе Иисус совершил чудо, накормив пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч голодных людей. Вон там, на горе, до сих пор сохранилось селение Магдал, откуда родом Мария Магдалина. А где-то здесь на берегу Иисус с рыбаками разговаривал. Рыболовством занимались и на родине святого Петра, в Капернауме. По этому озеру Иисус шел аки посуху.

– Ты думаешь, это действительно могло быть?

– Ты знаешь, Карина, я довольно долго живу на свете и слишком много понял, чтобы удивляться чему-то и что-то сразу отрицать. В боях я несколько раз видел, как люди проявляют настоящие сверхспособности. Про Иисуса говорят, у него они от рождения были. Ведь иудеи не оспаривают тот факт, что он был необычным человеком. Споры идут только вокруг его мессианства. Я полагаю, он мог и по воде пройти, и руками исцелить, и еще много чего сделать – из разряда чудес. Хотя тут многие скептики, из ортодоксов, утверждают, что просто на Кинерете частенько туман по воде стелется и апостолы не заметили лодку… Если честно, я в это не верю. Как тогда быть с Петром, который тоже на воду ступил, а потом стал тонуть, оттого что усомнился?

– Шломо, а что за розовые купола на том берегу?

– Там живет в одиночестве грек, православный монах, и создал там дивный оазис. Тишина, павлины по дорожкам ходят, поле цветущее рядом. Люблю туда заезжать иногда, просто так, в тишине посидеть… – сказал Шломо задумчиво. – Там в храме такая фреска есть, она всю человеческую жизнь отражает: на ней рядом ангелы и слуги дьявола, все борются за душу человека – от рождения и до смерти, и особенно после…

Мимо моих ног прошмыгнул зверек. Я непроизвольно взвизгнула и уцепилась за руку полковника.

– Кто это? Большая крыса? Или сурок?

– Нет, не сурок! Дорогая, тебе повезло. Мимо тебя только что прогулялся даман, ближайший родственник слона. Примитивное копытное, травоядное. Хорошо одомашнивается, кстати! Правда, не является кошерным, поэтому евреям его есть нельзя!

А шапки мы зимой не носим. Наверное, потому они и сохранились!

– Что? Издеваешься?

– Нисколько!

Мы вошли в ресторан. Несмотря на неурочное время, там было довольно шумно. За сдвинутыми столами сидела компания человек тридцать православных батюшек при полном параде. Они шумно чокались и пили водку.

– О! Группа российских православных паломников на Святой земле! – сказал Шломо. – Поедем дальше?

– Карина! Ты? – Кто-то бросился из угла мне навстречу.

– Ой, Шмулик! Какими судьбами? – удивилась я. Мы с гидом радостно обнялись.

– Что еще за Шмулик? – грозно нависая над нами, спросил полковник. – Где я уже тебя видел?

Бедный гид смотрел то на меня, то на Шломо, растерянно хлопая длинными ресницами.

– Шломо, знакомься, это Шмуль, экскурсовод, он у Милы, моей подруги, с которой мы на свадьбе были, в турфирме работает, – затараторила я, вклиниваясь между полковником и экскурсоводом. – Я с ним в Иерусалим и Негев ездила.

– А, Мила… Ну, здравствуй, Шмулик! – протянул полковник руку.

– Шломо Штерн? – неожиданно просиял Шмуль. – Добрый день! Вы меня не помните, я вас отвозил в мини-бусе, когда вы с американскими военными встречались.

– Точно! Все, вспомнил я тебя! – расслабился Шломо и улыбнулся. – Что тут у вас за балаган?

– Ой, это не просто балаган, – залепетал Шмулик жалостливо. – Уже три часа пьют. До этого мы на экскурсии были на горе Фавор, у них был просто экстаз!

Такие благостные, так истово молились! Перед облаком на колени вставали! Я чуть не прослезился. Потом попросили в хороший ресторан отвезти, рыбки поесть. У меня с хозяином тут договор, вот я и привез. Они сначала вина чинно выпили, за то, что сподобились на Святую землю приехать и великие святыни увидеть. А потом как пошло…

– Вы хотите, мы вам споем? – спросил подошедший к нам хорошо поддатый священник. – У нас сегодня такая радость – по святым местам поездили. Душа размаха просит!

– Ну, спойте, интересно послушать! – подмигнув нам, сказал Шломо. – А ты, Шмулик, не переживай. Выручку ресторану сделают, тебе же комиссионные побольше упадут.

– Да я не знаю, как их обратно повезу!

– Как военных отвозил, помнишь? И батюшек так же отвезешь. Так что расслабься и попробуй получить удовольствие, хоть от пения!

В это время священники выпили еще для пущего куража-вдохновения и, несколько нетвердо, поднялись со своих мест.

Батюшка расправил грудь и взмахнул руками. Полилось дивное пение – «Ликуют ангелы вси».

Хозяин ресторанчика, оба повара и официанты встали в дверях. Я боялась вздохнуть, чтобы не помешать волшебному многоголосию.

– Вот уж правда! Талант не пропьешь! Впервые в жизни такое слышу! – взволнованно зашептал мне Шмуль. – Кстати, Карина, хочу тебя предупредить. У тебя могут быть неприятности. Мила, ну, ты знаешь… Она встречалась с Элиной, женой Шломо. Мне кажется, они что-то затевают! Теперь я, кажется, понял, в чем дело!

– Ничего страшного! – шепнула я в ответ. – Разберемся!

– Я тебя предупредил! – озабоченно сказал он в ответ.

Священники пели часа полтора, изредка прерываясь на новые тосты. Фрагменты разнообразных литургий сменяли монашеские распевы. Закончили почему-то гимном СССР, но это не имело никакого значения.

Все посетители ресторана были потрясены. Растроганный хозяин на радостях притащил еще несколько бутылок водки за счет заведения. Батюшки повторили, и несколько человек выразили желание искупаться в святом Тивериадском озере.

– Что же я делать буду? – схватился за голову и засуетился Шмуль. – Они же все разбредутся сейчас, я их не соберу. А если кто простудится? Или, не приведи Всевышний, утонут! Мне же отвечать!

– Не дрейфь, Шмулик! – сказал Шломо. – Армия обороны Израиля придет к тебе на помощь в трудную минуту.

Он ненадолго вышел и вернулся, картинно передернув затвор автомата. Испуганные батюшки мгновенно замерли и вытянулись по струнке.

– Полковник ЦАХАЛа Штерн приказывает: всем быстро расплатиться и погрузиться в автобус под присмотром вашего экскурсовода Шмуля!

Несколько батюшек хором ответили:

– Есть, товарищ полковник! – И отдали Шломо честь.

Остальные засуетились, вытаскивая деньги и собираясь в автобус.

– Ты меня выручил! Спасибо, Шломо! – протянул полковнику руку Шмуль. – Я твой должник.

– Не за что! – ответил полковник. – А пела братия отменно, молодцы! Чувствуется – профессионалы!

Мы поехали дальше. Я все еще продолжала удивляться неожиданностям, подстерегавшим меня на Святой земле.