Текст книги "Взмахом одного крыла"

– Тогда зачем она пытается вернуть тебя? Она сказала, что не даст тебе развода.

– А кто её спрашивать будет? Это во-первых, а во-вторых, она думала, что я буду с ней всегда, поэтому и взбесилась, когда поняла, что я серьёзно намерен с ней разбежаться. У неё есть запасные ключи от дома, наверняка она там была и увидела, что я вещи некоторые забрал. Или соседи сказали, что я приезжал, и не один.

– Ну и дела? Вот видишь, ты сам виноват во всём. Сказал бы раньше, вчерашней бы ситуации не было. А теперь я как идиотка выгляжу, молодец ты, Максим, нечего сказать.

Он завёл машину, и они поехали дальше.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что теперь тебе придется реабилитироваться в моих глазах? Потому что я уже решила тебя забыть.

– Понимаю. Но ты тоже не усугубляй, мне, может, тоже надоест бегать за тобой.

– Ладно, поживём, увидим, но я пока ещё злая.

Хорошо, что хоть сказала, – подумал Максим. А сам в душе смеялся, представляя, как она за него драться полезла. Катька, казачка моя!

Хани поставили укол и наложили гипс. Потом они заехали в магазин и накупили разных дисков с песнями.

На обратном пути они уже смеялись, вспоминая, какая она была пьяная, и как она собиралась всех поубивать.

– Кать, смех смехом, но ты больше никогда оружие в руки даже не бери, иначе я тебя высеку хворостиной.

– Какой? – Катя повернулась к нему и улыбнулась. – Хорошей хворостиной пороть будешь? Или так, жиденькой?

Максим даже не знал, что ей ответить. Просто остановил машину и повёл её на полянку в лес. Она испугалась, думала, что он её и вправду сейчас высечет, но он прижал её к дереву и начал страстно целовать.

Приехав домой, Катя принялась за готовку, начистила картошки, поставила варить мясо. Включила музыку и просто наслаждалась этим днём. Вечером они пошли в гости к тёте Шуре. Ханьку несли в корзинке на мягкой подстилочке, как принцессу.

Старушка встретила их около дома. Она стояла с косой в руках.

– Ну, здрасте, а что это вы Ханьку в корзине несёте? – присев на лавочку, спросила тётя Шура.

– У неё лапка болит.

Катя поставила корзинку рядом.

– Рассказывайте, что у вас там? – тётя Шура посмотрела на Максима.

– Да вот пришли поговорить о будущем. Надо как-то решить, что дальше делать будем! Вы говорили, что хотите переехать…

– Конечно, надо. – старушка тяжело вздохнула. – Сколько верёвочке не виться, а конец настанет. Я никогда не думала, что вот так всё будет, но что поделать, жизнь сама всё решила за нас.

– Тёть Шур, мы, в общем-то хотели завтра съездить с тобой в село, домик подыскать. Ты как? Не против? – обратилась к ней Катя.

– Нет, конечно. Что тянуть-то? Дело к осени. Пока туда-сюда, глядишь, и зима настанет, а на новом месте ещё обжиться надо! Ладно, что сидеть-то? Пошли чай попьём, что ли?

Старушка встала и, опираясь на деревянную ручку косы, побрела к калитке.

Катя с Максимом и Ханькой последовали за ней.

Через три дня нашли дом.

Не большой, но достаточно крепкий, со светлой прихожей и такой же комнатой. Вторая комната была поменьше, но зато с чуланом. В общем-то, тётя Шура была очень довольна. Особенно ей понравились сараи за домом. Очень уютные и достаточно удобные. Хозяева этой усадьбы жили в городе. Домик им достался в наследство от бабушки. Ключи были у соседки, которая и показывала этот дом. В общем, остановились на том, что соседка вызовет хозяев, и те приедут с документами, чтобы переоформить. В цене тоже вопросов не возникло.

Катя была и рада этому, и не очень. Конечно, она привыкла уже жить так, как живёт. Но с другой стороны, рано или поздно ей бы всё равно пришлось тоже куда-нибудь съезжать. И тут она задумалась:

– Тёть Шур? А ты сдашь мне одну комнату для жилья?

– А на кой она тебе? Если ты к Максиму переедешь?

– С чего ты взяла, что я к нему поеду жить?

Максим молча слушал разговор и вёл машину.

– Кать, может уже хватит хернёй-то страдать? Мне не жалко комнаты, живи хоть век. Но ты сама-то понимаешь, что говоришь? А ты чего молчишь? Максим?

– А что я должен сказать? Всё равно будет так, как я скажу, а не так, как она думает.

В этот момент Катя хотела возразить, но увидела женщину, идущую по обочине дороги. Женщина повернулась и протянула руку, чтобы ей остановили. Максим проехал дальше. Тут Катя как закричит:

– Останови машину!

Максим резко нажал на тормоз. Катя выскочила и побежала женщине навстречу. Тётя Шура и Максим сидели в недоумении. Он потихоньку начал сдавать назад. Подъезжая ближе, они увидели, как Катя и эта женщина стояли, обнявшись. До Максима начало доходить, кто это. Женщина была крупного телосложения, с короткой модной стрижкой, в розовых коротких бриджах и в чёрной тунике с такими же розовыми цветами. Несмотря на возраст и дородность фигуры, женщина выглядела очень привлекательно. Максим открыл окошко и крикнул:

– Девушки, вас подбросить?

Больше всего в жизни Кате нравился юмор Максима. Он мог одним словом снять всё напряжение. Он словно переключал её автоматически с гнева на милость, и она вместо того, чтобы сердиться, начинала смеяться. Его шутки и доброта будто склеивали её разбитое сердце. И она была очень благодарна ему за это. И ещё за огромное терпение, коим он обладал, иначе ему, вряд ли бы удалось её переубеждать день за днём, что не все мужчины – козлы.

Женщины сели в машину.

– Познакомьтесь, это моя сестра Аня.

– Здравствуйте! – радостно улыбаясь, обратилась женщина к Максиму и тёте Шуре.

С Катей они были похожи только цветом глаз и канапушками.

– А я решилась всё-таки приехать, посмотреть, куда сбежала моя Катерина. Теперь вижу, что очень далеко.

Было видно, что Аня очень рада этой встрече. Она без умолку болтала, всё спрашивая о чём-то.

Катя и Максим ехали молча, зато тётя Шура была рада такой собеседнице. И когда они почти приехали домой, женщины уже договорились, что Аня остановится у старушки.

– Ань, может, к нам сперва заедем? – спросила Катерина.

– Ну, я не знаю, мне надо хотя бы переодеться и сполоснуться с дороги. Я, честно говоря, очень устала.

Тут старушка вставила своё мнение

– Кать, давай мы потом подойдём, или вы сами приходите с Максимом.

– Ладно.

Максим завёс сначала женщин, потом поехал с Катей домой.

– Как у вас тут красиво, тёть Шур! – Аня стояла на веранде и рассматривала цветы. – Боже мой, какая благодать! А вот такие цветы у меня тоже есть, – Аня ткнула пальцем в какое-то растение. – А вы как за ним ухаживаете? Просто я смотрю, он у вас пышный такой.

Старушка стала обстоятельно рассказывать, как и чем поливает, чем удобряет, в общем, всю процедуру выращивания этих растений. Потом принялась хвалиться особым экземпляром, который выменяла на ведро картошки в прошлом году. Так они ходили по всему подворью и болтали часа три.

А в это время Катя с Максимом решили приготовить классный ужин. Максим достал охлажденный кусок сомятины и замариновал под шашлыки. Катя помыла крупную картошку, надрезала на две половины, в середину положила тонкий кусочек сала и замотала каждую картошину в фольгу. Потом сходила на огород, нарвала зелени, укропа, петрушки, перьев лучка и базилик… Сорвала немного помидоров, огурчиков, болгарского перчика. Сделала салат, и заправила его пахучим подсолнечным маслом. Когда они почти закончили, Максим поехал за гостями.

К тому времени Аня сполоснулась под летним душем, надела свой цветастый сарафан. И вот уже как минут пятнадцать они сидели с тётей Шурой на веранде и пили чай. Максим поднялся по ступенькам и пригласил их к себе. Женщины будто ждали его приезда. Быстро подхватились и направились к машине. Приехав, Аня в сопровождении женщин в первую очередь пошла в дом, посмотрела обстановку. Затем Максим пригласил всех в сад. В саду было как всегда великолепно. А тихий почти семейный ужин произвёл на Аню вообще очень хорошее впечатление. Они долго сидели, Максим шутил то и дело, подмигивая Кате. Аня что-то рассказывала про своего мужа и сына, пока тётя Шура не заявила, что уже замёрзла сидеть и пора идти домой. Катя с Максимом пошли провожать гостей пешком. Довели их до дома и вернулись обратно.

– Я смотрю, вы вообще разные с сестрой! – сказал Максим, помогая убирать со стола. – Вы словно от разных отцов, она такая крупная, а ты очень стройная.

– Просто она в тёток, а я в отца. Отец был худым.

– Она очень, обходительно предупредительная, вежливая, разговорчивая.

– Ну да, полный антипод, я же грубая, молчаливая, даже можно сказать замкнутая. И не обходительная. Ты это хотел сказать?

– Не совсем так.

– Тогда лучше ничего ни надо говорить. И тем более сравнивать, мы абсолютно разные. Я такая, она другая. Если бы мы были одинаковые, то это были бы или две Кати, или две Ани. Но никак не Аня и Катя. Надеюсь, ты меня понял?

– Конечно, понял, только не сердись, пожалуйста.

– А я и не сержусь, я просто уважаю право людей быть такими, какие они есть. Даже мерзкие и отвратительные, они не обязаны быть хорошими, чтобы нам понравится. Хотя, конечно, иногда хочется их удавить, но мы не имеем на это никакого права. И ещё я думаю, ну это, конечно, сугубо моё мнение, что всё в мире находится в абсолютном балансе. Например, на тысячу милосердных людей есть своя тысяча жестоких. И так во всём, даже в самом микроскопическом мире. Вопрос только в том, для чего это нужно? Я не знаю, но думаю. Исключительно для равновесия. Если есть жертва, для неё нужен палач. То есть, если что то или кто-то приходит в этот мир, автоматически приходит его противоположность. На любом уровне бытия. Люди внутри и снаружи ищут этого равновесия, но находят только святые. Наверно, потому, что их разум уходит за пределы мирского понимания. И опять можно вернуться в начало: если есть святые, то должны быть и грешники, если есть высшее иное восприятие, то должно быть и низшее. А ещё я думаю, что у каждого на земле есть своя миссия. Отмороженный мерзавец не может быть милосердным, и в этом его миссия. Мне иногда даже жалко таких людей, за них надо молиться, они даже не понимают, как губят свою душу. Они будто с самого рождения находятся под гнётом дьявола. И не ведают, что творят. Иногда Господь спасает таких, посылая им или страшную болезнь, или тюремное заключение, некоторые, осознав свою гнусную сущность, идут в монахи, чтобы вымолить прощения и спасти свою душу. А некоторые так и остаются гнить до конца своей жизни. Я такой вывод сделала на основании своих наблюдений. И наверно, из-за того, что некоторых таких мерзавцев мне хотелось бы простить или, как минимум, оправдать, потому что понять, почему они так поступают, невозможно. А боль и обида, которую они причиняли, сжигала меня изнутрии. Им-то всё равно, это их образ жизни. А я с этим жила, это как заражение крови, или что-то наподобие. От которого ты хочешь избавиться, но не можешь, слишком глубоко сидит этот яд.

– Понимаешь, я даже не знаю, что тебе сказать. Я никогда об этом не думал. Я просто живу и всё.

– Я знаю, так гораздо проще, когда не задумываешься, я раньше тоже так жила. До определенного момента.

– И что тебя сподвигло копаться во всём этом?

– Знаешь, ещё я понял, что ты очень не уверена в себе. Это как-то связано с твоим мужем?

– Да, связано и напрямую. Раньше я была очень самоуверенной, и, во всяком случае, уважала себя. Но после того, что он говорил мне, как унижал и смеялся надо мной. Это было невыносимо. Ведь я абсолютно доверяла ему, я верила его словам, ведь его отношение ко мне было показателем моей привлекательности, и желания. Если мой собственный муж говорит, что я ему приелась, значит, это правда? Я не буду говорить, что он ещё мне втирал, но ему удалось убедить меня в том, что я просто какой-то мусор. Потом, конечно, он просил прощения, распинался, какая я хорошая, и как он меня любит, но я ему уже не верила, потому что всё это он говорил из-за страха остаться без меня. И к тому же, было уже слишком поздно, вернее, для меня это уже не имело никакого значения. Он дал ход разрушению моей уверенности в себе, как женщины, как жены, как любовницы. Наверно, со стороны в тот момент я выглядела как, собака, которой перебили все лапы, и она не могла твёрдо стоять на земле. Я и чувствовала себя так же. Конечно, любой другой нормальный человек, будь он на моём месте, просто бы развёлся и ушёл, сохраняя самоуважение и веру в себя. Но я считала это самым простым выходом из сложившейся ситуации. Потому что проблему я бы не решила таким способом. Если бы я начала другие отношения с другим человеком, всё наверняка кончилось бы тем же. И поэтому я решила остаться и искать причину в себе, почему со мной так обращаются? Почему не уважают мои чувства? Откуда во мне взялись те или иные качества характера? В итоге началась очень кропотливая внутренняя работа. Эти и другие вопросы вынудили меня много искать, анализировать и принимать себя такой, какая я есть, со всеми плюсами и минусами. Я стала больше разбираться в людях, отношениях, ситуациях, в которые они попадают. Имея ложное представление о себе или о жизни как таковой. Но я не могла и не могу разобраться сама с собой, со своими страхами и иллюзиями. Этому мешают чувства гнева и обиды и отрицательные эмоции, с ними связанные. Поэтому я решила больше ничего не изучать, а просто жить так, как есть. Я встаю каждый день и радуюсь тому, что у меня есть. Благодарю Бога за то, что я не сижу в инвалидной коляске, или не лежу парализованная, за то, что он даёт мне право ходить, дышать, ловить рыбу…

Максим слушал её и понимал, насколько это глубокий, мудрый, и в то же время очень сильный человек. Он бы, наверно, никогда бы не решился пройти такой путь.

Катя потихоньку заснула, а Максим ещё долго переваривал всё, что она сказала.

Наутро он проснулся почти не один. Ханька удобно примостившись около его ног, тихо спала. Кати рядом не было. Она встала пораньше и ушла на рыбалку. На столе лежала записка: «Я на речке. Если хочешь, приходи. Можешь позвать с собой Аню и тётю Шуру».

Максим оделся, привёл себя в порядок. Сделал себе несколько бутербродов, заодно и на Катину долю. Попил кофе. И собрав Кате еды и термос с чаем, направился на речку. Взяв с собой Хани. По дороге зашёл к тёте Шуре.

Женщины ходили по огороду, рассматривая кусты со смородиной, и о чём-то разговаривали. Максим подошёл поближе, поздоровался и пригласил их присоединиться к нему. Старушка сперва хотела отказаться, но потом передумала. Ей очень хотелось показать Анне всю окружающую природу и речку. Тем более, они за это короткое время очень друг с другом подружились.

– Ладно, Максим ты иди тогда, а мы попозже подойдём. Надо с собой чего-нибудь взять, посидим, поболтаем, может, искупаемся. Иди сынок, мы скоро!

Максим повернулся и пошёл вдоль кустарников к выходу.

Аня посмотрела Максиму вслед и спросила:

– Тёть Шур? А что вы можете сказать про Максима? Какой он человек?

– Я не знаю, Аннушка, он тут недавно объявился. Я его семью хорошо знала. Люди были порядочные, добрые, отзывчивые. Никогда не слышала, чтоб они с кем ссорились или сплетни водили. Жадными тоже не были. В общем, нравились они мне. А он какой? Не знаю, могу только сказать, что в Катьку нашу влюбился по уши. Аж трусится весь. Она его недавно выгоняла, а он ко мне прибежал, чтоб я её утихомирила. Вообще характерец у твоей сестрички очень дурной. Чуть что, все пошли вон! Даже говорить не будет. Так же не делают, людям Бог для чего язык-то дал? Чтоб они договориться смогли. А она, как баран, упрётся и всё тут. А обидчивая какая, просто страсть. Но на меня не обижается, я ей как начну блохоту-то вытряхивать, молчит, слово поперёк не скажет, насупится, как тот индюк, и сидит, сопит. Потом подумает над тем, что я ей скажу, и говорит: «Ты, тёть Шур, как совесть моя, всё у тебя складно и ладно, только до ума иногда не доходит, а через твои слова понимаю, что ты права». Вот и пойми её, вроде баба взрослая, а как дитё малое себя ведёт иногда.

– Она такая с детства, была, – подхватила Аня тему разговора. – Бывало, обидится и в рощу сразу уходит, сидит там полдня или на речке. Пока есть не захочет, потом домой идёт. Прейдет, не разговаривает ни с кем, пока сама не отойдёт, бесполезно было переубеждать, хоть убей её! С сестрой средней дрались, как собаки. Катя младше неё была на два года, но старшую всегда лупила за враньё и подлости всякие. Я учиться уехала из дома в шестнадцать лет, а они сами там без меня жили. Средняя сестра ленивая была, сбегала всегда из дома, чтобы ничего не делать. А тут коровы, хозяйство… Газа тогда не было, уголь надо было сеять, дрова таскать, а ещё мальчишки младшие, в садик надо было отводить, забирать. Я приехала как-то на каникулы. А она ребёнок ещё совсем! Сидит с важным видом, крутит ручку, на сепараторе молоко сепарирует, я аж обомлела! Её ровесницы ещё в куклы играли, а она уже могла самостоятельно и дров нарубить, и коров подоить, и есть приготовить. В общем, детства у неё вообще не было. Да впрочем так же, как и у меня. Так что это не её вина, что характер такой, её такой сделали. А так она очень добрая, ранимая, открытая была. Я помню, как она собаку хотела спасти, шла со школы по роще зимой, холодно, мороз. А ей только вчера пальто зимнее купили. Она собаку на дороге увидела, у той ноги задние парализованы были. Так она пальто сняла и собаку укутала, домой бегом прибежала, портфель кинула, нацепила куртку и обратно за собакой вернулась. А там ни пальто, ни собаки уже не было. Или тоже один раз чуть не утонула, гусят спасала. Речка весной подымается, чёрная от грязи течёт, очень быстрое течение, речка горная с Эльбруса. Иной раз тополя вековые, как спички, тащит. И вот она шла с подружкой по берегу. Видит, что посередине на островке гусыня мечется, кричит, а её деток стайкой по течению сносит, она, недолго думая, прыгнула в воду, чтобы их вытащить, они от испуга к островку-то и приплыли, а её под коряги уносить стало. Хорошо, что подруга рядом была, за руку вытащила из-под коряг. Ой! Да много чего было, просто она никогда о себе не думала, всегда только о других пеклась.

Старушка слушала её рассказы и украдкой смахивала слезинки, то и дело выступающие на глаза.

– А я, Аннушка, так и думала, она ведь и Максима-то вытащила. До меня потом только дошло… Как она справилась-то? Мужик здоровый, и две лодки тащить, это сколько сил-то надо? Она же, как щепка, по сравнению с нами, а вишь дух какой?

Женщины за разговорами и забыли, куда собирались. Лишь только потом начали снаряжаться на речку.

Катя сидела в теньке под раскидистым деревом, Максим поодаль купался, когда Аня и тётя Шура подошли к ним.

– Ну что, поймала, что-нибудь? – спросила старушка.

– Конечно, поймала. А сейчас у рыбы перерыв, так что можно и перекусить, вы как раз вовремя пришли.

– Максим! – Катя помахала ему рукой. – Иди к нам!

Женщины расстелили покрывало и начали вынимать еду из корзинок. Аня сняла свой сарафан, бросила на песок и полезла в воду.

– Я немного охлажусь, а то жарко невыносимо! Вы пока раскладывайте, я быстро.

– Я смотрю, твоя сестра тоже командовать любит? – спросила старушка.

– Ну да, это у нас семейное. Одни командиры, солдат нету! – ответила Катя, кусая помидор.

– Да подожди ты жрать-то? Пусть все соберутся.

– Пока все соберутся, я уже от голода сдохну. Видишь, я худая какая?

– Это тебе курево твоё боком выходит. Вот бросила бы, может, и жирок бы появился.

– Не надо ей жирка, она и так хорошая! – Максим подошёл поближе и вклинился в их разговор. – А то, что курит, ну что поделать, у каждого свои особенности.

Максим вытерся полотенцем, натянул шорты и присел рядом с Катериной.

– Ой! Как хорошо у вас тут! – Аня подошла вся, сияя от счастья.

Накинула полотенце на плечи и тоже умостилась рядом с тётей Шурой. Хани лежала на травке под деревом, изредка посматривая на них. Катя отнесла ей кусочек курятины.

– Кать, не надо её кормить, ты видишь, какая она толстая! – Максим строго посмотрел на неё.

Катя сделала вид, что не слышит. Ей было жалко пёсика. После того, как они пообедали, Аня обратилась к Катерине:

– Кать, я хотела бы с тобой поговорить наедине, если ты не возражаешь? Давай прогуляемся! Вы не против, тёть Шур? Максим? Мы вас оставим?

– Нет, конечно, идите, пообщайтесь! – Максим ответил за двоих, поднялся и пошёл к удочкам.

Катя и Аня не спеша побрели по берегу.

– Кать, я ведь не просто приехала, ты меня знаешь!

– Знаю. И что случилось?

– Дело в том, что мать уже у нас не молода, надо кому-то переезжать к ней жить. Помогать надо, где-то по огороду или по хозяйству. Сама знаешь, Лёха у нас хоть и мужик, но заливает за воротник хорошо. И, тем более, он инвалид детства. Какой с него толк?

– И что ты предлагаешь?

– Я думаю, что тебе надо ехать туда. Потому что я сейчас не могу, у меня куча кредитов, их надо как-то отдавать. Ты же сама знаешь, что я вложилась в наш дом капитально. Я ещё, когда отец умер, поняла, что дом надо весь ремонтировать. И крышу, и сараи, и полы.

– Да можешь не перечислять, я знаю, сколько тебе пришлось туда вкладывать. Жаль только, что я не могла тебе помочь деньгами. Но знаешь, я не хочу туда ехать. И ты сама знаешь причину. Наши отношения с мамой нельзя назвать хорошими, мы чужие друг другу люди. Я лично не представляю, как я буду с ней общаться.

– Кать, я не прошу тебя оставаться там навечно – хотя бы полгода! Дай мне время разобраться с кредитами. И я перееду туда насовсем. Оформлю опеку над ними. Лёха, кстати, звонил на днях, очень соскучился по тебе. Да и мамка тоже.

– Ладно, я подумаю, но обещать ничего не могу.

Женщины так же не спеша вернулись обратно.

На следующий день Катя и Максим отвезли Аню в город на железнодорожный вокзал. Тётя Шура осталась дома. Уж так она уговаривала Аню остаться ещё хотя бы на один денёк, но ей надо было ехать ответственность за работу и семью превыше всего.

На обратном пути заехали к Максиму домой, в почтовом ящике лежала повестка в суд. Максим Кате ничего об этом не стал говорить. Только когда они приехали в деревню, Максим хотел ей сказать. Но помешала ситуация. Их ждала тётя Шура. Оказывается, приезжали хозяева дома, который они выбрали и отдали ключи. Сказали, что завтра можно заезжать. Документы они потом оформят. Максим, недолго думая, поехал с тёть Шурой в село договориться о перевозе имущества и хозяйства, и старушки.

– Ну вот, сынок, заживём по-новому, соседи ходить в гости будут, детишки бегать по улице, благодать-то какая. А то я в этом лесу одичала совсем. Аня приезжала, как хорошо, я хоть наговорилась от души. А то хожу с курями да с кролями общаюсь. Такая женщина хорошая, я ей сказала, чтобы она в гости ко мне приезжала, как надумает.

В этот же вечер начали собирать пожитки. Сначала Катины, потом старушкины, потом перебрали барахло деда, потом бабы Маши. Тётя Шура заявила, что их вещи будут как память о них. В общем, если они и поспали часа два, то это было хорошо. Утром приехала грузовая машина и два мужика начали грузить мебель, потом вещи. Сперва стояла суматоха и неразбериха, потом Максим начал командовать парадом. И всё сразу наладилось. Но одной машины было мало, и Максим поехал с ребятами и Катей в село. Всё пока разгрузили во дворе, потом вернулись обратно на второй заход. Там уже тётю Шуру и её хозяйство погрузили в грузовик и поехали обратно в село. Мужики на этот раз ехали с Максимом. Катя была так ему благодарна за то, что он не стоял, как мямля, в стороне и не ждал указаний или просьб о помощи. Он взял всё мероприятие на себя. Как она была счастлива, если б кто-нибудь знал! Она устала всё время надеяться исключительно на себя. И в этой ситуации Максим превзошёл все её ожидания, ей первый раз в жизни захотелось быть просто женщиной, быть хрупкой, нежной, ласковой. Один его мужской поступок сказал больше, чем миллион красивых слов. Максим тоже это заметил, Катя хоть и устала, но не переставала улыбаться. И по виду была очень счастлива. На второй день они дружно начали приводить всё в порядок: женщины сначала отмыли весь дом. Затем Максим, попросив соседского парня, начал заносить мебель, тётя Шура распоряжалась расстановкой. Катя была в огороде и рвала траву кроликам и курам. К вечеру, наконец-таки, весь этот хаос был закончен. Оставались лишь некоторые незначительные детали, но это уже была ерунда по сравнению со всем остальным.

Катя с Максимом и тётей Шурой сидели за столом, было очень непривычно в новой обстановке.

– Спасибо вам, ребятки, если бы не вы, я не знаю, как бы я справилась со всем этим! А как тут хорошо, Кать, ты видела? Сколько места везде? И всё по уму строили. Вот молодцы, люди. Надо же, как всё грамотно. Ну, теперь и помирать не страшно!

– Тёть Шур, живи двести лет, чего ты помирать-то собралась? Только переехала, а всё туда же.

– Нет, котёночек, не хочу двести лет, хочу туда к Боженьке, своих повидаю, соскучилась я по ним.

Она так уверенно это говорила, как будто так оно и есть. И ни Максим, ни Катя не стали ей перечить. По её лицу было видно, что она хоть и рада новому месту, но какая-то частица её души всё равно оставалась там.

– Тёть Шур, а давай новоселье отметим? Что мы сидим, как на похоронах, хватит горевать-то. Сколько можно? И так одна беда за другой, никаких сил не хватит столько переживать.

– А и в правду, чего это я пригорюнилась?!

Катя встала и пошла за тарелками и едой. Они с Максимом быстро накрыли на стол. Максим, присаживаясь, разлил по стаканчикам холодной водочки. Женщины предоставили ему первому сказать тост. Максим встал, держа рюмку в одной руке и кусочек хлеба в другой. И начал говорить:

– Знаете, женщины! Я хочу выпить за вас, вернее, за ваше будущее, и я хочу выпить за своё будущее. Когда я к вам попал, я тогда ещё не знал, что меня ждёт. Я не знал, куда мне идти, и что делать? Я состоялся в жизни, у меня больше не было мечты, и не было желания стремиться к чему-то. Моя жизнь была похожа на заезженную колею. Я это понимал и в какой-то момент даже смерился с этим. Пока я ни встретил вас, мои дорогие женщины! Я понял, что мне есть ещё к чему стремиться, особенно благодаря тебе, Катюша, мне есть куда идти, и что делать. За будущее! Девчонки вы мои!

– Спасибо, сынок!

Тётя Шура выпила рюмочку и стала закусывать, посматривая на Катерину.

Катя молча выпила, потом укусила огурчик. И, прожевав, сказала:

– Спасибо, Максим, я не думала, что так повлияю на твою жизнь. Но должна заметить, что ты тоже внёс свою лепту в мою жизнь.

Выпив ещё по две стопочки и поужинав, Катя и Максим пошли в соседнюю комнату на ночлег. Тётя Шура расстелила себе постель и легла спать. Хорошо, что выпила, иначе бы не заснула всю ночь, – подумала старушка. И укрывшись одеялом, стала потихоньку засыпать.

– Кать, я должен тебе кое-что сказать, – начал Максим: —только ты не расстраивайся!

Катя мгновенно напряглась. Но виду не подала.

– Что именно?

– Понимаешь, мне пришла повестка в суд. Ну, помнишь, из-за отравления.

– Да можешь не напоминать, я прекрасно знаю, о чём речь. Кстати, твоя жена тебе рассказала, что произошло?

– Нет, не успела.

– Тебя хотела убрать сестра её сожителя. Она решила, что именно ты – причина всех её проблем. Так как её муж потерял руку, оказался виноват ты. Ты же его оперировал.

– А откуда ты знаешь? Всё это?

– Мне Геннадий Николаевич рассказал, пока вы с женой общались. Я думала, что ты всё знаешь. Честно говоря, ты меня удивил. А из-за чего я должна расстроиться?

– Ну, я так думаю, что там моя жена будет присутствовать, и тебе, наверно, неприятно будет это осознавать.

– Ну, я надеюсь на твоё благоразумие. Это во-первых, а во-вторых, если ты решишь с ней помириться, то я точно ничего сделать не смогу. Потому что ты волен поступать так, как считаешь нужным.

– И ты что, вот так просто со мной простишься?

– А что я должна, по-твоему, сделать? Вцепиться тебе в ноги и не отпускать? Или её палкой от тебя отгонять? Ты не находишь в этом что-то бредовое?

– Я просто думал, что ты хотя бы приревнуешь меня к ней. Неужели тебе всё равно?

– Максим, ты мне нужен, и я почти люблю тебя, но я не могу насильно навязывать себя и свои чувства. Это дело добровольное: я либо нужна, либо не нужна. Это тебе выбирать, а не мне.

Катя была права, но он был и этому рад, она хотя бы почти призналась ему в своих чувствах. Это уже был прогресс. Да и вообще за последнее время она очень сильно изменилась.

Утром Максим собрался и уехал в город. Катя ждала его вечером, но он не приехал. Она успокаивала себя, как только могла. И что у него колесо пробило. А, может, дома какая-нибудь, поломка произошла. Может, его друг приболел, и он за ним ухаживает. Пока они общались, ей и в голову никогда не приходило просто взять его номер телефона. А теперь она просто сходила с ума. Даже тётя Шура начала беспокоиться и нервничать.

– Катя, может, съездить в город, найти его дом? Или в розыск подать, ну мало ли?

– Нет, тёть Шур, не надо никуда ездить! Если бы с ним что-то случилось, он бы дал знать. Илью бы прислал. Значит, он помирился с женой.

– Да что ты такое говоришь-то? Он не похож на идиота, а на козла, каким ты его тут выставляешь, тем более. Не мог он просто так исчезнуть. Значит, причина есть, надо просто подождать.

Прошла неделя.

– Я не могу больше ждать. Я завтра утром уезжаю.

– Что?! Ты что, девка, белены объелась?! Что ты мелешь?! Куда ты поедешь?! Кому ты нужна? А я как тут без тебя буду? Ты обо мне подумала?! Предательница!

– Не шуми, тёть Шур! Я ненадолго – всего на полгода. И я тебе Хани доверяю, береги её. У неё тоже никого нет, кроме нас с тобой.

– Езжай! Скатертью дорога! Приедешь, я тебя не приму! И вообще помру специально, чтобы тебе стыдно потом было! – тут старушка как-то замялась и уже совсем другим голосом продолжила: – Катенька, ну хочешь, я на колени встану, ну не уезжай ты никуда. Посмотри сама, какой дом у нас теперь хороший.

Старушка заплакала. Кате стало очень жаль её. Она подошла, обняла её и стала ласково гладить по седой голове.

– Миленькая моя тётя Шура, я тебя очень люблю, я буду тебе письма писать. Только не плачь. Я приеду.

– А куда хоть отчаливаешь?

– К родным съезжу, может, даже раньше вернусь, я просто Ане обещала.

– Ладно, вали куда хочешь! – тётя Шура обиделась, вытерла слёзы, взяла Ханьку и пошла к своим кроликам.

Утром Катя собрала сумку, рюкзак и написала письмо. Прежде чем выйти из дома, зашла к старушке в комнату. Та сидела за столом и перематывала нитки.

– Тёть Шур, я тут письмо написала, так, на всякий случай. Если вдруг Максим объявится, передай ему, будь добра!

Катя подошла поближе и положила письмо на стол. Потом подошла к ней, обняла, поцеловала в щёчку и вышла из дома, взяв по пути свои вещи.